Текст книги "Особое задание"

Автор книги: Иван Ильин

Соавторы: Виктор Кочетков,И. Григорьев,Дмитрий Смирнов,Ариф Сапаров,Феликс Дзержинский,Сергей Даниленко-Карин,Абдулла Валишев,Григорий Оганезов,Карл Гринберг,Пётр Сидоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

В. Людмирский
ТРАНЗИТНЫЙ ПОСТ

В 1921 году меня, молодого командира Красной Армии, вызвали в Особый отдел ВЧК Киевского военного округа и назначили начальникам транзитного поста Особого отдела при станции Киев-I-Пассажирский.

Никакого опыта чекистской работы у меня и у моих помощников не было. Мы умели обращаться с различными видами оружия, ходить в атаки, держать оборону. Теперь нам предстояло вести борьбу на новом фронте – вылавливать и обезвреживать тайных, замаскированных врагов.

После гражданской войны крупные железнодорожные узлы были местами скопления большой массы передвигающихся людей. Среди пассажиров нередко скрывались шпионы, белогвардейцы, бандиты и обыкновенное жулье.

В задачи нашего поста входили проверка пассажиров, едущих в сторону границы, бдительное наблюдение за передвижением людей и выявление среди них тех, кто своими действиями пытался подрывать устои молодой Советской власти. Расскажу о некоторых эпизодах из практики чекистской работы транзитного поста.

ДВА ТЕЛЕГРАФИСТА

Панская Польша и после мирного договора, заключенного в марте 1921 года, продолжала оставаться одним из основных плацдармов для переброски к нам белогвардейцев.

Однажды в Киев поступило сообщение о нападении на ехавшего по делам в Одессу торгового представителя одного из европейских государств. Неподалеку от небольшой станции кто-то стоп-краном остановил поезд. В двухсменное купе международного вагона, в котором ехал торговый представитель, ворвались двое мужчин. Они оглушили иностранца и скрылись. Из вещей и ценностей ничего похищено не было.

Группа чекистов, руководимая опытным оперативным работником Авксентьевым, на паровозе помчалась к месту происшествия.

Прибыв туда, мы стали тщательно осматривать полотно.

– М-да, – недовольно хмыкнул Авксентьев, – сложная картина.

На песке осталось много следов от сапог и ботинок – это паровозная бригада и охрана бегали, пока здесь стоял поезд.

– Есть, нашел! – вдруг крикнул один из работников.

На склоне высокой песчаной насыпи ясно виднелись следы нескольких человек. Следы вели к тропинке, уходящей в дубовую рощу.

– Да, – согласился Авксентьев, – это, очевидно, то, что нам нужно.

Мы прошли в рощу. На полянке было много свежих следов от колес. Пока мы осматривали отпечатки, появились двое крестьян. Остановившись невдалеке, они с любопытством рассматривали нас. Потом пожилой, седоусый подошел поближе и спросил, приветливо дотронувшись рукой до шапки:

– Откуда будете, товарищи?

– ЧК, – коротко и не без важности бросил чекист.

– А-а, – с уважением протянул крестьянин. – Так вы, наверное, тачанкой интересуетесь?

– Какой тачанкой? – насторожился Авксентьев.

– А что тут стояла, когда поезд задержали.

И крестьянин подробно рассказал, как трое мужчин прибежали от поезда в рощу, вскочили на ожидавшую их тачанку.

Расспросив крестьян, как выглядели мужчины, во что были одеты, какие были у них лошади, Авксентьев поблагодарил наших неожиданных помощников. Направив нескольких чекистов по следу, он приказал остальным ехать на станцию.

В телеграфной около аппарата Морзе сидел пожилой телеграфист в старой форменной фуражке. Испуганно посмотрев на вошедших, он прервал работу.

– Соединитесь с Киевом, – приказал Авксентьев.

Телеграфист безмолвно подчинился.

– Готово, – сказал он, поработав ключом.

– Передавайте: старшему смены Савельеву, запятая, клиенты направились юго-западу от станции…

Прохаживаясь по комнате, Авксентьев прислушивался к прерывистому писку ключа.

– Передали?

– Так точно!

– Дословно?

– Конечно!

Авксентьев шагнул к аппарату и схватил телеграфную ленту.

– Ты что передаешь? – закричал он.

– Клиенты направились… ю-ю-юго-западу от станции, – заикаясь, пролепетал побледневший телеграфист.

– А на ленте что? Клиенты направились северо-востоку от станции. Северо-востоку, а не юго-западу. Думаешь, на простачков напал?

– Я ошибся, – начал оправдываться телеграфист.

– Хороша ошибка! – усмехнулся Авксентьев, пряча ленту в планшет. – Собирайся! В ЧК расскажешь все…

– Все, все расскажу, – испуганно заговорил телеграфист. – Меня заставили. Мне угрожали.

Авксентьев сел к аппарату и заработал ключом. Телеграфист с изумлением уставился на него.

– Он сам телеграфист, – усмехнулся один из нас, – а ты вздумал его дурачить.

Телеграфист рассказал все, что знал о банде.

Вскоре она была ликвидирована.

СЕКРЕТАРЬ-МАШИНИСТКА

В тот день по транзитному посту дежурил оперативный контролер Иван Русланов, волжанин, бывший военный матрос. Всегда подтянутый, аккуратный, он очень добросовестно относился к своим обязанностям.

В дверь постучали. Русланов отложил в сторону бумаги.

– Да-да, пожалуйста!

В комнату вошла женщина лет тридцати, в военной шинели и сапогах.

– Слушаю вас, – сказал Русланов и пригласил ее сесть.

– Мне сказали, – проговорила немного дрожащим голосом женщина, присаживаясь, – что необходимо ваше разрешение на приобретение железнодорожного билета. Вот мои документы.

Иван взял воинский литер (документ финорганов для получения железнодорожного билета), командировочное предписание.

«Что-то не похожа она на военнослужащую, – подумал Русланов, – ишь какая холеная да упитанная».

Он внимательно прочитал документы.

«Сотрудница штаба дивизии имени Чапаева Смирнова Вера Ивановна направляется по служебным делам… Требование. Форма № 1»…

Вроде документы в порядке. Угловой штамп и гербовая печать. Все как положено. Но что-то заставило Русланова усомниться. И он спросил женщину:

– Давно вы служите в армии?

– Давно, – ответила Смирнова.

– И все в штабе Чапаевской?

– Да.

– И все в должности сотрудницы?

– Да.

– А как это понимать – сотрудница? Какая? Поточнее.

– Я, – на мгновение запнулась Смирнова, – я секретарь-машинистка.

– Так, так. А на каких марках работаете?

– Как это на каких? – спросила Смирнова.

– Ну, на «ундервуде» или «ремингтоне»?

– На любых.

– Очень хорошо, – проговорил Русланов и подумал: «Волнуется. Что-то тут нечисто».

– А для чего вы едете за границу?

Смирнова с удивлением посмотрела на дежурного, но быстро взяла себя в руки.

– С чего это вы взяли? – чуть-чуть помедлив, спросила она.

– У вас же в командировке проставлен пункт назначения. А он находится на границе.

– Так это же на границе, а не за границей, – засмеялась женщина. – Это поручение начальника штаба. И надеюсь, вы не потребуете, чтобы я вам разглашала военную тайну?

– Вот как? – поднял брови Русланов. – А где расположен штадив, вы знаете?

– Что? – не поняла Смирнова.

– Штадив, говорю, – повторил Русланов. Женщина молчала.

– Говорите, давно там работаете, а не знаете, что это штаб дивизии так называется.

– Ах вот вы о чем, – нервно рассмеялась женщина. – Я вас не поняла. Конечно, я знаю, где находится наш штадив. Он расположен…

Через открытое окошечко, затянутое легкой занавеской, я внимательно слушал этот разговор в соседней комнате.

Русланов оставил бойца в дежурной комнате, зашел ко мне и положил на стол документы Смирновой.

– Подозрительная личность. В ответах путается. Прошу ознакомиться.

– Пригласите ее сюда, – сказал я, просматривая документы.

Женщина вошла, села около стола. Были заметны ее усилия казаться спокойной. Вслед за ней боец Соловьев внес пишущую машинку, поставил на стол.

– А это зачем? – «удивился» я.

– Гражданка Смирнова, – пояснил Русланов, – машинистка. Вот мы и попросим ее напечатать кое-что. Кстати, у нас есть срочная работа.

– Ну что ж, давайте, – согласился я.

Как только женщина села за машинку, стало ясно, что обращаться с ней она не умеет.

– А говорите, работаете секретарем-машинисткой, – с упреком сказал Русланов.

Я наблюдал за ее неумелыми движениями и мучительно припоминал, где я мог ее видеть. Очень уж знакомым показалось мне лицо женщины.

Но вот Смирнова откинула прядь волос со лба и беспомощно опустила руки, пытаясь кокетливо улыбнуться. И вдруг я вспомнил: здесь же, в Киеве, еще до революции.

– Вы киевлянка? – спросил я ее.

– Не-е-т, – неуверенно протянула женщина.

– Точно? – переспросил я.

– Да.

Некоторое время я молча рассматривал женщину. Она еще больше разволновалась.

– Не понимаю, что это все значит? Я пришла сюда за разрешением на билет, а мне устраивают допрос. Вот же мои документы. Разве они не в порядке?

– Здесь спрашиваем мы, – прервал ее Русланов. – Как добрались до Киева?

Женщина взглянула на меня, пожала плечами:

– Спасибо, хорошо.

– Очень приятно. А каким транспортом?

– Как вас понять? – выгадывая время для обдумывания ответа, спросила Смирнова.

– Расстояние-то более двухсот пятидесяти верст, – пояснил я. – Вот нас и интересует, на чем вы прибыли. Поездом, пароходом?

– По-поездом.

Чувствовалось, что Смирнова нервничает, не понимая, к чему я веду весь этот разговор.

– Так почему же вы не использовали литера? Или решили ехать за свой счет?

Смирнова опять быстро взглянула на меня.

– Извините, но я никак не ожидала подобного разговора со мной и ошиблась от волнения. Сюда я доехала автомашиной, попутной.

– Не надо волноваться: правда всегда правдой и останется. – Я помолчал и задал новый неожиданный вопрос: – У вас есть сестра здесь, в Киеве?

Смирнова поколебалась, но твердо ответила:

– Сестры у меня нет, и в Киеве я впервые.

– Вот как? Скажите, а кто в вашей семье получил приз за красоту? В Париже?

– Я такого случая не знаю.

– А я знаю.

– Откуда?

– Вы же и говорили.

– Я?! Неуместные шутки. Я вас совершенно не знаю. Впервые вижу.

– Впервые?! А в 1915 году бывали на фабрике Ефимова?

– Вы что-то путаете!

– Того самого Ефимова, чья жена в Париже красавицей прославилась.

– Да кто же вы такой? – в тревоге уставилась на меня женщина.

– Помните, как вы хвастались, что ваша сестра, жена фабриканта Ефимова, приз за красоту получила?

– Володька? Так это…

– Да, тот самый.

– Какая встреча!..

Выяснилось, что Смирнова с подложными документами направлялась за границу. Туда в 1919 году обежал фабрикант Ефимов вместе с женой. Помимо больших ценностей Смирнова везла собранные шпионами сведения.

ЧЕЛОВЕК В БУШЛАТЕ

У нас постепенно вырабатывались правила и приемы проверки пассажиров. Мы не только изучали документы в дежурной комнате, но и направляли своих сотрудников потолкаться среди проезжающих, присмотреться к ним.

Однажды за несколько часов до отхода поезда, следующего к пограничной станции, сотрудник поста Карасев изучал собравшихся около поста людей. Его внимание привлек человек лет сорока, в форме моряка торгового флота. Тот как-то настороженно посматривал по сторонам, время от времени ощупывая боковые карманы бушлата.

«Что у него там?» – подумал Карасев и подошел к моряку:

– Здоро́во, братишка! – хлопнул он его по плечу.

Моряк вздрогнул, обернулся, испуганно уставившись на Карасева.

«Чего-то трусит», – подумал Карасев и спросил:

– Закурить не найдется?

Мужчина облегченно вздохнул, заторопился, полез в карман, но тут же выдернул руку и из другого кармана достал кисет с махоркой.

Закурили.

– Как там, – кивнул Карасев на дверь поста, – к документам здорово придираются?

– А кто его знает, – отозвался моряк. – Я сам впервой тут.

Очередь медленно продвигалась. Карасев, отойдя за угол, продолжал наблюдать за моряком. Когда подошла его очередь, он на мгновение задержался у двери поста, взглянул в сторону. Около вокзала стоял мужчина в железнодорожной форме. Карасев успел заметить, как он ободряюще кивнул моряку.

«Напарник, видно», – подумал Карасев и через другой вход вошел ко мне.

Выслушав Карасева, я предупредил дежурного Козлова, сидевшего в соседней комнате за столом пропусков.

Вошел моряк.

– Предъявите документы, – потребовал Козлов.

– Есть предъявить документы! – по-военному четко отрапортовал моряк.

Козлов взглянул на него.

– Цивильный, а, как служака, тянешься, – сказал он.

– Пять лет перед их высокоблагородием на флоте тянулся, – отозвался моряк.

Я обратил внимание, что держится он как-то не совсем естественно, в голосе звучат наигранно бодрые нотки.

Козлов внимательно прочитал документ и передал его мне. Это было отпускное свидетельство военно-кооперативной организации Кронштадтской крепости.

– Откуда следуете? – спросил я.

– Из Кронштадта, – быстро выпалил моряк.

– А по какой надобности хотите ехать в погранзону?

– По надобности служебной.

– Интересно, – протянул я. – Судя по документам, вам надо ехать в совершенно противоположную сторону.

– Как так в противоположную?

– Очень просто. Здесь черным по белому написано: «Предоставлен кратковременный отпуск…»

– Отпуск?! – моряк в ужасе уставился на меня.

– Так точно, отпуск. И далее сказано:, «…сроком до 20 сентября». А сегодня уже 21-е, и вам надо быть в Кронштадте.

Матрос зверем оглянулся и ринулся к дверям. Но на пути его встал Козлов.

Преступника подвели нервы. Готовясь к встрече с чекистами, он отложил нужный документ в один карман, а остальные – в другой. И все время ощупывал карманы, чтобы не ошибиться. Но, волнуясь, все перепутал.

Задержанного провели в мою комнату. Здесь находился работник киевской речной гавани, пришедший сюда по делам. Увидев моряка, он отозвал меня в сторону и тихо сказал:

– Я этого типа сегодня утром на пристани видел. С ним еще какой-то железнодорожник был.

– Железнодорожник? – заинтересовался я, вспомнив доклад Карасева. – Очень хорошо.

Я послал сотрудников поискать железнодорожника. Во главе с Карасевым они прочесали вокзал, площадь, прилегающие улицы, но железнодорожника того нигде не оказалось.

Тем временем моряка подвергли тщательному обыску. В правом кармане бушлата обнаружили командировочное предписание на ту же фамилию и еще на двух лиц. Кроме того, из-под подкладки фуражки изъяли чистые бланки с угловым штампом и круглой печатью.

– Запасливый, – улыбнулся Козлов.

Мы приступили к предварительному допросу.

– Так вы в отпуске или в командировке? – спросил я.

– В отпуске был раньше, а теперь в командировке, – изворачивался матрос.

– К южной границе?

– Да, на юг.

– С каким заданием?

– Скот заготовлять.

– Понятно. А где же ваш напарник?

– Какой напарник? – пожал плечами моряк. – Нет у меня никакого напарника. Я один.

– Один? А… железнодорожник?

Матрос растерянно молчал.

– Не хотите говорить, не надо. Запросим Кронштадт. Нам это недолго. А пока отправим вас в ЧК.

– Не надо в ЧК, – взмолился матрос.

…В 6 часов вечера группа оперативных работников вместе с задержанным отправилась по железнодорожным путям к товарной станции. Около одного из домов моряк остановился.

– Здесь, – показал он, – на втором этаже.

– Что-то он темнит, – с сомнением проговорил Карасев. – Тут Иван Степанович живет, я его хорошо знаю – потомственный железнодорожник. Он с такими подонками якшаться не станет.

– А мы у него комнату на несколько дней сняли, – пояснил моряк.

Оставив двух чекистов на улице, мы поднялись на второй этаж.

– Стучись, – сказал я Карасеву.

Дверь открыл Иван Степанович. Узнав Карасева, он молча отступил в сторону, пропуская нас в квартиру.

– Где квартирант? – тихо спросил Карасев.

– Там, – показал хозяин на дверь соседней комнаты.

Карасев молча взглянул на меня, я кивнул. Чекист, вынув наган, решительно шагнул к двери и распахнул ее. Прижавшись к стене, около открытого окна стоял «железнодорожник».

– Руки вверх! – приказал Карасев.

С улицы донесся тихий свист. Я высунулся в окно. Там стоял чекист.

– В чем дело?

– Из окна револьвер выброшен.

Обыск задержанного и помещения ничего не дал.

– А где же третий?

– Какой третий?

– В командировочном предписании трое значатся.

– Трое их тут и остановилось, – подтвердил хозяин.

– Где третий? – спросил Карасев.

– Нет тут никого больше, – сказал «железнодорожник».

– Оставим засаду, – предложил я. И тут же предостерегающе поднял руку, призывая к молчанию.

Мы прислушались – с чердака донесся какой-то шорох.

– Ход из квартиры на чердак есть? – спросил я хозяина.

– Нет, – покачал тот головой, – со двора лестница ведет.

– А ну, быстро, пошли.

Оставив с «железнодорожником» двух работников, мы вышли на улицу.

– Ясно, – сказал я, осмотрев стену дома. – Из окна по карнизу до лестницы, а по ней на чердак.

Карасев, не дожидаясь моих указаний, быстро стал подниматься по лестнице.

Когда он протянул руку к дверце чердака, чтобы открыть ее, прогремел выстрел. Карасев пригнулся и спустился на землю.

– Быстро на ту сторону дома, – приказал я Карасеву и несколько раз выстрелил по смотровому окну чердака.

– Вот он! – раздался крик Карасева с противоположной стороны дома.

Мы поспешили к нему. По пустырю бежал мужчина, за ним гнался Карасев.

Мы бросились наперерез убегавшему. Заметив нас, он резко взял в сторону и, укрывшись за столбом, стал стрелять. Мы залегли.

– Ложись! – закричал я, видя, что Карасев продолжает бежать.

Карасев махнул рукой и вдруг, словно споткнувшись, рухнул на землю. Пока мы добежали до него, бандит исчез.

– Побежал в сторону Киева-III, к Днепру, – прохрипел Карасев.

Отправив раненого в больницу, мы подняли железнодорожную и речную охрану, тщательно прочесали всю территорию. Беглец как в воду канул.

– Вот он! – вдруг крикнул Козлов, показывая на Днепр.

От причала отвалила шлюпка. Мужчина, яростно наваливаясь на весла, гнал ее по течению реки.

– Уйдет, – с досадой проговорил я.

– А ну дай-ка, – Козлов попросил у охранника винтовку.

Примостившись около тумбы, он тщательно прицелился.

В лунном свете хорошо была видна на водной глади шлюпка и мужчина в ней. Козлов выстрелил.

– А, черт, промазал, – сквозь зубы проговорил он.

Опять хлопнул выстрел. Было видно, как, выронив весла, бандит схватился за плечо.

…Этой же ночью всех троих задержанных доставили в ЧК.

С. Карин
В СТАНЕ ВРАГА

Ночь была на редкость теплая. Ущербленная луна неярко освещала землю. Лежа на траве, Черненко видел причудливые очертания кустов полыни и круглые шары перекати-поля. Он напряженно всматривался в темноту. Там, где-то впереди, лежит вспаханное поле, за ним – целина и полоса озими. Днем нетрудно по известным ориентирам найти это место, но ночью…

Время тянулось медленно. Наконец где-то в стороне Пищева запели петухи. Пора! Черненко схватил торбу и, пригнувшись, побежал вперед, к границе.

Сделав несколько перебежек, заметил впереди двух солдат, бегущих ему навстречу с ружьями наперевес. Понял, что это польские пограничники.

– Стуй, стуй! – кричали поляки.

Черненко упал. Поляки навалились на него.

– Я украинський повстанец, розуме, пан? Розуме, пан? – несколько раз повторил Черненко.

Поляки привели Черненко в караулку, отобрали торбу, в которой было сало и полкраюхи черного хлеба, и втолкнули в сарай.

Сарай был битком набит людьми. Черненко примостился среди лежащих людей и весь превратился в слух. Люди шептались по-украински, по-польски, по-еврейски, но о чем – разобрать было трудно.

Часа через полтора в сарае стихло. Но вряд ли кто из задержанных на границе мог спокойно спать! Не спал и Черненко. Он вспоминал недавние события, которые привели его, чекиста из Елисаветграда[40]40
  Сейчас Кировоград.


[Закрыть], сюда, на польскую границу.

…Шел 1921 год. После упорных боев был заключен мирный договор с Польшей. От Советской Украины и Советской Белоруссии были отторгнуты их западные области. Но польская шляхта, подстрекаемая своими союзниками, не думала прекращать борьбу с Советской Россией. Мечтая о захвате Украины, Белоруссии, пилсудчики вербовали шпионов и диверсантов из петлюровских банд, отброшенных Красной Армией за кордон.

Самая большая ставка делалась на организацию контрреволюционного подполья и мятежей на территории Советской Украины.

Ф. Э. Дзержинский поставил перед Украинской ЧК задачу: бороться с бандитами и диверсантами, ликвидировать подпольные организации, проникать в заграничные центры контрреволюции, чтобы выведать их планы и методы.

В августе 1921 года Черненко вызвал председатель уездной ЧК Ф. А. Кравченко.

– Готовьтесь к отъезду в село Березовку. Явитесь в дом Харченко под видом студента, брата его бывшего товарища по банде Зализняка. В Березовке никто не знает о том, что после разгрома банды Харченко явился к нам с повинной и с тех пор работает в чекистских органах.

Недавно к нему приходил бывший бандит Ступа и рассказал, что неподалеку от села на хуторе появился «человек из-за кордона». Харченко уверен, что этот человек захочет увидеться с ним…

Ваша задача, – продолжал председатель уездной ЧК, – выяснить, что за человек, кем и с какой целью послан на Украину.

Прибыв к Харченко, Черненко узнал, что он уже виделся с человеком из-за кордона. При встрече тот назвался атаманом Новицким, командующим вооруженными силами Елисаветградского повита.

«Собственных вооруженных сил еще нет, – признался атаман в беседе с Харченко. – Я их только организую. Собираю людей, которые боролись с большевиками и готовы продолжать эту борьбу до конца». Атаман попросил Харченко при следующей встрече порекомендовать надежных людей.

Харченко не замедлил на очередной встрече с атаманом «замолвить словечко» за Черненко.

– Кто он такой? – спросил атаман.

– Родной брат моего дружка, студент.

– Устройте мне встречу с ним, – приказал атаман. – Человек грамотный, такой нам может пригодиться.

Так чекист Черненко был «завербован» в подпольную организацию атамана Николая Новицкого.

Атаман похвалялся, что послан на Украину самим Петлюрой. По его словам, находившийся во Львове генеральный повстанческий штаб усиленно готовится к восстанию на Украине. Вся Украина поделена на оперативные районы, в каждом действуют представители штаба. Они собирают силы.

– Скоро Украина запылает! – объявил Новицкий своим «сподвижникам».

Черненко сумел завоевать полное доверие атамана. Он держал связь с людьми Новицкого в Елисаветграде и некоторых других волостях. Тщательно и осторожно Черненко выявлял состав подпольной организации, держа под неусыпным контролем действия Новицкого.

Однажды Черненко выехал на очередную встречу с атаманом. Она состоялась на хуторе близ Березовки. Атаман принял Черненко с особыми предосторожностями. Он вылез из укрытия только после того, как удостоверился, что на явку пришел тот, кого он ожидал.

– Я не доволен вами, мой дорогой начальник связи, – проговорил атаман, стряхивая приставшие к бороде соломинки.

– Чем я успел прогневить пана атамана?

– Меня удивляет, что мой начальник связи до сих пор не поинтересовался, как налажена у нас связь с генеральным штабом во Львове.

Черненко ушам своим не поверил: неужели сейчас он узнает то, о чем безуспешно пытался у знать все это время? Но ответил спокойно, с достоинством:

– Я считал, пане атамане, что в мою компетенцию входят только те связи, что идут от вас вниз, но никак не вверх.

– Резонно, – с удовлетворением сказал Новицкий. – Но сейчас настало время сообщить штабу, чем мы располагаем, и получить указания на дальнейшее. Сделать это надо без промедления, чтобы не опоздать с подготовкой восстания. Во Львов должен был поехать я сам, но мне сейчас пускаться в путь нельзя. Поедете вы, Степан. Надеюсь, согласны? – Он испытующе посмотрел на Черненко.

– Вряд ли я справлюсь с этим поручением, – неуверенно начал Черненко.

Он и впрямь был несколько огорошен открывшимися перед ним возможностями.

– Если я вам поручаю это, значит, считаю, что справитесь, – прервал его атаман. – А теперь поговорим о том, что вы доложите штабу. Подчеркните, что симпатии к большевикам рассеиваются как дым. Ситуация позволяет надеяться на полный успех восстания. Конечно, если оно будет всеобщим для всей Украины. Запомните пароль – 484.

Когда Черненко доложил о поручении атамана, руководители уездной и губернской ЧК предложили воспользоваться «приглашением» за рубеж.

Молодому чекисту надолго запомнилась поучительная беседа с опытным чекистом, членом коллегии губчека, замечательным большевиком В. М. Горожаниным, тем самым, которому несколько лет спустя поэт Владимир Маяковский посвятил свое стихотворение «Солдаты Дзержинского»[41]41
  Владимир Маяковский. Полн. собр. соч., т. 8. М., 1938, с. 231—232.


[Закрыть].

– Вы идете в петлюровский штаб по его каналу связи, по его паролю, – говорил Горожанин. – Может ли быть более выгодное для нас положение? Находясь во вражеском стане, не забывайте, что вы советский разведчик, от внимания которого не должно ускользнуть ничто. Действуйте естественно, непринужденно, но вместе с тем настороженно, продумывайте каждый свой шаг. Изучайте обстановку и поступайте в соответствии с ее особенностями…

И вот Черненко заперт в сарае. Не очень-то гостеприимно принимают здесь «украинских повстанцев»! Что-то готовит ему сегодняшний день?

Утром к Черненко подсел рыжеватый парень лет тридцати и спросил, куда ему надо попасть.

– На пляцувку[42]42
  Пляцувка – погранзастава.


[Закрыть], – вспомнил Черненко наказ атамана.

– На сахарный завод, значит, – понимающе отозвался сосед. – Мне туда же.

«Шпик? – подумал Черненко, – нет, непохоже».

Задержанных стали уводить по одному. Сосед Черненко подошел к стражу и что-то сказал ему по-польски. Страж ушел, а вернувшись, поманил рыжего парня. Тот потянул за рукав Черненко:

– Идем.

Они пришли в караульное помещение.

– Меня и этого пана, – сказал рыжий караульному начальнику, – проше пана направить на цукровню.

Караульный начальник понимающе кивнул. Прошло часа два, и их привели на погранзаставу.

Рыжего на допрос вызвали первым. Вернувшись, он сказал Черненко:

– Заходи.

За письменным столом под портретом Пилсудского сидел пожилой польский офицер.

– Кто пан будет? – офицер с любопытством рассматривал Черненко.

– Я повстанец с Украины.

Офицер вопросительно взглянул на него.

– Пароль 484, – произнес Черненко.

Офицер открыл дверцу несгораемого шкафа и вынул толстую конторскую книгу. Полистав ее, он, видимо, нашел то, что нужно, и, подойдя к двери, позвал рыжего парня:

– Я направляю вас обоих в жандармерию. Жандармерия отправит вас в Ровно в экспозитуру[43]43
  Экспозитура – низовой орган охранки панской Польши.


[Закрыть], а оттуда вы поедете во Львов.

В Ровно Черненко принял щеголеватый офицер в английском френче, бриджах и крагах. На этот раз одного пароля оказалось недостаточно. Офицер подробно расспросил, как и где Черненко переходил границу, попросил показать маршрут по карте. Потом он вручил Черненко запечатанный конверт.

– Сдадите в штабе.

– А как я найду во Львове штаб? – спросил Черненко.

– Сойдете с поезда на станции Подзамче – это в черте города. Перейдете насыпь и увидите слева большое серое здание. Это и есть штаб.

…Уже совсем стемнело, когда Черненко и рыжий, перекусив в какой-то харчевне, пришли на вокзал. Рыжий пошел за билетами, а Черненко, отойдя в сторону, развернул свежую газету. В глаза ему бросился заголовок: «Аресты на большевистской Украине». Черненко впился глазами в газетный лист.

«В Киеве большевистская ЧК раскрыла подпольную украинскую организацию, существовавшую в червонной школе старшин. Произведены большие аресты. Подпольная организация ставила своей целью свержение большевистского правительства».

Сообщение газеты не могло не насторожить Черненко. Он принимал непосредственное участие в раскрытии этого контрреволюционного заговора.

«Как они узнали об этом, когда аресты держались в тайне? – недоумевал чекист. – Неужели успел пробраться в Польшу кто-либо из заговорщиков? Может быть, это тот самый Дума, которому удалось скрыться? Но ведь он мог видеть меня».

Черненко оторвал глаза от газеты и замер: на него смотрела пани Братецкая из Елисаветграда, хорошо знакомая с его квартирной хозяйкой. Совсем недавно Братецкая, получив документы на выезд в Польшу, приходила прощаться.

Она стояла рядом с дочерьми и сыном, видимо ожидая поезда на Львов. Черненко вышел из зала. Став за дверью, он наблюдал за Братецкой.

Так удачно начавшаяся операция могла сорваться из-за случайной встречи! «Но надо взять себя в руки. Вряд ли Братецкая меня узнала, – решил Черненко. – Ведь ей и в голову не могло прийти, что здесь, в Польше, можно встретить сотрудника ЧК».

Понаблюдав некоторое время за Братецкой, Черненко подошел к кассе.

– Билетов еще не дают, – сказал рыжий, – иди погуляй.

Черненко направился вдоль перрона. Ему хотелось еще раз обдумать свое положение в связи с неожиданным появлением Братецких. Из полумрака к нему подошла какая-то женщина.

«Неужели Братецкая? Или ее дочь Геля? Что я им скажу?» – подумал Черненко.

– Кеды пан едзе? – по-польски спросила женщина.

Ее лицо было незнакомо Черненко. Он облегченно вздохнул.

– Я не понимаю по-польски. – И быстрыми шагами направился к вокзалу.

Зайдя за угол, он осторожно выглянул. Женщина медленно шла по перрону. Вдруг из вагона выскочил человек, за ним другой. Они подхватили женщину под руки и помогли ей взобраться в вагон.

«Неужели слежка? – думал чекист. – Значит, меня подозревают. Но в чем?» Тут он вспомнил о пакете, который ему вручили в Ровно. Быть может, пакет что-нибудь раскроет? Конверт был запечатан сургучной печатью. Чуть приподняв перочинным ножом край печати, он без труда вскрыл конверт и прочел:

«В III отдел штаба генерального.

При этом направляется пан Черненко для доклада о положении на Херсонщине.

Начальник ровенской экспозитуры сотник Левицкий».

«Все в порядке!» – обрадовался Черненко. Заклеил конверт и пошел разыскивать рыжего.

Проснулся Черненко от сильного толчка вагона.

– Ну и спишь ты здорово! – горланил его рыжий спутник. – Скоро Львов. На Подзамче мы расстанемся, – продолжал он. – Попадешь в мои края, пошукай меня. Я написал тебе мой адрес.

Глаза у рыжего блестели – видно, он уже успел приложиться к бутылке.

– Хоть ты мне ничего о себе не говоришь, – откровенничал он, – а я тебе скажу. Я не впервые перехожу границу. Мой участок Житомир – Коростень. Там я имею верных людей.

– Как это ты не боишься? – разыграл Черненко восхищение. – Мне пришлось только раз перейти и то душа в пятках.

– Чепуха! – тряхнул чубом рыжий. – Поймают – выкручусь. Это вот чекист не выкрутится, если его пошлют сюда.

– Это почему же?

– Во Львове есть атаман Ангел. Как только к нему попадет человек с той стороны, он его посадит против себя и загипнотизирует. Ну, понятно, тот сразу и выкладывает правду, кто его послал – ЧК или наши.

Черненко слыхал про петлюровского контрразведчика Ангела, отличавшегося особой жестокостью. Поезд остановился.

– Ну, будь здоров, Степан.

– Будь здоров, Никодим.

В штабе повторилась та же процедура, что в Корце после перехода границы и в Ровно, с той лишь разницей, что здесь он впервые назвал фамилию «своего» атамана Новицкого. После опроса его отвели в комнату, заставленную кроватями.

– Занимайте вот эту койку – она свободна. До получения удостоверения личности никуда не выходите. А пока отдыхайте.

Едва только провожатый ушел, из соседней комнаты вышел человек в нижней рубашке и направился к Черненко.

– Давайте знакомиться, я – Соколовский с Киевщины, – проговорил он, протягивая руку.

Черненко назвал себя. Присев на край кровати, Соколовский за полчаса выложил все, что он знал о порядках в штабе и в общежитии, как называли эти комнаты.