Текст книги "Капкан для призрака"

Автор книги: Ирина Глебова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ирина Глебова
Капкан для призрака

1

Все столики вагона-ресторана были заняты. Викентий Павлович остановился у двери, постоял минуту, задумчиво перекатываясь с пяток на носки и размышляя: «А может, сделать заказ и вернуться в купе к Люсе и Кате?..» Но в тот момент, когда он уже решительно пристукнул тросточкой, готовый развернуться, к нему подскочил официант:

– Прошу вас, сударь, за мной!

Он провел Петрусенко в середину вагона и указал на свободное место за двойным столиком у окна. Очень удобное место, которое сам Викентий Павлович от входа не разглядел. Уже обедающий господин промокнул губы салфеткой, привстал, приветствуя соседа. Викентий Павлович подумал, что ни вчера вечером, ни за завтраком он этого человека не видел. «Наверное, сел в Варшаве…» Польскую столицу они проехали в полдень.

Сухопарый человек с породистым лицом только на первый взгляд казался надменным. Когда он заговорил, лицо его осветила приветливая улыбка. «Чиновник высокого класса, – прикинул Петрусенко. – Скорее всего – министерский. Едет в командировку…»

– Действительный статский советник Шаврин, Филипп Филиппович, – представился сосед. – По ведомству господина Коковцова.

«Верно, министерство финансов», – мысленно улыбнулся своей догадке Петрусенко.

Узнав, что Викентий Павлович – следователь полицейского департамента, господин Шаврин оживился.

– Вы знаете, я ведь еду в Берлин с особым, если можно так сказать, заданием! И не только как представитель своего министерства: в том деле, которым я занимаюсь, мы действуем вместе с вашим полковником Герасимовым.

Он многозначительно склонил голову, глядя на Петрусенко, и вдруг всплеснул руками:

– А может, мы одним делом занимаемся?

Викентий Павлович мягко улыбнулся:

– Нет, господин Шаврин, я служу не в политической полиции полковника Герасимова. В сыскном департаменте. А еду в отпуск, вернее даже – подлечиться. Вот… – Он указал на свою трость. – Почти месяц назад ранен был, теперь нужны водные процедуры.

В глазах Шаврина промелькнула догадка, и он вдруг по-мальчишески присвистнул:

– Постойте-ка! Господин Петрусенко? Тот самый следователь, который раскрыл убийства в Белополье? Наши газеты еще до сих пор об этом пишут! И знаменитый саратовский маньяк-потрошитель, его тоже вы поймали! Дорогой Викентий Павлович, я так рад, что судьба свела нас!

Перегнувшись через стол, он долго тряс руку следователя. Викентия Павловича тронул такой искренний восторг, он даже загордился немного. А его собеседник разоткровенничался:

– Я, знаете, тоже занимаюсь розыском, конкуренцию вам составляю, если можно так сказать! Вы, верно, слыхали о группе фальшивомонетчиков – наглых и пока неуловимых? Вот уже два года, как они наводняют страну поддельными кредитными и банковскими билетами, процентными бумагами…

Викентий Павлович, конечно же, знал об этом. Изготовители фальшивых денег никогда не переводились, периодически их вылавливали, их изделия растворялись в общей денежной массе без особого ущерба для бюджета. Но Шаврин был прав: за два года группа очень опытных мошенников пустила в оборот не менее пяти миллионов фальшивых денег, а по мнению некоторых специалистов – значительно больше! Причем их изделия выполнены были мастерски, отличить от настоящих на глаз невозможно. Министерство финансов забило тревогу, и вот около года назад полиция вышла на эту группу.

– Да, господин Шаврин, я помню, как мы бездарно упустили их – нашли под Москвой только следы на заброшенной фабрике…

– Однако не так уж и бездарно сработала полиция, – не согласился чиновник. – Вы слишком строги, господин Петрусенко. Ваши коллеги такую большую работу провели, пока выяснили, что фальшивомонетчики арендовали у наследников разорившегося промышленника стеклодувную фабрику, уверили, что восстановят там производство…

– И спокойно, прямо под самой Москвой, печатали ценные бумаги, вывозили, распространяли их!

– У них, по всей видимости, толковый руководитель.

– Не сомневаюсь. Однако, Филипп Филиппович, я последнее время совсем не интересовался этим делом… Впрочем, о том, что из-под Варшавы они улизнули так же успешно, как и из-под Москвы, слыхал.

– Увы, увы… Да, эта же группа купила в Польше одиноко стоящую ферму. Когда их обнаружили – там уже было пусто. Я как раз был в Варшаве по этому делу, просматривал собранные материалы, все суммировал.

– А теперь что же – ниточка потянулась в Германию?

– Вы догадались? – изумился Шаврин. – Да, очень похоже! Хотя полной уверенности у нас нет, но все же меня командировали в Берлин. Имперское министерство финансов очень обеспокоено: у них тоже появились фальшивые банкноты в большом количестве. Немцы готовы сотрудничать с нами… Хотя сейчас это стало несколько труднее…

– Вы имеете в виду политическое похолодание? – небрежно пожал плечами Петрусенко.

– Да. Знаете ли, наш союз с Францией не слишком радует Германию, если можно так сказать.

– Уверяю вас, это несерьезно. Куда через неделю наш государь со всей своей семьей собирается? Как раз сюда, в Германию, в Гессенский замок Фридберг, на родину своей жены. Будьте уверены, он непременно встретится с императором Вильгельмом, и все спорные вопросы они решат по-родственному.

– Ох, боюсь, далеко не всем в нашем правительстве это придется по сердцу!

Викентий Павлович согласно кивнул. Он знал, что и в Думе, и в правительстве Столыпина были довольно сильны антигерманские настроения. Он и сам не слишком одобрял горячую любовь русского царя к германскому императору. Подобная любовь чревата уступками в пользу немцев… Но все же он считал, что главное – сохранение мира, особенно сейчас, когда внутри страны столько трудностей и тревог!

– Во всяком случае, Филипп Филиппович, ваша миссия встретит в Берлине поддержку, не сомневаюсь. И желаю вам успеха. Однако вам не завидую – дело сложное.

– Сложное дело раскрыли вы, Викентий Павлович! И опасное. Так что отдыхайте, лечитесь – от души желаю вам покоя.

– Да уж не премину!

Они уже пили кофе. Викентий Павлович задумался, глядя в окно. Мимо проплывали скошенные поля и зеленые луга, где паслись небольшие отары овец. Поезд громко засвистел и через минуту вошел в туннель. Стало темно, но тут же появились официанты с уже зажженными свечами в подсвечниках, поставили по одной на каждый столик. Вагон-ресторан тут же приобрел уютно-таинственный вид, люди невольно заговорили полушепотом. Так продолжалось минут пять, и вдруг солнечный свет вновь влился в окна, а поезд стал притормаживать у маленькой аккуратной станции. Викентий Павлович попрощался со своим собеседником. Официант, подавая ему счет, спросил с улыбкой:

– А где же маленькая барышня, которая всем так полюбилась?

– Она заснула, – ответил Петрусенко. – Если уже проснулась, сейчас придет обедать вместе с матерью. А если все еще спит – жена придет одна.

– Я приготовлю для них место, – пообещал официант.

Четырехлетняя Катюша, дочь Викентия Павловича, ужинала и завтракала здесь вместе с отцом и матерью. И успела перезнакомиться почти со всеми посетителями ресторана. Малышка всегда с необыкновенной легкостью очаровывала людей – милым личиком, своей детской доверчивостью и чудесной непосредственностью. Отворив дверь в купе, Викентий Павлович увидел, что девочка все еще спит.

– Иди, Люсенька, обедай, – сказал он жене, – я с ней посижу.

Людмила быстро собралась, выходя, кивнула на столик:

– Здесь разносили газеты, я купила несколько. Не скучай…

Викентий Павлович хотел поправить одеяло на спящей дочери, но не стал – в купе было тепло, на девочке байковая пижама. Катюша лежала, вольно разбросав руки и ноги, светлые кудряшки рассыпались по подушке. Улыбнувшись, Петрусенко сел рядом, взял газету. Газеты были немецкие, но он язык знал хорошо, причем читал даже лучше, чем разговаривал. Лениво перелистал первые страницы – политические новости и комментарии. Не стоит на отдыхе забивать голову подобными вещами. А он решил, что будет именно отдыхать – по-настоящему, беззаботно, весело. И сразу же наткнулся на рекламные объявления: «Показательно-развлекательные полеты на «летающих этажерках». Два известных воздушных аса, фон Даммлер и русский Сергей Ермошин, покажут образцы рискованного пилотажа над городами Мангейм, Штутгарт и Карлсруэ…»

– Как интересно! – тихонько вслух произнес Викентий Павлович. – Сережа Ермошин здесь… В каких же числах это будет? О, совпадает! Надо будет сходить – Люсе показать и Катюше!

Всего лишь два года назад в Санкт-Петербурге учредили Императорский Всероссийский аэроклуб. В тот же год, летом, на Комендантском поле проходили показательные полеты первых российских авиаторов. Петрусенко как раз был в столице и не мог пропустить такого события. Он видел, как в самолет с капитаном Мациевичем сел премьер-министр Столыпин. Стоящий рядом с Петрусенко руководитель сыскного департамента тихонько охнул:

– Что он делает! Полковник Герасимов при мне его предупреждал: Мациевич – эсер!

На Столыпина уже было несколько серьезных покушений со стороны террористов-эсеров. Петрусенко покачал головой, следя, как самолет берет разбег, – он восхищался этим человеком. А когда самолет вновь благополучно опустился на летное поле, вдруг, неожиданно для себя, попросил начальника департамента:

– Очень хочется последовать примеру! Посодействуйте!

И добился-таки своего: сел в самолет к пилоту Сергею Ермошину, пролетел над Санкт-Петербургом! Незабываемое ощущение! Особенно если вспомнить, что через два дня здесь же, на Комендантском поле, капитан Мациевич разбился, выпав из самолета…

В Берлин поезд прибыл под вечер. Большой шумный вокзал напоминал чем-то вокзал родного Харькова. Петрусенко вышел из вагона, чтобы попрощаться с господином Шавриным, пожелать ему удачи в трудном деле. Катюша сильно переживала и кричала, высунув головку в окно:

– Папа, папочка, зайди скорее, а то поезд уедет без тебя!

Рано утром они уже ехали по южной Германии. Катюша просто прилипла к окну.

– Папа, мамочка, – спрашивала она восторженно, – это что, домики игрушечные?

Викентий и Люся смеялись: мелькающие мимо небольшие селения с аккуратными коттеджами под яркими черепичными крышами, в окружении фруктовых садов, ажурных оград и с мощеными дорожками от ворот к крыльцу и правда казались декоративными. По зеленой долине узкой лентой вилась река, вдалеке, на поросшей лесом скале, высились развалины крепости, или замка, или церкви…

– Красиво, – протянула Люся. – И Катюша права – как на картинке. Мне нравится, я верю, что здесь мы хорошо отдохнем.

В Карлсруэ они пересели в вагон местного паровоза с удобными мягкими сиденьями и через полчаса уже вышли на платформу небольшого чистенького вокзала курортного городка Баден-Бадена.

2

Уже на вокзале Людмила с удивлением заметила:

– Как много народу! Мне кажется, раньше здесь такого столпотворения не было.

– Ну, положим, Баден-Баден всегда был популярным курортом, – возразил Викентий. – Просто ты, когда была здесь в свои юные годы, вовсе не на то обращала внимание… Не переживай. Немцы умеют поддерживать порядок.

Он оказался совершенно прав. Выходящие из поезда на перрон люди не успевали растеряться – около них тотчас же оказывались носильщики, которых здесь называли пактрегерами, степенно брали чемоданы, несли к извозчикам, выстроившимся на небольшой привокзальной площади. Толпа приехавших быстро рассасывалась, причем Петрусенко заметил, что многие о чем-то расспрашивают извозчиков и уезжают лишь после недолгих переговоров. Людмила первая догадалась, в чем дело.

– Они расспрашивают о жилье! Подозреваю, что здесь сейчас не так-то просто устроиться прилично. Как хорошо, что у нас есть адрес и нас ждут!

Коляска неторопливо катила по улице городка, мимо нарядных небольших домов, почти в каждом из которых, судя по всему, держали пансион.

– Смотри, мамочка! – захлопала в ладоши Катюша. – Какие красивые флажки и фонарики!

– Это курзал, – сказала Люся, указывая мужу на одноэтажный полукруглый дом с деревянной ажурной верандой по периметру. Он и в самом деле был украшен разноцветными флажками и фонариками, на небольшой площадке между причудливыми цветниками стояли столики и стулья. – Здесь отдыхающие собираются вечерами на различные концерты, танцы. Не путать, пожалуйста, с кургаузами. Это совсем другое! В кургаузе мы будем принимать лечебные воды.

Викентий улыбался, глядя на жену. Она была очень оживлена, увлеченно оглядывалась по сторонам, смеялась, узнавая что-то, виданное в юности. Еще было утро, хотя и не самое раннее, а улицы казались многолюдными. Навстречу им спешили нарядно одетые дамы и господа, в определенном направлении местные жители везли тележки, несли большие корзины. Катюша вновь восторженно захлопала ладошками:

– Собачка, какая хорошая, вместо лошадки!

Викентий и Люся засмеялись следом за дочерью: по тротуару с деловым видом вышагивал крупный мохнатый пес, запряженный в маленькую тележку. На ней стояли два молочных бидона, следом шла старушка-молочница. Не успел пес важно прошествовать мимо, их коляска – завернуть за угол, как им навстречу попалась еще одна тележка, на этот раз с хлебом – ее тоже сосредоточенно тащила коротколапая сильная собака, а следом вприпрыжку бежала девочка-подросток.

– Похоже, собачьи упряжки здесь – самое обыкновенное зрелище, – констатировал Викентий Павлович. – Это так по-немецки: всех приспособить к делу!

– А мне кажется, папочка, собачкам очень нравится возить тележки!

– Верно, малышка! – Люся обняла дочку. – Их хозяева специально доставляют им такое удовольствие.

На улицах было людно. Викентий Павлович вспомнил, сколько пассажиров вышло из поезда вместе с ними. А ведь каждый день сюда приезжает не один состав! И хотя курортный сезон уже идет на убыль – народ все еще едет. Петрусенко с признательностью вспомнил давнего друга их семьи, адвоката Илью Михайловича Семенова: именно он дал адрес, по которому они сейчас едут.

…Дело, которым следователь Петрусенко занимался в небольшом городе Белополье, принесло ему заслуженную славу: убийца двух женщин был изобличен. Но преступник стрелял и ранил Викентия Павловича в ногу. Рана, к счастью, была неопасной, но довольно сложной – дважды пришлось перенести операцию. Когда после второй, уже в харьковском госпитале, Петрусенко вернулся домой, начальник губернской полиции настоял, чтобы он взял отпуск.

– Ваше здоровье, дорогой Викентий Павлович, – сказал он, – это ценный капитал! И для вас самих, и для нас. Хорошенько подлечитесь – я настаиваю на этом!

А через день его навестил адвокат Семенов – пожилой человек, друживший еще с отцом Викентия. Он тоже посоветовал серьезно заняться здоровьем.

– Вы, Илья Михайлович, уже не первый человек, кто говорит об этом Викентию, – пожаловалась Людмила. – И, между прочим, когда мы возвращались из Белополья, ты, мой дорогой, пообещал, что поедем на воды, в Баден-Баден. Теперь, когда тебе дали отпуск, в самый раз свое обещание выполнить!

– Люсенька права, Викеша! – поддержал ее Семенов. – Там не только воды, там сам воздух целебен! Поезжайте, не пожалеете. А я дам вам адресок в пансионат к очень хорошим людям!

И он рассказал Викентию и Людмиле, что лет семь назад был хорошо знаком с семьей обрусевшего немца – Людвига Лютца. Господин Лютц служил начальником почты в городе Белая Церковь под Киевом, был женат на русской, у него росло двое детей – дочь и сын. Образованный, милый человек… Пять лет назад он неожиданно получил наследство: в Германии умер его троюродный дед, а Людвиг Августович оказался его единственным живым родственником. Ему достался приличный счет в банке и пансионат в Баден-Бадене. Здесь же он был простым скромным служащим, потому не долго раздумывал – со всей семьей уехал.

– Я был у него, остался очень доволен! Пансионат небольшой, но уютный, налаженный, предусмотрено буквально все. Причем в прекрасном месте: рядом источник и природные бассейны. И чуть ли не сразу от порога – чудесный сосновый лес. И сам господин Лютц, и его жена – приветливые хозяева, да и просто приятные люди. Их дочь Эльза – славная девушка, парнишка, Эрих, – немного замкнутый, но хорошо воспитанный… Смотри, Викентий! Если хочешь, я могу сегодня отправить им срочное письмо, попросить оставить для вас комнаты. Через неделю уже ответ буду иметь…

Викентий ненадолго задумался, потом посмотрел на жену с улыбкой и кивнул:

– Пишите, Илья Михайлович. Что же делать – обещания свои надо выполнять! Только, знаете… не упоминайте о том, что я полицейский служащий.

– Верно, Илья Михайлович, миленький! – подхватила Люся. – А то ведь не получится спокойного отдыха, это уже нами так хорошо проверено! Собачка убежит на полчаса погулять, или хозяйка забудет где-нибудь свои сережки – и уже бегут к Викентию: «Кража, кража!»

– Хорошо, хорошо, – засмеялся старый адвокат, – не буду о профессии вообще упоминать. Напишу: «…мой давний друг»!

Теперь же, глядя на утренние улицы, заполненные народом, на прикрепленные к воротам многих домов таблички: «Мест нет», Викентий Павлович еще раз мысленно поблагодарил адвоката Семенова за хлопоты. Люся, похоже, вспомнила о том же, потому что повернулась к мужу и спросила с веселой улыбкой:

– Как себя чувствуете, господин фармацевт? Никто не станет просить раскрывать кражи, но зато потянутся к тебе с разными болячками!

– А я, моя дорогая, буду выдавать себя за владельца крупной аптеки, что в какой-то мере, соответствует истине. А для этого совсем не обязательно быть настоящим фармацевтом – достаточно примитивного, дилетантского уровня. Буду многозначительно изрекать по-латыни: «Mens sana in corpore sano – Здоровый разум в здоровом теле!»

– О, это ты умеешь прекрасно! Латынью всем головы заморочишь!

Они вместе засмеялись, к ним присоединился звонкий смех малышки, которая не поняла ни слова, а просто радовалась всему на свете. Еще дома, собираясь сюда, в Баден-Баден, Викентий Павлович решил, что будет выдавать себя за владельца аптеки. Это было ему не трудно: во-первых, потому, что по роду своей профессии он умел прекрасно перевоплощаться. А во-вторых, потому, что именно владельцем аптеки был его отец. Павел Сергеевич Петрусенко, потомственный дворянин, с юных лет увлекался фармацевтикой. Имения у него не было, но приличное состояние в ценных бумагах и банкнотах не только лежало в надежных банках, но и вкладывалось в прибыльные дела. Павел Сергеевич учился фармацевтике на медицинском факультете, а когда уже был женат, приобрел в центре родного Харькова особняк и оборудовал его под аптеку. На первом этаже располагались три торговых зала – стены обшиты полированным деревом, большие зеркала, стеклянные витрины и очень элегантные стеклянные этажерки-вертушки. На втором этаже работали лаборатории, где специалисты изготавливали лекарства. Аптека магистра Петрусенко пользовалась популярностью не только в городе: почтовые заказы отправлялись во все концы страны… Но отец и мать Викентия Павловича рано ушли из жизни, сам же он, как и отец, с ранних лет был увлечен… но совсем иным. Знаменитые сыщики, раскрывающие страшные преступления… И хотя в этом его увлечении было место и для научных открытий, в том числе химических и медицинских, все же заниматься серьезно аптечным делом Викентий не стал. С согласия младшей сестры Кати он передал аптеку городскому муниципалитету, оставив себе и сестре часть акций. Они до сих пор приносили неплохой стабильный доход…

Коляска, неторопливо двигавшаяся по городу, как-то незаметно проехала его, и вдруг оказалось, что дорога с высокого пригорка убегает вниз, на зеленый луг. Но, опережая вопросы пассажиров, возница свистнул в воздухе бичом, и лошадь послушно свернула влево. Вдоль невысокой, увитой плющом и хмелем изгороди они проехали еще немного, и тут посыпанная гравием дорога окончилась прямо напротив ворот.

– Приехали, – сказал извозчик. – Вот это и есть вилла «Целебные воды».

Об этом же гласила и надпись ажурными буквами, исполненная над воротами в виде арки.

– А здесь очень хорошо, – сказала Люся, спрыгивая на землю и ссаживая дочку. – Если это все – владения господина Лютца, то это и правда настоящий пансионат.

Викентий Павлович понял, о чем говорит жена: изгородь уходила направо и налево, охватывая, по всей видимости, большую территорию. За обширным двором с дорожками из желтого гравия стоял одноэтажный дом – длинный, несколько причудливой формы, из светло-желтого кирпича под розовой черепичной крышей. От крыльца к ним уже спешили женщина и молодой человек – судя по всему, хозяйка и ее сын.

– Фрау Лютц? – спросил Викентий Павлович по-немецки. – Наш друг, герр Семенов, писал вам рекомендательное письмо обо мне и моей семье… Господин и госпожа Петрусенко с дочерью…

– Бог мой! – всплеснула руками женщина. – Господин Петрусенко, говорите по-русски, сделайте милость! Мы всегда так рады своим соотечественникам, да еще с Украины! С нашими мы говорим по-русски, вот и Эрих чтоб не забывал!

Молодой человек вежливо склонил голову, потом подхватил оба чемодана и пошел вперед. Катюша тут же пристроилась рядом с ним, заговорила. Викентий Павлович заметил, что парень замедлил шаги, чтобы малышка поспевала за ним. Хозяйке он позволил взять лишь небольшую сумку, тяжелый дорожный баул нес сам. Они шли следом за симпатичной, приветливой Анастасией Алексеевной – так она сама попросила называть ее. Когда Эрих впереди не зашел на крыльцо, а стал огибать дом, хозяйка пояснила:

– У нас основные комнаты для гостей в самом доме, но вас мы решили разместить в отдельном коттедже. Вам там будет очень удобно, не сомневайтесь!

– Ой, какой красивый домик! – вскрикнула Катя. Следом за ней Викентий Павлович и Людмила тоже увидели коттедж и сейчас же согласились с девочкой. Он стоял среди небольшого фруктового сада, в окружении цветочных клумб, по стенам вились плетистые розы с маленькими декоративными цветами. Крыльцо в три ступеньки поднималось к деревянной веранде и входной двери. С другой стороны виднелась такая же веранда. Хозяйка тотчас объяснила:

– Здесь два совершенно изолированных помещения на две семьи, с раздельными входами. У вас две комнаты, и у ваших соседей тоже.

– Прекрасно! – восхитилась Людмила. – Мне здесь нравится.

– А кто наши соседи? – поинтересовался Викентий Павлович.

Ответил Эрих, который уже зашел на веранду, поставил чемоданы и открывал ключом дверь в комнаты.

– Они очень хорошие люди… Отец и дочь.

– Верно, верно, – закивала Анастасия Алексеевна. – Они наши постоянные жильцы: живут здесь уже полгода. Я уверена, вы подружитесь… А через полчаса прошу вас в дом, в столовую. Вы успели как раз к завтраку!