Текст книги "С чего начиналась фотография"
Автор книги: Иван Головня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
В 1859 г. Левицкий сдал свою «Светопись» в аренду и уехал в Париж, где прожил довольно длительное время – целых 8 лет. Вначале предполагалось, что он поедет в Париж только для того, чтобы оказать помощь У. Томпсону, который настойчиво просил об этом русского фотомастера, в организации и оборудовании фотоателье. Однако, ознакомившись с парижскими делами (фотографическими, разумеется), Левицкий решает обосноваться там надолго и открывает собственное ателье, которое вскоре становится одним из лучших в Европе. И это несмотря на то, что в Париже в то время работало немало первоклассных фотомастеров. По этому поводу русский журнал «Фотограф» в № 3 – 4 за 1864 г. писал, что Левицкий, «владеющий ныне в Париже лучшим фотографическим заведением, вполне артистичным, завален и там работою. В этом заведении приготовляется ежедневно до 1500 карточек, и все же далеко не все заказы удовлетворяются». Посетителями его ателье становятся приезжающие в Париж русские писатели, художники, артисты, дипломаты, политические эмигранты. Так, в 1860 г. Левицкий делает знаменитый портрет сидящего в кресле А. И. Герцена (кстати, Левицкий и Герцен были двоюродными братьями и питали друг к другу чувства глубокого уважения). Этот портрет вызвал большой резонанс среди деятелей русской культуры и широкой общественности. Он множество раз переснимался и был хорошо известен как в России, так и в Европе.
В 1863 г. Левицкий получил приглашение во дворец Фонтенбло – загородную резиденцию императора Франции – фотографировать Наполеона III и его семью. В течение четырех дней Левицким было сделано мокро-коллодионным способом 34 негатива – количество на то время рекордное. От предложения Наполеона III, последовавшего за этой съемкой, занять место придворного фотографа Левицкий отказался. Тем не менее он получил право именоваться «фотографом императора». Есть все основания полагать, что Левицкий, единственный из иностранцев, имел такую привилегию. В 1864 г. Левицкий был принят в члены Парижского фотографического общества. Так были оценены творческие успехи русского фотомастера его французскими коллегами.
Возвратившись – на этот раз уже навсегда – в 1867 г. в Петербург, Левицкий открывает на Невском проспекте новое ателье. Во дворе павильона желающие могли фотографироваться в карете или верхом на лошади. Несколькими годами позже компаньоном Левицкого становится его сын Лев. Оба они получают почетное звание «Фотограф их императорских величеств». Однако Левицкий по-прежнему на обороте своих снимков ставит более чем скромный штамп: «Левицкие на Мойке, 30, С.-Петербург».
Левицкий принимал самое активное участие в фотографической жизни России. В 1878 г. он был в числе организаторов 5-го (фотографического) отдела Русского технического общества (РТО) и проводил в рамках этого отдела большую работу по распространению фотографических знаний. Долгое время Левицкий состоял председателем 5-го отдела РТО, затем вплоть до своей смерти числился его почетным членом.
Левицкий обладал огромным художественным талантом, об этом красноречиво говорят его многочисленные снимки, художественное решение и композиция которых никогда не повторялись. Он много сделал для усовершенствования фотографического процесса. Постоянно экспериментируя, он часто своими новшествами значительно опережал технику фотографирования своих собратьев по профессии из Европы и Америки. Так, еще в 1847 г., находясь во Франции, Левицкий изготовил по собственному проекту фотокамеру с мехом, приспособив к камере-обскуре меха от русской гармоники. Это новшество намного снизило вес и размеры аппарата, сделав его не столь громоздким и расширив технические и творческие возможности фотографа. Чтобы по достоинству оценить это нововведение русского фотомастера, вспомним, что и в наши дни находят во всем мире самое широкое применение фотокамеры с растягивающимся мехом, предложенным в свое время Левицким.
Приблизительно в то же время он пробует снимать портреты при свете вольтовой дуги. Хотя из-за слишком продолжительной выдержки (по причине малой освещенности) опыты с вольтовой дугой потерпели неудачу, Левицкий не прекращает опытов с электричеством (имеется в виду освещение портретируемого), ибо был твердо убежден, что только электрическое освещение сделает фотографа независимым от внешних условий, – ведь при пасмурной погоде сильно увеличивалась выдержка, а вечером о съемке и говорить не приходилось. Наконец, с появлением лампы накаливания Лодыгина Левицкий добивается желаемых результатов: 7 декабря 1879 г. он показывает на заседании 5-го отдела РТО 20 великолепных портретов, выполненных им совместно с сыном при электрическом освещении, что было сделано в России впервые. В своих выступлениях Левицкий предлагал использовать при съемке комбинированное освещение, т. е. дневное и электрическое одновременно, видя в этом будущее портретной фотографии. Предположение Левицкого полностью подтвердилось – сочетание обоих видов освещения прочно вошло в практику фотографии, а кинематограф просто невозможно представить без комбинированного освещения.
Левицкий первым в практике мировой фотографии начал применять в своем ателье рисованные фоны. Хотя эта новинка мало способствовала повышению уровня портретной фотографии, тем не менее стала привлекать значительно большее количество посетителей, особенно из мещанской среды. Не лишним будет добавить, что рисованные фоны просуществовали около ста лет (кое-кто из читателей этой книги, вероятно, помнит их).
Первый русский фотохудожник является также автором одного из фототрюков, который нередко применяется и в современной фотографии. Речь идет о двойном изображении одного и того же лица. Подобные снимки Левицкий начал делать еще во второй свой приезд в Париж. Эта новинка также быстро вошла в моду и нашла множество подражателей. Для съемки подобных портретов Левицкий изобрел специальный фотоаппарат с двумя объективами, в котором светочувствительная пластина делилась на две части металлической заслонкой. Трудность подобной съемки при мокроколлодионном процессе заключалась в том, что за считанные секунды, пока светочувствительная пластина была мокрой, необходимо было успеть усадить портретируемого на новое место и в новой позе, а то и дать ему возможность переодеться, выставить нужное освещение и произвести съемку. Широко известен сделанный Левицким в 1865 г. двойной портрет Герцена, на котором он запечатлен стоящим и сидящим.
Хотя Левицкий и являлся автором этих новшеств, он, конечно, хорошо понимал, что все эти рисованные фоны и различные трюки вроде двойных портретов служат прежде всего в качестве приманки для непритязательной публики, ничуть не обогащая творческую фотографию, и по мере возможности старался избегать подобных съемок. Как истинному художнику ему претило бессмысленное фототрюкачество.
Первым в истории фотографии стал применять Левицкий и ретушь негативов. Итогам своих опытов в этой области фотографии он посвятил статью «О значении ретуши и некоторых способах облегчения ее при отделке фотографических портретов». Левицкий признавал только техническую ретушь, устраняющую мелкие дефекты негатива, и резко выступал против украшательства портретируемых с помощью ретуши. По этому поводу он писал в журнале «Фотограф» (1880, № 3): «Фотографы для удовлетворения, или, лучше сказать, для успокоения, заказчиков волею или неволею вынуждены прибегать к самой неестественной, утрированной ретуши, противу которой восстают все истинные ценители искусства». Тем не менее и Левицкому приходилось считаться с требованиями заказчиков и устранять или смягчать дефекты лица.
Пробовал Левицкий заниматься также и модной в те времена гелиографией – воспроизведением фотографического изображения на обычной бумаге. Для этого он протравливал свои дегеротипы кислотами и получал таким образом гравированные доски, пригодные для размножения снимков. Результаты получались иногда прямо-таки превосходные. Однако практическая фотография требовала полной отдачи, и Левицкому пришлось оставить опыты с гелиографией.
Умер С. Л. Левицкий в 1898 г.
Левицкий был, можно сказать, живой историей русской фотографии – он пережил дагеротипию, мокрый коллодион и в последние годы снимал на сухие броможе-латиновые пластинки. В каждый из этих процессов он привносил что-то свое, что всякий раз обогащало фотографию. Хотя малая чувствительность негативных фотоматериалов и несовершенная оптика, что выражалось в малой ее светосиле и незначительной глубине резко-изображаемого пространства, сильно ограничивали творческие возможности фотографа, тем не менее портреты Левицкого высокохудожественны, их отличает строгое композиционное построение и большое сходство с портретируемым.
Исключительно огромно значение творческого наследия Левицкого, запечатлевшего для потомства почти всех замечательных людей своего времени. Редко какая книга, касающаяся событий и людей XIX столетия, обходится без снимков Левицкого.
Вместе с тем Левицкий был незаурядной личностью и не только как фотограф. Это был человек довольно прогрессивных взглядов, чему в немалой степени способствовала его дружба с Герценом. Благодаря передовым взглядам, высокой культуре, личному обаянию Левицкий был в дружеских отношениях со многими своими выдающимися современниками. Искреннее расположение к замечательному фотохудожнику питали, кроме упоминавшегося уже Герцена, композитор М. И. Глинка, художник А. А. Иванов и другие.
Другие фотографы. Когда стало ясно, что дагеротипия пригодна для изготовления портретов, а это, в свою очередь, может давать неплохую прибыль, многие иностранцы ринулись в Россию, надеясь быстро разбогатеть. Так, уже в 1842 г. в Петербурге оказались французские литографы Давиньон и Фоконье, которые открыли первое в русской столице профессиональное дагеротипное заведение. Располагалось оно на Никольской улице.
С именем Давиньона связана, кстати, весьма показательная история, свидетельствующая о том, что уже в то время только начавшая зарождаться фотография находилась под бдительным надзором властей. В 1843 г. Давиньон по собственной инициативе предпринял большое путешествие по стране с намерением заснять достопримечательности ее городов. Он много фотографировал в Москве, на Украине, затем отправился в Сибирь. В то время там еще жили на поселении многие декабристы. Фотограф, пользуясь случаем, сделал портреты некоторых из декабристов (Волконского и его жены, Поджио, Панова и др.). И был за это наказан. По доносу в III отделение царской канцелярии Давиньон был там же, в Сибири, немедленно арестован. Хотя следствие и не обнаружило злого умысла в деяниях фотографа, тем не менее почти все «крамольные дощечки» с портретами декабристов были изъяты жандармами и уничтожены. Только чудом несколько из них уцелели и дошли до наших дней. Они хранятся в Государственном историческом музее в Москве.
Любопытно сложилась судьба немца Карла Даутен-дея. Вначале он работал в Магдебурге механиком, затем в 1841 г. бросил это занятие и переехал в Лейпциг, чтобы изучать там дагеротипию. В следующем году в том же Лейпциге он открыл дагеротипное ателье. Однако дела его шли из рук вон плохо, ателье приносило одни убытки. И вот, имея от роду всего лишь 22 года, не освоив основательно своей новой профессии и совершенно не зная русского языка, Даутендей предпринимает поездку в Россию и в 1843 г. открывает фотоателье уже в Петербурге. Расчет Даутендея, как, впрочем, и остальных иностранных фотографов, был прост: в отсталой России вряд ли появятся фотографы, а если и появятся, то дворянство и чиновничество, основные потребители фотографии, будут, конечно, отдавать предпочтение зарубежному мастеру. Впрочем, такое в России случалось довольно часто. Однако на сей раз немец жестоко просчитался – ожидаемого наплыва желающих фотографироваться в ателье Даутендея не было, не было, следовательно, и заработка. А все потому, что качество снимков Даутендея было намного хуже, чем у других петербургских фотографов. И тут следует отдать должное трезвому мышлению и настырности Даутендея.
Осознав свою ошибку, он поспешил назад в Лейпциг доучиваться. Хотя такой шаг и обошелся ему в 600 талеров (сумму по тем временам весьма внушительную), зато вернулся он в Петербург настоящим фотомастером. Да еще привез с собой новинку: негативно-позитивный процесс Талбота, позволявший получать любое количество отпечатков одного снимка. С этого момента дела Даутендея пошли в гору, и вскоре он занял видное место среди столичных фотографов.
Его портрет историка и общественного деятеля Т. Н. Грановского по праву принадлежит к золотому фонду русской светописи. Портрет получился настолько удачным, что многие художники делали с него перерисовки, предпочитая живой натуре фотографию.
Даутендей много работал над усовершенствованием техники фотографии. В 1846 г. он изобрел способ дагеротипного фотографирования на бумаге.
Необходимо заметить, что не только в Петербурге и Москве начали появляться в сороковых годах дагеротипные заведения. Фотография в короткий срок распространилась по всей Российской империи. Так, уже в 1844 г. открыл свое фотоателье в Киеве И. Гуковский. В том же году начал работать в Таллинне Карл Борхардт. Зачинателем фотографии в Оренбурге стал сосланный туда в 1831 г. участник польского восстания М. И. Цейзик. Первым фотографом в Вятке был дантист Ольшванг. Он известен тем, что у него снимался сосланный в этот город писатель-сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин.
Больше других, пожалуй, были рады появлению дагеротипии путешественники и краеведы, увидевшие в новом изобретении надежного помощника. Так, уже в 1840 г. известный русский путешественник Г. С. Карелин использовал дагеротипию в одном из своих путешествий. До этого Карелин вынужден был делать акварельные зарисовки посещаемых им мест, что отнимало слишком много времени. Но вот буквально накануне отъезда в очередное путешествие по Казахстану и Сибири он узнал об успешных фотографических опытах Грекова. По просьбе Карелина его друг профессор К. Ф. Рулье приобрел у Грекова камеру-обскуру и выслал ее путешественнику. Сведений о том, снимал ли Карелин и каковы результаты этих съемок, не сохранилось. Тем не менее случай этот говорит о том, что уже на заре фотографии, через несколько месяцев после ее изобретения, был сделан первый шаг на пути применения дагеротипии в качестве помощницы географов и путешественников. В дальнейшем фотокамера стала непременным спутником всех русских путешественников.
В это же самое время начинает зарождаться фотолюбительское движение, давшее со временем много замечательных фотомастеров, работавших в самых различных жанрах. Пожалуй, одним из самых первых русских фотолюбителей был граф Г. И. Ностиц. Фотографией он увлекся еще в 1839 г., пребывая в Кадетском корпусе в Петербурге, и оставался верным своему юношескому увлечению на протяжении многих десятков лет. Имея возможность часто бывать за границей, Ностиц из каждого своего путешествия привозил множество изящных, большей частью экзотических пейзажей. Позже он издал несколько альбомов со своими фотоснимками.
Как появилась на свет одна книга. Случилось так, что значительная часть документов, имеющих отношение к изобретению фотографии, оказалась в нашей стране. Благодаря этому в 1949 г. вышла в свет изданная Академией наук СССР книга «Документы по истории изобретения фотографии. Переписка Ж-Н. Ньепса, Ж.-М. Дагерра и других лиц». Думается, что читателям будет интересно познакомиться с любопытной историей появления на свет «Документов». Тем более что история эта самым тесным образом связана с проникновением фотографии в Россию, с ее первыми шагами в нашем Отечестве.
Появление этой книги связано с именем известного уже нам академика И. X. Гамеля. Поэтому нам придется вернуться к моменту его знакомства с Н. Ньепсом.
Подружившись с И. Ньепсом, Гамель узнал от него о всех перипетиях открытия фотографии и подлинной роли в этом деле его отца Н. Ньепса. Не исключено, что русский ученый намеревался принять участие в кампании по реабилитации незаслуженно преданного забвению имени Нисефора Ньепса, которую решили организовать сын и некоторые друзья покойного изобретателя. Тогда же, серьезно увлекшись фотографией и к тому же будучи лично знакомым с некоторыми ее творцами, Гамель решил написать историю изобретения фотографии. Проведав об этом намерении своего приятеля, И. Ньепс решил передать в его распоряжение многие документы из семейного архива, касающиеся изобретения фотографии.
И. Ньепс надеялся, что Гамелю удастся то, что не удалось ему, И. Ньепсу. Дело в том, что уступавший до сих пор во всем Дагеру под его натиском Исидор Ньепс решился, наконец, открыто выступить в защиту приоритета своего отца. В августе 1841 г. он издал брошюру под недвусмысленным названием «История открытия, ошибочно названного дагерротипом». Однако в пору самого высокого взлета славы Дагера этот выпад не произвел должного резонанса, а сам Дагер счел за лучшее промолчать и не вступать в полемику. Теперь у И. Ньепса появилась надежда, что книге Гамеля удастся сделать то, что не удалось сделать его собственной брошюре.
Акт передачи документов зафиксирован в «Протоколах» Академии наук от 29 ноября 1850 г., в которых говорится, что «Академик Гамель представил отделению оригинальную корреспонденцию гг. Ньепса, Бауэра, Че-метра, Шевалье, Дагерра и др., относящуюся к первоначальному происхождению и успешному развитию фотографии, корреспонденцию, которой он (Гамель) обязан г. Исидору Ньепсу и которая заключает подлиннейшие документы для выяснения вопроса о приоритете этого важного изобретения. Г. Гамель занимается историческим изложением фактов, относящихся к этому вопросу, по документам… и он просит отделение уполномочить его засвидетельствовать г. Исидору Ньепсу признательность Академии».
Напрасно И. Ньепс ожидал выхода обещанной книги – Гамелю так и не удалось осуществить своего намерения. Из-за своей занятости он все откладывал начало работы над книгой, пока наконец не умер. Случилось это в Лондоне 10 сентября 1862 г. во время очередной заграничной командировки.
Свой архив И. X. Гамель завещал перед смертью племяннику Вильгельму Гамелю, который в 1863 и 1868 гг. большую часть научного наследия покойного ученого передал в дар Петербургской Академии наук. В марте 1875 г. В. Гамель переслал в Академию и остальную часть архива дяди, в которой находились письма изобретателей фотографии. В записке, сопровождавшей посылку, В. Гамель писал: «От Ньепса осталась переписка, которая должна была найти применение при составлении истории фотографии – работа, которую мой дядя уже не успел выполнить».
В апреле 1875 г. все бумаги И. X. Гамеля были доставлены в Петербург и решением Академии наук переданы на хранение Рукописному отделу Библиотеки Академии, где их никто не тревожил более полувека.
И только в 1928 г. на эти документы обратил внимание советский историк П. Г. Власенко. В то время он работал в Рукописном отделе Библиотеки АН СССР над изучением материалов из личного архива покойного академика И. X. Гамеля. Его заинтересовала подборка документов на французском языке, которая значилась в описи как «Переписка Ньепса». Для Власенко эта находка была поистине неожиданной – он знал, что француз Ньепс был одним из изобретателей фотографии, но уж никак не мог предположить, что его архив может находиться в Ленинграде. Заинтригованный историк, хотя это и не входило в его планы, познакомился с найденными документами и в том же 1928 г. напечатал в журнале «Фотограф» краткую заметку о своей находке. В ней сообщалось, что подборка состоит из 140 документов. Большей частью это подлинные письма Н. Ньепса и Дагера. В той же заметке Власенко писал, что уникальными документами заинтересовался видный специалист по фотографии профессор Н. Е. Ермилов.
О результатах своей работы над перепиской Ньепса и Дагера Ермилов рассказал в нескольких статьях, помещенных в 1928 г. в журналах «Фотограф» и «Фотоальманах». Кроме того, он представил на эту тему доклад Дрезденскому международному конгрессу по фотографии. Информацию о своей работе с архивом Н. Ньепса профессор Ермилов опубликовал в нескольких номерах журнала французских фотографов «Бюллетень французского фотографического общества» за 1931 г.
В 1931 г. весь архив И. X. Гамеля вместе с перепиской изобретателей фотографии был передан в Архив Академии наук СССР. Одновременно с этим было решено в связи с приближающимся столетием со дня открытия фотографии тщательно изучить и подготовить к печати собрание писем Ньепса и Дагера, поскольку эти документы имеют неоспоримую историко-научную ценность. Исследованием документов занялись член-корреспондент АН СССР Т. П. Кравец и историки-архивисты Г. А. Князев и Н. М. Раскин. Общее руководство работой осуществлял академик С. И. Вавилов.
Несколько слов о содержимом оказавшейся у нас части архива Н. Ньепса. Она состоит без малого из 200 документов. В собрании оказалось: 15 писем Н. Ньепса брату Клоду, его же 8 писем Ф. Бауэру, 31 письмо Да-гера Н. Ньепсу и 17 писем того же Дагера Исидору Ньепсу. Есть там 34 письма Н. Ньепса другим лицам, в числе которых Карно, Юнг, Леметр и другие. Имеются также письма Волластона, Талбота, Бауэра. Многие письма Н. Ньепса были переданы их владельцами И. Ньепсу в ту пору, когда он начинал безуспешную кампанию за признание приоритета своего отца, в качестве документов, подтверждающих важную роль Ньепса-старшего в деле открытия фотографии.
Большую познавательную ценность представляют другие материалы: часть рукописи И. Ньепса с биографическими сведениями о его отце, несколько вариантов брошюры о гелиографии, которую собирался писать Н. Ньепс, проекты договора о сотрудничестве между Н. Ньепсом и Дагером, шифры, применявшиеся в переписке между компаньонами и пр.
В результате кропотливой работы Т. П. Кравца, Г. А. Князева и Н. М. Раскина к 1939 г. был подготовлен очередной выпуск трудов Архива АН СССР под названием «Документы по истории изобретения фотографии», в который вошли почти все выявленные материалы на французском и русском языках, а также вводная статья Кравца и историческая справка о происхождении документов Князева. К сожалению, начавшаяся вскоре война надолго задержала издание книги. Она увидела свет только в 1949 г., уже в год 110-летия изобретения фотографии.
Опубликованные в книге материалы помогли внести в историю открытия фотографии существенные поправки и позволили с большей достоверностью определить роль и заслуги каждого из изобретателей в деле открытия фотографии.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Фотография возникла не сразу
Жозеф Нисефор Ньепс
Луи Жак Манде Дагер
Совместная работа Дагера и Н. Ньепса
Изобретение Дагером дагеротипии и ее распространение
Вильям Генри Фокс Талбот
Первые шаги фотографии
На заре отечественной фотографии
Научно-популярное издание
ГОЛОВНЯ Иван Александрович
С ЧЕГО НАЧИНАЛАСЬ ФОТОГРАФИЯ
Главный отраслевой редактор В. П. Демьянов
Редактор С. Н. Попова
Мл. редактор М. Б. Гришина
Художник А. Е. Григорьев
Худож. редактор М. А. Гусева
Техн. редактор О. А. Найденова
Корректор Н. Д. Мелешкина
ИБ № 10769
Сдано в набор 13.08.90. Подписано к печати 08.01.91. Формат буиагн 84Х108 1/32. Бумага книжно-журнальная. Гарнитура «Литературная». Печать офсетная. Усл. печ. л. 9,24. Усл. кр.-отт. 18,90. Уч.-изд. л. 9,39. Тираж 50 000 экз. Заказ 8432. Цена 74 коп. Издательство «Знание». 101835, ГСП, Москва, Центр, проезд Серова, д. 4. Индекс заказа 917703. Типография издательств» «Коммунист», г. Саратов, ул. Волжская, 28
