Текст книги "Приговор без суда"

Автор книги: Ирина Зарубина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Ирина Зарубина
Приговор без суда

ГЛАВА 1

Заказное убийство, на милицейском жаргоне – заказуха, давно уже стало синонимом другого жаргонного слова – висяк, что на нормальном языке означает – нераскрываемое убийство.

У кого из следователей не ёкало сердце, не пересыхало во рту и не вырывался из груди сдавленный мучительный стон, когда на стол ему ложилось дело о заказухе. Конечно, если это был честный следователь, если он по-настоящему собирался раскрыть преступление, а не проволынить кое-как, пока дело не передадут другому.

Клавдии Васильевне Дежкиной за всю ее довольно длительную карьеру в Московской городской прокуратуре следователем по особо важным делам такие дела доставались несколько раз. И она все не могла привыкнуть. Сердце замирало, пересыхало во рту, и она тихонько стонала:

– Ну за что?

На этот раз ее вызвал сам горпрокурор Малютов, строго сдвинул брови и сказал:

– Заказуха, Дежкина, займись. Да побыстрее. Даю тебе в группу Калашникову, Порогина и… И сама, кого хочешь, бери.

Он двинул по полированной столешнице в направлении Дежкиной бумажную папку и снова углубился в свои дела, давая понять, что аудиенция закончена, вопросов и ответов не будет.

– Ну до каких пор? – все-таки вырвалось у Клавдии.

– Пока не искореним. – Не отрывая глаз от своих бумаг, сказал Малютов.

Клавдия сунула дело под мышку и отправилась в свой кабинет.

В театре, прежде чем выйти на сцену, пьесу читают за столом, распределяют роли, копаются в характерах персонажей, ищут задачи, зерно, сквозное действие, конфликт. Это называется – читка пьесы.

Что-то похожее сейчас собиралась устроить и Клавдия.

Она позвонила Калашниковой и Порогину, пригласила к себе через час, а сама, как настоящий режиссер, решила прежде подготовиться к читке.

Все эти дела – заказухи – были похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы. Господина такого-то, банкира (директора рынка, владельца фирмы, рекламного магната) убили при выходе из дома (офиса, ресторана, машины), преступник скрылся на поджидавшем автомобиле, оставив оружие, план «Перехват» результатов не дал.

Клавдия ожидала подобного набора и от тонкой папочки, лежавшей на столе. Каково же было ее удивление, когда она узнала, что убили вовсе не банкира, а актера Театра на Таганке Дмитрия Севастьянова, который к бизнесу не имел никакого отношения.

«Как чуяло сердце, – подумала Клавдия, – не зря же я вспомнила про театральную читку».

Но дальше было еще неожиданней. Оказалось, что убийцу задержали на месте преступления. И он даже дал кое-какие показания.

У Клавдии понемногу отлегло от сердца. Ну, это дело она раскрутит на раз.

Убийца актера Севастьянова, некий Дюков Петр Семенович, шестьдесят девятого года рождения, нигде не работающий москвич со средним образованием, получил за убийство две тысячи долларов от некоего Федорова в ночь на двадцать пятое мая. Описание внешности Федорова тоже имелось, хотя и очень приблизительное.

Клавдия оторвала голову от бумаг.

Знакомая фамилия – Севастьянов. Где же она ее слышала? Не такая уж редкая фамилия, правда, но тут что-то было уж очень знакомое. Может, в театре видела…

И потом – с какой стати Малютову было хмурить брови? Это дело для желторотого новичка, а не для опытного «важняка», каким считалась Клавдия. Может, тут какие-то подводные камни?

Клавдия снова начала читать показания Дюкова, отметив про себя, что пока никаких подводных камней не видит.

Дюков рассказал о том, как на него вышел этот самый Федоров. Через своего дружка Николая Сапожникова.

Сапожникова тоже взяли, но показаний его в деле еще не было.

Клавдия уже пожалела, что позвала Калашникову и Порогина. Она и сама справится с этим делом за неделю.

– Клавдия Васильевна, здрасьте, – улыбнулся Порогин, распахивая дверь. – Зачем звали?

– Здравствуйте, Клавдия Васильевна, – сразу же вслед за ним впорхнула Калашникова. – Без нас не тянете?

Клавдия работала с этими молодыми людьми уже давно. С Игорем три года, с Ириной год, и каждый раз, когда видела их рядом, думала: хорошая получилась бы пара. Мысль эта была тем более странной, что у Калашниковой имелся стабильный кавалер, а Игорь уже который год втайне, как ему казалось, сох… по Клавдии Васильевне.

– Привет, ребята, – по-простецки поздоровалась Дежкина со своими бывшими учениками, а теперь полноценными следователями горпрокуратуры. – Заходите, садитесь, чувствуйте себя как дома, не забывайте, что вы в гостях.

– Все мы в гостях на этом свете, – несколько мрачновато пошутил Игорь.

– Значит, так, у нас есть неделька, чтобы отдохнуть от забот, провести время в интеллектуальных духовных занятиях и вообще оттянуться.

– Вот как? – Весело округлила глаза Ирина. – Бандиты России взяли отпуск?

– Нет. Отпуск дали нам. Вернее, нам дали раскрыть заказное убийство…

Клавдия насладилась переменой лиц своих собеседников и только потом сказала:

– А оно уже раскрыто.

– Такого не бывает, – сказал Игорь. – Потому что такого не бывает никогда.

– Очень научно, – согласилась Клавдия. – Но иногда, кое-где у нас порой такое все-таки бывает. Убийцу взяли на месте преступления, он дал вполне исчерпывающие показания, взяли и его дружка, осталось взять заказчика.

Клавдия рассказывала все это, как милый анекдот. Честно говоря, она и сама не верила, что ей досталось такое пустяковое дело. Она знала – пустяковых дел не бывает. Но может же ей хоть раз в жизни повезти.

– Не верю, – сказала Калашникова.

– А что нам гадать, – махнула рукой Клавдия, – раз уж вы такие фомы неверующие, давайте поедем в Бутырку и допросим виновника скепсиса.

– Давайте, – сказала Калашникова.

Клавдия встала, чтобы накинуть плащ, но в этот момент позвонил внутренний телефон.

– Да, – сказала Клавдия.

– У тебя дело об убийстве Севастьянова?

У Клавдии почему-то неприятно екнуло сердце.

– Да, а что?

– Дюкова убили в Бутырке. Поедешь?

Когда Клавдия положила трубку, Ирина и Игорь уже поняли – отдыхать им не придется.

ГЛАВА 2

Опергруппа и эксперты уже были на месте. Камеру очистили от заключенных, и посреди пустых коек, разбросанного барахла, посуды, книг и мятых газет труп Дюкова выглядел особенно страшно.

У него было перерезано горло. И не просто перерезано – голова только чудом не отделялась от тела, настолько глубокой была рана.

Кровь широкой полосой выползала из-под койки и растекалась лужей посреди камеры.

– Его под шконкой нашли, – пояснил оперативник. – Выволокли за ноги, да уже поздно было.

– Ясно, – сказала Клавдия. – Обыск делали?

– Само собой.

– Ничего?

– Ничего.

– Чем же его так? Это же какой нож должен быть…

– Не нашли ножа.

– Где его сокамерники?

– По боксам рассовали, допрашиваем.

– И что?

– Пока ничего.

Клавдия еще для порядка послушала медэксперта, но тот пока ничего толком сказать не мог, кроме того, что и так было видно.

– Ну? – сказал Игорь. – Я тоже пойду на допросы?

– Сходи, Игорек, сходи. А мы с Иришей поговорим с Сапожниковым.

– Это кто?

– Это как раз дружок Дюкова. Он тоже здесь.

Клавдия обернулась к дежурному контролеру и попросила привести Сапожникова в комнату допросов.

– Поворотик, – сказала Ирина. – И это все из-за убийства актера? Он что, богач?

– Нищий.

– Связи?

– Скорее всего.

– Что-то не так? – посмотрела на Клавдию Калашникова.

– Да есть кое-что. Понимаешь, меня Малютов вызвал, дело дал, да так, понимаешь, строго, железно. Я начинаю читать – пустяк. И чего, думаю, он так напрягается? А вдруг выходит – не зря. Не мог же он знать.

– Ну, у него, видно, свои резоны.

– Ерунда, Ириша, нет у него никаких резонов. Он не сыщик, он чиновник, никогда следовательской работой не занимался. Какие еще резоны?

– А вы спросите.

– Обязательно.

Сапожников оказался большим, одутловатым, седым человеком с громкой одышкой. Он послушно сел на табурет и сказал:

– А я вас знаю.

– Меня? – удивилась Клавдия.

– Вас. Вы к нам в ЖЭК приходили читать лекцию о правопорядке. Давно это уже было, а я вот помню.

– Значит, плохо помните или я плохо читала, если мы с вами, Николай Андреевич, здесь встретились во второй раз.

– Да уж, попал, – виновато пожал плечами Сапожников.

– Сознаете? – чуть улыбнулась Клавдия. Почему-то к этому человеку она не испытывала ни неприязни, ни тем более ненависти.

– Сознаю. Виноват.

– Так и расскажите все, облегчите душу.

– А как же адвокат? – простецки спросил Сапожников.

– А вам нужен адвокат? – в свою очередь простецки спросила Клавдия.

– Не знаю, положено, говорят.

– Положено, конечно, положено. Будет у вас адвокат, если вы преступник. А вдруг вы не преступник?

– Я не преступник, – сказал Сапожников охотно.

– Вот! Зачем же вам адвокат? Просто расскажите, как вы познакомили Дюкова с Федоровым.

– А это преступление?

– Зависит от обстоятельств, – туманно ответила Клавдия.

– Не-е, – протянул Сапожников, – это не преступление. Это так, по дружбе.

– Тем более. Итак?

– Мы поехали на картошку, а там ребята с параллельного курса. Знаете, всех на картошку гоняли. Нас повезли под Рузу. Места – чудные. Бывали? Там еще дом отдыха актеров и композиторов, так мы там…

– Погодите, – остановила Клавдия. – Это когда было?

– В… дай бог памяти, в семьдесят восьмом году. Да. Точно, я в семьдесят восьмом поступил.

– То есть, вы познакомили Дюкова и Федорова двадцать лет назад? – спросила Клавдия.

– Ну да. Когда в «железке» учились.

– Где?

– В железнодорожном институте.

– И Федоров учился?

– Вадик? Учился.

– И Дюков учился?

– И Дюков.

Клавдия откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.

– А как хорошо начали, Николай Андреевич, – укоризненно произнесла она. – Виноват, дескать, но не преступник. Я уж было вам поверила.

– А что? – еще громче задышал Сапожников. – Я правду говорю.

– Нет, не правду. Дюков в институте не учился.

Сапожников так и остался с открытым ртом.

– Как это? – сказал он. – Как не учился? Учился. Можете проверить. Мы вместе поступали.

– Проверим, – кивнула Клавдия. – А вы продолжайте.

– А чего продолжать? Вы спросили, я ответил.

«Действительно, – подумала Клавдия, – чего я от него хочу?»

– А чем сейчас занимается Федоров? – вставила Ирина.

– Вадька? Вадька кинорежиссер.

– Это что, у вас в «железке», как вы выразились, он на факультете кинорежиссуры учился? – иронично поинтересовалась Калашникова.

– Так он бросил потом, в «кулек» ушел.

– «Кулек» – институт культуры? – перевела Клавдия.

– Да.

– И там уже стал режиссером?

– Нет. Он потом кооператором стал, джинсы варил, а потом стал кино снимать.

– А, ну тогда понятно, – сказала Клавдия. – И что же он снял?

– Да вы не видели, – погрустнел Сапожников. – Разве теперь кто-нибудь смотрит российское кино? Один Михалков и остался. Подмял под себя всех. Он и в Канны, он и Оскара. В Каннах провалился…

Клавдия улыбнулась.

– Вы с Федоровым недавно виделись, – сказала она. – На этой неделе.

– Откуда вы знаете?

– Фестиваль в Каннах только-только начался. Это Федоров с вами болью делился?

– Он, – согласился Сапожников.

– А с Дюковым он когда встречался?

– Так мы как раз втроем и сидели.

– И заказ на убийство Дюков получил тогда же?

– Ч-ч-то? – еле выдохнул Сапожников.

– Заказ, – повторила Клавдия.

– Вы сказали – убийство?

– Я сказала – убийство. А вы не знали? – улыбнулась она.

– Про убийство? Нет, не знал. А кого убили? Вадьку?

Клавдия громко сглотнула, даже Сапожников это услышал.

Она часто попадала в дурацкие ситуации, частенько чувствовала себя в театре абсурда или в какой-то неостроумной пьесе, так называемой комедии положений, но всегда была в таких случаях сторонним наблюдателем, а сейчас оказалась в самом центре событий, почти что ощущала на голове тяжесть шутовского колпака.

Дело в том, что Сапожников не притворялся, Клавдия такие штучки понимала сразу. Сапожников действительно ничего не знал об убийстве.

И вообще весь его рассказ мало походил на сговор матерых убийц. Встреча старых однокашников – не более того.

– А почему вас арестовали, Николай Андреевич? – наконец спросила она.

– А кто его знает, разве у вас объяснят? Схватят человека и все. Вы первая меня хоть о чем-то спрашиваете.

Клавдия заглянула в дело – постановление о задержании выдано в районной прокуратуре. Выдано позавчера. Больше никаких следственных действий с Сапожниковым не проводилось.

Что за чертовщина? Дюков уже отдал богу душу, а этот сидит тут ни сном, ни духом. Они что там, в районке, спят все?

– Ну так вот… – Клавдия решила, что продолжать допрос все равно надо. – Ваш знакомый Дюков… кстати, это он?

Она показала фотографию Сапожникову.

– Он.

– Совершил убийство Севастьянова. Заявил на допросе, что заказ на убийство сделал Федоров, а с ним его свели вы, Николай Андреевич. Хотите прочитать своими глазами?

Теперь пришло время Сапожникову долго и громко глотать и дышать паровозом.

– Петька убил Димку Севастьянова? – наконец произнес он. – А Вадька заказал? Вы что, с ума сошли? Он чего, рехнулся? – поправился тут же Сапожников. – А ну позовите его сюда, пусть он мне это в глаза скажет.

– То есть ничего этого не было? – спросила Калашникова, которая тоже мало что понимала.

– Да они друзья не разлей вода. Димка у Вадьки в картине снимается… снимался. Нет, погодите, что, правда убили? Кто?

– Дюков.

– Позовите его сюда, пусть сам скажет, – демонически расхохотался Сапожников. – Никогда не поверю, никогда. Где он? Его тоже арестовали?

– Да.

– Так давайте его сюда. Сами увидите, все станет на свои места. – Он даже вскочил с табурета. – Он мне этого сказать не сможет, ха-ха-ха… Он… Да вы что! Где Петька?!

Клавдия вперила взгляд в Сапожникова, и тот постепенно затих. Что-то недоброе, страшное уловил он в этом взгляде.

– Что? – спросил он через минуту. – Что с Петькой?

– Николай Андреевич, успокойтесь. Сядьте. Дюкова два часа назад убили.

Сапожников стал опускаться на табурет, но почему-то не попал на него своим внушительным задом, а всей тяжестью рухнул на бетонный пол и захрипел.

Ирина с Клавдией бросились к нему, стали тормошить, отпаивать водой, потом позвали врача.

И тот, осмотрев больного, тихо сказал:

– Злодеи вы. До инфаркта довели человека.

ГЛАВА 3

Сапожникова уже давно увезли в реанимацию, а Клавдия с Ириной все сидели в комнате для допросов и молча смотрели в разные углы.

Для одного дня, для каких-нибудь четырех часов событий было более чем достаточно.

Клавдия никогда серьезно не верила в приметы, но сейчас ей было не по себе. Хотя закономерность еще не прослеживалась, но получалось что-то несусветное. Уже второй человек из простенького дела если и не мертв, то и не совсем жив.

– Знаешь что, – сказала Клавдия Ирине, – пусть Игорь займется этим Федоровым. Я что-то боюсь.

Калашникова не удивилась. Похожие мысли пришли и ей в голову.

Она вышла в коридор, позвонила от дежурного, и через пять минут пришел Игорь.

Раскрыл блокнот и приготовился читать свои заметки.

– Допросили шестерых. Пока никаких ниточек. Правда, я говорил только с двумя…

– Это сейчас подождет, – сказала Клавдия. – Давай-ка, Игорек, бери ордер, людей и скачите за Федоровым. Вот тут все его данные. Вези его в прокуратуру. Мы с Ириной поедем туда.

– А что, его еще не взяли? – удивился Игорь.

– Нет. Во всяком случае, в деле об аресте ничего. Впрочем, на всякий случай позвони в районную прокуратуру. Может, опять накладка.

– Накладка?

– Ну, не важно, – остановила любопытство Игоря Дежкина. Ей сейчас не хотелось пересказывать допрос Сапожникова с его печальным результатом. – Давай, Игорек, действуй.

Игорь пожал плечами и вышел. Клавдию он не видел такой никогда.

– Ну, Ириша, тронулись?

– Тронулись, – ответила Калашникова, и Клавдия услышала в ее ответе недвусмысленный намек.

…И главное, что Клавдии ничего в эту ночь не снилось.

У Дежкиной была такая примета, не примета, а скорее верный предвестник неприятностей: как приснится какой-нибудь мерзкий сон, так наутро жди бед.

А сегодня Дежкина спала как убитая. Вчера до глубокой ночи сидели на совещании в Генеральной прокуратуре. Переливали из пустого в порожнее, слушали отчеты, доклады, прения, скучали, шептались, решали кроссворды и рассказывали анекдоты.

В последнее время Клавдия что-то начинала недолюбливать собственную работу. Причин было много. Но главная, если можно так выразиться, синоптическая – слишком переменчивый ветер. И сильный к тому же.

Вчера боролись с националистами, сегодня с коммунистами, завтра хватались за олигархов, послезавтра за коррупцию в Кремле, но ничего до конца не доводили. Собственная работа ей напоминала уже ресторанную. На подхвате у официанта.

– А скажите, батенька, фазанчики у вас свежие?

– Как раз сегодня завезли. Ванька, сбегай, принеси.

– А устрицы?

– Только-только из воды. Ванька, покажи.

– Семга имеется?

– Всенепременно, в любом количестве. Ванька, где семга? Чего еще изволите?

Только где-то наверху решают бороться с чеченскими террористами, а мы уже давно комиссию создали, с мафией – а у нас оперативный центр и куча циркуляров, с финансовыми злоупотреблениями – а мы как раз сегодня совещание по этому поводу, с экстремизмом – всенепременно, у нас уже план разработан. Чего еще изволите?

И следователи во всех этих кампаниях были на подхвате.

Это страшно отвлекало. Раскрытых дел становилось все меньше, а шума все больше.

Иногда Клавдия просыпалась по утрам и не хотела идти на работу.

– Сходим к Малютову? – спросила Калашникова, когда вошли в прокуратуру.

– Сходим, – нехотя согласилась Клавдия. – Только сначала чаю выпьем.

Они сели в кабинете, заварили крепкого чаю и снова замолчали.

– Нет, это ерунда! – вдруг хлопнула ладонью по столу Калашникова. – Это какая-то полная ерунда на постном масле. С какой такой радости или гадости мы с вами как в воду опущенные? Подумаешь, и не так бывало.

– Не бывало, – сказала Клавдия. – Так противно – не бывало.

– В смысле? – не поняла Калашникова.

– В смысле, Ирина, что нас умыли, как последних щенков, разве что не утопили в помойном ведре.

– В смысле? – снова спросила Калашникова.

– В прямом смысле. Ты понимаешь, что сегодня произошло?

– В смысле? – уже тупо повторила Ирина.

– А произошло вот что: районщики налажали, как последние сволочи, а теперь это дело сунули нам. Никого Дюков не убивал. Никакой Федоров ничего не заказывал. И Сапожников никого ни с кем не сводил. Они хватанули первого попавшегося, отпрессовали его – и пожалуйста. То-то Малютов брови хмурил. Он думал, я умнее. Он думал, я прочитаю дело и сразу к нему прискачу – дескать, вы что, Владимир Иванович, меня за дурочку принимаете?!

– Думаете? – поменяла вопрос Ирина.

– Уверена.

– А почему же тогда Дюкова убили?

Клавдия шмыгнула носом. Это ее саму волновало и бесило больше всего. Дюкова не должны были убивать. Если это сделали спецы из районки, то… Нет, они побоялись бы. Чего им так уж стараться – ну подумаешь, не того взяли, впервой, что ли.

– А Дюкова убили потому, что… Там, Ириша, уголовники сидят, хуже зверей. Почему его убили, это мы узнаем. Но к делу это наверняка не относится.

И Клавдия решительно встала.

– Все, пора, а то наш начальник ускачет куда-нибудь по важным политическим делам.

ГЛАВА 4

Секретарша даже не успела поднять голову, как Клавдия распахнула дверь кабинета Малютова и с порога сказала громко:

– Вам мало наших собственных проколов, Владимир Иванович, вы еще и чужие решили покрывать?

– Это же дело шито белыми нитками! – вслед за Клавдией вступила Ирина.

Секретарша только разводила бессильными руками за спиной у двух разгневанных дам.

– Закрой дверь, – сказал ей Малютов раздраженно. – Ну чего вы тут, понимаешь, базар устроили? Что там шито белыми нитками, какие проколы?

Клавдия тут же выложила прокурору все свои выводы и добавила несколько весьма эмоциональных выражений, которые Малютов, впрочем, проглотил без сопротивления.

– Вы думаете? – повторил он давешний вопрос Ирины.

И задумался сам.

– А почему тогда Дюкова убили?

И на этот вопрос у Клавдии уже был отработан ответ:

– Дюкова убили сокамерники. Это к делу не относится.

– Откуда известно?

– Известно, – слукавила Клавдия.

Малютов нехотя повернулся к переговорнику:

– Люда, соедини меня с Толкуновым. Срочно. Ну, если вы правы, – подмигнул он следовательницам, – я с Толкунова стружку сниму.

– Владимир Иванович, Толкунов, – пропищал переговорник.

Малютов включил громкую связь.

– Здравствуй, Филипп Степанович.

– Здравствуйте, Владимир Иванович, чем могу?

– Кто там у тебя дело об убийстве артиста начинал?

– А что?

– Ты еврей, Филипп Степанович?

– Что вы имеете в виду? – испуганно спросил голос.

– Чего ты вопросом на вопрос отвечаешь?

– Чиханков начинал. В деле указано.

– Начихал твой Чиханков на это дело, – скаламбурил Малютов. – Он что, Дюкова прессовал?

– Прессовал?

– Нет, ты все-таки еврей, – сказал Малютов.

– Нет, он его не прессовал, – тут же поправился голос. – Мои следователи…

– Твои следователи под суд пойдут! – громыхнул Малютов. – Из-за них невинный человек погиб! Ты знаешь, что Дюкова в тюрьме убили?!

– Но он же дал показания…

– Ага, показания! Вышинского еще вспомни – «признание – царица доказательств»! Ты в каком году живешь, Толкунов? В тридцать седьмом или девяносто девятом?! Где орудие убийства? Где вещественные доказательства? Если тебя головой об стену бить, ты признаешься, что продал Христа! Ну-ка, срочно вызови своего Чиханкова и р-распроси хорошенько. Полчаса тебе даю!

– Понял, – ответил голос.

– Вопросы есть?

– Нет.

– Вот так, – сказал Малютов. – Идите, товарищи. Занимайтесь своими делами, – повернулся он к Дежкиной и Калашниковой. – Я вас вызову.

Ирина сделала короткий книксен, явно издевательского характера, но Малютов даже не посмотрел в ее сторону.