Текст книги "Когда физики в цене"

Автор книги: Ирина Радунская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Стремительное развитие современной науки не могло кончиться лишь количественными результатами, то есть рождением новых теорий, объясняющих законы природы; появлением новых машин, облегчающих труд человека, и, в итоге, повышающих материальное благосостояние людей. Как утверждает материалистическая философия количественные изменения обязательно приводят к изменениям качественным. То же случилось с современной наукой и техникой. Сейчас в науке назревают такие перемены, которые иногда невозможно предсказать, трудно понять.

Экспериментальная техника благодаря первоклассным исследовательским инструментам и приборам дала ученым возможность получить огромный фактический материал, сделать ценнейшие наблюдения. Однако, далеко не вся эта уникальная информация уже понята. Большая часть ее лежит перед учеными загадочной, непознанной глыбой. Она манит ученых, как манит прекрасная глава Фудзиямы, но человеческая мысль пока не в состоянии взобраться на эту вершину и увидеть мир в его действительной сущности.

Говоря обывательским языком, ученые во многих областях зашли в тупик. Старые теории, которые помогли сделать в начале ХХ века головокружительные открытия, проникнуть в макромир космоса и микромир атома, сегодня бессильны повести человечество вперед, на штурм дальнейших бастионов природы. Сейчас, в такой области как физика, назрела атмосфера грозы, шторма, цунами. Если продолжить наше сравнение с цунами, можно сказать, что современная физическая мысль отступила назад, чтобы затем с невиданной энергией ринуться в непознанные области.

Чтобы пояснить ситуацию в науке я приведу лишь один пример, близкий японскому народу, так как в нем главным действующим лицом является замечательный японский ученый.

Этот пример относится к недалекому прошлому, к концу первой трети нашего века, когда ученым на какой-то миг показалось, что они знают об окружающем мире все, или почти все. Мир казался ясным как дважды два и сотворенным из двух сортов частиц, заряженных разноименным электричеством – электронов и протонов. Из этих элементарных частиц ученые мыслили себе строение всех окружающих нас вещей и предметов: звезд и земли, цветов и людей. Из них казался построенным весь, простой и сложный многообразный мир: вода и воздух, горы и долины, Азия, Африка и Европа – в общем все и вся.

Но физики постепенно все больше ощущали чувство неблагополучия. Им никак не удавалось понять как же практически из этих двух сортов материи образуется множество различных элементов.

Сомнения усилились еще больше после того, как в 1932 г. англичанин Чедвик открыл еще одну частицу – нейтрон, во многом похожий на знакомый уже протон, но совершенно лишенный электрического заряда. Советский ученый Иваненко и немецкий физик Гейзенберг сразу попытались пустить новую частицу в дело: с ее помощью они начали мысленно строить новую модель ядра атома. Партнером нейтрона они взяли протон, – старую частицу. Модель хорошо описывала многие свойства атомных ядер, но в ней не хватало самого главного. Тайной за семью печатями оставался вопрос о том, как протонам и нейтронам удается сплестись в столь прочный клубок, каким является атомное ядро. Ведь это не дом, где кирпичи связаны цементом; не котел, части которого соединены заклепками; не живой организм из клеток. Что же это такое – атомное ядро? Что связывает его в единое целое? Короче, какова природа ядерных сил?

В том же 1932 году наш соотечественник, академик Тамм предположил, что протоны и нейтроны удерживаются внутри ядер неизвестными еще мощными силами, В их создании участвуют знакомые нам электроны. Удивительно привлекательная гипотеза! Но расчеты показали Тамму, что поле, создаваемое электронами, в тысячу миллиардов раз слабее, чем нужно для удержания протонов внутри ядра. А они удерживаются, существуют, и мир все еще не развалился на части! Скрепя сердце Тамм отказался от своей гипотезы.

Чем же заменить ее? В чем тайна строения материи?

Следующий важнейший шаг сделал японский физик теоретик, лауреат Нобелевской премии, почетный член Академии наук СССР, профессор Юкава. Его не обескуражила неудача Тамма. Сила духа, непоколебимая логика и вера в мощь уравнений, помогли ему сделать великое открытие. Ход его рассуждений можно упрощенно воспроизвести так. Ядра существуют. Вероятно, они действительно построены из нейтронов и протонов. Несомненно, какие-то силы удерживают их в ядрах. Но совсем не обязательно, что эти силы создаются именно электронами. Кто знает – может быть тут замешаны еще какие-то неизвестные частицы. Чтобы выяснить это нужно описать то, что мы знаем о ядрах строго математически, без натяжек и упрощений, с учетом всех известных фактов. Пусть уравнения сами вскроют природу новых частиц, найдут поле, способное сцементировать атомное ядро.

И Юкава написал систему уравнений, объединяющих в себе квантовую теорию и теорию относительности, два самых мощных оружия современной физики. Что же показали Юкаве уравнения? Они показали ему неизвестное дотоле особое ядерное поле, обладающее уникальными свойствами. Оно достигает на малых расстояниях колоссальной величины, но быстро убывает в пространстве. На кончике пера Юкава нашел и частицы, образующие это поле. Он назвал их мезонами – «промежуточными», потому что уравнения сообщили ему величину их массы. Она должна быть в 200 раз больше, чем у электронов и в 9 раз меньше, чем у протонов или нейтронов.

Картина строения ядер, нарисованная Юкавой, гениальна и проста. Представьте себе такую ситуацию. Вдоль дороги идут двое. Не останавливаясь, они все время перебрасывают друг другу мяч. Из-за этого они не могут далеко отойти друг от друга. Мяч как бы связывает их, не дает им ни разойтись, ни сблизиться вплотную. Если издали смотреть на этих людей, то мяча не видно, и можно думать, что их удерживают друг около друга некие незримые силы. Подобные силы притяжения испытывают протоны и нейтроны в атомном ядре, сказал Юкава. Они все время перебрасываются мезонами, они могут без отдыха, миллионы веков, играть в этот своеобразный, связывающий их мяч. И вечно будет существовать окружающий нас мир, следуя этому мудрому закону природы.

Так профессор Юкава разрубил запутанный узел. Его теория – чрезвычайно красивая, дерзкая, оригинальная. Она рассказала людям о том, как построены атомные ядра. Она объяснила основы мироздания.

Но в то время эта теория существовала лишь в воображении одного Юкавы. В нее поверили далеко не все физики. А уравнения только подливали масла в огонь неверия. Вспомните, они говорили, что найденный Юкавой «мяч» должен быть по массе в 200 раз тяжелее электрона. Но таких частиц тогда не знал никто. Мало кто из физиков соглашался поверить в их существование. Юкава не экспериментатор, а теоретик, следующий шаг должны были сделать экспериментаторы.

Оставалось ждать. У Юкавы оказались крепкие нервы. Он объявил ученым, что следует активно искать новые частицы, они должны быть найдены. Ведь без них не могут существовать ядра атомов!

И эти частицы, действительно, были найдены. Но не сразу. На это понадобилось около 10 лет. Правда, уже через год американец Андерсон объявил, что обнаружил частицы с массой, равной 207 массам электрона. Он тоже назвал их мезонами. Однако, вскоре обнаружилось, что эти мезоны – вовсе не те мезоны, которые предсказал Юкава. И лишь разработав новую сверхчувствительную методику, англичанин Поуэл в 1947 году нашел мезоны Юкавы.

Так была окончательно завершена теория атомных ядер и начался короткий период относительного спокойствия, в течение которого было постепенно открыто так много новых частиц, что физики перестали понимать, когда кончится этот поток открытий и что же такое все эти новые и старые частицы.

Я не хочу сейчас продолжить эту увлекательную историю, которую подобно эстафете несут ученые всех стран, в том числе советские и японские ученые. Я рассказываю об этом в своих книгах.

Одна из них, «Безумные» идеи», переведена на японский язык издательством «ратеус» за что я очень признательна директору издательства господину Машико и переводчику профессору Мацукава.

В книге «Безумные» идеи» я попыталась рассказать не только о теории ядерных сил, но о той атмосфере творчества и великого напряжения, в которой пребывают сегодня ученые всего мира, ожидая удивительных, ни с чем не сравнимых перемен. Та ясность, которая существовала совсем недавно, когда мир казался скроенным из нескольких сортов частиц материи, окончательно исчезла.

Ученые сегодня могут с огромной точностью рассчитать траекторию космических кораблей, предугадать место их посадки на планетах, заставить космический аппарат сделать все нужные операции и вернуться обратно на землю, как это было недавно осуществлено советским лунником «Луна-16». Но… когда ученые пытаются разобраться в поведении сотен типов мельчайших частиц материи, они в недоумении разводят руками. До сих пор никто не может сказать, завершен ли список микрочастиц или нам предстоят новые открытия. Как преодолеть ограниченность современной науки, как решить конфликт между теорией и практикой? Много досадных и обидных загадок дразнят ученых. Так, например, заговорив об атомах, как об основе вещества, еще в древности, ученые до сих пор не знают какие же частицы действительно являются первоосновой всего сущего. Научившись повелевать электричеством, человек до сих пор по настоящему не знает, что такое электрон. Умея использовать радиоволны для связи, мы так и не знаем, что же такое они собою представляют.

Среди ученых, как и среди остальных людей, есть и пессимисты, и оптимисты. Но ответа на эти вопросы не знают ни те, ни другие. Разница между оптимистами и пессимистами лишь в том, что оптимисты уверены – остался пустяк и скоро мы все узнаем, а пессимисты со скептическими улыбками качают головой. «Я скептик, – говорит известный американский физик-теоретик Дайсон. – Мы так же далеки от понимания природы элементарных частиц, как последователи Ньютона были далеки от квантовой механики». Он считает, что разгадка придет через сто лет. Так ли это или нет – покажет будущее.

Люди наших дней привыкли к тому, что самые плодотворные, самые гениальные идеи, несущие в науку революцию, рождались чаще всего не из планомерного развития какого-либо направления. Они возникали бурно, дискуссионно, они как мезоны Юкавы долго бывают яблоком раздора.

Новые идеи не вяжутся с привычной логикой вещей, перескакивают через нее, они кажутся поначалу просто сумасшедшими, безумными… Именно этот критерий – «безумие» – не в клиническом, конечно, смысле, а в смысле дерзости, мятежности, прозорливости, сейчас ценится учеными больше всего. Когда появляется новая теория, сразу возникает вопрос, который сформулировал гениальный датский физик Нильс Бор: а достаточно ли она безумна, чтобы быть правильной? Достаточно ли далеко искал ученый, не слишком ли близок район его «раскопок» от уже разрытых другими учеными курганов? Сегодня некоторые журналы даже отказываются печатать работы, в которых все совершенно ясно. Они отклоняют статьи не потому, что их нельзя понять, а именно из-за того, что они содержат мало нового.

В своих книгах и статьях я пытаюсь рассказывать об истории важнейших открытий современности, казавшихся поначалу бредовыми, а на самом деле внесших революцию в самые различные области физики: физику космических лучей и твердого тела, физику сверхвысоких давлений и сверхнизких температур, астрономию, квантовую электронику и другие области знаний.

Материалом для книг и статей служат наиболее значительные достижения современной физики, но главным образом, естественно, достижения советской науки. Советские научные школы всегда отличались новаторством и оригинальной трактовкой проблем.

Когда советские ученые работали над проблемой посылки на Луну космического корабля, они сочли, что на первых этапах полетов, наиболее разумным будет решение, при котором посадка на Луне, взятие проб грунта, и обратный старт должны быть осуществлены автоматически, без риска для жизни людей. Такой автоматический лунник был создан и полностью оправдал возлагаемые на него надежды.

Или взять алмазную проблему: Советские ученые осуществили оригинальную трактовку алмазной проблемы. Как вы знаете, получение искусственных алмазов долго будоражило воображение людей, многие мечтали получить их, отваживаясь на самые хитрые опыты – пытались получить их даже из угля. Это было очень заманчиво, так как уже довольно давно известно, что драгоценный алмаз и банальный графит фактически одно и то же вещество – оба состоят из совершенно одинаковых атомов углерода. Не известна была лишь методика, которой пользуется природа в своих подземных лабораториях.

Давно прошла полоса авантюрной погони за дешевыми бриллиантами, настала пора строгого научного подхода к проблеме. В наше время над ней работали советские ученые под руководством академика Верещагина и американские ученые.

С помощью техники сверхвысоких давлений американцы получили искусственные алмазы. Получил их и Верещагин. Но помню, когда я беседовала с Верещагиным о его работах, он был захвачен особым поворотом этой проблемы.

– Я хочу, – говорил он, – использовать метод высоких давлений, особенно эффективный, если вещество подвергается давлению в жидкости, для создания особой технологии упрочения материалов. Я хочу создать прокатный стан для получения труб, проволоки, деталей особой прочности. Для промышленности это очень важно.

В Институте Верещагина я видела опытный образец такого прокатного стана. Он был полностью погружен в резервуар с водой, находящейся под очень высоким давлением. Установка работала автоматически без участия человека.

Как видите, наши ученые остроумно повернули алмазную проблему. Они научились придавать обыкновенным материалам несвойственную им высокую прочность. И с помощью высокого давления не только получили искусственные алмазы и боразон-кристаллы тверже алмаза, – но создали новую технологию металлов, несущую революцию в технику будущего.

Другой пример. Еще со времен Ньютона ученые пытались объяснить голубой цвет неба. Этой задачей занимался великий английский ученый Релей, но окончательно решил ее в начале нашего века молодой русский физик Мандельштам. Он продолжал и позже заниматься проблемой рассеяния света, еще более сложной, чем загадка небесной лазури. Вместе с ним над этим работал и Ландсберг. Над тем же думали два индийских ученых Раман и Кришнан. Это полная драматизма история – с победами и поражениями, с несправедливостью и разочарованием.

Я хочу подчеркнуть, что Мандельштам и Ландсберг, разработанную ими научную и лабораторную методику не оставили на складе истории, не сдали в музей для потомков. Они использовали эту аппаратуру для практических целей. Они дали промышленности отличный способ изучения свойств сложных веществ. Они научили инженеров испытывать различные вещества светом и показали, как эти вещества ставят на луч света свои особые метки. Каждое вещество метит свет по-своему. И по этим меткам можно узнать очень многое о неизвестных веществах: их состав и строение. Теперь, пользуясь этим методом, ученые изучают строение жидкостей, кристаллов и стекловидных веществ. Химики определяют этим методом структуру различных сложных соединений. Этот метод позволяет в условиях заводской лаборатории быстро и точно производить количественные и качественные анализы авиационных бензинов, продуктов переработки нефти и многих других сложных органических жидкостей.

Обо всем этом я пишу в своих книгах, изданных и у вас, в Японии.

В книгах рассказано и о счетчиках заряженных частиц Лауреата Нобелевской премии академика Черенкова, родившихся из долго казавшейся бредовой идеи свечения простой воды. Эти счетчики теперь стали неотъемлемой принадлежностью любого синхротрона, любой космической ракеты.

Там есть и история о том, как мало кем поначалу разделяемое увлечение академика Скобельцына космическими частицами; «праздное» чтение профессором Шкловским древних китайских и японских хроник в поисках описаний необычных небесных явлений; блестящая техника астрономических наблюдений академика Амбарцумяна – привели к разгадке тайн радиозвезд и пульсаров. Эти небесные объекты посылают на Землю такие точные радиосигналы, что поначалу было желание приписать их разумным существам из других миров. Оставаясь на земле Амбарцумян, Гинзбург и Шкловский сумели понять причину событий, разворачивавшихся в течение долгих веков на расстояниях в сотни тысяч световых лет от нас. Они разгадали тайну рождения космических частиц, несущихся к Земле с огромной скоростью и энергией. Они разгадали механизм ускорения этих частиц, и он оказался близким к тому, который использован в земных ускорителях, получающих частицы со сверхвысокой энергией.

В этих книгах рассказано и об изучении явления цунами «в пробирке», о «черной Луне» профессора Троицкого, которую он создал на земле и с ее помощью определил строение поверхности и недр Луны задолго до того, как нога человека ступила на нее; о радиотелескопе профессора Хайкина и работах Парийского, раскрывших древнюю загадку о центре нашей Вселенной. Они узнали, что скрывает в себе сердце Млечного Пути, этой таинственной полосы звезд слабого жемчужного света, разбрызганных по бархату ночного неба словно капельки росы. От советского академика Капицы мир впервые услышал слово «сверхтекучесть», от академика Ландау и Боголюбова узнал о механизме «сверхпроводимости» – явлениях, которые положили начало важнейшей области физики – физики сверхнизких температур. Конечно, здесь много сделали и ученые других стран. Серией убедительных экспериментов и виртуозных логических и математических построений эти блестящие физики подарили миру прозрение тайны низких температур, помогли узнать, как ведут себя известные на земле вещества в условиях космического холода. Это представляет не только чисто научный интерес, но и поможет человеку обжиться в космосе, и, что не менее важно, имеет выход в технику.

Сильно охлажденный металл не оказывает сопротивления электрическому току. По проводам из сверхпроводника можно было бы передавать электроэнергию на большие расстояния без потерь. Таких линий электропередачи еще нет, так как пока невозможно охладить до нужной температуры тысячекилометровые линии. А вот маленькие колечки охладить не трудно. При этом возбужденный в них ток может циркулировать по колечку сколь угодно долго. Колечко как бы запоминает его. Такие блоки «памяти» из сверхпроводников стали частью электронных вычислительных машин. Они компактны, дешевы, экономичны, они позволяют значительно снизить размер машин.

По мнению академика Капицы низкие температуры несут много новых надежд радиотехнике. Радиоприемник, некоторые части которого охлаждены, приобретает такую повышенную чувствительность, как будто мощность радиостанции подскочила в сотни раз.

Сверхпроводящие металлы позволяют создавать электромоторы с необычайно высоким КПД. Магнит с обмоткой из сверхпроводника, помещенный в резервуар, где царит температура, близкая к абсолютному нулю, дает магнитное поле в десятки тысяч эрстед. Но это, конечно, не предел. Теория, разработанная советскими физиками Ландау, Абрикосовым, Гинзбургом и Горьковым, позволяет заранее подсчитать и выбрать нужный для магнита сверхпроводящий сплав. Они уже открыли ряд удивительных свойств сверхпроводящих материалов и позволили по-новому подойти к возможности получения сверхпроводящего состояния металлов не при низких температурах, что требует громоздкой аппаратуры, а при обычных. Тогда, действительно, станет реальной передача электроэнергии по проводам на большое расстояние без тех колоссальных потерь, с которыми сегодня мы вынуждены мириться.

Охота за тайнами низких температур в полном разгаре. Не все они разгаданы до конца, многие служат еще предметом споров между специалистами, но многие обещают быть полезными человеку.

Скажу несколько слов о любопытной, чисто умозрительной работе двух советских физиков Халатникова и Лифшица, учеников Ландау. Живший в У веке блаженный епископ Августин, прославившийся воинствующим религиозным мракобесием, известный своим изречением: «Лучше сжечь еретиков живьем, чем дать им коснеть в заблуждениях», не раз задумывался над актом рождения Вселенной. В своей исповеди он задается странным для своего сана вопросом: «Что делал Бог до того, как он создал мир?».

Сегодня не У, а XX век, но этот вопрос – как была создана Вселенная, было ли у нее начало и будет ли конец – вновь поставили Халатников и Лифшиц. Призвав на помощь всю мощь современного математического аппарата они мысленно совершили путешествие к концу света, но… к счастью, конца света они не обнаружили. Мы можем быть спокойны, Вселенной не угрожает гибель – она бесконечна не только в пространстве, но и во времени.

Итак, ученые продолжают свои поиски истины, ищут ответы на загадки космоса и микромира. Многое уже добыто ими, но еще бесконечно много тайн осталось. И это не удивительно – человек изучает мир всего несколько тысячелетий. По космическим часам это пустяк. За это время планета Плутон, например, сделала всего какой-нибудь десяток оборотов вокруг Солнца. Так что впереди у нас еще много неожиданных находок. И в них никогда не будет недостатка. По крайней мере так долго, пока будут существовать люди, способные размышлять над тайнами бытия.

Меня, как научного публициста продолжает волновать атмосфера мятежности, характеризующая дух современной интеллектуальной мысли. Я бываю в лабораториях, общаюсь с учеными, готовлю о них очерки, репортажи, документальные новеллы для журналов и газет. Каждый день я наблюдаю, как в недрах науки, в умах исследователей зреют гроздья гнева на несовершенство, на ограниченность теорий, как ждут они появления «безумных» идей, ждут от них ответа на свои самые жгучие вопросы. Вот почему героями одной из своих книг сделала удивительное порождение нашего века – лазеры и мазеры, и их творцов, советских физиков академиков Басова и Прохорова и американца Таунса. Ведь они, в сущности, начали с фантастического предположения о том, что атомы и молекулы веществ являются сверхминиатюрными радиопередатчиками и радиоприемниками, еще меньшими, чем знаменитые японские транзисторы. И эти, созданные самой природой, радиостанции ведут передачу из недр вещества. Волны, рожденные внутри вещества не только рассказывают о его строении. Эти волны света могут быть столь мощными, что на большом расстоянии способны резать металлические плиты.

Конечно, не сразу ученые поверили в это новое «безумие». Но новое всегда пробивает себе путь. Басов, Прохоров и Таунс были удостоены Нобелевской премии. Драматической истории этого открытия посвящена моя книга «Превращения гиперболоида инженера Гарина». В ней рассказало о молодой области науки – квантовой радиофизике, в создании которой участвуют и многие японские ученые, в том числе один из учеников Таунса, профессор Шимода, который, как мне известно, работает в Токийском университете.

Эту книгу, как и "Безумные" идеи" перевело издательство "Ратэис" и сегодня она продается в магазинах Японии.

Коль скоро я заговорила о своих литературных интересах и пристрастиях, должна признаться, что в последнее время меня больше захватывает даже не сам процесс открытия, не развитие идеи, а то интеллектуальное своеобразие ученого, которое помогло ему сделать открытие. Я считаю, что в истории открытий побочные обстоятельства жизни ученых не играют решающей роли. Правда, французский ученый Блез Паскаль утверждал: «Будь нос египетской императрицы Клеопатры короче, переменился бы весь облик Земли». Возможно, в нее не влюбился бы Антоний и, может быть, вся история завертелась бы как-то иначе.

Конечно, ничто не проходит без последствий. И на работу ученых тоже влияет целый ряд обстоятельств. Но, все-таки, самое главное – это ход мысли ученого. Стиль его разума так же неповторим, как манера письма художника, как особенность воображения композитора. Не даром считается, что теория относительности могла не появиться еще сто лет, не родись ученый с воображением Эйнштейна. Конечно же, своеобразие научного почерка, острота интуиции, необычная логика мысли – вот что приводит к открытиям, что действительно меняет облик окружающего мира.

Ведь все, что знает человек, все, чему научился, что создал – это результат его воображения. И воображение присуще не только поэту, музыканту, художнику. Пожалуй больше всего оно необходимо ученому.

Давида Гильберта, знаменитого математика, как то спросили об одном из его учеников: – Ах, этот-то? – ответил Гильберт. – Он стал поэтом. Для математики у него слишком мало воображения.

И вот, мне захотелось проследить развитие интеллектуальных особенностей, специфику научного творчества одного выдающегося ученого. Если героями двух первых моих книг была целая плеяда ученых, которые позволили себе думать иначе, чем другие, чем принято, то теперь я решила написать книгу с одним героем. Это человек уникальной судьбы, невероятного диапазона интересов и знаний. Он родоначальник советской радиоэлектроники. Будучи заместителем Министра Обороны СССР он ведал вопросами радиолокации. Сегодня его называют отцом советской кибернетики. Это о нем писал американский журнал «Эрфорс»: «Напрасно русские расточают похвалы Норберту Винеру. У них есть свой родоначальник кибернетики академик Аксель Иванович Берг». Моя книга так и называется «Аксель Берг, человек XX века».

Вместе с моим героем мне посчастливилось мысленно пройти все начало нашего века, проследить зарождение важнейших направлений радиотехнической науки, радиолокации, кибернетики, и благодаря ему проникнуть в своеобразную сферу современных исследований, которые развиваются на стыке кибернетики, психологии и педагогики. Речь идет о поисках разгадки секрета человеческого мышления. Берг возглавил интереснейшую область науки, где с помощью кибернетических машин ученые пытаются проникнуть в сокровенную лабораторию природы, в сферу формирования человеческого интеллекта, в корне изменить систему обучения. Это тоже одна из «безумных» идей нашего века, так как пока нет ни модели работы человеческой психики, ни математической ее интерпретации. Здесь работы ведутся на самом переднем крае науки – на стыке самых новейших достижений математики, физиологии, биологии, а также далеких от этих областей психологии и педагогики, электроники и кибернетики.

Кибернетическая психология пытается разобраться в одной из таинственных областей человеческой деятельности – в интеллектуальной и психической. Она пытается ответить на древние вопросы: что такое человеческая психика, в чем сущность мышления. Почему одни пишут стихи, а другие прозу? Каким непостижимым образом расцветают в нашем мозгу образы и ассоциации? Что такое озарение, вдохновение, интуиция? Почему мозг иногда долго изнемогает в поисках решения и вдруг оно является неожиданно и легко?

Я часто задумываюсь над аналогичными вопросами: почему именно академику Юкава удалось проникнуть в тайну ядерных сил; почему именно Басов, Прохоров и Таунс додумались до идеи лазеров и мазеров? Поэтому в работе над каждой новой книгой для меня сливается и интерес к проблеме, и интерес к познающей эту проблему человеческой индивидуальности.

В полученной от слушателя записке меня спрашивают: почему, оценивая столь высоко науку и технику, я не работаю в лаборатории или на заводе, а пишу книги. Такой вопрос вполне обоснован и он требует ответа.

Наука и техника лишь средства. Они возникают из нужд человека. Главным является сам человек, его материальные и духовные потребности. Поняв это, я покинула лабораторию и занялась литературной деятельностью. Моя инженерная подготовка (я кончила авиационный институт по факультету радиотехники) и небольшой опыт исследовательской работы, как оказалось, были при этом далеко не лишними.

Я поняла, что многие относятся к науке и технике неразумно, и, что способствуя преодолению этого, я приведу в действие силы, на много превосходящие мои собственные.

Так кочегар, бросая уголь в пылающую топку, движет огромный паровоз.

Что же я имею в виду, говоря о том, что многие относятся к выбору профессии ученого неразумно? Я говорю о влиянии моды.

Драматичность современной науки, небывалые успехи ученых делают их необычайно популярными. Физик стал своеобразным «тенором» нашего века и желанным кандидатом в мужья. Не избегла и я этой моды, выйдя замуж за физика.

Оглянитесь назад. Вспомните, хотя бы на основании прочитанных книг, стремились ли когда-либо девушки прошедших поколений выйти замуж за ученого? Конечно нет. Героями девичьих грез были блестящие аристократы, богатые коммерсанты, храбрые солдаты, артисты.

Но в наше время положение изменилось. «Физики стали желанными женихами», – сказал мне знакомый профессор, объясняя небывалый приток студенток на физические факультеты университетов. В этой шутке есть доля правды. Теперь ученый окружен ореолом успеха и таинственности. Он пользуется престижем, он выделяется над другими людьми, иногда несоразмерно своим личным достоинствам и достижениям. Газеты, журналы, книги описывают достижения и жизнь ученых в не менее ярких красках, чем жизнь кинозвезд, О трудностях обычно не пишут. Так же, как показывая блеск юпитеров, умалчивают об изнуряющей жаре, а воспроизводя шум оваций и триумф успеха забывают об утомительных репетициях.

Молодежь рвется в науку: и не только по призванию, иногда подчиняясь моде, по совету друзей и родителей. Так формируются неудачники. Люди, которые могли стать талантливыми педагогами, искусными врачами, дельными инженерами, преуспевающими механиками, популярными парикмахерами, словом обладателями одной из множества полезных профессий, превращаются в посредственных лаборантов с университетским дипломом¹.

Сегодня наш министр образования высказывает "гениальную" мысль – уничтожить российскую Академию наук, заменить ее Клубом ученых – пусть там пьют чай и не мешают.

Чтобы уберечь от ошибок хотя бы некоторых, я стараюсь описывать не только праздники науки, но и будни. Не только цветы успеха, но и шипы разочарований, тяжкий груз поисков и сомнений, возникающих за каждым, даже самым крупным открытием. Ведь, как сказал французский ученый Луи-де-Бройль, «Каждый успех наших знаний ставит больше проблем, чем решает».

Настоящий ученый-труженик, и как любой труженик – слуга общества. Но, если люди большинства профессий забывают о работе за порогом своего кабинета, цеха или конторы, то настоящий ученый продолжает думать о своей работе и в дороге, и дома, и во время каникул. Он пленник своей страсти. Тот, кто не способен к полной самоотдаче, не добьется успеха.