Текст книги "На красный свет"

Автор книги: Ирина Гуро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Ирина Романовна Гуро
На красный свет

Мужской разговор

Тетя Ада, приезжавшая к нам на дачу, любила спрашивать: «Кем ты будешь, когда вырастешь?» Глупый вопрос! Кто может это знать? Техника развивается очень быстро, появляются всякие новые науки и профессии. Может быть, та, которую он, Коля, изберет, еще даже не существует.

Но папа и мама делали вид, что ничего глупого в этом вопросе нет, и выжидательно смотрели на Колю. Чтобы отвязаться, он отвечал: «Ученым», или: «Инженером». Все были довольны. А тетя Ада все равно от приезда до приезда забывала, кем именно хочет стать Коля.

Но сегодня ему не захотелось повторять эту неправду, и он, глядя прямо в глаза тете Аде, отрезал:

– Буду милиционером!

Папа громко и неестественно рассмеялся. Мама сделала большие глаза. А тетя Ада ласково и разочарованно сказала:

– Ты еще совсем малыш!

Мальчик сбежал по ступенькам террасы. В саду было душно, парило, как перед грозой. С запада надвигалась серая туча с рваными краями. Небо, еще голубое, но уже как бы дымное, нависало низко над деревьями. И казалось, что это об их вершины разодралось суровое полотнище тучи.

Молния на миг разрезала его пополам. Гром поворчал вдалеке глухо, словно спросонок, и опять улегся за горизонтом.

– Ко-оля! – протяжно позвала мама.

Коля остановился в нерешительности. Громкий говор и смех донесся с террасы. Там были гости. Но зов не повторился. Мальчик вздохнул с облегчением и побежал в дальний угол сада, где еще в начале лета поставил шалаш. В нем вполне можно было переждать грозу.

Мальчик сидел на корточках в полутемном, душном шалаше. Думал… Как могли об этом забыть папа и мама? И вообще все взрослые, знавшие эту историю, охавшие и ахавшие, когда она произошла? И вот теперь…

1

Это случилось в прошлом месяце на этой самой даче. Они были одни: Коля и его сестра, шестилетняя Настя. Ее всегда оставляют с Колей, потому что «на него можно положиться». Так очень решительно говорит папа, и мама не так уверенно, но все же с ним соглашается. А Коля не возражает: пусть ее остается. Только чтоб не орала, если полетит с чердачной лестницы. Не надо увязываться!

Был полдень, самый солнцепек, и Коле до смерти хотелось сгонять на речку, но с Настькой и думать нечего было. Мама все свои «руководящие указания» начинала именно с этого: на речку не сметь!

Коля бродил вдоль ограды дачи, сшибая прутиком похожие на мыльные пузыри шапки одуванчиков, и поглядывал на дорогу: не покажется ли кто из ребят. Но никто не показывался. Никто, кроме соседского песика, которого хозяин назвал необыкновенно: Лавсан. Лавсан бежал по обочине и, вместо того чтобы нырнуть под ворота хозяйской дачи, опустил книзу морду и что-то вынюхивал на дороге.

В это время незнакомая женщина с мальчиком лет четырех, которого она держала за руку, остановилась у ограды. В другой руке у нее была авоська, по видимости, тяжелая. Коля никогда раньше не видел ни этой женщины, ни мальчика. Вернее всего, они были не из их поселка. И, конечно, шли со станции: как раз только что прошла электричка на Москву. Но обо всем этом Коля подумал позже, много позже, когда стала важной каждая мелочь.

Женщина посмотрела на Лавсана, потом на Колю и спросила:

– Не тронет собака-то?

– Нет, он не кусачий, – ответил Коля.

Он знал Лавсана с детства. С Лавсанова детства, потому что это был молодой пес. И точно знал, что он никого не кусает, даже дразнилок-мальчишек.

А чтобы женщина и ее мальчик совсем успокоились, Коля открыл калитку и вышел на дорогу.

– Лавсан! – позвал он, но пес не подошел. – Да идите, не бойтесь! – настаивал Коля.

Женщина сделала шаг вперед, все-таки прикрывая собой мальчика. И здесь произошло неожиданное: Лавсан рванулся к незнакомке. В испуге она схватила мальчика на руки. Пес подпрыгнул и вцепился в его ногу.

Коля оттащил Лавсана за ошейник. Он держал его крепко, хотя пес рвался, и Коля даже подумал, что никогда не замечал у Лавсана такой силы.

Мальчик громко плакал, женщина стояла ни жива ни мертва. Вдобавок тут же оказалась Настька, которая визжала не своим голосом.

– Подождите тут! – крикнул Коля. Он подумал, что прежде всего надо отделаться от Лавсана.

Он потащил пса в соседский двор. Дача соседа была пуста; под воротами Лавсан пролезал свободно. Поэтому Коля надумал запереть его в сарае. Он так и сделал. Но, когда он припирал дверь колодой, Лавсан изловчился укусить его за палец. Укус был не очень чувствительный, Коля стряхнул на траву капельку крови, сорвал подорожник и приложил к ранке.

Когда он вернулся, женщина сидела у них в саду на скамейке и снимала с мальчика сандалету и носок. На ножке виден был след, похожий скорее на царапину, чем на укус. Видно было, что зубы собаки скользнули по коже, не прокусив ее глубоко: Коля вовремя оттащил пса.

– Не знаю, что на него нашло! – говорил Коля, чувствуя себя глубоко виноватым. – Я его знаю с детства, и он никогда… Настька! Принеси йод!.. Никогда не кусался… Просто не знаю… Настька, чего стоишь? На кухне в аптечке…

Царапины прижгли йодом. Мальчик заорал было снова, но Настя в момент сообразила подарить ему свой мячик, и событие, казалось, близилось к своему естественному концу.

– Как тебя зовут? – вдруг спросила Настя.

Да, Коля не спросил этого. В конце концов какая разница, как зовут чужого мальчика! А Настя вот спросила. И никто из них, ни он, ни Настя, ни даже незнакомая взрослая женщина, не думали в ту минуту, какой это важный вопрос.

– Гриса, – ответил мальчик бойко, во все глаза глядя на Настю.

– Пойдем, Гришенька! Спасибо вам, – сказала женщина.

Коле стало страшно неудобно: ведь это он поручился за Лавсана.

– Давайте я донесу вам авоську, – предложил Коля, желая хоть чем-нибудь услужить женщине.

– Да нет, мне недалеко, – ответила она.

И снова никто из них не подумал, что это замечание может иметь какой-то особый смысл, какое-то значение.

Она взяла авоську, другую руку протянула мальчику и опять сказала это свое «спасибо», больно отозвавшееся в ушах Коли: ведь он был во всем виноват. Правда, царапины были незначительные и мальчик вполне оправился от испуга, но все же Коле было не по себе.

Женщина кивнула и пошла по дороге. Коля и Настя стояли у калитки и смотрели, как они уходят – женщина и мальчик. Смотрели просто так, потому что им было скучно и нечего было делать, а вовсе не затем, чтобы узнать, куда именно пойдет незнакомка. Но так как они все же смотрели ей вслед, то увидели, что она завернула направо, в Парковую аллею. На повороте она оглянулась и помахала детям рукой. И Гриша, подражая матери, поднял ручку и пошевелил пальчиками.

Они скрылись из виду. Мелкий досадный случай. Все-таки малыш испугался. Нехорошо получилось. И что это с Лавсаном? Когда люди раздражаются, говорят: это от нервов. А от чего мог раздражаться Лавсан, который ведет тихую, размеренную жизнь у хорошего хозяина?

2

Папа и мама приехали, как всегда, под вечер. Где-то они уславливались встретиться и всегда почти являлись вместе, хотя работали в разных местах. Мама – медицинской сестрой в поселке Южный, совсем недалеко, две остановки электричкой, папа – на заводе в Москве мастером. Но почему-то они старались прийти домой вместе. Может быть, когда они шли вдвоем со станции, они говорили между собой о Коле и Насте что-нибудь такое, чего детям не надо было слышать. Можно себе вообразить! Особенно мама: она вечно возводит на него, Колю, напраслину.

Коля вовсе не имел намерения рассказывать папе и маме историю с Лавсаном, но подумал, что надо бы сходить к соседу и объяснить, за что Лавсан наказан – заперт в сарае. Пусть сосед знает, что Лавсан заслужил это.

Но, подумав, Коля тут же забыл обо всем. Настя сидела за столом уже совсем сонная и, конечно, не вспомнила злополучного Гришу с царапинами на ножке.

Но уже совсем поздно, когда Колю отправили спать, но он все же еще не спал, сосед сам подошел к террасе.

– Георгий Васильевич! – позвал он Колиного папу, и в голосе его Коле почудилось что-то тревожное. – Выйдите-ка на улицу. Поговорить надо.

Сосед по даче, Иван Иванович, не так часто заходил к ним и всегда по какому-нибудь делу. Папа и мама Коли не были с ним «знакомы домами», как странно выражалась тетя Ада, если хотела сказать, что люди бывают друг у друга дома.

И теперь Коля подумал, что у Ивана Ивановича что-то случилось и он хочет поговорить с папой наедине, «как мужчина с мужчиной». Коле очень нравилось это выражение. Как жаль, что оно никак не подходило к тем разговорам, которые Коля вел с товарищами.

Поскольку, видимо, речь шла о чем-то важном, Коля посчитал неудобным выскочить на улицу с сообщением насчет Лавсана и прервать серьезный мужской разговор.

Уже сквозь дрему Коля услышал:

– Я всегда говорила: нельзя заводить собаку, – взволнованно говорила мама.

Папа спокойно отвечал:

– Но такой случай… Это – раз в сто лет.

И они прошли. «Странно! Из-за чего они?» – подумал Коля и тут же уснул.

Утром Коля проснулся позже обычного. Папа уже уехал. А мама собиралась на станцию.

– Смотри за Настькой, – говорила мама, как всегда впопыхах, – на речку – ни-ни!

– Я только сбегаю на минуту к Ивану Ивановичу, – сказал Коля.

– Ивана Ивановича нет. Он поехал в Южный, – небрежно бросила мама и вдруг словно спохватилась: – А зачем тебе к нему?

– Знаешь, мама, я вчера запер Лавсана в сарае…

Мама вдруг села на стул. Глаза ее сделались совсем круглыми.

– Почему ты запер Лавсана в сарае? – спросила она тихо и с ударением на слове «почему».

В тоне ее было что-то, от чего у Коли мурашки побежали по спине. Коля решил, что мама сердится на него за самовольство:

– Но, мам а… Он кусался!

– Он тебя укусил? – крикнула мама и страшно побледнела.

Коле показалось, что она сейчас упадет. Он где-то слышал, что так бывает: человек бледнеет, бледнеет и падает.

– Мама, так ведь совсем немножко… Я приложил подорожник. Вот…

Мама ничего не слушала. Хватая со стула сумку, косынку, чемоданчик, она кричала:

– Иван Иванович повез Лавсана к ветеринару. Лавсан искусал хозяина – это очень плохо! Лавсан почти наверное сбесился. Сиди у телефона, я тебе позвоню!

Мама наспех поцеловала Колю, по привычке начала было:

– Не смей бегать на речку… – но оборвала, махнула рукой и побежала к калитке.

И вдруг воспоминание обожгло Колю.

– Мама! Мама! – бросился он за ней. – Тут был один мальчик…

– Боже мой! – кричала мама на ходу. – Ну что ты пристаешь ко мне с пустяками? Тебя укусила почти наверное бешеная собака. Немедленно надо уколы! Сиди у телефона! Жди звонка!

Мама приказывала уже сердито, и в таких случаях лучше было помолчать.

Коля остался один. Если не считать Насти. Насти, которая в этом случае, как, собственно, и в любом другом, ничем помочь не могла.

3

Коля сел на ступеньку террасы и стал думать. Что делать, если Лавсан действительно бешеный? Коля знал, что людям, укушенным бешеной собакой, делают уколы какой-то вакцины и тем спасают их от гибели. Но кто спасет маленького мальчика, о котором известно только, что его зовут Гриша и что вчера вскоре после полудня он со своей матерью свернул в Парковую аллею? Вернулись ли они потом или где-то здесь и остались? И если да, то где именно? Кто мог ответить на это? Никто. И, следовательно, невозможно спасти Гришу… Но, собственно, что он так расстраивается? Ведь еще ничего не известно. Вот сейчас придет со станции Иван Иванович со здоровым и веселым Лавсаном, а мальчик Гриша ни о чем никогда не узнает.

Так он сидел и думал, а в ушах у него все звучали «Не тронет собака-то?» У женщины был негромкий, чуть хрипловатый голос. «Нет, он не кусачий!» услышал Коля свой собственный бодрый ответ.

«Ну и что же? И что же? Если сейчас Иван Иванович с Лавсаном…» Электрички проходили, далеко замирал их гортанный отрывистый крик. И не было Ивана Ивановича с Лавсаном.

Вдруг зазвонил телефон. Звонок был резкий, необычный. Нет, это, конечно, так показалось. Телефонный звонок всегда одинаков.

– Коля? Ты слышишь меня, Коля? – Мамин голос долетал как будто с другого конца планеты, а не из поселка Южного.

– Я слышу, мама. Говори!

– Слушай, Коля! В четыре часа за тобой приедет на машине Петя и повезет тебя и Настю на уколы. Сидите дома, ждите! Ты понял меня, Коля? Наденешь на Настю кофточку, желтую, на вешалке висит…

Коля растерянно молчал, держа трубку у уха.

– Ты слышал меня, Коля? О боже! Почему ты молчишь? За тобой приедет Петя, наш шофер. Ты понял?

В трубке что-то хрипело, клокотало, трещало.

– Мама! – закричал в отчаянии Коля. – Мама! Тут был один мальчик…

– Коля, ты что? Ты в уме? – кричала мама плачущим голосом. – Я говорю из автомата, а ты пристаешь ко мне с глупостями! Сиди дома, жди машину!

Она бросила трубку. Она бросила трубку! Ее нельзя было вызвать: у мамы на работе был только внутренний телефон. И Коля не знал, как позвонить папе на завод. Это было ужасно, ужасно!

Коля заплакал злыми слезами бессилия и стыда.

Настя перепугалась до полусмерти. Коля в ее глазах был почти взрослым. К тому же храбрецом: он лазал на верхушки самых высоких деревьев! К тому же необычайно умным: он знал множество стихотворений и читал их на память просто так, а вовсе не тогда, когда его об этом просили.

И, если Коля так плачет, значит, случилось что-то страшное. Настя заревела в голос.

Коля пришел в себя. Слабая надежда, очень слабая…

– Послушай, Настя, – сказал он, – помнишь вчерашнюю женщину?

– Та, что с Гришей? В красивом платке? – сейчас же спросила Настя, глаза ее зажглись любопытством, и слезы мгновенно высохли на щеках.

В красивом платке? Коля не помнил никакого платка. Он не мог бы даже сказать, был ли платок на женщине вообще.

– Какой же это «такой красивый»? – недоверчиво спросил Коля.

Настя самодовольно улыбнулась:

– На белом такие большие-большие красные розы. Я даже издалека увидела.

Вот как? Даже издалека? Это все-таки что-то… А впрочем, чем это может ему помочь?

– Послушай, Настя. Когда я потащил Лавсана в сарай, ты оставалась с этой женщиной. О чем вы говорили с ней?

– Говорили? Мы не говорили, – бойко ответила Настя.

Коля стал раздражаться: этого не могло быть. Не могли же они молча смотреть друг на друга, как две дуры!

– Что-нибудь она тебя спрашивала? Или ты ее?

– Ах, это… Да, она спросила, как меня зовут. А что, эта тетка оказалась воровкой? Да?

– Да нет, нет же! Ну, а ты что спросила?

– Ничего я не спросила, – заныла Настя, – это она меня спросила, как меня зовут.

– А ты? – настаивал Коля.

– Что же я могла ответить? Я сказала: «Настя…» – Девочка захныкала. Она не могла понять волнения брата, но оно передавалось ей.

У Коли пересохло в горле, ему хотелось сломать прутик и выдрать тупоумную девчонку. Но он сдержал себя. В конце концов, он был мужчиной, и никто-никто не мог ему сейчас помочь. Никто, кроме него самого.

– Пойди сюда, Настя! – сказал он примирительно.

Сестра недоверчиво приблизилась.

– Сядь!

Когда она села рядом с ним на ступеньке и он близко увидел ее ничего, ну ничегошеньки не соображающие вишенки-глазки, Коля почувствовал себя глубоко несчастным.

Он глубоко вздохнул и начал рассудительным тоном, как ему казалось, похожим на папин:

– Припомни, Настя, эта тетка не сказала, как ее зовут?

– Н-нет.

– А может быть, она сказала, к кому она идет? Может быть, она спросила, как ей пройти… куда-нибудь?

Коля не заметил, как сильно сжал плечо сестренки.

– Нет-нет… – Она сделала попытку освободиться.

– Но ты ведь спросила ее сынишку, как его зовут? Может быть, ты еще что-нибудь спрашивала?

Девочка вырвалась наконец. Теперь она стояла перед братом, вызывающе глядя на него сердитыми черными глазами, полными слез:

– Ничего я не спрашивала. А он вовсе не сынишка.

До Коли не сразу дошел смысл этих слов. Он был бессилен, сражен, уничтожен. Это он сказал, что Лавсан «не кусачий». И теперь Гриша, сын той женщины, умрет.

– Откуда ты взяла, что он ей не сын? – устало спросил Коля.

– Он же называл ее «тетя»! Тетя Даня! Тетя Даня! Тетя Даня!

Подумайте, какая смышленая, какая наблюдательная, какая памятливая девчонка!.. Он готов был расцеловать сестру. «Тетя Даня!», «Тетя Даня!» – это было уже нечто… Он пойдет по Парковой аллее, будет заходить в каждый дом.

Да… Но Парковая аллея длинная. На ней множество дач. И, кроме того, она связывает три улицы; кто знает, куда именно направилась тетя Даня с племянником Гришей? Даня – это Дарья? Внезапное сомнение заставило Колю снова позвать сестру:

– Может быть, тетя Таня, а не Даня?

– Может быть, – спокойно отвечала Настя, прыгая через скакалку.

Идиотка! Шесть лет, а соображения никакого!

Он не мог больше так сидеть и думать. Надо было действовать.

– Сиди дома! – бросил он девочке и пошел к калитке.

Все выглядело здесь точно так же, как и вчера. Было жарко и тихо. Так же прозвучал голос электрички и замер. И фигуры людей с кошелками показались на пригорке.

Вот бы сейчас эта тетка… Он ее узнает вмиг!

Люди проходили торопливые, озабоченные.

Коля дошел до Парковой. Что теперь? А теперь надо искать. И он решительно толкнул калитку.

– Кто там? – Подозрительный голос раздался из глубины гамака. – Ты зачем, мальчик? – спросил голос с еще более подозрительной интонацией.

Теперь Коля увидел, что он принадлежит толстой даме в очках, лежащей в гамаке, провисшем под ней почти до земли.

– Извините. Здравствуйте! – заторопился Коля. – Я хотел спросить, нет ли у вас женщины… тети Дани… или Тани…

– Нет, – холодно и вразумительно сказала женщина, – ни Дани, ни Тани нет.

– И не приезжала к вам? – смутившись, продолжал Коля.

– Нет, нет, мальчик. Не надо ничего придумывать, – строго заметила дама, пристально глядя на Колю через очки. – Закрой за собой калитку на крючок!

Коля вышел с пылающими щеками: его, конечно, в чем-то заподозрили! Наверное, в том, что он воришка! Ох, как стыдно! Надо было сразу сказать про бешеную собаку. Тогда уж каждый захочет помочь.

Полный решимости, Коля подошел к соседней даче. Калитка была открыта настежь; молодая краснощекая тетка гнала метлой мусор прямо на улицу.

– Тебе чего? – спросила она не глядя.

– Понимаете, тут у нашего соседа взбесилась собачка…

– Взбесилась? О господи! – Женщина поспешно захлопнула калитку перед Колиным носом, словно ограждая себя и свой дом от бешенства. – Чего же ты стоишь? Иди себе, иди, мальчик. Ступай скорей на уколы! Уколы надо! Поди ж ты, греха-то… А у нас сроду собак не держат!

Коля побрел домой. Он пришел к тому, с чего начал. Он снова сидел на ступеньке террасы, а Настя прыгала на дорожке. Ему была видна ограда, отделяющая участок от дороги. Верхушки тонких хворостинок быстро двигались вдоль каменной стены, и Коля сообразил, что это связка удилищ. Все ясно: милиционер Титов отправляется на рыбалку.

4

В Колином представлении Титов раздваивался. Был Титов-милиционер, и был Титов-рыбак. Между ними не имелось ничего общего. Титов-милиционер мчался на мотоцикле в погоне за бандитами, думалось Коле (хотя в их поселке вряд ли водились бандиты). У Титова-милиционера были серые глаза со стальным блеском и пристальным взглядом и квадратный волевой подбородок, еще более выдающийся вперед от спущенного ремешка фуражки. У него был твердый, с металлом, голос. Он мчался на мотоцикле и презирал мальчишек.

У Титова-рыбака голубые глаза добродушно щурились на солнце. Голос? Голоса не было слышно: Титов-рыбак говорил шепотом – не спугнуть бы рыбу! Подбородок казался округлым и мягким в вороте капроновой тенниски. Милиционеру было лет двадцать пять. Рыбаку можно было дать восемнадцать. И мальчишек он уважал. Во всяком случае тех, кто сидел молча, так же неподвижно, как он сам, уставившись на поплавок. С ними изредка Титов обменивался краткими и важными сообщениями: «Ушла», «Берет», «Червя объела». Он ловил на середине реки, с лодки, закрепленной на двух буйках, чаще других рыбаков взмахивал удилищем, снимал с крючка рыбу, насаживал ее на кукан и привязывал кукан к борту так, чтобы рыбка полоскалась в воде. При этом Титов довольно крякал, потом снова насаживал на крючок связку мотыля, плевал на нее, говорил скороговоркой: «Ловись рыбка большая и маленькая!» – и опять закидывал. Все точно так, как делали другие рыбаки.

Невозможно было себе представить, что Титов, который ловит бандитов, и Титов, который ловит рыбу, – один и тот же человек. Коля и не старался совместить несовместимое. А между тем удивительные превращения Титова происходили тут же поблизости, в небольшой дачке, где жили мать Титова и его братишки.

Вероятно, именно это навело Колю на мысль… Титов-рыбак мог… мог бы, если бы захотел, мгновенно превратиться в Титова-милиционера. И тогда… Коля стремглав побежал за Титовым, уже порядочно отдалившимся.

«Захочет ли он? Он не на службе. Он идет рыбачить. Он это дело любит. Он не захочет». Так думал Коля, сбивчиво рассказывая о случившемся.

Странно! Титов предстал на этот раз безусловно в образе рыбака: на нем была голубенькая капроновая тенниска, а белая панама, сдвинутая на затылок, придавала ему совсем-таки несерьезный вид. И вдруг в лице, повадке, даже в голосе Титова стали проступать те, другие его черты, из которых складывался Титов-милиционер.

Вероятно, Титов-рыбак не задавал бы Коле этих быстрых, четких вопросов:

– Как был одет мальчик?

А когда Коля ответил: «В трусиках и маечке», Титов тотчас же спросил:

– А больше ничего из детской одежды при них не было?

– Нет, – ответил твердо Коля.

– А чемоданчика или сумки не было?

– Нет, была только авоська.

– Значит, они не располагали оставаться здесь надолго или даже до вечера. Мальчику было бы холодно, – заметил Титов. – А в авоськах одежку не носят.

– Да… Но, может быть, они живут тут, у нас.

– Вряд ли. Ты, наверное, уже видел бы их когда-то…

– Верно.

Коля подумал, что это заключение никак не может помочь им, и вздохнул.

Они уже давно повернули обратно и теперь стояли у забора дачи Титовых.

– Поищем. Может, найдем, – сказал милиционер утешающе.

– Поселок велик, – усомнился Коля.

– Да, но, может быть, они где-то недалеко.

Тут Колю озарило: как же это он забыл? Когда он предложил поднести женщине авоську, она ответила: «Мне недалеко». «Недалеко» – какое важное слово!

– Вот видишь. Подожди меня здесь, – сказал Титов и так же, как будто неторопливо, но вместе с тем и не мешкая, пошел к дому.

«Будет полностью превращаться в милиционера!» – решил Коля.

Он не ошибся: Титов вернулся в полной форме.

– Мы поедем на мотоцикле? – спросил Коля.

– Мотоцикл тут ни при чем, – коротко ответил Титов.

«В самом деле, – догадался Коля, – ведь нужно заходить в каждый дом, не останавливать же поминутно мотоцикл».

Только сейчас Коля вспомнил про Настю и про машину, которая придет за ними.

Титов посмотрел на часы:

– Попробуем уложиться.

Потом он остановился и задумался на минуту, нахмурив брови. К его милицейскому виду это подходило.

– Вот что. Запри вашу дачу. А сестренку возьмем с собой. Раз недалеко, можно и с ней!

Коля подумал, что Титов берет Настю, потому что она может еще вспомнить что-нибудь. Когда Коля рассказал про платок и «тетю Даню», милиционер похвалил: «Ты приметлив!» И тогда Коля, конечно, объяснил, что это его сестра Настя. Хотя вообще она ничего не соображает…

Коля с Титовым подошли к даче, у калитки которой вертелась Настя с перепуганным видом. Она отнюдь не успокоилась, когда увидела Колю с милиционером.

– Коля! Что ты натворил, Коля? – зашептала она, когда брат подошел поближе.

– Мы пойдем искать ту тетку, с Гришей, – объяснил Коля.

– Я не пойду, – сказала Настя решительно.

– Тогда оставайся!

– Я не останусь. Я одна боюсь.

Только девчонка может вот так бесстыдно заявить, что боится оставаться среди бела дня в людном поселке. Ни один мальчишка не сознался бы в этом, если бы даже умирал от страха!

– Тогда идем!

– Нет.

Коля молча повернул от калитки.

– Не хочет? – усмехнулся Титов.

– Нет.

Они сделали несколько шагов.

– По-до-жди-те!.. – пронзительно закричала Настя.

Просто непонятно, когда это она успела нацепить на себя свою желтую кофточку. Наверное, решила, что так, при всем параде, она будет больше соответствовать! А вообще-то говоря, нужна им Настька, как рыбке зонтик!

– Вот и хорошо, – сказал Титов. – Ты этого мальчика в лицо узнаешь?

– Гришу? Конечно. И тетку тоже. – Настя приосанилась.

Кажется, она решила, что если не тетка, то уж Гриша наверняка оказался вором. С нее станется!

К удивлению Коли, Титов направился не в сторону Парковой аллеи, а в обратную – к станции.