Текст книги "Голем"

Автор книги: Исаак Башевис Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Не написано ли в вашем проклятом Талмуде, что в тесто для мацы следует подмешивать христианскую кровь?

– Ничего подобного нет ни в Талмуде и ни в какой другой из наших священных книг, – ответил рабби Лейб. – Свою мацу мы печём не в тёмных подвалах, а в пекарнях, при открытых дверях. Всякий, кто пожелает, может войти и убедиться, что на тесто для мацы идёт только мука и вода.

– Разве не правда, что сотни евреев уже были осуждены за употребление крови в маце? – спросил обвинитель.

– К великому сожалению, правда. Но это вовсе не означает их вины. Всегда находится довольно бессовестных лжесвидетелей, готовых подтвердить обвинение, в особенности если их подкупить.

– А разве не правда, что многие из тех евреев признали свою вину?

– И это тоже правда. Но они признались, после того как им переломали кости на пыточном колесе, а под ногти на руках и на ногах загнали раскалённые иглы. Есть предел боли, какую способен выдержать человек. Вы все слышали про то, как в городе Апьтоне невинную христианку обвинили в ведьмовстве и пытали до тех пор, пока она не призналась, что продала душу дьяволу, и её заживо сожгли на костре. А позднее оказалось, что враг этой женщины нанял бессовестных людей, чтобы свидетельствовали против неё.

Главный судья стукнул по столу молотком и сказал:

– Отвечай на вопросы обвинителя, а не распространяйся на темы, не имеющие касательства к данному суду. Здесь разбирается дело об убийстве ребёнка, а не о невиновности ведьмы.

Внезапно запертые двери суда распахнулись – и ворвался кирпичнолицый великан с плачущей малюткой на могучих руках.

Он опустил девочку на пол возле свидетельского помоста и немедленно удалился. Всё это произошло так быстро, что никто и опомниться не успел. Среди всеобщего недоумённого молчания девочка подбежала к графу Братиславскому и, крича: «Папа! Папочка!», обняла его ноги.

Ян Братиславский побелел как мел. Свидетели, дожидавшиеся своей очереди взойти на помост, разинули рты. Изумлённый обвинитель в отчаянии воздел руки к потолку. В публике кто-то из женщин засмеялся, а кто-то громко заплакал. Главный судья покачал головой в парике и спросил:

– Ты кто такая, девочка? Как тебя зовут?

– Я – Ганка. А это мой папа, – сквозь слёзы ответила малютка, указывая пальчиком на Яна Братиславского.

– Этот ребёнок – ваша дочь Ганка? – спросил судья.

Братиславский молчал.

– Кто таков тот великан, что принёс тебя сюда? И где ты была, Ганка, все эти дни?

– Молчи, не говори ни слова! – крикнул дочери Братиславский.

– Отвечай, где ты находилась? – настаивал судья.

– У нас дома в подвале, – пролепетала девочка.

– Кто тебя туда поместил? – спросил судья.

– Тихо! Молчи! – грозно приказал Братиславский.

– Ты должна отвечать. Таков закон, – сказал судья. – Кто посадил тебя в подвал?

Судья, конечно, был на стороне графа, но у него пропала охота участвовать в этом фарсе. В Праге жило много христиан, которые хотели знать правду. До судьи дошёл слух, что даже император раздражён этим фальшивым судебным разбирательством. Разумные люди среди христиан Европы больше не верили мерзким наветам. И рассудительный судья решил изобразить из себя честного человека.

Ганка молчала, переводя взгляд с судьи на отца. А потом всё же ответила:

– Вот эти дядя с тётей, – она указала на Стефана и Барбару, – заперли меня в подвал. Они сказали, что так велел мой папа.

– Это ложь. Она лжёт, – заспорил Братиславский. – Евреи заколдовали мою дочурку, заставили её поверить в эту чушь. Она моя единственная, обожаемая дочь. Я скорее отдам глаз, чем причиню ей зло. Я – великий Ян Братиславский, столп Богемского государства.

– Были им в прошлом, – холодно возразил главный судья. – А теперь вы проиграли в карты всё своё богатство и подписали вексель, который заведомо не можете оплатить. Вы подкупили этих двух проходимцев и поручили им запереть в подвале вашу дочь, чтобы вы получили в наследство принадлежащие ей драгоценности. За эти преступления вы будете жестоко наказаны и лишитесь права владения вашими землями и имуществом. Стефан и Барбара, – обратился судья к свидетелям обвинения, – кто велел вам запереть в подвал это беззащитное дитя? Говорите правду, или я прикажу вас выпороть.

– Граф велел, – ответили они хором.

– Он напоил нас вином и пригрозил смертью, если мы ослушаемся! – прокричала Барбара.

– Он посулил мне двадцать дукатов и бочонок водки! – воскликнул Стефан.

Напрасно судья бил по столу молотком – шум, поднявшийся в зале суда, не стихал. Мужчины кричали, некоторые размахивали кулаками. А среди женщин были такие, что попадали в обморок. Граф Братиславский поднял вверх руку и принялся было рассказывать судьям, что-де главный судья был с ним в сговоре и должен был получить долю наследства, но главный судья распорядился:

– Солдаты, приказываю вам заковать в цепи этого гнусного преступника Яна Братиславского и бросить его в темницу. – Он указал пальцем на Братиславского и прибавил: – Если этому злодею есть что ещё сказать, он сможет высказаться на эшафоте, с верёвкой на шее. А вы, евреи, свободны. Можете разойтись по домам и праздновать свою Пасху. Снимите с них цепи, солдаты. В таком справедливом суде, как наш, с таким безупречным судьёй, как я, правда всегда восторжествует.

– А кто же был тот великан? – со всех сторон раздавались вопросы.

Однако ответа никто не знал. Всё происшествие казалось сном или сказкой, какие рассказывают старые женщины за прялкой, суча льняную нить при свете свечи.

Хотя святой человек велел рабби Лейбу хранить создание голема в тайне, о големе вскоре стало известно. По городу Праге и по всей Богемии распространилась весть про великана, спасшего евреев Праги от наговора. До императора Рудольфа Второго тоже дошли слухи о пражском судилище, и он повелел рабби Лейбу явиться с великаном к нему во дворец, как только пройдут восемь пасхальных дней.

Ночью, после того как голем принёс в суд Ганку и реб Элиэзер вместе со старейшинами общины были отпущены на свободу, рабби поднялся на чердак над синагогой и увидел, что голем лежит на полу недвижно, как истукан. Рабби Лейб приблизился к нему и стёр с его лба священное имя, чтобы быть уверенным, что голем не появится на улицах в пасхальные дни и не произведёт смятения равно среди евреев и христиан. То был радостный Пейсах для евреев Праги. Поминая чудеса, происходившие с их праотцами в земле Египетской, они также перешёптывались про великое чудо, которое приключилось прямо здесь, в Праге. На Пейсах каждый еврей – царь и каждая еврейка – царица. И великим утешением было сознавать, что Бог по-прежнему со Своим народом и защищает его от нынешних фараонов^[24], как защищал три тысячи с лишним лет назад.

Когда же Пейсах кончился, рабби Лейб поднялся среди ночи на чердак и снова начертал на лбу у голема священное имя, чтобы исполнить повеление императора. Теперь уж ему нечего было и пытаться скрыть существование голема от родных и от всех евреев и даже неевреев.

Жена рабби, его дети и внуки, увидев голема, шагающего за рабби Лейбом по улице, закричали от страха и убежали в дом. Лошади, запряжённые в телеги и кареты, при виде голема взвивались на дыбы и пускались вскачь. Собаки подымали отчаянный лай. Голуби взлетали в поднебесье и кружились над городскими крышами. Вороны раскаркались. Даже быки и коровы громко мычали, когда видели голема, который вышагивал по улице на своих длинных ногах, возвышаясь над всеми людьми.

Когда рабби Лейб подошёл к императорскому дворцу и стража увидела голема, она забыла свой долг охранять вход в императорский дворец и в страхе разбежалась. Император об этом услышал и сам вышел встретить рабби и его чудовищного спутника. Рабби Лейб склонил голову в поклоне и велел голему сделать то же.

Император спросил:

– Кто этот колосс – ваш Мессия?

– Ваше величество, – ответил рабби Лейб, – это не Мессия, а голем, слепленный из глины.

– Кто же дал ему жизнь? Откуда он прибыл в Прагу?

Рабби Лейб не мог поведать ему правду, но и лгать тоже не хотел. Поэтому он только сказал в ответ:

– Ваше величество, существуют тайны, которые нельзя открыть даже королям.

Долго продолжалась беседа императора с рабби Лейбом, и всё это время голем стоял неподвижно, не шевельнув ни ногой, ни рукой. Император заметил:

– С помощью такого исполина вы, евреи, могли бы завоевать весь мир. Откуда нам знать, что вы не завоюете остальные страны и не превратите нас в своих рабов?

На это рабби Лейб ответил:

– Мы, евреи, отведали рабства в стране Египет и потому не желаем порабощать других. Голем – всего лишь временная помощь для нас в минуту особенно грозной опасности. Мессия же придёт, когда евреи заслужат спасение благими делами.

– Как долго может просуществовать это страшилище? – спросил император, указывая на голема.

– Ни днём дольше, чем в нём будет нужда, – ответил рабби Лейб.

Пока вели разговор император и рабби Лейб, во всех церквах Праги принялись звонить колокола. В Праге была высокая колокольня, которая называлась «Башня пятерых». Она была такая древняя, что никто не помнил, откуда взялось это странное название. Одна легенда гласила, что в давние времена, когда жители Богемии ещё поклонялись идолам, башня эта принадлежала пятерым царственным братьям. На верхушке башни был шпиль, там висел медный колокол, и оттуда днём и ночью наблюдали, нет ли где пожара и не вторглись ли нежданно враги в пределы государства. Увидев голема, страж принялся бить в колокол, и во всех церквах тоже зазвонили колокола. Поднялся великий звон. Император встревожился и попросил рабби Лейба избавить их от голема, и рабби Лейб обещал, что никому в Праге и во всей Священной империи не будет худа. Впервые в истории евреев со времён изгнания из Палестины раввин пообещал императору защитить от беды его самого и его подданных.

Когда рабби Лейб возвратился с големом в гетто, весь город словно вымер – закрылись все лавки, на улицах не было ни души. Город опустел, как во времена мора, когда люди стараются не выходить из дома, чтобы не вдохнуть ядовитого воздуха.

Рабби Лейб обещал императору как можно скорее разломать голема, и, так как евреям Праги опасность сейчас не угрожала, он решил отослать голема на чердак и там стереть у него со лба священное имя. Он велел голему идти на чердак и ждать его прихода. Как рабби Лейб сказал, так голем и сделал. Когда тревога в городе улеглась, старейшины пришли к раввину и стали спрашивать у него про аудиенцию у императора, и рабби рассказал им всё как было и заверил их, что к завтрашнему утру от голема останется только груда глины. Мир и порядок снова воцарятся в городе Праге и в еврейском гетто. Некоторые старейшины возразили рабби Лейбу:

– Зачем же рушить оплот нашего благополучия? Может быть, пусть он лучше останется жить?

Но рабби Лейб сказал:

– Согласно нашим священным книгам, спасение придёт к нам не отсюда. Наш Мессия будет святым человеком из плоти и крови, а не глиняным великаном. – И дальше рабби Лейб ещё сказал: – Что Бог сделал для нас однажды, Он сможет сделать опять, если придёт беда.

Он напомнил им изречение из Талмуда: чудеса свершаются не каждый день.

Рабби Лейб сдержал обещание, данное святому человеку, своему ночному посетителю, он не открыл Генендл, жене, какая сила ему была дана для создания голема, хотя она много раз его об этом спрашивала. Но Генендл всё равно узнала – от синагогального служки Тодруса. Причина же, по которой она так добивалась узнать это, была вот какая. При доме рабби был сад, где во множестве росли плодовые деревья и цветы, а посредине стоял огромный камень. Чтобы сдвинуть такую громадину, понадобилось бы несколько лет работы ломом и лопатой. Об этом камне рассказывали легенду, что будто бы под ним спрятан золотой клад. Согласно легенде, некогда жил в городе Праге очень богатый еврей, который был алхимиком и умел превращать свинец в золото. Целые дни напролёт он изучал Талмуд и другие священные книги, но по ночам исследовал магию алхимии. Он сам не пользовался добытым золотом, а раздавал его бедным. Кроме того, он отсылал золото в Святую землю на нужды школы Кабалы. И всё же в один прекрасный день правитель Богемии, жадный и злобный тиран, надумал убить этого праведного человека, а всё золото забрать себе. Он выдумал какое-то абсурдное обвинение и отправил алхимика на виселицу. Но, стоя на эшафоте с петлёй на шее, мученик успел крикнуть правителю:

– Тебе никогда не увидеть этого золота и не воспользоваться им!

Праведного алхимика казнили, и в ту же минуту правитель ослеп, так что ему не довелось увидеть свою добычу. К тому же он заболел проказой, от его тела шло такое ужасное зловоние, что ему ничего не оставалось, как отречься от престола, и его поместили за ограду, где жили прокажённые. Новый правитель тоже пожелал присвоить сокровище алхимика, но с неба упал громадный камень и зарылся глубоко в землю вместе с золотом как раз в том месте, где сейчас расположен сад рабби Лейба. Теперь, сколько ни бейся, а сокровища не достать.

Генендл с увлечением занималась благотворительностью. Она много лет мечтала, как бы сдвинуть огромный камень, достать золото и раздать бедным людям в гетто, а также кабалистам в Святой земле. Рабби Лейб сам славился как кабалист, и Генендл не раз пыталась его уговорить, чтобы он сдвинул камень тайными силами Кабалы. Нет, отвечал рабби Лейб, что небо сокрыло, человеку не открыть. Но теперь, увидев сверхъестественную силу голема, Генендл подумала, что, возможно, он послан судьбою, чтобы достать пропавшее сокровище. Когда рабби возвратился после аудиенции у императора, жена попыталась убедить его воспользоваться големом и отодвинуть камень. Она долго и горячо спорила с мужем, взывая к его сострадательному сердцу и напоминая ему, скольким людям можно будет помочь этим золотом. В конце концов он уступил и нехотя обещал исполнить её просьбу.

В ту ночь рабби и его жена не сомкнули глаз. А на рассвете рабби Лейб поднялся в синагоге на чердак, снова начертал на лбу у голема священное имя и велел голему отодвинуть камень в саду и достать спрятанное сокровище.

Прежде, когда рабби поручал голему что-нибудь сделать, голем отвечал «да» в знак того, что готов и может исполнить то, что ему велено. Но на этот раз он ничего не сказал. Он просто поднял голову, сел и в лунном свете, проникающем сквозь щели в крыше, с вызовом посмотрел в лицо рабби. Рабби Лейб спросил:

– Ты слышал, что тебе велено сделать?

Голем ответил:

– Да.

– Ты сделаешь это? – спросил рабби.

И голем ответил:

– Нет.

– Это ещё почему? – удивился рабби Лейб.

Голем как бы задумался, а потом ответил:

– Голем не знать.

Рабби Лейб понял, что поступил неправильно, уступив настояниям Генендл. Природа магии такова, что малейшее отступление от строгих правил портит результат. А поскольку рабби дал слово императору положить конец существованию глиняного великана, он приказал голему: «Наклони голову». Он хотел раз и навсегда стереть у того со лба буквы священного имени. Однако голем голову не пригнул, а вместо этого сказал: «Нет». Рабби Лейб понял, что навсегда утратил власть над големом.

Он очень огорчился. Спорить с безмозглым великаном было бесполезно. Рабби Лейб совершил ошибку и теперь оказался не в силах её исправить.

По всей Праге, и среди евреев, и среди христиан, распространилась весть, что рабби Лейб утратил власть над големом. Голем расхаживал у раввина во дворе и, как мог, своими ручищами помогал служке Тодрусу. Люди ожидали, что император покарает рабби Лейба и применит суровые меры ко всей еврейской общине. Однако похоже было на то, что даже такой могущественный властитель, как император Рудольф Второй, не решался сердить рабби Лейба, жителей гетто и в особенности голема. К тому же голем казался вполне безвредным. Он вёл себя как огромный ребёнок, стараясь всем услужить.

О нём рассказывали разные смешные случаи.

Обычно воду для стирки и варки в дом рабби Лейба привозил водонос. Но как-то случилось водоносу захворать, и Генендл попросила голема принести в дом воды. Он с готовностью взял в руки два ведра и побежал к колодцу. Девушки, кто пришёл туда за водой и кто полоскал там бельё, увидев голема, перепугались, побросали свои вёдра и ушаты и бросились бежать. Голем наполнил вёдра, быстро отнёс в дом рабби и вылил воду в бочку. Генендл дома не было, она вышла по хозяйственным делам, и голем знай себе носил и носил воду в вёдрах. Когда хозяйка вернулась, весь дом был залит водой. Генендл попыталась объяснить ему, что воды должна быть полная бочка – и не больше, но этого голем никак не мог усвоить.

Поначалу голем не нуждался в пище. Но тут вдруг у него пробудился аппетит. Генендл дала ему буханку хлеба, и он сразу же её целиком проглотил. Когда же ему хотелось пить, он опускал лицо в ведро и осушал его наполовину одним глотком. Раз, выйдя на улицу, где дети играли в пятнашки, он принялся играть вместе с ними, перепрыгивая через всё, что попадалось на пути. А был случай, что голем вошёл в кухню, где повар разогревал полный горшок мяса, – он схватил горшок и перевернул себе в рот.

Поскольку прямой возможности уничтожить голема у рабби Лейба больше не было, он решил научить его вести себя как человек, но ум у голема был как у годовалого ребёнка, а силы – как у льва. Он не разговаривал, а выл во всю глотку. Радуясь чему-нибудь, принимался хохотать как безумный. А если что-то ему было не по нраву, приходил в страшную ярость. Однажды, когда Генендл дала ему миску с супом и ложку, он эту ложку проглотил вместе с супом. Как маленький мальчик, он готов был забавляться любыми вещами. Бывало, поднимет лошадь и бежит, держа её в руках. Раз голем проходил мимо памятника – бронзовый король с мечом в руке сидел верхом на могучем скакуне. Ему так понравилась эта скульптура, что он сорвал её с постамента и унёс.

Что ни увидит, всё было для него игрушкой: лестница-стремянка, груда кирпичей, бочка, полная солёных огурцов, живой солдат. Зайдёт, бывало, в пекарню, выгребет лопатой все хлебы и набьёт ими себе полный рот. Раз он вздумал съесть всё мясо в лавке у мясника. Но случалось, что от его проделок была и польза. Так, один раз он проходил мимо горящего дома, где пожарные отчаянно боролись с огнём. Голем прыгнул в огонь и загасил его своими голыми ладонями. Он вышел наружу весь чёрный от дыма и сажи. Пожарники отмывали его водой из шлангов.

Со временем голем стал проявлять признаки зрелости и духовного роста. Он стал лучше говорить на идише и научился отчётливее произносить слова. Оказалось, он способен к некоторому развитию и душевному созреванию. В Праге были евреи, которые считали, что стоит перетерпеть все его оплошности и проказы и дождаться, пока он повзрослеет и тогда станет надежным защитником евреев во всей Богемии, а возможно, и в других странах. А иные даже думали, что он – предтеча Мессии. Существование голема тревожило недоброжелателей евреев. Враги опасались беды от него и от его силы. В Праге появились ясновидцы, которые предсказывали, что с помощью голема евреи станут править миром. Однако рабби Лейб не разделял таких надежд. Он знал, что спасение одной физической силой обрести нельзя.

К своему огорчению, рабби Лейб видел, что голем день ото дня становится всё больше человеком: он чихал, зевал, смеялся, плакал. У него даже появилось желание приодеться. Как-то раз, проснувшись после дневного сна, рабби Лейб увидел, что голем старается напялить себе на голову меховую шапку рабби, надеть на плечи его одеяние с кистями и даже обуться в его домашние туфли, хотя всё это на него не налезало. Голем стоял перед зеркалом и корчил рожи. И ещё рабби Лейб заметил, что у голема начала расти борода. Может быть, голем превращается в обыкновенного человека?

Однажды рабби Лейб сидел у себя в кабинете и читал книгу. Вдруг вошёл голем. До сих пор всякое его появление сопровождалось шумом и грохотом. Но на этот раз он осторожно открыл дверь и неслышными шагами приблизился к рабби. Рабби Лейб поднял глаза от книги.

– Йосеф, чего тебе надо? – спросил он.

Голем ответил не сразу. Он слегка помялся, а потом задал вопрос:

– Кто голем?

Рабби Лейб посмотрел на него с недоумением.

– Ты – голем, Йосеф.

– Голем старый?

– Нет, совсем не старый.

– Голем бар-мицва?^[25]

Рабби Лейб ушам своим не поверил. Откуда голем узнал про такие вещи?

– Нет, Йосеф.

– Голем хочет бар-мицва.

– У тебя ещё много времени в запасе.

Голем помолчал. А потом спросил:

– Кто голем отец?

– Отец всех нас находится на небе, – ответил рабби Лейб.

– Кто голем мать?

– У тебя нет матери.

– Голем брат, сестра?

– Нет, Йосеф.

Голем наморщился. И вдруг громко зарыдал. Рабби заволновался.

– Почему ты плачешь, Йосеф?

– Голем один одинокий.

Горячая волна сострадания затопила сердце рабби Лейба.

– Не плачь. Ты помог евреям, ты спас всю нашу общину. Здесь все – твоя родня.

Голем задумался над этими словами, а потом воскликнул:

– Голем не хочет быть голем.

– Кем же ты хочешь быть?

– Голем хочет мать, отец. Все от голем убегать.

– Я объявлю в синагоге в субботу перед началом чтения Торы, что никто не должен от тебя убегать. А теперь пригни голову.

– Нет!

Рабби Лейб прикусил губу.

– Йосеф, ты создан не таким, как все. Ты исполнил своё дело, и теперь тебе пора уснуть. Наклони голову, и я сделаю так, что ты сможешь отдохнуть.

– Голем не хочет отдых.

– Чего же ты хочешь?

– Не хочет быть голем! – опять взвыл голем.

Потрясённый его криком, рабби Лейб стал его уговаривать:

– Будь послушным, Йосеф. Ты исполнил повеление Бога. Когда в тебе появится нужда, мы тебя разбудим. Прошу тебя, пригни голову.

– Нет!

Голем выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью. И пустился бежать по улицам Праги. Прохожие при виде его замирали в страхе. Он наступил ногой в корзину с фруктами, сломал прилавок в зеленном ряду. На бегу он опрокидывал бочки и ящики. Рабби Лейб слышал грохот и молил Бога, чтобы голем не сделал ничего такого, что навлекло бы позор на всю общину. Вскоре в кабинет рабби Лейба вошёл полицейский офицер в высоких чинах. Он сказал:

– Рабби, ваш голем разрушает город. Вы должны его как-то обуздать. А иначе всем евреям придётся покинуть Прагу.

Предупредив так рабби Лейба, городские власти этим не ограничились. Был дан приказ схватить голема, надеть на него цепи, а если не будет даваться, отрубить голову. Некоторые улицы, ведущие к императорскому замку, были перекрыты. В разных местах поперёк улиц вырыли глубокие канавы, чтобы голем с разбега туда свалился. Но голему не страшны были ни солдаты, ни ямы, ни заборы. Он сворачивал все препятствия на своём пути. Солдат он хватал и играл ими, как оловянными солдатиками. Камни, которыми в него швыряли, отскакивали от него, как будто он железный. Потом голем всё-таки вернулся в гетто.

Он шёл мимо хедера^[26], где учитель обучал маленьких детей азбуке. Голем вошёл в хедер и уселся на скамью. Дети с изумлением разглядывали сидевшего среди них великана. Даже в сидячем положении он головой доставал до потолка. Учитель сообразил, что лучше всего продолжать занятия как ни в чём не бывало.

– Алеф, бейс, гимл, далет, – произносил он нараспев, показывая палочкой на соответствующие буквы.

– Алеф, бейс, гимл, далет, – повторил голем таким голосом, что задрожали стены.

На пороге распахнутой двери появился служка Тодрус.

– Йосеф, тебя хочет видеть рабби.

– Голем хочет алеф, бейс, гимл, далет, – заявил голем.

– Ты должен пойти со мной, – сказал ему Тодрус.

Казалось сначала, что голем пришёл в ярость, сейчас он схватит Тодруса своими огромными ручищами и переломает ему все кости. Но потом он всё-таки поднялся и последовал за Тодрусом. К дому рабби Лейба они подошли уже затемно. Рабби ушёл в синагогу на вечернюю молитву. Голем вошёл на кухню, откуда шёл свет керосиновой лампы. Жена рабби Генендл молилась. Все их дети были уже семейными и имели собственных детей. В доме рабби жила только одна служанка да ещё девочка-сиротка по имени Мириам, помогавшая по хозяйству. Голем уселся на пол. Вид у него был усталый. Мириам спросила:

– Йосеф, хочешь есть?

– Хочешь есть, – отозвался голем.

Мириам вынесла ему горшок овсянки, он в одну минуту его опустошил. И снова сказал:

– Голем хочешь есть.

Мириам принесла ему хлеба, луковиц и редисок. Голем в одно мгновение всё это проглотил. Мириам улыбнулась. И спросила:

– Где у тебя помещается столько пищи?

– Пищи, – повторил голем. А потом вдруг сказал: – Мириам хорошая девочка.

Мириам рассмеялась.

– Ай да голем! Я и не знала, что ты смотришь на девочек.

– Мириам хорошая девочка, – повторил голем.

Скажи ей это кто-нибудь другой, Мириам зарделась бы, как маков цвет. В те времена девочки и женщины отличались скромностью. Но перед големом нечего было стесняться. Она спросила в шутку:

– Хочешь, я стану твоей невестой?

– Да, невестой, – согласился голем и оглядел её, вытаращив глаза. А потом привёл её в совершенное замешательство, так как вдруг поднял и поцеловал. Губы у него были такие шершавые, как тёрка для редьки. Мириам вскрикнула, а голем объявил:

– Мириам невеста голем.

Он поставил её на пол и захлопал в свои огромные ладоши. Тут как раз в кухню вошла Генендл, и Мириам рассказала ей о том, что было.

Прошёл день, и наступил следующий, и тогда рабби Лейб пригласил к себе Мириам и взял с неё обещание, что при первой же возможности, когда голем наклонится, она сотрёт у него со лба Священное имя. Рабби объяснил ей, что в этом не будет греха, так как голем не человек, а искусственное и временное создание. У него нет души, пояснил рабби, а лишь нефеш – некий дух, заменяющий душу высшим животным.

Мириам обещала сделать, как велел рабби. Но дни проходили за днями, и, хотя голем часто наклонял к ней голову, у неё почему-то никак не получалось стереть у него со лба Священное имя. А голем продолжал куролесить. Однажды он проходил мимо «Башни пятерых» и увидел наверху сторожа, расхаживающего вокруг большого колокола. Он тут же с обезьяньей ловкостью принялся карабкаться по стене наверх. Не прошло и нескольких минут, как он достиг верхней площадки. Сторож, увидев, что на башню лезет голем, так всполошился, что принялся звонить в колокол. Внизу под башней собралась толпа. Солдаты и пожарные примчались по тревоге. Голем, очутившись наверху, вытолкал сторожа на винтовую лестницу, а сам начал бегать вокруг колокола. Не скоро, но в конце концов он всё же устал от этой забавы и в несколько секунд съехал по стене вниз. Похоже, глаза у него были зоркие, как у орла, потому что в толпе он разглядел Мириам, бросился к ней, схватил её на руки и помчался с нею по улицам, весело приплясывая и подскакивая на бегу. Когда рабби Лейб узнал про этот случай, он горько упрекал голема за то, что тот вызывает своим поведением гнев горожан. Но голем сказал:

– Нет, голем не плохой, голем хороший.

На следующее утро к воротам гетто подъехала карета, запряжённая восьмёркой белых коней, впереди скакали восемь драгун, они дудели в трубы и расчищали дорогу. У дома рабби Лейба карета остановилась, и из неё вышел генерал, командовавший местным войском. Рабби Лейб вышел навстречу важному господину и низко ему поклонился. Генерал сказал:

– Я прибыл с приказанием от императора.

– Каково же это приказание, ваше превосходительство?

– Его императорское величество распорядился взять голема в богемскую армию. Мы выкуем для него оружие по росту и обучим его с ним обращаться. Вашему голему даётся восемь дней на подготовку к военной службе.

– Но, ваше превосходительство, голем не человек из плоти и крови, – возразил рабби Лейб. – На него нельзя полагаться.

– Мы обучим его воинскому искусству. С таким солдатом, как голем, мы одолеем всех своих врагов.

– Ваше превосходительство, голем не предназначен для ведения войны.

– Рабби, – ответил генерал, – я не могу с вами спорить. Через восемь дней ваш голем станет солдатом. Таково высочайшее повеление.

Генерал забрался в карету и ускакал со всей своей свитой.

А рабби принялся ходить взад-вперёд. Его охватила глубокая печаль. Он создал голема для помощи евреям. А теперь тот должен стать солдатом императора. Но кто знает, ведь он может напасть на своих командиров, а виноватыми тогда объявят евреев. Рабби призвал к себе Мириам и строго-настрого наказал ей:

– Мириам, ты должна каким-нибудь способом стереть Священное имя и уничтожить нашего голема. Медлить больше нельзя.

– Рабби, я не могу этого сделать.

– Мириам, именем Торы я приказываю тебе. Я сам совсем не убийца, но глине надлежит снова стать глиной.

– Рабби, у меня такое чувство, будто вы велите мне убить человека.

– Мириам, я готов сам стереть Священное имя, но ты должна сделать так, чтобы он пригнул голову, или же усыпи его.

И Мириам, помолчав, ответила:

– Рабби, я сделаю, что могу.

Она вернулась на кухню. Голем посмотрел на неё диким взглядом и крикнул:

– Голем хочешь есть!

Мириам открыла кладовку, и голем моментально съел всё, что там было. На нижней полке он углядел бутылку, схватил её и хотел было проглотить.

– Йосеф, что ты делаешь? Погоди секунду!

– Что оно? – спросил голем.

– Это вино, – ответила Мириам. – Его не едят, а пьют.

– Голем хочешь вино.

Мириам налила ему вино в стакан, и голем всё выпил. Она принесла другую бутылку и третью, а голем знай себе пил и только приговаривал: «Ещё!» Он всё ещё не опьянел, и Мириам вспомнила, что у рабби в подвале хранится вино для благословения субботы, а также пасхальное вино, которое домашние пьют на сейдер, когда всем полагается выпить по четыре кубка.

– Йосеф, – сказала Мириам, – пойдём спустимся в подвал. Там стоит ещё много вина.

Она спустилась по лестнице в подвал, и голем следом за ней. Там было холодно и темно, но Мириам оставила открытой дверцу из кухни, и сверху падало немного света. Рабби Лейб слышал всё, что происходило в кухне, он остался стоять у двери на случай, если голем вздумает обидеть Мириам. Мириам сказала голему:

– Теперь можешь пить, сколько пожелаешь.

Сказала – и расплакалась. Голем схватил бочку с вином, вырвал затычку и принялся пить. А Мириам смотрела и давилась слезами. Голем жадно глотал вино, тяжело дышал и крякал от удовольствия. Взгляд его становился всё довольнее и в то же время всё безумнее. Он проговорил:

– Голем любишь вино.

И это были его последние слова. Он грохнулся на пол и захрапел.

Рабби Лейб всё видел и слышал и поспешил спуститься в подвал. Наклонясь над големом, он произнёс нараспев:

– Земля к земле и прах к праху. Бог, да будет Он благословен, совершенен и дела Его мудры, Бог правды, чуждый злу, справедлив и праведен Он.

Произнеся нараспев эти слова, рабби Лейб стёр у голема со лба Священное имя. И поцеловал глину в том месте, где оно было начертано. Голем вздрогнул напоследок и поник, безжизненный.