Текст книги "Мне снился сон…"

Автор книги: Ирина Глебова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 12

Первый раз он произнёс вслух имя девушки, которую любил. До этой минуты запрещал себе: разве можно любить фантом, выдумку, сон? Он ведь не извращенец! Даже если сон такой реальный, такой «настоящий» по подробностям, ощущениям, переживаемым чувствам! С того момента, когда Энтони очнулся от сильной вибрации самолёта и успокаивающего голоса стюардессы: «Не волнуйтесь, это небольшая зона турбулентности»… – когда осознал, что всё, только что пережитое, лишь сон, он много думал и анализировал. Анализировать он умел, это была его профессия…

Нужно было ответить на многие «почему?». И он нашёл все ответы. Некоторые – легко, на поверхности. До некоторых пришлось додумываться, роясь в памяти и даже в подсознании.

Почему авиакатастрофа? Это просто: последние его служебные исследования касались именно гибели самолётов. Процентного соотношения человеческого фактора, технических неисправностей, роковых случайностей и совпадений, необъяснимых явлений, террористических актов. Отсюда и второе – почему террористы. И именно Олаф Хольгер – тоже понятно: он им довольно долго занимался. Неизвестное поселение пленённых, забранных в рабство людей, производящих наркотики? Это яснее ясного! Он ведь летел из Дакара, возвращался из соседней с Сенегалом Мавритании, а туда ездил за материалом для своего большого научного труда, связанного, в том числе, и с современным рабством…

Почему остров в океане – красивый, пригодный для жизни, даже несколько обустроенный? Что ж, немало он видел современных фильмов на подобные темы. Даже так, навскидку, может вспомнить: «Возвращение в Голубую лагуну», «Пляж» с Леонардо-ди-Каприо, ну и, конечно, «Робинзон Крузо», «Таинственный остров» – и фильмы, и книги… Впрочем, не только современные. А любимый бабушкин русский фильм «Сорок первый» – недаром в этом сне он всплыл отдельным сюжетом! Энтони и правда пересматривал его два раза…

Вот откуда взялась во сне русская девушка! Он над этим ломал голову, пока не вспомнил «Сорок первый»! Но, вспомнив фильм, Энтони вспомнил и другое: давний бабушкин рассказ. Надо же, до сих пор не вспоминал ни разу, напрочь забыл, а теперь выплыло из глубин памяти… Что-то из военной молодости его бабушки, из времени её поездки с конвоями на русский Север… Какой-то маленький остров, где она оказалась вместе с русским моряком… Она что-то начинала рассказывать ему, ещё мальчику, потому что он увлекался книгами о путешествиях, о необитаемых островах. Но, видимо, книги казались Энтони-подростку куда интереснее, и он просто не стал слушать, а потом вообще забыл рассказ бабушки. А вот теперь так сильно захотелось вновь услышать. Да и просто увидеть леди Викторию. Да, так звали его бабушку, потому так во сне он назвал ту, которую полюбил. Во сне…

В потоке статистических данных, которыми он занимался, наверняка попадались какие-то сведения о стране «Украина», о городе с названием Харьков, о детских песнях советских пионеров, и множество других деталей, которые встречались во сне. Как же всё-таки их много было, и какие они конкретные, ясные! Если, скажем, бетховенскую «К Элизе» можно объяснить работой его собственной фантазии, то обильность реальных деталей смущала Энтони. И всё же он убедил себя, что всё объяснимо. А когда убедил – приказал себе перестать думать о Тори, как о живой девушке. Прекрасная фантазия, сновидение… Об этом можно иногда вздохнуть, но с долей иронии…

Не бывает таких совпадений! Тот самый Хольгер, в тот самый день, из того самого аэропорта собирался лететь тем самым самолётом… Да, не полетел – в этой реальности. Но ведь и то, что до сих пор Энтони называл «сном», происходило тоже не в этой реальности! Да, этого не было, но и… было. Где было, вот вопрос. В параллельном мире? В интегральной реальности? Или произошёл скачок по событийной шкале?… Разве среди материалов, которыми он занимался уже несколько лет здесь, в научном центре службы разведки, не попадались необъяснимые явления? Необъяснимые с точки зрения обыденного человеческого восприятия? И всё сильнее убеждающие в существовании иной материальной субстанции, иного временного отсчёта, чего-то иного, чему и названия ещё не дано? «Есть многое на свете, друг Горацио, что не подвластно нашим мудрецам…» Шекспир в семнадцатом веке это знал.

В тот момент, когда Джимми позвонил и произнёс свою корректировку по времени вылета из Франкфурта, Энтони сразу же понял, поверил: есть на свете девушка Виктория! Из Украины, из города Харькова! По фамилии… «маленькая птичка».

Он не смог вспомнить и воспроизвести звучание её фамилии на русском языке. Но это ерунда! Он многое знает о ней. Она архитектор, у неё есть музыкальное образование. Её брат живёт в Калифорнии, в Лос-Анджелесе или около. Она отлично плавает, похоже, занималась этим спортом… Конечно, он много о ней знает, ведь они провели вдвоём на острове семь или восемь дней. Он поразился: точно даже не скажет, так незаметно летело время! Наверняка, он может ещё что-то вспомнить о Виктории, надо только восстановить в памяти те дни… Впервые за минувшие месяцы Энтони дал себе волю вспомнить свой «сон». Опустил ролеты на стеклянной стене кабинета, отключил телефон, откинулся на спинке стула…

Тогда, в самолёте, он проснулся от неосознанной тревоги. Мгновенно огляделся, но было тихо, люди спали. В иллюминаторе посветлело, Энтони подумал: «Рассвет… Что это я, всё спокойно…» На экране светилась карта маршрута, пульсирующая точка, изображающая их самолёт, двигалась над океаном. Ему захотелось посмотреть поближе, он поманипулировал пультом, и прямо перед ним, на индивидуальном экранчике, обозначились острова «Бермудского треугольника», даже самые маленькие. «Ещё часа два, и Нью-Йорк», – подумал Энтони, вставая. Он понял, что уже не заснёт, и решил размять ноги. Пройтись в отделение стюардов. Попить воды, а, может, и попросить кофе. И был уже рядом, когда самолёт резко пошёл вниз, метнулся вправо, влево!.. Слух заложило от сильного рёва, причём Энтони сразу понял – не их, чужой машины! Дальше помнит смутно: удар, вой и скрежет, стремительное падение. Он успел подумать: «Внизу океан, если выпрыгнуть, может, спасусь…» Аварийный люк был совсем рядом…

Дальше было отчаяние, не столько от необъятного океана вокруг, сколько от беспомощности, невозможности никому помочь. Его самолёт весь ушёл на дно, Энтони накрыло огромной волной. Хорошо, что он был в сознании и знал, как с ней справиться. Немного дальше он увидел следы второй катастрофы: обломки того лайнера, с которым они столкнулись. Эта машина, видимо, развалилась ещё в воздухе: на воде качались части обшивки, деревянные панели, чемоданы. И несколько мёртвых тел. Остальные канули в глубину вместе с большей частью машины, а тех, сверху, было пятеро. Он проверил каждого– вдруг кто-то жив. Увы… Тогда Энтони мысленно воспроизвёл карту полёта, сориентировался и поплыл. А вскоре увидел впереди другого плывущего человека. Он испытал такую радость, которая граничит со счастьем. И не знал ещё, что это и в самом деле его счастье. Настоящее…

Когда девушка сидела на высоком холме, съёжившись, поджав колени к подбородку, обхватив их руками, злилась на него за то, что перед ними и вправду оказался остров, – уже тогда он понял, какая она маленькая и беззащитная. Да, она сумела выжить в страшной катастрофе, прекрасно плавала, была красива, спортивна, ловка. Но в том, как она отчаянно злилась, была вся её ранимая и беззащитная суть. Ещё до того, как она потеряла сознание, стала бредить, он знал: её надо оберегать, о ней надо заботиться! Её надо спасти! И это сделает он – Энтони Энкоредж.

Каждый день он вставал рано – спутница ещё спала, – уходил вглубь острова. На разведку, за пропитанием. А возвращаясь, не сразу появлялся из-за деревьев. Останавливался и глядел на бунгало. Тори стояла там на веранде, поджидая его. Она не знала, что он наблюдает за ней, стояла каждое утро. А Энтони смотрел на неё – на гибкую, загорелую фигурку в топике и джинсах, разметавшиеся по плечам тёмные локоны, на движения, исполненные такой непосредственной грации, – и сердце его наполняла нежность. А потом он бодро выходил, шагал через поляну, дружески махал рукой, подшучивал над ней, помогал, учил, наставлял… Как старший брат.

Вот Тори сказала ему, что они разные. Но это же не так! Сколько дней они были на острове почти неразлучны, и всё время находили общие темы для разговоров. Иногда поразительно общие! Это при том, что он многое не мог ей говорить о себе. Но сейчас – другое дело! Когда он найдёт её, привезёт в Англию, когда она станет его женой – тогда он сможет, пусть не всё, но многое рассказывать ей о своей работе. И обязательно расскажет о поездке в Мавританию, о своих очень интересных и, как он надеется, практически полезных исследованиях.

В последние годы, занимаясь помногу статистикой и анализом разных аспектов терроризма, Энтони пришёл к неожиданному открытию. В террористическом движении подавляющее большинство людей – выходцы таких народов, чьи корни произрастают из кочевых племён. Да что там корни – некоторые народности и поныне ведут подобное существование! Получается, что разбоем – не в единичном, а массовом, хорошо организованном масштабе, захватом заложников занимаются люди определённого уклада жизни, определённых исторических и культурных традиций.

Энтони считал себя человеком широких взглядов, веротерпимым, толерантным. Его согревала мысль о том, что у терроризма нет религии, нет национальности. Но с фактами спорить невозможно! Вновь и вновь он убеждался, что и национальность у террористов есть, есть исторические и религиозные традиции, которые впитываются с детства, становятся частью натуры… Да, разбойничают на просторах земных, водных и воздушных группы европейских бандитов, таких, например, как Олаф Хольгер. Но их в процентном отношении так немного! И потом – у них очень меркантильные цели, практически нет идеологии. У тех, кого принято называть «террористами» – мощная идеология, настоящая ненависть к инородцам, героизация смерти… Энтони стал мысленно называть их «кочевниками». Захотелось провести настоящее исследование, может быть даже написать научный труд… Он стал собирать и обобщать сведения именно в этом направлении, и однажды составил подробный доклад, пошёл с ним к руководству. Его внимательно выслушали. Отнеслись сдержанно: всё-таки он подрывал привычные принципы политкорректности. Однако в разведке всегда поддерживали неожиданные инициативы: любое, даже чахлое семечко могло дать поразительные всходы… Капитану Энкореджу официально разрешено было продолжать исследования. А когда он попросил командировку в Мавританию – для практических подтверждений своих мыслей, – получил документы за подписью самого руководителя МИ-6.

Он долго выбирал страну, где мог бы лично убедиться в правоте своего открытия. Остановился на Мавритании. Здесь и поныне существовали рядом ведущие достаточно цивилизованный образ жизни арабские общины, более примитивные, но тоже оседлые негроидные племена, и – главное! – туареги. Эти самые туареги, одна из ветвей народности берберов, кочуют по каменистым, песчаным пустыням Сахаре и Тенере со стадами верблюдов и коз. И находятся в постоянных конфликтах со своими оседлыми соседями.

С теоретическими материалами Энтони поработал ещё до поездки, знал довольно много. А практическую работу он начал через одного богатого и влиятельного арабского шейха. В своё время тот учился в Англии, закончил ту самую военную академию, что и Энтони. А это кое-что значит… С шейхом Джаббаиром не нужно было лукавить – тот был готов помочь во всём: он уже оказывал услуги Интеллидженс Сервис. Энтони, конечно, не посвящал его в суть своих изысканий, просто сказал, что интересуется бытом и культурой некоторых племён, хочет узнать о них «изнутри». Собственно, это было почти правдой.

Очень удачны оказались связи шейха с главой одного из кланов туарегов. Дочь его была женой сына самого мощного лидера туарегов. Шейх заранее договорился, что в стан приедет его друг-англичанин – учёный-этнограф, который исследует народности Африки. Были получены уверения, что учёному окажут почёт, помощь, предоставят свободу действий.

Однако Энтони не сразу поехал к туарегам. Под видом того же этнографа он побывал сначала в негроидных племенах волоф и фульбе… Мысленно Энтони уже рассказывал Тори об этой интереснейшей поездке. О деревне, где было чуть больше ста то ли домов, то ли хижин – глинобитных, круглых, с коническими соломенными крышами, о людях, среди которых он жил две недели и которые ему очень понравились. Открытые, простодушные, очень трудолюбивые. Мужчины занимались рыболовством, охотой, гончарным делом. Вместе со своими женщинами – ручным земледелием, выращивая просо, сорго, арахис, бобовые. Женщины-волоф вручную ткали, плели циновки, сумки, пояса. Они же пасли коз и овец. А вот свой крупный рогатый скот – полукоров-полуантилоп зебу, – волоф отдавали пастухам-фульбе. Лагерь этого уже полуоседлого-полукочевого народа примыкал к деревне волоф. Между этими двумя племенами был некий симбиоз, но всё-таки волоф главенствовали.

Был этот народ когда-то обращён в мусульманство, но от своих древних верований не отказался. Колдун-джабаркат повесил на шею Энтони амулет «гри-гри» – отшлифованную деревянную фигурку животного-химеры: смесь носорога с крокодилом. Это произошло первым же вечером, когда люди собрались в центре деревни, на специальной площади с мечетью. Но они не молились, а танцевали, рассказывали сказки, загадки. Оказалось, что у них, для исполнения песен, есть профессиональные певцы и поэты, которые называются «гриоты». Такой праздник был устроен не специально для Энтони – практически каждый вечер на площади звучали барабаны, трещётки, колокольчики, свистки…

Вообще-то у этого народа есть свой язык, но худо-бедно все говорят по-французски, и Энтони достаточно легко с ними общался. Однако песни и сказания приходилось переводить. Молодой местный парень, поживший довольно долго в городе и недавно вернувшийся в деревню, помогал ему в этом. Вот как раз из фольклора Энтони впервые услышал печальные повести об угнанных в рабство людях, о похищенных девушках, о разлучённых влюблённых. Прозвучала и героическая история: мальчик, рождённый уже в плену женщиной-волоф от убитого во время набега мужа, стал воином-туарегом, пришёл с другими разбойниками в родную деревню и вступил в схватку со своим дедом… «Прямо янычар какой-то», – думал тогда Энтони, слушая перевод.

Туарегов люди волоф и фульбе боялись и не любили. Было время, когда эти племена жили на более плодородных землях, но потом ушли оттуда. Причина? Близость поселений туарегов. Те просто приходили и забирали урожай, скот, людей… Сейчас, в отдалении, это труднее делать, и у двух народов даже наладились некоторые торговые связи. Но нет-нет, а люди, ушедшие на охоту или в другие поселения, пропадают. Слухи доходят – они в рабстве у туарегов…

В стан туарегов Энтони сопровождали четыре арабских воина-охранника. Шейх Джаббаир настоял на этом, сказав, что до конца верить туарегам нельзя. Вдруг, несмотря на все уверения, они соблазнятся возможностью получить хороший выкуп за богатого англичанина. А вот силу, умение постоять за себя там очень уважают. У этого народа сохранялось племенное деление. В одной из таких довольно многочисленных групп и оказался Энтони. Как раз тогда они разбили свои временные жилища на каменистых землях Сахары, пасли там большие стада верблюдов. Его поразили закрытые лица мужчин: тёмные покрывала-банданы на головах и такие же тёмные платки на лицах. Видны только глаза. Когда группа таких кочевников мчит на верховых верблюдах – зрелище устрашающее… Но выяснилось, что это не боевая экипировка, а что у мужчин-туарегов принято носить на лицах нечто вроде чадры. Да, у этого племени сохранялась с давних времён матрилинейная организация. Главными в племени и семьях были женщины.

Очень интересно было пожить среди этих людей. И, главное, он убедился в своих предположениях. Туареги в самом деле совершали набеги, захватывали пленных. Рабы жили во многих семьях, и вовсе не как члены этих семей, а как рабочий скот: в ямах или, в лучших случаях – в сараях с животными. Это было обычно, привычно, никого не шокировало, не вызывало сочувствия к пленённым. Даже у тех туарегов, которые жили в городах, наезжали в стан проведать родню, считались образованными людьми. Как «этнограф», Энтони интересовался фольклором людей клана. Что ж, его предположения полностью подтвердились. Песни, которые пели люди этого племени, легенды, которые они рассказывали, были о воинах, о богатых набегах, о лихо отрубленных головах врагов, о смельчаках, не боящихся смерти… Красивые, гордые люди! Когда мужчина-туарег мчит на коне или боевом верблюде – можно засмотреться! Классический воин-кочевник из фильмов о Востоке. И Энтони засматривался. Но постоянно вспоминал строки Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда…»

Да, Энтони вновь и вновь находил подтверждение неожиданным выводам, к которым его подвела статистика. Есть большие группы людей, у которых разное отношение к «норме» в жизненном укладе. То, что шокирует и вызывает отвращение у европейца – условно: «оседлого народа», – может быть предметом гордости для условного «кочевника». Так по-разному исторически складывались условные ценности. Ведь для кочевника принцип «приди и возьми силой» – совершенно естественен. Они живут по своим законам. Законам, которые европеец может назвать «варварство», а они называют это просто обычной жизнью.

Вопрос «Как же быть?» не мог не возникнуть. И Энтони нащупал ответ здесь же, в Мавритании, в истории этого государства. Лет шестьдесят Мавритания была колонией Франции. Вот тогда колониальные власти очень умело управляли туарегами через клановых лидеров. Использовалась непрекращающаяся межклановая вражда как рычаг, который поворачивали в нужном направлении. Поддерживали одних лидеров и добивались низвержения других. Причём, выбирали таких вождей, которых можно было прельстить, склонить на свою сторону. Их возвышали, осыпали наградами и подарками, присылали в племена врачей и продукты. И, конечно, всячески помогали оружием, но, при этом, окружали своими военными советниками. Это была мудрая и твёрдая политика. При ней туареги потеряли возможность угнетать оседлые племена. Но с 60-го года прошлого столетия Мавритания обрела свободу – французы отдали власть «народу»… Сколько с той поры прошло здесь военных переворотов, свержений правительств, захвата власти – трудно сосчитать. И, конечно же, «кочевники» легко стряхнули с себя бремя цивилизации…

Когда пришло время возвращаться, Энтони получил сообщение: его ожидают в Нью-Йорке на консультации в отделении Интерпола. Вылетев из Дакара, после нескольких часов полёта, уже засыпая, он думал о том, что сейчас Англия – хочет он того или нет, – превратилась в многонациональную и многоязыкую страну. Далеко не просто уживаться таким разным культурам. Иногда жёстко, неприемлемо разным – до проявления открытой ненависти! Может быть его изыскания и выводы помогут умным политикам влиять на новоявленных британцев. Учитывая и умело используя всё то, что теми впитано с молоком матери, с национальными песнями, легендами, семейными преданиями…

А потом он увидел плывущую впереди девушку – одну в океане. Не станет он сейчас разбираться – во сне увидел, или наяву, в иной реальности. Главное – увидел. А значит, он её найдёт!

Глава 13

Скоро должны были начаться рождественские праздники, и Энтони с нетерпением ждал этих дней. Он поедет к бабушке – это решено. Он ругал себя, что так долго не навещал её. Правда, леди Виктория жила далеко, в Корнуолле, и он по службе очень занят, но ведь звонить ей можно было бы и чаще. А в ожидании отъезда Энтони навестил отца.

Винс-хаус находился в районе Найтсбридж. Внутренний двор дома выходил прямо в Гайд-парк. Мальчиками братья, Чарли и Тони, чуть ли не серьёзно думали, что Гайд-парк – это продолжение Винс-хауса. В то время их отец, полковник Сент-Винсент, снимал ещё и квартиру в районе Ламберт, недалеко от работы – так ему было удобно. Но все выходные и праздники, да и просто любое свободное время старался проводить с семьёй, в родном доме. Выйдя же в отставку, почти не покидал Винс-хаус.

Перед «даймлером» Энтони медленно распахнулись кованные ворота, он развернулся на специальной парковочной площадки у левого крыла здания.

– Лорд Эшли в гобеленовом зале, – доложил ему дворецкий Мэйсон, принимая пальто.

«Читает», – улыбнулся Энтони и пошёл через холл в дальний конец первого этажа, через библиотеку, в салон, увешенный гобеленами, который оттого называли «гобеленовым залом». Отец сидел в кресле, его Энтони помнил с детства: глубокое, кожаное, с широкими, красного дерева полированными подлокотниками. Очень удобное. Рядом, с боку, стоял маленький столик со стопкой бумаги, ручкой, чашкой чая.

– Тони!

Полковник положил на столик книгу, встал ему навстречу. У молодого человека защемило сердце. Раньше так – «Тони» – называла его только мама, да ещё бабушка. Отец говорил всегда «Энтони». Но после смерти леди Корделии он непроизвольно, сам, наверное, того не замечая, стал говорить сыну «Тони». Так же, кстати, как и приходить читать в гобеленовый зал. Раньше он читал только в библиотеке, там стоял и письменный стол, где полковник мог делать заметки, писать. Жена шла в смежный гобеленовый зал, устраивалась с книгой там. Это была их многолетняя традиция: они находились каждый отдельно, но и рядом. Лорд Эшли иногда негромко окликал жену, если натыкался на что-то интересное и хотел поделиться. Но вот её не стало, и он, взяв в библиотеке книгу, шёл в смежную комнату, садился в кресло среди гобеленов – старинных и современных, которые много лет коллекционировала покойная жена…

Энтони и раньше, приходя в Винс-хаус, думал о том, что отец теперь живёт как бы за двоих. Когда люди прожили вместе большую часть своей жизни – 35 лет, – невозможно просто так расстаться. Даже если причина расставания – смерть одного из них. Ушедший всё равно продолжает жить в том, кто остался, проявляясь какими-то своими привычками, вкусами, словами…

«Читает своего любимого Диккенса», – догадался Энтони, глядя на классического вида переплёт книги. И ошибся. Это был роман Генри Филдинга «История жизни покойного Джонатана Уайльда Великого».

– Вот, захотелось перечитать, – кивнул полковник, увидев, что сын посмотрел на обложку. – Ты же помнишь: это такая ироничная, едкая штучка о самом начале возникновения сыска в Англии.

– Помню: «ловцы воров», которые сами были похлеще бандитов!

Англия не имела полиции вплоть до 30-х годов девятнадцатого века. Англичане поддерживали общественный порядок сами. Но это лишь так считалось. А по сути, горожане нанимали за плату подешевле кого попало: инвалидов, бродяг, даже воров. Этих самозванных детективов называли «ловцами воров», и те, кто занимались этим делом, стремились только нажиться, отомстить или просто искали приключений. Каждый мог стать «ловцом воров», привести в суд грабителя, взломщика, убийцу. И получить причитающиеся ему сорок фунтов, одежду, оружие, имущество преступника. «Деньги за кровь» – так это называлось. Подобные «детективы» провоцировали молодых людей на совершение преступления, а потом тащили их в суд. Самым знаменитым представителем таких «детективов» был Джонатан Уайльд – организатор подпольного преступного мира Лондона. Он называл себя «генеральным тайным сыщиком Великобритании и Ирландии», имел в Лондоне сыскную контору и огромную виллу. Сотни уличных грабителей отдал Уайльд под суд и отправил на виселицу, но среди них были лишь те, кто не желал ему подчиниться. И всё же кончил этот человек как обыкновенный грабитель: в 1725 году его повесили.

О Джонатане Уайльде Энтони прочитал в книге писателя Генри Филдинга ещё подростком: отец порекомендовал ему. Самому лорду Эшли нравились книги Филдинга ещё и потому, что именно этот человек, уже тяжело больной, первым сумел доказать правительству Англии, что Лондон, город без полиции, может стать для всего мира позором нации. Филдингу выделили средства, и он организовал настоящее детективное агентство на Боу-стрит, и его сотрудники стали называться «боу-стрит-раннерами» – сыщиками с Боу-стрит. Это были государственные служащие, но любой гражданин мог нанять раннера за деньги для частного расследования или охраны… Но всё же полковник Энкоредж больше всего любил Чарльза Диккенса, который, кстати, первым описал и «Скотланд-Ярд», и его детективов в романе «Холодный дом». Ведь настоящая полиция появилась в Лондоне в тридцатые годы девятнадцатого века, а в 1842 году двенадцать первых настоящих детективов разместились в трёх маленьких комнатах здания, где раньше останавливались члены шотландской королевской семьи при посещении лондонского двора – в «Скотланд-Ярде»…

Многие книги Энтони прочёл именно потому, что их любил и читал отец. Полковник всегда был для него авторитетом. В военную академию «Сэндхерст» он тоже поступил по рекомендации отца. Правда, поначалу ему казалось, что это лишнее. Колледж, университет – вполне достаточно. Но потом всё же он согласился с отцом. Правда, для этого решения была ещё одна причина: старший брат категорически отказался продолжить семейную военную традицию! Чарльз был, если можно так выразиться, идейный плейбой. А Энтони очень не хотел стать отражением брата. Он поступил в «Сэндхерст», о чём никогда не жалел.

Энтони вспомнил об этом сейчас, потому что отец стал рассказывать о предложении прочесть курс лекций в военной академии.

– Я согласился, – сказал лорд Эшли. – Мне самому очень интересно. Тема: «Классические операции внутренней и внешней британской разведки, вторая половина двадцатого века». Конечно, то, что уже рассекречено, однако в широкой прессе не публиковалось. Сейчас вспоминаю, поднимаю старые материалы. Готовлюсь.

– Надеюсь, ты порадуешь ребят воспоминаниями о своей кадетской молодости?

– Ну, если к слову придётся, – улыбнулся лорд Эшли. – Впрочем…

– Вот-вот! Не скромничай, отец. Я с детства помню, как ты рассказывал нам с Чарли свои весёлые истории.

Дело в том, что отец тоже кончал «Сэндхерст». А до него – его отец, дед Энтони. Правда, тогда военная академия ещё называлась военной школой Ост-Индской компании, и получить офицерское звание можно было только окончив её. А потом, в 1947 году, она объединилась с другим заведением – Королевской военной академией. И сегодня – это основной центр подготовки руководящего состава для армии страны.

Поступая в «Сэндхерст», Энтони мог бы ограничиться курсом обучения в четыре недели: так делали многие, имеющие высшее образование и работающие в гражданских организациях. Но он выбрал полный курс – 44 недели. И прошёл все три семестра: подготовка с элементами риска, военное дело со стрельбой из разного вида оружия, военную и стратегическую политику, причины конфликтов и особенности действия на чужой территории, курс физического развития – очень нелёгкий, но необходимый для выживания в кризисных ситуациях военной жизни. В «Сэндхерсте» кадеты обязаны заниматься спортом. Энтони специализировался в плавании и хоккее. Его рота носила название «Дюнкерк» – так было принято, у каждой роты было своё название, связанное с какой-либо военной операцией британских войск.

– Останешься обедать? – спросил отец.

– Да, – кивнул Энтони. – Я скажу Мэйсону, чтоб распорядился накрыть на двоих.

Глядя, как Энтони идёт к двери а потом возвращается, лорд Эшли думал о том, что его младший сын очень красив. Высокий, с непринуждённой лёгкостью в движениях, с широкими плечами, узкой талией, стройными породистыми ногами. Загорелое, с чётко обрисованными скулами, лицо Тони было одновременно лицом зрелого мужчины и озорного мальчишки. Особенно когда он улыбался широко, заразительно. И глаза – синие, это при тёмных волосах и бровях. Что ж, такие глаза он получил в наследство от бабушки. Недаром леди Виктория сама выбрала имя своему младшему внуку и особенно была к нему привязана.

Лорд Эшли любил обоих своих сыновей. Он гордился Чарльзом: тот умён, энергичен, всегда на виду, всегда в гуще событий. Живёт, как считает нужным, и это его право. Но Энтони был коллегой и единомышленником. Именно младший сын оказался наследником семейных традиций – он имел офицерское образование и звание, служил стране в военном ведомстве. Как сам полковник Сент-Винсент, как его отец, его дед…

За столом, неторопливо переходя от блюда к блюду, они поговорили о делах в Воксхолл Кроссе. Энтони рассказал о том, что появился след Хольгера – отец знал, что он некоторое время занимался этим террористом.

– Румыния член Евросоюза и НАТО, – покачал головой лорд Эшли. – И хотя там до настоящего порядка далеко, всё же общие правила соблюдаются. И документация контролируется, и разработки Интерпола внедряются. Он может, конечно, укрыться и скрываться в гористой местности, в пастушичьих селениях. Но, как я представляю этого отчаянного человека – это не по нём.

– Полагаешь, переберётся дальше?

– Да. Что там граничит с Румынией, дай вспомню… Молдова, Украина. Верно, эти страны ему подойдут больше.

– Украина… – протянул Энтони. – Отец, а у тебя в этой стране нет ли… приятелей? В дипломатическом корпусе, например?

Лорд Эшли пожал плечами:

– Может быть… А тебе зачем?

– Я поеду в эту страну. Скоро.

– За Хольгером? – слегка приподнял бровь полковник. – Но ведь это только мои предположения.

– Нет. – Энтони склонил голову, помолчал и ответил с улыбкой: – За девушкой. Той, на которой женюсь.

– Приятная неожиданность.

Лорд Эшли последнее время часто думал о том, что его сыновьям пора бы обзавестись семьями. Конечно, 34 и 32 года – это ещё не возраст старого холостяка, но и достаточный для брачных уз. Правда, сам он женился раньше, но ведь он встретил Корделию… Сыновья, видимо, такой встречей ещё не осчастливились… И вот Тони собирается жениться! Однако тут же возникли и вопросы.

– Твоя невеста украинка? Где же ты мог её встретить?

Энтони ответил уклончиво:

– Я, знаешь ли, много езжу по свету… И она русская, только живёт в Украине.

– Русская… Вот где пробилась бабушкина кровь.

– Знаешь, если бы я эту девушку не встретил, голос крови мог бы никогда и не прозвучать… Но я тоже помню, что бабушка, после того, как побывала в войну в России, полюбила и страну эту, и людей. Кстати, как там она? Не рвётся поехать в горячие точки планеты?

– Нет, дорогой, всё-таки леди Виктории уже восемьдесят шесть. Теперь она занимается благотворительностью в деревне рядом с замком. Готовит там сейчас рождественские праздники.