Текст книги "Огненно-рыжая страсть (СИ)"

Автор книги: Ирина Наякшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Прости, девочка, никогда больше не делай этого, слышишь? Мне стыдно за свой поступок: ты еще слишком мала и не осознаешь своих действий, а я решил подыграть тебе, – отводя в сторону горящие желанием глаза, проговорил Генрих.

Кристи молча отвернулась, по ее щекам скатились две слезы. Это были слезы восторга, оттого что она испытала, какой нежный поцелуй может подарить этот огромный и такой красивый мужчина. Свой первый поцелуй она не забудет всю жизнь!

Впереди показался замок, к этому времени она оба полностью овладели собой. Кристи соскользнула с коня и помчалась прочь. Генрих же, естественно, ничего не сказал Раулю о встрече с Кристи в лесу, только подробно объяснил, как найти застреленного кабана. Рано утром, сославшись на дела, он быстро уехал. Оставшись, он мог наделать глупостей, а причинять страдания лучшему другу не хотелось. Удивительно, что в этот раз у него сдали нервы. Он всегда был хладнокровен, и ни одна женщина так не волновала его, как эта пигалица с глазами кошки.

Вечером после ужина Рауль зашел в комнату Кристи и присел к ней на кровать.

– Все еще дуешься, киска? – он ласково погладил ее по щеке, и она с ревом уткнулась в него. – Ну, что ты, что ты, родная. Я не думал, что так обидел тебя, прости! Я очень испугался, мне показалось, что я умираю, когда увидел тебя под копытами лошади. Дай слово, что никогда не будешь рисковать своей жизнью. Мы с отцом не переживем, если с тобой что-нибудь случится.

– Обещаю! Ох, Рауль, я так люблю тебя, мне было без тебя плохо и одиноко.

– Я больше не оттолкну тебя, Рыжик, – и, взяв ее на руки, стал баюкать, как когда-то в детстве, пока она не затихла и не уснула. Осторожно положив на кровать, он накрыл ее пледом, тихонько вышел и затворил за собой дверь. Рауль и не подозревал, что его маленькая сестренка так рыдала из-за своей первой любви, заново переживая и восторг поцелуя, и то, что ее отвергли.

часть 2

Прошло три года. Кристи превратилась в красивую грациозную девушку чуть выше среднего роста, с длинными ногами и осиной талией. Она стала спокойнее и уже гораздо меньше доставляла хлопот окружающим, только, как и в детстве, когда ей что-то не нравилось, встряхивала головой, отчего огненно-рыжие пряди разлетались по сторонам, а зеленые глаза светились непокорным огнем. Еще год назад ее должны били представить его Величеству Королю Ричарду, но бал был отменен из-за внезапной кончины его жены при родах. А потом начался Крестовый поход против сарацинов ради единственной цели – освобождения Священной земли. Англия и Франция, объединив свои армии, ввязались в длительную войну. Рауль, призванный королем, покинул родные стены и отправился за ним. Увидит ли сестра его когда-нибудь? Сможет ли прикоснуться к волосам, так напоминающим цвет спелой пшеницы? Дни, проходившие без него, казались Кристи тоскливыми и однообразными. Отец, как мог, утешал ее, вселяя уверенность, хотя сам, она видела это, был преисполнен тревоги. Да и как было не волноваться: единственный сын и наследник. Кому он передаст свой титул и владения, если случится непоправимое? В замке больше не слышался звонкий смех Кристи, она бродила по парку в поисках привычного утешения и слушая пение птиц. Тоска от разлуки с братом вытеснила даже мысли о Генрихе. Выбравшись из парка в лес, Кристи все дальше и дальше удалялась от замка. Ее будто манила убегающая в чащу извилистая тропинка. Эхом отдавался в тишине хруст веточек под ногами. Вдруг Кристи остановилась и прислушалась: ей показался подозрительным шорох, исходивший со стороны большого дуба. Оглянувшись, она ничего не заметила, но, не сделав и двух шагов, упала от тяжести навалившегося на нее тела. Некто, издающий запах перегара и не знавшего мыла тела, зажал ей рот грязными пальцами и быстро скрутил руки за спиной. Выскочивший из-за дерева второй, такой же грязный и лохматый, стал помогать ему, кряхтя и ругаясь. Наконец, привязав ее к дереву веревками, они стали рассматривать ее и громко смеяться.

– Вот это красотка попалась нам в руки! Смотри, Лохматый, ну и глазищи, того и гляди, прожгут насквозь.

– Да уж, улов так улов, намного лучше прошлого! Недаром, значит, мы ушли от Гарри Одноглазого, удача повернулась к нам лицом, – лихо сплюнув, повернулся он к онемевшей от всего случившегося девушке. – Тебя как зовут, крошка? Видно, что ты из богатой семьи, значит, мы получим за тебя большой выкуп, правда, Плешивый?

– Здорово! Вот напьюсь тогда. Погуляем вволю, браток! – он сорвал с ее шеи шарф, – это будет вместо письма твоим родным.

– Ну, чего молчишь? Кто ты такая? Если не скажешь, где живешь, мы живо расправимся с тобой! На кой черт ты нам тогда будешь нужна?

– Погоди, Лохматый, может, немного позабавимся? У меня отродясь не было такой красивой шлюхи, – и он уставился на Кристи припухшими масляными глазами. От вожделения у него приоткрылся рот, обнажив гнилые зубы.

– Замри, Плешивый! Она, я думаю, девочка неглупая и все расскажет.

Кристи понимала, что спасать ее некому, и ей ничто не поможет. Только теперь она вспомнила, как перед отъездом Рауль запретил ей удаляться от замка без сопровождения (на дорогах и в лесах стали появляться шайки беглых крестьян, которые убивали и грабили проезжающих). Но что сделано, то сделано; будет урок на будущее.

– Я Кристина, дочь графа Мак-Ковена, наш замок находится в нескольких милях отсюда, – и гордо вскинув голову, она с презрением посмотрела на своих похитителей.

– Большая удача! Слышал, Плешивый? Ты пойдешь в ближайшую деревню и покажешь вот это, – он протянул шарф Кристи. Потом скажешь, чтобы ее отец принес выкуп и положил в то место, которое мы сейчас наметим. Заберешь выкуп и сюда, я пока ее постерегу, а там видно будет.

Кивнув в знак согласия, Плешивый засунул шарф за отворот грязного камзола (видимо, снятого с какого-нибудь солдата) и поспешил скрыться за деревьями.

– Так вы отпустите меня, когда получите выкуп? – в ожидании ответа Кристи затаила дыхание, не спуская глаз с отвратительного, покрытого лохматой бородой лица.

– Посмотрим, – как-то неопределенно ответил Лохматый, но все же подошел к ней и немного ослабил веревки. – Думаю, делать этого не стоит: выкуп мы и так получим, а лишние свидетели нам ни к чему.

Значит, она оказалась права в своих догадках. Они просто убьют ее, а тело зароют здесь. Отец и не узнает, где она похоронена.

– Ничего у вас не выйдет, – пробормотала тихо Кристи и, пока разбойник смотрел в сторону, попыталась еще больше ослабить веревку.

– Я пойду, принесу наши вещи. Надо приготовить ужин и отпраздновать такую удачу. На рассвете нам предстоит долгий путь. А ты стой смирно.

– Не думаете же вы, что я смогу убежать вместе с этим деревом за спиной. Это глупо!

– И правда, я об этом не подумал, – он решительно направился в лес за своими пожитками, больше не волнуясь за пленницу.

Кристи лихорадочно старалась освободить руки. Выпутавшись из веревок, она стремглав бросилась в чащу. Лишь бы ее не поймали снова! Ветки деревьев больно хлестали по лицу, оставляя красные полосы на нежной коже. Сучки старались оставить на себе хоть часть ее волос, которые огненной гривой развевались за спиной. Платье она порвала, даже не заметив этого. Кристи бежала, не останавливаясь, уже долго, дышать становилось все труднее и труднее. Из горла вместе с дыханием вырывались хрипы, а легкие горели так, словно в них влили расплавленное железо. Выбившись из сил, она кубарем скатилась в попавшуюся на пути яму и залилась горькими слезами. Поплакав и немного отдышавшись, она вылезла из ямы и огляделась. Недалеко стояла старая разбитая мельница. Мысленно пожелав себе удачи, девушка приблизилась к двери, каким-то чудом державшейся на единственной петле. Осторожно приоткрыв ее, Кристи протиснулась и оказалась в темном запыленном помещении. Когда глаза привыкли и стали различать предметы, она осторожно двинулась вперед. В желудке сосало. Прошло достаточно много времени с тех пор, как она ела в последний раз, сидя в столовой замка напротив любящего отца. Вздохнув, девушка продолжила осмотр и чуть не упала, наткнувшись на разбитые жернова. Она нашла кучу какого-то старья и в изнеможении опустилась на нее. Крепкий без сновидений сон свалил беглянку. Она проспала до ночи и проснулась от звука дождя, барабанившего по ветхой крыше, через дыры струйками стекала вода. Старые стены немного защищали от свистящего пронизывающего ветра, но все равно было очень холодно, темно и страшно. Пролежав до рассвета, она решила, наконец, выбираться из своего пристанища. Дождь прекратился, и появилось еще несмелое, но такое долгожданное солнышко. Стало теплеть. Кристи осмотрела на кучу тряпья под собой и обнаружила платье, очень старое и потрепанное, но все же платье. Ей необходимо было как-то измениться для того, чтобы добраться до дома и не быть вновь пойманной в качестве богатой добычи. Она натянула на себя то, что когда-то было платьем: в таком наряде ее примут за бродяжку, но никак не за леди. Ей стало даже весело: вот бы посмотреться в зеркало, на кого она стала похожа. В нелепом платье, едва прикрывающем колени, с босыми ногами (ее туфли после бега по лесу стали совершенно негодными) она вышла наружу. Идти без обуви по грязи было непривычно и трудно: Кристи часто спотыкалась и поскальзывалась, так что, когда выбралась на незнакомую ей дорогу, ноги, руки и платье были все в грязи. Пытаясь сообразить, куда она попала и как добраться до дома, девушка догадалась, что с перепугу бежала в противоположную от замка сторону. Как теперь быть? Проклиная все на свете, она побрела по дороге в надежде, что она куда-нибудь ее приведет. Несколько часов Кристи голодная и продрогшая, хотя светило солнце, брела, куда глаза глядят. Увидев идущих впереди людей, она с новыми силами поспешила догнать их. Но радость быстро сменилась ужасом, когда она поняла, на кого наткнулась. Вот уж из огня да в полымя: четверо грозного вида мужчин вели связанных женщин и детей, видимо, беглых и пойманных крестьян. Кристи хотела побыстрее спрятаться, пока ее не заметили, но было поздно. Один из замыкавших процессию увидел ее и заорал во все горло:

– Держи ее! Еще одна нищенка. Посмотрите-ка, совсем молоденькая, за нее, думаю, больше отвалят, чем за этих дохлых старух.

Кристи не переставала вырываться из рук, схвативших ее, как клещи.

– Хватай ее за космы, а то убежит, – вопил другой, бросившись на помощь с веревкой в руках. Девушку связали и пристроили к остальным. Объяснять, кто она такая, не было никакого смысла. Да и кто ей поверит? Леди не разгуливают в таком виде по грязным дорогам и без сопровождения.

Кристи, покорившись, побрела следом за остальными. Примерно через час-два эта процессия вошла в ворота какого-то замка, обитатели которого в молчаливой растерянности наблюдали за ними. Кто-то позвал хозяина, и тот вскоре появился, не менее удивленный непрошеными гостями. Это был пожилой человек шестидесяти пяти – семидесяти лет. Его темные с проседью волосы, зачесанные назад, открывали большой умный лоб. Костюм светло-серого цвета сидел мешковато, кружевное жабо белой рубашки подпирало подбородок. В руках он держал палку, словно без нее ему трудно было передвигаться. Его лицо имело бледный нездоровый цвет, но взгляд был мягкий и теплый. От глаз во все стороны разбегались морщинки, придавая лицу лукавое выражение.

– Что тут такое? Объясните, зачем вы пожаловали в мои владения? – он строго посмотрел на пришедших людей.

– Господин, не соизволите ли вы купить у нас их. Думаю, вам понадобятся лишние слуги. Мы возьмем недорого,– промямлил один из охранявших и попятился назад.

– Я не собираюсь никого покупать, мне и своих слуг достаточно, – резко проговорил хозяин.

Кристи сорвалась с места в надежде просить помощи и защиты, признавшись, кто она такая. Но, пробежав несколько шагов, так и приросла к месту: к пожилому господину подлетел всадник на черном коне, при виде которого она чуть не лишилась чувств. Это был Генрих, как всегда красивый и самоуверенный, вот только рука висела на перевязи.

– Господи, он что ранен? Очевидно, поэтому и находится дома, а не в королевском войске. Вот, значит, куда она попала.

У Кристи пропало всякое желание открываться: опять она в нелепой ситуации. Но теперь ей очень хотелось, чтобы именно ее купили.

– Что случилось, отец? Тебе нужна помощь? – спросил Генрих своим могучим голосом, вогнав в ужас торговцев живым товаром.

– Пока не требуется, сын мой. Эти люди продают слуг, а я объясняю, что они нам не нужны.

Кристи взмолилась:

– Господин хороший, возьмите меня, пожалуйста, я буду делать все, что прикажете, только не оставляйте меня у них! Богом заклинаю вас, у меня нет сил идти дальше, – и упав перед ними на колени, она протянула Генриху дрожащие руки.

– Возьми ее, отец. На кухне нужна помощница: Мария заболела. Посмотрим, на что годится эта замарашка, – и, развернув коня, поскакал по дорожке.

Кристи ликовала. Спектакль, который она устроила, удался, ее все-таки купили. Было только обидно, что Генрих не узнал ее. Когда Бригитта, так звали пожилую служанку, с брезгливым равнодушием повела ее мыться, девушка весело улыбалась. Женщина отвела ее в специальную комнату, где показала чан с теплой водой и мыло, а сама удалилась, унося двумя пальцами и держа подальше от себя порванное грязное платье новой служанки. Если бы Бригитта знала, что этот наряд был надет всего несколько часов назад, то была бы несказанно удивлена происходящим. Самой же Кристи казалось, что все это было в другой жизни. Увидев себя в зеркале, она не узнала в этом взлохмаченном и грязном существе самое себя, не удивительно, что и Генрих ее не признал.

Помывшись и переодевшись в другое платье, которое ей принесли, старенькое, но все-таки чистое и выглаженное, девушка сидела и сушила свои длинные волосы. Бригитта одобрительно оглядела ее с ног до головы и повела на кухню, где ей дали стакан молока и большой кусок свежего хлеба. Голодная Кристи все это тут же съела.

Повариха оказалась толстой, но на редкость подвижной женщиной с сильными и красными от постоянного жара плиты руками. Одета она была в широкую цветастую юбку и кофту, которая едва прикрывала полную грудь, на голове красовалась белая косынка. Улыбнувшись и похлопав Кристи по спине, как единственная властвующая в этом царстве, повариха объяснила ей будущие обязанности:

– С утра подметешь пол, поможешь натаскать воды и вычистишь песком все кастрюли до блеска. Я не потерплю грязи. После завтрака, обеда и ужина хозяев вымоешь посуду. Пока все, если будут другие поручения, я скажу тебе.

Кристи была рада, что ее не заставили чистить и готовить овощи. Вот смеху-то было бы: ведь она даже не знает, как держать нож, чтобы чистить картофель. А разве она знает, как подмести пол или вымыть посуду?

– Простите меня, уважаемая, я не знаю, как все это делать, но обещаю в ближайшее время научиться, – искренне призналась она, – так уж случилось, что в роли служанки я оказалась впервые, – и грустно вздохнув, посмотрела на повариху.

– Ничего, я тебе все покажу, как-нибудь справимся. Моя дочь будет тебе помогать, пока не привыкнешь.

Первую неделю Кристи вечерами падала с ног от усталости и мгновенно засыпала.

По утрам, берясь за веник, она поднимала такую пыль, что начинала задыхаться сама. Кастрюли не хотели отчищаться от копоти и блестеть, Кристи ободрала о песок все руки, пытаясь их оттереть. А посуда? Это было сущим наказанием: как живая, он выскальзывала из рук и с грохотом разбивалась. Когда молочник последовал за тарелкой, повариха не выдержала:

– Больше не прикасайся к посуде, иначе бить будет уже нечего. Господа голову мне оторвут за такую расточительность. А что скажет управляющий? – она в ужасе закатила глаза, – представить страшно! Лучше иди, помой овощи, благо, они не бьются.

Кристи вытерла руки и с опущенной головой побрела в другой конец кухни.

Что ж, она выдержит и это, ведь сама выбрала такую долю. Стоит только отскрыться графу Блэквуду, а он, как показалось Кристи, человек добрый и умный, тут же все мучения закончатся, и ее отвезут домой. Но хочет ли она этого? Нет! Видеть Генриха, пусть хоть мельком, было для нее наивысшим счастьем. Сгорая от любви, Кристи молча томилась в душной кухне и только вздыхала.

Часть 3

Каспер Мак-Ковен был безутешен. Как могло случиться, что столь дорогое ему дитя исчезло?! Похитителя сразу же скрутили и доставили в замок, где он все рассказал. Но когда пришли на то место, в котором должен был дожидаться компаньон с похищенной девушкой, не нашли никого. Несколько дней крестьяне прочесывали лес, но их молодая госпожа пропала. Все молча думали, что ее уже нет в живых, и с каждым прошедшим днем эта уверенность все возрастала.

От Рауля тоже не было никаких известий. Замок погрузился в траур: граф в одночасье лишился сына и любимой дочери. И если Рауля он все еще надеялся увидеть живым, то дочь потерял навсегда. Это было расплатой за то, что он позволял ей делать все, что хотела. Если бы она не пошла в лес одна, то не случилось бы такого. Это горе почти убило его. Как теперь жить без нее, без ее нежной улыбки, звонкого смеха, всегда звучавшего в этих теперь молчаливых стенах. Никто не подбежит к нему и не повиснет на шее, обхватив руками. Как жить, не видя ее зеленых, таких родных глаз, не любуясь ее золотыми кудрями. Граф ел, спал, двигался, занимался делами, но душа его словно умерла вместе с дочерью. Радость и веселье больше не посетят эти ставшие такими серыми и унылыми стены, где любила играть и смеяться его дочурка.

Генриху не нравилась вызывающая манера поведения Амелии Браун. Отец с детства твердил ему, что они помолвлены и должны будут пожениться. Но у Генриха не было намерения это делать, зачем иначе столько лет правдами и неправдами он старался отдалить ее от себя. Ему вовсе не хотелось связывать свою жизнь с вечно капризной двадцатитрехлетней особой. На что она надеется? Неужели не понятно, что ей давно пора иметь мужа и кучу детей? Нет ведь, как пиявка, уцепилась за него, прождав столько лет. Очевидно, надеется, что отец все же заставит его жениться. Может, так оно и вышло бы, не встреть он юную рыжеволосую богиню, перевернувшую его душу. Слишком часто Генрих вспоминал о ней. Тот поцелуй, такой чистый и нежный, как сама невинность, не выходил у него из головы. Снова и снова собирался он поехать к ней, но не решался, опасаясь, что она забыла его или уже вышла замуж. Лучше не знать этого, так легче, чем сознавать, что потерял ее навсегда. В военном походе он встретил Рауля, который, как всегда, восторженно и с любовью вспоминал о сестре. Говорил, что многие засылают сватов, и, возможно, она уже выбрала кого-то себе в мужья. Вскоре в одной из битв Генрих был ранен и возвратился домой.

– Господин граф! – в дверях появилась миловидная служанка и доложила о прибытии леди Амелии Браун и кузена Джеймса.

– Вот невезение, только его не хватало для полного счастья.

Кузен Джеймс был сыном младшего брата отца. Грубый и завистливый, он всегда считал несправедливым, что все родовое наследство достается Генриху, а не его отцу, хотя Блэквуд старший никогда финансово не ущемлял их семью, оплачивая все налоги, земли, дома и лошадей. Но Джеймсу этого было мало, он мечтал завладеть всем. Генрих не опасался его, но долго общаться с ним не мог: кузен действовал на нервы.

– Приветствую вас, Амелия, – хозяин, склонившись, поцеловал ее руку, – здравствуй, кузен, давненько тебя не было в наших краях.

– Дела, дорогой, кузен, дела. Я ведь не купаюсь в роскоши, как ты.

– Да не преувеличивай. Я прекрасно осведомлен о твоем финансовом положении. Поменьше бы проигрывал в карты.

– А вот это мое дело! Твоих советов мне не нужно, – зло огрызнулся Джеймс, и внешняя любезность моментально слетела с него.

– Хватит ссориться, – обиженно надула губы Амелия, – вы оба просто невыносимы: совсем забыли о даме.

– О, прошу прощенья! – вежливо улыбнулся Генрих, беря ее за руку, обтянутую кружевной перчаткой.

– Ты даже не известил меня о своем возвращении. Если бы не твой кузен, я бы так и не узнала об этом, – и, повернувшись к Джеймсу, кокетливо улыбнулась, – О, Генрих, ты ранен? – запричитала она.

– Небольшая царапина, почти зажила, так что не стоит беспокоиться. Лучше пройдемте в беседку, там нам подадут горячий шоколад. Приятно выпить чашечку-другую на воздухе, – отозвался Генрих, приглашая их в сад.

На Амелии была кокетливая голубая шляпа с перьями, которые колыхались при каждом ее движении. Платье из муслина небесно-голубого цвета со множеством оборок облегало стройную фигуру. И вся она выглядела элегантно и воздушно на фоне одетого во все черное могучего Генриха. Кристи из укромного уголка кухни наблюдала за ними. Как обидно, что не на нее глядят синие озера его глаз, что не ее держит он за руку! Боже, как устала она от ожидания!

Прошло уже три месяца, как она работает на кухне. Руки, раньше такие нежные с розовыми ноготками, огрубели от постоянной читки кастрюль, на них появились ссадины и мозоли, талия стала еще тоньше, черты лица заострились, но не портили ее внешности. Кристи постоянно приходилось быть начеку, чтобы не стать добычей какого-нибудь слуги или приехавшего гостя. Бывало, мужчины стучались в комнатку под лестницей, в которой находилась единственная кровать, умоляя или требуя открыть, тогда ей, действительно, становилось страшно, но когда ее оставляли в покое, успокаивалась и засыпала. Ирония судьбы: быть от любимого настолько близко и так далеко! Иногда, если заболевал кто-то из слуг, ее посылали натирать паркет в гостиной. Кристи чувствовала взгляды Генриха, которые он бросал на нее, тогда по спине ее бегали мурашки, на лбу выступал пот, а руки становились влажными и липкими. Всякий раз, когда они встречались, Кристи отворачивалась и не смотрела в его сторону.

Проводив, наконец-то, гостей Генрих вздохнул с облегчением. Насвистывая, он отправился к конюшне с намерением немного отвлечься верховой прогулкой. Кристи как раз выносила мусор и не заметила его, пятясь спиной: ведро было слишком тяжелым. Генрих засмотрелся на небо и столкнулся с ней. Ведро отлетело в одну сторону, а Кристи, взвизгнув от испуга, в другую. От неожиданности Генрих остановился, как вкопанный: из-за живой изгороди, куда отлетела девушка, на него, не мигая, уставились два огромных зеленых, сверкающих негодованием глаза. Подол юбки зацепился за куст, оголив стройные ноги. Генрих все смотрел и смотрел не в силах отвести взор. Оба молча изучали друг друга.

– Ты не ушиблась? – вышел из оцепенения Генрих, – тебе помочь? (Совсем, похоже, я спятил. Где это видано – помогать служанке собирать мусор?) -удивился себе Генрих.

– Благодарю, мой господин, не стоит утруждаться, я справлюсь – пыхтя от унижения, Кристи ползала на корточках, собирая мусор.

– Как хочешь, – он быстро ушел, больше не оглядываясь.

Наконец Кристи собрала все до последней соринки и дрожащими руками подхватила ведро.

– Ну что за напасть? Как только сталкиваюсь с ним, выгляжу круглой дурой. Обидно до слез! – и она, действительно, расплакалась.

Генрих оседлал своего любимого Габо и вылетел за пределы замка.

– Что за черт, как только неприятность, так обязательно из-за рыжей с зелеными глазами! Как будто все рыжие на свете сговорились досаждать мне. От этих рыжекудрых бестий всегда вскипает кровь. Неужели только из-за огненных волос я начинаю терять голову? Вероятнее всего, так и есть: ведь другие так не возбуждают, от других не стучит сердце, не мутится рассудок и не сбивается дыхание. Даже в постели, доводя до сумасшедшего экстаза очередную любовницу, я всегда сохраняю спокойствие.

Руки и ноги Кристи ныли от усталости. День выдался жарким, и ночь была душной. Она поднялась с постели и вышла во двор. Кругом стояла тишина, все спали. Вопреки предостерегающему внутреннему голосу, твердившему, что добром это не кончится, Кристи решительно направилась к пруду. Ночное зрелище очаровало ее: ивы спускали свои зеленые волосы к самой воде и полоскали в ней концы кос. Луна волшебным диском смотрела сверху, освещая землю серебристым светом. Белые лилии закрылись на ночь и мирно покоились на водной глади. Давненько ей не приходилось купаться в пруду. Быстро скинув платье и рубашку, Кристи погрузилась в нагревшуюся за день воду, удаляясь все даль и дальше от берега. Освежившаяся телом и отдохнувшая душой, она вышла на берег, и, промокнув себя рубашкой, села на нее, подставив теплому ветерку мокрые после купания волосы.

Генрих бродил по тихому ночному саду, ноги сами привели его к пруду. Он залюбовался ночной красотой и сверканием воды в лунном свете.

– Что это? Кто осмелился купаться в такое время да еще без разрешения?

Только он собрался окликнуть наглеца, как увидел русалку, выходящую на берег. Длинные волосы едва прикрывали ее наготу, но не могли скрыть гибкого манящего тела. А какие ножки были у этой загадочной водной богини, просто дух захватывало! Генрих стал потихоньку приближаться к ней. Кристи услышала звук хрустнувшего под чьими-то ногами камня и, вскинув голову, увидела приближающегося мужчину. От страха она вскочила и пустилась наутек голышом, не прихватив одежду. Ее нагнали в два счета, схватили в железные объятия и медленно опустили на мягкую шелковистую траву, зажав рот и не давая вырваться крику ужаса. Когда Генрих понял, кого он прижимает к земле, то довольно хмыкнул: – Опять рыжая, – и, убрав руку, закрыл ей рот поцелуем. Рыжая извивалась и царапалась, как дикая кошка.

– Идиотка! – думала про себя Кристи, – так тебе и надо. Опять из-за своей глупости вляпалась, только теперь уж слишком серьезно. – Глаза ее расширились от изумления, когда она сообразила, кто на нее напал. – Боже, Генрих! – простонала она, чуть не лишившись чувств.

Генрих удивился, когда, взглянув на него, она вдруг перестала сопротивляться, обхватила его руками за шею, подставляя губы для поцелуя. Ему мешала одежда, хотелось почувствовать ее всю обнаженным телом. Он приподнялся, намереваясь встать, чтобы раздеться, и увидел явное разочарование на ее удивленном лице. Усмехнувшись, он тихо прошептал:

– Я хочу только снять одежду, а потом мы займемся любовью.

Вздох облегчения вырвался из ее уст, она-то подумала, что он узнал в ней служанку и поэтому не хочет любить ее. Разоблачившись с такой скоростью, что сам поразился, разгоряченный Генрих крепко обнял Кристи.

– Теперь приступим, рыжая. Только не будем торопиться, у нас впереди целая ночь, – нашептывал он ей на ухо.

Вся ее пылкость и смелое поведение говорили о том, что он не первый ее любовник, но ему было все равно. Он задыхался от поцелуев так же, как и она, обследовал ее рот, ощущал сладкую влагу этого родника, а когда их языки встретились, оба содрогнулись от охватившего их удовольствия. Трепещущими пальцами Кристи дотронулась до его затвердевшей, такой большой и пульсирующей мужественности. Откинув голову, Генрих застонал, умоляя ее продолжать. Она впервые видела столь откровенно желающего ее обнаженного мужчину, но чувства стыда не было. Она упивалась его мужской силой. Прикосновения к его гладкой и шелковистой плоти возбуждали ее и качали на волнах наслаждения. Руки Генриха ласкали торчащие конусы грудей, а затвердевшие соски говорили ему, что им это очень нравится. Он провел пальцами по животу и опустился к холмику Венеры. Тело Кристи выгнулось, прося пощады, ей хотелось только одного: чтобы он овладел ею сейчас, сию минуту. Откровенно раскрывшись ему навстречу, она умоляла его не останавливаться, ибо огонь, горевший в низу живота, грозил сжечь ее заживо. Генриха и не надо было уговаривать, он сам был на грани помешательства. Резким толчком он вошел в нее и замер от удивления, когда Кристи громко вскрикнула. Ему не понадобилось никаких объяснений, он и так почувствовал, что лишил ее невинности. Наклонив к ней лицо, он прорычал:

– Почему ты не сказала мне, что девственница?!

– Тогда что, ты бы меня не тронул? – сквозь проступившие слезы тихо произнесла она.

– Возможно, но не ручаюсь за это. Просто тебе не было бы так больно, как сейчас. Я был бы осторожнее.

– Тогда давай продолжим. Все равно не вернуть того, что было. Ведь я уже стала женщиной, даже если ты сейчас остановишься.

– Ага, дождешься. Меня сейчас может остановить разве что конец света, и то сомневаюсь.

Теперь Генрих вел себя намного бережнее: медленно, старясь не причинить боли, он то погружался в нее, то выходил, доставляя наслаждение. Кристи была почти без чувств, так было прекрасно ощущать его в себе. Она ликовала: теперь он опять ее, и опять первый; первый, кто подарил поцелуй, первый, кто сделал ее женщиной.

– Рыжая, какая ты сладкая! Господи! Как мне хорошо с тобой, если бы только знала...

– М-м-м, – больше ничего не смогла произнести Кристи, когда взорвалась обжигающей радостью освобождения. У Генриха вырвался стон облегчения почти одновременно с ней. Утомленные, они прижались друг к другу и уснули.

– Просыпайся, Рыжик! А то как бы нас не застали в костюмах Адама и Евы. Прекрасное зрелище! – он склонился над просыпающейся Кристи, осматривая ее жадными глазами, – я могу просто не выдержать, и тогда уж точно кому-то придется созерцать наши извивающиеся в экстазе тела.

В испуге Кристи подскочила и прикрыла руками грудь, оглядываясь по сторонам.

– Успокойся, дорогая, еще никого поблизости нет, – нехотя поднимаясь, он подвинул к себе одежду. Кристи тоже встала и бегом устремилась на берег, где лежало ее платье. Натянув его на себя, она помахала рукой Генриху и умчалась на кухню.

К полудню на кухне появился управляющий поместьем и приказал Кристи идти за ним. Недоумевая и стараясь не отстать от него, она молча шла следом. Подойдя к двери, управляющий проговорил:

– Молодой господин требует, чтобы ты пришла к нему в библиотеку, тебе хотят дать новую работу, – и, понимающе улыбнувшись, удалился.

Кристи открыла дверь и несмело вошла. Она огляделась, с интересом рассматривая полки с книгами. Кабинет был пуст. Неожиданно дверь открылась, и на пороге возник Генрих. Он протянул к ней руки и, когда Кристи бросилась к нему, заключил в объятия.

– Прошло так много времени, я успел соскучиться.

– Неужели? А мне показалось, что прошло всего пять-шесть часов, – посмеиваясь над ним, прошептала девушка.

– Рыжая моя, ты меня обижаешь, – огорчился он.

– Меня зовут Кристи.

– Красивое имя, такое, как и ты сама, – и стал покрывать поцелуями ее лицо, шею, лаская при этом груди. С трудом оторвавшись от нее, охрипшим от возбуждения голосом он произнес: