Текст книги "Ориза-Тризняк (Кот Мирр-Мурр - 2)"

Автор книги: Иштван Чукаш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Чукаш Иштван
Ориза-Тризняк (Кот Мирр-Мурр – 2)

Иштван Чукаш

ОРИЗА-ТРИЗНЯК

Кот Мирр-Мурр #2

Перевод А. Старостина

Как кот Мирр-Мурр попал в карман пиджака Эдена Шлука

Солнце лило на землю жаркие лучи, и Эдену Шлуку, немолодому уже старьевщику, казалось, что больше всего этих лучей льется ему на плешь. Он то убыстрял, то замедлял шаг, но солнце каждый раз настигало его, выжидало немного и с удвоенной силой принималось припекать его лысеющий затылок. Вздохнув, Эден Шлук прекратил бесполезную борьбу, поправил заплечный мешок и стал уныло рассматривать пыльные акации, заборы, в которых не хватало по нескольку досок, простыни, висевшие в проемах кухонных дверей, собак, лежавших на дворах и тяжело дышавших; и в какую-то секунду он ясно понял, что приехал в деревню зря. По такой жаре ему вряд ли удастся что-либо купить или продать – и на мгновение перед ним, словно видение, предстали его прохладная, затененная шторами комната и кружка холодного, как лед, пенистого пива!

Ослик, Мирр-Мурр и Крох наблюдали за Эденом Шлуком из-под дощатого забора; тот в нерешительности переминался с ноги на ногу и вытирал затылок огромным клетчатым платком. Первым заговорил ослик. – Заблудился, – сказал он. – Заблудился, наверное. Смотрите, какой он унылый. Мирр-Мурр проурчал что-то невразумительное. Крох просунул нос в щель забора и принюхался. Ветер доносил до него знакомые запахи, откуда-то уже известные ароматы. Покрутив носом, он задумался, а потом сказал: – Это старьевщик. Он уже был здесь два года тому назад, покупал ношеную одежду и продавал мясорубки, лезвия и все такое. Он не заблудился, ему просто жарко. Мирр-Мурр кивнул с таким видом, будто как раз собирался сказать то же самое, а ослик посмотрел на Кроха с нескрываемым уважением. Наконец Эден Шлук двинулся дальше, крикнул несколько раз: "Покупаю старые вещи!" – и вошел в какую-то калитку. Ослику, Мирр-Мурру и Кроху надоело сидеть у забора, и они вернулись к остальной компании. Ать-Два, Бобица и Янчи Паприка сидели в тени пустого крольчатника и смотрели на уток, которые вперевалку прогуливались под шелковицей. – Во что бы нам поиграть? – крикнул Янчи Паприка, увидев приближавшихся друзей. Бобица повторила тонким голоском: – Во что бы поиграть? Мирр-Мурр небрежно бросил: – В старьевщиков! – Как это? – спросил Янчи Паприка. – А вот как: надо кричать: "Покупаю старые вещи", а еще надо потеть и вытирать затылок большим платком. – А еще что? – спросил Янчи Паприка. Мирр-Мурр почесал в затылке: – Дальше не знаю. Оловянный солдатик поднялся со своего места. – Продумай эту игру до конца! А пока давайте играть в прятки, это все умеют! И он начал считать: Раз, два-с, тарантас, два гуся залезли в таз, мимо них солдат бежал, а в саду моряк лежал, а мочалка грязная под корыто спряталась! Считалка кончилась на Янчи Паприке. Отвернувшись к стенке крольчатника, он стал скороговоркой считать: – Десять, двадцать, тридцать... восемьдесят, девяносто... Все остальные побежали прятаться. Припадая к земле, Мирр-Мурр добежал до самой кухни. Куда бы спрятаться? Говоря по правде, все сколько-нибудь стоящие места были давно всем известны. Они уже столько раз играли в прятки! Но вдруг глаза Мирр-Мурра радостно заблестели. Ага! Здесь-то Янчи его не найдет! На гвозде висел пиджак. В одно мгновение Мирр-Мурр взобрался по дверному косяку и спрятался в карман. – ...сто девяносто, двести! – Янчи Паприка кончил считать. – Кто не спрятался, я не виноват. Иду искать! Тихий голос Янчи Паприки доносился до Мирр-Мурра издалека. Он хихикнул. "Ищите, ищите!" – подумал кот, устраиваясь поудобнее. Солнце пригревало пиджак, и в кармане становилось все теплее. Незаметно Мирр-Мурр уснул. В калитку вошел Эден Шлук, немолодой уже старьевщик. Он громко произнес: "Здравствуйте!" – и стал рассматривать пиджак. – Что вам угодно? – крикнула с кухни мама Яношки. – Покупаю старые вещи! – коротко ответил Эден Шлук, не сводя глаз с пиджака. – У нас ничего нет, – вышла к нему мама Яношки. Эден Шлук хитро прищурил глаза и сладко улыбнулся – по его лицу разбежались во все стороны морщинки. Он не так прост, чтобы сразу уйти! Пиджак ему приглянулся. Он, правда, запылился, но вычистим его, выгладим – будет как новый! Немного сощурившись, Эден Шлук медленно, хитро – подобно тому, как лиса обхаживает облюбованную на ужин дичь, – не говоря ни слова о пиджаке, стал выкладывать из потертого заплечного мешка свои сокровища. – Ножницы, совершенно новые, – сказал он и торопливо продолжил: Сбивалка, кондитерский нож – настоящая шведская сталь, нержавеющий дуршлаг, никелированные щипцы для орехов, латунный нож для теста. Смотрите, смотрите, пожалуйста, у дядюшки Шлука плохого товара не водится! Что и говорить, старьевщик знал толк в том, как завораживать и ошеломлять покупателей. Мама Яношки нерешительно рассматривала поблескивающие сокровища, рядком разложенные перед ней. Эден Шлук наблюдал за ней – хитрый взгляд и морщинистое лицо придавали ему сходство со старым волшебником. – Вот это, наверное... – потянулась мама Яношки к латунному ножу для теста. – А то мой сломался. Да и остальные, по правде говоря... – Я отдам вам всё, – хитро сказал Эден Шлук, – и не возьму с вас ни гроша! Мама Яношки недоуменно смотрела на него. – Гм, гм, – буркнул Эден Шлук. – Запылился, конечно, да и потерся немало, но раз другого нет, этот тоже сойдет. Отдаю вам всё за этот старый пиджак! И, сказав так, он снял пиджак с вешалки и засунул его в свой огромный заплечный мешок. – Что ж, ладно, – вздохнула мама Яношки. – Его носил мой бедный муж. Эден Шлук попрощался, ногой закрыл за собой калитку и весело зашагал под пыльными акациями в сторону железнодорожной станции. "Вот день и не потерян! – думал он. – Эден Шлук еще не разучился делать дела! Эден Шлук еще не так стар!" Он купил билет и, поскольку было жарко, да и удачную покупку надо было отметить, зашел в ресторан, сел за один из столиков, покрытых красной скатертью, и заказал кружку холодного, как лед, пенистого пива. Ожидая официанта, он повесил пиджак на спинку стула и потом, неспешно попивая пиво, рассматривал его. Поезд опаздывал, было жарко, и пиджак все больше нравился ему – короче говоря, Эден Шлук, немолодой уже старьевщик, вливал в себя кружку за кружкой. Когда поезд подошел, Эден Шлук уже не совсем уверенно стоял на ногах; официант подал ему пиджак, и он надел его прямо поверх заплечного мешка. Пиджак был широкий, и мешок торчал под ним наподобие горба. В купе никого не было, старьевщик сел к окну и задремал. Проснулся он от голоса проводника – тот спрашивал его билет. – Да-да, сейчас, – пробормотал Эден Шлук, сунул руку в карман пиджака и протянул проводнику сонно мигающего Мирр-Мурра. – Прелестный котик, – сказал длинноусый проводник и погладил по голове перепуганного Мирр-Мурра. – Какая у него приветливая мордочка. На лице Эдена Шлука, который все еще держал Мирр-Мурра, появилось выражение бессильного отчаяния – словно он видел дурной сон и не мог проснуться. Другой рукой он залез в карман брюк и протянул проводнику билет. Проводник прокомпостировал его, отдал честь и ушел. Мирр-Мурр подергивался в руке Эдена Шлука. Старьевщик повернул кота к себе, и они посмотрели друг на друга – с любопытством, задумчиво, как старые знакомые, не видевшиеся много-много времени. – Гм, гм, – произнес наконец Эден Шлук. Мирр-Мурр не сказал ничего, но постарался придать своей мордочке приветливое выражение. – Впрочем, ладно, – сказал Эден Шлук, кончив мычать. – Все равно я живу один. А тебе много места не надо. Верно? – И, взглянув на Мирр-Мурра усталым взглядом, он опустил его на откидной столик у окна. Прижавшись носом к стеклу, Мирр-Мурр смотрел на проносившиеся мимо телеграфные столбы, на диких голубей, сидевших на подрагивающих проводах, на медленно проплывавшие за окном пейзажи. Он уже оправился от испуга, да и Эден Шлук вел себя дружелюбно. Громкий стук сердца говорил коту, что его ждут новые волнующие приключения. Он обернулся к старьевщику, но тот уже спал, уронив голову набок.

Первое письмо Мирр-Мурра друзьям

Ослик и его друзья обыскали весь двор и весь дом, заглянули во все углы и щели, под каждый лопух, но не нашли Мирр-Мурра. В отчаянии они проискали его до вечера – уже и солнце зашло, но кота нигде не было. Печально тянулись дни; друзья безмолвно сидели в тени пустого крольчатника, не глядя друг на друга, не играя и лишь глубоко вздыхая. Но однажды к ним подошла мама Яношки, в руках у нее был большой конверт. Она с улыбкой посмотрела на маленькую компанию, сидевшую в тени. После того как Яношка уехал на каникулы на Балатон, они снова остались одни. На них никто почти не обращал внимания – мама Яношки, например, даже не заметила, что Мирр-Мурр исчез. Но сегодня днем почтальон принес письмо. На конверте большими корявыми буквами было написано:

ОСЛИКУ, ЯНЧИ ПАПРИКЕ, БОБИЦЕ, АТЬ-ДВА И КРОХУ!

Адрес получился довольно длинным и не уместился на одной стороне – часть его попала на заднюю сторону конверта. Мама Яношки протянула письмо ослику и вернулась на кухню. Ослик долго рассматривал и вертел большой конверт, даже понюхал его, а потом, тихо вздохнув, передал его Янчи Паприке. – По-моему, ты скорее меня прочтешь, – сказал он. Янчи Паприка кашлянул, положил конверт на землю, внимательно осмотрел его и сказал: – Это, должно быть, иностранные буквы. Какие-то египетские каракули. Этого алфавита я не знаю. И передал конверт Бобице. Бобица даже не взглянула на него. – Я умею читать только ноты, – сказала она и отдала конверт оловянному солдатику. – Тысяча шрапнелей! – пробормотал Ать-Два. – Главное – решительность! – И он вскрыл конверт, вынул из него письмо, кашлянул – кхе-кхе, – поднес письмо к самому носу и начал читать: – Дорогие ребята и Бобица! – Это мы! – воскликнул Янчи Паприка. – И я! – радостно сказала Бобица. – Читай дальше! – Прежде всего я хочу сообщить вам, что горшок, с маками разбил не я. Хотя подумали на меня. В первый же день. Замечательная встреча! Потом выяснилось, что окно захлопнулось от сквозняка. Поэтому горшок и упал. Так я получил возможность сойти со шкафа, нашел бумагу, перо и чернила, и вот теперь сижу здесь за столом и пишу вам письмо. Пишется медленно: между делом я должен следить за дверью, так как тетя Вица, женщина, которая приходит убирать квартиру и которая отнесла разбитый горшок на мой счет, каждую минуту может вернуться. И тогда мне придется опять забираться на шкаф, потому что она (тетя Вица) в глубине души все еще не верит мне. Тетя Вица несколько угрюма и недружелюбна. Она убирает квартиру Эдена Шлука, который привез меня сюда в кармане пиджака. Это выяснилось уже в поезде. Он протянул проводнику вместо билета меня. Они оба очень удивились. А тем более я! Но потом он нашел билет, так что все уладилось. Мы очень подружились, и, когда мы приехали, Эден Шлук вынул меня из кармана и сказал тете Вице: – Вот, привез милого котика – это меня! – теперь он будет жить здесь, заботьтесь о нем! Давайте ему молока и все такое. – Холеру ему, а не молока! – сказала тетя Вица и сделала ногой странное движение, словно собираясь танцевать. У нее дурные манеры, и она недружелюбна. По одним этим словам видно! Но в ответ Эден Шлук ударил кулаком по столу и закричал: – Командовать здесь буду я! Квартира моя, и за уборку я вам плачу! Тетя Вица ушла, хлопнув дверью. Но в конце концов я все-таки получил молоко. Легко понять, что мне пришлось немного поволноваться. Тем не менее, вскоре я освоился. Спрыгивая с окна, я, должно быть, немного задел горшок с маками. Но немножко, совсем чуть-чуть! И притом нечаянно. Но она сразу подумала на меня. Хорошо еще, что окно захлопнулось и Эден Шлук сказал: – В этой норе постоянный сквозняк! У вас как мания какая-то проветривать! Тетя Вица, ничего не отвечая, сметала в кучу черепки и искала взглядом меня... Но найти не могла, потому что я был на шкафу. А теперь я расскажу вам, как я здесь живу.

Это была клякса, потому что тетя Вица вернулась, а я заметил ее только в последний момент! Но она уже ушла. Чтобы вам было понятнее, я разделю рассказ о том, как я здесь живу, на две части. На хорошее и на плохое. Хорошее: кроме легкого испуга, ничего дурного со мной не случилось после того, как я спрятался в карман пиджака и там уснул. Плохое: теперь я не вижу вас. Хорошее: зато я видел поезд, проводника, телеграфные столбы, Эдена Шлука. Плохое: и тетю Вицу: Хорошее: Эден Шлук любит меня, играет со мной и кормит меня, когда бывает дома. Плохое: дома он бывает редко. Еще хуже: однажды, когда Эдена Шлука не было дома, зашел Иеромош, домоуправ. "Соседушка, – сказал он, – поступают жалобы на вашего кота. Надо нам удалить его из дома". Тетя Вица не только не возразила ему, а, напротив, стала искать меня. Но я сбежал вниз по лестнице и на улицу... Кончаю писать, так как сюда идет тетя Вица со щеткой. Мой адрес: крепко вас всех обнимаю, Мирр-Мурр, старый бродяга. Это тетя Вица сказала Эдену Шлуку: – Все вам дома не сидится, старый вы бродяга! Мне эти слова понравились, поэтому я так и написал. Как только получите письмо, отвечайте! А я иду бродить по свету.

Ослик и его друзья переглянулись. – Как же мы ответим, если он не написал своего адреса? – спросил Янчи Паприка. – Как не написал! Ты просто не слышал. Я помню, точно помню, что он написал: мой адрес! – спорил ослик. Ать-Два нашел то место, где было написано: – "Мой адрес: крепко вас всех обнимаю, Мирр-Мурр, старый бродяга", прочел он. – Это не адрес. – Нам не остается ничего иного, – сказал Янчи Паприка, – как ждать следующего письма. Он наверняка еще пришлет свой адрес. И все согласились с ним. После того как ослик и его друзья получили весточку от Мирр-Мурра, жизнь их пошла веселей. Они играли, беседовали в тени пустого крольчатника и ждали нового письма Мирр-Мурра. А тем временем оловянный солдатик несколько раз перечитывал им первое письмо, и все слушали его с таким же интересом, как и в первый раз.

Ориза-Тризняк

Убегая, Мирр-Мурр время от времени оглядывался – не видно ли тети Вицы со щеткой. К счастью, она не догоняла его. "Наверное, уже потеряла мой след!" подумал кот и сел, запыхавшись, под дерево. Отдышавшись немного, Мирр-Мурр огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда он попал. "Я заблудился!" определил он, не испытывая, впрочем, ни малейшей горечи. Светило солнце. Лучи его игриво выглядывали из-за зеленых листьев. Звенели трамваи – желто поблескивая, они мчались мимо и исчезали за углом. Мирр-Мурр некоторое время рассматривал их, но скоро это ему надоело. "Ничего, ведь я хотел увидеть мир", – подбадривал он себя. – Мирр-Мурр, старый бродяга! – крикнул он дереву, тротуару и желто поблескивающим трамваям. – Это я! – добавил он и пошел к большому парку, который находился рядом. В парке было полно людей, в основном, детей. Все столпились и чего-то ждали, оживленно перешептываясь. Мирр-Мурру ничего не было видно; он попытался пробраться сквозь толпу, но каждый раз его оттесняли назад. Так он некоторое время безуспешно пытался протиснуться сквозь множество ног, как вдруг услышал голос откуда-то сверху: – Эй ты, клоп, лезь сюда! Отсюда лучше видно! Мирр-Мурр поглядел наверх и увидел на дереве кота, который махал ему лапой. Некоторое время Мирр-Мурр раздумывал, стоит ли забираться на дерево. Обращение ни в коей мере не пришлось ему по душе. Но в конце концов любопытство взяло верх, он разбежался и одним махом очутился на дереве. Устроившись поудобнее на суку, он решил выяснить все до конца по поводу "клопа". – Я не клоп! У меня есть имя. Меня зовут Мирр-Мурр. Незнакомый кот внимательно поглядел на Мирр-Мурра и даже наклонил при этом голову. Мирр-Мурра раздражало его поведение, и он спросил: – Что смотришь? Незнакомый кот покачал головой. – У тебя на лбу не написано, – сказал он. – И вообще нигде не написано, ни спереди, ни сзади. Откуда, по-твоему, я должен узнать твое имя? Но как-то тебя надо было назвать! Я склонялся было к тому, чтобы назвать тебя бенгальским тигром, но, поверь, это поставило бы в смешное положение нас обоих. Ты не бенгальский тигр. Ты в этом не виноват, но это так. Не знаю почему, но именно "клоп" сорвалось у меня с языка. К тому же отсюда, сверху, все кажется меньше. Знаешь, – дружелюбно добавил незнакомый кот, ради этого стоит иногда забираться на дерево. Здесь обретаешь душевное равновесие. Если вдруг покажешься себе слишком маленьким – оп-ля! залезаешь на дерево, и все в порядке! Мирр-Мурр уже не чувствовал обиды и с любопытством слушал незнакомого кота. Речь его была весьма странной. "Ну конечно, – подумал Мирр-Мурр, коренной горожанин!" Потом он вспомнил, что не знает еще его имени. – А тебя как зовут? – спросил он. – Ориза-Трйзняк, – ответил незнакомый кот. – Ориза-Тризняк? – несколько невоспитанно удивился Мирр-Мурр и сам смутился от своей невоспитанности – но имя в самом деле было необычное. – Да, – сказал Ориза-Тризняк, – тут уж ничего не поделаешь. Своего имени никто не выбирает. Имя дают. Нравится оно нам или нет. И носим мы его всю свою жизнь. Мне дал имя один трубочист, который вышел на пенсию. Он всю жизнь лазал по крышам, и от этого под старость у него появились странности. Он и был моим хозяином, пока я не сбежал, а теперь я свободен! – гордо сказал он Мирр-Мурру. Мирр-Мурр посмотрел на Ориза-Тризняка с нескрываемым уважением. Тому это, очевидно, понравилось, он наклонился к Мирр-Мурру и сказал: – Ты умеешь хранить тайну? В его голосе Мирр-Мурр почувствовал что-то такое, что привело его в волнение; он молча кивнул. – Этого недостаточно! – приглушенным голосом сказал Ориза-Тризняк. Нужна гарантия. Сначала ты расскажи какую-нибудь тайну! Мирр-Мурр задумался, какие у него есть тайны. Но прежде чем он успел вспомнить какую-нибудь интересную тайну, Ориза-Тризняк сказал: – Так и быть, я расскажу тебе о моем тайном желании. Он сделал небольшую паузу и пристально посмотрел в глаза Мирр-Мурру. – Я хочу вступить во Всемирную Ассоциацию Бродячих Котов! Мирр-Мурр еще никогда в жизни не слыхал о Всемирной Ассоциации Бродячих Котов, но какой-то внутренний голос подсказал ему, что не следует показывать своего незнания. Он глубокомысленно кивнул и посмотрел на Ориза-Тризняка, насколько это было возможно, с еще большим уважением. – Но это не так легко, как тебе кажется, – продолжал Ориза-Тризняк. Это тебе не сходить купить хлеб в булочной: вот, мол, я пришел, примите меня во Всемирную Ассоциацию Бродячих Котов! Если ты с этого начнешь, бродячие коты просто расхохочутся и будут хохотать до тех пор, пока не скатятся с крыши! Поскольку они, да будет тебе известно, обитают главным образом на крыше. Шерсть их искрится, глаза сверкают, и никто на свете не осмеливается даже приблизиться к ним. А в полнолуние, когда на небе появляется лик Великой Бродячей Кошки, они приветствуют ее общим пением. Весь город звенит от этого пения! О, если бы я мог когда-нибудь присоединиться к их хору! На некоторое время Ориза-Тризняк погрузился в мечты. Мирр-Мурр многого не понимал в его рассказе, но не решался задавать вопросы. "Лучше помолчать, – думал он про себя. – Посмотрим, чем он кончит!" Ориза-Тризняк вернулся к действительности и сказал: – Сначала я тоже смотрел на них только издали. Ждал, что они меня заметят. И однажды ночью мне повезло. Ты даже не поверишь! Они меня заметили! И не кто-нибудь. Он сидел на пятом месте, считая от Большой Гулкой Трубы. И притом в тени! Лучшие места, да будет тебе известно, располагаются в тени. На них сидят настоящие бродячие коты. Попасть туда подлинная честь. Так вот, тот, который сидел на пятом месте, сказал мне: "Я вижу, ты хочешь стать членом нашей Ассоциации. Слушай же: ты должен пройти три испытания!" Можешь представить себе, как я был счастлив! Тут Мирр-Мурр впервые заговорил. Надо сказать, вся эта история с бродячими котами становилась ему интересной. – А что это за три испытания? – спросил он. Ориза-Тризняк посмотрел на Мирр-Мурра в раздумье. – Я могу рассказать тебе об этом только при том условии, что ты тоже пройдешь их. Хочешь стать бродячим котом? Мирр-Мурр с готовностью кивнул. Конечно! – А можно? – спросил он с надеждой. – Во всяком случае, можно попытаться, – осторожно ответил Ориза-Тризняк. – Так слушай же! Рассказываю. Первое: здесь внизу сейчас начнется концерт. Мирр-Мурр посмотрел вниз. Рассказ Ориза-Тризняка настолько заворожил его, что до сих пор он даже не обратил внимания на то, что происходило внизу. Посреди парка уже выстроился оркестр. Сверкали огромные медные трубы, поблескивали флейты, и музыканты смотрели на дирижера, стоявшего посередине. – Оркестр пожарников, – сказал Ориза-Тризняк. – Это злейшие враги бродячих котов. Мирр-Мурр не понимал почему и вопросительно посмотрел на Ориза-Тризняка. – Потому что у них есть длинная лестница, – сказал тот кратко и загадочно. – Поэтому первое испытание заключается в следующем: надо громко прочесть одно стихотворение, когда они начнут играть. Для этого я и забрался сюда. Сейчас они начнут, а я пока шепотом скажу тебе стих, и по моему знаку мы вместе громко его прочтем. И сразу – ходу! А про остальные испытания я расскажу тебе потом, чтобы ты ничего не перепутал. Сердце Мирр-Мурра забилось чаще, что и говорить. Он повторил про себя все стихотворение и, охваченный волнением, крепко вцепился в сук. Слова насчет "ходу" не очень нравились ему: бегать котам чаще всего приходится не от хорошей жизни. Но Ориза-Тризняк выглядел вполне спокойно, и Мирр-Мурр не хотел показаться трусом. Внизу застучали барабаны, загрохотали медные тарелки, начался концерт. За первой пьесой последовала тихая часть; и, когда заиграли флейты, Ориза-Тризняк толкнул Мирр-Мурра в бок и сказал: – Считаю до трех, и начали! Раз, два, три! И оба кота замяукали, завопили во всю глотку: Музыканты фиговы, фиговы! Музыканты фиговы, фиговы! Стишок был не слишком остроумный, но действие его было неописуемым! В руке дирижера застыла палочка, разъяренный взгляд его скользил по кронам деревьев. Толпа детей пришла в движение, все засмеялись, кое-кто пытался забраться на дерево, чтобы поймать котов. Но Мирр-Мурр и Ориза-Тризняк были уже далеко и мчались все дальше и дальше, тяжело дыша и не оглядываясь.

Второе испытание

Наконец они остановились, с трудом переводя дыхание, на углу тихого, безлюдного переулка. Мирр-Мурр присел отдохнуть у стены дома, возле водосточной трубы, а Ориза-Тризняк перешел на другую сторону переулка и стал рассматривать крыши домов. – Да, да, – бормотал он. – Эта подойдет! – Что ты там смотришь? – крикнул ему Мирр-Мурр. Ориза-Тризняк вернулся к нему. – Я смотрел на дымовые трубы, – сказал он. – Давай немного передохнем, а тем временем я расскажу тебе о втором испытании. Заглянув в жестяную воронку водосточной трубы, он сел рядом с Мирр-Мурром. – Я проверил, не подслушивают ли нас. Необходима осторожность! У бродячих котов немало врагов. Ты сам имел возможность убедиться в этом. Мирр-Мурр вздохнул с многозначительным видом. – Второе испытание, – начал Ориза-Тризняк свой рассказ, – далеко не так просто, как первое. По сравнению со вторым первое было, можно сказать, элементарным! Для того чтобы успешно пройти первое испытание, нужно было обладать лишь музыкальным чутьем, обыкновенным слухом – иначе говоря, уметь отличить флейту от валторны, чтобы начать мяукать, когда заиграют флейты. Детские игрушки! Мирр-Мурр согласился – в самом деле, детские игрушки. – Второе испытание, – повысил голос Ориза-Тризняк, – гораздо сложнее! Гораздо! Чтобы успешно пройти его, нужно обладать ловкостью и выносливостью. Иными словами, нужно обладать кошачьей ловкостью. Второе испытание – это подготовка к сидению на Большой Гулкой Трубе. Естественно, на тот случай, если когда-нибудь туда попадешь. Там, да будет тебе известно, может сидеть только самый главный бродячий кот. Ты об этом не мечтай. Я сам могу разве что мысленно представить себя на этом месте. Так вот, второе испытание заключается в следующем: каждый из нас выберет себе дымовую трубу на крыше и просидит на ней до вечера. Даже если будет дуть ветер, даже если пойдет снег! Мирр-Мурр посмотрел на небо: небо было прозрачно-голубым, нигде ни одного облачка. "Маловероятно, что пойдет снег, – подумал он, – ведь сейчас лето!" Но промолчал. "Тем лучше!" – добавил он мысленно. Коты забрались на крышу и сели каждый на свою трубу. Мирр-Мурр с любопытством оглядывался по сторонам и рассматривал крыши с множеством дымовых труб; посмотрев вниз, он увидел людей, ходивших взад-вперед по улицам, – отсюда они казались совсем маленькими. Он улыбнулся Ориза-Тризняку, сидевшему на соседней трубе, даже помахал ему лапой, но тот сурово посмотрел на него и не ответил на улыбку. "У него, наверное, голова кружится!" – подумал Мирр-Мурр и продолжал сидеть молча, оглядываясь по сторонам. Тем временем в одной из квартир этого дома делали пробную топку камина. Хозяйка принесла бумаги и щепок и отдала их трубочисту, который присел на корточки перед камином. – Труба еще в прошлом году барахлила, – сказала она. – Тяги не хватает. В ответ трубочист лишь пробурчал что-то невнятное. "Сначала попробуем, думал он. – Большинство неисправностей происходит оттого, что камин неправильно затапливают! А между тем в этом деле есть свои хитрости! Сначала сложим из щепок небольшую пирамидку, оставим побольше щелей, чтобы огню было легче разгораться. Труба прогреется и вытянет весь дым. Все очень просто". Он показал недовольно ворчащей хозяйке аккуратную маленькую пирамидку, сложенную в топке: – Видите? Тут хватит одной спички. Подкладываем сюда кусок бумаги и зажигаем. Но пламя, едва разгоревшись, сразу же стало гаснуть. Покраснев, трубочист стал дуть в топку. В лицо ему повалили густые клубы дыма. – Вот видите! – сказала хозяйка. Трубочист, ничего не отвечая, упрямо, пять-шесть раз подряд, начинал все сначала. "Ни черта не понимаю, – думал он угрюмо, – только что прочистил трубу!" И опять дул в топку. Мирр-Мурр почти совсем уже задремал, когда гулкий звук – это Ориза-Тризняк чихнул на соседней трубе – заставил его встрепенуться. – Будь здоров! – крикнул Мирр-Мурр. Ориза-Тризняк ядовито смотрел на него, ничего не отвечая, и крутил носом. Когда он немного отодвинулся, из трубы, на которой он сидел, вырвались густые клубы дыма. Мирр-Мурр не на шутку испугался. – Спускайся! – крикнул он. – Посидели и хватит. Ориза-Тризняк отрицательно помотал головой, а в это время справа и слева от него взвились кверху струйки дыма – казалось, его голову с двух сторон окружили белые флажки. Наконец он произнес хриплым голосом: – Следи за солнцем! Когда оно скроется за башней, можно будет спускаться! – и гулко чихнул. Одним глазом Мирр-Мурр следил за солнцем – не приближается ли оно к башне, а другим за Ориза-Тризняком: шерсть того все темнела и темнела от дыма, пока, наконец, не стала черной как сажа. "Не везет ему, – подумал Мирр-Мурр. – Надо же было высмотреть именно ту трубу, из которой пошел дым! А если моя труба тоже начнет дымить?" – и Мирр-Мурр забеспокоился, заерзал, принюхиваясь, но, к счастью, ничего не произошло. Наконец-то! Наконец-то! Солнце дошло до башни, посидело немного на ее верхушке, как огромная краснозобая птица, и скрылось. – Солнце зашло! – воскликнул Мирр-Мурр, быстро слез со своей трубы и подошел к Ориза-Тризняку; тот находился в полуобморочном состоянии. Солнце зашло! Можно идти! Ориза-Тризняк тяжело сполз с трубы – он чуть покачивался, вся мордочка его была в саже. – Пойдем! – поторопил его Мирр-Мурр. – Внизу помоешься. Коты спрыгнули с крыши. Огонь в камине наконец разгорелся. Трубочист стер пот со лба и сказал усталым, но торжествующим голосом: – Все в порядке! Просто труба долго прогревалась!

Бесплатный завтрак в кафе

Будущие бродячие коты провели ночь в соломенной шляпе. Эту шляпу кто-то забыл на скамейке, ветер сдул ее на землю, а они ее нашли. Первым проснулся Мирр-Мурр; сладко зевнув, он на мгновение застыл, мигая от яркого утреннего света. Ему приснился чудесный сон. Из белой тарелки он пил, причмокивая, молоко, а оно все не кончалось, хотя оы пил его довольно долго. Мирр-Мурр все еще ощущал во рту вкус молока, но, к сожалению, лишь вкус, так как самого молока нигде не было. Он разбудил Ориза-Тризняка и рассказал ему свой сон: – Там и на тебя вполне хватило бы. Ориза-Тризняк гневно посмотрел на приятеля: – Что-то я не вижу никакого молока! Наверняка ты все вылакал один, пока я спал! – Но ведь это был сон, – оправдывался Мирр-Мурр. – Сон, сон, – ворчал Ориза-Тризняк. – Знаю я такие сны! С оскорбленным видом он выскочил из соломенной шляпы, прошелся немного и бросил Мирр-Мурру: – Я иду завтракать! – Подожди! Я с тобой, – сказал Мирр-Мурр и вылез из соломенной шляпы. – Ты ведь уже завтракал! Бывают же ненасытные! – А куда мы пойдем? – спросил Мирр-Мурр, догоняя Ориза-Тризняка. – В кафе. Мы выпьем кофе с молоком и съедим порцию сливок. Нет: двойную порцию сливок! – ответил Ориза-Тризняк, причмокивая языком: гнев его уже улетучился. – У нас нет денег, – сказал Мирр-Мурр кисло. – Положись на меня! Наблюдай за мной и в точности повторяй все мои действия! Мирр-Мурр с готовностью кивнул: он был уже голоден. Они шли быстро и скоро были у цели. Огромные стеклянные окна кафе опускались к самой земле. За окнами стояли столики, за столиками сидели люди, которые читали газеты или завтракали. Официанты в белых костюмах сновали по залу с огромными подносами. На подносах стояли чашечки кофе и тарелки с хрустящими, золотистыми пироЖ-ками. Ориза-Тризняк пробежался перед окнами, заглянул внутрь и пробормотал себе под нос: – Этот не подходит. Слишком мрачный. Он внимательно посмотрел на молодого человека, который писал что-то, склонившись над бумагами. Время от времени молодой человек переставал писать, поднимал к потолку печальный взгляд, закуривал новую сигарету, хотя на столике перед ним дымилась еще одна, недокуренная, и, глубоко вздохнув, снова склонялся над бумагами. – Этот тоже не подходит, – решил Ориза-Тризняк, – он и завтракать-то не привык! Кот продолжал изучать посетителей кафе. – Этот сам на себя денег жалеет! – пробормотал он презрительно. – Ага, вот он! Ориза-Тризняк остановился и стал пристально изучать пожилого розовощекого мужчину, который сидел за одним из столиков. Кивком он подозвал к себе Мирр-Мурра. – Вот он! – прошептал Ориза-Тризняк. – Он закажет нам на завтрак двойную порцию сливок. Старик сидел за столиком один; на нем были очки в тонкой оправе, он читал газету медленно, не спеша и время от времени поглядывал в просторное стеклянное окно, скользя взглядом по улице, деревьям, небу. Мирр-Мурр почувствовал волнение. – Он? Правда? А почему? – Положись на меня! – сказал Ориза-Тризняк. – И следи внимательно! Повторяй все в точности за мной! А теперь пошли. Ориза-Тризняк добывал завтрак с помощью весьма простой, но действенной тактики. Важнейшим в этой тактике было привлечь внимание, а затем вызвать симпатию. Именно с этой целью коты остановились перед пожилым мужчиной и посмотрели на него благоговейным и немного наивным взглядом. Так они стояли до тех пор, пока мужчина не поднял взгляда от газеты и не посмотрел на них с улыбкой. Тогда Ориза-Тризняк перешел ко второй части своей тактики: с жалобным мурлыканьем он стал тереться о ноги старика. Так они кружились некоторое время, до тех пор пока мужчина не опустил нерешительно руку и не почесал Ориза-Тризняка за ухом. Дальше события сменяли друг друга с необычайной быстротой. Ориза-Тризняк и Мирр-Мурр вышли из-под стула, сели перед пожилым мужчиной, и Ориза-Тризняк жалобно мяукнул. Мяуканье это на любом языке – вне всякого сомнения – означало: "Я хочу есть!" Мирр-Мурр тоже мяукнул со всей искренностью, на всякий случай даже два раза. Пожилой мужчина посмотрел, улыбаясь, на котов, заказал официанту блюдце молока и двойную порцию сливок и поставил все это перед ними. Ориза-Тризняку показалось, что молодой человек, склонившийся над бумагами за своим столиком, с завистью поглядел на них. Но он не удостоил молодого человека ни малейшим вниманием. Оба кота тотчас же принялись за еду и в несколько мгновений слопали весь свой завтрак. – Нет, вы видели! – сказал пожилой мужчина официанту. – Они почувствовали, что у меня доброе сердце. Иначе как вы объясните, что они сразу направились ко мне! Знали, я-то их не прогоню. Официант в ответ широко зевнул. Его не интересовало доброе сердце мужчины, и ему было важно лишь одно: чтобы за завтрак заплатили. Один из котов, впрочем, был ему подозрителен. Казалось, он где-то его уже видел. Но и над этим официант не стал долго ломать голову; стоя в ожидании около столика, он попытался заглянуть в бумаги молодого человека, но тот закрыл их рукой и вызывающе посмотрел на официанта. Ориза-Тризняк слизал с усов молоко, еще раз мяукнул, что – при большом желании – можно было понять как "спасибо", и коты бесшумно выскользнули из кафе. На углу они остановились. Мирр-Мурр благодарно посмотрел на своего приятеля. "Молоко! – думал он. – И двойная порция сливок! Какой вкусный завтрак!" Ориза-Тризняк сказал: – А теперь я расскажу тебе о третьем испытании. Чтобы пройти его, нужно обладать храбростью, и немалой! Поэтому завтрак пришелся весьма кстати. Надо сказать, с полным желудком легче быть храбрым!