Текст книги "Ледяное сердце герцога (СИ)"
Автор книги: Ирина Ваганова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 7. ПРОФЕССОР-ИЗГОЙ И ЕГО ВЕДЬМА
Новое разочарование ожидало леди Стоун на следующий день. Торжествующий граф Солоу сообщил о готовности опекать гостью, повинуясь поручению герцога. Узнав, что Эдуан уехал и вернется через месяц, Луззи едва не разрыдалась. Бессмысленно уходит время! Принимать знаки внимания Приэмма она не могла, отказывалась от прогулок, от совместных трапез и бесед. Девушка не хотела тешить пустыми надеждами влюбленного симпатичного ей человека и опасалась, что отъезд герцога лишь проверка: после возвращения Эдуан расспросит подчиненных о том, как гостья проводила время, пока он отсутствовал.
Луззи жила затворницей, изредка позволяла себе прогулки в небольшом саду, сопровождал ее камердинер герцога. Старик, огорченный отказом хозяина взять его в путешествие, утешился возможностью заботиться о леди. Граф Солоу наблюдал комичную пару со стороны: высокая печальная девушка выступает размеренным шагом, и сухонький небольшой старик, широко жестикулируя, семенит рядом и рассказывает ей свои многочисленные истории. Гостья скучала в Эдунском замке, граф страдал от ее равнодушия, герцог тем временем колесил по королевству, надеясь разыскать ученого-изгоя, дабы избавиться от наваждения и с чистым сердцем предложить леди Стоун руку и титул.
Громм для начала посетил графа Горроу. Дядюшка удивился его приезду, первому за долгие годы. Счел это хорошим признаком, по-видимому, ожидаемые перемены произошли, племянник начал проявлять интерес к чему-то помимо военного дела. Узнав о деликатной цели визита, граф пригласил его светлость в кабинет, подальше от лишних глаз и ушей.
Грэг только руками развел в ответ на расспросы:
– Больше двадцати лет прошло. Уже тогда колдун был немолод, скорее всего, он покинул наш мир.
– Человек, изобретающий лекарства от неизлечимых болезней, способен и в собственном теле поддерживать жизнь.
– Но я ничего не слышал о нем. Если бы люди ездили за исцелением…
Эти доводы герцога не убедили. Вряд ли кто-то, как и он сам, начнет трубить направо и налево о тайных болячках.
– Кому дедушка рассказал, где добыл лекарство? – Громм указал на шкатулку, которую вернул дяде.
– Только мне, а я Эмми и тебе, – Грэг понимающе кивал, – ты прав, любой постарается скрыть посещение королевского изгнанника. Возможно, тот жив и здравствует. Проверить стоит.
Граф медлил, с любопытством глядя на красивое лицо племянника, потом подошел к громоздкому покрытому зеленым сукном столу и принялся выдвигать тяжелые ящики один за другим.
– Как-то просматривал отцовские бумаги, нашел четыре безымянных адреса. Есть ли среди них нужный, не знаю.
Наконец, он достал потрепанные листы и протянул их Громму.
– Проверю все четыре, – герцог изучал записи, – путь неблизкий, местечки в разных углах королевства. Не меньше полугода потребуется, чтобы навестить все четыре.
– Да, если не повезет с первым или вторым.
– Дядя, вам известно, кто сопровождал деда? Верные люди, не так ли? Таких не увольняют.
– Понял тебя, – Горроу тер себя за ухом, вспоминая, кого из слуг отец мог взять в ту поездку, – садовник! Он здесь больше тридцати лет. Раньше на конюшне работал, может быть, и знает, с кем уезжал отец.
– Позовите его скорее!
– Пойдем в сад, не будем возбуждать любопытство прислуги.
Они вышли на прогулку и, неспешно прохаживаясь по тщательно выметенным дорожкам, разыскали сгорбленного, но неунывающего старика. Тот, хитро поглядывая на господ, выслушал их вопросы и ответил неожиданно звонким голосом:
– Так я ж и возил его милость к лекарю тогда.
– Как возил? К какому лекарю? – хором спросили дядя и племянник и переглянулись, радуясь удаче.
– Кучером, ясно как! Я в те годы кучером служил. Дед этот шибко ученый и живет далеко. Прямо скажем, подозреваю, что он колдун, не зря хозяин велел помалкивать об нем. Как же вы прознали?
– Ты помнишь, как ехать? – уточнил Горроу.
– Ясно, помню, как не помнить! Поначалу к Эду правили, но не доехали, свернули. Эду у границы, а мы за горы, вглубь. Там он и обитает, коли жив еще, – садовник поднял глаза к небу.
– Поедешь со мной? – спросил Громм.
– Ежели прикажет милорд, – поклонился тот.
Один из найденных Грэгом Горроу в бумагах отца адресов подходил под описание садовника. Эдуан предположил, что там и надо искать ученого-изгоя. Выехали на следующий день утром. Лошадьми правил кучер герцога, еще два человека сопровождали их верхом, старику позволили ехать в карете. Садовник, стараясь оправдать эту честь, то и дело выглядывал в окно и подтверждал правильность выбранного направления.
Громм, не полагаясь на его память, усомнился в точности примет, старик тут же стал в подробностях рассказывать о давнем путешествии. Называл места ночевок и обедов с перечислением заказанных графом блюд, имена трактирщиков. В первом трактире, где они остановились на ночлег, герцог мог убедиться, что садовник не привирает. Удивительно, как простой неграмотный человек сохранил такую великолепную память и живой ум. Теперь Эдуан с доверием относился к речам проводника, выслушивая его рассуждения о тех временах, старом графе Горроу, ученом-отшельнике и болезнях человеческих. Знаменитый изгнанник в ту пору пожаловал лекарство и кучеру графа, вот почему старик имеет светлую голову, зажился на этом свете и помирать не собирается.
На пятый день достигли цели.
– За тем поворотом и домик! – горячился проводник, указывая в окно.
Повернули, остановились. Герцог вышел из кареты, следом выбрался дядюшкин садовник. Небольшой дом, ухоженный огород, свежевыкрашенная изгородь. Над грядками хлопочет седовласый старец.
– Это он? – спросил Громм.
– Нет. Длинный. Слуга был дылда, а сам махонький. В доме, наверное.
Седой увидел приезжих, подошел к изгороди.
– К лекарю мы, – сказал ему Эдуан, – доложите: герцог… вернее, внук графа Горроу.
Высокорослый слуга поспешил в дом, вскоре выглянул и, кланяясь, пригласил герцога к хозяину. Громм поднялся на крыльцо, прошел внутрь и, привыкнув к полутьме, разглядел сидящего в глубоком кресле сморщенного старичка.
– Хэлпэ, чаю гостю! Сопровождающим в беседке накрой! – послышалось из кресла.
Слуга выскочил из комнаты и вернулся с подносом. Ягодный аромат, аппетитный вид щедро посыпанных кунжутом булочек возбуждали аппетит.
– К чаю как раз поспели, – доброжелательно улыбнулся хозяин, показывая крупные, на удивление белые зубы, – надо подкрепиться с дороги.
Герцог сел на край скамьи напротив хозяина и принялся за булочки, наслаждаясь угощением. Со двора слышались покрикивания кучера и Хэлпэ – они занялись лошадьми. Колдун, щурясь, изучал Громма.
– Зачем пожаловали? – поинтересовался старец, видя, что первый голод гостя утолен. – Вы, я понял, человек здоровый. О родственнике хлопочете?
– Здоров я благодаря вам… м-м…
– Можете называть меня профессор. Король лишил званий, но это не мешает в частной беседе забыть о давних неприятностях.
– Да, профессор. Итак, наследственный недуг оставил меня благодаря шкатулке, полученной от вас графом Горроу.
– Вы приехали сказать спасибо? – старик заерзал в кресле. – Это первый случай! Обычно, расплатившись за лекарство, люди забывают обо мне. Помогло или нет, остается гадать. Рад, рад вашему визиту! Так что же? Каковы ощущения?
– Не могу сказать, что всеми переменами я доволен. Знаете, профессор, раньше было спокойнее, теперь постоянно мелькают перед глазами все эти женские формы, пальчики, ручки, глазки.
– Ну-ну? Это ничего, привыкнете!
– Беспокоит неудобное следствие применения лекарства. Хочу избавиться от него. Надеюсь, поможете.
– Поясните, какое следствие? – чародей посерьезнел.
– По неосторожности, после того, как шкатулка была открыта, я разговаривал с девушкой. Теперь ее образ преследует меня. Необходимо избавиться от наваждения. Дайте мне средство.
– А! Вот о чем. Не беспокойтесь, это временное чувство.
Он замолчал, прикрыв глаза. Герцог решил, что собеседник дремлет, и постучал ложечкой о край чашки, привлекая к себе внимание. Старик пошевелился и продолжил говорить:
– Нет-нет, я не сплю. Размышляю о том, как лучше объяснить. Да. Взросление мужчины с ледяным сердцем лишено юности. Вы не испытали нарастающего интереса к женщине, безнадежной влюбленности, разочарований и восторгов. Когда лекарство подействовало и дремлющие в организме силы запустились, все, что происходит с человеком за несколько лет, нахлынуло в один миг. Не имея опыта, вы считаете чувство вечным. Это не так.
– Значит, никакого снадобья не требуется, профессор?
– Да. Если только…
– Что?
– Вызванные действием шкатулки чувства уйдут, если это не истинная любовь.
– Какая любовь! – рассмеялся Громм. – Я видел девчонку второй раз в жизни, даже принял ее за парня!
– Хорошо, милорд. Вы останетесь у меня или поспешите домой?
– Простите, профессор, я представился как внук графа Горроу, но это мой дед по матери. Я герцог Эдуан, – Громм поклонился. – Благодарю за прием. Сейчас же отправлюсь в обратный путь.
– Эдуан? Ваша резиденция в Эду?
– Там живет моя мать.
– Ваша светлость! Умоляю, выполните просьбу профессора-изгоя!
– Все, что в моих силах.
Старик поднялся с кресла и, шаркая, подошел к громоздкому, чуть ли не на полкомнаты, ореховому шкафу. Вернулся с фолиантом. Громм предусмотрительно сдвинул в сторону поднос и с удивлением разглядывал оказавшуюся перед ним массивную книгу.
– Передайте, пожалуйста, моему ученику. Он живет в Эду. Мне туда не доехать, а за Виктоу, возможно, следят, посещать меня опасно, – сказал ученый, склоняясь над гостем. – Труд всей жизни. Никто, кроме Виктоу, не оценит и не сохранит его. Здесь, обратите внимание, вложен адрес его лаборатории.
– Хорошо, – Эдуан поднялся из-за стола и бережно взял книгу, – еще раз благодарю, профессор, за помощь! Сколько вам заплатить?
– Я не нуждаюсь, дорогой герцог. Если сочтете нужным пожертвовать деньги на развитие науки, передайте их Виктоу. Он, хотя и дворянского рода, не располагает средствами, достаточными для многочисленных опытов.
Что-то еще беспокоило гостя, старик заметил это и сказал, вновь усаживаясь в кресло:
– Спрашивайте, не стесняйтесь. Не терпится узнать, как я оказался здесь? – он медленно повернул голову, как будто рисуя крупным носом дугу.
Эдуан вернулся к столу несвойственными ему суетливыми движениями, выдав свое волнение.
– Вы мне глубоко симпатичны, – продолжил старик, морщинистое лицо его озарила ласковая улыбка, – многие посетители просили о помощи, ни один не считал старого оклеветанного колдуна ровней.
– Вас оклеветали, профессор, я так и думал, – прошептал Громм.
Старик не расслышал, он склонил голову набок, погружаясь в недра памяти, и поведал гостю давнюю историю.
Тридцатилетним знаменитым доктором жил он в столице королевства. Занимала его тогда причина странной болезни, которой были подвержены некоторые мужчины из аристократов. Собрать о ней достоверные сведения было необычайно сложно. На какие только ухищрения не шли матери и отцы несчастных, пытаясь скрыть болезнь.
– Три года я потратил на исследования! Три года как один день!
– Вы узнали причину?
– Проклятье!
– Что случилось, профессор? – герцог наклонился, думая, что тот ругается, обронив какую-то безделицу.
– Проклятье колдуньи из-за гор.
– Я что-то слышал о ней.
– Слышал, – старик отклонился назад и мечтательно закатил глаза, – она прекрасна! В жизни не встречал такой красоты.
Он поглядел на Громма и поправился:
– Среди женщин.
– Вы ее видели? Говорят, жила ведьма лет двести назад, или сто.
– Я видел ее. Поехал, чтобы расспросить о проклятье и узнать, как можно снять его.
– Разве могла она жить так долго? – в голосе герцога звучало сомнение.
– Конечно, нет. Это была дочь ее дочери, а та дочь ее дочери. Видишь ли, мой мальчик, это сильная ведьма. Она рожает девочку, вскармливает ее, а потом умирает, переселяясь душой в новое тело.
– Бог мой, разве такое возможно?!
– Возможно. Я сам наблюдал. Все-таки прежде всего я ученый и не мог пройти мимо такого феномена. Это был великий эксперимент! Величайший.
– Постойте, профессор, – волнуясь, Громм сел и подался вперед всем корпусом, – как это наблюдали?
– Я поехал тайно. Предполагал, обернусь за неделю.
Рассказчик закрыл глаза. Гром не шевелился, боясь его потревожить, он вглядывался в морщины, среди которых много веселых, но заметны и горькие. Испещренное линиями лицо можно было читать, как рукопись. Наконец, старик очнулся:
– Вы еще здесь? На чем я остановился?
– Ведьма задержала вас?
– Моя шалунья, – губы его изобразили поцелуй, – Кандида. Она выслушала просьбу и обещала помочь. Не бесплатно.
– Хотела денег?
– Нет. Она хотела дочь, – рассказчик изобразил деликатный смешок, – любой мужчина поймет меня. Я согласился в то же мгновение.
– Стали отцом ее ребенка?
– Нашей дочери и, как я тебе уже объяснял, некоторым образом, ее отцом, самой Кандиды.
– У меня голова идет кругом, – отшатнулся Громм.
– У меня тоже шла кругом голова, – мечтательно произнес старик, – я не замечал бега времени. Прожил там пять лет, пока не пришла пора.
Они помолчали. Герцог рассеянно собирал и отправлял в рот кунжутные семечки, рассыпанные на подносе. Старец покачивал головой в такт неслышной музыке. Эдуан пытался объяснить самому себе, как это возможно, чтобы один человек переселился в тело другого, пусть даже и собственного ребенка, но не мог. Профессор протяжно вздохнул и ответил на его сомнения:
– Девочка наша родилась странной, – говорил он глухо, как будто слова доставляли страдание, – бесчувственной и глупой. Этакий милый зверек. Я думал, это болезнь, уже встречал в своей практике.
– Вы лечили ее?
– Кандида не позволила, сказала, так и должно быть. Ей самой требовалось место в этом теле, – он снова вздохнул, вкладывая в этот вздох столько горечи, что Громму стало не по себе, – моя милая ведьма растила тело для себя.
– Она умерла, то есть переселилась на ваших глазах?
– Не хотела, чтобы я это видел, выгнала меня. Я вскоре приехал и застал здоровую девочку и безумную старуху. Через месяц прежнее ее тело умерло, я похоронил.
– Так. А что с ледяным сердцем? – Эдуан, внутренне дрожа, сменил тему.
– К сожалению, обещание свое колдунья выполнила наполовину.
– Как это?
– Женщина из проклятого рода могла родить здорового мальчика, но могла и больного. Все только усложнилось, – профессор приободрился, по-видимому, освобождаясь от неприятных воспоминаний.
– Но это обман! Она должна была… – возмутился Громм.
– Не горячитесь, ваша светлость. Это не со зла. Срок жизни ее истекал, силы были не те. Но ведь и я не промах! Много чего у своей любовницы поднабрался, – широкая улыбка сделала его лицо моложе, – задумав победить ледяное сердце, не отступал, пока не изобрел шкатулку. Поверьте, многие ей воспользовались.
– Да. Благодарю. Испытал на себе и могу с уверенностью утверждать, что это великое изобретение.
– Так-то. Ну, вам пора ехать.
– Да, – герцог поднялся, обнял двумя руками фолиант и все-таки спросил, – а почему вас изгнали из Колуи, профессор?
– Бросьте, ваша светлость, к чему пустые вопросы.
Изгнали – не изгнали. Мне здесь хорошо. Поближе к ней. Навещал, пока мог. Теперь Кандида сама иногда приезжает ко мне. А Колуи? Ложь, страсти, жестокость. В путь, дорогой мальчик, в путь! И найдите счастье, если сумеете!
Простившись с лекарем, Громм вышел из дома, но не спешил садиться в карету. Рассказ о ведьме из-за гор не шел у него из головы. Как можно быть совсем рядом с этой удивительной женщиной и не повидать ее? Он подозвал долговязого слугу волшебника:
– Скажи-ка, любезный, ты знаешь дорогу к ведьме из-за гор?
Старик пригладил двумя руками длинные седые волосы, пряча взгляд, промычал что-то невразумительное и пожал плечами.
– Но ведь ты служил здесь, когда профессор был еще в силах, и наверняка ездил вместе с ним туда?
– Хозяин ревнив, – хрипло заговорил старик и посмотрел на герцога исподлобья, – он не любит, когда его жену навещают мужчины.
Эдуан с трудом подавил смех.
– Ревнив? С чего ты взял, что я хочу навестить ее для таких целей?
– Ну-у-у, э-э-э, – долговязый почесал подбородок, взлохматив неопрятную седую бороду, – ваши цели мне неизвестны, господин. А вот она женщина темпераментная. Вы так красивы.
– Постой-постой, – все-таки засмеялся герцог, – ты что же, милейший, хранитель ее девственности?
– Я? Э-э-э… нет, – профессорский слуга покосился на окна дома.
– Давай пройдемся, – понял его герцог.
Они спустились к небольшому пруду, где крикливые селянки полоскали белье, стоя коленями на мокрых досках мостков. У противоположного берега плавали горделивые гуси и неторопливые утки. Громм сорвал травинку и покусывал ее, ожидая, что спутник заговорит первым.
– Господин, – начал тот неуверенно, – хозяин меня хватится.
– И что мне с этого?
– Ему может понадобиться помощь, – настаивал старик.
– В чем же дело? Расскажи мне о ведьме и будешь свободен, – весело хмыкнул Громм. Затем постарался успокоить собеседника: – Меня совершенно не интересуют прелести колдуньи, исключительно ее дар.
– Вы бы к хозяину обратились, он тоже многое умеет.
– Так я и сделал, – схитрил герцог, – профессор не смог. Вся надежда на ведьму. Пойми, даже если ты не скажешь, как ее искать, другие проговорятся, а я время потеряю. Это не хорошо.
Старик затряс головой, отрицая:
– Никто не знает.
– Многие ездят, – не согласился Эдуан, – таятся, конечно, но деньги развяжут им языки.
– То дамы, хозяин не возражает.
Громм рассмеялся во весь голос, женщины на мостках обернулись на него.
– Еще немного, и я подумаю, что это не профессор, а ты сам приревновал чаровницу.
Глаза старика вспыхнули, и он опустил их.
– Хорошо. Я расскажу вашему кучеру. Тут недалеко.
– Вот и славно.
Эдуану все больше нравилась задумка повидать знаменитую ведьму. Он велел сопровождающим найти приют здесь и дожидаться его возвращения, а кучеру – развернуть лошадей и ехать по дороге, которую указал слуга профессора. Дядюшкиного садовника посадили на купленного в деревне мула и отправили в столицу, снабдив деньгами.
До усадьбы колдуньи добрались на рассвете. Хозяйка встречала сама и громогласно распоряжалась слугами. Когда герцог вышел из кареты, ведьма, а он с первого взгляда понял, что это она, замерла на миг, удивленно подняв смоляную бровь. Кандида была яркой, безусловно, красивой. Хотя красота эта была непривычной глазу: вызывающей, бесстыдной и смелой. Видно было, что женщина эта не ограничивает свои желания в угоду мнениям и традициям. Возраст по ее виду определить было невозможно. Размеренные, полные достоинства движения и пышные формы выдавали почтенные лета, а гладкая атласная кожа, свежесть румянца и черные, словно уголь, густые распущенные волосы, как у молодой…
Пока слуги сновали вокруг, выполняя поручения, Громм и Кандида, мешая им, стояли посередине двора и любовались друг другом.
– Свет мой, – заговорила, наконец, хозяйка усадьбы, – ты не нуждаешься в привороте. Не поверю, что есть сердце, которым ты не способен завладеть.
– Есть, – возразил он, – мое.
– Где же та счастливица, которой оно принадлежит?
Герцог пожал плечами:
– Это неважно. Я хочу вернуть его.
Кандида резко приблизилась, обдав Эдуана волной жара, и дохнула пряным ароматом высохшей травы. Глаза ее, огромные, темные, смотрели, притягивая, разрушая сознание:
– Чтобы вернуть твое сердце тебе, я должна сначала забрать его у воровки, – зашептала она.
Пухлые губы двигались призывно. Громм ощутил такое горячее и непреодолимое желание, что мир закружился вокруг в диком танце.
– Согласен, – прошептал он.
Ведьма взяла его руку и пошла через двор за дом к неприметной калитке. Герцог шагал следом, наслаждаясь приятной шершавостью ее ладони, запахом ее тела, игрой солнца в ее волосах.
Сразу за усадьбой тропинка поднималась. Кандида шла впереди, цепко держа руку мужчины, отчего корпус ее был немного развернут, и герцог мог наблюдать колыхающуюся от движения грудь, которая оказалась на уровне его глаз. Ноги сами искали опору на удивление уверенно. Вскоре тропка стала круче, ведьма отпустила Громма и стала хвататься за камни, пробираясь среди них. Теперь взгляд Эдуана блуждал по ее узкой талии и крутым бедрам. Порой из-под юбки показывались икры босых ножек.
Герцог и Кандида
Ни о чем другом герцог и думать не мог. Куда они идут, что его ждет впереди, совершенно не волновало. Обогнув золотистую скалу, они оказались над ущельем, где звонко шумела горная река.
– Уже скоро, – обернулась Кандида, перекрикивая песню воды, и ответила на незаданный вопрос, – мы идем к водопаду. Надо смыть усталость.
Начали осторожный спуск. Теперь, когда женщина, которая проворно перешагивала с камня на камень, оказалась ниже его взгляда, Громм смог отвлечься на горы. Щедро залитые солнцем скалы красноватого оттенка казались гигантской каминной топкой. Это впечатление усиливало полное отсутствие ветра и жаркие лучи, которые раскалили камни так, что к ним больно было прикасаться. Прозрачный, звонкий, легкий воздух поил негой. Высоко в небе парил гигантский орлан, высматривая что-то в ущелье.
– Скорей! Скорей, Свет мой! – нетерпеливо подгоняла герцога Кандида. – Что ж ты медлишь, лучезарный?
Они спустились, обогнули выступ скалы и увидели водопад. Вода лилась с высоты в два человеческих роста, разбрызгиваясь по гладким камням облаком влажной пыли, играя маленькими радугами, обдавая свежестью.
– Раздевайся! – скомандовала женщина.
Не глядя на спутника, она спустила юбку, перешагнула через нее, неуловимым движением смуглых рук подняла тонкую льняную рубаху и мигом вынырнула из нее. Громм успел только стянуть сапоги, заворожено глядя на обнаженную колдунью, и начал, путаясь, расстегивать камзол. Кандида подскочила к нему, дернула полы с такой силой, что крепко пришитые крючки со звоном посыпались на камни. Бросив камзол на свою юбку, женщина, не дожидаясь, когда герцог закончит возиться с завязками штанов, потянула его за собой под ледяную струю воды.
Водопад должен бы охладить страсть, но только освежил, сделал яркими ощущения. Она сама раздела Громма, сама терла его тело шершавыми ладонями, освобождая кожу от дорожной пыли и пота. Брошенные брюки и рубашку из дорогих тканей полоскала у их ног вода горного ручья. Мужчина и женщина целовались, чуть не захлебывались, переводя дух, стискивали друг друга в объятьях, пока не окоченели.
Тело покрылось гусиной кожей, зубы стучали, когда они выбрались, наконец, на берег. Кандида разложила на горячих камнях одежду Эдуана и побежала в сторону, грациозно покачивая бедрами. Оглянулась, поманила Громма за собой. Он не торопился, наслаждался этим зрелищем и теплом солнечных лучей, которые превратили капельки прозрачной воды на его теле в крошечные линзы.
– Сюда! Сюда, лучезарный! – звала она и вдруг упала на спину, вскинув стройные ноги.
В два прыжка герцог оказался около нее. Здесь было свободное от камней место, покрытое толстым мягким мхом. Громм не помнил, как проваливался в плен мельчайших изумрудных ворсинок и оказался оплетен руками и ногами колдуньи.
– Это наша брачная постель, – горячий шепот заползал в уши, жадные глаза опустошали сердце, ставшие жесткими губы впивались в шею, виски, лоб.
Любовники снова и снова охлаждали пыл в струях водопада и возвращались на зеленую упругую перину. Блаженство сменялось отрезвлением и снова превращалось в безумную страсть. Голода не чувствовали, хотя с тех пор, как Громм пил чай в гостях у профессора-чародея, миновали сутки. Кандида, вероятно, умела притуплять одни ощущения и распалять другие. Когда тень завладела ущельем, ведьма сказала, смеясь:
– На сегодня хватит. Одевайся, неугомонный.
Одежда высохла и стала удивительно мягкой и приятной для тела, измученного избытком наслаждений. Возвращались другой дорогой, как показалось, более короткой. Громм снова шел за Кандидой, но думал не о ней. Что это было? Действие волшебной шкатулки, которая пробудила дремавшие в организме потребности, или чары колдуньи, схожие с теми, что поработили когда-то столичного ученого?
Женщина запела. Эдуан слушал ее звонкий голос, ответ горного эха и вспоминал, как пела тоненькая хрупкая девушка у него в кабинете. Те полузабытые ощущения нахлынули с новой силой, и на их фоне то, что сейчас происходило у водопада, показалось чем-то стыдным и нечистым. Колдунья, будто услышав его думы, замолчала. Вскоре они пришли в усадьбу.
– Тебе туда. Будешь спать на сеновале, – сказала женщина сухо.
– Разве гостю не полагается лучшая комната в доме? – удивился герцог.
– Эта тебе в самый раз, – Кандида распахнула скрипучую дверь.
Взору открылось пространство, забитое сухой травой почти до крыши. Последние солнечные лучи пробивались сквозь щели, играя тонкими пылинками.
– Хорошо, – просто сказал Громм и, разбежавшись, запрыгнул на колкое хрупкое щекочущее облако.
Он лежал, раскинув руки, слушал всплывающие из глубин памяти переборы струн, нежный голос, поющий балладу о верности, и наслаждался воображаемой картиной из давних дней.
Кандида пришла, когда сквозь черные щели стали видны яркие необыкновенно большие звезды. Она разложила белую тряпицу и расставила на ней съестное. Герцог с аппетитом уничтожил все, что она принесла. Еще горячий хлеб, сметана, козий сыр, ветчина, зелень – все это исчезло в несколько мгновений, а потом телом Громма снова завладела неистовая хозяйка поместья.
В дом его пустили только на третью ночь. Кандида толкнула дверь, прошла в комнату и пристально наблюдала за гостем. Ей почему-то важна была его реакция, Громм понял это, но не сумел изобразить ни удивления, ни восторга, хотя следовало. Огромная покрытая золотистым балдахином кровать стояла в центре. Стены укутал темно-синий бархат, по всему полу поверх мягкого ковра валялись подушки разной величины и формы. По углам ютились огромные вазы с цветами, их сладкий аромат одурманивал и влек. Большое настежь распахнутое окно впускало в спальню свежий воздух, но ни одно насекомое не залетало сюда, натыкаясь на невидимую волшебную преграду.
Эта ночь была самой жаркой. Вопреки обыкновению, Громм проснулся первым. Он приподнялся на локте и рассматривал смуглое лицо лежащей рядом женщины. Почему он не чувствует привязанности? Почему ее ласки опостылели? Разве об этом говорил профессор, который не смог оторваться от ведьмы и вернуться в столицу, оставаясь в ее власти долгие годы? Почему снова и снова, проваливаясь в сладкие миры, он видит рядом не эту яркую горячую женщину, а милого хрупкого подростка с ясным взором и бледной кожей?
Он вздрогнул, когда Кандида открыла глаза, глубоко и темно всмотрелась ему в лицо.
– Прости, – сказала она.
– Что? – не понял Эдуан. – За что ты просишь прощения?
– Я получила от тебя, что хотела, а расплатиться не смогла, – она помолчала и пояснила, – твое сердце по-прежнему не принадлежит тебе.
– Ты все-таки завладела им? – усмехнулся Громм.
Ведьма отрицательно покачала головой.
– Ты был не со мной, лучезарный.
Утром герцог уехал. Пока не добрался до места, где его ждали сопровождающие, смотрел в окно и думал, думал. Что ведьма хотела от него? Дочь? Теперь, вспоминая три безумных дня, герцог понимал, моложавость ведьмы – обман. Видно, пришла пора колдунье перевоплощаться, и Громм помог ей в этом. Значит, можно без любви? Он не любил Кандиду, в этом нет никаких сомнений, и она видела это. Однако получила, что хотела: дочь, которая родится через девять месяцев, а через пять или семь лет станет самой Кандидой – новой и все той же.
Когда селение, где жил профессор-изгой, осталось позади, Эдуан решил для себя, что он сможет жениться на Луззи, даже если сердце не освободится от навязчивого образа девчонки-менестреля. Главное – родить сына, чтобы все наконец успокоились. На это, как выяснилось, он способен.
Всю оставшуюся дорогу Громм изучал фолиант волшебника. Попадались незнакомые слова, непонятные формулы, но чтение увлекло. Герцог посвятил жизнь военному делу и не интересовался ничем другим, теперь он проникся уважением к людям, которые владели обширными знаниями в самых разных областях жизни, могли не только понимать, но и объяснять удивительные вещи.
На ближайшем к Эду перекрестке разделились. Один из сопровождающих повез письмо Эдуана леди Стоун. Сам герцог проследовал в Эду. Там он намеревался встретиться с учеником профессора-изгнанника и объясниться с матерью. Поступки герцогини казались непоследовательными. Громм хотел знать, почему ее светлость, хотя и стремилась к излечению сына от ледяного сердца, не предупредила его о приезде леди Стоун. Следовало спросить благословения и поинтересоваться, не изменилось ли мнение матери об этой девушке, как о будущей невестке. В конце концов, есть много других достойных претенденток. Взять хоть сестру Приэмма. При воспоминании о недавней встрече с младшей леди Солоу, путник протяжно вздохнул. Как бессердечно он поступил с ней! А ведь хорошенькая, ладненькая, тихая. Какой могла быть верной и ласковой супругой! Надо было задержать девушку в замке на неделю-другую, тогда, глядишь, и шкатулка пришлась бы кстати. Так! Что за кисельное настроение! Что было, то прошло. Теперь новое: повидать матушку, получить благословение и жениться на Луззи.
