Текст книги "Из плоти и крови (СИ)"

Автор книги: Ирина Лерх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

  Я знал, что мне надо делать. Какое существо ляжет в базис. Подобный вид я когда-то давно разрабатывал. Помню. Но не помню, чем закончился тот проект. Завершил я его или нет? Ладно, пока – несущественно. Критерии отбора те же.

  Мне нужно мощное, сильное, рослое разумное энергонасыщенное существо, способное к репродукции и скрещиванию со мной или с себе подобным. Двух я не потяну, значит, существо должно быть однополым. Физиология однополых видов – многогранна и иногда радикально различающаяся друг от друга. Мне нужно сделать вид, потомство которого не нуждается в постоянном присмотре и не настолько сферично и бестолково-беспомощное, как людское. Это было бы клиническим идиотизмом, вкладывать в собственное создание такую уязвимость. Мне не нужна огромная смертность в детском возрасте. Еще мне не нужна абсолютная зависимость от родителя: детеныш должен иметь возможность нормально кормиться самостоятельно с самого рождения.

  Никаких млекопитающих видов.

  Еще мне не нужны риски при вынашивании и родах. Никаких лишних травм, потери крови и прочего дерьма. Я же не багнутый вид делаю! Существо должно сохранять полную дееспособность до конца срока, значит, дети должны быть совсем мелкими. Роды должны проходить легко, без внутренних повреждений. Значит, крепление плода должно быть внешнее. Вид должен быть живородящим, чтобы убрать потребность заботы о детях в стадии дорастания в яйцах или коконах. А еще дети должны быть способны себя защитить или, при вероятных проблемах, самостоятельно сбежать от опасности даже сразу после рождения. Значит, они должны быть подвижны.

  Оборот?

  Почему нет?

  С каждым выведенным критерием облик нового вида обретал четкость и завершенность. Я отбрасывал все ненужное, опасное, неоправданно-глупое, проектируя свою идеальную химеру. Но когда я завершил разработку, сбалансировал всё, что только мог и получил иллюзорный облик с полностью просчитанной физиологией и строением энергосистемы, я уперся в суровую реальность.

  В воплощение своего проекта. Я уперся в свои же собственные ограничения! Я не мог просто взять и создать существо, хотя я знал все необходимые для этого ритуалы.

  Ладно. Раз ритуальный путь для меня сейчас недоступен, пойду боле... примитивным путем. Прикладной химерологией.

  Я – однополое существо. Я могу дать все, что нужно для начала развития и мутации. Но это... Хер с ней, со спермой. Надрочить не проблема. А вот получить живую яйцеклетку...

  Был бы взрослым, развитым магом, так бы изгаляться не пришлось. Но нет, я рожу воротил, никого к себе не подпускал. Затянул, дебил... И теперь что? Сам себя потрошить должен!

  Вспоминать, как я морально готовился к этому изуверству над собой, не хочу. Как я психовал, истерил, заливался слезами и соплями от жалости к себе – тоже. Это было... отвратительно. Как я готовил себя к операции... К многоступенчатому затяжному ритуалу... Никакого, блять, наркоза... Наживую, иначе все сдохнет в моих руках. Долгого ритуала, совмещённого с системой жизнеобеспечения для меня самого, ведь я должен начать изменения клетки, провести ее оплодотворение и сформировать начальный кокон сразу же, как только из себя выйму все нужное. У меня нет тут нормальной лаборатории, нет помощников и оборудования, которое сможет позволить мне отложить эту часть работы на попозже. Не! Мне надо делать сразу, вотпрямщаз, иначе я проебу всё.

  Ненавижу такие эксперименты.

  Но я же умный, я ритуалист со стажем во много жизней, я смогу...

  И я смог.

  Вновь пустив собственную боль, чувства, эмоции и кровь на благо. На сохранение хрупкой жизни, создаваемой на монструозном, косом и кривом, костыльном ритуальном чертеже, принося в жертву больше, чем я был согласен пожертвовать в начале ритуала.

  Самого себя приносить в жертву, это было... непередаваемо. Четко балансируя на грани, переступать которую нельзя. Но я смог. Потому что не имел выбора, а умирать в таком состоянии было уже нельзя: мог сам себе повредить душу.

  Теперь я был вынужден выживать вопреки всему.

  Дебил.

  И снова отключка.

  В сознание меня привел настойчивый рев системы тревоги. Когда звук додолбился до мозга, я подлетел с места. Мой будущий напарник умирал не родившись. Не хватало питания.

  Так быстро я еще никогда не носился. После ритуала, с наживую зашитым животом, я бегал по комплексу, натаскивая питательный веществ, необходимых растущему в коконе эмбриону. Запустил лабораторию, погрузил кокон в питательный раствор и... замер, чутко вслушиваясь в слабую искорку жизни, угасающую на моих глазах.

  – Живи... – едва слышно прошептал я, оглаживая мутное стекло кривой банки. – Живи... Пожалуйста...

  Медицинские системы активировались, огромный, на всю лабораторию мерцающий золотом и зеленью конструкт замерцал ярче. Начал работу. Своеобразная замена системе жизнеобеспечения. Больше я ничего сделать не могу. Только ждать и поддерживать работу оборудования и плетения.

  Сколько я так сидел, тупо пялясь в небольшой, с орех шарик? Не знаю. Очнулся, когда свело судорогой ногу и мир поплыл от потери крови. Пошел есть и отсыпаться на силовом фокусе.

  Дальше дни пошли удивительно однообразно. Мне пришлось свернуть все другие проекты, перенаправляя энергию на лабораторию. Я сидел перед колбой и наблюдал, как растет кокон. Рос он быстро. Я, все же делал химеру, а не выращивал сородича или сына от самого себя, а потому вмешательств в развитие было много.

  Когда прошла эйфория от удачи, а я немного оклемался после издевательств над собой, я начал работать. Каждый день, строго контролируя развитие моей химеры, внося поправки и коррективы в его рост. На это мне собственных возможностей вполне хватало. Я работал как проклятый, максимально сократив время сна. Чем ближе приближался момент перехода на стадию самостоятельного роста, тем больше надо было вносить корректив. К началу этого самого роста кокона вне капсулы я должен завершить проект полностью. Потом уже править нельзя. Более того, я должен закончить формирование разума и личности. В одно я не мог вмешаться. В формирование души.

  Успел я на границе отпущенного времени, чуть-чуть затянув с переводом на вторую стадию развития. Но... я закончил. Пока ждал, когда сольется вода, перепсиховал. Но... обошлось. Кокон закрепил там же в лаборатории на свободном месте. Отдельная ниша, способная принять кокон для рослого химеры. Рассчитал параметры заранее, выбил каверну. Все подготовил. А теперь остается только ждать. Больше я сделать ничего не мог.

  Наверное, это было самое тяжелое время. Ожидание. Я просиживал днями перед растущим и мутирующим коконом, тупо глядя в его поверхность. Я ждал. Если я ошибся и эксперимент окажется провальным... не уверен, что меня хватит на второй заход. Я сильно покалечил себя, доставая нужное, и сам восстановиться уже не смогу. Повторный такой ритуал меня убьет. Организм просто откажет во время ритуала.

  И я ждал.

  В этом, наверное, есть странная ирония. Так много знаний, но так мало возможностей. Такой потенциал вида, которым я не могу воспользоваться в полной мере, потому что раньше никого к себе не подпускал, считая, что у меня еще есть время, и я смогу выбрать кого-то, от кого у меня не будет дергаться глаз. А теперь что? Калечный, с дефектами развития малолетка, сам же себя изуродовавший ради чего? Ради шанса создать разумную химеру? Каким он получится? Ошибся я или нет? Разум у меня уже плыл к началу запуска роста химеры. От боли в незаживающих ранах. От переутомления и истощения. От шалящей энергетики. От накатывающего сумасшествия. Много от чего. В этом коконе рос мой шанс на жизнь. Или мой грандиозный откат.

  Только-только из одного отката вышел... И что теперь.

  Ничему меня жизни не учат...

  Дебил.

  Снова накатывала жалость к себе. Было плохо. Болело тело. Начало мутить.

  Интересно. А я вообще дотяну до рождения моего создания? Во будет иронично, если я всё сделал правильно, а потом тупо загнусь на полу в собственной лаборатории до его рождения...

  Как отрубался – не помню. Помню, как просыпался. От голода и истощения. Но под конец уже просто не было сил даже встать. Доедал что было в зоне досягаемости. Знаю, так нельзя. Надо заставить себя встать и добраться до силового фокуса, но... Попытка встать даже просто на карачки закончилась отключкой.

  Вновь открылись раны после ритуала. Иммунитет я себе, походу, убил. Восстановить будет можно. Потом. Когда я буду знать...

  Додумать эту мысль я уже не успел.

  2

  Тихий треск разнесся по лаборатории, сливаясь с мелодичным перезвоном, который должен был пробудить хозяина в столь ожидаемый момент. Но... лежащее на полу существо не реагировало, сжавшись в попытке прикрыть уязвимое, раненное место. Треск повторился, усилился, облепивший стену кокон дрогнул, плотная поверхность вздулась, проламываемая изнутри, но вновь опала, чтобы в следующее мгновение с громким протяжным хрустом расколоться, выпуская новорожденное создание в крохотный замкнутый мирок. Вылупившееся существо судорожно выбиралось на свет, проламываясь сквозь кокон, задыхаясь в первых вздохах. Химера с силой рванул, зацепился ногами за край, запнулся и выпал на пол, на колени, содрогаясь в приступах кашля и рвоты, судорожно опустошая впервые заработавшие легкие.

  Спазмы прошли, существо осторожно село, ощупывая себя и осматриваясь, изучая внешний мир в поисках... чего? Или кого. Взгляд темных глаз быстро обретал осмысленность и разум, в мозгу разворачивались вложенные создателем информационные пакеты, записывая в чистый рассудок необходимые базисы, основы и минимальную необходимую информацию. Всё было продумано заранее. Всё предусмотрено.

  Почти всё.

  Взгляд химеры опустился до пола, скользнул вдоль лабораторного стола и зацепился за бледное худое существо, свернувшееся компактным комком у грубой каменной стены. Точка интереса. Кто-то...

  Создатель.

  Четкий, осознанный, болезненно-острый проблеск понимания. Создатель.

  Химера встал, осторожно, неуверенно сделал пару шагов. Тело слушалось. Взбодрившись, он подошел, присел рядом, осторожно тронул кончиками пальцев за холодное острое плечо. Хрупкое исхудавшее тело едва заметно дрогнуло, сжимаясь сильнее. Еще одно прикосновение. Более настойчивое. Та же неосознанная дрожь. И только на третье, когда он попытался перевернуть болезненное существо, он заворочался и открыл глаза...

  Очнулся я с трудом. Не сразу понял, что это – не мой сон и не глюки. Меня реально кто-то теребит за плечо. Глаза открыть удалось с трудом. Почти насильно, заставляя себя думать и шевелиться. Но когда я смог поднять веки и рассмотреть того, кто меня разбудил...

  Остатки сна, слабости и прочего дерьма слетели с меня мгновенно. Я проспал рождение моей химеры!!!

  Я неудачник... Проморгал момент импринтинга...

  Я...

  А я вообще этот механизм в него вложил? Или забыл? Мог забыть. Или не забыл?

  Я – дебил. Я не вкладывал этот механизм вообще.

  Да и ладно. Не вложил, значит, не вложил. Зато моим созданиям никто в бошку не влезет по автоматическому протоколу.

  Мой химера наблюдал за мной, чуть склонив голову на бок. А я лежал на полу, скрючившись, и смотрел на него снизу-вверх, неспособный даже сесть. Тело не слушалось. Совсем. То ли отлежал, то ли просто добил с концами.

  Тупо получилось.

  Столько сил, чтобы сдохнуть на полу на глазах у своего спасения?

  Я вздохнул, прикрыл глаза. Сдаваться не хотелось, несмотря на накатывающую апатию и усталость. Я всё равно хотел жить. Просто – хотел. Зачем? Да хрен меня знает. Просто хочу жить. Говорить с химерой голосом – тупо. Мог не развернуться языковой пакет. Но... я мог поговорить образами. Ментально, в конце концов.

  – «Ты меня слышишь?»

  Беззвучный ментальный посыл, строго направленный.

  Химера вздрогнул, растерянно заморгал. Слышит.

  – «Ты понимаешь?»

  Он кивнул.

  – «Я не могу говорить. Извини... Я... Я не смог дождаться твоего рождения.»

  Настроение вновь покатилось в коллектор, но я быстро его оттуда достал. Я не имею права сдохнуть хотя бы потому, что без моих знаний химера погибнет в этом космическом загоне! Нельзя раскисать.

  – «Помоги мне встать. Я покажу, где есть вода и еда.»

  Химера не ответил, но... он наклонился и аккуратно поднял меня. На руки. Выпрямился, осмотрелся. А в голову мягко толкнулся вопрос.

  – «Куда?»

  Вместо ответа я скинул ему образом, куда надо идти. И он пошел. Нес меня бережно и аккуратно. Легко. А я... я тупо заснул у него на руках.

  Проснулся я уже более-менее отдохнувшим и хоть немного здоровым на своей лёжке, аккуратно уложенный и укрытый тонким одеялком, сделанным недавно под настроение от утреннего дубака. В куполе иногда становилось холодно. То ли энергетические магистрали сбоили, то ли шла просадка в получаемом излучении, но я уже заметил, как сильно порой снижался силовой выхлоп от энергозаборников. Иногда меня это тревожило, а иногда... иногда я забывал обо всех проблемах. Как забыл сейчас.

  Моя авантюра увенчалась успехом, и я не мог нарадоваться на свою химеру. Его создание сильно по мне дало, и я сейчас нагло пользовался моментом ради отдыха и восстановления. Тело ломило. Диагностика приносила... пугающие данные, вызывая сомнение вообще в возможности восстановиться, но я знал: пройду перелом по энергетике, смогу нормально восстановить и тело, и энергосистему, и подлатать повреждения на собственном разуме. Окончательно сойти с ума не позволит Вира. Даже если рассудок развалится, и я полностью и бесповоротно тронусь разумом, со временем сумасшествие пройдет, и я вновь верну себе трезвость мышления и стабильность.

  Не только тот, кто мне обещан, защищаем этим механизмом. Я тоже под защитой, потому как смысл от Виры, если тот, кому ее должны выплатить, сойдет с ума и станет неспособен ее принять? Хотя... Я и так ее никогда не приму... Не совсем же идиот.

  Мысль вильнула к тому, с кем меня связывали незримые узы давнего Договора. Сейчас он был мертв. Что случилось на Согарэв я не знал, но пока на той стороне царила мертвая тишина.

  В душе глухо дернуло, но я на время запретил себе думать о Нима. Мертв, значит мертв. Буду ждать его возрождения. Пока мне бы себя не угробить. Появление химеры – это прекрасно. Забота о ком-то и общение помогут мне не двинуться крышей и нахватать новых травм поверх старых. Только-только из отката вышел, пробыв в Чертогах или вообще на Кузне хрен знает сколько лет... тысяч... ну мож на миллиончик-другой загремел. Всяко бывало. А вот если я сейчас уйду на тот свет с откатом, то могу и до Перезапуска не возродиться.

  Унылые ленивые мысли бродили в голове, а я наблюдал за своим созданием.

  Хорошо получился. Сильный, ловкий, быстрый. Красивое и грациозное существо, как я и хотел. В моем понимании – красивое. Для людей может казаться слишком... смазливым. Да и похер. Нравится им выглядеть, как херово сделанный недобритый огр – их проблемы.

  Мое создание заметил, что я очнулся, перестал возиться у пруда, легко вскочил на ноги, поднял что-то и подошел ко мне.

  – Создатель?

  Мягкий бархатный голос с едва уловимой грудной хрипотцой ласкал слух. Я наслаждался, слушая чужие слова, обращенные ко мне. Какое это... удовольствие наконец-то услышать родное существо! А моя химера стал мне родным еще когда я его делал.

  – Хэссан. – сказал я и неприятно удивился каркающему хрипу, вырвавшемуся из моего горла. – Это мое имя.

  Это действительно одно из моих имен, полученное когда-то в одной из прошлых жизней. Совсем давно.

  – Хэссан. – химера покатал на языке мое имя. – А какое имя у меня?

  Имя я знал. Оно всплыло в памяти сразу, как только я начал его делать. Очень давнее, древнее имя, которое я собираюсь дать только-только созданному существу.

  – Хас"Саакху.

  Имя из очень далеких времен. Времен, когда я впервые учил ритуалистику во всем ее темном разнообразии и многогранности. С тех пор я помню только зыбкий образ и имя. Другое имя. Имя-триггер, прячущий под собой много... темных знаний, которые я только начал осознавать. Хаа"Кху. Имя, которое я когда-то помнил лучше своего.

  Иногда мне кажется, что моя память – это мое проклятие. Огромное количество знаний – это, бесспорно, круто. Я знаю, умею и могу ОЧЕНЬ многое. Я могу выжить где угодно. Если попаду в полной силе и на пике возможностей – вообще где угодно. Но... Иногда цена за эти знания и возможности становится... невыносимой. И тогда я на время перестаю быть.

  Падаю в откат.

  Горькое слово, последствие моральных и психических травм, которые переламывают даже мое скотское упрямство, жизнелюбие и умение выжить вопреки всему. Когда даже моей прочности оказывается недостаточно, а мощи Виры перестает хватать, чтобы удержать мой рассудок в целом виде. Тогда мне приходится отлеживаться, идти по жизням без памяти, воссоздавая себя из обломков, пока, в один день, не начинают возвращаться воспоминания. Обрывочной мозаикой, которую я с завидным фанатизмом собираю до последнего образа.

  Мы то, что мы помним, да... Так ты говорил когда-то, Нима?

  Снова остро дернуло, но я привычно переждал мгновения раздрая. Подумаешь, опять за душу подергали давние потери. Ничего не теряет тот, у кого ничего нет. Ну или никого нет. А у меня были. Вот, сейчас тоже есть. Моё создание. Химера с громким и бесконечно-древним именем Хас"Саакху.

  – В быту можно использовать сокращение Хас. – мягко добавил я, глядя в темные синие глаза.

  Хас моргнул, покатал свое имя на языке, точно копируя сложное произношение, пару раз повторил сокращение и... улыбнулся. Чисто, ярко, с искристым беззаботным весельем неиспорченного создания. А я... улыбнулся в ответ.

  После рождения Хас"Саакху я посмел понадеяться, что самое страшное уже закончилось. Мое беспросветное одиночество, в которое я погрузился после неудачного прыжка через дестабилизированный портал. У меня были все причины так думать. Все причины надеяться.

  Хас меня радовал. Все вложенные информационные пакеты развернулись на удивление без сбоев и накладок. Устную речь он освоил практически сразу, воспринимая как данность. Так же – ментальное общение, передачу образов и пакетов данных. Я знал, что вкладывать в свое создание. Я четко представлял, каким должен быть мой спутник. Хас"Саакху получился именно таким, каким я его хотел сделать. И я был беспардонно счастлив.

  Первые дни немного смазались в восприятии: я сделал недопустимую глупость и позволил себе подорвать собственное здоровье сверх необходимого. Теперь я за это расплачивался, но... у меня появился тот, кто мог оказать мне помощь. Хас обо мне заботился. Приносил еды и воды, обрабатывал раны, помогал восстанавливаться и лечиться, следил за оборудованием, кормил рыбок. Ну и готовил их.

  Первые его вопросы, исполненные недоумения, были связанны с моими бессменными собеседниками, с которыми в минуты помрачнения я вел свои содержательные монологи. С рыбами.

  – Хэссан.

  Я отвлекся от работы, опустил лист с уже начавшим обретать завершенность планом на создание двигателя.

  – Да?

  – Почему они так себя ведут?

  Искреннее недоумение в голосе, а в руках зажата толстая рыбина. Добыча даже не брыкалась, дохла с флегматичным смирением.

  – Как – так?

  Хас"Саакху задумался, повертел в сильных когтистых пальцах рыбу и осторожно ответил:

  – Тупо.

  Я пожал плечами и ответил:

  – Потому что они тупые. Совсем тупые. Я им головной мозг не сделал, замкнув все на спинной и рефлексы.

  Хас удивленно моргнул.

  – Как думаешь, почему я так сделал?

  Моя прелесть задумался, с интересом рассматривая умирающую в его руках безвольную жертву, поглазел на ее еще живых сородичей, плавающих в пруду, перевел взгляд на меня.

  – Потому что тебе нужна была еда, за которой не надо гоняться?

  Я улыбнулся.

  – Умница. Я знал, что иногда буду... неспособен к активным движениям и могу даже не быть в состоянии добраться до фермы. Моя рыба не должна доставлять мне сложностей, потому я вложил в нее всего два инстинкта: питаться и размножаться. Притом, питаться она должна строго определенной пищей, мелко измельченной, чтобы я не рисковал быть сожранным моей едой, если случайно упаду в пруд. Инстинкт самосохранения в кормовой рыбе мне был не нужен. И я его не вводил в базисный набор. Молодец, заметил.

  На простую похвалу он расцвел, затапливая меня радостью и немым обожанием, а я беспардонно грелся в его эмоциях и тихо радовался успеху. Хас"Саакху вернулся к приготовлению обеда, я – к работе.

  Проект двигателей уже давно занимал мой разум, но шел медленно и мучительно. Все же, сделать на коленке прыжковый двигатель, даже если знаешь его принцип действия, помнишь чертежи и имеешь представление об его устройстве – нетривиальная задача, потому как мне пока дико не хватало собственных ресурсов и энергии. Но... я не спешил. Всему свое время. Тянуть, понятно, нельзя, но и спешка может все погубить. А я – не моя рыба, чтобы думать инстинктами, даже таким мощным, как инстинкт размножения.

  Время шло. Хас обучался, задавал бездну вопросов, привыкал к себе и ко мне, а я приучал его к рукам, но не заметил, как приручился сам. Я ожидал, что привыкну к собственному созданию, знал, что могу прикипеть душой, все же я на удивление привязчивый, учитывая мой... неприглядный опыт по жизням, но... я не ожидал, что это произойдет настолько быстро, легко и сильно. Понял я, когда уже поздно было дергаться. Лежа под боком чутко спящего Хас"Саакху и вслушиваясь в его дыхание.

  Разум работал быстро и четко, я валялся на мягкой койке и обдумывал ситуацию, в которую умудрился сам себя загнать. Дергаться, паниковать, бегать кругами по силовому куполу или кусать себя за задницу я не собирался. Я этого ожидал, предполагал, а потому создавал для себя совершенную химеру, способную прожить сопоставимый со мной срок.

  Себя я знаю хорошо. Без иллюзий. Я не мог не привязаться к единственному живому существу на много световых лет в округе, которое гарантированно будет обожать меня, купать в своих чувствах и незаметно для себя и меня подсаживать на ментальный резонанс. Ну я и привязался. Не полюбил. С этим чувством у меня всегда были сложности. Любить я не умею, по крайней мере так, как это понимают окружающие. Но я умею привязываться. Раз и навсегда, как это случилось сейчас. Или это у меня такая извращенная любовь, идущая через разум, а не через чувства? Не знаю, но иногда я чувствовал себя каким-то ущербным. Ну или бездушной тварью, как меня не раз называли.

  Я даже нашу близость распланировал.

  Как звучит, а... Распланировал...

  Злая ирония плеснула по ауре, Хас тревожно заворочался, но я его погладил, и он успокоился, так и не проснувшись. Это он меня обожает. Я же вижу, как он на меня смотрит. Ощущаю. Любит так, как никогда никого не любил я. До одури, до помрачнения. А я что? Я рассчитывал, когда правильнее и наиболее эффективно первый раз переспать, чтобы получить максимально высокий выхлоп и дать наибольший толчок к развитию и развертке нашей энергосистемы.

  Вот точно – бездушная тварь...

  Настроение резко скакнуло вниз, но... я все так же расчетливо и привычно не позволил себе впасть в уныние. Не хочу расстраивать Хас"Саакху, который крайне болезненно переживаем мои периоды уныния и тоски. Я не хочу его... обижать или причинять ему боль. Я-то что? Не развалюсь же, переварю, как и всё остальное дерьмо по жизням. А тут всего лишь очередной эмоциональный скачок.

  Все, хорош. Самоедство и самокопание сейчас неуместны. Решение я принял: Хас достаточно сильно ко мне привязался до откровенной незамутненной любви, так что... выхлоп будет максимально возможный.

  Иногда я становлюсь отвратителен сам себе.

  Привычная мысль скользнула по разуму даже не всколыхнув эмоции. А я уткнулся носом в плечо моего создания, втянул вкусный запах, непроизвольно потерся о золотистую кожу и замер, ожидая его пробуждения. Сегодня у нас будет... очень приятное утро. А пока я могу позволить себе понежиться в его ауре, безнаказанно погладить и потискать свое сокровище.

  Так и валялся, гладя, иногда обтираясь и нагло, беспардонно лапая химеру. Чего удивляться, что когда он таки проснулся, я довел себя до трясучки. Да и его тоже. Но какое в его глазах было... недоумение! Чистое и незамутненное непонимание неиспорченного, чистого существа, не отягощенного грязью морали ханжеского социума! А как он отзывался на мои действия, на простейшие ласки и даже самые слабые эмоции! Такое бывает только один раз – первый, неповторимый, единственный в своем роде...

  Наверно, я опять что-то сломал себе в голове, потому что такого помрачнения сродни помешательству от секса у меня не было уже крайне давно. Словно я упал в чистые чувства и эмоции, не мог надышаться ими, каждое касание казалось бесценным даром и давало в голову как самая дорогая настойка. Настолько сильно, что из памяти улетучились детали процесса, едва Хас"Саакху дал первый чистый эмоциональный резонанс. Что я с ним делал – помню смутно, но... проснулся я совершенно счастливый, вздроченный от развернувшейся энергетики, ластящейся в мощной чистой ауре.

  В этот момент я почти понял, что такое любовь.

  Помрачнение, зацикленное на самое дорогое и обожаемое существо. Не на себя. Не на свои нужды. Только на него. Когда весь мир вращается вокруг того, кто бесконечно дорог для меня.

  Наверное, именно так выглядит любовь?

  Или я просто в очередной раз немного сошел с ума?

  Хас"Саакху проснулся первым, и к моменту, когда я соизволил разлепить глаза и выплыть из счастливого дурмана, меня уже ждала вкусная еда и кисловатый ягодный напиток. А я даже не сразу смог понять, что ко мне обращаются, медленно дурея в яркой ласкучей ауре обожающего меня разумного.

  – Хэссан!

  Чуть встревоженный голос выдернул меня из неги, я соскреб расплывающиеся лужицей мозги и заставил их работать. Не хочу его тревожить по ерунде.

  – Мне просто хорошо, Хас. – вяло ответил я, с трудом поднимаясь на руках. – Помоги сесть, а...

  Он аккуратно отложил наш завтрак, подсел ближе, помог соскрестись с такой удобной теплой поверхности и усадил, позволяя опираться на себя.

  – Долго я спал?

  – Долго. – улыбнулся он. – Сутки прошли.

  Сколько?

  Я выпрямился, хлопнул глазами. Сутки?

  – Ты восстанавливался. – мягко произнес Хас, ласково гладя меня по плечам. – И сейчас почти здоров. Только слабый.

  Слабость я ощущал, но за время уже давно к ней привык, как к неотъемлемой части бытия.

  – Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил я, сканируя мою прелесть.

  – Я счастлив.

  Диагност сбойнул и развалился, возвращая энергию в фон. Я потер лицо ладонями, занимая разум простыми действиями. Признаю – растерялся от такой искренности и прямоты, хотя знал и чувствовал состояние Хаса лучше своего. Так почему меня это так... зацепило?

  – Поешь.

  Передо мной опустилась небольшая полимерная пластина-поднос с едой: запеченная порезанная кусочками рыба, паштет из хунды с ягодным соком и стакан с кисловатым компотом.

  – Спасибо – привычно поблагодарил я за заботу и принялся за еду.

  Разум, сбросив ступор, заработал, и я снова занялся планированием нашего будущего. Пока жевал, еще раз проверил Хас"Саакху и получил результат, который я допускал, но предпочел бы обойтись без него. Не потому что не хотел или был против, а потому что переживал за наши возможности.

  У однополых видов есть несколько физиологических особенностей, непривычных и неприемлемых для двуполых видов. Например, способность к воспроизводству у каждой особи, ведь мы не разделены на мужчин и женщин, совмещая в себе признаки и свойства обоих гендеров. А я знал, кого делал и для чего, целенаправленно создавал совместимую с собой химеру, ну и... не особо удивился, когда понял, к чему привела наша первая близость.

  Это было ожидаемо. Максимальный, пиковый всплеск эмоций, полное отсутствие контроля, обожание и желание, помноженное на эйфорию... Странно было бы, случись иначе. Но...

  Сердце сжало тянущим чувством тревоги. Мне слишком хорошо последнее время. Слишком счастливо все складывается, чтобы я реально мог в это поверить и позволить себе расслабиться. А уж после подтверждения зачатия у моего химеры...

  Придется форсировать создание двигателей. Мне нужен управляемый дом. И быстро.

  Новая цель вновь сузила планы и задала ритм на всё последующее время. Я не собирался отказывать себе в счастье и ценил каждое мгновение, проведенное вместе со своей прелестью. Но мы начали работать как проклятые, считая каждую искру энергии. Мы заморозили все лишние проекты, сузили максимально возможно щит, я пахал как нежить на стройке, насилуя свой разум, но чертеж двигателей обретал законченный вид. Теперь – разработки последовательной серии ритуалов для материализации этой... структуры.

  Двигательный массив я воссоздавал вокруг захваченного астероида. Единственного за всё время. Материализовывать вокруг первичной базы я бы не рискнул – слишком хрупкая и нестабильная, может не выдержать. Камень относительно крепкий, усилю дополнительно жестким каркасом, и наша база должна выдержать первичный старт и длительный набор ускорения. Рывки при запуске двигателей неизбежны. Мне придется убрать всё, что только возможно в жесткие структуры астероида и каркаса.

  Проклятье! Энергии требовалось немеряно! Гораздо больше, чем мы могли насобирать из окружающей среды. Я это осознавал, еще когда только взялся за разработку двигателей, я копил ее из собственного фона, дотошно и жлобливо собирая в храны всё, даже всплески эмоций. Да мы даже трахались на накопителях! Хас"Саакху умница, все понимал. Он делал всё что мог мне для облегчения работы и даже пытался сливать свою энергию в ноль, но я не позволял. Ему энергия была нужна, потому что именно он сейчас находился в интересном положении.

  Но даже тревоги, риски, работа на износ не могли сбить накал моего счастья. Я действительно был счастлив. До опьянения. Но...

  После любого опьянения наступает отрезвление.

  Мое отрезвление прошло, словно удар под дых, нанесенный самим Мультиверсумом, и пришло в короткой взволнованной фразе Хас"Саакху:

  – Мы начинаем теряем энергию.

  Я даже не сразу понял, что он имеет ввиду. Но когда понял...

  Падение мощности я замечал давно, еще с тех пор, как заякорился за астероид. По чуть-чуть, незаметно, но она началась, словно в окружающем пространстве потихоньку уменьшалось количество излучения. Словно...

  Словно мы удалялись от рукава или от самой галактики в пустоту.

  – Как сильно упал приход? – сухо спросил я, подлетая к управляющей консоли.