Текст книги "Пугало живых полей (СИ)"

Автор книги: Ислав Зминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

   Человек в обожженном плаще и с забинтованным лицом остановился напротив тупика. В его глубинах что-то происходило. Подойдя ближе, тот увидел, как один из служителей собора страстно бил кого-то ногой. Бил как молоток, забивающий гвоздь в крышку гроба своего отвратительного врага. Самоотречённый уст в чёрном одеянии с красными лентами после каждого удара напоминал искалеченному о непостижимой важности Сахелана, первого слышащего Голоса.

   – Бедная искра. Ты забыла какой свет тебя наставляет. Сахелан принёс себя в жертву, чтобы мы смогли надеяться на появление немыслимых троп, которые приведут всех в объятия Саморождённого Зодчего, – после мощного удара сухой ногой, уст добавил. – Но ничего, я болью выжгу в тебе эту заразу. Как же ты не поймёшь... наш путь труден и подобен канату, протянутому над пропастью соблазнов! А мы слепые канатоходцы, и единственное, что направляет нас – это Голос!

   Безумец, с трудом выдерживая миг исцеления, посмотрел на своё раздробленное запястье и тихо сказал: – Цветок, возникший среди песков, укрылся под свалкой знаний. Серый человек проклял себя жаждой отравленного солнца и не дал цветку бежать.

   Уст принялся бить ещё сильнее, выкрикивая: – Проглоти тишину и прислушайся.

   Наблюдатель в обожженном плаще не стал останавливать уста и, будто сомневаясь, направился к собору.

   Поднявшись по семидесяти семи ступеням, мужчина с забинтованным лицом остановился. Башни с острыми и тёмными шпилями сломанной короной пронзали небо. В неровности их нельзя было упрекнуть, но всё же, смотря на них, появлялось чувство, будто что-то не так. Над входом в собор Приму'улгус возвышалась древняя плита. Надпись на ней гласила: «Слушай Голос за стеной, он тебя оберегает, он следит, он понимает». Начало было потёрто временем, как и третья, и пятая буквы последнего слова.

   Мужчина снял повязку с лица и направился к узким и растянутым вверх вратам. Фель своим внешним видом напоминал не просто куклу, а скорее пугало, что ставят в поле. Ожоги на коже, вернее на том, что от неё осталось, причиняли невыносимую боль, обнажая следующий слой человеческого тела.

   Как и положено Пугалу, Фель не проявлял озабоченности собственным состоянием.

   Колокола в башне собора прозвенели на весь Оренктон, и к Представителю Министерства подбежал вермунд. Почти захлёбываясь своим дыханием, сбившимся от длительной пробежки, доложил о случившемся. С его слов стало известно, что из самых глубин «Колодца» сбежал Рэмтор – шестипалый брат Бургомистра. Подобное никому и никогда не удавалось. Глубина, отсутствие лестниц и наличие всего одного очень хорошо охраняемого подъёмника гарантировали невозможность побега. Также рассказал – лимна «Широкая глотка» обнаружили мёртвым. Тот сидел на одной из скамей главной площади и держал в руках рукописи – «Принцип Садоника», а его язык был положен на странице со словами: «...недосказанность пробуждает воображение...».

   Вермунд, перед тем как вернуться к своим обязанностям, упомянул как о какой-то мелочи, об исчезновении инспектора. ГОПМ отвёл руку в сторону и тем дал понять, что верный мундир может быть свободен.

   Фель стоя перед собором, оказался на развилке путей. Один вёл его в Оренктонскую Библиотеку, где он мог быть нужен, а другой тянулся к долгу службы Министерству и возможности получить желаемое вместе с ответами на свои вопросы. Все сомнения отмёл женский голос на мгновение прозвучавший в его голове. Он не понял, что ему прошептали, а лишь почувствовал какой выбор верный.

   Внутри собора на каменном пьедестале стояла украшенная гротескными узорами шкатулка для обязательных пожертвований. Пожертвование давало человеку шанс уравновесить свои внутренние весы после совершения какого-либо проступка. Каждый, делая вклад, мог почувствовать, как становится участником прикосновения, направленного на помощь тем, кто в ней нуждается.

   Подвешенные на цепях лампады, источая тонкие струйки дыма, освещали стены собора. Вырезанные в камне линии рассказывали целые истории о том, как Великий Зодчий оберегает, следит и понимает. Глаза смотрящих, казалось, видят совсем разное. Обычно описывали как нечто прекрасное и благородное, но встречались и те, в чьи умы просачивалось нечто более чем прожорливое и нечто более чем чудовищное.

   К Фелю подошёл уст с широкой, чёрно-красной лентой на своих плечах и тихо заговорил: – Да дойдёт наш шаг по тропам до Сахдибураг. Вы пришли послушать о жертве Сахелана или о его битве с призраком старой войны? Быть может, хотите испить воды, которой омывали мощи Первого Слышащего?

   – Оставь свою веру при себе. Я не какой-то алтарный мальчишка, – шипя, ответил ему Фель.

   Уст вспыхнул от ярости и ударил того, кто позволил себе отвечать ему в подобной манере, но костлявый кулак не достиг своей цели. ГОПМ остановил его своей рукой и произнёс: – Успокой свой фанатизм. Лучше с ним ответь. Где дьякон, стоящий за стеной?

   – Дьяконы не исполняют подобные обязанности. Этой чести удостоены лишь усты, но вам повезло. По рекомендации семьи защитников Оренктона, мы решили допустить одного за стену, чтобы проверить изберёт ли его Великий Зодчий или же нет, – произнёс служитель, безразлично опуская свою руку с несколькими сломанными пальцами.

   – Где я могу его найти?

   – Пройдёте прямо, – уст, не замечая боли, указал на проход, – затем направо и идите до лестницы. Там через бараки и увидите.

   Господин Фель спустился ниже и прошёл по коридорам с почти пустыми бараками. В них сломленные могли найти убежище под защитой собора. Когда кто-то проходил, то высушенные люди осторожно выглядывали в ожидании еды и воды. Или же чего-то другого. Некоторые выглядели так, словно не уходят лишь из-за того, что не могут подняться, боясь переломить свои тонкие ноги.

   Отыскав дверь, которая многим внушала чувство трепета и беспокойства, открыл её и оказался в комнате со Стеной. На тёмно-сером, многолетнем горельефе изображалась далёкая как сон история.

   ...Сахелан защищая свои тропы, тянущиеся высоко над землёй, сражался за всех людей с кошмарным призраком старой войны – Анстарйовая. Первый слышащий противостоял гигантскому мечу великана, скрывающегося под вуалью чёрных потоков бесчисленного множества лиц. На семьдесят седьмую ночь, когда Старая война Вновь появился перед Сахеланом, то Великий Зодчий отправил на помощь избраннику своего змея. Сахдибураг и Сахелан одолели своего врага и сбросили в самые глубины Сферы. На семьдесят восьмую ночь Сахдибураг протянул собой мост, и люди смогли пройти по нему в объятия Саморождённого Зодчего. Первый Слышащий Сахелан не последовал за остальными и отказался от вечности. Он остался с желанием направлять других на пути по своим тропам. ...

   Усты собора, стоя за такими преградами, выслушивали людей нуждающихся в облегчении своей ноши, которая досталась им волей случая или же выросла как плод необдуманного действия. Иногда прихожане рассказывали о невыносимом скрежете внутри своих костяных коробок. Уста позволяли гною вытечь из разума и прижигали рану, давая не всегда понятное, многоликое наставление-наставление призванное вернуть сбившегося с пути на Тропы Сахелана.

   Фель обратился к дьякону, но в ответ услышал только глухую тишину. Через беззвучие просочился шепот, представляющий собой смесь голосов представителя Министерства и фигуры таящейся в медальоне. Невидимый проводник подсказывал интуиции потаённый путь за стену. Проведя ладонью по холодному камню, прикоснулся к руке Сахелана и в дальнем углу открылся переход на другую сторону.

   Пройдя через него, оказался за стеной, которой люди доверяли свои секреты. За ней скрывалась комната перенасыщенная богатствами разного рода: сундучками с золотыми монетами и драгоценными камнями, изысканными тканями, украшениями и винными бутылками. Усты, не допускающие и мысли о роскоши, вполне могли за подобное разорвать дьякона на части. Но его уже это вовсе не беспокоило. Служитель, рекомендованный семьёй, лежал мёртвым на полу, а брызги крови возле него немного напоминали крылья.

   В нескольких шагах на кровать лежало тело замученной девушки. Руки её сковывала цепь, по коже бежали следы багровых укусов, а глаза сохраняли страх расставания с жизнью. Фель сразу понял, что дьякона выбрали не только из-за его чистого желания служить Оренктону как уст Великого Зодчего.

   Из тёмных глубин за распахнутой решёткой донеслись знакомые насвистывания. ГОПМ тут же застучал своей полуразрушенной Гильоной и рванул вниз по ступеням. Оказавшись в тёмных туннелях под городом, преследовал разжигающее его ярость звучание. Когда ему показалось, что нагнал источник, то уподобился разъяренному животному и вырыкивая: – ХОР, – ускорился ещё сильнее в своём погружение во тьму.

   Он не видел Хора, а лишь ощущал его присутствие сотней крошечных лезвий, вгрызающихся в плоть.

   Когда свист затих, то Пугало остался один без ориентиров в скрытом под Оренктоном лабиринте.

   Грязь под ногами чавкала после каждого шага. Шаги давались с трудом и было необходимо прикладывать определённые усилия для того чтобы продолжать движение. Подобный путь, особенно в условиях преследования, изматывал сам по себе. Фель замедлившись, почти прижался к стене и шёл вдоль неё. Непроглядная тьма заполняла всё предоставленное ей пространство и, казалось, до неё можно было физически дотронуться. Чувство, что даже стены наблюдают, порождало желание сорвать тьму как какую-нибудь штору и отбросить в сторону, чтобы показать тайным наблюдателям всё фальшивость их присутствия.

   Прогремели звуки похожие на выстрелы. Эхо умножало их количество. Нить голоса сражения привела к трещине в стене подземного лабиринта. По размеру она как раз подходила, чтобы взрослый мужчина, пригнувшись, смог пройти. Перед проходом лежали осклизлые, человекоподобные существа. Их было трое, может быть четверо. Разглядеть их не представлялось возможным, но одно можно было сказать – выглядели они так, словно жизнь отказалась от них после обеда, месяц назад.

   Перешагнув через тянущиеся руки и горку камней, протиснулся в трещину.

   Фель почти сразу узнал подвалы усадьбы Ванригтен. Пройдя по узкой артерии, вышел в большой зал. Огонь факела освещал ряд клеток с телами. Мертвецы почти полностью утратили человеческий вид. Гнойные наросты, сверкающие красным, разбегались по неестественно длинным рукам с кривыми когтями, похожими на ветви сухого дерева. Вывернутые, гнилые ларвы пульсировали, но пульсация с каждой секундой замедлялась. Пугало пришёл к выводу, что они дышали по памяти и скоро память покинет их. Множество изуродованных, полупереваренных лиц следили своими мёртвыми глазами за движениями. ГОПМ также разглядел, что среди тел есть и те самые «шутки освежевателя». У одной из этих шуток кожа со спины стекла вверх и закрыла лицо как какая-нибудь фата.

   Некоторых порождений кошмарного сна объединяло наличие свежих пулевые отверстия в их головах.

   В уши неожиданно впился грохот и чавканье. Что-то неистово начало биться внутри дальней клетки. Когда он подошел, то из неё, проломав железные прутья, с чудовищной скоростью выпрыгнул маленький человек. Его рёбра шипами торчали из спины, а язык свисал до самой груди. Слюни вытекали из его пасти как вода из дырявого ведра.

   Фель поймал за горло напавшего на него прыгуна. Сжав пальцы до треска костей, стал с размаха бить об твёрдый, залитый кровью пол. Когда тот превратился в месиво, откинул человеческие ошмётки в сторону.

   После приземления прозвучал тихий звон, и золотая монета прикатилась к сапогам.

   Неподалёку стоял стол или что-то его заменяющее. На нём лежало безобразное тело, отдалённо напоминающее женщину, вынашивающую жизнь. Но не смогла её доносить, так как в том месте, в котором виделся живот, зияла большая дыра с рваными краями. Со стороны выглядело как переспевшая и лопнувшая ягода или как вишня, из которой извлекли косточку. Мысли в голове Феля промчались с ошеломительной скоростью, и одна из них вызвала образ того, как младший наследник говоря: – Ну, хотела золота, вот получай, – пропихивает в неё монеты.

   Осмотревшись по сторонам уродливой «винокурни», чтобы исключить возможность внезапного нападения, взор приковался к «чаше» чудовищного аперитива.

   В углу скрытой комнаты, самых глубин усадьбы, располагалось кошмарное. Множество нитей с крючьями свисали с железных трубок. На пронзающих кожу крючьях висел человек. Под весом собственного тела кожа оттягивалась и принимала форму чаши, а костяные узоры украшали и удерживали её вид.

   Внутренние органы валялись рядом как какой-то мусор, а сосуд безумного сервиза заполняла зловонная жидкость.

   Пугало, при виде всего этого, не показывал ни капли волнения или любой другой эмоции. Будто смотрел на обычное убранство обычной комнаты, которая есть в подвале у каждого.

   Фель заметил движение около одного из четырёх зеркал. Напротив других трёх сидели люди и всматривались в свои отражения без лиц. Глава семьи Ванригтен проделал нечто подобно, но в ином смысле, с лучшим из своих наследников – Каделлином.

   Пугало рванул как ищейка уловившая след и встал напротив гладкой поверхности. От неё расползались различные, многоногие гады. Они бежали отчего-то или же к кому-то. Посмотрев на своё отражение, увидел множество длинных вьющихся червей. Они собирались воедино, и принимали человеческий контур. Через мгновение налетел рой чёрных мух и обволок его, а затем улетел, оставив лишь плетёного человека.

   В отражении за ним возникла туманная фигура. К ней подошло безликое существо с бесчисленным множеством бездонных, всёпоглощающих глаз. Схватив её за горло, расставило свои чёрные крылья в стороны, и мантия этого порождения разлилась густой тьмой.

   Тут насвистывание, что привело представителя Министерства в самые глубины, зазвучало вновь. Зеркало, треснув, разлетелось на бесчисленные осколки. Фель зарычал:

   – Хор! – и лезвие топора вонзилось в голову кукольного человека.

   Оказавшись на полу, лёжа в кровавом месиве, соскальзывал на обратную сторону жизни. Его серый медальон задрожал, и перед ним появилась призрачная женщина:

   – Ну и ну. А ты его разозлил, – произнесла она с насмешкой.

   – Ответь мне... ты Голос за стеной? – спросил он.

   Туманная фигура молча улыбнулась и отвела свой безразличный взгляд.

   – Ну конечно...умерла. Ты никогда бы не сказала мне убить кого-нибудь, – сжимая кулаки, прохрапело пугало живых полей в последний раз и соскользнуло в бездонную яму, где ждут каждого, кто...