Текст книги "Наследство с последствиями"

Автор книги: Ирина Пиняева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 5

Казалось, что проспала всего пару часов. Возможно, так оно и было.

Голова гудела, словно улей, пришлось заставить себя свесить ноги с дивана, а уже затем открыть глаза – мир вокруг казался мутным, сумрачным пятном, с нажимом растерла виски.

Кофе с корицей не спас от отвратительного самочувствия и липкого предчувствия беды, которое бессмысленными волнами накатывало на мою истощенную нервную систему.

Тревогу списала на общее положение – неизвестности, в котором я оказалась благодаря завещанию.

Павел. Как же он мог так со мной поступить – не прощу. Не скажу, что я его беззаветно любила,но уважала его стремление быть со мной, а оказалось и это все было простым фарсом, в котором я жила и радовалась. Прекрасный муж, хозяин, меня любит, и я думала, что полюблю. Видимо, не судьба.

Ну и к черту!

– Не судьба… – вслух проговорила и открыла "Яндекс" на телефоне.

Никаких конкретных сведений об убийстве обнаружить не удалось.

Все заметки были относительно сухи и без эмоциональны. «Сегодня ночью был убит Анатолий Михайлович Лавров, известный бизнесмен и политический деятель нашего региона. По этому факту было заведено уголовное дело, предположительно был задержан один из подозреваемых, о личности которого не сообщается…»

Значит: Андрей задержан.

 Отложила телефон в сторону, не до конца разобравшись в своих ощущениях: замешательство, облегчение или разочарование, а возможно – все вместе.

Информации было до обидного мало. Я вновь взяла в руки телефон, покрутила на манер спиннера и набрала номер Льва Валериановича, нотариуса. С него началась эта история – он ее и должен прояснить.

Прошла пара гудков… Я уже хотела отключить вызов, как он ответил:

– Слушаю вас, Дарья Сергеевна… – раздалось сонное.

– Здравствуйте, Лев Валерианович, у меня есть к вам несколько вопросов относительно отчима, – затараторила, крепко прижимая телефон к уху, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Мужчина несколько долгих секунд молчал, затем прочистил горло, я на заднем плане услышала недовольное женское бормотание, – а затем привычно надменно-нотариальное:

– Я вас слушаю.

– Расскажите, как убили его, кто?

Блин! Хотела же спросить по-другому: «отчего умер отчим?»

– Убили… – задумчиво протянул нотариус и, взяв небольшую паузу,  добавил: – застрелили. Идет расследование. Вам что-то об этом известно, Дарья?

Я промолчала.

– Дарья.

– Нет. Просто стало любопытно, – я закусила губу. Как дура, ей-богу.

– В шесть утра? К вам кто-то приходил? – продолжил допытываться он.

 Я почувствовала себя словно на допросе, а ведь должно быть иначе: я говорю – он отвечает.

Неожиданно вспомнила смайл в ванной комнате и добавила еще более неуверенно:

– Вроде, нет.

– Дарья, расследование продолжается… Если вам что-то угрожает или нужна моя помощь, вам лучше сказать…

– Хорошо…

Я посмотрела на телефон так, словно из него должна высунуться рука нотариуса и укоризненно помахать пальцем: «Вы что-то скрываете, Дарья… Ай – я – яй!»

– Дарья… Дарья…

– Извините, но у меня все хорошо. Нет, приезжать не нужно.

Отключила звонок. Прямо сейчас у меня было желание собрать вещи и вернуться в свою квартиру, к Павлу, в безопасность. Хотя, тут же вспомнив про камеры и про измены, относительное чувство безопасности словно ветром сдуло. Иуда! Предатель!

 Иррациональное желание бежать меня покинуло, нахлынула злость.

В общем, я решила переждать. Отдохнуть, привести мысли в их привычное, рассудительное, состояние, а бутылка вина мне в этом очень сильно помогла. По крайней мере, нагнала сон и убила время.

Солнце быстро спряталось за острыми пиками сосен и я, засыпая, на автомате с полузакрытыми глазами приняла душ, привычно зарылась на диване в кучу из подушек – так и не проснувшись.

Проснулась от грохота и запаха паленой проводки, щурясь спросонья, разглядела склонившегося надо мной бугая в строгом костюме и широченной улыбкой на одутловатом лице. Все больше пить не буду.

– Доброе утро, красавица! ПрЫнц пришел, – он хрипло засмеялся над своей «остроумной» шуткой, я, тонко запищав, вжалась в диван и попыталась прикинуться частью мебели, но "прынц" грубо схватил меня за руку, вынул из завала подушек.

– Аус…

Рыдать начала с самого начала, как только мое тело, словно репку из грядки, выдернули на свет.

Бугай, державший меня на вытянутой руке, отчего я вынуждено привстала на носочки, продолжал улыбаться и с интересом рассматривать мою розовую пижаму с серыми мишками Тедди.

– Это что еще за хрень? – к нам подошел второй в таком же костюме и с не меньшим интересом уставился на пижаму.

– Баба! – удивленно проговорил первый, я зарыдала еще более пронзительно и ненатурально.

Второй поморщился. Он был сутулым и худощавым, полная противоположность первого. Если первого еще можно было представить, как бодибилдера на светском приеме, то сутулый имел явно бандитские корни, пусть и был довольно спортивного телосложения, но даже строгий пиджак не смог этого замаскировать. Как волка не ряди…

– Что с ней делать будем? – уточнил бугай.

– Как что? – он еще раз осмотрел меня с головы до ног, хотел сплюнуть на пол, но неожиданно передумал, прожевал губами.

– Пока запри ее. Сказано было оставить в живых.

Я ничего не понимала, но лить слезы решила не прекращать. Меня оттащили в одну из комнат на втором этаже и, забросив внутрь, заперли.

Слезы прошли практически моментально. Почему именно сейчас? Не вчера, не четыре дня назад? Неужели нотариус… А как же конфиденциальность, профессиональная этика, в конце концов?

В доме что-то гремело. Эта парочка решила разгромить здесь все. Ну и пусть, лишь бы жизнь оставили.

Выглянула в окно – второй этаж, но спрыгнуть не решилась. Несколько раз подходила к окну и уходила: внизу был бетон и железный заборчик с острыми пиками.

Нужно было придумать план. И я его придумала. Его можно было уместить в одно предложение: бежать при первой возможности.

Через час ко мне пришли и выволокли за волосы, я не сопротивлялась, даже немного помогала сама, проявляя покорность безмозглой овцы.

В конце коридора, из комнаты видеонаблюдения, валил черный дым, перед входом была разлита вода. Глаза заслезились, я начала кашлять, мы быстро направились в сторону лестницы. Уже пожалела, что ничего вчера не стерла, а просто выключила. Думала, про это никому не известно – святая простота.

– Ребят, отпустите меня, пожалуйста. Я никому ничего не скажу, и я ничего не знаю, – вновь хлюпнула носом.

Меня проигнорировали. По лестнице Бугай шагал через две ступени, я – как получалось, но так, чтобы не остаться без волос.

Сутулый разговаривал по телефону и бросил на нашу парочку взгляд лишь мельком. Мне это не понравилось.

– … да, забрал, – говорил он, – проверил. Ничего…. Угу…

На полу валялась распотрошенная сумочка. Присмотревшись, в ворсинках ковра, среди прочего хлама, я заметила тюбик от помады – она осталась невредимой.

Весь первый этаж напоминал место битвы титанов: не осталось ни одной целой вазы или вещи, диван вместе с подушками были выпотрошены, то тут, то там валялись комки синтепона.

Сутулый что-то попинал ногами, не прерывая разговор, а затем поднял с пола небольшую пластиковую карточку, в ней я узнала мой пропуск на работу, и, щурясь, прочитал: – Менеджер в банке. Не знаю, какая-то она… странная. Да, вчера здесь была гулянка.

"Гулянка!" – скажешь тоже! Девочка чуть отдохнула. Подумала, но продолжила тупо смотреть на свои босые ступни.

Он окинул меня пренебрежительным взглядом – я судорожно вздохнула.

Бугай грубым толчком отправил меня посидеть на ковре. Я свалилась и принялась непонимающе, снизу-вверх, смотреть то на одно, то на другого. Руки тряслись, получалось судорожно хвататься за ворсинки ковра и незаметно двигаться чуть в сторону, пока не нащупала помаду и не зажала ее в руке.

– Сделаю, – сутулый отключил телефон. – В машину ее. Здесь следует подчистить.

Вновь, схватив меня за шкирку, потащили на улицу, где за воротами пряталась черная машина без опознавательных знаков. Я не взялась бы утверждать, что это за марка. Если быть откровенной, я мало чего запомнила и, когда доберусь до полицейского участка, так и скажу: черный тонированный седан, один – бугай, другой – сутулый.

Меня грубо запихнули на заднее сидение, я тут же прилипла к окну: бугай остался снаружи, остановился возле водительской двери, закурил и стал внимательно наблюдать за домом, из окон которого начали показываться, пока еще тонкие, струйки серого дыма, а на улицу проворно выскочил Сутулый, остановившись на крыльце, закурил.

Уроды! Они спалили мое наследство! В руке я сжимала помаду. Если все из-за нее, то я… «Что я…» – так и не придумалось, только помаду засунула под плотную резинку спортивных трусов.

Бугай и не подумал запирать машину. Действительно, куда я денусь с подводной лодки?! Попыталась приоткрыть дверь, бугай тут же повернулся и игриво погрозил мне пальцем, но я решила: пан или пропал. И смиренно кивнув, – резко, что есть силы, распахнула дверь, ударив мужика. Тот ойкнул и согнулся – удачно получилось. Выскочила из автомобиля с противоположной стороны от мужчины, она была ближе к выезду. Мне несказанно повезло, что двери быстро распахнулись и я, проявив для себя небывалую прыткость, выпрыгнула на белую плитку. Тот факт, что я босиком и в тонкой выцветшей пижаме меня волновал меньше всего. Пока мужчина, припадая на одну ногу, огибал машину, я успела отбежать метров пять. Средний рост и худоба в этот раз сыграли мне на руку, да и бегала я хорошо, но мужчина меня все равно догонял. Я взмолилась всем небесам, попросив чуда.

Послышался голос Сутулого: – Гена, держи ее! Ты *****

Я еще сильнее ускорилась, умудряясь на ходу поправлять ускользающую куда-то в штанину помаду. На очередном повороте нырнула в кусты, рассчитывая лишь на то, что трасса где-то рядом. За спиной послышался отборный мат. Метров через десять, расцарапав все руки, выскользнула на дорогу, едва не угодив под колеса мотоцикла. Водитель, свистя тормозными колодками, оставляя на асфальте черный след, умудрился удержать железного коня и не слететь на обочину.

Мой вчерашний знакомый.

– Совсем *******! Опять ты? – поразился он, когда рассмотрел мое лицо.

Я запрыгнула к нему за спину и начала что есть мочи лупить по плечам:

– Гони! Гони! Ты должен мне помочь!

Из кустов уже вывалился Гена. Нас разделяли какие-то два метра.

– Пожалуйста, – завизжала я, подскочив на сиденье, едва не завалив мотоцикл вместе с водителем.

Мотоциклист рванул вперед, я обхватила его как можно крепче, вцепившись в кожаную куртку и крепко зажмурилась.

В это время появился Сутулый и, оттолкнув с дороги отставшего Бугая, сделал пару выстрелов из пистолета по колесам – промазал.

Меня трясло, как в лихорадке, и я с огромным трудом попробовала объяснить моему спасителю, что мне срочно нужно в ближайшее отделение полиции.

– Я так вам благодарна… – бормотала я. – Вы мой герой… спаситель… А теперь в полицию… Побыстрее… если можно. Мне очень надо.

Мужчина промолчал и как-то неопределенно покачал головой. Я восприняла это как согласие и вцепилась в мягкую кожу куртки, что есть мочи. Запах кожи и мужского парфюма, кажется, с нотками бергамота и чего-то древесного, успокаивал… Дышала полной грудью, чувствуя, как на ветру развеваются полы моей розовой пижамы, и волосы, наверное, стоят дыбом, а босые ноги замерзли… Но ничего – прорвемся.

Глава 6

В целом, при всей мрачности картины, я была полна оптимизма. Сейчас меня доставят в участок, я там слезно обо всем расскажу и буду свободна. Хотя мне и рассказывать особо не о чем, скорее, я здесь – жертва обстоятельств. Дом, вещи, дым из окон – старалась про это не думать, в конце концов, как говорила мама: легко пришло – легко ушло. Руки мелко тряслись, голова гудела, но я старалась держать себя в узде и не скатиться в банальную истерику.

Челюсти были сильно сжаты, втянула в себя прохладный утренний воздух и едва не зашлась в кашле – я всеже замерзла. Ничего… ничего… чуть-чуть потерпеть осталось.

Когда мы остановились возле небольшого двухэтажного, приземистого дома из белого кирпича с большими стеклянными окнами и широкой, на весь первый этаж, верандой, на меня снизошла оторопь. Словно сомнамбула спрыгнула с мотоцикла, тут же ногами ощутив холод бетона, но не подала виду, лишь позволила себе подтянуть сползающие пижамные штаны и развернуться к мужчине.

– Это как понимать? – фертом стала наступать на мужчину.

Он уже слез с сиденья и откатил мотоцикл в сторону.

– Да не трусь. Замерзла же…, – заботливо протянул, – чай попьем, а затем я тебя отвезу.

Недоверчиво уставилась в темный шлем. Веры в его слова во мне не было ни на йоту. Водитель, наконец, сообразил, что беседовать с девушкой, не сняв головной убор так-то моветон, и, вернувшись к мотоциклу, аккуратно стянул шлем: показалась крепкая загорелая шея и слегка отросшая копна темно-каштановых волос. Он развернулся ко мне, нацепив на лицо очаровательную белозубую улыбку, – я сглотнула. Стыдно пожаловаться на свою заторможенность, его я узнала, сразу узнала, просто вспомнила не ту картину, от которой мне стоило орать «Помогите!» и бежать со всех ног, а ту, в которой его обнажённого страстно ласкала гибкая блондинка. Он продолжал приветливо улыбаться, а я, спустя секунду, тихо проговорила, опомнившись: «Твою ж мать!» и громко добавив:

– Я сейчас! – развернулась и дала стрекача к воротам, точнее попыталась это сделать.

«Беги, Форест, беги!» – неуместно крутилось в голове.

– Куда? – вскрикнул Андрей и, не приложив ни малейших усилий со своей стороны, догнал меня за пару быстрых шагов. Это тебе, Даша, не неповоротливый, словно медведь, Бугай, а спортивный молодой мужчина. С таким мне уж точно не тягаться в беге с препятствиями.

– Далеко собралась? – я пискнуть не успела, как он схватил меня за плечо, как раз в момент, когда я пяткой больно наступила на камень и начала хромать, затем ловко забросив себе на плечо, развернулся и понес в дом. Сдаваться не планировала, хотя уже изрядно устала. Била кулаками по спине, даже попыталась укусить, но ухватиться было не за что.

– Пусти меня, Иуда! – билась, чувствуя, как тюбик с помадой, попавший как раз мужчине на плечо, больно упирается в бедро – единственная радость, что не потеряла.

Мужчина остановился на крыльце, продолжая легко, но крепко удерживать меня одной рукой, другой (я услышала звон ключей) – открывать замок, дверь он распахнул с помощью пинка и занес меня в нутро дома. Здесь было темно и тепло, в другой ситуации я бы вздохнула от облегчения, но не сейчас.

– Пусти меня! Что тебя от меня надо? Клянусь, когда я попаду в полицию – тебя посадят!

Мужчина хмыкнул:

– Ключевое здесь: когда попадешь.

– Пусти! – я начала лупить его с удвоенной силой.

Минуя короткий темный коридор, он открыл неприметную белую дверь и, сделав шаг внутрь, поставил меня на ноги – я слегка качнулась.

– Даю тебе время успокоиться, отдышаться, – жестко сказал и попытался прикрыть дверь.

– Козел! – я зачем-то попыталась в него плюнуть, но промазала. Мы дружно проследили за полетом моей слюны: я с досадой, Андрей с брезгливостью. Он бросил на меня непонятный взгляд и, достав из кармана выглаженный платок, быстро стер «недоразумение», м-да.

– Ты, моя дорогая, мне все – все расскажешь: и про дом, и про пижамный забег… А пока, еще раз повторюсь, отдохни, – он презрительно поджал губы, окинув меня не менее презрительным взглядом.

Меня прошиб пот, и я начала лепетать, не иначе как от стресса:

– Отпусти меня. Я никому ничего не скажу… Я ни в чем не виновата, – сделала к нему нерешительный шаг.

Андрей смотрел на меня словно на таракана, в его взгляде я видела терзание: терзание между тапком и мелком «Машенька».

И тут я почувствовала, что от моего движения, помада вот-вот сползёт в штанину и, ясное дело, громко упадет на пол.

– Я правда-правда ничего не знаю. Давай договоримся, – едва успела придавить рукой помаду. Мужчина проводил взглядом мой жест и вновь скривил губы:

– Сомнительные условия для договоренностей, – он развернулся, чтобы выйти и надежно прикрыть дверь.

– Стой! – взмолилась я. – Ты все не так понял! Ты не имеешь права меня здесь запирать! – разгадала я его планы и начала кричать уже со слезами:

– Я – свободный гражданин. Ты не имеешь права меня запирать… По Конституции…

Он ухмыльнулся и с неожиданно веселым блеском во взгляде добавил:– Ты еще «Конвенцию по правам человека» вспомни, – и ловко прикрыл дверь перед моим носом. Звук – три щелчка – подсказал, что меня заперли.

– Козел! – закричала я, но тут же спохватилась и жалобно добавила:

– Мне завтра на работу надо!..

В коридоре послышались удаляющиеся шаги.

Последний раз зло пнув ни в чем неповинную дверь и, скатилась по ней спиной.

– Урод… Какой же урод… – тихо причитала, положив голову на колени, рука по-прежнему держала помаду. Надо что-то с ней делать. Не могу же так ходить дальше, «придерживая трусы», – я хохотнула (нервное, наверно).

Решила осмотреть комнатушку, в которой оказалась. Сделала вывод, что это простая кладовая: под самым потолком светилось небольшое окошко, в которое сможет пролезть разве только отощавшая кошка, благо, его бледного света хватало для обзора: несколько деревянных полок с одной стороны, заставленные коробками, несколько пар лыж в чехлах аккуратно поставили в самый угол, на гвоздях висели всевозможные плащи, термоса, сумки. Когда за дверью послышались шаги, я, подорвавшись с места, ловко закинула тюбик в карман ближайшего плаща.

Успела. Дверь открылась, впуская в это сумрачное помещение яркий свет… Я зажмурилась.

– Что ты делаешь?

– Замерзла, – и недолго думая, сняла плащ с крючка, чтобы хоть как-то оправдать свое местонахождение, набросила на плечи. Это был дождевик, в таком только на рыбалку ходить: плотный, словно сшит из палатки, его полы громко стукнулись об пол, спрятав мои грязные, босые ноги.

Андрей сделал шаг вперед, и я увидела его недовольное лицо, в руках он держал полотенце и стопку вещей.

– Смотрю, ты уже нашла подходящий наряд, зря, значит, искал, – криво улыбнулся и развернулся на выход.

– Постой! – я бросилась следом. – Давай поговорим, как цивилизованные люди.

Сама сказала и оступилась: он же прибил отчима, а значит, ему ничего не стоит и меня ликвидировать. Пришлось гнать от себя эти мысли и спрятать трясущиеся руки в широких рукавах. Из этой комнаты в любом случае надо выбираться.

– Идем, – сказал и вышел в коридор, бросилась следом, пока не передумал.

Яркий свет вновь резанул глаза, и я, опомнившись, под удивленным взглядом Андрея, вернулась в кладовку и педантично повесила плащ на место, придирчиво отряхнув пыльный рукав: думаю, так будет лучше всего.

Оставшись в грязной пижаме, молча шла следом, опустив голову. Остановились мы в конце коридора – это оказалась комната с небольшой душевой кабиной.

Все так же, молча, вручив мне вещи и полотенце Андрей прошел в комнату первым и крутанул воду, из лейки на потолке хлынул поток воды.

Последовал широкий приглашающий жест с его стороны, только в глазах плескалась насмешка. Ну ничего… с деланным одолжением горделиво продефилировала в комнату и ловко захлопнула дверь перед его носом.

Беспрестанно оглядывалась, начала раздеваться и когда прошла под упругие струи воды, едва не застонала. Мелкие царапины – на руках, лице, ногах – щипали, но это было не важно, главное, я смою сейчас всю грязь и, хотя бы, часть неприятных воспоминаний.

Кажется, я слегка задержалась и увлеклась. Потому, как только выскочила из-под воды, Андрей заглянул внутрь.

Завизжала, неловко прикрывшись полотенцем, и бросила в него первые попавшиеся вещи – он поймал.

– Выйди!

Мужчина хмыкнул и не спеша скрылся в проеме, прикрыв дверь, заодно прихватив с собой пойманные вещи. Тщательно вытерлась, подсушила волосы, надела свои трусики, женские спортивные лосины – вот же бабник – а рубашкой я как раз отстреливалась.

Надежно прикрывшись полотенцем, высунула руку сквозь небольшую щелку в дверном проеме.

– Верните, пожалуйста, вещи.

Мужчина, издав какой-то невнятный звук, все же аккуратно всучил мне в руки недостающую деталь туалета.

Серая, в бежевую клетку, явно с мужского плеча, рубаха мне понравилась: ткань была плотной и отсутствие нижнего белья было практически незаметно, длинной до колен. Чуть подсушив волосы пальцами, они тяжелой волной стукнули по пояснице, вышла из ванной комнаты.

– Идем, – Андрей указал на белые пушистые тапочки, стоявшие у входа, не иначе спер из какой-нибудь гостиницы, хотя чуть позже я заметила фирменную бирку и недовольно поджала губы – буржуй.

Особо ничего хорошего ожидать не приходилось, особенно если брать в расчет первый прием.