Текст книги "Инструкция по ловле ведьм (СИ)"
Автор книги: Ирина Лещенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Глава 11
Прищурясь, Талар изучал каждый сантиметр плотной сетки и то немногое, что не было скрыто. Я трижды прокляла свой длинный язык – а мне нельзя, я ж взаправду прокляну! – отряхнула юбку, склонила голову в знак признательности и дернулась было уйти. Молча, как рыба.
Мужчина слегка сжал мою руку выше локтя и негромко спросил:
– Прошу прощения…мы не могли видеться ранее?
Ого, как заговорил! Куда там кудлатому деревенскому пареньку… Я отрицательно покачала головой и попыталась высвободиться. Талар ослабил захват, позволив моей руке выскользнуть – почти. В последний момент перехватил запястье, переворачивая ладонь, и одним движением сдвинул плотный рукав.
Поверх голубых вен и бледной кожи тянулась полоска старого шрама. Память о стремительной ледяной реке и острых булыжниках, одному из которых на откуп остался лоскуток с запястья.
Талар несколько мгновений разглядывал старую рану, которую сам перевязывал когда-то, останавливая кровь, потом наклонился слегка и коснулся шрама губами. Меня словно молнией ударило – от макушки до пяток промчалось что-то обжигающее, стирающее все годы разлуки…
Я выдернула ладонь и зашипела:
– Не смейте меня трогать! Я вас впервые вижу!
Недоверчивое узнавание на лице Талара сменилось полной уверенностью.
– Ула. – прошептал он. Брови поднимались все выше и выше. – Ула.
Плюнув на конспирацию, я развернулась к нему спиной и нырнула в толпу. Свин уперся, веревка рывком натянулась, ударив по ногам какую-то тощую даму с корзинкой. Мелькнуло плетеное донышко, на землю посыпались яйца, украшая мостовую солнечно-желтыми кляксами.
– Убиваюууут! – взвизгнув, она отскочила в сторону. Толпа снова с интересом всколыхнулась, приготовившись к бесплатному развлечению.
Пронзительный свист стражи пронесся над головами. Врассыпную кинулись сразу все, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Наперерез мне пробирались два стражника, расталкивая мечучихся людей локтями, дубинами и крепким словом.
Я замерла на секунду, оглядываясь. С одной стороны Талар – он безуспешно выглядывал меня поверх толпы, потеряв из виду – рослой меня точно не назвать. С другой стороны стражники…
Слева замаячило что-то красное, раздражающе яркое. И отмахнуться бы…
Это был проповедник, и сана нималого – алые круги по белому воротнику пламенели, а за спиной, словно крылья, развевались кровавые полы плаща. За ним, едва успевая, бежали двое братьев попроще.
Все три группы неумолимо двигались к одной точке, и в этой точке столбом стояла я.
Выбрав наименьшее зло, я развернулась и дернула обратно к Талару, надеясь, что чувства, совесть или любое другое чувство помешает ему меня разоблачить.
Стоит отдать ему должное. Одного беглого взгляда ему хватило, чтобы оценить расклад сил. Вырвав веревку из моей ладони, он задвинул меня за спину, слегка сгорбившись и впившись взглядом в приближающегося проповедника.
Перед троицей в красном толпа сама расходилась волнами, перед стражей же больше под ногами путалась, мешая бежать. Это поняла не только я.
Безнадежно опаздывающий стражник зычно закричал:
– Всем с места не сходить!! – и, отмахнувшись от перебравшего парня, рванулся вперед, опередив напарника.
Я осторожно высунула нос из-за локтя Талара. Тот, мой нос заметив, сдвинулся так, чтобы закрыть меня полностью.
– В чем дело? – осведомился он у победившего в забеге немолодого проповедника.
Тот шумно отдышался, упершись ладонями в колени, и ткнул пальцем в Талара.
– Всех девиц, кто лицо скрывает, проверять велено. Отойди!
Талар не двинулся с места.
– Кем велено?
– Кого убивают? – гаркнул багровый то ли от бега, то ли от злости стражник, перепрыгивая перебитые яйца.
– Советом. – с нажимом проговорил служитель Трехголового. Водянистые голубые глаза остановились на невовремя высунувшейся мне. – Все, кто сокрыл лицо и волосы, за кого некому подтвердить…
– Я подтверждаю. – ощерился Талар. На челюсти вспухли желваки. – За свою родню имею право говорить. А лицо из-за шрамов скрыто, и не вам туда лезть!
– Бесий выкормыш. – устало выдохнул проповедник, подавая знак другим братьям. Те резво оттеснили стражу подальше, вполголоса что-то объясняя. Мы остались втроем. – Думаешь, жена тебя и тут выручит? Не много на себя берешь?
– А ты не забывай, кто городом владеет, и всеми землями вокруг. – голос Талара медом сочился. – Кого барыня послушает – меня или тебя?
Служитель Ордена склонил голову набок и молча разглядывал напряженного рыжего. Я даже дышала через раз, влажными с испугу пальцами вцепившись в обтянутый кожаным рукавом локоть.
– Ручаешься? – прервал долгую паузу проповедник. – С тебя будет спрос.
Талар нетерпеливо кивнул и, не дожидаясь продолжения, помог мне влезть в седло. Перехватил уздечку и потянул коня за собой.
Троица святых братьев проводила глазами нашу процессию – злой Талар и я, прямая, будто палку проглотила.
Конь шагал часто хоженым путем, не сбивался, поворачивая, куда нужно. Талар молчал.
Наконец мы остановились у небольшого ухоженного домика. Я оглянулась, только сейчас обратив внимание, где мы. Тихая окраина, зеленая.
Мужчина помог мне спешиться и распахнул передо мной дверь.
Глава 12
В окна бил солнечный свет. На небольшом столике посреди комнаты сиротливо ютились два высоких, тонкостенных бокала с остатками какого-то потемневшего напитка. Измятая постель, покрывало комом валялось рядом.
Я носком сапога откинула в сторону тонкую кружевную тряпочку самого вульгарного вида.
– Это что за конура? – я оглянулась на Талара, запирающего замки.
– Отдыхаю тут иногда. – безо всякого стеснения пояснил он. Мимо меня пролетела связка ключей и со звоном приземлилась на стол.
– Отдыхаешь… – я, вроде бы прогуливаясь, обогнула стол. Пусть хоть он станет препятствием…
В самой глубине сокрытые чувства не желали успокаиваться, бродили, мешали думать. Еще ни разу я не ощущала такой своей беспомощности, словно разом лишили меня всего опыта и умений, содрали тонкую шкурку, и осталась я такой, как была тогда – юной и до смерти влюбленной дурой.
Быть дурой мне совсем не нравилось.
– А как же жена? – уточнила я. Талар сделал шаг вправо, огибая стол. Я тут же юркнула влево, не желая терять преимущество.
– Она у меня понимающая. – ехидно, в тон мне, ответил он, делая неожиданный рывок влево, но я была начеку.
– Понимающая, значит. А дети? Понимающие? – становилось жарко. Еще три круга вокруг стола.
– Какие дети? – удивился Талар. – Остановись. Давай поговорим…
– Ты первый. – я уперлась руками в столешницу, готовая бежать в любую секунду.
Талар примирительно поднял руки.
Непроизвольно я любовалась им, сравнивая с тем образом, который хранила память.
– Ула, нет у меня детей, и женился я год назад всего. Мне не было разницы, где жить, вот и осел где пришлось. Работал, то конюхом, то слугой…потом на меня жена барина глаз положила, она замуж совсем рано выскочила, но она такая, правильная…молчала, пока барин не помер. А потом нам эти братья во три круга… – в голове послышалось рычание. – то меня подозревали, то на брак разрешения не давали, год назад только и сладилось все…
Поняв, что сбивается с роли, Талар осекся и продолжил совсем другим тоном:
– Я ведь не забывал о тебе, ни минуты не забывал. Просто…ты же ведьма, а ваши только до поры любят, а потом все…уходят, забывают. Да ты и сама знаешь. Что бы нас ждало вместе? Пара лет?
Все прошлое отчаяние хлынуло из меня, как из дырявого мешка – я даже отшатнулась.
И ради него я отказалась ото всего? А он, выходит, и не пытался даже?
Задумавшись, пропустила момент, когда Талар откинул хлипкую преграду в сторону. Стол протяжно заскрипел, проехавшись ножками по полу. Сдавив плечи, притягивает ближе, я упираюсь ладонями ему в грудь, но руки дрожат слишком заметно. Слишком неуверенно сопротивляюсь…
Дернулась было отстраниться, но держал он всегда крепко, не вырваться.
Первым делом он сорвал шляпку, отбросив в сторону. Гребень полетел на пол, выпуская на волю непокорные черные пряди.
– Ты выросла… – едва слышно шепчет он. Тело сдается – меня лихорадит, но в голове упорно бьется одна мысль – если я смогла, а он нет…я смогла, а он…
– Пойми, без жены я бы не выбрался, а теперь я землями управляю. Кроме мольцов этих, все остальное мне подчиняется. И ты…помнишь ведь? – Он ловит мой взгляд. Проводит по щеке. – Я думал, ты давно забыла. Ты можешь остаться тут, со мной.
Карие глаза затягивают, как болото. Я зажмуриваюсь изо всех сил.
– Я не могу. – чего мне стоили эти слова! – На меня охотятся и в покое вряд ли оставят.
– Тут я смогу тебя защитить. – хмурится. – Ты же знаешь, что теперь ведьм жгут за любой проступок, а то и сами их придумывают, проступки эти? Куда ты пойдешь? Нет места, где братья не найдут.
И хочется бы в этих словах ощутить заботу, но чудится угроза.
Добраться бы до обещанной помощи. Потом меня не найдут…но ведь и я стану совсем другой.
– Как, в подполе спрячешь? – я все-таки отодвигаюсь немного. – Я же не смогу так. А жена твоя неужели против не будет? Не слишком ли – личную ведьму себе завести?
С полминуты он молча смотрит на меня – сверху вниз, не пытаясь прижать или отпустить. И взгляд мне нравится все меньше.
– Я ведь могу не просить, а приказать. – наконец говорит он, и я ушам своим не верю. – Подумай хорошо. Погуляй…по городу. Вечером буду ждать тебя здесь. Ты ведь могла зачаровать меня на площади и заставить говорить то, что нужно тебе…разве не так?
С тихим звоном во мне лопнула ниточка, потом еще одна, и еще. Навсегда разделяя юного Талара и взрослого, любовь – и недоверчивое, непривычное ощущение пустоты. Вот же гад, удивленно подумала я. Наверное, слишком громко подумала – мужчина хмыкнул и отпустил меня.
– Ула, я… – я перебила его речь, подняв руку, другой же полезла под корсет.
Глаза Талара удивленно расширились.
– Да где же… – наконец я выудила помятый браслет, еще хранящий тепло тела. – Вот, возьми. Все-таки для тебя было сделано.
Пристроив украшение на запястье, затянула завязку. Отпустила.
– Что это? – Талар огладил черную полосу среди коричневатых.
– Оберег. – я подобрала гребень, кое-как сколола волосы. С силой разгладила поля шляпы. – Я тогда думала, что тебе моя защита пригодится. Кто ж знал, что надо было себя защищать, не тебя…
Я огляделась, пытаясь сообразить, где я и с какой стороны пришла. Суета должна была поулечься…
Вспомнив, с каким странным выражением лица Талар разглядывал нежданный подарок, беззвучно рассмеялась. Удалось-таки сбить его с толку. Или тронуть?
Какая теперь разница.
Внутри было пусто-пусто, как в необжитом еще доме. Все гадала, как прошлое отпустить, как смириться. А надо было просто закончить все, что не успела, и увидеть свою любовь такой, какая она сейчас – трусливо, неприглядно, низко, бесполезно.
Некоторые расставания – к лучшему, решила я. Пусть новой приметой будет.
И зашагала прочь, не оглянувшись. А хотелось ведь…
Глава 13
До площади я не дошла – издали увидела кровавый плащ и не глядя свернула в первую попавшуюся подворотню.
Братья бродили по площади, что-то выглядывая и вполголоса переговариваясь. Хотела было подойти поближе и послушать, но ближе никаких строений не было.
Ведь знаю же наговор, знаю! Точно читала… кто ж знал, что без книг я половину перезабуду!
Нет уж, я вспомню.
Зажмурившись, представила увесистую, в телячьей коже, книжицу. Как провожу по обложке, раскрываю, как шуршат вечно слипающиеся листы…
Перед глазами встают строки наговора и нечеткий рисунок со знаком. Я сплетаю пальцы и начинаю шептать, не открывая глаз. Если выйдет, услышу, о чем ведут разговор.
Не успев закончить, слышу дробный топоток, а потом что-то тяжелое стремительно сбивает меня с ног.
…братья, онемев, глядят на вывалившуюся из-за угла даму, с рук которой сыплются цветные искры. Вслед за дамой выбегает тощий хряк с обрывком веревки на шее. Дама, не вставая с колен, задом наперед шустро отползает обратно за угол, по пути лягнув свинью…
Как я бежала! Шляпа улетела в кусты, волосы полоскались на ветру, встречные псы бросали все дела и азартно лаяли, отмечая путь моего отступления.
Подобрав подол, сиганула через невысокий заборчик, чудом не упав. Перепрыгивая грядки, бросилась к развешанному белью, стянула непросохшую простыню.
Надо было хотя бы до темноты где-то пересидеть…
Никогда не знаешь, какие таланты откроются в тебе в один прекрасный день. Например, стремительно закапываться в скирду свежего сена, выбрав самую неопрятную и рыхлую.
Там я и затаилась, прижимая к груди украденную простыню и прикидывая, что дальше делать. Кроме разных способов убийства свина, в голову приходило немногое.
До темноты точно сидеть нужно, но вот примут ли меня ночью? Может, лучше пересидеть до рассвета и с первыми лучами вернуться, обойдя площать, сразу к тому дому, где меня ждут? Но в темноте все же спокойнее – проповедники ночами не ходят, после заката возвращаются в храмы. Ночью только рыцарей и бояться.
Я невольно поежилась. Неужели меня ждет только одно – огонь? К такому я точно не готова…можно ли верить словам Талара или он просто жути нагонял, пытаясь уговорить меня остаться?
Далеко пошел. Деньги, земли…власть. Может, и неплохо, что у нас с ним не сложилось. Только вот разве был этот матерый мужчина, готовый угрожать и предавать ради своих нужд лучше, чем тот светлый парень? Когда-то для него все было просто и ясно, как сейчас для того светлого, что идет по моему следу. Для меня же просто и ясно не было никогда…
Незаметно я уснула – вокруг упоительно пахло травой, и других занятий все равно не было. Сквозь сон услышав слабый шорох, от души пожелала, чтобы это была мышка, а не змея какая.
Выспалась я отлично. Не знаю, сколько проспала, но уже совсем стемнело. Узкий серп луны виднелся меж облаков.
Я от души потянулась, зажмурившись, и замерла. Засыпала я точно в охапке травы, и никакого неба из нее не должно быть видно…неужели так ворочалась, что вывалилась?
Холодок у горла подсказал, что выкопалась я не сама.
– Лежи. – прошелестело рядом едва слышно. Меч слегка усилил нажим. Я сглотнула.
Не везет мне с мужчинами, как ни крути. Однако сейчас особого страха я не ощущала, даже наоборот – какое-то безбашенное опьянение стукнуло в голову.
– Когда ж ты угомонишься? – вздохнула я, устраиваясь поудобнее – тело после сна затекло. – Расскажи, будь добр, как ты меня на этот раз нашел?
– В городе совсем никто не заметил колдующую возле площади ведьму со свиньей. – съехидничал блондин. – Ведь совершенно никто не смотрел в ту сторону, где святые братья искали след черной магии. А по окрестным домам не сидело полгорода, прилипнув к окнам.
– Ого! – присвистнула я. – Чувство юмора? Я хорошо на тебя влияю.
– Ты мне всю репутацию испортила. – спокойно отозвался рыцарь и придвинулся ближе. – Если я не приведу тебя завтра до заката, Совет решит, что ты меня околдовала и я больше не смогу послужить делу Света.
– А я околдовала? – кокетливо уточнила я, косясь на темную фигуру. Видимо, и правда общение со мной на пользу идет – уже зубами не скрипит, вздохнул только. Тяжело-тяжело.
– Была бы ты умнее, давно избавилась бы от свиньи своей. Она же тебя выдает. – я почувствовала на себе его взгляд. – А была бы совсем умная, давно сдалась бы… Прошла бы разбирательство, возместила штраф, отработала и была бы свободна.
– Давно ты в своем храме был? – окрысилась я. – До меня тут слушок дошел, что государством нашим теперь ваш Совет правит, и указ всех ведьм жечь без разбору! А я не горю желанием…тьфу, жить я хочу, понятно? Чихать я хотела на твою репутацию!
– Темным на все чихать. – в голосе прорезался металл. – Им никогда и дела нет, что они за собой оставляют. Что тебе, что остальным.
– Это я-то оставляю? – взвыла я. – Да чего плохого я за собой оставила?! Только от тебя и бегаю, дел других нет!
Ой, не стоило забывать, что рыцарь не мои и не ручной. Каким бы он там ни был юным и неопытным, а шею перерезать точно не затруднится. Не надо его из себя выводить…
– А он? – темная фигура кивнула куда-то в сторону и слегка отодвинула клинок, давая мне возмость приподняться и посмотреть, что я и сделала.
В лунном свете свин выглядел совсем уж тощим. Обрывок веревки измочалился, даже пятак какой-то…тоскливый.
– А он вражина, каких свет не видел. – сердито отозвалась я и рухнула обратно. – Он мне столько всего перепортил – даже тебе до такого далеко!
– Но заколдовала-то его ты! – допытывался светлый. Я сморщилась:
– А нечего меня было в погребе закрывать и коня моего продавать. Имею право вспылить.
– Так убила бы! – рявкнул взбешенный брат Ордена. – Зачем мучать?!
– Да кто его мучает?! – по позвоночнику пробежали мурашки. – Катись он к бесам! Не держу!!!
Тихий треск заставил светлого замолчать. Он оглянулся, отдернул меч и исчез из поля зрения.
Запахло паленым. Я привстала, проверяя горло, и закашлялась. Вместо свина на травке стоял владелец постоялого двора, изрядно подрастерявший лишний вес. В первую секунду я вообще не поняла, кто это – подзабыла, как он в человечьем обличьи выглядел.
Сбоку замер рыцарь с мечом наготове. Волосы и меч в лунном свете отливали одинаковым серебром.
Мужик недоверчиво поскреб отросшую бороду, поднял перед собой растопыренную руку, пошевелил пальцами, зачарованно глядя на движение пальцев.
Рыцарь опустил меч.
С нечленораздельным визгом расколдованный свин бросился в поля, подпрыгивая на бегу.
Проводив голый зад задумчивым взглядом, светлый повернулся ко мне. Я втянула голову в плечи.
Глава 14
Сколько раз убеждалась, что все мои беды от слишком вспыльчивого характера, и вот опять.
Яростный спор закончился сам собой – я выдохлась. Вся злость испарилась вместе с силами, которые я совершенно случайно умудрилась растратить.
Вместо злости меня накрыло отчаяние. Всегда я надеялась найти выход, из любой ситуации продумывала пути отступления, теперь же хотелось просто лечь и помереть.
Не знаю как и откуда, но рыцарь прекрасно знал, что после дел такого масштаба я совершенно безвредна, и убрал меч в ножны. Я клубком свернулась на земле, обняв себя за плечи, зажмурившись и сдерживая непрошенные слезы.
Как мне теперь спасаться? Никаких сил не осталось, даже бежать не получится – с питанием-то раз в сутки…
От переизбытка жалости к себе я даже всхлипнула тихонечко.
– Из-за него так убиваешься? – голос светлого над моей головой был одновременно злым, растерянным и немного удивленным. Спиной почувствовала тепло – он сел совсем близко, но не касаясь.
Я хотела было огрызнуться, но вдруг поняла, что отчасти он прав. Неохотно пробормотала:
– Не только. Из-за него тоже.
– Почему?
– Да какая разница? – голос сорвался. – Тебе говори, не говори – как об стенку. А я привыкла к нему, месяц уже вместе, хоть поговорить было с кем. Все из-за вас наперекосяк! Ни помыться, ни поесть, все с оглядкой… Уже который день себя в зеркало не вижу, кикиморы, поди, от зависти дохли бы, на меня глядя.
Парень молчал. Тут и мне бы замолчать, но куда там.
– Сейчас бы к столице поближе подалась, там, говорили, к лету ветреницы разгуляются, дождя не дождешься. Денег бы заработала, коня бы купила нового…Вам-то что за дело до ветрениц? Бесы, и дело с концом! А потом посевы сохнут… Все у вас просто – вы хорошие, остальные плохие, и разбираться не надо, зачем оно надо, да? – я глубоко вдохнула, пытаясь унять нервную дрожь. Даже зубы начали постукивать – то ли нервы сдают, то ли тело говорит, что сил у него нету больше. – Завтра отведешь меня, сдашь, и дело с концом, когда там сжигают, на рассвете? У вас же есть специальные правила, когда недостойных жечь? Легче тебе жить станет, а? Будешь вспоминать и себя хвалить, доброе дело сделал?
– А сколько ваших обрядов человеческой крови требует? – прошипел в ответ рыцарь почти в самое ухо. – Скольких ваши оседлые перебили, пока остановили мор? Думаешь, они травами хвори гнали? А упыри чьих рук дело, а?
– Я тут ни при чем. – твердо ответила я, вытирая лицо рукавом. – Я никого не убивала. Не знаю, врешь ты или правду говоришь, но знаешь ведь – я в таком не виновата. Но сожгут-то меня!
– Я тоже никого не жег! – спину обдало прохладой. – И тебя не за что жечь! Но мы ведь тоже для тебя все одинаковые, хуже и придумать не выйдет, да?
– Я на вас и не нападала. Вы первые… – упрямо гнула я свое. Перед моим носом, едва не задев глянцевым боком, шлепнулось огромное, почти черное в темноте яблоко. – О, яблочко!
Ухватив еду двумя руками, перевернулась и села на траву, разглядывая стоящего надо мной рыцаря.
– Отравленное? – подозрительно спросила я и, не дожидаясь ответа, откусила огромный кусок. Светлый страдальчески вздохнул.
Утро приближалось неумолимо. И светлый, к сожалению, ночью не уснул. Уже горизонт подернулся сероватой дымкой, готовясь во-вот выпустить первый солнечный луч, когда рыцарь обессиленно прикрыл глаза. Подождав пару минут, я тихонечко приподнялась и на коленях поползла к коню, стараясь даже не дышать.
Жесткая ладонь сомкнулась на моей щиколодке, намекая, что надежды тщетны. Я сердито лягнулась.
– Я не пойду. – во всеуслышание объявила, оглядываясь, во что бы такое вцепиться. – Это я ночью умереть готова была, а теперь опять не готова.
– Никто не будет тебя жечь. – устало повторил рыцарь. В сотый раз, не меньше. Выпустил мою ногу, вытянулся во весь рост, потянулся. – Клянусь.
– Чем клянешься? – я прищурилась. По слухам, слово светлых было твердо. – А если будут жечь, что сделаешь?
– Вот же… – воин неторопливо принялся перетягивать совсем растрепавшиеся светлые волосы. Веки припухли и покраснели, когда-то едва заметная щетина превратилась в небольшую бородку, добавляя возраста. – Не за что жечь. Но если случится так, что я знаю не все…
Стянув волосы на затылке, рыцарь потер переносицу.
– Тогда я сделаю все, чтобы изменить решение Совета. – наконец продолжил он, покосившись на меня. – Облик человечий ты вернула без принуждения, прислушавшись к моим словам. Сопротивления…кх, не оказывала…
Я не выдержала и расхохоталась.
– Иголка – не сопротивление! – упрямо сдвинул брови светлый, но на щеках проступил едва заметный румянец.
Я с умилением наблюдала борьбу вколоченных с детства правил и кристальной совести. Ну ребенок, как есть ребенок…Пусть и на плечах теленка таскать сможет.
– Все равно не пойду. – определилась я и рухнула на спину, глядя в сиреневые светлеющие небеса.
Мне снилось, что я плыву на крошечной лодочке. Свежий ветер обдувает лицо…
– Зараза. – бормочу я, пытаясь открыть глаза. – Ты меня что, по голове стукнул?
– Вязать тебя бесполезно. – отвечает адепт света и добра и подбрасывает меня, перехватывая поудобнее. – Может, хоть так донесу куда надо…
Я бессильно свисаю, сползая вниз.
– Ты мне обещал. – отчаянно цепляюсь за последнюю надежду. – Клялся.
– Я помню.
Перед глазами плывет знакомая заплеванная мостовая.
– Ненавижу тебя. – тошнит невыносимо, и я закрываю глаза.
…в чувства меня приводит пронзительный скрип. С громким стуком двери захлопываются, отрезая меня от солнечных лучей, тепла и звуков пробуждающегося города.
Тишина и прохлада, пробравшая до костей. Негромкие шаги. После яркого света я почти ничего не вижу в полумраке храма.
Меня ставят на пол, ноги немедленно подламываются, и я всем телом повисаю на подставленном локте.
– Ну неужели. – не хуже двери скрипит рядом недовольный голос. – Долго возился, Совет уже дважды письма слал. Зловредная ведьма попалась…
Меня подхватывают с двух сторон и не церемонясь тащат в камеру. Голову тяжело держать, то и дело клонится к плечу, ногами и вовсе перебирать не успеваю.
Рыцарь позади: не знаю как, но я всем телом чувствую его взгляд, словно солнечные лучи.
Идем недалеко. Короткий стук, очередная дверь распахивается передо мной.
Здесь светло. Из-за стола навстречу нам поднимается знакомый пожилой светлый. Не успеваю я поднять на него глаза, как меня силком ставят на колени, заставляя смотреть в пол.
– Ну вот и встретились. – его голос журчит, обволакивая, словно змея вползает в уши. – Вот и славно. А с твоим защитником рыжим поговорим еще…последний страх потерял.
Руки мне сводят за спину, рывком, так что плечи ноют, а потом…
Все это время я еще держалась. Надеялась на то, что рыцарь знает, как дела обстоят, а остальное – сплетни, страшилки? Верила, что вывернусь? Не знаю.
На моих кистях смыкаются хрупкие оковы – я не видела их никогда, но каждая ведьма знает, как они выглядят. Потемневшие от времени и крови, тоненькие кованые прутики с вязью криво выбитых символов, которые никто давно прочитать не может. Как голодная бездна, нои поглощают все силы, что есть в тебе, оставляя зияющую пустоту. Знак и приговор – оковы смыкают только на тех, кто заслужил смерть…
От ужаса в ушах тоненько зазвенело. Словно сквозь толстое одеяло, я слышала яростный спор, уверения в том, что я сдалась сама, сняла свое чародейство с невинного человека…
Будем считать, что клятва светлого исполнена.
Голос прямо над ухом чеканит, рубит слова, и в них никакой жалости нет.
– В камеру до утра ее. А ты стой смирно. Стой, я сказал! – голос сорвался на рык, но оковы сделали свое дело, и душная темнота рушится на меня, забивается в уши, мешает дышать.
Последнее, что я чувствую – прохладу пола под щекой.
