Текст книги "Дождь в моем сердце (СИ)"
Автор книги: Ива Лебедева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава 11
– Госпожа! Госпожа, откройте! – В дверь ломились все упорнее, и я, резко выдохнув сквозь зубы, сползла с кровати. При этом пленника своего я отпустить не рискнула, и он был вынужден тенью следовать за мной – как есть, голый, всклокоченный и злющий.
– Что случилось? – как можно более спокойным образом спросила я, положив руку на засов, но выжидая, прежде чем отодвинуть его.
– Госпожа, опасность! Откройте быстрее! – Судя по всему, за дверью был кто-то из молоденьких девчонок, сопровождавших эссу Маирис во дворе и потом за ужином.
– Да что случилось-то?
– Госпожа, немедленно откройте, – на смену перепуганному девичьему пришел решительный мужской голос. – Иначе мы высадим дверь. Мы должны убедиться, что вы в безопасности. Сбежал ваш раб, и…
Я зло усмехнулась, оглянувшись на Лильрина, одним резким движением откинула щеколду и толкнула дверь.
– Кто вам сказал, что он сбежал? – немного недоуменно и даже чуточку обиженно вышло. Ввалившиеся в дверь двое мужчин застыли истуканами, а толпа девчонок за их спинами и вовсе сначала онемела, а потом разродилась сдавленным писком.
Еще бы. Стою тут перед ними в одной непривычно тонкой нижней рубашке, которая больше подчеркивает, чем скрывает (ну, какую сами выдали, бесстыдники). И держу за руку абсолютно голого мужчину, который нависает надо мной, как скала над ростком гусиной полыни. При этом вид у нас обоих какой угодно, только не тот, что бывает у любовников, взглядами Лильрина можно стены прожигать, да и я сама не горю гостеприимством.
– М-м-м-м… – сказал незнакомый мужчина, который пару мгновений назад так решительно ломился в мою дверь. – М-м-м-м… – повторил он среди воцарившейся тишины.
– Лейсан, детка, что происходит? – На пороге появилась наконец эсса Маирис в халате поверх такой же, как у меня, бесстыжей ночнушки и смешных меховых шлепанцах. – Что ты… ага.
– Я всего лишь забрала его в комнату, чтобы… попробовать, – со вздохом пояснила я, пожимая плечами и стараясь не думать, что там за громы и молнии мечет сейчас из глаз Лильрин, которого выставили голышом на всеобщее обозрение.
– Попро… – возник за спиной Маирис лорд… Шнаер. Точно, я вспомнила его имя. Вот уж кто смотрел на Лильрина не менее злым взглядом. – Что вы хотели попробовать, госпожа? Почему среди ночи и без ведома забрали этого… шадага из камеры и как вам…
– Но ведь он мой. – Я пожала плечами, изо всех сил пытаясь представить себе, как это – быть нахальной дурой. – Я же правильно вас вчера поняла? Мне не спалось, столько всего произошло. – Это уже адресовалось Маирис, которая наблюдала за представлением чуть прищуренными глазами. – И эти силы, которые вылечили лорда. – Внимательный взгляд в сторону последнего. – И вообще, все чужое, незнакомое. А он, – я чуть мотнула подбородком в сторону молчаливого Лильрина, – хоть и зло, но привычное. А еще я хотела попрактиковаться… Вдруг те силы мне почудились, вдруг это был сон? Вы понимаете?
– Понимаю, – медленно сказала Маирис и так глянула на лорда Шнаера, что тот даже отступил на полшага. – Понимаю… а тут еще долг жизни.
– Что? – удивилась я.
– У этого шадага перед тобой уже не один долг жизни, а два, я вижу это в его ауре, – усмехнулась светловолосая женщина. – Ты даже можешь отпустить его руку. Беспрекословно повиноваться он перестанет, но уйти без твоего специального разрешения не сможет, как и причинить тебе вред. Как и лорд Шнаер, у которого перед тобой тоже есть этот долг, верно? – Тут она снова обернулась к мужчине, и я вместе с ней оценила его окаменевшее лицо и промелькнувший в глазах страх.
– Идите все спать, – решила эсса. – Но тебе, деточка, все же не советую увлекаться… исследованиями этого раба. Лучше всего отправь его спать на коврик у кровати и отдохни. Его больше не тронут, тем более в твоей комнате, а ты сама обязана отдохнуть. Испытание не будет легким.
Утешила… Я посмотрела вслед расползающимся по своим комнатам девчонкам и закрыла дверь. И только тут обратила внимание, что все еще стискиваю запястье Лильрина, причем так, что мои пальцы наверняка оставят синяки.
Маирис сказала, что он не сможет мне навредить. И все равно, отпускать его мне страшно. Он на голову выше меня и как минимум в полтора раза тяжелее. Он тренированный воин. А я… потерянная девчонка, беглянка без защиты и уверенности в себе. Совсем нелегко в такой ситуации быть храброй…
А придется.
– Возьми подушку и второе одеяло, ложись спать на полу, там, возле печки. – Отпустив мужскую руку, я быстро отошла к кровати и забралась на нее, села, подтянув колени к груди и накинув одеяло на плечи.
– Слушаюсь, госпожа. – Ох, если бы голосом можно было убить… Как он сам своим ядом не подавился, интересно? – И вам следует одеться, если не хотите, чтобы вас изнасиловали! Или как раз этого и хотите? Как любая развратница.
И прошелся мимо кровати к той самой печке, вызывающе расправив плечи и чуть ли не виляя задницей. Ну, конечно, не вилял он, просто обычно такие… здоровые мужчины не ходят мимо меня голышом, я не привыкла к движению этих мышц. Занимательное зрелище… чисто с лекарской точки зрения.
Я удивленно покачала головой, а потом опустила плечи и хмыкнула:
– Кроме тебя и… впрочем, неважно, кроме кого еще. Так вот, больше никто пока не пытался. И чья бы цапля крыльями била, а твоя в гнезде спала – сам голый. На, прикройся! – И швырнула в него тем самым вторым одеялом. И подушкой следом.
– Ах да, я ведь не Гойчин, через которого можно было добиться поблажек и подарков в родном доме, и теперь уже не выгодная партия, всего лишь раб, – злобно пробухтел Лильрин, возясь где-то в темноте.
– Ты уже определись, развратница или стяжательница, – вот теперь и я подпустила ехидства в голос. – Развратнице было бы все равно, раб ты или нет, а стяжательница вряд ли стала бы делиться подушкой. Заткнись и спи! Хватит с меня на сегодня.
– Не зря Гойчин говорил, что ты только притворяешься паинькой и приличной девушкой. То, как ты разговариваешь с мужчиной…
– Я этого мужчину сейчас еще и в зад ногой пнуть могу, если он не заткнется. Плевать мне, что тебе рассказал Гойчин.
Нет, не плевать мне было… было очень обидно. Хотя казалось бы? Перед кем оправдываться? И зачем?
Натренированным долгими медитациями в обители усилием я прогнала все эти мысли из головы, легла, как учили, в позу максимального расслабления, немного послушала тишину… убедилась, что Лильрин даже не пытается приблизиться к кровати, и сама не заметила, как уснула.
Тот новый дар, что проснулся во мне, нашептал в сонные уши, что эсса Маирис сказала правду – он не сможет мне навредить физически. А слова – всего лишь слова.
Глава 12
Деликатный стук в дверь заставил меня открыть глаза. Я почему-то сразу вспомнила, где я нахожусь и с кем. Не было даже минутной забывчивости или сонной пелены.
– Мне открыть дверь, госпожа? – А вот и утренняя порция яда. Стоит в углу возле печки во всей красе, потому что одеяло оставил на полу, а в ярком солнечном свете из окна его можно разглядеть от длинных темных волос на голове до пальцев ног. Потому что вызывающе стоит и вызывающе же таращится.
– Ну открой. – Я пожала плечами. Он что, ждал смущения? После вчерашнего? Или это опять песня про приличную девушку из хорошей семьи? Так я лекарка. Я каких только мужчин не перевидала и не перещупала, уж чем-чем, а голым телом меня не испугать и не смутить. Хотя поначалу в обители было весело… А теперь назло этому застенчивому чучелу даже не моргну.
– Прямо в таком виде?
– А у тебя есть выбор? – Я постаралась, чтобы мой голос звучал равнодушно. – Ну? Будешь открывать или мне самой?
– А вы прикажите, госпожа.
– Да сдался ты мне. – Я еще раз пожала плечами, окинула статую голого мужчины насмешливым взглядом, нарочно не задерживаясь на особо выдающихся органах, и соскочила с кровати. – И сама не безрукая.
– Доброе утро, детка, – на пороге стояла эсса Маирис. – Пора вставать. Завтрака пока не предлагаю, в зал испытаний лучше входить натощак, поверь моему опыту. И… на твоем месте я бы пристроила куда-то эту обузу, пока ты будешь занята. – И она откровенно оглядела Лильрина.
Интересно, передо мной он выпендривался и строил из себя невесть что, а вот под взглядом этой женщины едва заметно поежился. Почти совсем незаметно, но я видела!
– Я не уверена, что, пока буду занята, мою обузу не приберут к рукам, – прямо сказала я, глядя женщине в глаза.
– Хм… Что же, у тебя есть причины так думать, – кивнула она. – Но я советовала бы тебе все же одеть его, прежде чем ты потащишь шадага к залу испытаний. Там ты оставишь его прикованным у дерева, и никто не сможет забрать этого человека, пока ты не выйдешь и не сделаешь это сама. Возможно, и к лучшему…
Последние слова заставили меня насторожиться.
– А если не выйду из этого зала? Я правильно поняла, что это возможно?
– Правильно. – Эсса Маирис пожала плечами. – Тогда он умрет от жажды под этим деревом и последует за тобой в перерождение, как положено хорошему рабу.
– Знаете... – я мельком оглянулась на Лильрина и неожиданно поймала его взгляд. Он смотрел без страха, с какой-то ядовитой насмешкой. Угу, ничего нового. Да подавись ты… – я не хочу, чтобы он еще и в следующей жизни доставлял мне проблемы. – Вот это я сказала со всей искренностью. – Если его не привязывать, он сможет уйти?
– Ну, по крайней мере, он не умрет, – хмыкнула Маирис. – А дальше все будет зависеть от него самого. Возьми. – Она протянула мне сверток белой ткани, давая понять, что разговор о судьбе Лильрина окончен. – Это ритуальное одеяние, в котором ты должна войти в зал испытаний. Через десять минут мы ждем тебя внизу, во дворе.
Женщина развернулась и быстро ушла, а я осторожно положила выданный сверток на кровать. Сдвинула брови, прикусила губу… и вздохнула. А у меня есть выбор? Все же, насколько я поняла, это испытание проходили все их так называемые светлые, и раз они остались живы – у меня тоже есть шанс. А просто убежать мне вряд ли позволят.
Я развернула одеяние и поняла, что это очень простая и широкая белая рубаха до полу.
– Отвернись.
– С чего бы? Ты не стеснялась щеголять полуголой перед чужими мужчинами, а тут вдруг застеснялась? – Вот интересно, а змей может подавиться своим собственным ядом или у него привыкание? Впрочем, пусть его…
– Ну не все же так любят ходить голышом, – не удержалась и подколола я. Понятно было, что этот надутый цапель не отвернется, а хватать его за руки, чтобы заставить слушаться силой дара, мне не хотелось. Поэтому я примерилась и нырнула в белую рубашку с головой, как в прорубь. А уже внутри нее, под прикрытием ткани, быстро сняла сорочку и нижние штаны. Вот так!
– Если мне вернут мою одежду, я с удовольствием прикроюсь, – сквозь зубы процедил Лильрин, когда я, одернув балахон, снова посмотрела на него. Кажется, его уязвила моя находчивость. Вряд ли он всерьез огорчился тому, что не посмотрел, как я раздеваюсь.
– После испытания попрошу, чтобы ее вернули. – Мне не хотелось сейчас спорить, натянутые нервы почти поскрипывали от напряжения. Спорить сил не было. – А пока… завернись в покрывало, это все, что я могу тебе предложить.
Я повернулась к двери и даже не смотрела, что он там делает, только слышала возню и пару ругательств, сказанных шепотом. А потом шаги. Лильрин остановился у меня за спиной, и я кожей ощутила – если бы он мог, так бы и… нет, может, и не ударил бы, но отшвырнул с дороги – точно.
Неприятно, да… но у меня впереди какое-то испытание, так что пусть хоть лопнет от злости – нет у меня времени на его плохое настроение.
Во дворе собралось, наверное, все население этой крепости. Больше трех десятков девушек и женщин – все были в белом, в таких же балахонах, как я. Лорд Шнаер и все его люди, а также еще около сотни воинов. Ого… раньше я их не видела.
Коленки задрожали, я едва не споткнулась, но за спиной снова по-змеиному зашипели, уж не знаю с чего, может, покрывало съехало. Или Лильрин просто сам по себе в ярости… Так или иначе, именно его злость позволила мне собраться. Почему-то именно перед ним было ужасно стыдно показать слабость.
Так что я шагнула с крыльца на мощенный камнем двор и пошла туда, где возле огромных двустворчатых дверей из побелевшего от времени дерева стояла Маирис.
– Ты вовремя, детка. Отошли шадага к дереву. – Она махнула рукой куда-то влево, я повернула голову и действительно увидела огромный дуб, растущий прямо внутри крепости, почти вплотную к внешней стене. На одной из нижних ветвей висели цепи. – Раз не хочешь его приковать, просто прикажи сидеть и ждать.
Я наконец оглянулась на Лильрина, оценила обернутое вокруг его талии покрывало, наподобие набедренной повязки древних воинов. Он поймал мой взгляд, криво усмехнулся и сам пошел в указанном направлении.
А я про себя подумала, что раз я не приказала, то если не выживу – он свободен от любых ограничений. Вряд ли его выпустят живым, но… я сделала все, что могла, и шанс у него есть. Вряд ли он оценит, ну так и цапля с ним, а моя совесть целителя чиста.
– А теперь войди в белую дверь и да пребудет с тобой Свет!
Глава 13
А туман уже знакомый… Именно такой наплывал клубами откуда-то из-за кустов, когда Лильрин загнал меня в тупик и я готовилась к смерти. Это что, я сейчас снова пройду какие-то врата и окажусь в следующем мире? Ну… бояться уже не получается. Тем более есть надежда, что никакой ядовитый хвост на этот раз за мной не потащится.
Я вздохнула и сделала несколько шагов вглубь этого тумана, оттолкнувшись рукой от закрывшейся двери. И почти мгновенно потеряла ориентацию, словно оказалась в пустыне, а не внутри здания.
Откуда-то справа вдруг донесся стон, и мне показалось, что этот голос мне знаком. Я замерла на месте, вот теперь стало страшно.
Стон повторился, сопровождаемый рычанием. И противным таким хрустом. А следом тот, кто стонал, заорал в голос, и у меня ноги примерзли к полу. Сомнений не осталось – там, в тумане, кого-то жрут!
Бежать! Только как, если от ужаса не можешь ступить ни шагу?
– Лейсан! – среди неразборчивых воплей и стонов вдруг отчетливо прозвучало мое имя. Мне и так-то было страшно, а тут я почувствовала, как коротко обрезанные волосы на голове встают дыбом.
Туман тем временем начал редеть, и я, наконец, увидела то, что до сего мгновения могла только слышать.
Вокруг снова был лес, пряди тумана путались в еловых лапах, а на небольшой прогалине между деревьями лежал залитый кровью и почему-то совершенно голый Гойчин. И мало того, прямо на его слабо трепыхающемся теле устроился рой каких-то исключительно мерзких созданий, похожих на помесь ящерицы и крысы, только с крыльями. Твари рычали, чавкали и впивались зубами в тело моего брата, каждый укус вроде бы был не смертелен, но их там уже с десяток, и отчего-то неподвижный Гойчин не сопротивлялся, так что они уже успели основательно его…
– Кыш-ш-ш, пакость такая! – Я моментально забыла, что еще минуту назад задыхалась от страха, схватила какую-то упавшую ветку и кинулась колотить мерзких существ полуосыпавшейся хвоей на конце своего оружия. Мелкие хищники злобно заверещали и попытались отстоять добычу – парочка вцепилась в ветку, с хрустом вгрызаясь в дерево, а еще несколько штук прыгнули прямо на меня.
Не на ту напали! Развлечений у нас в обители было мало, как и времени на них, но старшие Птицы строго следили за тем, чтобы мы «равномерно и правильно» росли и кроме бесконечных уроков с травами еще и тело свое тренировали. Я больше всего любила игру в Пи-шушу, это когда в тебя пять или больше человек кидают тряпочные мячики, а ты должна отбивать их специальной корзинкой на ручке.
Вот сейчас навык и пригодился – твари были не проворнее мячей и с визгом разлетелись в разные стороны, шмякаясь о стволы окружающих елей. А ну! Пошли вон, я сказала!
Последнюю зверюгу я просто кулаком прихлопнула прямо у брата на груди, и эта дрянь успела меня цапнуть до крови, прежде чем удрать с обиженным мявом. А я выдохнула и огляделась. Так. Гадость улетела в чащу, и я их больше не слышу. А мужское тело на траве все залито кровью и, кажется, парализовано. Как он вообще тут оказался? Вот же не было печали, мало мне было одного несчастья… Фу. Не буду пока об этом думать, у него, кажется, артерия на бедре прокушена и…
– Лейсан… – тихо простонал Гойчин, пока я быстро ощупывала самые серьезные раны. – Жемчужинка…
– Заткнись! – злобно прошипела я, соображая, из чего соорудить повязку. А, от балахона можно оторвать вполне нормальную полосу ткани… хоть в чем-то повезло.
– Жемчу-у-ужинка… – В его голосе мне послышались знакомые похотливые нотки, от которых сразу затошнило и нахлынули воспоминания. Ах ты… гад!
– Жем… кха! Ф-ф-ф… фе фада!
– Вот так-то лучше, – проворчала я себе под нос, половчее пристраивая смолистую горькую шишку у него между зубов и для верности обматывая его голову первой полоской, оторванной от балахона. – Молчи лучше, скотина, пока у меня все терпение не лопнуло и я сама тебя не загрызла!
Это хорошо, что он парализован, хотя я и надеюсь, что ненадолго. Так… ага, здесь есть сосновая смола, уже хорошо. Жаль, нет воды, но я все равно справлюсь, только балахон стал неприлично короток, все ноги на виду. А мне еще эту орясину к людям тащить. Вон тропинка… по ней и поволоку, куда-нибудь да выведет.
Когда все раны, мелкие и не очень, были более-менее (халтура жуткая, но сейчас и так сойдет) обработаны, я выпрямилась и вытерла пот со лба. Уф-ф-ф… Почему же мне так не везет? Какого из богов я так прогневила, что он посылает мне все это дерь…
И тут я заметила, с какой алчной похотью раненый идиот таращится на мои ноги. Чуть не взвыла с досады – желание удавить скота своими собственными руками нахлынуло так, что аж в глазах потемнело.
Но я же не просто так. Я лекарь. Я сильная. Я владею своими эмоциями, а не они мною. Так что… все равно от балахона одно бесстыдство до колен осталось, еще одна полоска ткани ничего не решит. А глаза этому гаду замотать – хватит!
А теперь подхватить его за плечи, как в обители учили, и неспешно, без резких рывков, к тропе… Ох. Кто его так откормил, свинью такую, на вид вроде не толстый, а тяжелый, как… как...
– А девочка с характером, да? – сказали вдруг у меня за спиной, и белый туман снова хлынул из-под еловых лап, почти мгновенно поглотив и лес вокруг, и… Гойчина, растаявшего прямо у меня в руках. – Вроде бы дурочка всепрощающая, как я сначала подумала, да не совсем.
– Где ты там вообще всепрощение нашла, я не понял, дорогая. Она же злющая, руку протяни – укусит. Ты видела, как она крысариков? Бедные зверюшки.
– И при этом не раздумывая кидается спасать своих врагов, ага. Долг целителя превыше всего, лечить надо всех, даже тех, кто испортил тебе жизнь, но кусать себя всякой швали безнаказанно она не позволяет. Хм… интересное сочетание.
– Ага, она врага сначала вылечит, а потом с чистой совестью придушит где-нибудь в темном углу. Ну, в целом мне такой подход даже нравится. Как она ему шишку в рот пихала, я думал, в горло забьет. По самые… кхм.
– Решительная, довольно неглупая, с принципами. Не размазня. Я считаю, на этот раз мы не промахнулись. Может, и получится…
– Думаешь? В любом случае попробовать стоит. Дай ей каплю знания, и пусть идет. Первое испытание пройдено!
Я так и не поняла, что это были за голоса – один женский, другой мужской. А эта их капля знания обрушилась мне на голову из тумана целым ведром холодной воды, так неожиданно, что я вскрикнула и чуть не захлебнулась. Вода была самая настоящая и леденющая! А я в одном балахоне посреди… нет. Уже не посреди, уже просто перед знакомой дверью, которая открылась сама собой обратно в солнечный двор с терпеливо ждущими зрителями.
Глава 14
– С-с-сволочи, а не боги! – прошипела я хоть и вполголоса, но зато с чувством. – Чтоб вам самим так знание каждый раз на голову выливали, заразы божественные! – Кое-какие знания с волос уже протекли мне в голову, и я уже знала, кто мне так удружил. Но осмыслить все еще не успела.
Пока я отплевывалась, протирала глаза и пыталась хоть как-то отжать волосы, во дворе стояла мертвая тишина. А потом кто-то тихо хихикнул в стороне, и я, повернувшись, поняла, что это оставшийся под деревом изверг едва сдерживает ехидный смех.
Я так живо увидела себя со стороны, словно смотрела в этот момент его глазами. М-да… даже на мокрую курицу и то не тяну, скорее на мокрого цыпленка. Оборванный выше колен балахон, такой широкий, что ножки кажутся тонкими, как соломинки, а ручки торчат палочками, как у огородного пугала. И в довершение картины – волосы обвисли сосульками вдоль лица, оставляя мокрые следы на белой ткани. Красотка.
Только я успела все это осознать, как с десяток воинов в белом рванули к дереву с самыми кровожадными намерениями, это у них прямо поперек лица большими иероглифами было написано. Похоже, они собирались покарать святотатца за неуместный смех надо мной.
А меня такое зло взяло. Да сколько можно?!
– Стоять! – рявкнула я голосом бабушки, когда та была в плохом настроении. У нее даже мухи на лету застывали, помнится. – Он мой! Все остальные руки прочь!
Воины замерли, словно я в них бросила заклинанием оцепенения. Стоп. Чем бросила?! Откуда я такие слова вообще знаю? Ладно, некогда. Потом разберусь.
– Я так и думала, что тебя одарят щедро, – раздался голос Маирис. – Теперь тебе надо хорошо поесть и лечь спать до завтра, чтобы божественные знания впитались. Шадаг! – Она повернулась к дереву, под которым Лильрин уже не сидел, а стоял в обманчиво расслабленной позе готового к драке воителя. Ага, собирался дорого продать свою жизнь, понятно. – Твоя госпожа удостоена чести великого знания и дара. Эта ноша тяжела. Отныне и навек тебе хранить ее тело и душу в покое и безопасности. Иди и отнеси ее в комнату, а потом спустись в кухню и возьми приготовленный обед, чтобы накормить свою госпожу. Живо!
Не знаю, кто больше удивился, я или Лильрин. Но глаза у нас, похоже, стали сначала одинаково круглые, а потом прищуренные. Я еще успела подумать, зачем меня куда-то нести, я что, вещь? Сама прекрасно дойду… Попыталась сделать шаг и чуть не упала носом в каменную кладку двора.
Очнулась я на кровати и сразу почувствовала, что мне как-то не по себе. Пара мгновений ушла на то, чтобы понять: причина в пристальном взгляде, который я ощущала кожей. Даже угадывать не надо было, чтобы уяснить, кто это смотрит.
– За что ты получила эту силу? – спросил сидящий в ногах кровати Лильрин, не отрывая взгляда от моего лица. – Почему именно ты? Я в жизни не встречал никого менее подходящего. Что в тебе такого? Или просто дело в том, что в мире нет справедливости и дары даются тем, кто их не заслуживает?
– Пф-ф-ф… Справедливость? – Злость меня взбодрила, и я села в постели, машинально отметив, что меня переодели из драного балахона в другую одежду – рубашку и штаны, похожие на те, в которых я была в день побега. Интересно, кто переодевал? А также сушил и расчесывал мои волосы? Надеюсь, не Лильрин. – Что ты вообще знаешь о справедливости, золотой мальчик, первый сын и наследник? Тебе самому все досталось за просто так – и дальше падало бы с неба лишь за то, что у тебя есть мужские… признаки. Скажешь, нет?
– Ты! – Кулаки у Лильрина сжались, но он почти мгновенно взял себя в руки и вернул на место маску холодного безразличия. – Что прикажете, госпожа? Мне велено сообщить вам, что после того, как вы проснетесь, вам надлежит принять ванну и поесть. А также, если будете в силах, посетить общую залу. Я обязан вам прислуживать.
– Да век бы тебя не видеть, – искренне сказала я, окончательно сбрасывая одеяло и спуская ноги с кровати. – Почему ты все еще голый? В одном покрывале?
– Потому что никого не волнует какой-то шадаг. – Он сказал это по-прежнему спокойно и безразлично, словно разом растерял всю свою злость. – К тому же есть светлые, которым это даже нравится, и они не разрешают своим… рабам одеваться. Получают удовольствие от чужого унижения. – Вот тут он уже не сумел удержаться от эмоций, но они мелькнули и пропали под маской.
– Глупости. – Я встала и покачнулась, оказалось, что у меня кружится голова. – Сейчас пойдем и найдем твою одежду. Мне не нравится глазеть на голого мужика у себя же в спальне, понятно?
– Ты свою одежду сначала найди…те, госпожа. Помочь вам облачиться? Или, может, принести ночной горшок?
– Чтобы я разбила его о твою голову? Ну разве только.
– Как будет угодно госпоже.
– Пошел вон. В смысле – сядь и сиди. Вон, у печки. – Я ткнула пальцем в угол. – И дай мне одеяло, что ли, замотаюсь. Сама пойду и найду нужное.
– Нет необходимости, госпожа. – Похоже, Лильрин решил поиграть в идеального слугу. Такого, каким он описывался в кодексах богатых семей: безэмоционального, услужливого, сообразительного и почти невидимого, пока его не призовут хозяева. – Ваше платье прислали еще утром, и я успел его приготовить. Но сначала я советовал бы вам совершить омовение. В этой крепости есть сад с теплыми источниками, и, если позволите, я провожу вас туда и помогу… отмыться. Насколько это вообще возможно.
Ну вот, на последней фразе опять сорвался в ядовитый сарказм и грязные намеки. Ну и сам дурак.
– Сама разберусь. Считай, что ты недостоин видеть мою наготу, – ехидно выдала я, упрямо замоталась в покрывало поверх сорочки, схватила с деревянной распорки какие-то белые одежды и, как была, босиком, выскочила в коридор. И дверь за собой захлопнула с грохотом.
Молодец, короче. Поставила зарвавшегося гада на место. Чтобы не воображал о себе много. Если сейчас еще и сама соображу, в какую сторону мне двигаться, чтобы не щеголять по крепости чучелом за просто так, а прийти куда нужно – к купальням, вообще буду собой гордиться.
Направо? Или налево? Нет, я скорее обойду как есть, босая, всю крепость, чем вернусь в комнату и о чем-то попрошу этого сволочугу. Ладно.
«Цапля-цапля-два-крыла-куда-показала-туда-пошла!»
Детская считалочка разрешила проблему выбора, и я бодро двинулась влево по коридору. Еще и припомнила, что, именно когда я выходила во двор, мне надо было двигаться направо, а обеденный зал и общие помещения – это там, куда я иду сейчас. Логично, что и купальни где-то там. И есть шанс повстречать какую-нибудь милую здешнюю девушку помоложе, наверняка она сможет мне помочь и скажет, куда идти.
Босиком по холодному каменному полу идти было неприятно, я невольно ускоряла шаги, пока почти не побежала и на очередном повороте не врезалась в грудь рослого незнакомого мужчины.
Чуть не упала и уронила одежду, которую несла в руках, зато успела поймать покрывало.
– Ой!
– Светлая эсса. – Мужчина улыбнулся, слегка поклонился мне, и волшебного, нереального цвета золотые волосы скользнули по его плечам.
Боги, какой красивый! Неужели такие бывают?
