Текст книги "Ложный след. Шпионская сага. Книга 2"

Автор книги: Исраэль Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Полковник умолк, взглянул на меня, но поскольку я внешне не демонстрировал никаких эмоций, продолжил:

– Скажи мне, что бы ты сделал, узнав, что твой потенциальный противник догадался о существовании принципиально нового вида оружия?

– Есть несколько возможностей… – Я ответил как можно короче, чтобы вызвать Векшина на более пространный разговор.

– Дай пример! – Полковник с нескрываемым удовольствием говорил о служебных делах.

– Ну, скажем, так: если точно знать, что противнику известен факт существования какого-то нового вооружения, то самое эффективное – подсунуть ему образец, отстающий от последних разработок по крайней мере на несколько лет. – Это было первое, что пришло мне в голову.

– Мне тебя надо бы, Груздев, похвалить за догадливость, а вот не хочется! – Несколько секунд прошли в тишине. – Ты ж всю обедню портишь: никакой, понимаешь, неожиданности.

Он похрустел огурцом и продолжил:

– У нас восемь «Кротов», которые послушны, как влюбленная девица: куда скажешь, туда и придут. Это такая махина пять на шесть метров, сделанная из какой-то особой стали… Нам про нее ничего не объяснили – да и не надо. Она даже через каменную породу идет как сквозь кашу. Скорость передвижения до шестнадцати километров в час. И это на глубине в десять метров! Под землей! Представляешь, что это? Это же настоящее стратегическое оружие. Если бы сам не видел, как это работает, не поверил бы, никак не поверил бы! И нет ни у кого чего-либо подобного. А тот, который ты видел, – из первых, самых простых. Их испытания мы провели два года назад. Тогда же отправили в институт наши пожелания по улучшению качеств и продвижению. До линии расположения ракет этот «экземпляр» добраться не способен. Таким образом, вся акция, где главным было действие твоего отряда, преследовала две цели: продемонстрировать, что мы действительно работаем в этом направлении, но… – он поднял указательный палец, – пока наша технология не настолько совершенна, чтобы заставить их думать о передислокации ракет.

Удивительные происходят вещи: с какой обворожительной легкостью «Наполеоны» посылают на смерть людей ради сохранения стратегического преимущества на несколько ближайших лет! Впрочем, мысль не нова, к тому же несвоевременна. Проблема в другом. Порция откровенности, выданная мне полковником, обязана обернуться для меня смертным приговором: человек, обладающий подобной информацией, не может остаться живым. Единственно возможный выход из положения – крайняя мера… Но крайняя мера – это крайняя мера. Моя религия запрещает убивать, вернее, разрешает в конкретных случаях за определенные грехи, и делается это ритуально. Сам же ритуал называется Пульса де Нура. Проводят его десять человек, каждый из которых считает причину для такого наказания убедительной.

Во время обряда, совершаемого дважды, ночью и днем, раввин, ведущий церемонию и одетый в белое, при помощи особых заклинаний просит Всевышнего покарать виновного. У каббалистов, знающих, как управляется мир, Пульса де Пура считается корректирующей мерой, влияющей на верхние этажи человеческой души. В переводе с древнего языка само слово означает «духовный огненный кнут, на который нанизаны огненные кольца». Если раввин прав, то ангел смерти нисходит на Землю и поражает врага. Если неправ, то ангел поразит самого просящего и всех участников проведения обряда. Они все умрут. Вот почему обряд применяется только в исключительных случаях, а использование его – единственный возможный вариант. Например, Саддам Хусейн в 1991 году в ответ на американское вторжение в Ирак обстреливал Израиль ракетами дальнего радиуса действия – так он решил отреагировать на действия американцев. Вся страна сидела больше месяца в бомбоубежищах, но приговорить Саддама к смерти не удалось: не нашлось десяти человек, готовых провести ритуал, – ведь за несколько лет до этого он восстановил могилы иудейских святых, захороненных в Ираке, заработав себе тем самым «зачетные очки».

Хотя в целях самозащиты убивать можно. Иногда это и есть тот самый единственный выход, и его использование – единственный шанс остаться в живых. Я глубоко вздохнул. Решение пришло само собой. Вопрос ясен: он или я? Какие тут могут быть сомнения?

Слушая полковника, я не показывал своего удивления.

– Петр Сергеич, да ну их всех к черту – и «узкоглазых», и всех остальных… Я же вышел, несмотря ни на что, и сейчас это главное. У меня есть просьба, но…

– Чего замолчал? Промычал «а», не тяни и с «б».

– Не сочтите за нахальство или карьеризм, но мне грех не открыться в такую минуту.

Я пошел ва-банк.

– Не тяни быка за хвост, ты же солдат!

– Вы не могли бы позвонить сейчас комдиву и рекомендовать меня на должность комбата? Уж очень я хочу эту должность! Всегда хотел, а теперь особенно.

– Вот тебе раз!.. Он же тебе и так обещал, при мне дело было! Зачем лишний раз комдива напрягать?

Я продолжал давить:

– Обещать-то обещал, но я пупом чувствую, что с вашей подачи это будет и быстрее, и надежнее.

– А почему сейчас, что за спешка?

Полковник явно не понимал моих намерений.

– Да потому, что завтра и обратиться к вам с таким делом не посмею, а сегодня мы как бы братаемся, вот и использую ситуацию.

– А сегодня, значит, ничего? Ну ты боец как есть боец! Ладно, хрен с тобой: герою можно немного и потрафить. Так и быть, позвоню.

«Побудь кандидатом, побудь, – подумал полковник. – Хоть умрешь с хорошей мыслью!» – Пошатываясь, он поднялся со стула и пошел к телефону.

Вообще-то он ничего не имел против майора Груздева. Но тот вопреки всему вышел живым из ситуации, откуда вернуться по всем параметрам невозможно. В спецслужбах знают, что один раз выйти из безвыходной истории можно – это вопрос везения. Но агент, который выходит из безвыходной ситуации дважды, попадает под серьезное подозрение. Если же трижды, то он предупрежден об опасности, то есть предатель. Груздев почти пять дней пробыл в безвыходном положении. Не было никакой объективной причины, чтобы он остался в живых. Ведь все остальные, как и предполагалось, погибли! А то, что он привел за собой сержанта, доказывало, что он знал ситуацию и действовал достаточно расчетливо и грамотно. Значит, его предупредили… И сделать это могла только вторая сторона.

– Виктор Егорыч, это Векшин. Тут такое дело…

Полковник говорил вполголоса, чтобы я его не слышал.

Воспользовавшись моментом, я подошел к столу и бросил в рюмку полковника еще одну таблетку, но уже другого действия. Она мгновенно растворилась в водке.

– Выставил ты меня перед комдивом, ей-богу, выставил… – Вернувшись в гостиную, полковник уселся за стол.

– А что такое?

– Да удивился, понимаешь… И так, говорит, вопрос решенный, чего вдруг? Хочешь – верь, хочешь – нет, ни для кого другого не стал бы я из дома трезвонить. Да и для тебя, черта… Сам не знаю, почему это я…

На дне последней бутылки еще оставалась водка, когда полковник прямо за столом начал клевать носом. Словно почуяв неладное (или знакомое), из соседней комнаты вышла жена, привычным жестом обхватила полусонного мужа за плечи и предложила ему отправиться на боковую.Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы с Мариной отправились к себе.

Глава 9

Белогорск

Квартира майора Груздева

25 февраля 2004 г., 8:00

Я с трудом проснулся в девять утра. Да, таблетки таблетками, но спиртное в таких астрономических количествах здоровье явно не улучшает. После получасового ледяного душа я почувствовал привычную бодрость и, наскоро позавтракав, вышел из дому.

Обычно улица не была оживленной – все занимались своими делами, но этим утром нельзя было не заметить непривычной суеты, царившей у штаба. Да еще полковое знамя приспущено… Странно. Я схватил за локоть пробегавшего мимо лейтенанта.

– Что случилось?

– Ничего не слышали, товарищ майор?

– Нет…

– Векшин умер ночью.

– Что-о-о?

– Говорят, от сердечного приступа.

Я не нашелся что ответить и почти вбежал в здание штаба. По длинному коридору навстречу шел знакомый капитан из разведроты.

– Что творится? Это что – правда? – Надо сказать, что тревога в моем голосе звучала вполне убедительно.

– Да, брат, побыл ты героем недолго и вот уже снова в поход. Да еще какой!

– Ты о чем?

– Да все о том же: просыпается Варвара Векшина в семь утра, а муж уже остыл, понимаешь ли. Она, как положено, по всем телефонам тревогу забила. Но куда там! Эскулап только зафиксировал смерть начоперотдела, да будет земля ему пухом.

– Ну и дела… А что за поход? Ты на что намекаешь?

– Не намекаю, а говорю прямо, как есть: вечером кто у него гостил? Майор Груздев.

– Ну и что?

– А то, что ты плавно переместился из огня да в полымя. Теперь подозрение годами не сотрешь. Если вообще…

– Да какое подозрение? У меня что, могли быть с ним счеты? Что ты мелешь? Он вчера обещал мне посодействовать в повышении на комбата.

– Что он тебе обещал и какие были отношения – это логика твоя и моя. Но есть еще особисты, чье дело – дознание, допросы, протоколы и прочая бюрократическая дрянь. Так что приготовься к не самым приятным вопросам. – Он с интересом смотрел на меня. – Чем, например, встретишь их коронный номер: «Зачем вы это сделали?»

– Что я сделал?

– Ну, в том смысле, зачем ты его напоил?

– Да ты шутишь, что ли? Он же, бычара, перепьет нас с тобой обоих.

– Мог бы, ты хотел сказать, если бы остался жив.

– Ну да…

– Но ты, парень, тоже крут: по твоему виду ни за что не сказал бы, что ты накануне нализался. Четыре бутылки по ноль семь, мать честная!..

– Это только внешне. Ты не можешь себе представить, что в моей башке творится…

На этом и расстались.

В приемной комдива было неспокойно: негромко разговаривали несколько офицеров, часто звонил телефон, тяжелая, обитая бордовым дерматином дверь без конца открывалась и закрывалась. С моим появлением все разговоры прекратились, и на несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Первым очнулся капитан, адъютант комдива:

– Вы где расхаживаете, майор? Ждем вас с восьми утра.

– Так доложите…

Адъютант наградил меня долгим презрительным взглядом, после чего развернулся и ушел в кабинет. Через две минуты я по стойке «смирно» стоял перед генералом.

– Что у вас вчера было, майор, перебрали?

– Так точно, товарищ генерал-майор! Последние пять рюмочек были лишними.

– Пять рюмочек, говоришь? – Генерал поднял сердитые, покрасневшие от напряжения глаза. – Три литра водки выбухать – это что? Проверяли, кто кого? Соревнование, сукин сын, решил устроить? Я тебя без году неделя как знаю, а покойный Векшин мне был друг, с которым мы не один пуд соли съели! Ты это понимаешь? И понимаешь ли, что я теперь с тобой должен сделать?

– Так точно, товарищ генерал, понимаю. Только о соревновании речи не было.

– О чем говорили, хоть помнишь? – Тон несколько смягчился.

– Конечно, помню, товарищ генерал-майор… А в общем, если честно… не очень… – Все это я выпалил извиняющимся тоном. – Полковник интересовался деталями операции, и я изложил все подробности, все, что зафиксировалось в памяти. Он высоко оценил действия отряда и в заключение сказал, что порекомендует меня на повышение. Хороший был человек, царство ему небесное. – Я опустил голову.

– Кстати, что это за фокус был – звонить мне из дому по делам, связанным со званием? Твоя инициатива?..

– Не могу знать, товарищ генерал!

– Не могу знать… – В эти слова генерал вложил весь небогатый запас сарказма, на который был способен. – Ты хотя бы представляешь, насколько сложившаяся ситуация не в твою пользу?

– Представляю…– О повышении забудь. Отпуск проведешь здесь, в жилгородке. Чтобы не было слишком скучно, напишешь отчет. Не обычный, а полный, подробный отчет, включающий все мельчайшие детали. Мне наплевать, какие, но чтобы листов на двадцать потянуло! Пока все, можешь идти…

* * *

Похороны полковника проходили с соответствующими воинскими почестями. Мое желание остаться незамеченным, смешаться с многочисленной и разноликой офицерской массой оказалось трудновыполнимым. Ореол героя вместе с набранными в алкогольном поединке очками, слух о соревновании на количество выпитого, ставшем причиной смерти Векшина, выделяли меня из толпы. Все меня разглядывали и обсуждали – такие вещи необязательно замечать, их совсем не сложно почувствовать, что называется, кожей. Что я и делал.

Траурный марш вызывал во мне не скорбь, а чувство тоски и злости. Я настолько углубился в свои мысли, что даже вздрогнул, услышав надгробную речь командующего армией.

– Товарищи! Полковник Векшин…

Разносимые мощными динамиками прощальные речи почему-то немного успокоили меня и позволили вновь сосредоточиться на своих мыслях.

Первое поверхностное дознание, проведенное накануне офицерами-особистами, косвенным образом подтвердили основную версию случившегося. Когда закончится это следствие, наверняка появятся офицеры особого отдела из штаба округа. Моя главная и единственная задача в общении с ними – соблюдение меры точности при воспроизведении деталей. Одни и те же вопросы задаются много раз для выявления неточностей в моих показаниях. Эта известная система допросов. Нас этому учили, и еще как! Важно повторять легенду одними и теми же словами, не путаться в деталях, даже если один и тот же вопрос повторяется десятки раз. Следователь ищет мелкие неточности и всякие несущественные на первый взгляд детали. Я хорошо знаю эту систему и допросов не боюсь.

На данный момент существует пока что единственная реальная проблема – подозрение комдива. Вечер в доме полковника наверняка был организован с его санкции, значит, он обязан подозревать майора Груздева в смерти своего заместителя. А если это так, то развитие дальнейших событий просчитать несложно: мне поручат провести операцию, из которой я точно не вернусь, и неважно, что это будет за задание. Со стороны генерала это может быть самым лучшим способом отделаться от ставшего опасным офицера: трогать его нехорошо, неудобно, а похоронить как героя – идеальный выход из положения. Значит, опять замаячила угроза… Придется что-то придумать. Ведь задание я уже выполнил. Про «Кротов» все узнал и даже прихватил небольшой образец материала, из которого он сделан. Самое время – ноги в руки. Ведь главное качество в моей профессии – вовремя уйти с места происшествия.

– Взвод, пли!

Церемония похорон закончилась так же пышно, как и началась. Потихоньку присутствующие начали расходиться.

Я огляделся вокруг.

Из-за долгих и нудных бесед с особистами отчет продвигался медленно и тяжело. Я без труда отбивал не слишком настойчивые попытки отыскать в моих намерениях какую-либо личную заинтересованность в смерти начальника оперативного отдела дивизии. Единственное, чего я опасался всерьез, – это проверки биографии майора Груздева, хотя эта моя легенда хорошо документирована и поддерживалась годами. Впрочем, как и все другие. Но поди знай… Представляя, что может случиться, я почти потерял сон, точнее, засыпал моментально, но через час-другой просыпался в холодном поту.

Дознание, несмотря на многократно повторяемые вопросы, проводилось поверхностно, почти формально. Еще при первой встрече мне показалось, что особисты стремятся не слишком копаться в этой трагедии. А поскольку доказать ничего другого не получалось, версия внезапной остановки сердца из-за огромной дозы выпитого алкоголя всех вполне устраивала, и дело быстро закрыли.

Наконец я сдал в канцелярию комдива отчет о проведенной операции, и теперь у меня не оставалось никаких причин, чтобы отсиживаться дома. Я бесцельно пробродил полдня по территории части, пока не вспомнил, что со дня возвращения из похода не видел Баталина.

Как только я вошел в казарму, раздалась громкая команда дневального:

– Рота, смир-р-но!..

– Отставить сержант, вольно… Позовите мне старшего сержанта Баталина.

– Старший сержант Баталин отбыл в отпуск на родину, товарищ майор!

– Когда?..

– Два дня назад, товарищ майор, на десять дней…

Я почувствовал досаду. Баталин уехал и не захотел увидеться со мной? Или мне кажется? А может, его просто удалили? Ведь он тоже догадался про запалы, что вполне логично могло привести его к пониманию цели операции, о чем, естественно, мог проболтаться кому-нибудь… Как говорят знатоки, утечка информации прямо пропорциональна количеству осведомленных. Я повернулся и вышел на улицу.

Снег приятно поскрипывал под ногами. Я остановился и осмотрелся. Впереди виднелось небольшое одноэтажное здание, в котором располагалась служба снабжения. В кабинете начальника горел свет, и я пошел на огонек. Комната оказалась пустой; ее хозяин, судя по всему, куда-то вышел. Я уже было развернулся, чтобы уйти, как вдруг послышались голоса и звуки приближающейся машины. Не рассуждая и не мешкая, я спрятался в углу за шкафом.

В комнату ввалились трое солдат. Без лишних слов они обхватили большой железный сейф и с трудом водрузили его на подоконник. Затем сейф обвязали канатами и начали тянуть его наружу. Судя по всему, к открытому окну подогнали грузовик с краном, который и принялся перетягивать сейф из комнаты. Я понимал, что могу обнаружить свое присутствие здесь, и тогда сильно смахивающая на воровство транспортировка железного ящика прекратится. Но обостренное чувство осторожности заставило меня затаиться и ждать. С первых же секунд неожиданного появления солдат меня не покидало ощущение, что эта история способна вылиться в очередное дознание, совершенно в данной ситуации излишнее…

Тем временем три участника «операции» приготовили ведра, а солдат, сидевший за рычагами крана, принялся мотать злосчастный сейф из стороны в сторону. Это становилось любопытным. Пытаясь понять, точнее, рассмотреть происходящее, я осторожно выглянул из своего убежища, и тут же раздался радостный возглас:

– Есть, пошел!..

По комнате распространился резкий запах: из сейфа тонкими струйками полился спирт. Так вот для чего раскачивали железную махину – видимо, солдаты знали, что именно хранится в армейском сейфе. Через несколько минут все было кончено, и «плачущий» алкоголем сейф встал на свое привычное место. Солдаты ушли. Я подождал, пока звук мотора стихнет, и поспешно выбрался из укрытия: надо бы в темпе исчезнуть, пока никто не объявился. Я успел сделать всего несколько шагов в сторону жилгородка и тут же чуть не налетел на идущего навстречу мне начальника службы снабжения. Во избежание ненужных вопросов пришлось взять инициативу на себя.

– О, привет!

– Здравия желаю!

– Прогуливаешься? Или по делу? Так заходи, пойдем, посидим, раз пришел!

От приглашения я вежливо отказался, мы попрощались, и каждый пошел в свою сторону.

…Командир дивизии с вызовом не торопился, и чтобы не мозолить Марине глаза и не вызывать у нее беспокойства, я каждый день вставал по будильнику и уходил на службу. Собственно, службы никакой не было и быть не могло; время проходило в поисках какого-нибудь занятия. Чаще всего я сидел с кем-нибудь из офицеров или солдат, свободных от дежурств, и учил их играть в шахматы. Состояние неопределенности затянулось до предела, сохранять спокойствие временами было невыносимо.

Вызвали меня к комдиву только через десять дней.

– Гвардии майор Груздев по вашему приказанию прибыл! – Каблуки моих сапог звонко щелкнули в тишине кабинета.

– Вольно, майор! Садись…

Я сел за стол напротив генерала и уставился на него преданным, как мне казалось, взглядом.

– Хочу еще раз услышать, что ты думаешь о случившемся.

– Очень сожалею, товарищ генерал-майор, о том, что произошло. Если откровенно, с каждым днем все больше… Нельзя было столько пить, так что вина моя в этом деле очевидна.

Генерал молчал. Я продолжил, стараясь всем своим видом демонстрировать раскаяние и смущение:

– Но с другой стороны, кто мог подумать, что у полковника сердце подкачает? Я хоть и новый человек в части, но в первые же дни услышал про его богатырское здоровье. Чуть ли не легенды рассказывали…

– Понятно… – Генерал немного замялся, но перешел к делу по-военному решительно: – Я тут побеседовал в отделе кадров и понял, что продвигать тебя после этой истории нельзя ни в коем случае. И это надолго.

– Понимаю, товарищ генерал-майор… – Я замолчал, и в кабинете повисла тяжелая пауза. – Могу я обратиться с просьбой?

Сейчас мне важно было перехватить инициативу и перевести разговор в нужное мне русло. Ведь если генерал мне что-то предложит, то отказаться будет невозможно.

– Попробуй… – Генерал говорил вполне спокойно, во всяком случае, угрозы в его голосе я не слышал.

– Я предполагал подобные выводы и заранее решил: раз на пути встало такое стечение обстоятельств, надо принимать волевое решение.

– И в чем же оно? – Генерал оживился. – Хочешь уйти из армии?

– Да… Я еще молодой, у меня есть серьезное предложение уйти в бизнес, а там – кто знает?

Комдив думал недолго. В душе он обрадовался такому повороту событий – уж очень ему не хотелось посылать неглупого майора на смерть. Не хотелось – и все!

– Хорошо, я согласен. Подпишу рапорт на увольнение, но только после получения твоего отчета. Да и то, как сам понимаешь, если у особистов не будет к тебе никаких претензий. Дело-то они закрыли, но все равно непроясненных вопросов остаться не должно. Понял?

У особистов ко мне никаких претензий не было, отчет получился подробным и убедительным, так что через месяц я, майор запаса Груздев, вместе с женой Люсей покинул военный городок.

Глава 10

Москва

Квартира майора запаса Российской армии В. Груздева

5 июля 2004 г., 20:00

Из Белогорска мы с Мариной уехали в Москву.

Я понимал, что особисты успокоятся не сразу, и поэтому исчезнуть просто так не мог. Уж что-что, а войти в их разработку – последнее, что мне было нужно. Тогда-то Рафи и решил отправить меня в Москву и сделать бизнесменом. Так я останусь на виду, сохранив легенду офицера запаса.

Изначально планировалось, что я «поиграю» в бизнесмена полгода, не больше, а затем должен буду «разориться и исчезнуть». Такой поворот событий вряд ли кого-то насторожит, ведь если человек разорился, да еще наделал долгов в Москве, идти ему некуда. За такие дела в российской столице отстреливают по нескольку тысяч человек в год.

Российский бизнес – своеобразная штука, а самые крутые бизнесмены – конечно же чиновники. К этим все само идет в руки, чем они, естественно, и пользуются. Вся система построена таким образом, что ты зависишь от власти, чем бы ни занимался. А кто у власти-то? Чиновник.

Мне купили небольшую компанию, хотя сначала я даже не подозревал, чем стану заниматься, и я принялся осваивать дорогу российского предпринимателя. Для успешного начала меня, бывшего офицера спецназа, прикрепили к одному российскому олигарху. Олигарх по местным понятиям – это богатый человек, имеющий необходимые связи во властных структурах. Часто он сам по себе является властной структурой, как и «мой».

Бывший комсомольский вожак, имея папу – директора центрального банка одного крупного российского города, он и не должен был особенно напрягаться. Ведь в девяностые годы, когда Союз разваливался, группа приближенных к власти просто разделила между собой госсобственность. Я, конечно, знал, откуда моему новому боссу пришли деньги. История очень поучительная и показательная. Статистически такая может случиться раз в сотни лет, никак не чаще, но в современной России подобными делами никого не удивишь. В общем, качнули ему средств, а затем он, уже богатый человек и совладелец банка, за гроши купил два почти разорившихся сталелитейных завода, причем немаленьких. А сталь, как известно, нужна многим. Так и пошло: миллион к миллиону, десять к десяти, и по представленным в мое распоряжение данным к моменту нашей встречи «мой» олигарх «стоил» уже около четырехсот миллионов долларов. Сумма внушительная. Около него паслось несколько фигур помельче, из тех, у кого не было пап в структурах власти, – им банки и скважины не достались. Они работали на олигарха, хотя и сами уже стали людьми весьма состоятельными, но иерархию со счетов в подобных кругах не принято сбрасывать. Вот таким был «мой» олигарх.

Приехав в Москву, я позвонил ему, и на завтрашний полдень мне была назначена встреча. И не где-нибудь, а на Неглинке, в престижном ресторане «Белое солнце пустыни».

Я пришел туда на несколько минут раньше и осмотрел помещение, по привычке проверив все входы и выходы. Неприятностей не ждал, но знать ничего заранее нельзя.

Ресторан оказался шикарным, с интерьером, выполненным в стиле самого известного советского кинофильма, который я помнил еще по своей прошлой жизни. В небольшом бассейне плавали севрюги и другие деликатесные рыбы, а по залу ходили официантки в колоритных узбекских нарядах с именными карточками, прикрепленными к груди. Тоже как в фильме: официанткам дали имена жен главного негодяя фильма – басмача Абдуллы: Зухра, Гюльчатай… Осмотревшись, я подошел к шведскому столу. Его явно создавали под афористичным девизом «Закуски – враг главного блюда». По-моему, даже сытый человек, увидев такую красоту, почувствует зверский аппетит.

Прождав ровно до семи, я подошел к указанному столику, где уже сидел мой будущий босс – довольно моложавый мужчина, на вид лет сорока, со светлыми, стоящими ежиком волосами и голубыми глазами. Его отлично сшитый серый в полоску пиджак гармонировал с розоватой рубашкой без галстука. Увидев меня, он вежливо указал на стул перед собой, но не встал и руки не протянул. Что ж, обойдусь… Затем так, словно мы давно знакомы, лениво сказал, что заказ уже сделан, и кивнул в сторону шведского стола:

– Иди, бери закуски.

В общем, тип оказался беспардонным. Но мне такие вполне симпатичны, наверное потому, что понятны. Да и вообще, меня учили, что «люди всякие нужны, люди всякие важны».

Я не мешкая отправился к огромной стойке со всевозможными блюдами. О горячем старался не думать – тарелка, наполненная ароматнейшими салатами и закусками, вполне могла затмить собой любой шашлык или плов.

Через минуту вернувшись за стол, я задал обычный в таких случаях вопрос:

– Что пьем?

Будущий босс взглянул на мою тарелку, в центре которой красовались аппетитные соленые огурцы, и без улыбки ответил вопросом на вопрос:

– Под такие огурчики?! Что, кроме водки?

Получив такой ответ, я принялся за дегустацию произведений узбекской кухни. Олигарх разлил водку по рюмкам, и мы выпили за знакомство.

Так продолжалось около часа. Официантки без устали подносили все новые и новые чудеса кулинарии. Уже вторая бутылка подходила к концу, а «мой» олигарх не начинал говорить о главном. А я его и не торопил. В общем, вечер вполне удался.

Конечно, я знал всю историю своего будущего начальника, все его привычки и наклонности. Его папа командовал филиалом Российского строительного банка в городе Казани. Когда в 1991 году СССР начал разваливаться, многие руководители банков, предприятий, да и других организаций по привычке ждали указаний из Москвы. Система рушилась на глазах, никто не знал, что делать. Точнее, почти никто. А другие даром времени не теряли, как и папаша «моего» олигарха. Довольно быстро поняв, что указаний из Москвы не будет, он быстренько, используя свои обширные связи, собрал на встречу всех высших местных руководителей, пригласив первого и второго секретарей обкома партии, председателя горисполкома, командующих гарнизоном и внутренними войсками города и, конечно, начальника УВД. Для улучшения обстановки накрыли великолепный стол, и после нескольких рюмочек директор банка произнес пламенную речь, в которой, очень четко описав ситуацию, поставил всех перед свершившимся фактом:

– Никто нами не руководит, мы брошены на произвол судьбы. Но мы и только мы – ее хозяева!

Все присутствующие слушали его с воодушевлением. Они-то давно поняли, что империи пришел конец, но пока что торжествовала привычная инертность. Так они были обучены: каждый свой шаг сначала согласовывали в Москве, ведь инициатива в Советском Союзе не поощрялась. Никто ничего не делал самостоятельно. Главный принцип – нравиться московскому начальству – торжествовал, а тут такое предложение! Ни много ни мало: приватизировать банк, а всех присутствующих ввести в совет директоров, и конечно же каждому положена доля. Старых законов никто пока не отменял, а на совещании присутствовали все люди, имевшие право подписи от имени государства, которому банк принадлежал.

На уговоры и переговоры ушли еще один час и пара литров водки. Так в России приватизировали первый банк. А в кассе находилась сумма, эквивалентная десяти миллионам долларов – на то время огромная. Так руководители города в один день стали очень богатыми людьми. Дух перемен вовсю гулял по стране, желающих открыть свое дело появилось множество, а кредитных денег не хватало. Вот тогда-то в Казани начал работать первый в России частный банк.

Я помнил про эту историю, продолжая наш обильный ужин, приправленный ожиданием начала делового разговора. Но босс, похоже, никуда не торопился. И когда мы через пару часов выходили из ресторана, он велел мне завтра, в одиннадцать утра, прибыть в офис. На этом наша первая встреча закончилась. Я посмотрел ему вслед: выпил почти литр и даже не качнулся! Здоровый гусь, хороша закалка…

На завтра ровно в одиннадцать, с «мытой шеей» и при галстуке, я был в офисе моего нового хозяина. В приемной меня ждали и уже через пять минут пригласили пройти в кабинет.

По темно-голубому костюму босса, удачно сочетающемуся с рубашкой и галстуком, я понял, что своей внешности он придает большое значение. А часы! На его правой руке красовались часы Breguetпоследней модели. Раз в полгода таких, как я, собирали в Моссаде на что-то типа семинаров или курсов повышения квалификации и демонстрировали все новинки в мире моды, часов, автомобилей и технологий. Так что я в курсе: эта «игрушка» по самым скромным подсчетам должна стоить тысяч двести-триста, не в рублях, конечно же, – в долларах. Молодец, ценит себя! Еще на этих моссадовских встречах на уроках по психологии нам объясняли, что помимо признака статуса обладателя часы играют и другую роль – психологическую. Не каждый даже богатый человек ментально готов к тому, чтобы у него на руке висело полмиллиона долларов. Он же, заметив мой прикованный к его часам взгляд, ухмыльнулся и жестом предложил сесть, что я тут же и сделал, показывая всем своим видом, что жду указаний. Он начал говорить ровным, неторопливым голосом:

– Мне рекомендовали тебя в отделе кадров Генштаба. Говорят, ты специалист по электронике, причем в том направлении, которое интересует мою компанию.

Я ни слова в ответ, лишь кивнул в знак согласия.

– Правительство решило развивать новое направление, которого раньше у нас в стране не было. Это электронные приборы для военной промышленности, в основном для авиации, изготовленные на основе нанотехнологий. Конечно, у такой аппаратуры двойное применение, но решено начать именно с военных целей. Скорее всего, это связано с вероятной возможностью изготовления нашей продукции на экспорт.