Текст книги "Шедевры нашей старины"

Автор книги: Ирина Шумская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 5.
ВОСТОЧНЫЕ ФОРПОСТЫ БЕЛОРУССКИХ ЗЕМЕЛЬ:
Быховский и Смольянский замки

Понятие «Белая Русь» в Средневековье употреблялось редко и преимущественно по отношению к северо-восточным землям Беларуси современной. По мнению известного историка Николая Карамзина, «Белая» в данном контексте означала «великую и древнюю». Хотя, если вспомнить о существовании Чёрной и Червонной Руси, то скорее напрашивается цветовая аналогия со сторонами света. Как бы там ни было, восточные рубежи нуждались в защите отнюдь не меньше западных, поэтому здесь тоже возводились оригинальные оборонительные сооружения. К числу таковых относятся: уникальный город-крепость Быхов, герб которого украшают две скрещенные пушки, и расположенный в деревне Смольяны единственный белорусский замок, имеющий собственное имя – Белый Ковель.

Старинное поселение под названием Быхов, расположенное в Могилёвской области Беларуси, возникло на рубеже IX-X вв. на высоком правом берегу Днепра недалеко от слияния с ним речушки Мокранки.

В отношении названия существуют различные версии. Одна из них утверждает, что это гибрид двух слов – «был» и «хов» (место, где «ховались», т.е. прятались от врагов). Согласно другой гипотезе, местечко могло быть основано неким вождем по имени Бых (краткий вариант древнеславянского имени Збыслав). Кроме того, существуют гипотезы, связанные с множественностью значений слова «бык», ведь это не только всем известное животное, но и порог на реке, а также основная стена доменной печи (здешние жители в древние времена занимались выплавкой железной руды).

«Двор Быхов» впервые встречается в грамоте друцкого князя Дмитрия Семёновича, датированной 31 мая 1393 года. Позже упоминаемое в «Списке русских городов далёких и близких» поселение находилось в собственности князей Свидригайло и Гаштольдов. С середины XVI века Быхов перешёл под патронаж великого князя литовского и короля польского Жигимонта (Сигизмунда) I и стал центром староства. Уже тогда в городе существовал деревянный замок с кольцевым земляным валом, стенами в виде бревенчатых срубов (их называли «гародни»), башнями и «брамой» (укрепленными въездными воротами). Дальнейшие преобразования привели к тому, что замковую территорию стали именовать Старым Быховом, а близлежащие окрестности соответственно – Новым Быховом.

После того как Август, сын Жигимонта I, подарил имение наивысшему гетману Великого Княжества Литовского Яну Каролю Ходкевичу (1560–1621), последний начал именоваться не иначе как «графом на Быхове». В 1590 году казаки донского гетмана Матюши Федоровича захватили «место Быховское, наехавши гвалтовне … шкоды немалые починили». Набеги неприятелей посодействовали тому, что в период с 1590 по 1619 год Ходкевичи организовали масштабные работы по укреплению города: был построен новый каменный замок размерами 75x70 метров, выкопан глубокий ров в форме полукруга, укреплены стены, что сделало Быхов одной из сильнейших цитаделей ВКЛ.

В это же время в городе была основана знаменитая быховская людвисарня (пушечная литейная мастерская), которая работала до XVII века (позднее в ней стали переплавлять старые пушки на новые). При мастерской существовала специальная школа оружейного мастерства. Изделия, созданные быховскими умельцами, пользовались спросом во всей Европе.

В 1628 году Быхов перешел к Сапегам в связи с тем, что Анна, дочь Я.К. Ходкевича, вышла замуж за Яна Станислава, сына канцлера ВКЛ Льва Сапеги. Сапеги значительно перестроили укрепления в стиле новейшей для того времени бастионной фортификации. Новый замок занял участок берега в виде неправильного прямоугольника размером 77x100 метров, а с юга, запада и севера его окружали глубокие и широкие (до 22–27 м) рвы. По краям площадки возвышались земляные валы со специальными выступами – бастионами.

^{Быховский замок на старой фотографии} 

В замковый комплекс входили: дворец, жилые и хозяйственные каменные здания, три восьмигранные двухъярусные кирпичные башни и въездная башня с черепичным куполом, увенчанным металлическим флюгером с магнатским гербом. Двухстворчатые высокие ворота въездной башни были дополнительно укреплены решёткой и системой железных запоров. К въездной башне через ров вёл подъёмный мост. По осевой линии въезда в замок находился дворец, где на нижнем этаже размещались разные службы, на верхнем – господские покои и столовый зал, внизу под дворцом – сводчатые подвалы. В замке постоянно находился военный гарнизон, а также большое количество огнестрельного и холодного оружия, имелись запасы пороха.

В кровопролитной войне середины XVII века между Речью Посполитой и Московским царством, за время которой белорусские земли потеряли свыше половины своих жителей, Быхов все время был камнем преткновения для обеих воюющих сторон. Сначала его 18 месяцев, с августа 1654 года, безуспешно осаждали украинские казаки под командованием Ивана Золотаренко и войска боярина Алексея Трубецкого. За необыкновенную стойкость горожан при обороне города король Ян II Казимир своей грамотой освободил Быхов на 20 лет от всех налогов и повинностей.

Однако уже вскоре в городе обосновались другие незваные гости – казаки под предводительством Ивана Нечая, зятя Богдана Хмельницкого. Нечай был человеком своевольным и крайне непорядочным – провозгласив себя «полковником Чаусским и Новобыховским», он на подконтрольных ему землях насильно записывал в казаки шляхту, мещан и крестьян, а тех, кто отказывался, приказывал грабить, пытать и уничтожать. Ввиду этого местные жители подавали царю Алексею Михайловичу многочисленные жалобы на недостойное поведение его союзника.

В 1658 году Нечай изменил царю московскому, перешел на сторону короля Речи Посполитой и стал «чинить царского величества ратным людям и Войску Запорожскому всякие нетерпимые злости, не сдавая Старого Быхова». В результате город с мая по декабрь 1659 года снова оказался в осаде и был взят в ходе ночного штурма войсками князя Лобанова-Ростовского, которому удалось склонить к капитуляции коменданта замка, немца Шульца. В ходе осады сильно пострадали не только город, но и замок, в котором взорвался склад боеприпасов. Но уже в 1660 году царские войска сами оказались осажденными и в декабре 1661 года сдались войску гетмана ВКЛ Стефана Чарнецкого (1599–1665).

^{Готические своды внутри Быховского замка} 

В годы Северной войны на Быхов обрушились новые беды. Его владелец Ян Казимир Сапега (ок. 1670–1730) перешел на сторону короля Станислава Лещинского, ставленника Карла XII, после чего союзное войско короля Августа II и Петра I дважды подвергало осаде город. В многомесячной осаде 1701 года успех был достигнут благодаря громадной пушке, привезенной из Могилева. На один заряд в нее шло сразу три пуда пороха – 48 килограммов! Командовавший осадой генерал Криштоф Синицкий-Бонч имел хорошего бомбардира, который многопудовыми «бомбами сильно здания городские ломал и разрушал». В результате город сдался, правда, на Почетных условиях: мещанам сохранили все их привилегии.

Спустя некоторое время Синицкий-Бонч перешел на сторону противника, сделав Быхов своим главным опорным пунктом. Узнав об этом, Петр I послал против хорошо укрепленного Быхова войска своих генералов. После вынужденной капитуляции всю быховскую артиллерию русские на баржах вывезли в Киев, а в городе на протяжении семи с лишним лет хозяйничал русский гарнизон.

Позднее Сапеги восстановили разрушенные в ходе боев укрепления, приказали отлить новые орудия. По сведениям за 1751 год, здесь имелось 20 пушек, сохранялось мещанское и шляхетское ополчение. В 1757 году гарнизон состоял из 50 солдат, одного капрала, двух ефрейторов и двух барабанщиков. Все они были местными жителями, набранными в Старом и Новом Быхове и служившими за плату в форме пользования земельными наделами.

После антирусского восстания 1830–1831 гг. замок был конфискован у Сапег и стал собственностью российской казны, в результате чего пришел в упадок. В конце XIX века здесь размещались казармы, а в XX веке замок оказался полностью заброшенным. В настоящее время ведется активный сбор средств на реконструкцию этой легендарной крепости. А туристический маршрут от крепости в Смоленске до крепости в Быхове на прогулочной лодке XVII века мог бы стать весьма популярной экскурсией как для белорусов, так и россиян.

* * *

Из Могилёвской области переместимся в соседнюю Витебскую, где издавна также строилось много замков и других укрепленных поселений. Возведение таких сооружений диктовали требования эпохи. Замки были в каждом стратегически важном городе: Полоцке, Витебске, Орше, Браславе, Сураже, Друцке, Копысе и других. Сейчас же единственным памятником оборонного зодчества в данном регионе являются руины пятиярусной башни Смолянского замка.

Впервые Смольяны, расположенные в 25 км от Орши, упоминались в древних манускриптах в конце XV века. Тогда они принадлежали князьям Вельским и славились на всю округу своими смолокурнями (вероятно, отсюда и название). Первым же знаменитым хозяином деревушки стал в 1522 году один из крупнейших землевладельцев Великого Княжества Литовского, талантливый полководец, победивший более чем в полусотне сражений, Константин Острожский (1460–1530). Именно он 8 сентября 1514 года разбил под Оршей московскую армию, в полтора раза превосходившую своей численностью войско ВКЛ. Возможно, что именно тогда ему приглянулись Смольяны, позже пожалованные гетману «за заслуги перед Отечеством».

К сожалению, его сын от первого брака с княгиней Татьяной Голынанской не оставил наследников, и Смольяны после его смерти перешли во владение жены Жигимонта I Старого, королевы Боны Сфорца. Затем имение попало к опальному князю Андрею Курбскому, бежавшему в ВКЛ из Московии. Однако из-за страха пасть от рук наемных убийц Ивана Грозного он поменялся с Василием Сангушко на украинский город Ковель. С этого момента магнатский род Сангушко был неразрывно связан со Смольянами на протяжении почти трех столетий.

По инициативе воеводы Симона Сангушко-Ковельского (умершего в ноябре 1638 г.) в 20-е годы XVII века началось строительство замка с мощными оборонительными укреплениями. Но ограничиваться лишь возведением неприступной крепости хозяин Смольян не захотел и пригласил зодчего из Голландии, который привнес в комплекс роскошные ренессансные черты.

Уникальным замок сделало сочетание западноевропейской архитектуры и белорусского зодчества. Влияние голландского стиля проявилось в орнаменте оконных проемов, во внешнем декоре и внутреннем убранстве, а народная архитектура – в выборе строительных материалов.

Строения замка размещались таким образом, чтобы освещение во всех покоях и залах было равномерным. В плане это был замкнутый прямоугольник с выступающими угловыми трехъярусными башнями и дополнительной пятиярусной высотой более 20 метров, расположенной рядом с большими главными воротами. Вокруг были насыпаны высокие валы с угловыми бастионами, где в укрытиях установили дальнобойные пушки. Снаружи – глубокий ров, куда вода поступала из заболоченных окрестностей. Стены замка были оштукатурены и покрашены в белый цвет, поэтому его стали именовать Белым Ковелем.

На нижнем ярусе здания размещались плоские ниши с рельефно оформленными родовыми гербами, совпадавшими с государственным гербом «Погоня». Со стороны двора на втором и третьем этажах находились полузакрытые галереи. Комнаты соединялись между собой арочными переходами и винтовыми лестницами. Отапливались помещения каминами, поражавшими гостей уникальными изразцами с геральдическими, растительными и портретными сюжетами. Стены парадных и жилых комнат были расписаны фресками на разнообразные сюжеты. Известно, что сам Симон Сангушко серьезно увлекался живописью и гравюрой, но в старости он приказал заменить светлые, полные жизни и внутренней гармонии настенные росписи на фрески религиозной тематики, навевающие грустные мысли о неотвратимости смерти.

^{Смольянский замок на рисунке художника Юзефа Пешки} 

Непосредственно в замке жила только магнатская семья и приближенные. Перед дворцом сделали пруд с мостом и перилами, за которым тянулись хозяйственные постройки и жилые помещения для челяди. От моста начиналась улица, ведущая к центральной площади Смольян, где располагались деревянная ратуша и торговые ряды. Местечко славилось своими ярмарками, о которых вдохновенно писал Владимир Короткевич в очерке «Земля под белыми крыльями».

Но спокойная жизнь Смольянского замка была недолгой. Он сильно пострадал во время уже упоминавшейся войны между Речью Посполитой и Российским царством, названной польским писателем Генриком Сенкевичем «кровавым потопом». Не обошла стороной эти места и Северная война. Тогдашний владелец замка магнат Павел Кароль Сангушко (1680–1750) встал на сторону короля Карла XII и разрешил ему устроить в крепости опорный пункт шведской армии. Однако в августе 1708 года казаки, поддерживавшие царя Петра, взяли штурмом Смольянский замок. Удержать его они были не в силах, поэтому, недолго думая, решили действовать по принципу «так не достанься же ты никому!» и взорвали замок.

После окончания войны Сангушко частично восстановил свою обитель, но прежнего великолепия достичь не удалось.

В 1831 году местечко досталось коллежскому асессору Василию Семёнову, а затем его сыну – тайному советнику, сенатору Алексею Семёнову, который владел им около 20 лет. Именно Алексей Семёнов объявил о продаже полуразрушенного замка «на кирпич», результатом чего стало быстрое разрушение до основания практически всего комплекса.

В 1860–1870-е годы Смольяны был собственностью статского советника, инженера Валериана Титова. К счастью, он умел ценить красоту и понимал историческую ценность уцелевших остатков замка. Именно благодаря Титову, который не только приказал прекратить варварскую «добычу» кирпича, но даже на свои средства провел частичную консервацию башни, укрепив ее основание небольшими контрфорсами, она и сохранилась до наших дней.

Помимо замковых руин в современных Смольянах достойны внимания барочный костёл Девы Марии, церковь Св. Алексия, часовня-усыпальница, мельница и усадьба начала XX века, а также могила поэта-романтика Томаша Зана (1796–1851).

^{На стене замка в Смольянах сохранились элементы декора} 

Есть у Смольянского замка и свой мистический «шлейф» в виде преданий. К примеру, одна местная легенда утверждает, что под землей к замку ведут многочисленные подземные ходы – столь широкие, что по ним когда-то можно было перемещаться, сидя в упряжке! Но главная легенда связана с образом королевы Боны Сфорца, которая некогда приложила руку к обустройству данной местности.

^{Королева Бона Сфорца}

Вообще о королеве Боне Сфорца (1494–1557) ходили ужасные слухи. Якобы для сохранения молодости и красоты (а королева была моложе своего венценосного супруга Сигизмунда I на 27 лет) она периодически купалась в крови невинных девушек. Кроме того, она будто бы содержала целый мужской гарем, членов которого разъярённый от ревности король приказал казнить. Но некоторым любовникам Боны, в частности 3-му и 9-му, удалось спастись. Отсюда якобы происходит традиция поднимать третий тост за любовь и девятый за женщин. Обвиняли коварную итальянку и в отравлении молодой супруги её сына – красавицы Барбары Радзивилл[1]1
  В настоящее время доказано, что Барбара Радзивилл умерла от рака. – Прим. ред.


[Закрыть].

Однако все это только легенды. Королева, женщина весьма образованная и дальновидная, содействовала развитию в ВКЛ и Польше культуры и просвещения. В числе ее деяний – финансовая поддержка издания в 1523 году в Кракове написанной на латинском языке легендарной поэмы Николая Гусовского «Песня про зубра».

Несмотря на то что умерла Сфорца в родной Италии, в городе Виджевано, говорят, будто её привидение бродит именно здесь, в Смольянах. Говорят, что холодными осенними вечерами, когда от речки Дерновки поднимается туман, застилая всё вокруг, откуда-то из-под земли слышится тихая музыка, а в окнах башни мелькает тёмный силуэт королевы. Почему призрак Боны облюбовал для обитания замок Белый Ковель – остается загадкой.

Глава 6.
В ПОИСКАХ СРЕДНЕВЕКОВОЙ РОМАНТИКИ:
Геранёны и Гайтюнишки

Совсем недалеко от границы с современной Летувой расположены два любопытных места: некогда достославные поселения, а ныне скромные белорусские деревни Геранёны и Гайтюнишки. Они гордятся своим историческим прошлым. Ведь в окрестностях первой разворачивалась драматическая история любви короля Жигимонта Августа и Барбары Радзивилл, а во второй отлично сохранилось старинное сооружение, в полной мере отвечающее популярному девизу «Мой дом – моя крепость».

Архивные старопечатные акты свидетельствуют, что в 1396 году виленский староста, воевода Войтех Монивид получил от великого князя Витовта во владение Геранёны Старые или, как их еще называли, «деревянные» (соответствовали современной деревне Субботники) с прилегающими селениями. Название, вероятнее всего, происходит от белорусского слова «горан», которым именовалась нижняя часть кузнечной печи для обжига керамических изделий.

Позднее Геранёны перешли под патронаж брата Витовта, Жигимонта (Сигизмунда) Кейстутовича (1365–1440), который, в свою очередь, подарил данное имение представителю древнего магнатского рода Гаштольдов. И вот, на переломе XV и XVI столетий, один из влиятельнейших «олигархов» того времени, Альбрехт Гаштольд (ок. 1470–1539) инициировал возведение в Геранёнах мощной фортеции. Причины постройки замка объяснялись не только его важным стратегическим положением на перекрестках удобных путей между Троками (ныне – Тракай) и Новогрудком, Лидой, Гольшанами и Кревой, но и желанием магната получить графский титул, который мог быть ему пожалован лишь при условии наличия каменного замка (мечта осуществилась в 1529 году).

Согласно проекту, Геранёнский замок должен был совмещать в себе новейшие достижения европейского оборонительного зодчества с местными архитектурными традициями. При планировании комплекса был выбран прогрессивный бастионный тип замка, гарантировавший эффективную защиту от артиллерии неприятеля. По углам замка размещались четыре высоких цилиндрических башни-рондели диаметром восемь метров каждая. Их готическую возвышенность подчёркивали шатровые крыши из красной черепицы. Стены, толщиной до 1,4 метра, были сложены из природного камня и облицованы кирпичом.

^{Так выглядел замок в Геранёнах в старину} 

В целом квадратное в плане сооружение размером 27 х 27 метров, стоявшее на более чем метровом фундаменте из огромных валунов, имело два пояса обороны. Первая линия укреплений проходила по внешнему периметру и включала в себя ров глубиной 4 метра и шириной до 15 метров, а также огромный насыпной вал высотой более 10 метров и шириной тоже до 15 метров, имевший общую протяжённость 700 метров. Кроме того, вокруг замкового холма был выкопан ещё один глубокий ров шириной не менее 20 метров, весной и осенью заполнявшийся водой.

Кстати, над замковым рвом до сих пор возвышается старинное культовое сооружение. Первоначально это была часовня (каплица) в стиле раннего барокко, впоследствии перестроенная в костёл, названный в честь Святого Николая. Существует предположение, что  своды костёла скрывают некие секреты Гаштольдов, однако вход в усыпальницу основательно закрыт.

Сам же Геранёнский замок долгое время славился во всем Великом Княжестве Литовском. Гаштольды владели им до 1542 года, потом он перешел к королю Жигимонту I, а от него – к Жигимонту II Августу. Во второй половине XVI века в Геранёнах состоялись несколько съездов шляхты Польши и Литвы с целью достижения договоренности относительно кандидатуры на «должность» короля польского и великого князя литовского.

А осенью 1543 года 24-летний великий князь Жигимонт II Август, покинув свою резиденцию в Вильне, отправился осматривать соседние владения своих вассалов. Кроме довольно скучного разбора жалоб и взаимных претензий местных магнатов и шляхты, молодой государь собирался развлечься на организованных в его честь многочисленных охотах и балах. Одним из официальных дел, которое был обязан решить Жигимонт Август во время своей поездки, был вопрос об огромном наследстве угасшего магнатского рода Гаштольдов. Последний представитель этого рода по мужской линии трокский воевода Станислав Гаштольд умер в декабре 1542 года в возрасте 35 лет, не оставив наследника. По тогдашним законам, имущество рода в этом случае переходило великому князю, который и должен был решить его дальнейшую судьбу. В Геранёнах на тот момент жила вдова Гаштольда, 21-летняя Барбара из славного рода Радзивиллов (её отцом был киевский воевода, виленский каштелян, великий гетман литовский Юрий Радзивилл). Художники оставили множество портретов высокой золотоволосой красавицы с бездонными глазами, нежной кожей и грациозной фигурой. Барбаре Радзивилл также были присущи чувство юмора, острый ум и прекрасное образование.

Надо сказать, что великий князь был знаком с четой Гаштольдов, но на пышных балах в Вильне он поначалу не обратил на Барбару особого внимания. И только прибыв в Геранёны, Жигимонт Август был сражён наповал роковой красавицей, которую некоторые из современников именовали второй Еленой Троянской. Если верить тогдашним завистникам Барбары, она отнюдь не отличалась пуританским нравом и за 10 месяцев своего вдовства успела сменить 38 любовников, среди которых были не только окрестные шляхтичи, но и крестьяне, конюхи и даже монах местного монастыря.

Совместные поездки на охоту и прочие увеселения настолько сблизили Жигимонта с прекрасной вдовой, что даже после отъезда государя из Геранён они виделись практически регулярно. Барбара Радзивилл переехала к своей матери в Вильню. Геранёнская резиденция оказалась на время заброшенной, а отношения с Жигимонтом Августом получили бурное продолжение. Хотя князь был женат, но его страдавшая эпилепсией супруга Елизавета Австрийская не шла ни в какое сравнение с юной пылкой Барбарой. Поэтому сразу после смерти жены в 1545 году их отношения стали носить практически открытый характер, и через два года, несмотря на протесты панов и матери князя – Боны Сфорца, они поженились.

^{Барбара Радзивилл}

В 1548 году умер отец Жигимонта, и великий князь добавил к своим титулам ещё и польскую корону. Но польская и белорусско-литовская аристократия не собиралась мириться с влиянием на молодого короля со стороны Радзивиллов и их сторонников. Оппозицию Барбаре возглавила сама королева-мать Бона. Как считают некоторые историки, именно с её «помощью» в 1551 году Барбара быстро угасла, отравленная сильным ядом. Вместе с тем ряд обстоятельств указывает на то, что причиной смерти могло стать и онкологическое заболевание.

Сходя с ума от горя и тоски по любимой, король обратился к алхимикам с просьбой вызвать ее душу. За такое деликатное поручение взялись реально существовавшие чернокнижники паны Твардовский и Мнишек[2]2
  Вряд ли можно согласиться с таким заявлением автора. Пан Твардовский – это польский доктор Фауст. Легенда о нем, украшенная множеством интригующих подробностей, всего лишь легенда. Она получила широкое распространение, известна в разных вариантах, в том числе на русском языке. Якобы пан Твардовский, сын небогатого шляхтича, жил в Кракове во второй половине XVI века. Его жилищем обычно называют старинный дом № 26 на Рыночной площади. Пан Твардовский окончил Ягеллонский университет и стал университетским профессором. Но потом продал душу дьяволу. Впрочем, он перехитрил и самого дьявола! Так вот, один из эпизодов легенды – вызов души усопшей Барбары Радзивилл. А что правда, так это то, что Жигимонт Август после смерти любимой женщины окружил себя знахарями, колдунами и прорицателями. – Прим. ред.


[Закрыть]. Короля привели в полутемный зал, уставленный зеркалами, на одном из которых была во весь рост выгравирована Барбара в белой одежде. Ему даже хотели привязать руки к подлокотникам, чтобы он нечаянно не коснулся привидения, но тот отказался и дал слово, что будет вести себя спокойно. Однако когда призрак Барбары появился, Жигимонт всё же не сдержался и кинулся вперёд с криком «Басенька моя!». Раздался взрыв, по комнате пошёл резкий запах, а призрак растворился в темноте…

С тех пор душа Барбары обречена вечно скитаться между двух миров. Впрочем, для места обитания привидение избрало не Геранёнский, а Несвижский замок – родовое гнездо Радзивиллов. Появляется дух всегда только в черном одеянии в знак траура по своей загубленной жизни и любви. Считается, что таким образом дух предупреждает людей об опасностях – войнах или пожарах.

^{Фрагмент замковой стены в Геранёнах}

При новом короле Речи Посполитой Стефане Батории замок в Геранёнах перешёл в собственность магнатского рода Сапег. Именно при них внутри замчища, на месте старого деревянного жилого корпуса был выстроен двухэтажный каменный дворец с черепичной крышей. Согласно более поздним описаниям, он имел 12 широких оконных проёмов, выходивших в замковый двор. На первом этаже располагались хозяйственные помещения, на втором – большой парадный зал и несколько жилых комнат.

Кроме того, для ускорения экономического развития данной местности ей в середине XVIII века король Август III даровал Магдебургское право. Геранёнский герб – пронзённое мечом сердце на зелёном фоне – был выбран не случайно. Он напоминал о великих событиях прошлого (в том числе о «любви века», как называли современники и потомки захватывающий роман Жигимонта Августа и Барбары Радзивилл).

Однако даже после этих преобразований Геранёны не вполне соответствовали значительно возросшим потребностям белорусских аристократов, которые предпочитали жить уже не за мощными валами и стенами, а в просторных и уютных дворцово-парковых комплексах. При таком подходе замок стал рассматриваться как второстепенный транзитный пункт пребывания, и как следствие этого – часто менял хозяев, постепенно приходя в упадок. Но даже сегодня оставшиеся фрагменты каменных стен Геранёнского замка, костёл, оборонительный ров и старые деревья образуют интереснейший историко-архитектурный ансамбль. Он производят неизгладимое впечатление на каждого, кто приезжает сюда впервые.

Чуть севернее, всего в двух километрах от белорусско-литовской границы, находится деревня Гайтюнишки, известная по письменным источникам с XVI века. Местное поселение, располагавшее жилыми домами, конюшнями, постройками хозяйственного назначения и огородами принадлежало роду Римшей. Затем в Гайтюнишках обосновался голландский эмигрант Пётр (Петер) Нонхарт, который укрылся от религиозных гонений на белорусских землях, славившихся веротерпимостью. Ведь еще в 1563 году правовое равенство протестантов с католиками и православными утвердил тогдашний местный аналог парламента, и эта норма была закреплена в Третьем Статуте Великого Княжества Литовского в 1588 году.

Нонхарт был одарённым инженером-архитектором, курировавшим ключевые вопросы зодчества в Вильне. Мало того, что голландец являлся толковым организатором, он был еще и весьма педантичным человеком. Сохранился отчет об использовании средств на строительство, в котором до мелочей расписаны все статьи доходов и расходов. Четко прослеживается и позиция руководителя – за более опасные или трудоемкие работы он платил весьма щедро, при этом обмануть себя на мелочах не позволял. В общем, за талант и  оригинальный подход к реконструкции Виленского замка его даже называли «королевским будовничим».

А в Гайтюнишках Пётр Нонхарт при помощи форсификатора Ван Дадена спроектировал собственную резиденцию в виде замка, который не только выполнял функции жилого дома, но и надёжно охранял от вторжения незваных гостей.

Этот единственный сохранившийся в Беларуси дом-крепость, возведённый в 1613 году, издалека напоминает сказочный замок: белого цвета, окружённый величественными соснами и дубами, фланкированный четырьмя башнями с небольшими бойницами по углам, с флюгером на центральной башне, фамильным гербом над входом, сводчатым крыльцом… Под домом располагались подвалы, где для автономного водоснабжения был сделан колодец. На первом этаже размещался гарнизон в составе нескольких человек, а на втором и третьем этажах встроенной башни, имеющей отдельную лестницу, проживал сам владелец с семьей. По внешнему и внутреннему пространственному решению сооружение следовало традициям строительства усадебных домов в ВКЛ и Речи Посполитой XIV–XVI веков. Вместе с тем угловые эркеры, «суровость» экстерьера и отсутствие декора вполне соответствуют нидерландским правилам домостроения.

Несмотря на небольшие размеры (15 х 34 м), своей архитектурой дом Нонхарта ни в чём не уступает классическому замку и относится к постройкам оборонительного типа. Толщина стен в угловых башнях достигает 1,5 метра. Ранее дом окружали наполненный водой ров и вал, немного дальше находилась система искусственных прудов с плотинами. В настоящее время ров зарос мхом и старыми деревьями. Кое-где можно усмотреть отдельные элементы укреплений в виде остатков былого обводнения.

Вообще, в Средние века и даже в начальный период Нового времени ров и широкие водоемы считались неотъемлемой частью укреплений. Они не позволяли подвезти на близкое расстояние к крепости осадные пушки противника и затрудняли проход войск непосредственно к стенам крепости. Возможно, благодаря столь грамотно продуманной обороне, гайтюнишский дом-крепость в начале XVIII века, во время Северной войны, успешно выдержал осаду саксонцев, союзников Петра I, пытавшихся выбить оттуда оборонявшихся шведов Карла XII.

Со временем дом-крепость потерял оборонительное назначение и использовался только под хозяйственные нужды, а вот внешний вид изменился мало. Он по сей день представляет собой симметричное прямоугольное двухэтажное строение. Углы здания оформлены в виде круглых башен, накрытых шатрами. При входе возвышается центральная трехъярусная башня-ризолит. Фасады лишены украшений, а декоративное обрамление имеет лишь центральный вход (рустовка дверного проема и две лепные консоли по обе стороны от входа).

^{Дом-крепость в Гайтюнишках на рисунке Наполеона Орды}

Помимо основного здания – «каменицы мурованой с покоями верхними, нижними, столовой избой, пивницами», в имении Нонхарта находились еще и другие здания. Справа от постройки стоял сохранившийся до сих пор «домик новозбудованный», состоявший из сеней, «избы белой», двух комор и пекарни. Слева от дома имелась кухня и броварня (помещение, в котором варили пиво). Вокруг «каменицы» рос фруктовый сад, рядом находились два небольших огорода. Все деревья в саду ограждали деревянные резные заборчики. На реке Жижма, что протекает неподалеку, стояла корчма, а на плотине одного из прудов – мельница. Поблизости располагались конюшни. Действовали кузница, маслосыродельня, было развито ткацкое производство.

В 1633 году Пётр Нонхарт умер. Исполняя его последнюю волю, дочь Сюзанна отдала приказ построить близ замка евангелическую часовню-кирху в стиле барокко. Усыпальница отличалась компактностью, развитой алтарной частью, толстыми стенами и мощными контрфорсами на фасаде, придававшими зданию аскетизм и монументальность оборонного сооружения. Сейчас она почти полностью разрушена, ее скрывают высокие заросли, а в весенне-осенний период окружает вода.

После Нонхартов «крепость в миниатюре» перешла к магнатам Хрептовичам, а затем к писарю и художнику Яну Шрёггеру, который разрисовал стены покоев картинами, изображавшими сцены охоты. К сожалению, они не сохранились, ведь за несколько столетий произошло многое, да и замок периодически менял хозяев. Одно время в Гайтюнишках даже жила семья возлюбленной Адама Мицкевича Марии Верещаки, в гости к которой заезжал поэт по пути из Вильни.