Текст книги "Татьяна"

Автор книги: Ирина Воробей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Интерьер безынтересный, – сказала Татьяна, продолжая озираться кругом.

– Лаконичный, но приятный, – ответила Арина. – Давай, все этажи посмотрим.

На каждом царила своя атмосфера и играла разная музыка. На втором звучал электро-хаус и валялись по углам кресла-мешки. Бар здесь находился в дальнем от лестницы углу и имел округлую форму. Клиентов обслуживал только один бармен. Столиков здесь не было. Подставками для бокалов служили полки, развешанные по всему периметру помещения вместо настенного бордюра. Эту идею Арина решила почерпнуть.

Третий этаж оказался самым многолюдным. Из колонок со всех углов квадратного зала играла популярная музыка, не всегда танцевальная, но толпа почти визжала от восторга под тот или иной хит. На последнем этаже они решили задержаться, потому что Арине понравился музыкальный сет, который проигрывала хрупкая девушка в черной майке за диджейским пультом. Вдоль внешней стены расположилось несколько достаточно широких столов на большие компании, а между ними и баром, растянувшимся от одного конца зала до другого, образовалось пустое пространство, которое теперь занимала активно двигающаяся под музыку пьяная толпа. Ходить в такой тесноте было трудно. Татьяна жалела сотрудников, которые пытались протискиваться к столам с подносами, уворачиваясь одновременно от рук и ног, лезущих со всех сторон.

Они встали у самого центра барной стойки и развернулись лицами к залу, откуда веяло потом, алкоголем и весельем.

– У диджея хороший вкус, – сказала Арина, нагло разглядывая девушку в майке и наушниках.

Та смотрела вниз на оборудование, крутила переключатели, украдкой заглядывала в экран ноутбука и снова концентрировалась на пульте, кивая в такт музыке. Когда и Татьяна уставилась на диджея, девушка подняла на них взгляд и остановилась на секунду, но быстро отвлеклась на монитор.

– Пойду, узнаю, – быстро шепнула на ухо Татьяне Арина и почти в тот же миг ушла в правый конец стойки к молодому блондину, который наливал пиво одному из клиентов. Девушка стала наблюдать за тем, как ее бывший директор заигрывает с барменом, облокотившись на столешницу из ненатурального камня. Женщина игриво улыбалась с легкой долей высокомерия и сарказма, которые прельщали. Парень заулыбался в ответ. Разговор завязался быстро. Татьяна только хмыкнула и отправилась танцевать. Музыка оказалась ей по душе. Тело само неслось на танцпол. В танце сознание находилось словно в трансе. Девушка погрузилась в музыку и перестала считать время. Сет, действительно, был хорош.

Женщина искала что-то в смартфоне, когда, устав, Татьяна вернулась к барной стойке. Бело-голубой свет отражался на ее довольном лице. Девушка догадалась, она получила что хотела. Бармен теперь обслуживал других женщин в другом конце бара.

– Ну, как?

– Взяла на нее ссылочку, – улыбнулась Арина, бросив взгляд на диджея. – Послушаю по дороге домой.

– Куда теперь пойдем?

– Давай, в еще парочку баров заглянем, тут неподалеку.

Татьяна согласилась, и они спустились сначала на первый этаж, а потом вышли на прохладную улицу.

Следующий бар оказался платным, но зато дышалось там легче. В интерьере преобладал матовый голубой и обшарпанные геометрические узоры без этнических особенностей. Свободного пространства было много. Потолки устремлялись ввысь. Бар облепили гости так, что не подступиться. Татьяне понравилась свобода передвижения по клубу, будто проектировщики при его создании специально предусмотрели все так, чтобы гости ходили и танцевали с удобством. Народу собралось много, но комфортно было каждому. Арина оценила богатую карту коктейлей, большинство из которых оказались авторскими, а еще ей понравилась потолочная инсталляция из диско-шаров, нахлобученных друг на друга, словно один шар мутировал и разросся, как раковая опухоль.

Второй и последний бар-клуб оказался скромнее, но уютнее. Из-за тесноты он показался более популярным, потому что народ в него стремился, на входе даже выстроилась очередь, которая продвигалась медленно ввиду забитости помещения. Но люди даже на маленьком островке между баром и окнами умудрялись танцевать и буянить. Здесь не было коктейлей вовсе. Все напитки, как алкогольные, так и без, подавались в чистом виде, но по желанию и за дополнительную плату бармен мог приготовить любой коктейль на вкус гостя, даже если такой никогда не существовал. Из музыки сложился невообразимый микс несочетаемого, но очень воодушевляющего людей на активные движения. Татьяна сама хотела пуститься в пляс, но Арина схватила ее за локоть и выволокла на улицу, сказав, что на сегодня достаточно.

– Ну, какие мысли? – спросила она у Татьяны, когда они ехали по набережной домой к ее отцу.

– Я поняла, что с интерьером можно не запариваться, – улыбнулась та.

– Как раз над тем, что кажется незапарным, скорее всего, запаривались больше всего. В этом суть интерьера, чтобы он не отвлекал, а служил комфортным фоном для отдыха.

Несколько минут после этого они молчали. Арина нашла в телефоне паблик в социальной сети той девушки-диджея и включила музыку со стены группы. Зазвучали резкие электронные звуки, словно молнии разряжали воздух в сопровождении симфонического оркестра.

– И ни одного нормального кабаре, что здесь, что в Москве, – заметила Арина, поворачивая головой налево следом за автомобилем.

– Значит, мы можем его создать, – воодушевленно подхватила девушка.

Женщина пожала плечами. Снова наступила недолгая пауза. Татьяне в голову при слове «кабаре» лезли искрометные кадры из фильмов «Мулен Руж» и «Бурлеск». «Наверно, поэтому они не пользуются у нас популярностью, – думала она, глядя на погасшие окна панельных домов. – А те, что есть, наверное, в подполье». Само название «кабаре» резало слух, хотя отец никогда о таких заведениях не рассказывал и не вкладывал в них особенный негативный смысл. Она и сама не понимала, откуда это взяла.

– Что ты там будешь делать? Стриптиз показывать?

– Почему сразу стриптиз? – оскорбилась Татьяна. – Стрип-клубов и так полно. Можно же и что-то милое, костюмированное и веселое.

– Сказки детские? Боюсь, тут надо ТЮЗ открывать, а не бар, – посмеялась Арина, широко раскрыв рот.

– А почему бы и нет!

В голове Татьяны родилась идея. Вспомнив мультики, которых насмотрелась в детстве вдоволь, она представила себе бар, темный, с флуоресцентными искусственными деревьями и кустами, как в каком-нибудь сказочном лесу, с толстыми волшебными пеньками вместо скамеек и русскими печками вместо диванов с рушниками. Вместо барной стойки ей привиделся толстый дуб у Лукоморья, украшенный золотой цепью, из которого бы ученый кот вместо бармена подавал гостям волшебные снадобья в деревянных чарках, а русалка бы напевала завораживающие песенки. На сцене Мулан, Аврора и Белоснежка танцевали бы канкан, а музыкой заправлял бы милый зубастый дракон. Мечтами она поделилась с Ариной. Та надолго погрузилась в задумчивое молчание.

– С драконом ты, пожалуй, переборщила, – сказала она спустя десять долгих минут тишины.

– То есть все остальное тебя не смущает? – удивилась девушка.

– Идея неплохая. Детали доработаем.

Женщина улыбнулась в зеркало заднего вида. Вскоре их обогнал шумный кабриолет, блеснув в зеркалах фарами. Девушка стянула подбородок вниз, продолжая дивиться тому, как легко Арина согласилась с ее мыслями. Еще пять минут они ехали молча. Водитель следила за знаками и светофорами. Татьяна хлопала глазами, не узнавая знакомые улицы.

– Завтра открытие выставки, кстати, – сказала Арина, когда они заехали во двор дома отца Татьяны.

Девушка встрепенулась и посмотрела с волнением в глазах на женщину. Та следила за неровной дорогой, слегка вытягиваясь в кресле.

– В десять утра.

– Она же весь день будет работать? – спросила Татьяна, сжав в руках поясную сумку.

– До восьми вроде.

– Я тогда после обеда приду, когда там уже шумиха уляжется.

Арина только пожала плечами. Она высадила девушку у подъезда и, прибавив громкости музыке, двинулась дальше. Татьяна открыла квартиру своими старыми ключами и тихонько прошмыгнула в ванную, чтобы умыться. Снимая макияж ватным тампоном, она разглядывала себя в зеркале, борясь с волнением, которому еще рано было появляться, но которое она не могла угомонить. Внутри боролись противоречивые чувства: непреодолимое желание увидеть Вадима снова и отчаянный страх встретиться с ним опять. Она боялась увидеть его счастливым, хотя только таким и желала его видеть. Но ей хотелось, чтобы он был счастлив с ней, а не с Соней. Она знала, что новая девушка обязательно тоже будет на выставке, будет его всюду сопровождать и даже поговорить им нормально не даст, если он вообще захочет с ней разговаривать. «Хотя о чем нам говорить? – думала Татьяна, в отчаянии мотая головой. – Что я ему скажу? Даже похвастаться нечем». С этой удручающей мыслью она кинулась на кровать и от бессилия уснула.

Глава 6. Сила воли

Отец разбудил ее около девяти утра. Татьяна спросонок ему нагрубила.

– Прости, Куколка, – уязвленным тоном ответил он. – Я просто подумал, что ты захочешь сходить на выставку Вадика.

Девушка устало уткнулась лицом в подушку.

– Я пойду после обеда, – пробормотала она, зажевав наволочку.

– Ну, ладно, – нарочито легким тоном, словно его задели ее слова, проговорил отец и покинул комнату.

Они с Дмитрием быстро собрались и уехали вместе, оставив девушку одну в квартире. Она еще два часа пыталась уснуть, ворочаясь в постели, а потом, осознав, что уже не получится, решила встать и позавтракать. Ей остро не хватало Рыжки, которого бы тоже надо было покормить, приласкать и потискать для собственного умиротворения. Вместо этого пришлось обнимать обслюнявленную подушку.

Девушка все делала медленно. Лениво приготовила глазунью, так же нерасторопно ее съела, отвлекаясь на политические видеоролики, еще медленнее принимала душ и очень долго красилась и причесывалась, хотя макияж в итоге оставила самый простой. Из одежды выбирать особенно было нечего. «Надо еще костюм купить или платье деловое», – подумала она с досадой, оглядев убогий гардероб из футболок, легинс и нижнего белья.

Пришлось натянуть джинсовые скинни и техасскую рубашку в красно-черную клеточку – единственное из нормальной одежды, что она додумалась взять с собой. Татьяна порадовалась, что хотя бы захватила туфли на каблуках, хотя уже через секунду испортила себе настроение мыслью: «Для чего ты стараешься? Ему все равно плевать на тебя, хоть голой приди». Опять стало обидно. Захотелось остаться дома, укутаться в одеяло и страдать, бессмысленно пялясь в окно, но желание его увидеть хотя бы краешком глаза заставило девушку покинуть квартиру.

В галерее, в которой проходила выставка, Татьяна в детстве была не раз вместе с Дашей. Она хорошо запомнила дорогу, просторные белые залы с арочными окнами и странные инсталляции, что украшали там лестницы и коридоры. Посетителей пришло много. В узких проходах порой было не разойтись. Галерея имела множество залов больших и маленьких. Из-за массовости публики казалось, что одновременно во всех помещениях открывались новые выставки.

Татьяна поднялась на четвертый этаж и вошла в продолговатый длинный холл, больше напоминающий коридор с широким проходом. Картины висели на стенах по обеим сторонам. Люди медленно передвигались друг за другом от работы к работе по кругу, как стрелки механических часов. Все еще боясь наткнуться на Вадима, а еще больше на Соню, девушка сразу примкнула к внимательным ценителям современного искусства и встала напротив первой картины, что занимала почти весь промежуток белой стены между окнами.

Панно было полностью сделано из мозаики в советском стиле и изображало огромные чаши весов, с одной стороны которых стояли два одинаковых бесполых человека, а с другой – худой и толстый, тоже бесполые. Чаши пришли к идеальному балансу. Людей художник показал карикатурно, геометрично, только основные черты и части тела, без детализации. Картину наполняла желто-коричневая гамма, что наводило на ассоциации с выцветшим социалистическим плакатом. Называлась она просто «Статистика № 3». Описание поясняло, что художник своей работой хотел передать искажение реальных данных статистическими методами, и абсурдность принятия важных решений на их основе.

Татьяна зависла на минуту в обдумывании этой идеи, а потом, когда ее подвинула невежливая троица зевак, перешла к следующей работе, которая называлась «Статистика № 7». Она показывала учебный класс с безликими, словно отштампованными на заводе, игрушками с одинаково овальными головами без глаз, носов и ртов вместо реальных учеников. Все сидели по струнке смирно на партах, обращенные к учительнице, что стояла в углу с искаженным ненавистью и презрением лицом.

В этой картине мозаика смешивалась с живописью. Фигуры учеников были вылеплены из серой керамики, зато над головами висели живописные облака их мыслей. У пяти ближайших из первого ряда мысли передавали мечты: первый хотел стать музыкантом и играть на гитаре, второй – рисовать летние пейзажи, третий – копаться в документах с непонятными текстами, четвертый – играть в футбол, а последний – решать уравнения. В голове учительницы стояла почти та же картина учебного класса с безликими учениками, только каждому был присвоен рейтинг от тридцати до ста. Татьяна только спустя минуту разглядывания поняла, что эти цифры показывали экзаменационные баллы. Об этом же говорилось и в описании, а еще о бездушности нынешней системы образования, для которой цифры в отчетах важнее реальных запросов ее прямых пользователей – молодых людей, что ищут себя в этой жизни и ровно поэтому не могут найти. Девушка испытала досаду внутри, потому что ее это тоже коснулось. Она решила не задерживаться у картины, чтобы не развивать негативные мысли, хотя они все равно впивались в самую душу.

«Статистика № 11», как гласило описание, отражала жестокое равнодушие к человеческой жизни, как к единице общества, подменяя ее на цифры в многочисленных списках погибших. Из натурального камня серых тонов на все полотно растянулись кажущиеся бесконечными ряды могильных надгробий, которые уходили в перспективу справа налево и снизу вверх. На каменных памятниках, имеющих одинаковую арочную форму, изображались фотографии безликих людей и указывались годы их жизни. В первых четырех колоннах годы смерти совпадали с годами Первой мировой войны: в первом ряду все умерли в 1914-ом, во втором – в 1915-ом и так далее. Годы смерти следующих колонн совпадали с годами Второй мировой войны. А в последней колонне вместо годов жизни стояли вопросы. Эта колонна надгробий являлась самой ближней к зрителю. В каждом памятнике в местах, где должны быть фотографии погибших, художник вставил овальные зеркала. Самое первое и самое крупное зеркало как раз вмещало взрослое человеческое лицо целиком и располагалось на высоте среднего мужского роста.

Татьяне нужно было отойти подальше, чтобы поместить голову в его центр. Состыковавшись, она невольно разинула рот, испытав не столько страх, сколько отвращение и острое чувство несправедливости, словно смотрела на собственное надгробие. Такое внезапное осознание конечности в череде погибших людей, отдавших жизни непонятно, за что и как, затрагивало самые больные струны души.

Непроизвольно она отступила на шаг назад, чтобы убрать лицо с надгробия, и уткнулась в кого-то. Ее обдало ароматом ментола, затем обоняние распознало хвою. Душа согрелась теплом, словно почувствовала запах родного дома. Сердце сначала на мгновение сжалось до сингулярности, а затем вспыхнуло и застучало с утроенной силой.

– Не такая уж ты и страшная, – раздался любимый голос над самой макушкой, – чтобы так шарахаться.

Девушка обернулась и увидела веселое лицо с большими карими глазами, слегка прищурившимися от улыбки. Два верхних белых клыка выбивались из ровного ряда зубов. Из подбородка торчала парочка недобритых русых волосков. Голова, как всегда, была растрепана. Вадим стоял, упершись руками в бока. Обомлев, Татьяна несколько нелепых секунд не смогла выдавить ни звука, только хлопала губами бесшумно, не смыкая их до конца. Коронным нахальным взглядом он заставлял ее краснеть и волноваться еще сильнее. Только сжав руки в кулаки, она смогла собраться с мыслями.

– Это картина страшная, – сказала девушка на выдохе.

Улыбка пропала с лица Вадима. Он вскинул брови и скрестил руки на груди, немного напрягшись.

– Поясни.

– Ну, слишком жестоко и правдиво, – нахмурила брови Татьяна. – Нельзя таким тыкать в лицо. Общество еще возьмет и одумается.

В конце она выдала слабую улыбку. Парень коротко посмеялся, приподняв подбородок.

– Я вот, как и все, предпочитаю оставаться в Секторе Б, – добавила она и посмотрела на него прямо.

От радости видеть любимое лицо улыбка расплылась по щекам самовольно.

– Ты же в курсе, что земля круглая? – улыбнулся Вадим в ответ, заглядывая в глаза.

Татьяна медленно кивнула, чувствуя, как тают ноги, и руки, и голова, и сердце под теплом его добродушного взгляда. Он чуть поправился – перестал быть тощим. Посвежел и как будто даже порозовел. И оделся, наконец-то, прилично: в целые классические джинсы и небесно-голубое поло, чистое, наглаженное, новое. Даже цветастые кроссовки не были запятнаны.

– Вот и встретились, – тихо вымолвила она, улыбнувшись только кончиками губ.

Вадим уже не улыбался, но не отводил глаз. Она была готова отдать все, что имела, за возможность прочитать его мысли в эту минуту. Но взгляд его никак не выдавал, как и застывшее лицо, и неподвижная поза. Оставалось только глубоко вздыхать в неведении.

– Давай через десять минут на улице у входа, – бросил он и сорвался в сторону к белой, почти незаметной, двери в конце зала, не оставив Татьяне возможности ответить.

Взглянув на часы, она засекла время и решила посмотреть еще хотя бы пару работ, прежде чем покинуть выставку. Рядом висящую картину она узнала сразу – кровавый узор из множества трупов молодых девушек, которую он уже ей показывал. Узор этот назывался «Статистика № 1». Татьяна закрыла глаза на секунду, и замотала головой, чтобы сбросить с себя вину, от которой все равно никуда не могла деться. Решив, что с нее хватит, выбежала из зала. В памяти до сих пор стояли изувеченные трупы с вывалившимися внутренностями в том виде, как она их запомнила еще тогда, в мастерской Вадима в Москве, когда он впервые продемонстрировал этот ужас. Как она ни трясла головой, кадр из головы не пропадал, но оживленная улица, хмурые прохожие и шустрые автомобили перетянули внимание на себя.

Девушка встала справа от входа и несколько раз глубоко вдохнула вонь выхлопных газов. Вадим появился перед ней через несколько минут и сразу достал сигарету с зажигалкой. Татьяна смотрела сосредоточенно, разглядывая костлявые пальцы, бледно-розовые губы и острые скулы. Парень втянул сигарету и, задержав на секунду дыхание, быстро выдохнул серый негустой дым в сторону. Глаза его бегали по ее лицу, внимательные, слегка прищуренные, серьезные. Они постояли так с минуту, разглядывая друг друга, будто искали по десять отличий с момента последней встречи.

– Продуктивно у тебя запой проходит, – шутливо заметила Татьяна, чтобы перестать пожирать его истосковавшейся душой.

Взгляд она направила в трещину на бетонном тротуаре, сквозь которую просачивался зеленый сорняк. Парень мотнул головой.

– Вечно все планы коту под хвост, – выдавил он усмешку и снова глянул на нее самоуверенно.

Щеки вдавились внутрь. Дым вышел через нос. Сигарета осталась в зубах.

– Кстати, о котах, как там твой Рыжка?

Она столько месяцев жаждала этого взгляда, но глаза норовили уйти от него, хотя прятаться было негде. Румяниться девушка перестала, но все внутренности обжигало непонятное чувство из смеси эмоций, которые она не могла до конца распознать. В этом было и что-то интригующее, и обвиняющее, и досадующее, и смущающее. И что-то еще. Много чего еще. Все это пробирало до самых тонких нервных глубин. Хотелось сдаться и растерзать собственную грудную клетку, чтобы больше ничего не испытывать.

– Живет со мной и Адлией, – глаза Татьяны снова убежали в трещину на асфальте. – Но спит только со мной.

Под воздействием улыбки и приятных воспоминаний взгляд метнулся вверх – к его лицу, чтобы уловить одобрение, но тут же, словно ударившись о невидимый барьер, перебросился на маленький логотип на поло.

– Смотрю, твои планы тоже пошли коту под хвост. Буквально, – усмехнулся Вадим и сделал пару быстрых затяжек.

Татьяна вопросительно на него посмотрела, сдвинув брови.

– Ну, ты хотела спать со всеми подряд, – он выпустил дым, – а спишь с котом.

Девушка рассмеялась, вспомнив, как они делились дурацкими планами после расставания, когда возвращались из Питера в Москву. Парень рассмеялся следом, а потом, выбросив сигарету в ближайшую урну, махнул рукой в сторону перекрестка и сказал:

– Пойдем, угощу тебя капучино.

– Вообще-то, мне еще деловой костюм надо купить, – попыталась она возразить, взглянув на часы, которые указывали на половину пятого вечера.

– Успеешь, – Вадим просто двинулся вперед.

Татьяне пришлось его нагонять. Они вошли в кофейню, что находилась через дом от галереи. Казалось, здесь даже стены пропахли кофейным ароматом. За оранжевой стойкой их с искренней доброжелательной улыбкой ждала розовощекая девушка с оранжевым козырьком и в таком же фартуке. Вадим быстро осмотрелся кругом, немного задержав взгляд на панели с меню, и заказал себе черный фраппе с сырным круассаном. Татьяна оценивала напитки на предмет их стоимости. Цены ей понравились.

– Мне капучино и миндальное печенье, – сказала девушка, когда оба, парень и бариста, посмотрели на нее. – И я плачу.

Вадим удивился с улыбкой. Она усмехнулась и кокетливо притянула левое плечико к подбородку.

– Я понимаю, что в твоей крови кипит джентльменство, но дай и мне тебя угостить. У тебя ведь выставка открылась.

Парень поджал губы и сощурил левый глаз, но не стал возражать и уступил ей место перед кассой. Получив напитки, они выбрали круглый столик у окна на металлической подставке, которая скреблась о каменный пол. Кожаные стулья с круглыми спинками при этом оказались весьма удобными. Для большего комфорта на каждом лежала диванная подушка ярко-оранжевого цвета. Татьяна откинулась назад, поставив напиток и блюдце с печеньем на край стола.

– К завтрашней встрече костюм покупаешь? – спросил Вадим, ерзая на стуле в попытке с наибольшим удобством пристроить худой зад.

– Ты знаешь? – удивилась девушка и пригубила горячий капучино, оставив под носом тонкий слой молочной пенки, которую затем слизала языком.

– Мать рассказала. Она и меня хочет в это втянуть.

Татьяна замерла и выпучила глаза. Рука с тяжелой чашкой застыла перпендикулярно подлокотнику.

– Она попросила меня вложиться в бар, чтобы увеличить бюджет и при этом не потерять контроль, – усмехнулся парень и с булькающим звуком сделал глоток кофейного напитка.

Сквозь прозрачные стенки стакана Татьяна следила за движением кубиков льда.

– А ты что?

Вадим вздохнул и опустил взгляд на круассан, к которому пока не притронулся. Тот, румяный и пышный, манил сладким ароматом печеного теста.

– Не знаю. Я ведь впервые хоть какие-то деньги заработал, – ответил он, помешав лед деревянной палочкой, на которой поместился бы большой пломбир. – И сразу вкладывать все в мутный бизнес…

Сделав еще один сочный глоток, парень вдруг усмехнулся и уставился на Татьяну с легкой толикой коварства, которого в нем она раньше не замечала.

– С другой стороны, меня прельщает возможность стать твоим боссом.

Девушка насупилась и закатила глаза, решив заесть растерянность и смущение печеньем. Сделав пару осторожных глотков, она смелее на него посмотрела.

– Будешь носить мне кофе? – ухмыльнулся Вадим, продолжая помешивать фраппе.

– Еще чего, – в шутку возмутилась Татьяна. – Только если ты мне будешь его готовить.

Парень выдавил смешок.

– Значит, ты не против, чтобы я в этом участвовал?

Он поймал ее взволнованный взгляд. Ей показалось, что она себя выдала с потрохами, но парень смотрел безэмоционально. Ухмылка пропала. Коварный прищур исчез. Лицо стало ровным.

– С чего мне быть против? – почти оскорбленно спросила она, опуская глаза на белую пенку, обсыпанную корицей.

– Ну, у нас все-таки что-то было, – парень пожал плечами. – А тут я теперь – твой босс… Вдруг ты по мне все еще страдаешь.

Татьяна надеялась, что не станет рефлекторно отвечать на вызывающий взгляд, но глаза не слушались. На мгновение девушку прожгло его насмешливое любопытство, но ей удалось быстро перевести взгляд на оранжевые салфетки в деревянной подставке на свободном столике в углу кофейни. Сердце заколотилось. Ей мерещилось, что пульсировали вены, которые выступали из-под тонкой кожи на белых запястьях. Но, абстрагировавшись с помощью салфеток, за несколько секунд она смогла взять себя в руки. Устремив в лицо напротив ироничный прищур, Татьяна спросила:

– Может, ты сам до сих пор по мне страдаешь?

Вадим откинул голову назад, выперев острый подбородок, и хмыкнул с поджатыми губами. Глаза сузились язвительно.

– Может, – выдавил он со смешком.

Она не смогла сдержать дрожащий вздох. Рот непроизвольно слегка приоткрылся, чтобы втянуть воздух, которого сразу стало не хватать. В голове мгновенно образовались тысячи прыгающих мыслей, а в душе зажегся слабый огонек надежды. Через несколько томительных секунд он опустил взгляд.

– А если серьезно, то я рад, что это не будет проблемой, – сказал парень с добродушной улыбкой. – Да, у нас была история, но она ведь закончилась.

Он снова посмотрел на нее без эмоций, без укора и без насмешки. Девушка прикрыла глаза ресницами, чтобы спрятать разочарование.

– По крайней мере, у меня теперь есть Соня, – продолжал Вадим леденящим душу спокойным тоном. – У нас нет поводов выкидывать друг друга из жизни. Особенно когда ты так тесно общаешься с моей матерью, а я – с твоим отцом. Я думаю, мы могли бы дружить. Или хотя бы приятельствовать.

Татьяна закивала, но долго ничего не говорила, закусывая боль печеньем и запивая все вместе молочным кофе. Вадим терпеливо ждал, взявшись за круассан. Лед в его бокале продолжал медленно вертеться по стенкам.

– Здорово, – выдохнула она, когда от печенья на блюдце остались только крошки, – что мы, наконец, поговорили. Я тоже надеюсь, что мы… подружимся.

Выдавив неискреннюю улыбку, она взглянула на него в попытке изобразить равнодушное беззлобие. Парень одобрительно качнул головой и поднес бокал к губам. Еще несколько тяжелых для Татьяны минут они сидели молча. Вадим наслаждался выпечкой. Снова вел себя так, будто ему комфортно, как дома. Ее все заставляло сжиматься изнутри, а он, наоборот, развалился в кресле, активно двигал челюстями, с детским любопытством оглядывая простенький интерьер кофейни, и периодически булькал кофе.

– Мне, кстати, тоже надо хотя бы рубашку прикупить, – сказал парень, разбив уплотнившуюся вокруг Татьяны ауру уныния и отчаяния.

– Пошли вместе, – предложила она, вздернув уголки губ вверх на мгновение. – Ничто так не укрепляет дружбу, как совместный шопинг.

Вадим посмеялся. Она смотрела на него тоскливо, украдкой, пряча взгляд то в полу, то в чашке с кофе, и не знала, что ей делать: плакать или смеяться. От его задорной улыбки хотелось радоваться. Но причиной этой улыбки была теперь не она. Кровоточащее сердце теснило душу и заполняло грудь тяжестью. Буквы на ребрах немного покалывали, хоть и не так чувствовалось – заживали постепенно. «И душа заживет», – убеждала она себя, поглаживая средним пальцем место под левой грудью.

Когда от кофе остались лишь капли, они вышли из кафе и прогулочным шагом отправились к ближайшему торговому центру, что находился за перекрестком. Татьяне приходилось семенить, потому что у Вадима прогулочный шаг был широким и не совсем медленным. Над городом плавали сплошным сгущенным туманом серые облака, больше похожие на плотный пожарный дым. Дождь в любой момент мог обвалиться ливнем, а мог и вовсе пропустить эту остановку и разлиться где-нибудь в следующем городке под утро. Непредсказуемость погоды не особенно смущала прохожих, о чем Татьяна судила по безмятежным лицам. Люди ловили остатки теплых деньков, проводили время на улице в компании близких и смеялись впопад и невпопад на каждом шагу.

– Ну, расскажи, как жила, чем занималась все это время? – спросил Вадим, сунув смартфон в передний карман джинсов, когда они подходили к светофору.

– Права пытаюсь получить, – вздохнула Татьяна, глядя на мигающего зеленого человечка в черном кругу по ту сторону дороги. – Третий экзамен завалила.

– Да ладно? – удивился Вадим.

Ей стало неловко, потому что она не понимала, чему именно он удивился: тому, что она вообще собирается получить права, или тому, что проваливает экзамены.

– Три раза – это еще немного, – махнул он рукой куда-то в сторону, как будто не видел, что девушка идет слева. – Соня с пятого раза сдала. Зато сама.

Парень обернулся на нее, когда закончился пешеходный переход.

– Я, видимо, вообще не сдам, – нахмурилась Татьяна и отвернулась. – Раз даже у Сони только с пятой попытки получилось.

Вадим улыбнулся.

– Тебе сила воли и гордыня не позволят.

Они вошли в торговый центр вместе с толпой таких же прогуливающихся потенциальных покупателей и соперников в очереди на кассы и в примерочные. Татьяне в память врезался их первый и последний поход в кино, здесь, на четвертом этаже. Она вспомнила, как неслась к нему после репетиции на встречу, которая стала их единственным нормальным свиданием за всю долгую историю непростых отношений. Да и то закончилось слишком внезапно и неудачно. Из ниоткуда появившийся отец все испортил. Она тогда и подумать не могла, что спустя всего год отец станет их связующим звеном.

Пока они ходили из магазина в магазин, Вадим рассказывал о своем пути к водительским правам. Отец учил его водить на стареньком «Фольксвагене», который впоследствии ему подарил на восемнадцатилетие. Тогда парень смог получить права официально, хотя экзамен сдал заранее, а водить научился еще раньше и часто нарушал, вывозя друзей на ночные безбашенные поездки по городу с подкатом к девчонкам. Рассказывал об этом с теплой улыбкой на лице. Конечно, не обходилось без дурацких историй, которые с ними случались в таких поездках. Один раз они даже устроили гонку с одношкольником, который, разумеется, выиграл, потому что машина у него была круче и новее. После чего у Вадима выработался комплекс, с которым он до сих пор не справился. Татьяна посмотрела на него скептически. Ей казалось невозможным наличие у него комплексов. Он обо всем так легко говорил и так легко всегда себя вел, что самоуверенностью мог бы успешно торговать. Она озвучила свои сомнения.