Текст книги "Мне снился сон…"

Автор книги: Ирина Глебова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Ирина Глебова
Мне снился сон…

Посвящаю моей дочери Арине, которая во многом подсказала мне образ главной героини.

Часть первая. Острова

Глава 1

Во Франкфурте самолёт задержали на три часа, но Викторию это вовсе не огорчило. Она не торопилась. Брат, как истинный американец, сначала перезвонит в аэропорт, а поедет встречать лишь когда точно будет известно время прилёта. Здесь же, в этом огромном терминале, так интересно, комфортно! Особенно когда ты не просто пассажир – объект внимания и заботы большой авиационной компании. Она получила талоны на бесплатный ужин в кафе, карточки на пользование разными бытовыми услугами, пропуск в комнату отдыха. Ей рассказали, где будет проходить регистрация на рейс, где находится гейт номер семь – выход к самолёту, попросили внимательно слушать объявления. И Виктория почувствовала себя желанным гостем в этом закрытом от всего мира городке, который называется международной транзитной зоной.

Наверное целый час она просто ходила от магазина к магазину – их тут было множество, – и даже соблазнилась, купила футболку с абстрактно-элегантным рисунком: представила, как хорошо будет смотреться на калифорнийском пляже. Понравилась ещё и сумочка, но цена оказалась запредельной, не для неё. Футболка тоже не дёшево стоила, но, помимо остального, ей хотелось иметь что-то на память о самой себе в этом чудесной терминале.

Потом поднялась эскалатором на третий ярус, в кафе. Людей здесь было не много, она выбрала столик у широкого окна. Прямо перед ней лежало лётное поле, хорошо освещённое, поскольку уже начинало темнеть. Силуэты огромных лайнеров завораживали взгляд. Вот сверкнули яркие огни, ослепили на миг и ушли в сторону. Это на поле сел и теперь катил к дальней стоянке ещё один самолёт… Виктория непроизвольно приложила руку к груди: сердце забилось счастливо и томительно. Чувство дальних странствий – вот как это называется, она знала. Нечто подобное ей приходилось испытывать: когда мчишься в ночном поезде, не спишь, а смотришь, почти прижавшись лбом, в окно. Мелькнёт какой-то полустанок, освещённый фонарём, прилепившийся к нему домик, дальние огни то ли посёлка, то ли городка… И вдруг ощутишь и скорость, и бег времени, и огромное пространство с вот этим мгновенно выхваченным кусочком жизни! Виктория называла это «чувство дальней дороги». Но сейчас её возбуждение, в котором смешивались радость, сладкая тревога, предчувствие чего-то необыкновенного, – это возбуждение было гораздо сильнее. Не «дальняя дорога», а именно «дальние странствия». А ведь когда она летела из Киева сюда, ничего подобного не замечала. Может быть потому, что был день, а теперь уже почти стемнело? Ночь обостряет чувства…

Девушка пила кофе, смотрела, как течёт размеренная, отлаженная жизнь терминала. Вот внизу прошла группка подростков-азиатов, все в одинаковых каскетках, с маленькими рюкзаками – спокойные, очень самостоятельные. Виктория сразу поняла, что эти ребята японцы. Несколько лет она занималась синхронным плаванием, со своей командой побывала на двух международных соревнованиях – в России и Казахстане. Там были молодые пловцы из азиатских стран. Виктория очень быстро научилась отличать китайцев от корейцев, японцев или монголов, тем более «почти своих» казахов, узбеков. И когда после ей приходилось слышать «да они все на одно лицо!», только улыбалась: ничего подобного.

… Да, плавать она любила, сколько себя помнит. Наверное года в четыре, на море, папа научил её легко держаться на воде, а через год родители записали дочку в бассейн. Чему она только не училась: и плаванию на скорость разными стилями, и прыжкам с трамплина. А потом тренер обратил внимание, что девочка невероятно легко ныряет, надолго задерживая дыхание. Тогда её и взяли к синхронисткам. Впрочем, через некоторое время группа распалась, да и Виктории уже было некогда. Она поступила в институт, учиться хотела по-настоящему, серьёзно, будущая профессия ей очень нравилась. Однако привычка к спорту, тренировкам, движению давала о себе знать, и девушка то занималась рок-н-роллом, то гоняла зимой на коньках, летом – на роликах, а то одно лето с альпинистами по Крымским горам лазила. И, конечно же, бассейн, но теперь просто так, для своего удовольствия. А сейчас вот летит она в Калифорнию, на берег Тихого океана, поплещется в океанском прибое!..

Второй ярус, прямо под кафе, казался уголком затишья, потому, наверное, взгляд девушки задержался на двух фигурах, медленно проходивших мимо. Двое парней: темноволосый крепыш в клетчатой ковбойке тащил увесистый рюкзак на колёсиках, а рядом, налегке, вольно и уверенно шагал высокий блондин. «Немец или скандинав», – определила Виктория, которая уже смотрела на него заворожено. Было отчего. Светло-голубые джинсовые брюки и рубаха обтягивали литые плечи и узкие бёдра, ступал незнакомец не просто легко. «Грация дикой кошки, – вспомнился Виктории расхожий книжный штамп. – Вот, значит, что это такое!..»

Словно почувствовав взгляд, блондин поднял голову. Голубые глаза, густые пшеничные волосы – он смотрел прямо на Викторию. И вдруг улыбнулся ей, как старой знакомой. До чего же это была обаятельная улыбка: лицо с чётко прорисованными чертами, красивыми твёрдыми губами и слегка запавшими скулами разом стало задорно-мальчишеским! У Виктории загорелись глаза, вспыхнули щёки и горячо-горячо запекло в груди. В одну секунду она словно увидела себя со стороны, почувствовала, как хороша: гибкая, грациозно сидящая с чашечкой кофе в приподнятой руке девушка, тёмные волосы, длинные, красивыми локонами обрамляющие матово-смуглое лицо, большие карие глаза… Двое парней уже прошли, ступили на эскалатор, уходящий вниз, их не стало видно. А Виктория всё ещё взволнованно думала о том, что вдруг эти двое – нет, этот скандинав, – летит тем же самолётом, в Штаты… Потом она легонько засмеялась. Опять, что ли, влюбилась с первого взгляда? Давно такого не было! Впрочем, если она способна на это, значит правильно сделала, что отказала Игорю – поняла, что не он её судьба, что не готова прожить всю жизнь с ним, пусть и хорошим, и любящим…

Когда объявили посадку в самолёт, девушка даже слегка огорчилась. Время, показалось ей, пролетело так быстро, не всё успела посмотреть. Но как только вошла в гейт – крытый тоннель, ведущий на лётное поле, – вновь испытала будоражащее волнение. Ещё несколько минут, и она полетит над Европой, над океаном, в Америку, в Калифорнию!

Неожиданно прямо из гейта она вошла во внутрь самолёта. Но удивиться не успела: приветливая стюардесса повела её в салон бизнес-класса, указала место, сказала, что позже подойдёт, ответит на все вопросы. Место было у самого иллюминатора, повезло. Она села, оглянулась – всё ей здесь нравилось. Виктория улыбнулась, вспомнив о брате. Ведь это он покупал ей билет – оттуда, из Калифорнии связавшись по Интернету с солидной туристической фирмой в их городе Харькове. Всё оплатил, постарался для любимой единственной сестрёнки!

Салон заполнялся людьми. В соседнее кресло села пожилая женщина с хорошо уложенной седой причёской. Она поздоровалась по-немецки, Виктория ответила ей на английском языке, дав понять, что немецкого не знает. А вот английским она владела свободно. Брат, когда два года назад приезжал к ним в гости, даже удивился: «У тебя типичный говор для центральных штатов!» Ещё бы, она ходила на курсы, которые вели преподаватели-американцы. Если твой родной брат живёт в Америке, не исключено, что и тебя судьба приведёт туда же. Возможно, этот её полёт как раз – разведка…

В это время в салон вышли две стюардессы. Одна остановилась у их ряда, стала рассказывать, как заказать радио и теле программу, вызвать врача, получить информацию. Девушка ловко показывала на себе, как пользоваться кислородной маской, надувным спасательным жилетом, порошком для отпугивания акул. Об этих, последних средствах, она говорила весело, чуть иронично, давая понять, что знать, конечно, не мешает, но вот пользоваться точно не придётся.

Самолёт стал набирать высоту. Мягким толчком Викторию прижало к спинке сидения, и это было даже приятно. Они уже летели над городом – красивой россыпью разноцветных огней, мерцающих, подвижных. Какое-то время бежала внизу река, тоже сверкающая, и в этот момент Виктория вдруг осознала: а ведь Атлантического океана она не увидит! Будет темно. И хотя они летят на запад, навстречу солнцу, когда окажутся над Атлантикой всё равно уже наступит поздний вечер. Если, конечно, их маршрут лежит над оживлённой морской трассой, будут видны огни пароходов. Это тоже интересно, но Виктория представляла, как откроются ей внизу тяжёлые медленные перекаты волн, тёмные глубинные впадины, острова Бермудского треугольника, мели Саргассового моря… Увы, фактор времени она не учла. Тихий океан, при подлёте к Лос-Анджелесу, она увидит и сверху, и потом воочию, даже ощутит всем телом. Но, может быть, брат устроит ей экскурсионную поездку по Штатам, и они таки доберутся до берега Атлантики?..

Так же мягко, почти незаметно перестала действовать сила инерции, и Виктория отстегнула ремни. Стюардесса уже предлагала меню ужина: ждать его не долго, полчаса, а пока любые напитки… Виктория взяла маленькую бутылочку кока-колы, потом, мгновение подумав, ещё и шампанского. Надо же отметить начало такого чудесного путешествия! Всё это время она посматривала на соседей и на проходивших мимо в другие салоны людей. А вдруг тот красивый скандинав всё же летит этим самолётом… Но нет, его не было. Что ж, значит не судьба! Виктория улыбнулась про себя и вскоре вообще перестала думать о незнакомце. Ей было о чём и вспомнить, и помечтать.

Глава 2

Брат Сергей был старше Вики на десять лет. Когда она пошла в первый класс, он отлично сдал экзамены в медицинский институт. Мама и папа были счастливы, но младшая сестрёнка, наверное, радовалась ещё больше.

– Теперь ты будешь меня лечить! – воскликнула она. – Только сладкими таблетками!

Дело в том, что их родители оба были врачами. И хотя Виктория росла девочкой довольно здоровой и спортивной, усиленным медицинским вниманием обеспечивалась. А то, что Сережа не станет её мучить ни уколами, ни горькими порошками, она знала точно. Ведь она – его любимая сестрёнка. Ни у кого нет такого чудесного брата! Брата, который не стесняется возиться с малышкой, повсюду берёт её с собой и приучил к этому всех своих друзей. В три-четыре года она ходила с ним в кружки рисования и керамики во Дворец пионеров – тогда ещё это заведение называлось так. Сидела рядом со взрослыми мальчиками и девочками, старательно малевала красками и цветными карандашами, лепила из глины корявые фигурки. Серёжа помогал, придавал им форму каких-то фантастических зверушек, клал со всеми другими поделками на обжиг в печь, а дома, показывая родителям, восхищался:

– Это Вика сделала, сама! Смотрите, какой весёлый! Она ему имя придумала. Скажи, какое?

– Страслодюк! – говорила она гордо.

Серёжа смеялся:

– Вот фантазёрка! Это химера такая: страус, слон и индюк вместе!

И в голосе его слышалось восхищение.

Они жили в центре города, недалеко от зоопарка, брат с друзьями часто ходил туда гулять, и Вика конечно же с ними. В одном дальнем уголке мальчики перелезали через забор, и малышка, как обезьянка, ловко карабкалась за ними. Попадали они в университетский ботанический сад, который примыкал к зоопарку, их перегораживал чисто условный, никем не охраняемый заборчик. Детвора бродила в своё удовольствие от вольера к вольеру, Серёжа подсаживал сестру, чтоб она лучше видела зверей. Показывал:

– Смотри, вон ягуар, на крыше своей будки лежит. Лапы раскинул, словно спит. Но он притворяется: видишь – спина выгнута, кончик хвоста приподнят и один глаз приоткрыт…

Сергей всегда отлично подмечал позы и движения животных, и звери, которых он любил рисовать больше всего, получались у него как живые. Теперь, в Америке, это ему очень пригодилось…

Был брат мальчиком спокойным, рассудительным, но Виктория помнила, как он несколько раз впадал в ярость – тогда, когда её обижали. Однажды своего лучшего друга сбил с ног и тыкал лицом в землю, пока другие мальчишки его не оттащили. А всё потому, что тот со смехом сорвал с маленькой Вики шапочку. Дело было тёплым летним днём, и паренька насмешила эта вязаная шапочка на девочке. Он ведь не знал, что у Вики сильно болели ушки, а Серёжа знал и страшно разозлился…

Когда Сергей учился на третьем курсе, он впервые поехал в Соединенные Штаты. Как раз в те годы, в начале девяностых, начались «обмены» студентами: к нам в ВУЗы стали приезжать молодёжные группы из других стран, наших ребят приглашали в университеты Европы и Америки. Конечно, шёл жёсткий отбор самых лучших, чем-то проявивших себя студентов. Сергей тут был вне конкуренции: к третьему курсу он уже избрал специализацию – радиология, опубликовал две интересные статьи в институтском журнале, которые перепечатали два серьёзных медицинских издания. Учился он одновременно легко и серьёзно, родители очень им гордились. Теперь, став взрослой, Виктория понимала: они надеялись, что сын воплотит их несбывшиеся мечты. Ведь оба они когда-то готовились защитить кандидатские, а потом и докторские звания, но жизнь повернула по-другому. Мама работала терапевтом в районной поликлинике, отец – выездным врачом городской «Скорой помощи». Но Серёжа, Серёжа, конечно, станет заниматься наукой, достигнет высот…

Полгода Сергей провёл в Калифорнийском университете, в кампусе – студенческом городке – Беркли. Его приглашали оставаться и дальше, но он вернулся – хотел закончить учёбу в своём родном мединституте. Но в Америке о нём не забыли. Когда брат заканчивал институт, он получил приглашение из Медицинской школы при Университете Джона Хопкинса в Вашингтоне пройти у них стажировку по вопросам радиологии и, возможно, остаться работать. Виктория помнит – всё-таки уже была подростком, – какая тоска стояла в глазах мамы, когда она сказала:

– Поезжай, сынок. Видишь, что у нас здесь творится! Будет ли лучше?..

В то время они все были миллионерами: карбованцы, недавно введённая национальная валюта, совершенно стремительно с сотен поднялись до тысяч, а потом и до миллионов. Хлеб, яйца, колбаса стоили миллионы.

– Сбылась мечта Остапа Бендера! – шутил отец.

Закрывались заводы, ликвидировались научные институты, зато как грибы-поганки росли рынки и базары. Уйма безработных специалистов тягали по этим рынкам тележки на колёсиках, прозванные «кравчучками» – в честь первого президента Украины. Тем же, кто ещё как-то где-то работал на производстве, зарплату выдавали даже не жалкими миллионами, а товарами. И они их тоже тащили в «кравчучках» на базары. А учителей и врачей отоваривать было нечем, им просто месяцами внаглую не платили.

Но Сергей всё равно поначалу отказался уезжать.

– Не всегда так будет, – сказал он. – А радиологи именно у нас особенно нужны.

– Я рад, что ты патриот, – ответил ему тогда отец. – Но посмотри, чернобыльцев пытаются последних льгот лишить. А значит и лечить-то их не слишком рвется наше правительство. Думаешь, научные изыскания станут субсидировать? Смешно! Когда-нибудь, когда кончится период накопления капитала, может быть. Но годы пройдут, а с ними, возможно, и твоё время…

И всё же брат решился принять приглашение только через две недели, после одного разговора. Его Виктория тоже хорошо помнила, всё происходило при ней. В тот вечер к ним зашла бывшая соседка, Тамара Петровна. Отец сухо поздоровался, взял газету, сигареты и вышел на балкон-лоджию.

– Не жалует меня твой мужик, – покривила губы Тамара Петровна.

– Ты очень мнительная, Тамара, – мама пожала плечами. – Просто он, когда тепло, всё время там сидит.

Отец и в самом деле любил балкон: сам его стеклил, ладил полочки, на которых стояли горшки с цветами, купил специально два раскладных кресла и столик, красивый коврик на пол… Но соседка упрямо повторила:

– Да чего там, не любит! Я для него как была спекулянтка, так и осталась. Вы, интеллигенты, все такие. Ты вот, если б мы с детства в одном дворе не бегали, тоже со мной только через приоткрытую дверь разговаривала бы.

Вика, сидевшая тут же, на диване, хихикнула: отец совсем недавно сказал почти такие же слова. «У меня нет ностальгических чувств к этой спекулянтке, я с ней в одном дворе в детстве не бегал».

Когда-то мама и эта самая Тамара жили в одном подъезде. Родители Тамары работали проводниками в поездных бригадах, ходили в рейсы по очереди. Когда Тамара училась в десятом классе, отец её куда-то исчез. «Слинял с какой-то бабой, – откровенно говорила девчонка своим подругам. – А чего? С мамашей они давно уж все ночи порознь, вот и нашёл себе. А у неё тоже есть хахаль, и не один».

Школу Тамара не окончила, мать стала брать её в поездки. Причём перевелась на поезда дальнего следования – в Среднюю Азию, на Дальний Восток. Мать и дочь постоянно тягали из поездок ящики продуктов. Когда что: красную икру, какие-то невиданные здесь консервы, рыбу, или урюк, изюм, орехи… И, конечно же, тюки товаров: отрезы материи, блестящие от люрекса платки, кофточки, халаты, постельное бельё… Куда-то всё сбывали, одни из первых в доме купили цветной телевизор, красивую мебель, магнитофон. Томка стала одеваться, как королева, бывшие одноклассницы ахали, а она смеялась над ними:

– Вы, дуры, книжки читаете, переживаете, что в институты не поступите! Ну и что? Будете потом от зарплаты до зарплаты копейки считать. А я, неуч, всегда буду жить лучше вас!

Да, она уже тогда умела «жить». И, кстати, оказалась права: деньги у неё и в прежние, и в новые времена не переводились. Ещё девушкой, всегда склонная к полноте, растолстела немеряно, но это её совершенно не волновало. А вот мать её в какой-то момент стала худеть, худеть и очень быстро умерла. Теперь Тамарка сама ездила в дальние рейсы, и возила добра оттуда ещё больше. Соседям тоже, конечно, кое-что перепадало. К Нине, маме Виктории, она питала особые чувства, может быть её единственную продолжая считать подругой, потому брала с неё не дорого, так, чуток накидывая на цену. И, надо сказать, в эпоху дефицита многих вещей, это часто выручало.

Потом Тамара продала свою квартиру и купила дом в одном из городских посёлков. Шло время бурного развития кооперативов, малых предприятий и частных фирм, вот и она открыла что-то вроде артели по пошиву одежды. Построила в своём дворе длинный сарай, поставила там несколько швейных машинок. Сама, конечно, за машинкой не сидела – работали у неё женщины-швеи и два парня, грузчики. Вика видела всё это сама: ей было лет десять, когда Тамара Петровна пригласила однажды всю их семью к себе на день рождения. Отец отказался, а Вика с мамой пошли. И пока гости собирались, Тамара повела их показывать свой «бизнес». И этот швейный цех, и – с особенной гордостью, – склады, забитые тюками материи и готовой продукцией: юбками, брюками, плащами, куртками… Года три спустя у Тамары Петровны уже работали несколько торговых точек на самом большом городском вещевом рынке. Она считала себя крупным бизнесменом, «шикарно» одевалась, носила какие-то немыслимые парики и разъезжала на машине, самой «крутой» по тем временам «Ладе». Казалось бы, что ей давняя подруга, не умеющая жить! Но нет, она продолжала заходить к Пичужиным, не просто так, конечно. Вскоре после того памятного дня рождения она родила сына, мальчику было уже около трёх лет, и Тамара заезжала к бывшим соседям-врачам за консультацией. А иногда просто забирала Нину, везла смотреть своего Русланчика. Возвращаясь, мама печально качала головой:

– Несчастный ребёнок! Хоть бы Тамара подумала, от кого рожать, а то ведь наверняка какой-то алкоголик.

– Что, совсем дебил? – интересовался отец.

– Я бы так категорично не стала говорить… Но явно отстающий в развитии. Вряд ли он сможет хорошо учиться…

– Не огорчайся ты, Ниночка, за свою подругу детства, – смеялся отец. – Её ведь саму это нисколько не волнует. Вот увидишь, мальчишка будет у неё расти избалованным принцем, а потом она пристроит его к своему бизнесу. И при всей его умственной отсталости, наверняка он будет соображать, как деньги грести. Время нынче, знаешь ли, вот таких дебилов.

Говорил отец весело, но ирония его явно горчила. И, как подтверждение его слов, вскоре и произошёл тот разговор – когда очередной раз зашла к ним Тамара. Отец удалился на балкон, но Сергей вышел из своей комнаты, поздоровался, сел рядом с сестрой на диван. Он всегда охотно слушал рассуждения «бизнесменши», задавал вопросы, вставлял реплики и комментарии. Вика иногда с трудом сдерживала смех – брат явно насмехался над женщиной. Когда Тамара Петровна уходила, мама тоже Серёжу упрекала, но он отмахивался со смехом:

– Она ведь этого не понимает! А значит и не обижается.

И верно: Тамара Петровна не только не обижалась, с удовольствием поддакивала Сергею. Для неё он был авторитетом: ещё бы – учился в Америке, снова его туда зовут! Она не сомневалась, что парень обязательно уедет. В этот раз она тоже заговорила на любимую тему.

– Молодец, Серёга! Вот, молодёжь понимает, как надо жить! Может, и мне туда махнуть: я бы там раскрутилась, миллионершей стала бы! Пришлёшь мне оттуда гостевой вызов, а?

– Да вы там прогорите, тёть Тамара, – хохотнул Сергей.

– Это ещё чего?

– А там налоги платить надо!

– Во напугал! – «Бизнесменша» отмахнулась от него, как от комара. – Здесь тоже платят… дураки!

– А там не платят дураки. Потому что себе дороже: и в тюрьму угодить можно, и конфискуют всё нажитое. В Америке – почувствуйте разницу! – настоящий капитализм, а не наш, дикий, с цепи сорвавшийся!

– Ну и на хрен мне тогда твоя Америка! – не потеряла бодрости духа Тамара Петровна. – Мне и здесь хорошо. Я вот скоро машину поменяю на иностранную, дом на море куплю, чтоб Русланчику здоровье поправлять.

Разговор свернул на детскую тему.

– Всё играешь? – спросила гостья, кивнув на пианино.

Вика промолчала, а мама с гордостью подхватила:

– Конечно! Через год заканчивает музыкальную школу, и все учителя советуют в музучилище и дальше, в консерваторию. Виктория у нас ведь уже лауреат детского международного конкурса, и музыку сама сочиняет!

– Ну и что после той консерватории девка делать будет? – презрительно фыркнула бывшая соседка. – Вон их сколько таких консерваторцев, со скрипочками и дудочками в переходе метро стоят или по электричкам ходят, христарадничают. А пианино ведь туда не потащишь! Ничему-то тебя, Нина Антоновна, жизнь не научила! Ну вы-то сами с Анатолием хоть врачи, какую копейку всегда сшибёте. Я вот за консультацию тебе вещами плачу, и другие могут, да за укольчики или там массаж можно получить. А что пианистка делать будет, кому она нужна?

– Это время, Тамара, пройдёт, – неуверенно возразила мама. – Пока Виктория выучится, что-то может измениться. Люди опомнятся, захотят красоты, искусства…

– Ой ли? Денег они захотят, всё больше и больше! И пойдёт твоя дочь со своим музыкальным образованием по миру. Сколько раз я тебе, подруга, талдычила на своём примере: не образовываться надо, а крутиться! Так что пусть заканчивает Витка свою музыкалку и среднюю школу, и – ко мне. Пристрою её на хорошее место, не обижу. У меня вон девчонки семнадцатилетние, реализаторы на рынке, такие бабки заколачивают, в такие шмотки одеваются – куда там! И палец им в рот не клади!

Она громко самодовольно захохотала. Мама как-то съёжилась, не зная, что ответить, но тут вдруг Серёжа ударил по столу кулаком – громко и резко. Даже Тамара Петровна вздрогнула. Всегда весёлый, доброжелательный, он зло кривил губы и выговаривал резко:

– И курят, и пьют, и с неграми трахаются, которые там, на рынке, настоящие хозяева!

– Сергей!

Мама вскрикнула, но голос у неё осёкся, и она только глазами указала на Вику: что же, мол, ты такое говоришь при сестричке! Но он упрямо мотнул головой:

– Пусть знает и учится думать!

Но взгляд, брошенный им на сестру, уже смягчился, с силой стиснутые губы расслабились, он перевёл дыхание, сказал уже спокойно, как-то устало:

– Ладно, спорить не о чем… Нам друг друга не понять.

Взял сестру за руку и увёл к отцу на балкон. Когда же мама, проводив подругу, тоже вышла к ним, Сергей с отцом играли в шашки. Опережая упрёки, сын сказал:

– Не сердись, мама. Ну да, в кои веки не сдержался. Знаешь, представил Вику там, на базаре! Я ведь не осуждаю тех девчонок, наоборот, жалею. Они же там как рабы – вкалывают в утра до ночи, перекусывают, чем попало, болеют всякой гадостью, и не только… Да ты и сама знаешь: лёгкие слабые вплоть до туберкулёза, и язвы, и варикозы… А куда деваться, другой работы нет! А уж тем более без образования.

– Образование теперь тоже большая проблема, – вставил отец. – Это ты, сынок, успел проскочить, да ещё стипендию повышенную получал. Нынче и пишут, и говорят, что образование всё платным будет.

– Вот я и решил, – сказал вдруг Сергей. – Приму приглашение, поеду в Вашингтон. Буду вам деньги высылать на жизнь и на учёбу Вике.

…Несколько лет он регулярно высылал им суммы, дававшие возможность чувствовать себя спокойно, защищено. Виктория поступила учиться, однако не в консерваторию. Ошеломив родителей, она выбрала совсем другой институт. Правда и в Америке, с Сергеем, происходили тоже удивительные перемены.