Текст книги "Девушка с Косой"

Автор книги: Ирина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Часть 30

Дорогие наши читательницы! С праздником вас! Счастья и здоровья!)))

Оружие

– Да чтоб им на дне озера вечно валяться,–  не мог успокоиться я, читая пришедшее буквально несколько минут назад сообщение. Эти… эти бюрократизированные ржавые мотыги решили перенести аттестацию в связи с непредвиденными обстоятельствами. Ага, знаю я эти обстоятельства, зовутся тетей Мариэллой и взяткой должностному лицу!

– Что случилось? – Ирина отставила кастрюлю и подошла, заглянула мне через плечо.

Я молча ткнул в экран, читай, мол, а сам обхватил голову руками и задумался. Похоже, накрылась наша свобода медным тазом. Три оставшихся задания мы вряд ли сможем выполнить за сутки, у нас всё и так  было расписано буквально по минутам, чтобы мы без особых рисков смогли набрать минимальное количество скверны для аттестации.

А теперь…

– И что теперь? – в унисон моим мыслям переспросила Ирина, а сама как-то успокаивающе погладила меня по плечам.

– Мы не успеем, – обреченно ответил я, закрывая ладонями лицо. Неужели столько усилий в пустую?

Где-то в груди малодушно пожал плечами покорный маленький мальчик, мол… ну и фиг с ним, будем жить с кланом. Ты, во всяком случае, пытался. А Ирина…

А Ирина о чем-то очень напряженно размышляла, так, что ментал гудел и потрескивал.

– А если взять одно задание, но сразу такое, чтобы скверны хватило? – переспросила она через пару секунд.

– Можно… если ты хочешь самоубиться, конечно,– ага, конечно, она и не обычных заданиях умудрялась находить опасность буквально везде! А на сложном, да еще и вот так, не отдохнув толком, не выспавшись! Пусть даже не думает, я не смогу жить еще и с ее смертью на душе… – И меня заодно добить.

– А какой у нас выбор, – очень серьезно переспросила Ирина. – Ты же помнишь лекаря? Нам нельзя разделяться, а в клане об этом никто слушать не станет. А даже если и станет… Мик, знаешь, я предпочту один шанс из ста с тварью, чем ни одного в клане. Я там не выживу.

Ее настрой заставил меня опешить. Почему-то, судя по ощущениям, жизнь с кланом казалось ей…абсолютным рабством, которое она считала гораздо хуже смерти. И даже то, что сильная семья легко вернёт ей украденную часть души, не являлась для неё аргументом.  И сейчас она искренне считала, что лучше умереть в бою, чем жить… так. Тем более, что в бою был ещё шанс… и… прожив эту сумасшедшую неделю с ней, мыкаясь без денег, уставая, как ржавый цвирк, решая кучу дурацких проблем, отвечая за нее и за себя… разве я не думаю так же?!

– Хорошо. Я поищу задание на вечер. Но ты… ложись спать. Сейчас. Я накрою тебя пологом, чтоб ни свет , ни звуки не проникали. Тебе нужно выспаться минимум часов восемь, – тяжело вздохнул я, щурясь в экран. – Иначе ни на какой акт суицида мы не попремся.

– Тогда сейчас оба быстро едим, потом ты ищешь и вместе ложимся, – внесла свои коррективы девушка. – Твоя усталость на серьезной миссии не менее катастрофична, чем моя!

Что ж, смысл в этом был, так что хоть и со скрипом, но я всё же согласился. Но перед этим…

– Скверны у нас немного осталось, я старался, чтоб был хоть небольшой, но запас на всякий случай, – покатал  в ладони несколько мелких кубов и парочку средних. – Так что давай съедим кое-что… необычное. – заговорчески улыбнулся я, ища в поисковике один интересный сайт доставки готовых блюд. Что ж, даже если это будет наш последний вечер, мы проведём его на полную катушку.

Ирина посмотрела на меня с интересом, а потом как-то лукаво усмехнулась. В ее ментале пропала тревога, словно она махнула рукой – будь что будет. А сейчас…

А сейчас мы поужинали при свечах. Ну, я не совсем понял прелесть этих палочек из искуственного жира, дававших слишком мало света, но все же признал – в их мерцающем сиянии Ирина выглядела особенно привлекательно. Особенно, когда переоделась… точнее, разделась в такое необычное белье с кружевами, которое больше показывало, чем скрывало.

– Мы собирались спать, – на всякий случай напомнил я слегка охрипшим голосом, когда девушка в очередной раз потянулась через стол за бутылкой цветочного вина из одного аграрного мира. Руку я перехватил и налил светло-зелёный напиток в ее бокал.

– За удачу, – серьезно предложила Ирина, легонько дзынькая своим бокалом о мой. – И за нас.

– Да будет так, – кивнул я, практически залпом выпивая вино, чтобы смочить пересохшее горло. Уж слишком отчётливо под этими прозрачными лоскутками виднелись… да всё виднелось, ржа! Проще сказать, чего мне не было видно… ага, зато воображение на пару с воспоминаниями дорисовывало.

Ну и… не железный я. Не весь, во всяком случае! Так что можно сказать, провокация удалась: Ирина была аккуратно схвачена, не слишком аккуратно поцелована и совсем уж неаккуратно брошена на кровать!

И, главное, только идиот бы не понял, что она именно этого и добивалась.  А по ходу дела еще выяснилось, что моему Мастеру все покоя не давал тот наш общий сон. После которого она так мило светила ярко-алыми ушами, убегая в душ.

Возможно, я бы и сравнил то, что происходило между нами, с тем,  что было давно и подернулось странным туманом полуреальности. Хотя, говорят, нельзя сравнивать своих женщин… но мне и не дали такой возможности. Может, моя Мастер и не была такой умелой и раскованной, но она была сумасшедше нежной, жаркой, искренней, живой, возбуждающей!  И… моей.

Хорошо, что я полог успел поставить. А то сегодня мы бы обязательно перебудили всех соседей в этом человеческом муравейнике. И кошек напугали бы. Наверное.

На задворках сознания промелькнула мысль о Сосиске и ее нежданном кавалере, но тут же пропала. Какие, к рже,  коты, какие кубы… сейчас вся моя жизнь – вот она, в ее маленьких пальчиках, в опухших губах, в светящихся нежностью глазах.

Даже жаль, что спать нам все-таки надо. Ведь завтра… Да к ржавым демонам! Не отдам! Наизнанку вывернусь, но мы справимся!

Часть 31

Выбирать задание пришлось в районе четырёх часов утра, но за счёт того, что легли мы рано, чувствовал я себя бодрым как никогда за последний месяц. Ирину, на всякий случай, оставил поспать под пологом еще немного, всё же бодрость Мастера важнее, чем Оружия. Хотя бы за счёт того, что именно Мастер держит оружие в руках.

Задание нашлось на удивление быстро, что было даже немного странно. Перемещаться тоже особо не надо было, город был наш. При желании даже можно не использоваться телепорт, тратя скверну, а доехать на здешних аналогах транспорта. Заодно, может отвлечемся от всего… этого.

То, что наш поход буквально самоубийство – я старался не думать. Всё же, хотелось верить, что удача на нашей стороне – сколько уже было возможностей рассыпаться во ржу, так живы же.

Это Ирина по неопытности воспринимала всё, как интересное приключение, а у меня буквально на каждом задании чуть душа в астрал не выскакивала. Хорошо хоть, незаметно от Мастера прикупил маленький блокиратор, позволявший прятать не все чувства, а лишь определенные. Не хватало ещё, чтобы она на задании ощутила мой страх и неуверенность, сбилась с настроя, испугалась, растерялась...

Кокон из одеял под пологом слегка завозился, и я тяжело вздохнул. Так, ладно, задание я выбрал, но время осталось. Попытаться что ли приготовить завтрак? Эм… не… я тогда точно спалю нашу хатку бобра. Разве что кофе. Кофе и бутерброды.

Пока готовли, о мою ногу потерся грязновато-белый кот, не ластясь, а скорее обозначая своё присутствие и, как оказалось, сообщая о том, что уходит на охоту. Но при этом отметил, что логово годное – тёплое и мягкое, кошка тоже годная – красивая и злая, всё как он любит. Так что пошел кавалер за подарком для несговорчивой дамы. Форточку велел не закрывать.

Я только одобрительно хмыкнул ему в след, следя за тем как пушистый кошачий зад мелькнул в оконном проеме.

– Прямо мамонта пошел ловить, такой важный, – прокомментировала с кровати Ирина. – Мммм, как кофе пахнет. Ты самый лучший!

Не стал отвергать неоспоримый факт и просто ответил на эти утренние нежности. Жаль, долго так продолжаться не могло – время поджимало. Так что буквально пол часа спустя мы вышли из дома, уже серьезные и сосредоточенные. Как я и предположил – порталом решили не пользоваться, каждая капля скверны на счету.

Вот и получилось, что наша маленькая Смерть со своей косой ехала к «клиенту» на обычной электричке. Такими темпами, глядишь и постучаться придется…

Ириска

По дороге Микаэль рассказывал мне подробности и выдавал последние инструкции. А я ежилась и старалась заранее не впадать в панику. Дело в том, что я как могла, прятала от Мика в самую глубину сознания один странный факт: ну не получалось у меня не пропускать души через себя! Не потому что я упрямилась и не следовала его инструкциям, а потому… что инстинкт оказался сильнее. И он во весь голос вопил – так ПРАВИЛЬНО! Так НАДО!

У меня вообще на миссиях включался какой-то аварийный режим, я даже сама не всегда могла объяснить, почему действую так, а не иначе. Но, главное, всегда правильно, если судить по результату.

Вот только была у всего этого веселья и обратная сторона. Проживать с душой всю ее скверну оказалось… больно. Понятно, душе было гораздо больнее, и я в который раз подумала, что персональный ад есть у каждого. Но и мне доставалось…

А сегодня предстояло вообще нечто жутковатое. Мик как сказал, так у меня коленки и ослабели.

– Сегодня, примерно в одиннадцать сорок пять по местному времени умрет мужчина, хотя скорее дед, у него уже давно были проблемы со здоровьем, причём по его собственной вине, – на мой вопросительный взгляд Мик пояснил, – обычно таких людей называют… антикварами, да? Или коллекционерами… В общем, в коллекции у этого любителя древностей и искусства собралось слишком много вещей, полученных далеко не законным путём.

Мои глаза расширились… надеюсь, это не то, о чем я подумала?!

– Нет, самостоятельно он никого не убивал, но из-за его интриг и попыток получить желаемое пострадали а то и погибли даже не десятки, а сотни людей. Да еще и наложились то, что многие «кровавые» предметы сами по себе несут в себе часть скверны предыдущего владельца. У вас такие вещи еще иногда «проклятыми» называют.

– А сколько ему лет? – холодея от неприятного предчувствия, переспросила я.

– По вашим меркам очень много. Девяносто восемь. Даже удивительно, что старик столько протянул... хотя бывает , что скверна не только портит жизнь, но и удерживает душу в загнивающем теле. Как помнишь, с тем псом.

Устный счет никогда не был моим коньком, но тут я справилась, и, облизнув пересохшие губы, уточнила:

– А про блокаду Ленинграда в его биографии что-то есть?

– Есть, – кивнул Мик. – Тогда все и началось, насколько я понял. Этот дед работал на какой-то продовольственной базе, и…

– Понятно, – я уткнулась лбом в холодное стекло и закрыла глаза.

– Я тебе сто раз говорил. Сто раз! Прекрати так делать! – Мик сначала встряхнул меня за плечи, а потом обнял. – Мы выживем. И нас ждёт долгая, свободная от обязательств жизнь. Но если ты будешь пропускать через себя все горести каждого объекта охоты – ты превратишь свою жизнь в ужасное существование. Умоляю, Мастер… перестань…

– Да не могу я! – вырвалось из самой глубины души. – Думаешь, мне самой нравится?! Но я не могу!

Я развернулась и уткнулась лицом в его куртку, пряча внезапные слезы. Как хорошо, что я не одна… и… что именно он со мной… и… так. Хватит ныть. Я не могу его подвести, ведь сама втянула в эту дурацкую гонку.

–  Я не знаю, поможет ли это… – серьезно проговорил Мик, – слишком занят был всё это время, чтобы искать объяснение твоим...способностям. Но надеюсь, когда мы, наконец, закончим эту гонку, достаточно будет купить тебе мощный артефакт, блокирующий ментал от внешнего воздействия. И станет легче.

– Ага, – согласилсь я, уже устыдившись своей слабости. – Я справлюсь, не беспокойся.

– Выходим, – Мик еще раз покрепче прижал меня к себе, а потом подтолкнул к разъехавшимся дверям электрички. – Потерпи, это единственное настолько сложное задание. Даже на экзамене будет проще!

Часть 32

Ириска

– Зато долг закроем, – я шмыгнула носом и послушно вышла на серый от дождя перон. На порыжевшем от времени указателе чуть подтекшими буквами было написано “Зябликово”. Милое местечко с крайне немилым обитателем…

– Скрыт! – скомандовал Мик, когда мы спустились по рассыпающимся от времени бетонным ступенькам в реденький лесок за платформой. И как только на мне оказалась лёгкая тёмная накидка, превратился в Косу.

По раскисшей осенней улочке между старыми деревянными дачами, пустыми и унылыми, мы добрались до добротного кирпичного забора. Единственный в поселке новый дом был отстроен как средневековая крепость – под лозунгом “Враг не пройдет! И не пролетит.”

– Через забор? – я с сомнением подняла взгляд на утыканную противотанковыми ежами стену из красного кирпича. – Или все же в калитку постучимся?

«Помимо будущей твари я чувствую там еще несколько небольших сгустков – видимо охрана или родственники. Так что лучше потратиться на нематериальность, так потеряем и меньше времени и меньше нервов»

– Угу, – я уже научилась прицельно пользоваться  нематериальностью нового скрыта, сосредоточилась и пропустила строго отмеренную порцию скверны из Косы в плащ. Секунда, и кирпичный забор остался позади, я прошла сквозь него, как нож сквозь масло. И, не отключая режиме невидимости, пошла к двери в дом.

Умирающий старик лежал на втором этаже, в большой, очень светлой комнате с панорамными окнами. Примечательно, что когда мы поднимались сюда, глаз то и дело цеплялся за развешанные по стенам старинные картины, гравюры и прочие радости коллекционера. Дом больше был похож на музей, чем на место, где кто-то может жить. Довольно гнетущая тут была атмосфера.

А вот в комнате, где доживал свои последние часы владелец всей этой сомнительной роскоши, не было ни одной картины или статуэтки. Белые стены, светло-серый ламинат на полу, кровать, тумбочка, стойка с капельницей. И много воздуха.

“Почти пятьдесят кубов набрал”, – поделился со мной немного нервный Мик, пока я в нерешительности стояла на пороге. – “И это с предметов на лестнице. Что за мания у людей собирать в своем доме столько чужого горя и боли? В чем удовольствие?”

“Не знаю”, – я пожала плечами и подошла к дремлющему старику. – “Никогда этого не понимала.”

Хриплое дыхание с кровати постепенно становилось все тише и реже. Странно, почему он умирает один? Наверняка ведь есть прислуга, сиделка, судя по капельнице. Наследники… а он один.

Внезапно старик на кровати поднял сморщенные, лысые веки с фиолетовыми прожилками и уставился на меня в упор. Закашлялся. И просипел:

– Наконец-то! Где ты шлялась так долго?!

«Ну ни ржа себе заявочки! Знаешь, а давай вот возьмём, покажем ему неприличный жест и сделаем вид что уходим? Подохнет-то он и без нас...»

Я отрицательно покачала головой. Меня уже не удивляло, что старик видит меня через скрыт. Это означало, что его время действительно пришло. И каким бы он не был мерзким… издеваться не хотелось. Потому что ему было страшно. Очень страшно умирать. Просто жить ему было еще страшнее.

В комнате ощутимо пахло чем-то знакомым, душным таким, сладковато-пряным. А, это ладан. И свечка с иконкой на тумбочке. Пытался грехи замолить? Смешно… как мне уже объяснял Мик,  скверна из души действительно может уйти сама, рассеяться без следа. Если искренне раскаяться. Самому, без посторонней помощи, без битья лбом об пол и прочих ритуалов самообмана. Это не наш случай, увы.

Я подошла к изголовью и буквально окунулась в дикий страх этой души, льющийся в меня из стариковских глаз.

– Не бойся, это больно, но недолго, – зачем я его успокаиваю? – Жить – больнее.

Морщинистые веки медленно опустились и тело на кровати как-то по особенному вытянулось, почти мгновенно перетекая из живого существа в пустую, скомканную оболочку. А я отступила на пару шагов и напряглась.

“Так, кажется нам лучше покинуть дом… ржа! Ржа!!! Я идиот! Если тварь не лезет из самого человека, значит она...» – Мик не успел закончить.

– Уже вокруг нас – с ужасом прошептала я.

Часть 33

Ириска

Зеленовато-тухлый туман, едкий, как кислота, медленно, даже лениво сгущался в комнате. С первого взгляда вроде и не так все страшно, но попробовав сдвинуться с места, я с ужасом поняла, что этот туман скорее похож на вязкий кисель, он липнет, замедляет движения, засасывает, как трясина. И душит.

«Бей» – услышала я сквозь страх, – «да рубани же мной, не стой сусликом!»

Рубани? Куда? В туман?  Черт, ну как он себе это представляет?!

«Проруби себе из него проход!»

Точно! Там… вот в той стороне – окно, надо до него добраться. Правда, “рубануть” что-то чем-то в помещении, где каждое движение дается с трудом, словно приходится преодолевать огромную толщу воды, очень… сложно. Особенно если не дышать.

Как в замедленной съемке я видела собственные руки, уже привычно перехватывающие древко поудобнее, ушедшее в замах лезвие… зеленые пряди тумана обвивались вокруг него, стараясь затормозить, связать, вырвать Косу из моих рук… черта с два!

Резкий взблеск лезвия отозвался диким шипением и ледяным ударом холода по нервам, зато я сумела вдохнуть. В ядовитом тумане появился узкий просвет, где-то далеко-далеко, за окном, как за тридевять земель, мелькнул слабый луч осеннего солнца, и я, не раздумывая, кинулась в ту сторону.

Шаг, еще шаг – несмотря на то, что туман расступился, все равно было тяжело, словно навстречу дул очень сильный ветер. Коса в моих руках потяжелела, Мик как будто вдруг потерял чудесную способность облегчать мне жизнь. Проход к окну стремительно сужался, зеленые стены сдвигались, уплотнялись на глазах, покрываясь блестящей слизью. Пол зарастал такой же слизистой “травой”, больше похожей на щупальца хищных лиан. Они шевелились, жадно тянулись вверх, так и норовя оплести ноги, не давая сделать шаг.

От отчаяния я перехватила Мика как косу-литовку, лезвием к земле, и сделала широкий замах. Один, другой… срезанные щупальца расплывались новыми порциями тумана, вокруг визжало и шипело… но заветное окно приближалось.

Наконец, скосив очередной куст ядовитой дряни, я в последний раз замахнулась и что было силы врезала лезвием Мика по стеклу. Осколки звенящим дождем посыпались на улицу, а следом вывалились мы.

Вот где вспомнился с благодарностью полигон и синяки по всему телу. Падать меня Микаэль все же научил. Так что, перекувыркнувшись через косу, я всего лишь смачно проехалась по осеннему облысевшему газону, собрала на себя всю грязь с него и проехала на попе почти до забора.

Выдохнула, оглянулась… ой, мамочки!

Огромный, жуткий призрачный спрут, медленно шевеля щупальцами, выползал из окна. Часть его конечностей быстро трансформировалась в длинные плети с зазубренными гарпунами на конце, а другая часть протянулась в дальнюю от нас часть двора, опутывая деревья и явно готовясь рывком утащить противно дрожащее желейное тело прочь.

Первым моим порывом было сделать то же самое. Руки в ноги  – и в другую сторону. Но…

Нельзя. Нельзя! Эта гадость, она же столько бед натворить может, подумать страшно. И это даже важнее того, что если мы не остановим монстра, никакой свободы нам не видать.

Мик в моих руках снова стал легче – видимо, вернул концентрацию и молчал – чувствовал, как я собираю все свои невеликие силы в кулак. Не хотел сбивать. Я медленно поднялась на ноги, опираясь на Косу, и прикусила губу. Надо было решаться…

Зеленый спрут уловил мои намерения, с окрестных деревьев посыпались скукоженные остатки листвы, когда он угрожающе зашипел. Не успела я прицелиться – все же Мик на расстоянии эффективнее бьет – как две зеленые плети метнулись в нашу сторону, угрожающе блеснув зазубренными крючьями-гарпунами на концах.

Заорав с перепугу, я отбила один из них лезвием, а второй рукояткой, и рванула в сторону. Черт, надо оторваться на расстояние дистанционного удара, но при этом не дать чудовищу сбежать. Страшно… только думать об этом некогда, потому что в нашу сторону уже летят еще несколько новых плетей с гарпунами.

«Молодец… ты умница, всё сможешь, только не останавливайся, двигайся» – шептал на периферии восприятия Микаэль.

Я прыгала по скользкому газону, как ошалевшая блоха, парируя удары монстра, потом все же умудрилась и сбила пару щупалец прицельной Миковой волной на подлете. Выдохнула и даже взбодрилась – метод оказался действенным. Несколько режущих волн даже попало в основную тушу спрута, заставив того бешено взреветь.

Поняв, что так просто сбежать не удастся, чудовище вдруг резко прянуло нам навстречу, и выстрелило кляксой липкой слизи.

Один раз оно промазало, второй раз я сама увернулась, а потом Мик, явно впечатлившийся новой тактикой и уже втянувший в себя часть скошенной скверны, вдруг сделался в моих руках совершенно невесомым и бешено заорал у меня в голове:

“Щит! Крутящийся! Как я показывал!!!”

Тогда, на тренировках, у меня не получалось раскрутить трехкилограммовый длиннющий дрын в одной руке так, чтобы он слился в гудящий круг. А тут вдруг получилось – то ли с перепугу, то ли потому, что Мик теперь вообще ничего не весил. Но зеленые кляксы успешно отлетали от этого гудящего, полупрозрачного щита. Под его прикрытием я попятилась, стараясь занять выгодную позицию для “выстрела”.

Я уже почти справилась, почти… но не заметила, что эта дрянь, отвлекая меня кляксами, протянула по земле тонкие, как нитка, щупальца. И вот эти самые “травинки” в какой-то момент ринулись на меня снизу, как ядовитые змеи, впиваясь в тело, и…

“Усталая, измученная старуха в драном черном платке, тощая настолько, что сквозь кожу на лице явственно проступают кости черепа. Сморщенное, желтое личико младенца, мелькающее у нее за пазухой. Это соседка по лестничной площадке, дочь какого-то профессора. Сколько же ей лет было? Двадцать пять? Ишь как за блокадную зиму пооблезла, интеллигентская краля, недобитый класс. У них же и квартира не квартира была, музей, и никаких чертовых соседей, отдельный клозет. И картины на стенах. А теперь чего? Последнюю приволокла? Импрессионисты? Ну ладно, на писят грамм хлеба потянет. Что, сдохла через три дня? Ребенка в детдом? А в их квартире еще осталось что-то… да и сама квартирка. Щенка надо оформить как неизвестного и из домовой книги выписать. Помер и помер, нету наследников.”

Я вскрикнула и свободной рукой выдрала из ноги впившегося червя чужой памяти. Но на его месте тут же возник другой.

“– Сама понимаешь, Михална, расстрельная статья у твоего сынка. Вольно ж ему было шпионить. Признанку-то он вишь, подписал. Че? Кровь на бумагах? Дык а че ты думала, целовали его на допросе, что ли? А ну не вой! Давай, показывай, чего ты там приволокла, какое такое фаберже. По-соседски-то, может, и порадею. А то поедут твои внуки в спецраспределитель под Воркуту, как дети врага народа, сама понимаешь”

Я не выдержала и закричала, выдираясь из переплетения этих змей. Картинки давней подлости и боли мелькали все быстрее, заслоняя реальность. В какой-то момент даже Мик едва не выпал у меня из рук…

А потом я поняла, что сопротивление бесполезно. И единственное, что я могу сделать, это…

Не сопротивляться. Пропустить все сквозь себя. Опять. Всю эту мерзость, все кошмары жадного, безумного старика, в последние годы видевшего в своих картинах не деньги и не красоту работы старинных мастеров, а глаза жертв. Тех, кто умер в блокаду от голода, сгинул в лагерях после войны, потерял дом и даже имя… всех.

– Дура! – отчаянно заорал Микаэль. – Не смей! Сгоришь!

– Мик… – жалобно всхлипнула я. – Прости… так надо...

И впустила в себя чужую жизнь. Вот только в этот раз волна захлестнула не  меня одну… Где-то, уже вдалеке, раздался яростный рык моего Оружия. А затем пришла призрачные досада, стыд и…

Я не знаю, как он это сделал. Но я больше не была одна в этом сумрачном мире кошмаров… Волны боли, смерти, голода, отчаяния и бессилия перед чудовищной несправедливостью захлестывали с головой, но нас было двое. И совершенно волшебным образом чужая скверна бурлила вокруг, проходя сквозь нас, но словно не касаясь души. Мы видели, слышали, осязали… но не тонули. Наши чувства остались с нами, и эта мерзость не могла их затронуть… было просто жалко их всех, и дурного, жадного мальчишку, по-настоящему дорого заплатившего за свое болезненное стремление к чужой красоте в том числе.

Вынырнули мы из этого омута так же резко. Несколько секунд я стояла неподвижно, стараясь перебороть звон в ушах и усмирить цветные фейерверки в голове.

– Ты самая чокнутая, долбанутая, безответственная и  непослушная Мастер на свете! – голос Мика буквально звенел у меня в ментале, сопровождаясь шквалом его эмоций, которые вдруг  уж очень резко сменили вектор: – Но, похоже, самая везучая! Ну не ржи себе… Тут это… мы, вроде как, победили. Глаза открой.

Я послушалась. Огороженный кирпичным забором двор был пуст. Рваное осеннее солнце отражалось в совершенно целом стекле второго этажа. Я стояла у как-то полузасохшей декоративной туи, опираясь на древко.

И тишина… словно ничего не было.

– Это… как? А где оно?

Мне  по мыслесвязи прилетела потешная картинка Мика, похлопывающего себя по раздувшемуся животу.

– В надежном месте, ик, – постарался схохмить он, – давно я таких объемов не глотал… Всё же на охоте с прежним Мастером большая часть скверны шла Микаэлле.

Я слегка напряглась, ожидая привычной боли от его старых воспоминаний, но нет. Только тепло и легкая грусть.

А еще моя Коса светилась. Видимо, от переизбытка энергии.

– Ты не лопнешь? – обеспокоилась я, глядя, как стальное лезвие на глазах покрывается узорами булатной стали и обрастает какими-то боевыми выступами.

– Нее-ает, – раздался в ответ зевок сытого кота. – Только, кажется, эволюционирую. Знакомая чесотка… я, кстати, нечаянно всю скверну втянул. Вообще всю, и из дома тоже. Так что теперь эти их картинки безопасны для наследников.

Легкий звон привлек наше внимание и на мою вытянутую ладонь опустился солнечный зайчик очищенной души. Я улыбнулась и подкинула ее вверх, как мячик. Лети!

– Ну что, домой? – спросила я, проводив искорку света глазами, пока она не растворилась в небе. – Может, ты своими нога…

Резкая боль в спине заставила меня вскрикнуть, а потом я стала падать, так и не поняв, что случилось.

– Ирина! – испуганно закричал Мик и мне по мыслесвязи прилетело изображение знакомого до боли лица из подворотни, со впалыми щеками и острыми, нечеловеческими чертами.