Текст книги "Кольчугинские сыщики (СИ)"

Автор книги: Ирина Соляная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Пиратка

Кикимора Хаврошка имела множество недостатков и грехов, которые всегда себе прощала. Самым любимым из всех был грех воровства. Она воровала самозабвенно, без всякой на то причины. Ни голод, ни нужда, ни страсть коллекционера, ни подростковое любопытство не способствовали Хаврошке что-то стибрить, слямзить, стащить, умыкнуть и присвоить. Сама любовь к искусству делала воровство чем-то вроде смысла каждого Хаврошкина дня. Пуговица или бублик, записная книжка, тюк белого рубашечного полотна, кожа для подметок сапог… В милиции Кольчугино было чем поживиться, а с появлением мышки Степаниды, Хаврошке теперь было на кого свалить.

Свечи, карандаши, веники, ветошь для мытья полов – в пропаже нужных в хозяйстве вещей можно было смело обвинить новую серую подругу. Хаврошка не боялась разоблачения, характер Степаниды изучила и потому знала, что мелкая лейтенантка всё простит своей одноглазой и несчастной подруженьке. Поэтому Кикимора с каждой новой пакостью все смелела и смелела.

Дошло однажды до того, что она утащила у мышки осколок её волшебного зеркала. О том, что зеркало волшебное, Хаврошка и не знала, но взглянув в него мельком, не могла оторваться. На нее, одноглазую и лохматую, смотрела не курносая и конопатая неряха, а юная пиратка. Да, одного глаза не хватало и ей, и на лице имелась аккуратная кожаная повязка, но в остальном… Смоляные кудри, драматический излом бровей, тонкий нос с хищными трепещущими ноздрями и сочные губы.

«Неужели я такая? А вы-то, други нечистые, скрывали от меня истинный облик?» – ахнула кикимора и шустро сунула осколок зеркала в карман передника.

Всю ночь кикимора ворочалась, вздыхала и при свете свечи рассматривала себя в осколок зеркала. На заднем фоне высились мачты загадочной белопарусной каравеллы, а из-под лихой треуголки юной пиратки змеились буйные кудри. На следующее утро кикимора встала не с той ноги, ведь ночь ее была бессонной и загадочной. Ей чудились крики: «Полундра!», «Свистать всех наверх!» и «Тысяча чертей, но ты будешь моей, красотка!» Но на дворе был обычный вторник, в кабинете уже пыхтел за гроссбухами зампотылу, списывавший как негодное, новое обмундирование, и Хаврошкина пиратская суть никому, кроме нее, была не очевидна.

«Степанида хватится зеркала, придет сюда и отберет сокровище! – встрепенулась Хаврошка, – была у меня мечта, да и той не станет». Надо было что-то придумать, запрятать зеркало так, чтобы не нашел никто: ни шустрая мышь со своими серыми приятелями, ни ее домовой Борода, ни запечник Агафоша, никто! С другой стороны, сердце кикиморы стал подтачивать червячок, называемый совестью. Раньше нахальная Хаврошка о таком и не слыхивала.

«Я хоть в зеркальце посмотрюсь, так на полкопеечки счастливее стану! А Степаниде эта игрушка ни к чему, ее и так Борода любит», – убеждала себя Хаврошка, но червячок точил и точил.

В кладовую прибежала тайными мышиными тропами Степанида и вылезла из-за плинтуса.

– Айда ёлку наряжать в котельной, ведь скоро Новый год!

Хаврошка вздрогнула и сунула руку с зеркальцем под фартук.

Степанида и Хаврошка двинулись в котельную. Кикимора не ожидала, что Степанида побежит за ней следом, надеялась на то, что та юркнет в свой тайный ход. Но необходимости скрываться не было. Милиционеры разошлись по домам, и огромные каблуки их сапожищ не грозили мышке. Только в дежурной части дремал лейтенант Березкин, мимо которого и прошмыгнули подружки. Хаврошке не удалось спрятать краденое зеркало.

Мышь что-то пищала про новогодние приготовления, про раздобытую Агафошей пачку ванильных сухарей, про сюрпризы под ёлкой, про сочиненные Бородой новогодние частушки. Хаврошка её не слушала, думая только о том, как бы улучить минутку и спрятать зеркальце.

Дверь в топочную была приоткрыта, из комнатки выглядывали пушистые елочные ветки и звучали залихватские частушки Бороды. Агафоша бренчал на балалайке.

* * *

Мышь не пудрилася,

Не румянилася.

Я не знаю, почему

Мне понравилася.

Степанида юркнула первой, села на задние лапки и грозно спросила:

– Прохлаждаетесь?

– Нет, – заверил её Агафоша, – домовой ждёт свою музу, а я ему подсобляю.

Кикимора протяжно вздохнула. Она подумала, что было бы совсем неплохо тоже быть чьей-то музой, и украдкой взглянула в зеркало. Увы, там отражалась только аккуратная поленницу дров, стопка газет для растопки и привязанные к матице пучки душистых трав. Кикимора разволновалась и обвела взглядом честную компанию. Каждый был занят делом. Домовой привязывал ниточки к конфетным фантикам, Агафоша укреплял алую звезду на макушке, Степанида уплетала сухарь. Никто вроде бы не заметил ничего такого…

– Вот тебе клок ваты, – скомандовала мышь кикиморе, – кромсай на мелкие кусочки, будет волшебный снежок. Насыплем на веточки, отменно выйдет.

Кикимора взяла одной рукой предложенный клок, второй продолжала неуклюже удерживать зеркало. Мышь и домовой переглянулись. Кикимора отвернулась от всех и стала увлеченно драть вату. Агафоша что-то шепнул Бороде на ухо, но тот махнул рукой.

Мышь оставила недоеденный сухарь и шустро забегала от кучки ватных снежков до елочки, бесстрашно карабкаясь по колючим веткам. Домовой вился вокруг елки, привешивая птичек из фольги от шоколадок и бантики от карамельных оберток.

– Как я это роскошество люблю и обожаю… – прошептала мышь, когда новогодний ритуал был завершен.

Кикимора хмуро смотрела на результаты совместного труда.

– Надоть под ёлочку положить подарки! – сказала мышь и захлопала в ладоши, – Но чтобы волшебные были, так что не скупимся!

Агафоша притащил из дальнего угла большое полено.

– Чтобы в нашем отделе милиции было всегда тепло и уютно.

– Годится, – одобрила мышь.

Домовой сунул под елку новый веник с полированным наметельником.

– Для чистоты комнат и помыслов всех оных обитателей.

– Неплохо, – одобрил запечник.

– Для сытости и благоденствия, – пискнула мышь, прикатив невесть откуда взявшийся огромный грецкий орех, – я его цельный месяц прятала. Сама от себя.

Все уставились на Хаврошку, ожидая, что же она положит под ёлочку. Крупная слеза скатилась по грязной щеке кикиморы. Хаврошка вытащила руку из-под передника и сунула под пушистые ветки осколок краденого зеркальца. Домовой присвистнул и почесал в бороде, Агафоша хмыкнул и поскреб в затылке. Мышь поднялась на цыпочках и взглянула на подарок, удостоверившись, что это именно то зеркало, что пропало намедни из-за сейфа следователя.

– Для всеобщей красоты… – прошептала кикимора.

Домовой подлетел к Хаврошке и погладил ее по голове толстой ладонью. Седые космы кикиморы потемнели и разгладились. Они медленно завились в спиральки. Домовой тронул Хаврошку за плечо, и вместо старого ситцевого сарафана появилась белая шелковая блуза, заправленная в жаккардовую многоярусную юбку. На кривых ножках кикиморы заблестели новьем лаковые сапожки.

– До боя курантов недолго осталось, но немного волшебства тебе не повредит, – шепнул он.

– Да-да, – поддакнула Степанида.

– Чаровница! – восхищенно ахнул запечник.

Хаврошка победно посмотрела на обалдевшего Агафошу и по-пиратски воскликнула:

– Тысяча чертей, запечник! Не тушуйся, этой ночкой мы зададим жару!

Налоговичок

В двухэтажках окна пышут

сладко, словно пироги.

© Полина Орынянская

Бодрое утро Степаниды в Кольчугинском отделе милиции всегда начиналось с аппетитной хлебной корочки. Она самозабвенно хрустела, не обращая внимания на происходящее вокруг. Неделикатные звуки из-за сейфа не мешали Бороде штудировать уголовный процессуальный кодекс, восполняя пробелы в образовании, а следователю Матузкову принимать посетителей.

В кабинет вошла стройная женщина средних лет, одетая в клетчатый драповый костюм. Сапожки из хорошо выделанной кожи простучали от двери к столу следователя. Степанида почувствовала сладкий запах духов выглянула из-за сейфа и оценила шляпку с широкими полями. Смахнув с сиденья табурета невидимые крошки, женщина села без приглашения и улыбнулась.

– Мне так нужна ваша помощь! В Кольчугино говорят, что вы волшебник сыска!

«Начала с лести, хитрая какая», – оторвалась от завтрака Степанида и зашептала Бороде на ухо. Но Борода был очарован посетительницей не меньше, чем сам следователь, и не заметил никакого подвоха.

– Да, следствие для кого-то чудо, а для нашего Кольчугинского отдела – ежедневный труд, – скромно потупился Матузков, но улыбнулся и пошевелил ноздрями. Ему тоже нравился аромат, исходящий от посетительницы.

Женщина отрекомендовалась владелицей пекарни «Как у мамы» и пожаловалась на то, что покупателей у неё с каждым днём всё меньше.

– А чем может помочь вам уголовный розыск?

– Именно! Я думаю, что тут происки конкурентов. Знаете, что такое недобросовестное поведение на рынке? – подмигнула Матузкову посетительница, – Это способы переманивания покупателей. Чистая уголовщина: обман, мошенничество.

– Кто же именно вам вредит? – заинтересовался Матузков.

– Да буквально все! Хлебозавод номер два, пекарня «Варенька». Я даже наняла профессионального менеджера, чтобы тот поднял мне продажи, но всё стало только хуже. Может, и он работает на конкурентов?

– Разберёмся! – пообещал Матузков, но кончик носа у него подозрительно побелел.

Степанида знала, что когда веснушки Матузкова бледнеют на его широком и добродушном лице, значит, начальник волнуется и чувствует себя не в своей тарелке. Она раздумывала – вылезти из-за сейфа на помощь следователю, или сидеть тихо. Не каждому пекарю понравится, что в разговор вмешиваются мыши.

– Вот спасибо! – заулыбалась пекарь и поставила перед Матузковым на стол пакет, из которого пахло сдобой, – Это вам угощение к чаю. Именно в следственных целях! Вот скушаете бриошь и сделаете вывод, что моя продукция с точки зрения потребителя – наивысший класс.

– Не положено, – пробормотал Матузков, но пекарь его перебила.

– Это же в следственных целях, для установления истины по делу.

Когда гостья ушла, цокая каблучками, Матузков заварил себе чаю и вытащил бриошь. Он откусил от булочки добрую половину и сосредоточенно стал жевать. Степанида вылезла из-за сейфа, чтобы поучаствовать в дегустации. Матузков отломил мякиш, но она привередливо покачала головой и потребовала корочку. Домовой хихикал, глядя на свою ненасытную подругу.

– Гадость, – сказала мышь, дожевав кусок.

– Ты несправедлива, Степанидушка. Вкусно же.

– Тесто рыхлое, напичканное стабилизаторами и улучшителями вкуса. Полежит и к вечеру зачерствеет, – фыркнула мышь.

– Ей не понравилась посетительница! – подсказал домовой.

– Именно! Капиталистка. Вся расфуфыренная, как певица, и пахнет так же. От пекаря должно пахнуть корицей, яблоками, и свежим караваем!

Матузков покачал головой, с мышью спорить он не решился, а вытащил из пакета вторую булочку. Степанида придирчиво осмотрела сдобу, обнаружила в ней изюм и стала его тщательно выковыривать. Борода наблюдал, как растёт тёмная горка. Затем мышь вздохнула, словно ей предстояла тяжёлая и неблагодарная работа, и стала жевать.

– Это изделие немного лучше… – заключила Степанида. Она пошевелила усами, поглаживая себя по пузку, а в конце трапезы потребовала липового чая, и Матузков плеснул ей на блюдечко.

Борода слетел с сейфа и сунул нос в пакет.

– Аромат прекрасный, Стешенька, – возразил он, – кабы мог питаться – слопал бы без раздумий.

– Химицкий! – фыркнула мышь, – единственное, что внутре натуральное – изюм, но меня от него пучит.

Пока компания чаёвничала и любезничала, участковый Будкин сбегал по трём адресам и принёс прейскуранты продукции. Степанида быстро их сравнила:

– Очень странные дела. Хлебозавод выпускает хлеб и батоны. «Варенька» делает торты на заказ. «Как у мамы» печёт что-то заморское… Названия я не запомнила.

– Ты хочешь сказать, что конкурентов у нашей посетительницы нет?

– Именно.

Матузков почесал в затылке и предположил, что пекарня «Как у мамы» задрала цены на выпечку, и это отпугнуло покупателей: ' Айда на осмотр места происшествия!'

Невысокое здание с яркой вывеской и плакатным поваром в окошке располагалось в самом центре Кольчугинского рынка. «Бойкое для торговли место выбрано!» – отметил Матузков, а домовой поддакнул. Мышь молча сидела в кармане кителя. В передней части здания располагался магазинчик, а в задней части – сама пекарня. Матузков толкнул дверь, звякнул колокольчик, и улыбчивая продавщица сразу предложила гостю маффин и круассан.

– Что за чудо? – удивился Матузков и получил ответ, что пугаться кекса и булочки с вареньем не стоит. Следователь пожал плечами, показал милицейское удостоверение и приступил к осмотру, а сдобу есть не стал. Мышь вылезла из кармана и уселась на плечо, держась за воротник.

– С мышами нельзя, это антисанитария! – запротестовала продавщица и, хотя Матузков начал ей объяснять, что Степанида – сотрудница, мелкая лейтенантка, которая раскрыла много преступлений, продавщица была непреклонна. Пришлось выйти на улицу и усадить Степаниду на подоконник.

– Извини, Степанидушка, порядки тут такие, – вздохнул Матузков.

– Неудивительно, что покупателей у них нет. Злющие уж больно порядки, – фыркнула мышь и заверила, что будет ждать следователя и Бороду снаружи.

Конечно, рассиживаться на подоконнике она не собиралась, но следственной группе знать о том было не обязательно.

Матузков вернулся в магазинчик и продолжил осмотр нарядных полок, витрин, корзинок с буханками хлеба и даже кассового аппарата. Степанида обежала вокруг пекарни, нашла щёлочку сбоку и проникла в царство «Как у мамы». Туда ещё не добрался следователь с Бородой, и потому Степанида должна была быстро, но методично осмотреться и сделать первые выводы. Она неуёмно и шустро обежала округу, выбилась из сил и забралась на люстру, чтобы окинуть взглядом мощь современного хлебопекарного производства. Удивлённому взору мелкой лейтенантки предстали огромные агрегаты, издававшие мерное гудение, большие рабочие столы с весами, ножами и лотками, холодильники и полки. Сотрудников было немного – две полнотелые женщины в белых халатах и колпаках, старичок, ловко управлявшийся с каким-то щёлкающим механизмом, и юноша в белом костюме с тетрадкой в руках. В углу жался полосатый облезлый кот. Завидев Степаниду, он засверкал глазами. Степанида с высоты люстры решила отложить общение с котом на потом.

Довольно быстро мелкая лейтенантка поняла, что тесто месят тут машины. В контейнеры засыпали муку, сухие дрожжи, яичный порошок и какие-то пахучие добавки из небольших пакетиков с непонятными надписями (Степанида не разбиралась в китайских иероглифах). Внутри блестящих шкафов шёл процесс созревания теста. У каждой партии был свой срок, и вот одна из полнотелых женщин вытащила шарообразный кусок. Он был рыхлый и пористый, едва помещался в руках. Женшина переместила его на стол, ловко отхватила добрый шмат орудуя ножом, и принялась раскатывать, а затем швырнула старичку. Степанида вертела головой вправо и влево. Вот старичок ловко пристроил готовый пласт на ленту конвейера, и тот аппетитно шмякнулся и заехал внутрь машины. Степанида перебежала по трубе отопления по периметру комнаты, чтобы увидеть как с обратной стороны конвейера медленно выезжают уже разрезанные на небольшие куски заготовки для пирогов. Старичок их подхватывал и пристраивал на стол. Третья сотрудница шустро разложила начинку: капусту, яблоки, мясо, фасоль, смесь яиц и зелёного лука. А потом все трое уместили пироги на громадный противень. Мелькание рук, жужжание машин, пощёлкивание механизмов делало процесс безупречным. «Я тут хочу жить», – простонал упрямый желудок Степаниды, а носик, наполненный ароматами свежей выпечки, шмыгнул. Пришлось напомнить себе, что в пекарне используются вредные добавки.

Мышь вздохнула и решила, что миссия закончена, раз нерушимые мышиные принципы начинают пошатываться. Она пробежалась по потолку, вернулась на пол, юркнула в щёлку и очутилась на улице, где могла дохнуть свежего воздуха. Тут уже не пахло кондитерскими тайнами. Тысяча рыночных ароматов заглушила воспоминания о пекарне. Степанида чихнула, устроилась на подоконнике, и тут же к ней подкрался тот самый облезлый кот. Он сел рядом и обернул вокруг лап куцый хвост.

– Не бойся, следственная мышь, – промяукал он хрипло, – я о цели твоего прихода вполне осведомлен. И не трону тебя.

– Я – мелкая лейтенантка на ответственном задании, и я тебя не боюсь, – высокомерно фыркула Степанида, – кто таков?

– Кныш. Домовой я… Облик пришлось принять временный.

Степанида покачала головой, словно хотела сказать: «Эк тебя, любезный, расшерстили!» Но раз кот пришёл сам, следовало его выслушать.

– Жизни не стало мне с приходом этого менеджера, чтоб его нечистые взяли,– пожаловался Кныш, – пришлось богомерзкий облик принять, и держат меня в пекарне нынче из жалости. Теперь всё стало на коммерческие рельсы. Нет больше славного хлебного духа, содружества умелых рук, святой водицы и просеянной муки. Где буханки, что могли бы стать эталоном килограмма веса? Где сухари, испытанные огнём и стужей? Где крендели с маком, завитые в спираль бесконечности?

Кот сел перед мышью и вытер хвостом набежавшие слёзы. Впервые за много лет Степаниде стало жалко потенциального антагониста.

– И где? – спросила она участливо.

Домовой непоэтично ответил и поправился:

– В череде безумных дней канули.

– Что же ты не борешься?

– Боролся. И весы расстроил, и батонную машину сломал. Но пришёл Надмирный Инквизитор и сказал, что я нарушаю уложения для домашней нечисти, и пригрозил отрубить бороду.

– Какую бороду? – недоверчиво спросила мелкая лейтенантка.

– Которая у меня, как у домового имеется. Не всегда же я в хвостатом обличье живу.

Мышь длинно вздохнула. Она знала не понаслышке, что с Надмирной Инквизицией шутить не стоит.

– А как раньше всё было устроено?

Домовой в облике кота разговорился. Бизнес начинался с домашней выпечки хозяйки. Хвалили соседи расстегаи и чебуреки. Пироги заказывали на свадьбы, пирожки на поминки. В кармане зазвенели денежки, и хозяйка открыла небольшое производство. Сложили наспех две русские печи. Запечники трудились на славу. Кныш глаз не смыкал, проверяя, чтобы мука не отсырела, в сухофруктах не завелась шашель, и чтобы мыши не попортили запасов. Но хозяйке всё было мало. Она пригласила менеджера, и тот написал какой-то коварный план развития производства. И теперь по этому плану теперь все стали жить. А менеджер ходил и сверялся с тетрадкой. И чуть что начинал кричать и вопить: «Не допустим перерасхода сырья, нет браку! Долой дедовские методы». Стали выпускать только новомодное: багеты, круассаны, чиабатту, бриоши. Вместо дрожжей – порошки, вместо яиц – порошки. Вместо сердечной заботы о хлебе тоже порошки… А ему, домовому, даже молочка не нальют.

Из пекарни «Как у мамы» вышел раскрасневшийся Матузков, следом вылетел домовой. В руках следователя был пакет со свежей выпечкой. Кныш шустро спрятался, Степанида и глазом не успела моргнуть.

Следователь протянул ей ладонь, и она переселилась с подоконника в карман кителя Матузкова. По дороге следователь рассказал, что после переезда в новую пекарню, выпуск продукции увеличился вдвое, но продажи упали. Ему пожаловались и тестомесы, и формовщик, и даже менеджер. Юный выпускник курсов «Раз и диплом» недоумевал, что не так с его бизнес-идеей.

– Я заметил, что бедный мой товарищ вынужден в шерстистом обличье обретаться. Это очень нездоровый показатель! – заметил домовой, – от хорошей жизни хозяин в теле кота прятаться не будет.

Мышь не прикоснулась к принесённой сдобе. Матузков, видя её строгий взгляд, отнёс весь пакет в дежурную часть, а младший лейтенант Березкин и участковый Будкин выразили ему за это глубокую и искреннюю благодарность.

– Где же тут подвох? Милый интерьер магазина. На производстве чистота невероятная, всё механизировано, и цены вполне доступные, и нечисть своя имеется,– размышлял Матузков, – что же тут не так?

Мышь молчала, она любила думать в тишине, прищурившись и грызя привычный сухарь.

* * *

На следующий день хозяйка пекарни вернулась за результатами расследования. Теперь на ней красовалась кожаная курточка с золотистым отливом, а к подолу длинной клетчатой юбки была пришита блестящая тесьма. Гостья снова села на табурет и склонила на бок аккуратно причёсанную головку.

– Дело ваше непростое, – начал Матузков, – но кое-какие мысли у меня есть.

– Вы уже нашли, за что оштрафовать жуликов? – перебила его хозяйка пекарни, – я имею в виду хлебозавод номер два и кондитерскую «Варенька».

– Нет, – растерялся следователь, – я там даже не был.

– Вам какое было дано задание? – грозно спросила посетительница и встала с табурета,– проверить недобросовестных конкурентов, найти у них нарушения правил торговли, и другие недочёты. А вы даже не умудрились их навестить?

– Постойте, постойте, – растерялся Матузков, – я хочу рассказать вам кое-что.

Посетительница нетерпеливо села на табурет и демонстративно уставилась в окно, щёлкая замочком на сумочке.

– Например, вслушайтесь, как звучит название вашего магазина, – улыбнулся следователь, – «Как у мамы». Каку мамы.

– Ой, я это всё уже проходила. Каку вижу, каку слышу! Не надо искажать первоначальный смысл. Дурное воспитание и отсутствие чувства юмора! – возмутилась хозяйка, – Это все ваши ценные наблюдения?

– Кольчугинцы любят пирожки, булочки. А вы им предлагаете…

– Современную европейскую продукцию, которая соответствует всем стандартам качества.

– Ну а вот корица и ваниль?

– Заменены более дешёвыми аналогами, не влияющими на вкус продукта.

– А тепло и уют русской печи? А ладони пекаря в муке? А опара, вылезающая из кастрюли?

– Вы в каком веке живете, товарищ капитан? – неприятно засмеялась посетительница.

Она нервно дрыгала ножкой, обутой в заграничный сапожок, покачивала кудрями, аккуратно высвеченными по последней моде, и кривила блестящие губки.

– И что же это за пекарня, в которой нет ни запечника, ни мышей?

Хозяйка топнула ножкой и вскочила.

– С меня хватит! – заявила она и достала калькулятор, – а с вас, товарищ капитан, пятнадцать рублей.

– За что? – удивился Матузков.

– За продукцию, которую вы съели, а теперь охаяли.

Мышь громко захихикала за сейфом, а Матузков растерянно достал из кармана кошелёк и отсчитал бумажки. Хозяйка пекарни подцепила их аккуратными ноготками и сунула в сумочку.

– Совсем не этого я ждала. А ваши волшебные способности сильно преувеличены! – бросила она через плечо и хлопнула дверью.

– Молочка своему домовому нале-е-е-е-ей, – вдогонку просвистел ей Борода, но хозяйка пекарни уже спускалась по лестнице.

Матузков нервно закурил. Мышь вылезла из-за сейфа, вскарабкалась по штанине и забралась на плечо следователя.

– Хочешь я ей беспорядку наведу, урона причиню? Возьму кикимору, эх разгуляемся!

Матузков улыбнулся.

– Степанида, ты же мелкая лейтенантка! Разве не должна на страже закона стоять? И не стыдно?

– Просто предложила. Нет так нет. Буду закону служить, делов-то, – хмыкнула Степанида.

Домовой слетел к ним и обнял прозрачными ладонями обоих.

– Лучше давайте подумаем, куда можно Кныша пристроить. Пропадёт ведь…

– Домовой месту служит. Уходить ему нельзя, – вздохнула Степанида.

– Сам не уйдёт, а вот переманить его можно, – улыбнулся Матузков, вспомнив как пригласил в отдел Бороду, – наведаемся на хлебозавод номер два? Может им ненужный в пекарне Кныш пригодится?

Вечером Степанида грелась чайком у Хаврошки и делилась печальными мыслями по поводу домового в облике кота. Кикимора качала головой и подхихикивала, ничуть не сочувствуя Кнышу.

– Это не домовой, а хвост кошачий, коли не может с хозяйством управиться. И жалеть его нечего. Правильный домовой сам хозяину подскажет и подучит, чтобы прибыля валили.

– Разве ж домовой в прибылях должен понимать?

– Еще как должен, – кикимора нахмурила лоб, – погоди-тко, была же запись о прибылях и убытках в «Уложении для добропорядочной нечисти».

Хаврошка ненадолго задумалась, почесала нос, украшенный с бородавкой, поправила фартук и совершила ещё несколько сосредоточенных движений.

– Нет, не могу вспомнить. Я ж только раздел для кикимор затвердила, а там сказано: «К деньгам хозяйским прикасаться кикиморе не должно, от этого они убавляются». Ещё помню, что если заведётся Оброчник, то всей домашней нечисти следует гнать его метёлкой.

Мышь вздохнула. Со слов кикиморы ну никак было не понять, как бороться с бедой. Кабы саму книгу почитать, да где ж её взять?

Весь вечер Степанида вертелась в гнезде и размышляла о событиях минувших дней. Казалось ей, что разгадка где-то рядом, стоит только присмотреться. Ночью ей снился облезлый хвост Кныша и пышущая жаром чиаббата. Домовой летал куда-то, оставив Степаниду одну, вернулся только под утро и не мог дождаться, когда мышь проснётся.

– Милушка, – шепнул он наконец, – я у домового Сметанки был. Ну, который политрук у нас в Добровольной Дружине Домовых. Такого разузнал…

– Ммм…– спросонья прищурилась Степанида и села в гнезде прямо на хвост.

– Добровольная Дружина Домовых утверждает, что Кныш преспокойно живёт себе в доме хозяйки пекарни. И в новомодное заведение его никто не забирал. Да и не может домовой на два угла жить! И теперь я задумался: а кто таков этот кот?

Вредная Степанида вместо ответа начала умываться и причёсывать шёрстку. Потом она понюхала плесневую корку сыра и печально вздохнула. Потом она демонстративно уселась на стол следователя, ожидая, что тот явится на работу и принесёт ей чего-то вкусного. Домовой кружил под потолком, бурча себе под нос: «Нет такого домового, нет и всё тут. Выдумка. То-то я заметил, как кот от меня шарахнулся. С чего бы? Все домовые суть братья, от одного нечистого корня. И порядочный домовой в коте либо собаке не спрячется, тем паче облезлом!»

Матузков пришёл на службу без опозданий и сразу же угостил Степаниду кунжутным печеньем и двумя кусочками докторской колбасы. Пока она самозабвенно набивала пузо, домовой делился соображениями.

– Что за смысл обсуждать дело? – пожал плечами Матузков, – Хозяйка даже заявление писать не стала и ушла в обиде.

– Разве мы не должны докапываться до сущности протекших дней, до их причины, до оснований, до корней, до сердцевины? – вертелся вокруг следователя дотошный домовой, – или тебя, как и Степаниду, волнует только «теперь и тута»?

– Матвей Иваныч просто злится, что его за пирожки да французский хлеб в убыток ввели, – важно заметила Степанида, закончив с завтраком, – и мстительно теперь не замечает очевидности. А тут вопрос сыскного отдела. Кто этот Кныш на самом деле и почему в обман нас ввёл?

– Именно, Стешенька, – домовой приземлился на стол и погладил по голове Степаниду прозрачной ладонью. Та прижала ушки и улыбнулась.

– Так! – хлопнул по столу Матузков с силой, что парочка вздрогнула, – у меня тут три нераскрытых дела. А вы меня на мелочи отвлекаете!

– Мы и сами с усами, – фыркнула мышь.

– И с бородой,– добавил домовой и смутился.

– Мы и сами в дедукции могём, – добавила мышь.

Матузков вздохнул. Его команда не оставляла выбора: отсиживаться в уютном кабинете или идти к скандалистке в пекарню. Мышь прыгнула в карман кителя и стала пыхтеть и толкать лапками Матузкова. Ему пришлось идти на рынок. Домовой полетел следом за Матузковым серой дымкой.

Утро в Кольчугино сверкало свежестью, веяло прохладой. Блестела умытая дождём лужайка перед зданием Кольчугинского отдела. Ещё не пожухли листья на клёнах и липах, аллея шумела густыми кронами деревьев. Несколько первоклашек обогнали Матузкова, пробежал мимо хулиган-подросток, свернувший к ларьку за сигаретами, но завидев следователя в форме, резко вернулся на аллейку и поспешил к воротам школы. Мышь хмыкнула: «Прохиндей», домовой вздохнул: «Неразумный малец», Матузков буркнул: «Будущий клиент нашей конторы».

Уже на подходе к пекарне мышь беспокойно завозилась в кармане. Борода потянул воздух ноздрями, а Матузков прищурился. На двери висела табличка «Закрыто», а от ароматов свежей выпечки и след простыл. Следователь постучал в дверь. Никто не открыл. Дворник рынка в жёстком клеёнчатом фартуке и форменной красной фуражке сказал: «Как у мамы» закрылась. Допекли конкуренты проклятые'. Матузков шепнул что-то Степаниде, там мигом покинула карман кителя и побежала вокруг пекарни знакомым ходом. Дворник открыл рот, но предусмотрительно его и закрыл, отошёл подальше с метлой и стал наблюдать.

Степанида нашла заветную щель и юркнула туда, а домовой, не желавший оставлять свою подругу без защиты, просочился следом.

Ах, как стало тихо в цеху! Корпуса тестомесильных машин отбрасывали холодный отсвет на пустые разделочные столы. Конвейерная лента батонной машины стояла без дела. В углу торчал битком набитый мусором чёрный пластиковый мешок, на котором спиной к двери сидел полосатый кот с тетрадкой в одной руке и карандашом в другой. Он бурчал под нос, но кое-что разобрать было можно: «Двадцать восемь процентов НДС да пять налога с продаж! Восхитительно. В медицинский фонд еще… Тэк-с. Процент по кредиту… Замечательно. Недопоставка муки в прошлом квартале… Превосходно. Пересортица пектина? Чудесно. Задержка зарплаты, арендных платежей… Праздник, а не жизнь. Это тебе не пирожки на дому печь, это производство!»

Мышь прыгнула и вцепилась коту в хвост, а домовой отодвинул щеколду, запиравшую пекарню изнутри. Следователь Матузков резко распахнул дверь и воскликнул:

– Самозванец Кныш! Вы арестованы. Вы имеете право на адвоката, и всё, что вы скажете – будет использовано против вас.

Кот неистово мотал хвостом и лязгал зубами, пытаясь ухватить Степаниду. Окрик заставил его вздрогнуть и застыть с ощеренной зубастой пастью.

– А вы кто такой? И на каком основании командуете? – нагло спросил он.

– Следователь по особо важным делам Кольчугинского отдела Матузков Иван Матвеевич! – бодро, не теряя присутствия духа, ответил Матузков.

– Я вам не подчиняюсь. Так что катитесь-ка отсюда, – нагло заявило существо, но домовой подлетел и вцепился ему в холку со словами «Я тебе покажу, как следствию препятствия учинять! Я тебе покажу субординацию!»

– Мы – люди государственные, а налоги – паруса государства, – пискнула мышь, и этот аргумент неожиданно сработал.

Существо съёжилось и захныкало.

– Я нечисть молодая, всех порядков не знаю. Не бейте только. Я Налоговичок, поселяюсь там, где прибылей ждут. Ну и делаю свою работу. Порча да убытки – разорю до нитки.

– А зачем ты домовым притворялся? – возмутился Борода, – или ты настоящего домового укокошил?

– Упаси меня святой доллар, – прогнусавил Налоговичок, – пекарня меньше года, как построена и домового сюда и не звал никто. А домовым я притворялся для отвода глаз… Не бейте меня.