Текст книги "Ориза-Тризняк (Кот Мирр-Мурр - 2)"

Автор книги: Иштван Чукаш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Переделанная вывеска

Они лениво кружили по переулкам, переваривая обильный завтрак. – Третье испытание, – начал Ориза-Тризняк, – так сказать, венчает два первых. Во всяком случае, оно труднее всех. Как известно, бродячие коты отличаются воинственностью. Это так же естественно, как то, что днем светло, а ночью темно. Среди бродячих котов трусов нет и быть не может. Трусливый кот может стать домашней кисой, любимчиком хозяина, может научиться прилежно ловить мышей, но стать бродячим котом он не сможет никогда! Мирр-Мурр усердно поддакивал, а Ориза-Тризняк все подливал масла в огонь. – Понятия "трусливый кот" и "бродячий кот" взаимно исключают друг друга, – строго посмотрел он на Мирр-Мурра, топорща усы. – Именно поэтому третье испытание заключается в следующем: нужно посмотреть в упор на собаку, считая про себя до десяти. Отвести взгляд и убежать можно только после того, как досчитаешь до конца! Мирр-Мурр порядком испугался и некоторое время старался избегать взгляда Ориза-Тризняка. "Как сказать... – думал он. – Это дело не столь уж и безопасное. Смотря, конечно, какая собака!" – А теперь мы пойдем искать подходящую собаку, – решил Ориза-Тризняк. Идем! Не бойся или, по крайней мере, не показывай, что боишься. Так ты только себе навредишь! Даже трусливая собака смелеет, когда видит, что ее боятся! Коты пошли, оглядываясь по сторонам. Но, к немалой радости Мирр-Мурра, собаки им пока не попадались. Ни трусливые, ни смелые. Так они прогуливались некоторое время: Мирр-Мурр крался, прижимаясь к стене дома, а Ориза-Тризняк шел по середине дороги, как вдруг Мирр-Мурр остановился у какой-то ограды и знаком подозвал к себе Ориза-Тризняка. На ограде висела огромная вывеска с изображением Мирр-Мурра в натуральную величину и надписью вокруг:

ФЛОРИАН ФАТАК, СКОРНЯК, ЛАУРЕАТ ЗОЛОТОГО ВЕНКА.

И все это обрамлялось огромным золотым венком. Мирр-Мурр гордо стоял перед вывеской. – Мой портрет! – сказал он. – Его написал один мой приятель, еще когда я жил у Эдена Шлука. Ориза-Тризняк смотрел на вывеску подозрительно и без малейшего воодушевления. – Ну? – сказал Мирр-Мурр. – Как тебе? – Похоже, – буркнул Ориза-Тризняк. – Дела плохи! Мирр-Мурр не понимал: почему дела плохи, если похоже? Ориза-Тризняк мог бы и похвалить вывеску ради приличия. Не так уж часто можно увидеть портрет Мирр-Мурра на ограде! К тому же в довольно людном месте. Кто захочет, придет и посмотрит! Все это он высказал Ориза-Тризняку. Но Ориза-Тризняк по-прежнему ворчал: – В этом все и дело! Тем хуже, что место здесь людное. Если бы эта штука висела в каком-нибудь переулке или, скажем, за оградой... – За оградой? Это же бессмысленно! – сказал Мирр-Мурр обиженно. Ориза-Тризняк почесал в затылке и хмыкнул. – Все равно ничего хорошего. Ты пойми! Бродячие коты не любят скорняков. О, нет! Они их о ч е и ь не любят. И нет ничего хорошего в том, что твой портрет красуется на вывеске скорняжной мастерской. Мы должны срочно исправить это положение. Притом ни в коем случае никому не рассказывай, что здесь изображен ты. Напротив, отрицай это! А теперь надо подумать, как нам исправить твою ошибку. Он зашагал вдоль ограды, время от времени искоса поглядывая на вывеску. – Еще и лауреат золотого венка! – ворчал он. – Сколько же у него на совести бродячих котов! Флориан Фатак! – сказал он презрительно и вдруг остановился. – Придумал! Мы подрисуем усы и бороду. Тогда тебя никто не узнает. – Ладно, – опечалился Мирр-Мурр. – Раз уж нет другого выхода... Только дай взглянуть еще разок! – Смотри, смотри, – сказал Ориза-Тризняк. – А я пока пойду поищу кусочек угля. Пока Ориза-Тризняк искал кусок угля, Мирр-Мурр, присев на задние лапы напротив вывески, разглядывал свой портрет. Ему вспомнился художник, вспомнились прекрасные дни, проведенные с Эденом Шлуком, и вспомнилась как он ни старался не думать о ней – тетя Вица. Это последнее воспоминание вернуло к действительности его опечаленную душу. "Если увижу художника, – подумал он, – объясню ему, что переделка была необходима по тактическим соображениям!" Вернулся Ориза-Тризняк с двумя кусочками угля. Оставив один из них на земле, он легко вспрыгнул на ограду. Ориза-Тризняк подрисовал на портрете Мирр-Мурра пышные растопыренные усы и маленькую, острую козлиную бородку, так как кусочек угля уже исписался и на большее его не хватило. Но и в таком виде вывеска производила ужасное впечатление! С нее смотрело нечто неузнаваемое со львиной гривой, пышными, как у сыщика, усами и миниатюрной козлиной бородкой. Ориза-Тризняк с удовлетворением рассматривал вывеску. – Ну как?! – крикнул он Мирр-Мурру. – Еще похоже? Мирр-Мурр печально покачал головой. – Я бы даже подписал еще кое-что, – сказал Ориза-Тризняк, – мне понравилось! Кинь-ка мне второй кусочек! Мирр-Мурр бросил ему второй кусочек угля, и Ориза-Тризняк нацарапал на вывеске большими печатными буквами:

НЕ ЗАКАЗЫВАЙТЕ ЗДЕСЬ ШУБЫ!

Подумав еще немного, он дописал:

ПОТОМУ ЧТО ИХ ШЬЮТ ИЗ НЕВИННЫХ КОТОВ!

Надпись получилась очень красивой и точь-в-точь уместилась на большой жестяной вывеске, правда, она получилась перевернутой, поскольку Ориза-Тризняк писал, вися на ограде вниз головой. – Неважно, – заметил Ориза-Тризняк. – Кому интересно, и так прочтет. Но самое главное, что тебя никто не узнает. А теперь бежим!

Добежав до угла, коты остановились. – Давай посмотрим, какое это произведет впечатление, – предложил Ориза-Тризняк. Они спрятались и стали наблюдать за улицей, не упуская из виду переделанную вывеску, которая поблескивала на ограде. Вывеска, бесспорно, обратила на себя внимание. Прохожие останавливались перед ней, рассматривали – кто улыбаясь, кто содрогаясь – изображенное на ней существо со львиной гривой, усами сыщика и козлиной бородкой и, наклонив голову, читали странную надпись. А один мальчик громко крикнул: – Покупайте шубы из кошачьего меха! Натуральный кошачий мех! – Ну ладно, – сказал Ориза-Тризняк. – Тут все в порядке. Пойдем, нас ожидает третье испытание!

Третье испытание

Они долго блуждали по улицам, переходя из одной улицы на другую, и постепенно Мирр-Мурр стал замечать, что Ориза-Тризняк тянет время, предусмотрительно избегая встреч с собаками. Это его несколько успокоило. "Он тоже боится, – подумал Мирр-Мурр с немалой радостью. – Или, по крайней мере, не так уж безрассудно рвется в бой. И правильно. Спешить не надо. Собак много, можно и подождать, повыбирать". Он так и сказал Ориза-Тризняку, осторожно давая понять, что заметил его маневры: – Как здесь много собак! То есть не здесь, конечно, а вообще. – Что ты имеешь в виду? – нахмурился Ориза-Тризняк. – Я полагаю, что спешить не надо. Давай сначала подумаем, повыбираем, на кого именно нам следует посмотреть в упор. Ориза-Тризняк с облегчением принял предложение Мирр-Мурра. – Ты прав. Тем более, что это главное испытание, и нам нужно быть особенно осмотрительными. Неудачных попыток – или, во всяком случае, слишком многих неудачных попыток – быть не должно, потому что такие вещи быстро становятся известными. После этого разговора они осмелели и стали без опаски выходить на те улицы, где росли деревья или стояли скамейки, непринужденно, а то и почти лихо, вызывающе разглядывая собак. Им не к спеху, можно и повыбирать вовсе не обязательно смотреть в упор на первую встречную собаку! Ориза-Тризняк подчас даже явно злоупотреблял этим. Один раз, например, он дерзко подошел к огромному волкодаву, привязанному, правда, к двери магазина, и обошел его кругом, пристально разглядывая. – Слишком большой! – сказал он, вернувшись к Мирр-Мурру. – Могут не поверить, что я смотрел в упор на такую большую собаку. Давай поищем какую-нибудь среднюю. Ты тоже ищи! Нельзя сразу двоим смотреть в глаза одной собаке. Тут Мирр-Мурр разочарованно вздохнул. Втайне он полагал, что можно смотреть и вместе. Так было бы все же легче! – Хорошо, – согласился он без малейшей радости. – Лучше всего тебе перейти на другую сторону и искать собаку там, решил Ориза-Тризняк. – Встретимся в конце улицы. – Хорошо, – еще раз сказал Мирр-Мурр и побрел на другую сторону. Дойдя туда, он обернулся и увидел, что Ориза-Тризняк по-прежнему высматривает собак; на мгновение он остановился перед маленькой комнатной собачкой – та испуганно прижалась к ноге какой-то женщины. – Эта тоже не подходит! – услышал Мирр-Мурр. – Слишком маленькая! Так он брел некоторое время, то и дело искоса поглядывая на другую сторону и следя за действиями Ориза-Тризняка, пока вдруг на кого-то не натолкнулся. – О, прошу прощения! – услышал Мирр-Мурр. Пробормотав ответное извинение, он поднял взгляд. Перед ним, улыбаясь, стояла собака; язык ее был высунут, она весело тявкнула. Первой мыслью Мирр-Мурра было бежать; но сразу же за ней ему в голову пришла другая мысль: "А зачем убегать? Я же искал собаку. А эта собака выглядит не так уж и страшно, тем более, она сказала – прошу прощения. Подумать – так мне даже и повезло. На нее я и посмотрю в упор!" И Мирр-Мурр встал напротив улыбающейся собаки, пристально посмотрел на нее и стал считать: – Раз, два, три, четыре, шесть, семь, восемь, девять, десять. Собака с интересом наблюдала за Мирр-Мурром и, когда он кончил считать, заметила: – Ты пропустил пятерку. Но вообще неплохо. А зачем ты считаешь? Ты учишься считать? О, прошу прощения! Я забыла представиться. Меня зовут Остановка Кирпичный Завод. Там меня нашел мой хозяин. Имя немного странное, согласна, но я уже привыкла. Мой хозяин сказал, когда давал мне это имя, что с ним у него связаны очень приятные воспоминания. Я не возражала. Да и что мне было делать? И вообще, он отличный парень. – Меня зовут Мирр-Мурр. Мирр-Мурр вежливо выслушал рассказ Остановки Кирпичный Завод и в свою очередь представился, но сам подумал, что его взгляд не будет засчитан, так как он пропустил пятерку. Не остается ничего иного, как попросить у собаки со странным именем разрешения еще раз посмотреть на нее в упор. – Мог бы я попросить тебя об одном одолжении? Остановка Кирпичный Завод с готовностью кивнула. – Конечно! Слушаю тебя. – Я хотел бы еще раз "осмотреть тебе в глаза и сосчитать до десяти. В прошлый раз я пропустил пятерку; боюсь, без пятерки не засчитают. – Что не засчитают? – Взгляд в упор! Это третье испытание. – Какое третье испытание? – Чтобы стать бродячим котом. Два испытания я уже прошел. – Бродячим котом? О, это очень интересно! Ты не мог бы рассказать поподробнее? – с любопытством попросила Остановка Кирпичный Завод. – Хорошо, с удовольствием, если ты мне разрешишь посмотреть тебе в глаза! – Пожалуйста, – сказала Остановка Кирпичный Завод. – Не забудь – после четырех идет пять! Мирр-Мурр собрался с мыслями, и ему удалось без ошибок сосчитать до десяти. Остановка Кирпичный Завод похвалила его. – А теперь расскажи о бродячих котах! – попросила она. – Пусть лучше мой приятель расскажет. Он больше меня знает. И Мирр-Мурр помахал лапой, подзывая Ориза-Триз-няка. Ориза-Тризняк пересек улицу и подошел к Мирр-Мурру, вид у него был недовольный. – Что это за собака? – спросил он, отводя Мирр-Мурра в сторону. – Остановка Кирпичный Завод. Ее так зовут. Ты уже кого-нибудь выбрал? – Нет! – сердито бросил Ориза-Тризняк. Мирр-Мурру пришла в голову мысль: – Можно попросить Остановку Кирпичный Завод, чтобы ты тоже посмотрел на нее. Она наверняка согласится. Ориза-Тризняк напряженно раздумывал, может ли он принять предложение Мирр-Мурра, соответствует ли это правилам; но тут к ним подошла Остановка Кирпичный Завод и вежливо кашлянула. – Прошу прощения... ты обещал рассказать мне о бродячих котах.

Мирр-Мурр без промедления воспользовался подходящим случаем. – Это Ориза-Тризняк. Не мог бы он тоже посмотреть на тебя? – Хорошо, – терпеливо сказала Остановка Кирпичный Завод. – Время у меня есть. Смотри, пожалуйста. Если хочешь, – обратилась она к Ориза-Тризняку, который все еще находился в нерешительности, – я сама сосчитаю до десяти. На это Ориза-Тризняк не согласился. Встав перед собакой со странным именем, он посмотрел ей в глаза и медленно, твердо сосчитал до десяти. – А теперь, – сказал он, кончив считать, – я должен открыть тебе правду. Мне очень жаль, но я не смогу ничего рассказать тебе о бродячих котах! Мой друг дал тебе несколько легкомысленное обещание. А с какой стати это тебя интересует? Остановка Кирпичный Завод вежливо улыбнулась: – Из чистого любопытства. Но если тебе нельзя рассказывать, ладно. Просто я подумала, – добавила она нерешительно, – не стать ли мне тоже бродячим котом... Я тут скучаю... – Тебе? – спросил Ориза-Тризняк. – Но ты же собака! – Да, да, – пробормотала Остановка Кирпичный Завод. – Это несомненно. – Но ссориться все же не стоит, – встал между ними Мирр-Мурр. – И спасибо тебе, ты была очень любезна. – Не за что, – сказала Остановка Кирпичный Завод. – Если я вам еще как-нибудь понадоблюсь, приходите, всегда к вашим услугам. Она снова улыбнулась и весело тявкнула. Мирр-Мурр и Ориза-Тризняк попрощались с собакой и зашагали дальше. Дышалось им легко: они прошли все три испытания и были теперь настоящими бродячими котами. Они прыгали, радостно кружились вокруг деревьев, пробегали по скамейкам по выражению Ориза-Тризняка, снимали напряжение. Когда они проходили мимо почты, Мирр-Мурр вспомнил, что давно не писал своим друзьям. Коты прокрались в здание почты – там было прохладно, в окна мягко светило солнце, и Мирр-Мурр, улучив момент, стащил со столика конверт и бумагу. А Ориза-Тризняк украл марку, но марка прилипла к его лапе и вся истрепалась. Еще Мирр-Мурр нашел на полу чернильный карандаш. Захватив с собой все эти принадлежности, они не спеша прошли в парк, где Мирр-Мурр, разлегшись на скамейке, принялся писать письмо, а Ориза-Тризняк забрался на дерево и стал передразнивать дроздов, издевательски мяукая. Дрозды, склонив головки, черными глазами-пуговками иронически посмотрели на кота, дерущего глотку, и перелетели на самую верхнюю ветку; Ориза-Тризняк не решался преследовать их.

Второе письмо Мирр-Мурра друзьям

Дорогие ребята и Бобица! Прежде всего я хочу сообщить вам: за прошедшие дни произошло очень много событий. В моей жизни. Вот почему мне нравится этот город. Потому что здесь всегда можно спрятаться, когда тебе грозит какая-нибудь опасность. Теперь мне, впрочем, ничего уже не грозит, потому что я убежал. Жаль только, что не успел попрощаться с художником, который звал меня львом. Я очень спешил, а его не было дома. Ему, наверное, грустно: с кого он теперь нарисует льва? В своей смелой манере. Но я все же успел нацарапать на двери, что вернусь, когда все успокоится. На это я, правда, не очень надеюсь. Потому что не знаю дороги. Я спрашивал Ориза-Тризняка – он многое знает, но о художнике ничего не слышал, как не слышал и о "Красном коне". Он сказал даже, что красных коней не бывает, разве что их покрасят! "Вот видишь, – подумал я, все-таки бывает". Но промолчал, потому что он не любит, когда с ним спорят. Ориза-Тризняк – хороший парень, он бы вам тоже наверняка понравился. Если бы вы его увидели. Он рассказывает всякие забавные вещи, например, один раз сказал: если вдруг покажешься себе слишком маленьким, оп-ля, залезаешь на дерево, и все в порядке. По его словам, так достигается душевное равновесие. Вы сами попробуйте! У вас там тоже растут деревья. Благодаря ему я совершенно переменился. Мы с ним стали бродячими котами, правда, я еще не знаю точно, что это значит. Но это очень интересно! Нужно пройти три испытания. Кстати, мы познакомились с собакой по имени Остановка Кирпичный Завод. Имя странное, но в таком большом городе чего только не бывает. С ее именем связаны приятные воспоминания. Но не у нас, а у ее хозяина. А еще мы немного переделали одну вывеску, которую нарисовал мой знакомый художник и которая изображала меня. Мне она больше нравилась до переделки, но я промолчал. Все равно дождь смоет. Нашу переделку. А теперь перехожу к главному. Ориза-Тризняк свалился с дерева и страшно разозлился. Сейчас мы находимся в парке, я лежу на скамейке и пишу письмо, а Ориза-Тризняк забрался на дерево и дразнит дроздов. А те заманили его на самую верхушку, и он оттуда свалился. Интересно, как у него сейчас с душевным равновесием? Дело в том, что он опять забрался на дерево. Но уже на другое и оттуда швыряется в дроздов каштанами. Дальше не смотрю, он в них все равно не попадет! Так вот, перехожу к главному: если вы хотите бесплатно позавтракать в кафе, нужно сделать следующее... Я был неправ, он. все-таки попал! Правда, не в дроздов. В одного мужчину. Тот так и не понял, кто в него швырнул каштан. Вот оглядывается по сторонам и что-то бормочет. Мне здесь все слышно. Он говорит: "Странно, каштаны-то еще не созрели!" И в этом он прав. Но швыряться вполне можно и незрелыми каштанами. К тому же Ориза-Тризняку некогда сидеть на дереве и дожидаться, пока каштаны созреют! Так вот, если вы хотите бесплатно позавтракать в кафе, главное – это зайти внутрь. Впрочем, нет, сначала надо заглянуть... Дрозды, видимо, сильно допекли Ориза-Тризняка; он швыряется уже совсем без разбора. Вот он попал в продавца мороженого, а ведь продавец стоит дальше всех. Теперь в мальчика с мячом, еще раз в мужчину на скамейке, который снова заметил: "Странно, каштаны-то еще не созрели", а теперь и по пустой скамейке – это уж совершенно бессмысленно. Но в дроздов он еще ни разу не попал. Ничего, он еще пристреляется. Дрозды подождут. Им все равно делать нечего, знай себе поют. Ориза-Тризняк перестал швыряться. Похоже, он устал и теперь отдыхает. Вернемся к главному: если вы хотите бесплатно позавтракать в кафе, нужно сначала заглянуть в окно. Смотрите недолго, чуть-чуть. И заходите. Сначала посмотрите, потом заходите. Я опять ошибся. Ориза-Тризняк не отдыхал, а собирал каштаны. Теперь он обрушил на парк настоящую пулеметную очередь. Едва успеваю следить. Но попытаюсь. Значит, так, по порядку: еще раз мороженщик, ребенок, но уже другой, сразу две девочки, пустая скамейка, урна, мужчина на скамейке – в третий раз (сейчас он наверняка скажет: "Странно, каштаны-то еще не созрели", – но дожидаться не буду, потому что не успеваю записывать). Ну вот, я так и знал! Прозевал астру, она все еще качается, потому я и догадался, что он в нее попал и в сторожа. О стороже я догадался по-другой причине: потому что он заорал. А Ориза-Тризняк неплохо бегает! Я и не знал, что он такой замечательный бегун. Правда, его догоняют. Это сторож.

Астра еще раз тихонько вздрогнула, когда мимо нее промчался Ориза-Тризняк Но теперь уже всё. Сторож наступил прямо на нее. Он бегает по клумбе и кричит: – Стой, чертов кот! Весь парк мне перетопчешь! По газону ходить воспрещается! Ориза-Тризняк делает мне знаки, давая понять, что сделает еще три круга, а потом нужно будет уходить и мне. Так что я постепенно закругляюсь. Они делают уже второй круг, и сторож начинает сдавать. Он хотел броситься наперерез Ориза-Тризняку, но розовый куст затрудняет его движения. Да, чуть не забыл сообщить вам: у меня изменился адрес. Но об этом вы и сами легко могли догадаться из того, что я вам рассказал. Так что по старому адресу мне не пишите! Сторож вытоптал уже все цветы; пора заканчивать. Да, и самое главное! Как только вы зайдете в кафе, официант принесет вам молока и двойную порцию сливок. Почему – не знаю, но принесет. Берите только двойную порцию! Когда все съедите, выходите из кафе. Крепко вас всех обнимаю. Мирр-Мурр, он же Лев, он же (отныне) бродячий кот. Сторож с корнем вырвал из земли прекрасный куст желтых роз – должно быть, это благородные розы – и нюхает их. Уверен, что стоимость куста вычтут у него из зарплаты. А то что же будет, если каждый будет с корнем вырывать розовые кусты, которые захочет понюхать? Мало того что он его понюхал, он его еще и бросил вслед Ориза-Тризняку! Целый куст. Так что нам пора.

Тайный знак на заброшенной трубе

Время шло, и каждый день Мирр-Мурр спрашивал у Ориза-Тризняка, когда они пойдут к Большой Гулкой Трубе. Однако Ориза-Тризняк каждый раз отвечал: еще рано. Надо подождать, пока они не получат уведомление. – Какое уведомление? – спросил Мирр-Мурр. – Тайное уведомление о приглашении на собрание, – ответил Ориза-Тризняк. – Но и мы должны дать тайный знак! – добавил он с многозначительным видом. Они давно уже не жили в соломенной шляпе – Ориза-Тризняк сказал, что спать в соломенной шляпе смешно; это недостойно бродячих котов. К тому же в парке нельзя было оставаться из-за сторожа. Коты поселились в нижней горловине бывшей водосточной трубы. Жилище это было надежным и удобным. Труба была приделана к стене старого, тихого дома; бояться, что их смоет дождем, не приходилось, поскольку у горловины не было продолжения – все остальные, верхние, части жестяной трубы давно уже разобрали и сняли. Мирр-Мурр очень полюбил новое жилище и часто высовывался из верхнего конца трубы, оглядываясь по сторонам. Выглядело это так, как будто он был закован в латы. Иногда они с Ориза-Тризняком гонялись друг за другом: влезали в нижний конец трубы и вылезали в верхний, и так пока голова не закружится или пока не надоест. А по ночам было видно небо, и какая-то звезда, искристо мерцая, всю ночь стояла над их трубой. "На нас, наверное, смотрит!" – думал Мирр-Мурр и смотрел на звезду до тех пор, пока у него не начинали слипаться глаза. Иными словами, дни текли весело, в играх и шумных забавах. Когда им хотелось позавтракать, они отправлялись на поиски подходящего кафе, и где-нибудь им каждый раз доставался бесплатный завтрак – естественно, с двойной порцией сливок. Но теперь уже Ориза-Тризняк все время ворчал: – Надо дать тайный знак! Хватит откладывать! И оглядывался по сторонам. Однажды Мирр-Мурр спросил: – А в чем, собственно говоря, этот тайный знак заключается? И зачем он нужен? – Тайный знак – это рыбная косточка. Обглоданная рыбная косточка. Надо укрепить ее где-нибудь на видном месте, и это будет означать: здесь живут бродячие коты. Этот знак дают для того, чтобы получить уведомление. Время не ждет: нужно сегодня же достать рыбную косточку и прикрепить ее к нашей трубе. По улице разливался ранний утренний свет; под солнечными лучами старые, обшарпанные стены домов заиграли красками и листва чахлых деревьев вспыхнула ярким бутылочно-зеленым цветом. Мирр-Мурр лежал на брюхе возле трубы; подниматься и идти искать рыбную косточку ему не хотелось. Спину ему пригревало солнце, он лениво разглядывал улицу, деревья, чуть прикрыв глаза от удовольствия, потом попытался заснуть и даже старался изо всех сил хотя бы задремать в надежде на то, что Ориза-Тризняк уйдет искать рыбную косточку один. Но заснуть ему никак не удавалось, хотя что-что, а спать он умел. Ориза-Тризняк бубнил над самым его ухом. – Я знаю одно место! – слышал Мирр-Мурр его возбужденный голос. Зайдем с черного хода. Это ресторан, а сзади у них дверь на кухню. Там складывают кости и все такое. Там наверняка найдется и рыбная косточка. Не может быть, чтобы в таком большом ресторане не ели рыбу. Вставай, пойдем! Мирр-Мурр лениво открыл глаза. – Не люблю рыбу, – пробормотал он. – Никто не говорит, что надо есть рыбу! Нам нужна только косточка. Пойдем скорее, а то потом набегут – ни одной рыбной косточки не останется! Мирр-Мурр в последний раз потянулся и лениво побрел за Ориза-Тризняком. Вскоре они остановились у черного хода ресторана. Им повезло: вокруг выставленных на улицу ведер и мусорных ящиков еще не кружились голодные кошки и собаки. Ориза-Тризняк быстро просмотрел все ведра и мусорные ящики, но ни в одном из них не нашел рыбной косточки. – Ни одной, – пробормотал он. – Не может быть, чтобы здесь не готовили рыбных блюд! Коты подкрались к двери и осторожно заглянули на кухню. Кухня представляла собой чудесное зрелище: у Мирр-Мурра глаза разбежались. На большом столе рубили и резали на куски аппетитные мясные туши. Поварята в белых колпаках помешивали что-то в огромных эмалированных кастрюлях, котлах, тазах и мисках, время от времени добавляя в это что-то соли или перцу. Мирр-Мурр внимательно осмотрел все по очереди. – Рыбы не видел? – толкнул его в бок Ориза-Тризняк. Мирр-Мурр отрицательно покачал головой и продолжал с вожделением разглядывать кухню. Посреди кухни стояла улыбчивая повариха в белом халате; она распоряжалась, командовала, руководила всем, подобно капитану корабля, и время от времени пробовала на вкус содержимое того или иного горшка, той или иной кастрюли. Эти последние ее действия особенно привлекали внимание МиррМурра. Он тщательно следил за каждым движением улыбчивой поварихи и каждый раз осторожно, потихоньку глотал слюнки, словно все эти вкусные блюда он пробовал вместе с ней. Что и говорить, аппетит у кота разыгрался не на шутку. Сам того не желая, Мирр-Мурр тихо мяукнул. Повариха повернулась к ним и, увидев двух маленьких котов, которые смотрели на нее широко раскрытыми глазами, ласково улыбнулась. – Ой, – сказала она, – кисочки! Ориза-Тризняк язвительно ухмыльнулся, Мирр-Мурр ответил поварихе учтивой улыбкой. Повариха вытерла руки и.подошла к двери. – Проголодались? – спросила она. Мирр-Мурр усердно закивал головой; Ориза-Тризняк, также не желая упускать возможности полакомиться, снисходительно наклонил голову. Повариха положила перед ними кусок жареного мяса и, весело улыбаясь, смотрела, как они едят. Мирр-Мурр и Ориза-Тризняк разделались с мясом в одно мгновение. – Да, вы кошечки прожорливые. Ну ничего. Хороший аппетит – это главное! Если хотите, оставайтесь. Я люблю кошек с хорошим аппетитом. А поесть здесь всегда найдется. – Только рыбы нет! – пробормотал Ориза-Тризняк себе в усы. – Ну что, остаетесь? – улыбаясь, спросила повариха. Мирр-Мурр заколебался. Жареное мясо – это, конечно, дело серьезное! Особенно если всегда найдется кусок-другой! Ориза-Тризняк заметил его колебания и торопливо зашептал ему на ухо: – Не слушай ее! Дешевая приманка. Помни, что мы бродячие коты! Достанем рыбную косточку и – ходу! Пока повариха гладила Мирр-Мурра, Ориза-Тризняк прокрался в глубь кухни и после недолгих поисков обнаружил на одном из табуретов кастрюлю с ухой. Ловко выхватив из кастрюли вареную рыбку, он бросился наутек. Пробегая мимо Мирр-Мурра, Ориза-Тризняк воскликнул: – Бродячие коты, за мной! Мирр-Мурр улыбнулся на прощанье удивленной поварихе и побежал за Ориза-Тризняком. Повариха вздохнула и вернулась на кухню. – Жаль, такие милые коты! Особенно один из них. А какие прожорливые! Ориза-Тризняк тщательно объел всю мякоть и вставил белую, тонкую, как иголка, косточку в одну из щелей водосточной трубы. Прикрепленная к трубе, косточка напоминала древко флажка. – Ну вот! – удовлетворенно произнес Ориза-Тризняк. – Тайный знак готов. Мирр-Мурр тоже осмотрел рыбную косточку со всех сторон и принялся нахваливать ее, стараясь рассеять в душе Ориза-Тризняка даже малейшее воспоминание о том мгновении, когда он заколебался. Но Ориза-Тризняк ни словом не обмолвился об этом эпизоде. Как видно, просто забыл о нем, и Мирр-Мурр успокоился. В ожидании тайного уведомления они забрались в трубу и там потихоньку заснули. На улицах становилось все темнее, наконец солнечные лучи блеснули напоследок на крышах домов, и наступил вечер. Мирр-Мурр проснулся первым; сонно мигая, он посмотрел на звезду, которая искрилась у него над головой, и кивнул ей, как бы здороваясь. Затем высунулся из трубы и огляделся по сторонам: улица была пуста. И тут он увидел тайное уведомление! "Сомнений быть не может, – подумал Мирр-Мурр, – это оно!" Мирр-Мурр разбудил Ориза-Тризняка, и коты высунулись вместе. На рыбную косточку были наколоты две колбасных шкурки. – Пришло! – взволнованно прошептал Ориза-Тризняк. – Пришло тайное уведомление! Сегодня ночью на крыше будет большое собрание. У Большой Гулкой Трубы! Пойдем!

Вознесение хвалы Великой Бродячей Кошке

– Далеко еще? – устало спросил Мирр-Мурр. Вот уже несколько часов подряд они карабкались по старым крышам и были теперь где-то на окраине города. Дома стали ниже, черепицы крыш покрывал скользкий, гниющий мох, а гулкие дымовые трубы поднимались все выше. Ориза-Тризняк ничего не ответил; упруго вытянув тело, он неустанно пробирался все дальше по гребням крыш, без колебаний сворачивая направо или налево у разветвлений. Мирр-Мурру не оставалось ничего иного, как поспешить, чтобы не отстать от своего приятеля. Так они молча шагали в мягкой, как сажа, ночи – ибо было темно, как в кожаном мешке. Но они хорошо видели и в темноте. Глаза их фосфоресцирующе поблескивали, как две пары крошечных паровозных огней. Ориза-Тризняк, кстати, и пыхтел, как паровоз; вдруг он затормозил, а Мирр-Мурр заметил это только в последний момент – они слегка столкнулись. – Вон! Видишь? – возбужденно прошептал Ориза-Тризняк, показывая лапой куда-то вперед. – Что там? – спросил Мирр-Мурр, вскакивая. – Луна! Великая Бродячая Кошка! Мышей пошла ловить! – Что-то я не вижу никаких мышей, – сказал Мирр-Мурр. – Она и не ест таких маленьких бестолковых мышей, как, скажем, ты! Мирр-Мурр обиделся – зачем переходить на личности! Но любопытство его было сильнее, и он спросил: – А каких же мышей она ест? – Вот каких! – показал Ориза-Тризняк на звезды, искрившиеся в небе. От этого она так и лоснится. Каждую ночь она съедает по десять – двадцать звездных мышей. – Давай посмотрим, как она их будет есть! – предложил Мирр-Мурр, жадно глотая слюну, и не отрываясь стал наблюдать за луной; от усердия у него скоро зарябило в глазах. Полная луна приветливо смотрела на Мирр-Мурра, но все никак не глотала ни одной звездочки. – Это не так просто делается! – объяснил с многозначительным видом Ориза-Тризняк. – Сначала она обходит все поле охоты. Выбирает себе, какую потолще, и проглатывает ее. Разве ты сам не так поступишь? "Я-то как раз не так", – подумал Мирр-Мурр, но промолчал. – Во всяком случае, давай вознесем ей хвалу! – сказал Ориза-Тризняк. – Как это? – спросил Мирр-Мурр, неотрывно глядя на луну, – ему не хотелось пропускать ни одного мгновения небесной охоты на мышей. – Мне кажется, – размышлял вслух Ориза-Тризняк, – мы вполне можем вознести ей дружескую хвалу. Ведь теперь мы тоже бродячие коты. Но не мешало бы также, чтобы вознесение хвалы было эффектным. То есть не мешало бы, чтобы она обратила на нас внимание. Стоять все время с задранной головой было неудобно: у Мирр-Мурра уже начало сводить шею. Жадно глотая пересохшим горлом, он смотрел на луну, в блеске катившую все дальше и дальше по небу. Азарт воображаемой охоты на мышей совершенно захватил его. Подгоняя Великую Бродячую Кошку, он хрипло шептал, глядя в небо: – Вот эту! Вот эту! Вот эту толстую глотай! – Когда луна покатилась дальше, Мирр-Мурр, охваченный возбуждением, тоже скользнул чуть дальше по крыше, шепча: – Или вон ту, другую! Там, справа! – Совершенно увлекшись, он не видел, что делается рядом с ним. Мысли Ориза-Тризняка были заняты тем, чтобы вознесение хвалы было возможно более ярким. Тогда, кстати, можно будет упомянуть о нем у Большой Гулкой Трубы! В поисках подходящего места он бегал кругами, останавливался, но каждый раз казался себе слишком маленьким для того, чтобы привлечь внимание. "А слишком маленькое, – бормотал он про себя, – заведомо не может быть эффектным!" Он стал искать взглядом что-либо особенно бросающееся в глаза. Но на крыше, как назло, все дымовые трубы были совсем низкие и .никуда не годились – Ориза-Тризняк смотрел на них с презрением. Однако над трубами возвышалось нечто, что ему понравилось больше. Рядом с дымовыми трубами, стройно вытянувшись, стоял тонкий железный брус, к его вершине была накрест прикреплена короткая железная планка, над ней возвышались белые фарфоровые изоляторы, на которые были натянуты электрические провода. "Вот это подойдет! – отметил Ориза-Тризняк удовлетворенно. – На этой штуке я буду заметен!" Разбежавшись, он вспрыгнул на дымовую трубу, поднялся на задние лапы, обхватил железный брус и стал взбираться наверх. Отталкиваясь задними лапами, он подтягивался на передних и при этом соскребал когтями ржавчину с трубы, ржавчина попала ему в глаза, и некоторое время он ничего не видел. Нащупав один из проводов, Ориза-Тризняк схватился за него и подтянулся. Стерев с глаз ржавую пыль, он, пытаясь встать понадежнее и нащупывая лапой второй провод, нашел взглядом Великую Бродячую Кошку. В небо взвился дикий вопль. От испуга Мирр-Мурр вздрогнул так, что чуть не скатился с крыши. Острый, как нож, вопль прорезал ночную тьму, рассекая души людей – то тут, то там распахивались окна. Наконец Мирр-Мурр собрался с мужеством и посмотрел в ту сторону, откуда доносился вопль. Зрелище, открывшееся его взору, было столь ужасным, что он еще раз едва не скатился с крыши. Вопил Ориза-Тризняк. Но он не только вопил. Двумя лапами он стоял на двух проводах и искрился. Он был похож на электрическую лампу странной формы. На вопящую электрическую лампу. Охваченный ужасом, Мирр-Мурр бегал кругами по крыше и быстро-быстро шептал: – Слезай, слезай, слезай! Наконец ему удалось произнести громко: