Текст книги "Те, кто любит. Окончание"

Автор книги: Ирвинг Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Мне не нужен последний перевод денег от отца. Теперь я зарабатываю достаточно на жизнь. Мои дела пошли в гору.

Неожиданно в адрес Абигейл и Джона пришли письма; в них сообщалось, что президент Вашингтон, познакомившийся с Джонни в Филадельфии, сделал запрос относительно него, вероятно, прочел некоторые из его политических статей в газетах и принял решение назначить Джона Куинси Адамса американским министром-резидентом в Голландию, где он будет жить и руководить посольством в том самом доме, который приобрел Джон Адамс для первого посольства Соединенных Штатов в Европе. Сенат единодушно одобрил решение; сенаторы поздравили вице-президента Адамса и не скрывали своего удовлетворения. О непотизме и не заикались, ведь Джон Куинси завоевал пост своими собственными достижениями. Джонни, так сказать, примерял сапоги своего отца.

– Страстно желаемая цель, – сказал он матери, побледнев от скрываемого возбуждения. – Все эти годы я наблюдал за отцом и Фрэнсисом Дана, служившим во Франции, Голландии и России, стараясь добиться права продолжить работу.

– Твой отец всегда считал, что ты получил лучшее политическое образование в Америке.

Джонни старался скрыть бушевавшие в нем эмоции. Поняв, что не справится с ними, он обнял мать и поцеловал ее.

– Спасибо тебе за то, что позволила мне отплыть в Европу во время войны, смогла противостоять всем ужасающим опасностям, оставив себя без старшего сына, который мог быть полезным в условиях, когда отец был далеко от дома. Мама, откуда у тебя такая отвага?

Абигейл оставалась в крепких объятиях сына. Ведь прошло столько времени, и только сейчас Джонни, преодолев свою природную сдержанность, смог раскрыть ей свои чувства. Она посмотрела в его теплые карие глаза.

– Отвага, Джонни? Не знаю. Мы слепо делаем то, что нам кажется правильным. Мне хотелось, чтобы ты совершил поездку и познакомился с европейской культурой. Что двигало мною: любовь, долг, честолюбие? Все вместе. Теперь я сполна вознаграждена. Ничто иное со времени избрания твоего отца на пост вице-президента не воодушевляло меня столь сильно.

– Мама, я никогда не горел желанием заниматься частным правом. Я мечтал служить правительству. Но я не мог бы принять назначение год назад, не зарабатывая на жизнь. В таком случае я вечно упрекал бы себя: «Ты принял пост министра, желая прикрыть провал в качестве адвоката». Теперь же я знаю, что стою на собственных ногах и поэтому могу ехать с поднятой головой.

Абигейл пересекла комнату, подошла к буфету и достала графин мадеры. Она заметила озорную улыбку на лице Джонни.

– Джонни, ты готовишь какую-то проказу. Какую?

Джонни широко улыбнулся:

– Речь идет о Томми. Мне хотелось бы взять его с собой в качестве секретаря. Он единственный из нас не видел Европу. Для секретаря в посольстве в Голландии не предусмотрен оклад, но я заплачу за его переезд. Если отец выдаст Томми ту же сумму, что выдает сейчас, я уверен, мы выберемся из положения.

Абигейл вздохнула. Двое из ее четверых детей будут вновь вдали от нее. К тому же повторяется прежнее. Джонни должен получать четыре с половиной тысячи долларов в год, почти столько же, что и Джон Адамс – вице-президент Соединенных Штатов. Однако для Джона главным чувством была гордость; и она разделяла ее.

– Джонни, ты остаешься моим сыном, где бы ты ни был.

Джона Адамса тревожило, сможет ли федеральное правительство противостоять мятежу, вспыхнувшему в штате Пенсильвания. Мятежники вышли с плакатами «Свобода и никакого акциза. О, виски» и сожгли дом регионального инспектора по акцизным налогам. Так начались выступления против федеральных налогов на винокурение, введенных Гамильтоном.

Президент Вашингтон направил в Пенсильванию отряды милиции, и угроза восстания была подавлена. Власть главного исполнительного лица, в пользу которого так плодотворно действовал Джон Адамс, позволила сохранить достоинство и власть центрального правительства.

Если бы Джон Джей возвратился с договором, который Джону Адамсу не удалось выторговать у британцев, он, несомненно, оттеснил бы Джона Адамса как второе лицо в стране. Однако Джей попал под огонь жесткой критики.

Президент Вашингтон получил копию договора в марте 1795 года. Недовольный положениями договора, он держал его в секрете до созыва сената на сессию для ратификации. Слово «секретный» не содержалось в конституции, и никто в правительстве не был обязан считаться с этим. Копия договора оказалась в руках Бенджамина Бейка из республиканской газеты «Аврора». В очаги недовольства пятнадцати штатов вновь попал горючий материал. Президент Вашингтон обронил фразу, что сражение по поводу договора… «равноценно сражению с бешеной собакой».

В апреле Джон Джей возвратился домой.

Сессия по вопросу о ратификации договора была назначена на июнь. По пути в Филадельфию Абигейл заехала вместе с Джоном в Нью-Йорк. Ей представилась возможность посетить Нэб и ее детей. Наконец-то у Нэб после трех мальчиков родилась дочь. Нэб была в добром здравии и в хорошем настроении, полковника переполняли оптимизм и ощущение собственного достоинства. Он настаивал отвезти Абигейл и Джона на ферму Ван Зандт и показать им свой земельный участок, между Ист-Ривер и Бостонской почтовой дорогой. При ферме были конюшни и коровники, пруды и другие объекты, и стоила она полковнику всего пять тысяч долларов, что было удачной сделкой. Поскольку его выбрали председателем Общества Цинциннати взамен барона фон Штейбена, ему требовался дом для приема гостей. Он показал Абигейл первую часть воздвигавшегося здесь поместья наподобие Маунт-Вернона – внушительный каретный сарай. Сам особняк мыслился длиною более двадцати метров, с широкими верандами и дорожкой на крыше для прогулок. Абигейл осторожно спросила:

– Полковник, прикидывали ли вы, во что обойдется такой дом?

– Не имеет значения, – ответил он. – Деньги сыплются мне в руки, как яблоки с перезревшей яблони. Я покупаю большие участки в Нью-Йорк-Сити и выгодно их продаю. Помогаю оснастить два судна для торговли в Средиземном море; они приносят невероятные суммы. Сент-Илер, мой будущий родственник, и я ведем международный бизнес огромных масштабов. Знаете, что я обеспечиваю французов запасами на несколько лет? – Он взял Абигейл под руку. – Подозревали ли вы, помогая мне завоевать руку Нэб, что вводите в семью Адамс настоящего Креза?[7]7
  Крез (560–547 до н. э.) – царь Лидии, славившийся легендарным богатством и щедрыми жертвоприношениями.


[Закрыть]

На Джона Джея обрушились два коварных удара, сделавших почти безнадежной его задачу. Во-первых, Гамильтон подложил мину под его миссию, доверительно сообщив британскому послу, что Соединенные Штаты никогда и ни при каких условиях не присоединятся к коалиции против Франции. Во-вторых, американский посланник во Франции Джеймс Монро[8]8
  Монро Джеймс (1758–1831) – будущий пятый президент США (1817–1823).


[Закрыть] проявил себя таким сторонником французов, что англичане испугались. Как Соединенные Штаты могут остаться нейтральными в любой войне в Европе, если посланник Монро выступает с льстивыми речами во французском Национальном собрании? Тем не менее Джон Адамс считал, что Верховный судья Джей добился важных уступок со стороны англичан: Британия обещала вывести свои войска из северо-западных фортов к июню следующего года; Соединенным Штатам предоставлено право навигации по Миссисипи до ее устья; согласована полная компенсация за задержанные американские суда. Американские суда допускаются в британские порты на взаимной тарифной основе. В свою очередь, Америка не допустит использования ее портов врагами Британии. Американское правительство выплатит все законные частные долги его торговцев, скопившиеся до Войны за независимость.

Джею не удалось добиться признания принципа свободы морей. Американские суда все еще могли перехватывать, обыскивать и захватывать любую часть их груза. Не согласились британцы прекратить насильственное включение американских моряков в ряды британского флота и возвратить рабов, угнанных во время войны.

Значительная часть населения была недовольна. Республиканцы негодовали. Южане отвергли договор в целом. Гамильтона забросали камнями на публичном митинге в Нью-Йорке, когда он попытался защитить договор. Джон Адамс считал, что договор является шагом вперед. Однако в этот момент Великобритания захватила несколько американских судов, доставлявших продовольствие во Францию. Президент Вашингтон решил не подписывать договор. Он узнал, что государственный секретарь Рэндольф, настоятельно рекомендовавший ему не подписывать договор, уличен в секретных переговорах с французским посланником Фошэ с целью расстроить отношения между Соединенными Штатами и Англией.

24 июня 1795 года сенат ратифицировал договор Джея. 18 августа президент Вашингтон подписал договор. Ликования по этому случаю не было. Абигейл иронизировала:

– Джон несколько лет старался добиться такого договора и не преуспел. Ныне же по причине революции во Франции и войны осуждают Джона Джея, и его карьера подорвана из-за того, что он добился, по меньшей мере, половины того, чего мы желали. Нет более странного мира, чем мир политики.

Преподобный Джон Шоу умер вскоре после отплытия Джонни и Томми в Англию. Бетси горевала, но через несколько месяцев вышла замуж за преподобного Стефана Пибоди, подтвердив тем самым поговорку Новой Англии: вдовство подобно боли в локте – острой и короткой.

Во время поездки в Нью-Йорк Абигейл обратила внимание на скрытное поведение Чарли: лишь после возвращения в Куинси, когда закончилась сессия, рассматривавшая договор Джея, пришло известие, что Чарли женился на Салли Смит.

Джон сорвался на крик:

– Он едва успел стать адвокатом. Преждевременный брак помешает ему. Почему он не мог подождать, пока не упрочится его положение?

Абигейл была рада видеть Чарли остепенившимся. Она мягко ответила:

– Разве твое положение было прочным, когда ты женился на мне? Думаю, что нет, ведь я помню, как ты дрожал от страха в дни, предшествовавшие свадьбе. Разве в браке не должно быть чуточку авантюры? Джон, дай Чарли шанс. Ему двадцать пять лет, возраст достаточный, чтобы стать мужчиной.

Джон смягчился.

Он погрузился в чтение последних сообщений, поступивших из Парижа. Французы были близки к тому, о чем думал Джон Адамс: они создали два выборных законодательных органа, избравших Директорию из пяти членов в качестве исполнительной власти нации. Это был шаг вперед, соглашался Джон, но и серьезная ошибка.

– Они обнаружат, что исполнительный орган, состоящий из многих членов, станет источником раскола, разъединения и гражданской войны.

Директория вела дебаты и не управляла. Ее неумение создать действенную форму власти ввергла французов в непрерывные беспорядки. Это же явилось источником неприятностей для президента Соединенных Штатов.

13

Президентские выборы 1796 года открыл сам президент Джордж Вашингтон. В начале года он информировал одного из секретарей, который доверительно передал известие Джону, что «торжественно решил прослужить только до конца нынешнего срока». На обеде миссис Вашингтон отвела Джона в сторону и намекнула, что ничто не убедит президента и ее саму служить третий срок. Вашингтон не желает публично сделать такое заявление или огласить его: впереди еще год, в течение которого он будет осуществлять исполнительную власть.

Главными фрондерами были республиканцы. Они воспылали решимостью избрать Томаса Джефферсона президентом, наследующим Вашингтону. В качестве уступки Джону Адамсу, Новой Англии и федералистам они были готовы сохранить Адамса на посту вице-президента. Джон писал домой Абигейл:

«Ты понимаешь последствия для меня и для тебя. Либо мы должны вступить на тропу испытаний, более тяжелых, чем когда-либо, либо удалимся в Куинси и до конца жизни останемся фермерами. По меньшей мере, я полон решимости не ходить под Джефферсоном и, как Вашингтон, не служить вообще. Я не боюсь уйти с общественной службы, но не допущу своего унижения, находясь на ней».

Известие о намерении президента Вашингтона не баллотироваться на третий срок распространилось в политических кругах. Джон получал каждый вечер приглашения на обед и на обсуждение перспективы государства. Насколько он представлял себе, федералисты не намерены были изменить свою линию наследования. Джон Адамс оставался в их святцах вторым номером. Если Вашингтон уйдет в отставку, Джон Адамс поднимется наверх.

Абигейл призналась себе самой, что ее тревожили письма Джона. Она не была настолько честолюбивой, чтобы стать «первой в Риме». Сердце подсказывало, что она не желает быть первой леди. Если бы дело зависело от ее личного мнения, она попросила бы Джона уйти в отставку.

Она откровенно писала ему:

«В такие важные моменты я не осмеливаюсь влиять на тебя. И должна молиться, что у тебя есть более высокий советник. Что касается должности вице-президента, то тут я могу высказать твердое мнение. Уходи в отставку. Я, на твоем месте, не согласилась бы стать вторым не при Вашингтоне».

Очень скоро стало ясно, что предстоит острая предвыборная борьба. Сторонники Томаса Джефферсона будут настойчивыми. Договор, заключенный Томасом Пинкни с испанцами, был настолько выгодным для Соединенных Штатов в том, что касалось плавания по Миссисипи и определения оспаривавшихся до этого границ, что Пинкни также мог стать внушительным соперником, Джон все еще продолжал восхищаться Томасом Джефферсоном. Он признался Абигейл, что если Джефферсон будет избран президентом, а Джон Джей вице-президентом или в обратном порядке, то он мог бы удалиться на свою ферму уверенный за судьбу страны.

Никто не мог рассчитывать на поддержку, какой пользовался президент Вашингтон. Абигейл имела представление о «хлыстах и скорпионах, шипах без роз», характеризовавших политическую жизнь. Она должна быть честной по отношению к мужу и поэтому написала ему, что ее расстраивает не только его роль как президента, но и собственная:

«Я тревожусь по поводу той роли, которая выпадет на меня, хватит ли у меня терпения, осторожности, сдержанности столь же безупречно выполнить обязанности, как это делает почтенная леди, ныне выполняющая этот долг. Боюсь, что у меня нет. В качестве второй по положению мне удавалось, насколько я знаю, увиливать от осуждения… Должна сказать, я так привыкла к свободе чувств, что не сумею выстроить вокруг себя необходимую защиту. Неужто нужно обдумывать каждое слово, прежде чем его произнести, и принимать обет молчания, когда хочется говорить. Здесь, в далекой деревне, я живу, окруженная любовью соседей… и, предполагаю, не нуждаюсь в государственном блеске. Мне не завидуют, и я чувствую себя легко и спокойно, слабо соприкасаясь с миром».

Спокойствие Абигейл относилось лишь к ее собственному образу жизни, ибо в 1796 году случилась катастрофа с полковником Уильямом Смитом. Поворот к худшему был столь же неожиданным, как обвал прогнившей крыши в амбаре, и ситуация продолжала осложняться. Абигейл получила грустные письма дочери с пятнами слез на конвертах. Два судна полковника были захвачены, его инвестиции обернулись сплошными потерями. Его свояк Феликс де Сент-Илер, которому полковник Смит доверил половину своего состояния, оказался жуликом. Он сбежал с распиской полковника на сумму четыре с половиной тысячи долларов, успев предъявить ее банку до своего бегства. Банк востребовал бумаги, и оказалось, что у полковника Смита не было денег на счету. Его кредиторы, у которых он бездумно занимал, обрушились на него подобно библейской саранче и поглотили все видимое: незавершенный особняк – копия Маунт-Вернона, двадцать три акра фермы Ван Зандт, земельные участки в Манхэттене и на Лонг-Айленде.

Полковник Смит и его семья лишились не только денег, но и уважения. Сокрушительным ударом для Нэб явилось не неожиданное обнищание, а публичное доказательство того, что ее муж – дутая величина, никудышный человек, короче говоря, болван.

Первого июня в Союз вошел шестнадцатый штат – Теннесси, добавивший свой электорат к предстоящим выборам. Джон же занялся постройкой нового сарая, длиною почти пятьдесят метров, о котором мечтал последние семь лет. Таким образом, Абигейл получила возможность поставить в одно стойбище свое стадо коров и расширить выгодное производство молочных продуктов. Джон Адамс как бы показывал миру, что не нуждается и даже не желает занимать президентский пост; он готов вести жизнь фермера-джентльмена в Куинси.

В середине сентября президент Вашингтон опубликовал в газете «Америкэн дейли адвартайзер» прощальное обращение к нации, уведомлявшее о том, что ей предстоят выборы нового президента. Он предупреждал народ о самой страшной опасности – разрушении единства. «Единство правительства, сделавшего вас единым народом, теперь также дорого и вам. Это именно так, ибо оно является главным столпом здания вашей подлинной независимости, опорой вашего спокойствия дома, окружающего вас мира, вашей безопасности, вашего процветания, вашей свободы, которую вы так высоко цените…»

Томас Джефферсон и Аарон Бэрр от Нью-Йорка участвовали в выборах как кандидаты от республиканской партии. Джефферсон следовал той же тактике, что и Джон Адамс, но, вместо того чтобы возводить коровник, он старался нарастить стены своего дома в Монтичелло.

Александр Гамильтон решил, что не будет гнаться за постом президента. Он хотел добиться устранения Джона Адамса из избирательной кампании и выбрать на пост президента подконтрольного ему человека. Съезд федералистов, состоявшийся летом 1796 года, думал иначе. Он выдвинул Джона Адамса кандидатом в президенты, а Томаса Пинкни кандидатом в вице-президенты. И все же избирателям предстояло продемонстрировать свое отношение к кандидатам, не предрешая распределение постов. Получившие наибольшее число голосов станут президентом и вице-президентом, даже если они принадлежат к различным партиям. План Гамильтона состоял в том, чтобы Пинкни набрал больше голосов, чем Адамс, и стал президентом. Такая стратегия могла отдать большинство голосов Джефферсону, и таким образом федералисты лишились бы власти.

Гамильтону нравились рискованные интриги.

Кампания в печати велась без каких-либо моральных или нравственных ограничений. Джефферсона обвиняли в отсутствии твердости и нравственной отваги, в том, что он дважды покидал ответственные посты: первый раз как губернатор Виргинии при наступлении британских войск, второй – как государственный секретарь. Утверждалось, что он атеист, человек без религии, а следовательно, и без Бога и поэтому не заслуживает доверия. Против Джона выдвигались обвинения, будто он хотел установить монархию в Америке и является врагом Французской революции и следовательно, врагом свободы всех народов; будто он аристократ, не верящий в равенство… его сильное центральное правительство лишит штаты остатков их суверенных прав…

По всей стране распространялись пристрастно составленные памфлеты, расхваливавшие своего кандидата на одной странице и охаивающие его соперника на другой. Абигейл, ежедневно занимавшейся рутинной работой в новом коровнике, происходившее казалось гражданской войной в прессе.

Не летели головы, не падал нож гильотины, американские тюрьмы не были переполнены политическими оппонентами, тем не менее в воздухе витала ненависть соседа к соседу. Абигейл решила, что бесполезно читать такую разрушительную по природе, неправедную полемику. Она подобна эпидемии желтой малярии в Филадельфии в 1793 году, которая не затихла, пока не наступили в ноябре холода. Когда эпидемия прошла, умершие были погребены, выздоровевшим разрешили посещать общественные места и время залечило раны. Абигейл надеялась, что так будет и на сей раз, ибо если раны не затянутся, республика падет, чего опасался Джон Адамс. Когда она высказала свои опасения Джону, тот мрачно ответил:

– Ты единственная, кто сказал, что у нас нет выхода. Если бы две партии географически разделились: все федералисты сконцентрировались на Севере, а все республиканцы – на Юге, то тогда мы могли бы расколоться и стать двумя государствами. Однако каждый штат, каждое графство, каждый город имеют республиканцев и федералистов, живущих по соседству. И после выборов они останутся соседями.

Сэмюел Адамс, унаследовавший пост губернатора Массачусетса после смерти Джона Хэнкока, а затем вновь переизбранный на этот пост, не только выступил против своего кузена Джона, но и стремился стать выборщиком-республиканцем, надеясь отдать свой голос Джефферсону.

Казалось, что Бостон и бостонская «Кроникл» действительно служат источником самой злостной клеветы против Джона. Абигейл писала своим сыновьям в Европу, уверяя их, что от «Кроникл» нельзя ожидать правды, на ее страницах лишь фальшь и злословие…

Недели и месяцы тянулись, словно волы по заболоченному полю. Абигейл и Джон почти не говорили о проходившей кампании, хотя и писали письма друзьям, пытаясь восстановить истину в тех случаях, когда нападки становились особенно язвительными. Из-за политических интриг Александра Гамильтона невозможно было предугадать итоги выборов. Если бы он поддерживал Джона Адамса, то никаких сомнений не существовало бы.

Когда французский посол Адет принялся угрожать Соединенным Штатам войной, если президентом не будет избран Томас Джефферсон, казалось, что многие напуганные федералисты могли переметнуться на другую сторону. Абигейл и Джон получили от Сэмюела Отиса послание: он полагал, что Джон, видимо, пройдет большинством в три-четыре голоса выборщиков.

Подошло время, когда Джону надо было ехать в Филадельфию и быть на месте в связи с созывом в первый понедельник декабря заседания сената.

Они оказались перед дилеммой. Должна ли Абигейл сопровождать его? Погода была промозглой, дороги – отвратительными. Где они остановятся? Если Джон потерпит поражение, то тогда он поприсутствует на церемонии принесения присяги новым президентом и сразу же после этого возвратится домой. При таких обстоятельствах стоит ли ей предпринимать длительную тяжелую поездку и сидеть три сырых и холодных месяца в Филадельфии?

А если Джон выиграет?

– Мне хотелось бы видеть празднества, если ты выиграешь, мой дорогой. Парады, фейерверки. Мне хотелось бы дать прием, а затем государственный обед в честь президента и миссис Вашингтон. Мне хотелось бы пригласить Нэб с детьми в Филадельфию по этому случаю. Чарли и его жену… Не слишком ли я тщеславна?

Напряжение последнего месяца кампании достигло апогея. Абигейл шокировало, что сторонники Джефферсона открыто носили французские кокарды. Джон, видимо, терял Пенсильванию в пользу Джефферсона из-за «наглого договора, который мы самоуверенно заключили с Великобританией». Очевидно, исход выборов зависел от того, на чью сторону склонится народ – Франции или Англии. Крикливая пресса не скрывала своего пристрастия; лишь немногие обвинения против двух ведущих кандидатов содержали что-то новое, однако постоянное повторение старого придавало видимость основательности.

– Суждение почти каждого, – комментировала Абигейл своей сестре Мэри, – продиктовано фракцией.

В отеле «Фрэнсис» в Филадельфии Джон Адамс оставался пассивным наблюдателем, а Томас Джефферсон продолжал жить в своем доме в Виргинии. В канун нового года к Абигейл зачастили визитеры с поздравлениями по случаю вероятной победы Джона. Выборщики провели заседания и проголосовали. Газеты сообщали, что голоса официально подсчитают в начале февраля, но результаты будут настолько близкими, что единственный голос может решить, кто станет президентом Соединенных Штатов: федералист Джон Адамс или республиканец Томас Джефферсон.

Восьмого февраля 1797 года вице-президент Джон Адамс отправился на площадь Индепенденс, поднялся через Восточную комнату в палату сената на втором этаже здания Конгресс-Холл, прошел через со вкусом обставленную палату с ее столами и креслами из красного дерева. Он поднялся на возвышение, сел в мягкое кресло с высокой спинкой; служащий поправил за его спиной затенявшие свет жалюзи. Через мгновение Джон Адамс решительно опустил председательский молоток, ударив по подставке.

Совместное заседание сената и палаты представителей открылось. Воцарилась полная тишина. Секретарь сената Сэмюел Отис приблизился к платформе с запечатанным металлическим ящиком. Внутри него лежали скрепленные сургучом конверты, по одному от каждого штата Союза. Вице-президент Джон Адамс, по обе стороны которого находились клерки, вскрывал конверты, извлекал из них листок бумаги и ясным твердым голосом зачитывал написанное. Напряженно слушавшие сенаторы и представители зашевелились, послышались вздохи, радостные восклицания.

Выражение на лице Джона Адамса не менялось, он не выдавал своих эмоций: были ли голоса за него или против. Он действовал не спеша, отчетливо объявлял цифры, ожидал с олимпийским спокойствием окончательных итогов. Клерки проверили друг у друга подсчеты, затем повернулись к вице-президенту и с поклоном передали ему документы.

Вице-президент встал, держа перед глазами окончательные результаты; теперь его рука слегка дрожала.

– Новый президент Соединенных Штатов Джон Адамс, получивший семьдесят один голос выборщиков. Новый вице-президент Томас Джефферсон, получивший шестьдесят восемь голосов.

Наступила тишина, затем члены Конгресса Соединенных Штатов поднялись и устроили овацию в честь своего председателя.

В этот же самый момент 8 февраля Абигейл сидела за письменным столом Джона в его конторе в Куинси, перед ее глазами лежал листок с неофициальными итогами голосования. Она пришла к тем же результатам, которые объявил ее муж в зале Конгресса. Взяв перо, она написала:

«Ярко воссияло солнце, отдавая почет твоему дню. В этот день ты сам объявил себя главой нации».

Она медленно склонила свою голову на сложенные руки.

«И ныне, о владыка, мой Бог, Ты сделал Твоего слугу правителем народа. Дай ему чуткое сердце, чтобы он мог осознать, как предстать перед нашим великим народом, чтобы он мог различать доброе и злое…»

Абигейл вновь взяла в руки перо.

«Мои мысли и размышления рядом с тобой, хотя меня нет на месте; и моя мольба к небесам, чтобы от твоих глаз не укрылись вещи, ведущие к миру. Мои ощущения – не гордость или хвастовство. Они освящены осознанием обязанностей… Чтобы ты мог осуществить их с честью для себя, со справедливостью и беспристрастностью для твоей страны и с удовлетворением для этого великого народа, пусть это будет ежедневной молитвой твоей

А. А.»