Текст книги "Три опалённых грозою года"

Автор книги: Ирина Шумилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Жандарм, сжимая и разжимая кулаки, вышел, громко хлопнув дверью. Следователь наклонился к Риду и, от волнения перейдя на «вы», промямлил:

– Господин Вейн, вы можете написать заявление о пытках, но я прошу проявить снисхождение. Дело в том, что мой коллега не жалует магов. Проблема не в вас, а в том способе, которым люди становятся магами…

– Способе? Это же генная мутация! – резко сказал Рид.

Следователь странно посмотрел на него и спросил:

– Вы шутите? Вам что, в Академии не рассказывают?

– О чём? – Рид даже забыл о боли в ухе.

– О том, как… – следователь осёкся, окинул взглядом девочек.

И замолчал, оставив Рида в недоумении.

– Но зачем вы защищаете власть чародеев? – бесстрашно выкрикнула Анжи. – Зачем этот жандарм служит магам, если их ненавидит?

Она быстрее друзей управилась с оцепенением, болью и страхом и сейчас решительно смотрела на молодого следователя. Тот не стушевался под её взглядом. С ледяным спокойствием сказал:

– Я не защищаю власть чародеев. И Матисс тоже не защищает. Мы защищаем закон, общественный порядок и спокойствие общества.

Анжела открыла рот, словно хотела что-то возразить, но тут дверь распахнулась. На пороге стоял профессор Ледлек, сухонький полуэльф с вечно дрожащими нервными пальцами и козлиной бородкой.

– Нарушение! – запищал он с порога. – Почему Академию сразу же не предупредили о задержании нашего студента?

– А вы вообще кто? – удивился следователь.

Вот сейчас, кажется, профессор действительно разозлился:

– Вы еще смеете спрашивать?! Да будет вам известно, юноша, что я обладатель пяти ученых степеней, автор большой энциклопедии о размножении драконов, автор и соавтор более чем десяти публикаций по аналогичной тематике, кандидат в члены Магического Совета…

– Хватит, хватит, я понял, – следователь поднял руку, останавливая поток слов, – Следственное Управление Жандармерии принесет письменное извинение за отсутствие своевременного уведомления о задержании. В настоящий момент мы решаем вопрос об аресте молодого человека за убийство.

– Убийство? – потрясенно переспросил Ледлек.

– Скорее всего непредумышленное, – небрежно отозвался следователь, – пытаясь скрыться от служб правопорядка, господин Вейн взял слишком много Силы у другого юноши. Вскрытия пока не было, но скорее всего это не совпадение и мальчишка погиб именно в результате действий Вейна…

Риделл сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Арест, тюрьма… да хоть смертная казнь. Безразлично. Весь его мир рушился на глазах.

…И зачем он вышел сегодня из такой уютной Академии в объятия страшной ночи?

– Я советую квалифицировать происшествие как несчастный случай, а не убийство, – неожиданно мягко предложил Ледлик, – что поделать, мы – маги – постоянно тянем Силу у окружающих, это наша суть, но люди по-разному на это реагируют. Кто знает, может, у погибшего юноши было больное сердце?

– Экспертиза покажет…

– Экспертиза должна показать, – с нажимом сказал Ледлик, – что у юноши было больное сердце. Иначе будете иметь дело со всем Магическим Советом, вам понятно? Риделл – самый талантливый наш студент и протеже магистра Уэверли. А сейчас я забираю господина Вейна в Академию. У него экзамены на носу, нужно готовиться… Риделл, пойдём. Рид!

Рид продолжал сидеть неподвижно и пялиться в одну точку.

– Риделл! – профессор схватил юношу за плечо.

Рид наконец-то опомнился и запротестовал:

– Я без девчонок не уйду!

И посмотрел на Сэм. Та, бледная, с покрасневшими от слез глазами, сказала:

– Убирайся. Я видеть тебя не хочу.

Сегодня Риделлу нанесли столько ударов, что этого он просто не почувствовал. Не осознал. Лишь тупо переспросил:

– Что?

– Убийца. Видеть тебя не хочу. Ненавижу! – девушка сорвалась на крик. – Ненавижу!

Анжи обняла её:

– Тише, тише… ему и так тяжело…

– Ненавижу! – продолжала кричать и вырываться из рук подруги Сэм. – Ненавижу! Ненавижу!

Лэдлек ловко схватил под руку оцепеневшего Риделла и вывел из комнаты.

Голос вернулся к Риду только на полпути к Академии. Он тихо спросил:

– Как становятся магами?

– Вообще-то мы рассказываем об этом после экзаменов, – вздохнул Лэдлик, – чтобы не травмировать юношескую психику. Всё-таки тяжело жить, зная, что за вашу Силу постоянно платят другие…

– Платят другие?

Лэдлек потёр нос и сказал тихо:

– Никто не рождается чародеями, Рид. Точнее… ими рождаются все. Потенциально каждый человек обладает магией. Но мы сделали так, чтобы начать пользоваться Силой можно было только после ритуала и принесения жертвы. А ещё маги забирают Силу у людей во время Жатвы, а многие тянут и просто так, в обычной жизни.

– Поэтому тот охранник на меня бросился?

Ледлек проницательно посмотрел на него:

– Возможно, кто-то из его родных погиб при превращении ребенка в чародея. Часто Кровавой Жертвой при ритуале становятся родители или братья и сестры малыша – у них тянут Силу для ребенка и их кровь проливают. Два в одном…

Несколько минут они опять шли молча, а потом Рид спросил:

– Почему Академия решила меня прикрывать? Многие преподаватели ведь входят в Магический Совет, а я как раз борюсь против него. Почему они мне помогают?

Лэдлек глубоко вздохнул. Смерил взглядом юношу. Снова громко, тяжело вдохнул-выдохнул и произнёс:

– Во-первых, то, чем ты занимаешься – это не борьба, это детские игры. Во-вторых, магистр Уэверли…. чувствует вину перед тобой, а остальные преподаватели пытаются угодить Уэверли.

Риделл похолодел. Его воспалённый ум мог сложить два и два.

– Вину…? Мои родители… – выдохнул он.

Он остановился и целую минуту смотрел Лэдлеку прямо в глаза, надеясь, что его догадка ошибочна, что он не так понял, но покаянный взгляд преподавателя не оставил ему ни единого клочка надежды. Грустные слова Лэдлека добили юного мага:

– Рид, я понимаю, это тяжело слышать, но он правда желал тебе добра. Он хотел сделать из трехмесячного нищенки сильного мага, сильнее всех, кого когда-либо знал мир. Ты бы умер, если бы он тебя не нашёл – твоя семья была многодетной, остальные шестеро детей жили впроголодь…

Шестеро детей… Рид почти наяву увидел, как его старшая сестра с русыми косами и насмешливыми глазенками качает его в колыбельке, другая сестра кормит его кашей, а потом он бегает наперегонки с братьями и защищает одну из сестрёнок от злых мальчишек во дворе. А потом он увидел их трупы: искажённые лица детей отпечатались в его сознании. Рида чуть не вырвало.

– Уэверли выкачал из твоих родных всё, без остатка. Он прекрасно знал, что чем больше Силы маг получит после обращения, тем сильнее будет: это навсегда определит его уровень. Поэтому ты так силён. Поэтому все заклинания получаются у тебя лучше, чем у твоих сверстников. Пойдём, Рид, ты замёрзнешь…

Лэдлек говорил и говорил, но Риделл уже не слушал. Десять минут назад ему казалось, что самое страшное с ним уже случилось, но оказалось, это не всё. Благодаря Уэверли он не знал даже имен своих родителей. Он потерял всех своих родных благодаря человеку, которого прежде любил как отца. И Солас ещё смел говорить ему об ответственности мага перед обществом?!

Рид тупо смотрел прямо перед собой, в его лице не было ни кровинки. Пазл наконец-то сложился в одну ужасную картину, и у него не было сил думать об этом, не было сил больше страдать. Усталость и тяжёлое горе стальной плитой придавили его, но больно не было. Просто не хотелось жить. Слишком тяжело.

Только сейчас до Риделла дошло, что его родители погибли тем же способом, каким он сам убил Смита. Он содрогнулся, когда наяву представил, как его родные побледнели – совсем как Смит, упали на колени, их сердца тоже пропускали удар за ударом, пока, наконец, не встали окончательно…

Оставался последний вопрос. Важный, поскольку Риделл намеревался шагнуть в Портал Смерти прямо на глазах у Соласа.

– Где сейчас магистр? – будничным тоном спросил юноша.

– Он в Совете. Убеждает не сажать тебя в тюрьму за убийство. Ты ему очень дорог, Рид.

– А когда вернётся?

Ледлек с тревогой посмотрел на него:

– Пока не знаю. Смотри, Рид, не наделай глупостей…

– Постараюсь, – машинально обещал парень.

Впереди показалась каменная ограда Академии. Лэдлек вызвался проводить юношу до его комнаты, и, чтобы хоть как-то скоротать время, Риделл спросил:

– Зачем вы всё мне это рассказали?

Преподаватель замешкался, но потом сказал храбро:

– Стыдно мне, вот и все дела. Я твоих родителей и других детишек пальцем не тронул, но всё равно мне как-то не по себе. Я и магией стараюсь не пользоваться лишний раз – Силу тянуть не хочу. Я больше по животным, изучаю их, выхаживаю если больны, исследую, хочу новую породу единорогов вывести. Вот моя новая книжка про драконов. Держи.

Лэдлек сунул парню в руку книгу. Они стояли уже у двери в комнату Рида.

– Посидеть с тобой до приезда Уэверли? – предложил преподаватель.

– Нет, – коротко ответил Рид и захлопнул дверь, продолжая машинально сжимать в руке подаренную книжку.

Уходя, он забыл закрыть окна, и теперь комната была выстужена. Холод помог Риделлу немного прийти в себя. Он вспомнил, что ещё несколько минут назад думал о самоубийстве; сейчас же эта мысль показалась ему абсурдной и непоследовательной. Уэверли убил его родителей! Так не убить ли Уэверли?

Но, напомнил себе Рид, ты сам убил Смита парой часов ранее. Может, Соласом двигало что-то похожее? Любовь? Азарт? Может, он просто не смог вовремя остановиться?

Волнами накатывалась усталость. Не хотелось думать, что-то снова решать… можно просто исчезнуть. Просто уйти отсюда.

Уйти можно, но его наверняка будут искать. Уэверли, другие преподаватели, жандармы. Друзья, если не все от него отвернулись после убийства Смита. Но Риделл мечтал навсегда избавиться от прошлого.

Он вытащил из ящика стояла свой дневник, который вёл в четырнадцать лет и забросил от лени. Дневник был дорогим, в обложке из чёрной потертой кожи, с желтоватой, приятно пахнущей бумагой, разлинованной в полосочку, чтобы удобнее было писать. Подарок Уэверли. В дневнике оставалось достаточно неисписанных листов, так что Риделл безжалостно вырвал один и начал строчить:

«Магистр, я любил вас как отца. Другой семьи я не знал, и сегодня мне рассказали, почему. Вы убили их, магистр. Убили их всех.

Магистр, я очень устал. Сегодня я сам убил человека из ревности и неосторожности. Получается, я такой же убийца, как и вы… Я не могу с этим жить. И не хочу. Прощайте.

Рид Вейн»

Взмах рукой – и Портал Смерти возник перед ним в сиянии чёрных искр. У этого портала в никуда, расщеплявшего людей на невидимые глазу частицы, была одна особенность. Он не мог исчезнуть, пока не сжирал что-нибудь. Или кого-нибудь. Обычно – кого-нибудь.

Риделл умирать не собирался, поэтому швырнул в портал свой старый дневник – подарок Уэверли. Портал сверкнул черным пламенем и погас, оставив на полу обгоревший отпечаток в виде звезды неправильной формы. Рид мстительно подумал, каково будет магистру Уэверли, когда он утром зайдёт в его комнату, увидит эту звезду и поймёт, что всё кончено.

Ровно поверх Портала Смерти Рид создал второй портал – мощнейший хвост убийственной магии скроет любые следы других чар. Второй портал вёл… Рид ещё не придумал, куда. Внезапно его взгляд упал на книгу Лэдлека. «Драконы»… Что же, драконы так драконы…

– Агго! Подождите, – услышал Риделл.

Он увидел, как из окна вылезает кто-то худой, лохматый и потрёпанный.

– Меддок, кто тебе разрешил влезать в окно? – укоризненно спросил Рид.

– Вы собирались куда-то исчезнуть – и без меня.

Риделл глубоко вздохнул:

– Да, Меддок, я хочу попрощаться со старой жизнью. И тебе со мной нельзя. Слишком опасно.

– Агго, – тихо и убежденно сказал орк, – у меня ничего нет. Мою семью перерезали бандиты ради двух монет в кошельке, самому мне долго не жить – на таких-то харчах. Да и чужой я в Яр-Цилине… Пожалуйста, можно мне с вами? Мне всё равно нечего терять!

С секунду Рид с сомнением всматривался в лицо Меддока, а потом бросил:

– Ладно. Тогда скорее!

Риделл первым зашёл в портал, следом запрыгнул орк. Едва они выкатились на голубой песок в незнакомом месте, где небо было алым, портал мигнул и исчез.

Риделл Вейн официально умер для Яр-Цилина и всех своих знакомых и друзей.

Глава 1

Риделл

Портал растаял за спиной, и беглецы осмотрелись. Под ногами был лишь голубой песок, небеса алели, и в этом красном мареве тускло поблескивал кружочек солнца. Вдалеке чёрной грядой темнели горы.

– В какую задницу нас занесло? – озвучил Меддок мысли обоих.

– Здесь должны быть драконы… – медленно сказал Риделл. После пережитого он плохо соображал, – здесь должны быть драконы…

Он слышал про Драконий остров – клочок земли недалеко от южной морской границы Аркариса. Лэдлек на занятиях магической зоологии рассказывал, что на острове всё кишмя-кишит драконами и это привлекает сюда охотников за приключениями уже сотни лет. Но почему-то Риделл пока не видел ни одной чешуйчатой твари. Все вымерли? Перебиты?

– Агго, – услышал он напряженный голос Меддока.

Риделл обернулся и увидел, как песочная гряда, на которой стоял орк, начинает медленно подниматься.

– Меддок, прыгай! – закричал Рид.

– Я… я… не могу…

Орк уже стоял на песочной горе много выше человеческого роста, и ещё чуть-чуть – и прыжок оттуда будет опасен для жизни. Риделл выбросил руку вперёд и магией притянул Меддока к себе. Орчонок бухнулся на песок рядом с ним, а Рид согнулся напополам – этот последний выброс сил истощил его.

Когда он поднял голову, гора отряхнулась – песочные брызги полетели в разные стороны – и пред чародеем предстал огромный чёрный дракон. Чудовище взмахнуло своими гигантскими крыльями и закрыло солнце…

Риделл с ужасом ощутил, как песок уходит у него из-под ног. Его потащило вниз, и он скорее услышал, нежели почувствовал, как ещё один дракон выбирается из-под толщи песка у него за спиной.

Небо потемнело от десятка крыльев. Минута – и беглецы, озираясь, стояли в окружении страшных чёрных, белых, красных, золотых и зелёных тварей.

«Драконы разумны, – сказал себе Рид, очень надеясь, что не ошибается, – Драконы разумны. Они не причинят мне – нам – вреда»

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался чародей.

– Здравствуй, маленький маг, – сказала, изящно изогнув длинную шею, бело-золотая драконица.

– Зачем вы пришли сюда? – рыкнул какой-то чёрный дракон, да так, что у юношей заложило уши.

Драконов не обмануть, это Риделл помнил ещё со школьной скамьи. Поэтому решил говорить правду:

– Мы сбежали из Яр-Цилина. Я узнал, что Уэверли… мой наставник-чародей, я любил его как отца… я узнал, что он убил моих родителей. А ещё я узнал, что каждый человек обладает магией, но чародеи присваивают её. В результате у них много, а у других ничего. Я не хочу больше жить в таком несправедливом мире.

Риделлу сперва показалось, что началось землетрясение и рушатся горы, но потом он увидел – это всего лишь смех драконов. Они смеялись, утирали глаза костистыми лапами, чудом их не выкалывая, смеялись, уткнув головы в гигантские крылья… Наконец, нахохотавшись вдоволь, бело-золотая Драконица сказала:

– Ты даже сейчас тянешь Силу. У нас, у дружка. Сам того не замечаешь. Слабо вернуть украденное? В конце-концов, твои собратья – люди – серьёзно нас потрепали своими постоянными нападениями. Это было бы справедливо.

– Не делай этого! – зашипел Меддок.

– Я согласен, – безрассудно сказал Риделл, – берите сколько нужно.

Чтобы тянуть Силу из чародея, нужно его недвусмысленное согласие. Впрочем, без согласия тоже можно, но это труднее – надо ломать щиты. …Именно это согласие Рид сейчас и дал, не подумав.

Никогда прежде никто не пил его Силу. Тем более никогда из него не пили десятки здоровых Драконов. Чувство было такое, что его рвут на части, медленно и с наслаждением забирают всё без остатка.

– Агго! – услышал он словно через вату обеспокоенный голос Мэддока.

Риделл попытался успокаивающе улыбнуться другу, но куда там. От слабости он лишь рухнул на колени. Так вот что чувствовал Смит… На голову словно платок накинули – Рид почти не слышал испуганных криков друга и возбужденного рыка драконов. Он практически ослеп, размытые очертания предметов плыли у него перед глазами.

Вот теперь Рид действительно испугался. «Нет! – мысленно закричал он. – Я отзываю согласие! Отзываю!» Но ничего не произошло. Он был слишком слаб, чтобы остановить драконов. Грудь сдавило, сердце дало сбой, и Риделл ускользающим сознанием услышал тихий смех бело-золотой драконицы:

– Ах, бедный мальчик. Бедный глупый мальчик…

Внезапно всё прекратилось. Исчезла боль от истончающейся, исчезающей магии, грудь перестало сдавливать, и Риделл быстро и глубоко задышал. Он не мог надышаться.

Мощный порыв песка и ветра обдал его, и на землю перед ним опустился гигантский чёрный дракон. По сравнению с этим монстром все остальные чудища, коих тут было больше десятка, казались крохотными щенками.

А в следующую секунду бело-золотая драконица заверещала от боли, да так, что у парней волосы встали дыбом.

– За что?! – взвыла она. – За что?!

– Верни мальчику то, что взяла, – приказал чёрный дракон громовым голосом.

Драконица хотела было что-то возразить, но снова вскрикнула от боли. Её крылья забились, как у бабочки, приколотой к стене. Она пробормотала:

– Ладно-ладно!

Тёплый поток возвращающейся Силы чуть не оглушил Рида. Но ему полегчало: зрение постепенно прояснилось, шум в ушах исчез. Только спать захотелось ещё сильнее.

– Если бы я не успел, валялся бы уже мёртвой пустышкой, – наставительно сказал ему чёрный Дракон, – и некого было бы винить. Сам дурак – согласился отдать Силу, даже не обговорив условий.

Риделл попытался встать с колен, но голова закружилась, его повело. Хорошо, что рядом быстро оказался Меддок, который подставил ему плечо.

– Меня зовут Аргор, – сказал чёрный дракон. – Как твоё имя, маг-самоубийца?

– Риделл. Риделл Вейн…

– Простите, – вмешался орк, – мой друг очень устал. Меня зовут Меддок, кстати… Так вот, моему другу и мне нужно поспать. Можно, господин Аргор?

Дракон изобразил на своей черной морде подобие улыбки:

– Можно. Забирайтесь на меня…

Риделл не помнил, как очутился на спине Аргора. Наверное, Меддок помог. Спина была жёсткой и чешуйчатой, но, едва закрыв глаза, Рид поплыл. Проваливаясь в сон, он услышал голос орка:

– Агго… Зачем ты пытался убить себя?

– О чём ты? – сонно спросил Рид и мгновенно заснул.

Певец

Арахель получил известие о гибели Смита, будучи в Ариаманте, крохотном городе Аркарисе. До него долетели слухи об аресте двух молоденьких подпольщиц и о самоубийстве мальчишки-мага. Арахель по опыту знал, что столичная ребетня отделается штрафами или коротким заключением, а вот с ним, эльфийским подданным, поступят намного жёстче. Поэтому он прихватил лютню, попрощался с очередной красоткой, запрыгнул на коня и поскакал прочь. За ночь он пересёк границу Страны Тысячи рек и оказался в снежной Ильмерии, в морозной глуши, в маленькой деревеньке Криволесье.

– Точно говорю, певец, сам видел – так и растерзала она их! Девица, лицо белое, платье голубое, в каждой руке по ледяному клинку! А как кружилась между них – точно танцевала! И всех порешила Снежная Дева!

– Как интересно, – Арахель слушал и рассматривал собеседника.

Это был селянин, крепкий и высокий, с крупными, грубоватыми, но обаятельными чертами лица. Его окладистая рыжеватая борода уже начала седеть, и пахло от него сеном, мёдом и луком. Златовласый эльфийский менестрель Арахель по сравнению с ним казался хрупким подростком, хотя был старше селянина как минимум в три раза.

– Я то и говорю! – селянин с размаху поставил стакан с медовухой на стол, да так, что половина напитка расплескалась. – Говорю же, убивица она. Людей не пощадила. А была такая хорошая девочка…

– Хорошая девочка? – удивлённо переспросил Арахель. – Вы знали Снежную Деву до… обращения?

– Знал… жаль её. А ты, певун, будь аккуратнее. Не ходи один по вечерам. От Снежной Девы лютней не отобьёшься, это я точно говорю.

Арахель усмехнулся и отпил глоток мёда. Пожалуй, деревенька с труднопроизносимым названием ему нравится. А если ещё и балладу записать получится… «Повесть о Снежной Деве». Как звучит!

– Спой что-нибудь, певун! – попросил селенин.

– Спой, спой! – подхватили остальные.

Арахель достал лютню, бережно провёл по струнам – и тихий, жалостливый звук зазвенел над столами.

– Давай весёлую! – запротестовали мужики.

– Да! Давай весёлую! – поддержала потасканная баба, сидящая на коленях у подвыпившего парня.

Эльф подмигнул ей, тряхнул головой – и ударил по струнам:

Если хочешь выпить мёду

Значит, смело пей —

Мало жизни для раздумий

Есть у вас, людей…

Мёд – вот лучшая подруга

Среди тёмных дней…

Селяне подпевали:

– Мёд – вот лучшая подруга…

За крохотными окнами с натянутым на них бычьим пузырём завывала вьюга. Чёрное небо, белый снег, ветви елей качаются на ветру, и деревья тихо стонут в ледяном аду. Но тут, в кабаке, царило тепло, мёд лился рекой, и люди смеялись и пили после тяжёлого дня.

– …подруга, среди тёмных дней…

Со страшным грохотом дверь отлетела. На пороге стояла девушка с русыми волосами, снежинки запутались в её светлых прядях, глаза блестели льдинками. Лицо – совершенно белое, неживое.

– Я искала тебя, сестричка, – сказала она потасканной женщине.

Та поднялась и зашаталась на ватных ногах. Вонючая, потрёпанная, она смахнула со лба грязную чёлку и пьяно улыбнулась:

– Рада видеть тебя, Машенька.

– Меня зовут Мара, – нахмурилась Снежная Дева и выбросила вперёд руку.

В воздухе мелькнул ледяной клинок. Между лопаток пьяницы показалось острие кинжала, одежда вокруг которого стремительно краснела от крови. Кабацкая баба секунду глядела на клинок в груди, а затем рухнула на пол, как подкошенная.

Арахель ошеломлённо смотрел на происходящее, не решаясь вымолвить не слова. Он был потрясён внезапной смертью женщины. Смерти мужчин за годы странствий ему примелькались и больше не вызывали такого шока, а вот смерти женщин и детей – особенно детей – до сих пор оставляли в оцепенении.

Снежная Дева подошла к молодому чернобровому парню, нежно положила руку ему на плечо и спросила ласково:

– Помнишь, Микола, тот холодный денек? Помнишь, как к дереву меня привязывал да смеялся? Думал поди, что всё, конец мне пришёл… Ну, что боишься? Девчонку в заснеженном лесу оставлять не боялся, а сейчас боязно стало?

– Прости… – пролепетал парень, когда ледяной кинжал нежно, даже не царапая кожу, медленно пополз от горла вниз, по животу, потом к паху…

– Прости? – рука девушки сжалась у него на горле, острие клинка упиралось в пах. – Извинений недостаточно.

Пальцы сами нашли струны, и лютня тихо запела, подчиняясь движениям музыканта. Крепкая хватка на горле Миколы разжалась, и Мара повернулась к певцу:

– Ты мне понравился. Спой что-нибудь, и тогда я, возможно, никого больше сегодня не убью.

Вот теперь Арахелю действительно стало не по себе. Тем не менее он ударил по струнам и запел:

Если хочешь выпить мёду…

– Нет, так не пойдёт, – покачала головой Снежная Дева и легонько надавила на кинжал, приставленный к паху парня. Тот зашипел от боли, – спой мне то, что действительно хочешь сказать.

Это стихотворение давно вертелось в голове у эльфа, и певец ещё не пробовал наложить его на музыку. И сейчас, медленно перебирая струны, он начал неуверенно, негромко:

Вставай, мой друг, взгляни на гор вершины

Заря ущелья красит цветом алым

Там грозные рождаются лавины

И гордые ветра берут начало…

Ледяной кинжал опустился, и монстр, терроризировавший всю деревню, вмиг перестал выглядеть страшным. Теперь это была обычная девушка с очень бледным, усталым лицом, худенькая и дёрганная, странно уязвимая. Она слушала певца завороженно:

Смерти не жди от бурлящей реки —

Волей твоей усмиряются воды;

Забудь про века беспросветной тоски

Ведь впереди будет только свобода…

Тихонько цзынькнул лёд, и клинок выпал на деревянный пол из рук, ослабевших от глубокого чувства. Певец посмотрел в глаза Снежной Девы – живые, человеческие глаза – и понял, что околдован. Но понял, что это взаимно. Девушка тонет в его глазах точно также, как он тонет в её холодных глубоких очах. Поэтому продолжал:

Дай руку мне – пойдём навстречу солнцу

Пойдём навстречу ласковой заре

И если в тебе что-то отзовётся —

Дай руку мне, дай руку мне…

– Дай руку мне, – улыбнувшись, повторил Арахель, и последние аккорды затихли на лютне.

И в этот момент Микола ударил. Ударил девушку-монстра в живот, сбил с ног, и остальные мужики тотчас бросились на неё. Меся кулаками, грязно ругаясь. Арахель вздохнул и потянулся за луком, который всегда носил за плечами, да вот только его помощь Маре не понадобилась.

Торжествующие крики и брань превратились в вопли боли, и один за другим селяне повалились, пронзённые ледяными клинками. Из горы покалеченных тел медленно восстала Снежная Дева, бледная, прекрасная в своём разлетающемся голубом одеянии.

– Я не хотела нарушать наш уговор, – хрипло сказала она.

– Это не твоя вина, – понимающе кивнул Арахель.

– Свидимся ещё, – махнула рукой девушка и выскользнула из кабака. Арахель остался один, в окружении растерзанных, покалеченных и шокированных людей.

Медленно он убрал лук и, накинув капюшон на плечи, поспешил к выходу. Уже у порога его поймал за плечо тот самый селянин, который рассказывал ему о девушке.

– Куда ты пойдёшь на ночь глядя, певец? – спросил мужик. Губы его слегка дрожали от пережитого страха, но он даже не был ранен – видимо, благоразумно предпочёл не лезть в драку. – Пойдём ко мне, переночуем…

Арахель кивнул благодарно и устало. Отдых бы ему не помешал.

В бедной чёрной избе мужика толкались и кричали дети мал мала меньше, не шумела только одна четырёхлетняя девочка: она с невероятно серьёзным видом качала в люльке младенца. Хозяйка и свекровь пряли при неярком свете лучины. Хозяин провёл гостя в горницу и махнул на лавку:

– Тут спать будешь. Прости, не для эльфов спальное место, но на полатях спят мальцы мои…

– Всё хорошо, – улыбнулся Арахель, – я привычный. Чай не первый год странствую.

Он прилёг, и, глядя в потолок, спросил у хозяина:

– Что случилось со Снежной Девой?

Хозяин закряхтел, присаживаясь. Сказал грустно:

– Помню, как она родилась. Гринька-то счастливый был, а уж его жена души не чаяла в девочке. Росла Машенька как цветочек, в любви да заботе. Только вот её мамочка грустила, что не получается сделать девочке братика или сестрёнку. Наконец ей посоветовали травы, которые вроде как помогают в этом… кхм… деле. Выпила она эти травы, да померла… неделю только промучилась. Осталась Машенька сироткой в десять годков. Гринька пару лет страдал да пил беспробудно. Мы девчонку кормили, ухаживали за бедняжкой. Жалко её… Но потом Гринька за ум взялся, жинку новую нашёл. Настасья баба решительная, сразу его под себя подмяла. И была у Настасьи дочка, Марфуша. Мерзкая девка, гулящая, никто её замуж не брал. Ты её сегодня в кабаке видел.

Арахель вспомнил потрёпанную, шатающуюся девку в кабаке, которая утратила человеческий облик и померла животным. Он весь обратился в слух:

– Так вот, невзлюбили Настасья с Марфушей Машеньку. Думали-гадали, как её извести… и додумались. Как раз наступила жестокая зима, и Настасья заявила, что мол чтобы Морозко умилостивить, нужно принести ему девицу в жертву…

– Что за Морозко? – спросил Арахель, прикидывая, как будет звучать эта легенда, если переложить её на стихи.

– Хозяин зимнего леса. Старик, ходит в синем кафтане, борода до пят, в глазах белые снежинки вместо зрачков?

– Ты его видел?

– Нет, но люди говорят… Я-то, по правде говоря, не особо верил. И других отговаривал. Но Настасья всех убедила, и тогда Марфуша вместе со своими собутыльниками отвели Машеньку в зимний лес, привязали к дереву, да оставили там помирать… Я как узнал, взял соседских ребят и пошёл в лес. Спасти девчонку, ну или… похоронить по-человечески. Да вот только нигде девчонку не нашёл, только платок голубой под деревом. Метель, все следы замело… Видать, – заключил селянин, – Морозко всё-таки забрал Машеньку. Забрал, да наградил Силой великой…

«Это вполне возможно, – подумал Арахель, – теоретически маги могут передавать Силу. Если предположить, что Морозко – это обыкновенный колдун, который зачем-то скрывается в лесах… Тогда всё встаёт на места. Снежная Дева может быть просто боевым магом.»

– Значит, она вернулась мстить? – уточнил он.

– Так, милок, так… ну спи, спи, путь тебе предстоит неблизкий…

Когда Арахель проснулся, за окнами стояла хрустально-чистая зимняя ночь. Метель утихла, даже собаки не лаяли, лишь редкие огромные снежинки бесшумно опускались на снежную перину. Стараясь не разбудить хозяев, Арахель прихватил лютню и выскочил на улицу. Свежий снег тихо скрипел под его ногами, когда он шёл к околице.

Выйдя из деревеньки, Арахель спустился к закованной в лёд реке. Он думал, что замёрзшие пальцы не будут его слушаться, но ошибся – казалось, что от его лютни шло мягкое тепло. Он негромко заиграл:

Смерти не жди от бурлящей реки

Волей твоей усмиряются воды…

– Как тебя зовут, эльф? – услышал он женский голос и обернулся. К нему шла закутанная в платок девушка, и только холодные голубые глаза выдали в ней Снежную Деву.

– Моё имя Арахель.

– А я…

– Знаю. Мара.

– Машенька, – усмехнулась девушка.

– Езжай со мной, – предложил Арахель. – Зачем тебе сидеть здесь, развлекаться убийством селян и прогулками по зимнему лесу? Езжай со мной; позволь показать тебе весь мир…!

Девушка покачала головой.

– Не могу. Скажи… Ты веришь в любовь с первого взгляда?

– Нет.

– А с первой песни?

Девушка жалостливо посмотрела на него. Певец отложил лютню, легко подошёл к ней, взял её пальчики в свои чуткие ладони. К его удивлению, руки девушки оказались тёплыми, живыми. Арахель чувствовал трепет Снежной Девы и заражался им. Она подняла голову, их взгляды встретились, и певец вовлёк Мару в глубокий страстный поцелуй.

Они стояли так целую вечность, обнявшись на берегу замёрзшей реки. Наконец Мара разорвала поцелуй и отпрянула:

– Я сошла с ума. Мы так мало знакомы, но я уже тебя люблю. Но… поехать с тобой не могу.

– Почему?

– Потому что люблю.

Арахель всплеснул руками:

– Глупость, Машенька, Мара, как ты там любишь себя называть?! Это глупость. Ничто тебя тут не держит, кроме глупой мести! Остановись, прошу! Месть не сделает тебя счастливой, только сожжёт изнутри!

– Дело не в мести, – девушка грустно покачала головой, – я люблю тебя и не хочу, чтобы ты смотрел, как я старею и умираю…

Арахель рассмеялся:

– Брось, ты не человек. Ты не постареешь.

Мара усмехнулась как-то потерянно, обречённо. И сказала:

– Посмотри на меня, певец.

Уже начинало светлеть, и Арахель и сам видел, что девушка выглядит иначе, не так, как в кабаке. Он присмотрелся и понял, что дело в цвете её кожи. Тогда, в кабаке, кожа была молочно-белой, словно мёртвой. Сейчас перед ним стояла обыкновенная живая девушка, курносая, светлоглазая, с румяными от мороза щеками, небольшими прыщиками на лбу и потрескавшимися от холода губами.