355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иржи Прохазка » Возвращение к лисьей норе » Текст книги (страница 6)
Возвращение к лисьей норе
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 02:06

Текст книги "Возвращение к лисьей норе"


Автор книги: Иржи Прохазка


Соавторы: Роберт Шулига
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

23

Пуля, которую майор Земан благоговейно, как святыню, вынул из пожелтевшего конверта, была слегка деформирована. Извлеченная из тела убитой Марушки Маровой, она была единственным вещественным доказательством в проклятом этом деле. Он ощупывал ее, задумчиво рассматривал в свете настольной лампы. Ружье зампреда, аккуратно завернутое в старое одеяло, которое он нашел в машине, стояло рядом.

– Ну вот, мы почти у цели, – сказал он своему помощнику Гайдошу. – Эта экспертиза покажет наконец, правы мы или идем по ложному следу.

Сказав это, Земан замолчал, словно вдруг испугался правды. Как он воспользуется этой правдой, к которой так стремился? То, что он делал, было безумием. Он понимал, что может получить приказ сверху закрыть дело. Но он уже решился.

– Звони в лабораторию.

– Сейчас, ночью?

– Там должен быть дежурный.

– Ругаться будет.

– Все равно. Пусть срочно вызывают специалиста по огнестрельному оружию. Я буду у них через полчаса. Мне нужна очень, очень точная экспертиза… К утру.

Эксперту из криминалистической лаборатории и в самом деле не понравилось неожиданное задание Земана.

– Неужто до утра нельзя было подождать? – возмущался он, отпивая из большой чашки кофе, который ему сварили, чтобы он пришел в себя.

– Нельзя.

– Вы, зануды из угрозыска, всегда так говорите, – продолжал эксперт (с Земаном они знали друг друга много лет, так что он мог себе это позволить). – Неужто из-за нескольких часов падет правительство? – Он не предполагал, насколько был близок к истине. – Одно я знаю, – продолжал он, – что, если речь идет не о жизни и смерти, торопиться ни к чему. А за то, что поднял меня с постели, пошлешь моей жене букет цветов.

– Непременно, – смеялся Земан.

Всей душой надеялся он сейчас на работу этого человека, которого знающие люди считали непревзойденным специалистом.

– Ну, давай сюда свое ружье.

Земан аккуратно развернул одеяло.

– Вот, гляди.

– Тебя интересуют оба ствола?

– Нет, только пулевой, – сказал Земан и достал из бумажника пулю, аккуратно завернутую в шелковистую бумагу.

Осмотрев ружье, эксперт на взгляд определил калибр и достал из сейфа соответствующий патрон.

– Замечательный экземпляр, – сказал он. – Качественная работа. Такую теперь редко встретишь.

Он надел наушники и подошел к оружейной камере. Это была четырехгранная труба со множеством отделов, набитая корпией.

– Ну, поехали, – сказал эксперт, вставил дуло в отверстие камеры и выстрелил.

За долгую свою практику Земан бесчисленное количество раз наблюдал подобные экспертизы. Для него это было привычным, будничным явлением. Но на сей раз сердце чуть не выскочило из груди – он почувствовал его удары где-то в горле, когда эксперт принялся вынимать пулю из камеры.

Он долго ковырялся в корпии, потом наконец достал пулю двумя пальцами.

– Ну, наступает час правды, – усмехнулся он и, положив обе пули под микроскоп, стал их рассматривать, переворачивая с боку на бок.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Земан.

Тот распрямился и отошел от микроскопа.

– Посмотри сам.

Земан с жадностью прильнул к окуляру.

Пули были как две капли воды.

– Обрати внимание, – сказал эксперт, – абсолютно одинаковый след от нарезки и одинаковая бороздка с правой стороны, которая свидетельствует о небольшом изъяне в стволе. И сплюснуты пули совершенно одинаково, с левой стороны.

– Думаешь, все это может означать…

– Не думаю. Знаю. Уверен. У тебя в руках – орудие убийства.

Земан выдохнул так, будто из котла выпустили пар.

– Ноя еще не знаю, кто стрелял из этого ружья.

– Ну, выяснишь, это для тебя большого труда не составит. – Он взял со стула пальто и начал одеваться.

– А ружье оставь, – сказал эксперт. – Завтра с утра я на всякий случай повторю эксперимент, подготовлю тебе протокол и все документы.

– Нет, – ответил Земан и принялся заворачивать ружье в одеяло. – Мне надо его вернуть. Немедленно.

– Ты с ума сошел? Я же тебе сказал, что орудие убийства. Это вещественное доказательство. Прямая улика. И ты его вернешь?

– Я дал слово.

– С каких это пор полицейские держат слово, когда имеют возможность выиграть и закрыть дело?

Земан молчал. Он знал, что коллега прав, но не мог поступить иначе. Не мог он подвести Бедржишку.

– Так зачем ты меня разбудил среди ночи? – возмутился эксперт. – Для чего я все это делал?

– Чтобы узнать правду, – ответил Земан и, прихватив ружье, вышел.

24

Попутчик Земана завоевал расположение всех своих слушателей. Возможно, громким смехом, которым купе взрывалось каждый раз после очередного анекдота, он хотел как-то заглушить свою боль.

– Учительница проверяет школьные сочинения на тему «Где работает мой папа?» и говорит Пепичеку: «Ты что это написал? Откуда ты взял, что твой папа работает в публичном доме?» – «А как же, пани учительница?». Он каждое утро, когда уходит на работу, говорит маме: «Ну, снова я пошел в этот бордель». А мама каждый раз отвечает: «Если бы еще эти курвы лучше тебе платили!»

Не смеялся только Земан. Вся его жизнь прошла в драматических, опасных схватках. От него, от его товарищей зависело, быть или не быть республике. Ежедневно рисковал он своей жизнью и жизнями своих подчиненных, и невыносимо больно, когда кто-то надо всем этим смеется. Пусть даже по-доброму… И чем ближе подъезжал поезд к местам, где прошла молодость, тем сильнее Земана одолевала грусть.

25

Теперь Земану уже не нужно было идти пешком вдоль стены, окружающей замок. На карте он нашел асфальтированную дорогу, которая, пересекая лес, в одном месте близко подходила к пролому.

Он миновал спящую деревушку, обогнул замок, еще дремлющий в этот предрассветный час, и выехал на шоссе. Время в запасе еще было, Земан успевал к назначенному часу. Фары его служебной «Лады» вырывали из предутренней тьмы и тумана причудливые очертания кустов, одинокие сосны, кажущиеся неестественными в этом желтом свете. А брдский лес и в самом деле волшебный, подумал Земан. Он хорошо чувствовал себя в лесном одиночестве. За всю дорогу не встретилось ему ни живой души – ни косули, ни лисицы. Поэтому он был спокоен и уверен в том, что никто ничего не знает, а стало быть, и Бедржишке ничто не грозит.

Наконец добравшись до лесной дороги, пролегающей вдоль стены замка, он остановился на краю глубокого оврага и вышел из машины. С заднего сиденья взял обернутое в старое одеяло ружье и углубился в лес. Теперь его путь не был таким трудным, как в первый раз: он уже протоптал дорожку и знал, куда она его выведет.

Только теперь, снова добравшись до пролома, он обнаружил, что за деревьями поблескивает водная гладь. Это его удивило, поскольку Бедржишка ни о каком пруде ему не рассказывала. Время еще было, и Земан решил пройти вперед вдоль ограды. Перед ним открылся вид на огромное озеро, тянувшееся вдоль гребней брдских гор куда-то очень далеко. В парк замка серебристые его воды врезались тихим заливом. Так что лишь с этой стороны и был открыт замок для окружающего мира. Но без лодки туда нельзя было добраться, к тому же неизвестно, какая охрана выставлена на берегу. С левой стороны путь к пролому в ограде был закрыт. Нужно было обойти по берегу все озеро, на что потребовалась бы уйма времени. Так что ему повезло, что накануне вечером он пошел вдоль замка с правой стороны. Только эта дорога и могла привести его к заветной цели.

Он вернулся к пролому. Было пять часов утра, над заливом поднимался холодный туман. В парке стояла тишина. Все было окутано сонной дремотой и не вызывало у Земана ни малейшего беспокойства. Он предполагал, что Бедржишка еще до пяти будет ждать его, и потому заспешил. Пусть еще раз убедится, что бояться нечего, что он настоящий мужчина и держит свое слово. Прошло пятнадцать, двадцать, двадцать пять минут. Земан начал волноваться. Удивительно, как долго тянется время, когда ждешь, думал он. А когда спешишь, минуты сыплются одна за другой, как горошины. Может, что-нибудь случилось? Или просто задержалась, не рассчитав время? Да нет, нет: как и все женщины, в последнюю минуту решила навести красоту, женщины всегда из-за этого опаздывают. Конечно, она засиделась перед зеркалом, утешал он себя.

Наконец он перевел дух: Фрида, вынырнув из чащи, появилась в проломе так стремительно, что он даже испугался. Она была бледная и какая-то совсем чужая, но Земан осознал это только потом. Сейчас он просто радовался ее приходу.

– Видите, Бедржишка, я пришел, как и обещал, – сказал он. – Жду вас уже полчаса.

– Очень жаль, что вам пришлось ждать, – сказала она упавших голосом. И вдруг выпалила: – Но лучше бы вы вообще не приходили!

Земан ничего не понимал.

– Я принес ружье, – сказал он, вынимая оружие из одеяла и протягивая ей. – Надеюсь, никто ничего не заметил.

Женщина молчала. В глазах ее застыли страх и безнадежность, ружья она не взяла.

– Что с вами, Бедржишка? – спросил Земан в замешательстве.

Потом понял.

Из кустов появился парень из личной охраны зампреда.

– Значит, все же это твоя работа, стерва! – Надев Фриде наручники, он взял у Земана ружье. – Ты думал, что умнее нас? – спросил с усмешкой.

– Немедленно ее отпустите! – закричал Земан. – Она не сделала ничего плохого. Она помогла закону.

– Чем? – ухмыльнулся охранник. – Тем, что ружье украла?

– Ничего не украла, она одолжила мне эту штуку для следствия. Я ее возвращаю в полном порядке. Так что отпустите ее.

Он попытался вырвать Фриду из рук охранника.

– Заткнись и исчезни, – грубо отрезал парень, отталкивая Земана.

– Я старше вас по званию и знаю, что делаю. Снимите наручники и отпустите ее. Это приказ.

– Здесь ты можешь приказывать только дерьму, – презрительно уронил охранник и повернулся к Земану спиной.

У Земана потемнело в глазах.

Это противоречило его принципам, но он бросился к парню, дернул за плечо, развернул к себе и ударил. Удар был хорошо рассчитан, и тот, отпустив Фриду, упал на колени.

– Пойдемте, Бедржишка, только не бойтесь, идемте, – говорил Земан ласково. Увидев, что она все еще в наручниках, он приказал охраннику: – Давай ключ! Быстро!

– Хорошо, ты сам напросился, – прошипел тот, медленно поднимаясь с земли. – Зампред приказал нам быть с тобой повежливее, если не станешь сопротивляться. Ребята, сделайте из него отбивную, чтобы он навсегда запомнил, как совать нос в замок.

Словно из-под земли появились еще двое охранников, и Земан понял, насколько хорошо подготовлена была эта ловушка. Однако он не собирался сдаваться – жизнь натренировала его для встреч с такими ребятками. Правда, эти трое тоже были тренированы, к тому же молоды. И, тем не менее, Земан пошел на них, полный решимости одного за другим свалить приемами каратэ и дзюдо. Но они оказались сильнее. Со смехом перебрасывали они его один к другому. Первый охранник, придя в себя после удара Земана, с дубинкой в руке включился в эту игру. У них был перевес, и Земан почувствовал, как из разбитых его бровей, из носа и разорванных губ хлещет кровь. Он отбивался как мог, пытаясь удержаться на ногах. Боялся, что, если упадет, они просто забьют его пинками. Удары сыпались со всех сторон, но ведь он боролся не только за себя. Делом чести было спасти Бедржишку, она это заслужила.

Бедржишка плакала и кричала:

– Отстаньте от него, трусы! Ведь это пожилой человек!..

Они, не обращая внимания на ее крики, продолжали методично избивать Земана.

Потом земля у него под ногами закачалась, он упал и покатился с обрыва вниз, к серебряной глади озера. На окровавленное лицо налипали хвойные иголки и сухие листья.

26

Когда Земан очнулся, было уже утро. Совсем рядом ласково плескалось лесное озеро. Он окунул голову в его студеную воду и застонал: разбитые брови и губы адски болели. Ого, ведь я мог и утонуть, подумал он. Еще метр – и был бы я в озере. Потом бы мой труп выловили, зарыли, и никто никогда бы его не нашел. Потому что никто не знает, что я был здесь.

Прикосновение к ранам вызвало нестерпимую боль, когда мыл лицо холодной водой.

С большим трудом, держась за ветки кустарника, Земан поднялся на ноги.

– Что ж, – сказал он вслух, – я снова стою на ногах, стало быть, я не животное, я человек.

Эта мысль заставила его принять решение, бессмысленное в его нынешнем положении. Зверь попытался бы спасти свою жизнь, убежать, скрыться. Человек должен был бороться – не за себя, за жизнь другого человека. Не обязательно всегда быть героем, говорил ему Калина, достаточно в любой ситуации вести себя как человек.

Поэтому Земан направился не к пролому в стене (это был путь к отступлению), а в парк, где в любое время на него могли снова напасть и добить, поскольку сопротивляться у него уже просто не было сил.

Ему необходимо было узнать, что стало с Бедржишкой.

Он обязан был хотя бы попытаться спасти ее.

С трудом брел он по дорожкам и тропинкам под могучими дубами и каштанами английской части парка. Эти два или три километра показались ему бесконечно длинными. Никого не встретил он на своем пути – наверное, они не представляли, что после избиения он вообще поднимется на ноги.

Его качало во все стороны, мутило, но он шел, собрав в кулак всю свою волю. Шел, ибо за его спиной были погибшие, чьи имена выбиты на мемориальной доске в Музее Корпуса национальной безопасности. Он шел, потому что не мог поступить иначе.

Через открытые ворота Земан вошел во французскую часть парка, площадь которой была несколько меньше. За каскадами, лестницами и скульптурами виднелся замок. Он высился в мутном утреннем мареве, как спящий, но грозный утес.

Широкие стеклянные двери в парк были распахнуты, он миновал их и выбрался во дворик, который уже знал: там был газон с тремя дубами. Парадный вход в замок казался мертвым. С мучительными усилиями поднялся Земан по ало-золотой лестнице, вскарабкался к высоким белым дверям салона.

Распахнул их и вошел.

В салоне сидела та же компания. Зампред и его сын Виктор, управляющий, деятель культуры Кая, член правительства Калоус и еще какие-то функционеры. Они завтракали. Без настроения, молча и, кажется, чуть ли не с отвращением. События нынешней ночи расстроили зампреда. В замок он приехал поздно, после очередного официального приема в Праге, где обязан был присутствовать. И хотя на приеме влил в себя много коньяка, он все же решил отправиться со всей честной компанией в замок. «Быстренько доберемся, поболтаем, – пообещал он, – обсудим положение, а утречком шикарно позавтракаем. Нигде не умеют так замечательно готовить чесночный суп, как в замке. Или еще лучше: закажем мексиканский суп – это животворный эликсир для уставших от алкоголя». Он просто мечтал об этом утреннем празднике гурманов.

Но в замке его ожидала неприятность. Он сразу обнаружил пропажу охотничьего ружья. Потом было ночное расследование и напряженное ожидание – кто вернет ружье. Поэтому за столом царило пасмурное молчание.

И тут в дверях, словно призрак, появился Земан.

– Приятного аппетита, Лойза, если у тебя такой крепкий желудок, – сказал он.

Первым пришел в себя сын зампреда.

– Что ты здесь делаешь, сволочь? Мало получил в парке? Охрана! Гоните его!

Земан понял, что Виктор присутствовал там, у пролома в ограде, когда его избивали. Наверное, прятался в кустах и наблюдал. Зампред повелительным жестом отправил назад молодчиков, которые явились на крик Виктора.

– Что тебе еще нужно? – спросил зампред.

– Я хочу исполнить свой долг.

– Перед кем? – взбешенно выкрикнул Кая, раздраженный, очевидно, тем, что Земан бесцеремонно нарушил их завтрак.

– Ты идешь против партии? За это самоуправство мы тебя исключим, товарищ! Мы изгоним тебя из партии! Навсегда!

– Из какой партии? Мне кажется, теперь мы с вами в разных партиях, вы и я.

– Слышишь? Признает, что он против партии. Это классовый враг! – кричал всемогущий деятель культуры. – Я всегда тебе это говорил. С самой первой минуты я предупреждал тебя, Лойза, что это опасный человек.

– Ну, хватит, – прервал его зампред. – Уйдите все, – приказал он. – Оставьте нас вдвоем.

Они непонимающе смотрели на него и сидели не двигаясь.

– Я сказал: убирайтесь все! – заорал зампред.

После вчерашней пьянки у него раскалывалась голова и не было желания что-либо объяснять или держать себя в рамках.

Собутыльники поднялись и нехотя удалились из белого салона.

– Присаживайся, Гонза, – предложил Бартик, когда они остались вдвоем.

Земан сел за огромный круглый стол.

– Хочешь кофе? – примирительно спросил зампред и наклонился с кофейником к чашке, стоящей перед Земаном.

– От тебя не хочу.

Зампред обиделся, даже оскорбился. Поставив кофейник, он снова уселся.

– Почему? Ведь в Феврале мы были плечом к плечу, мы были вместе, рядом.

– Тогда, но не теперь. Сейчас мы по разные стороны баррикады.

– Ты с ума сошел, Гонза.

– Да нет, скорее поумнел. Слишком долго вы били меня по голове, и кое-что я поневоле понял. Раньше мы не отстаивали свои идеалы с помощью дубинок. Дубинкой можно вбить в голову лишь ненависть.

– Извини, я этого не хотел. Я прикажу строго наказать всех, кто принимал в этом участие.

– И своего сына? – Поскольку собеседник молчал, Земан настойчиво повторил вопрос: – Сына тоже накажешь?.. Так, ясно. А теперь скажи, что будет с Бедржишкой.

Эта проблема интересовала его больше всего – собственно, из-за нее-то он и пришел.

– Не твоя забота, – отчеканил зампред. – Она воровка и будет за это наказана.

– Она помогала закону!

Это еще как посмотреть. Почему ты принудил ее украсть ружье?

– Это орудие убийства. Из этого ружья был убит человек.

У зампреда перехватило дыхание, но он выпрямился, сохраняя достоинство, соответствующее высокому сану.

– Не собираешься ли ты обвинить меня в том, что я кого-то убил?

– Тебя – нет.

– А кого же тогда?

– Да кого угодно, кто имеет к оружию доступ. Например, твоего сына, – сказал Земан.

Как ни старался он удерживать себя в руках, ненависть в нем клокотала.

– Да ты и в самом деле сошел с ума, Гонза.

Зампред тяжело дышал. Ему было плохо после вчерашней пьянки, его раздражал разговор с этим человеком, который при его положении был для него просто пустым местом. Земан испортил ему завтрак, торчал теперь напротив с окровавленным своим лицом, как предостережение о том, что сладкая жизнь может однажды кончиться. Ему хотелось как можно скорее найти путь к примирению.

– Гонза, у каждого из нас, какими бы честными мы ни были, могут возникнуть разные проблемы с ближайшими родственниками. Ты это знаешь лучше других. У тебя ведь тоже были неприятности, верно? – Он намекал на Петра. – Сам подумай: наши дети родились совсем в другое время, у них сумбур в голове, подчас им трудно сжиться с пролетарской нашей правдой. Недостает им нашего классового опыта, не знают они, что такое классовая борьба, поскольку родились уже при социализме…

– Но это не дает им права безнаказанно убивать! – перебил Земан.

– Не думаешь ведь ты, – все больше раздражаясь, спросил зампред, – что мой Виктор мог умышленно кого-нибудь убить?

– Не думаю – до тех пор, пока у меня нет веских доказательств.

– Значит, доказательств нет?

– Это ружье – одно из доказательств. Остальные найду.

– Да перестань ты шпионить, Гонза! – в отчаянии проговорил зампред. – Брось ты это…

– Не могу. Это вопрос профессиональной чести.

– А партийной? Не можешь же ты использовать народные законы, которые мы сами приняли, чтобы защищать диктатуру пролетариата, против своих же людей. Опомнись, Гонза. Ты противопоставляешь себя партии. Хочешь погубить наше общее дело?

– Есть только один закон, для всех он – один и тот же. И для несчастной деревенской матери, у которой дочь убили, и для членов правительства, и для их детей.

– Ну, как знаешь! – Бартик вдруг резко изменил тон. – Я хотел по-хорошему помочь тебе избавиться от заблуждений, но ты твердолобый, как баран. Подумай о последствиях. Иди! Можешь спокойно выйти из замка. С тобой здесь ничего не случится.

– А с Бедржишкой?

– Она провинилась и будет наказана. Я тебе уже говорил: не твое это дело. Иди!

Уже во второй раз Земан вышел из ворот замка, прошел по мостику через ров. Он чувствовал себя побежденным и вконец несчастным. Ему казалось, все знают о его позоре и тысячи глаз смотрят на него из слепых окон замка.

27

Они распрощались на вокзальчике в Катержинских горах, где попутчик Земана хотел поселиться в единственной маленькой гостинице «У Конипаса». Земан попросил на всякий случай заказать комнату и для себя.

Он поборол в себе желание вновь пройтись по Катержинским горам, посетить места, где прошла его юность, и сразу отправился в Борованы, находящиеся примерно в двух километрах. Желание увидеть внука и узнать причину его отчаянного письма было сильнее того, что связывало его с Катержинскими горами. А кроме того, на обратном пути у него еще будет время для воспоминаний, успокаивал он себя.

Он шел по асфальтированной дороге среди лесов и полей. Осеннее солнышко ласково освещало путь, золотило паутину на молодых соснах и кустах шиповника. Особенно осеннее очарование природы и необычайная тишина подняли настроение. Он полной грудью вдыхал смолистый лесной воздух, погружаясь в воспоминания об Иване и последнем деле, которое расследовал. «Да, в этих местах самая тяжелая военная служба покажется раем», – думал он.

И еще про себя отметил, что пограничье, которое он так хорошо знал со времен молодости, разительно изменилось. Стало культурнее, богаче. Пыльные проселочные дороги уступили место асфальтированному шоссе, вместо подслеповатых избушек-развалюшек выросли современные домики или семейные виллы, над их крышами поднялся частокол телевизионных антенн, в палисадниках разбиты аккуратные газоны и цветочные клумбы.

От всего этого веяло спокойствием и благополучием, и у Земана потеплело на душе.

Все, что мы делали, сделано не зря, говорил он себе.

От божьей благодати, окружавшей его, он настолько успокоился, что страхи за внука сами собой рассеялись. Возможно, Иван впервые угодил на губу, утешал он себя. Или из-за болезни, в которой не хочет признаться, не поспевает за остальными, и ребята над ним смеются. А может, кто-то попрекнул его отцом-эмигрантом. Но все можно исправить, объяснить. Надо поговорить с командиром.

Занятый этими мыслями, он незаметно прошел два километра от Катержинских гор до Борован.

Воинская часть уже давно не размещалась в старом борованском замке. Для нее были построены современные казармы в окружении зелени на большой лесной поляне.

Земан шел по старинной тополиной аллее. Через каждые пятьдесят метров ему попадались безвкусные транспаранты со стандартными лозунгами:

ВАРШАВСКИЙ ДОГОВОР – ЩИТ СОЦИАЛИЗМА!

ЧЕХОСЛОВАЦКАЯ НАРОДНАЯ АРМИЯ – ОПЛОТ И СТРАЖ МИРА!

СОЦИАЛИЗМ И МИР ЗАЩИТИМ!

Оказывается, даже самое великое дело можно превратить в пустую серую фразу. Тысячу раз механически повторенная, она теряет свой первоначальный смысл и становится пародией на самою себя. Этой глупостью мы оскверняем все великое. Даже новые слова – перестройка, гласность, новое мышление, демократизация – мы успели опошлить. И теперь они выходят из аппаратных задниц смердящим поносом.

Зачем все это нужно? Ведь эти лозунги никого и ни за что не агитируют. Трудно себе представить, чтобы невыспавшиеся или усталые солдаты обращали на них внимание. Только испортили этой мазней прекрасную аллею.

У ворот части путь ему преградил красно-белый шлагбаум, рядом находилось караульное помещение.

Здесь царили тишина и спокойствие. Кроме караульных, не было видно никого. Наверное, все были на плацу, в поле или же спали в этих казармах мертвым сном, как в замке Спящей Красавицы.

Он обратился к караульному.

– Моя фамилия Земан, – представился он. – Приехал в гости к внуку.

Караульный крепко сжимал свой автомат и, казалось, вовсе не слышал Земана.

– Иван Томанек. Рядовой, – продолжал Земан. – Первый год службы. Третья рота. Могли бы вы его позвать?

Земану показалось, что имя это каким-то образом поколебало твердокаменного караульного. Он резко повернулся и удивленно уставился на гостя. Во взгляде зажглось любопытство. Наверняка знает Ивана, подумал Земан. Может, они служат в одном взводе или спят рядом в казарме. Он хотел было начать разговор об Иване, но неприступный воин лишь отчеканил:

– Я вызову начальника караула.

Он нажал на кнопку звонка, и из караульного помещения сразу же выскочил слегка помятый, невыспавшийся молоденький подпоручик.

– Что случилось, Коцварек? – буркнул он недовольно, подтягивая на ходу ремень с кобурой.

– Вот тут хотят поговорить с Томанеком. Товарищ говорит, что он его дедушка, – отрапортовал солдат.

Услышанное удивило подпоручика так же, как и часового минуту назад.

– Что? С Томанеком? – переспросил он недоверчиво.

– Да, с Иваном Томанеком. Рядовым. Третья рота. Будьте так добры, позовите его, – вежливо попросил Земан.

– Это невозможно, – сказал подпоручик.

– Почему?

– У нас боевая тревога. Никто из посторонних не имеет права посещать казармы, все увольнительные отменены.

– Но я приехал из Праги… – попытался объяснить Земан.

– Это вам не поможет. У нас приказ.

– Я не прошу об увольнительной. Мне достаточно перекинуться с внуком двумя-тремя словами прямо здесь, у ворот. Просто чтобы он знал, что я здесь.

– Нет, – стоял на своем подпоручик. – Приходите завтра.

Это упрямство и нежелание пойти навстречу окончательно расстроили Земана.

– Могу я поговорить с вашим командиром?

– Нет. Его здесь нет.

– А с его заместителем? Политруком?

– Тоже нет. Я же вам сказал: приходите завтра.

– Можно позвать кого-нибудь другого?

– Никого нет. Все уехали.

– Когда же вернутся?

– Не знаю, я не получал распоряжений. Я же сказал: приходите завтра.

После этих слов он развернулся и направился в караульное помещение.

Чертовы мозги цвета хаки, ругался про себя Земан. Бюрократы. Ни шага без приказа сверху. Мы в органах все-таки могли принимать решения самостоятельно. И он вспомнил свое последнее дело – как он против воли вышестоящего начальства расследовал его, опираясь на закон и право.

– Неужели вы не поможете мне? – обратился он к часовому, поскольку офицер уже скрылся.

Но тот не обращал на него внимания. С безучастным видом, сжимая в руках оружие, прохаживался он вдоль ворот.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю