Текст книги "Магия тени"

Автор книги: Ирина Лазаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

По лицам гласника и Кальена Хон понял, что с самоуправством, возможно, и поторопился.

– Тихо. – Наместник положил руку на плечо Оля, и тот смолчал, только зубами скрипнул, отвернулся.

– Мы. Едем. На поле. – Ткнул пальцем в тролля. – Ты. Ты знаешь, чего тебе делать. Террий. Если этот… если Хон нас лишил позимнего сева – я не знаю, чего дальше будет.

Сердитым взмахом Оль снял щит с лошадок, и вскоре трое всадников ехали к городу. Оль что-то выглядывал в той стороне, где находились поля, хотя до них еще оставалось полтора-два перехода. Кальен следовал за ним. Наместник придерживал лошадку, поджидая Хона и подавая ему какие-то знаки бровями – не понять, обвиняющие или ободряющие. Все трое, уезжая с поляны, встретились глазами с ночницей и получили от нее едва заметный кивок: справимся, свидимся.

Потом наместник, бросив виноватый взгляд на мага, завернул к городу: с утра его ожидали дела, которые откладывать дальше уже не было никакой возможности. По кивку Хона двое стражников отправились с наместником, остальные вместе со старшиной стражи повернули вслед за магами.

Дождавшись, пока последний всадник отъедет на достаточное расстояние, Дефара шумно выдохнула и принялась ходить туда-сюда по поляне, сильно взмахивая онемевшими от неподвижности руками.

Ыч наблюдал за ней, выпятив губу.

– Ну что, братец троллик, – улыбнулась ночница и остановилась, – раскопаем грязные тайны пожелтевших порталов?

Ыч пожевал губами, перевалился с ноги на ногу и солидно кивнул:

– Раскопащая.

* * *

– Не нравится мне это, – решил Кальен, взглянув на поле.

По нему бродили мошукские мужики, разглядывали землю и сильно притопывали по ней. Магические отголоски различались явственно – дикие, неоформившиеся.

Оль спешился на меже, разделяющей поле и закраину вербяного поселка, хлопнул лошадку по шее и вразвалку пошел вперед. Он выглядел совершенно беспечным, только цепкий взгляд внимательно шарил по грудам земли, по людям, по кочкам у межи и редким кустам шиповника.

Кальен подошел, остановился у края нераспаханного поля. Прикрыл глаза, постоял так, к чему-то прислушиваясь. Медленно поднял руку, накрывая горстью нечто незримое. Оль с любопытством следил за Кальеном – такие ухватки были гласнику неизвестны. Ему не приходилось прежде взаимодействовать с самоучками – не было нужды. Оль мало знал про них и про их способы действий – только что самоучка не может использовать дар в полную силу и не знаком с большей частью заклинаний, известных магам, которых обучали в Школе. Зато самоучки охотно работали с магическими Картами, которые тащили из Миров-междумирий подлетки. Отчего-то только теперь Оль сообразил, что толковый самоучка, выбравший собственный путь освоения магической науки, мог бы чем-нибудь да удивить его, городского гласника. А в чем-нибудь – и превзойти. Наверняка.

А что Кальен был толковым и сильным магом – сомневаться причин не было. Он, как обмолвился Дорал, даже порталы умел создавать, а на такое мало у какого самоучки хватало силенок.

– Похоже на призорцев. Или на кикимор. – Кальен открыл глаза и теперь в задумчивости потирал ладони, внимательно разглядывая свои пальцы. И чего он там видит? – На человеческую магию не тянет, на эллорскую тоже.

Люди на поле, увидев магов, прекратили расхаживать, но подходить не торопились, сбились в кучку, шептались, поглядывали исподлобья.

В прежние времена горожане так себя не вели. Раньше гласнику при встрече махали руками, приветливо улыбались, перекидывались шутками или пустыми дружелюбными словами. А волком не глядели и в кучки при его появлении не сбивались. В прежние времена, быть может, прорицательское чутье что-нибудь подсказало бы Олю, но нынче оно молчало, и маг никак не мог свыкнуться с этим. Всякий раз, когда Оль думал про свой дар прорицателя, возникало такое чувство, словно он силился что-то вспомнить и не мог.

– Давай норы поглядим. – Гласник решительно потопал вперед. – Все ж похоже было на мошковиков, только я вчера не понял, с чего бы им копаться на полях. Но ежели Дорал правильно думает, что бесхозные призорцы могли подичать от колыханий этой… как он ее назвал?

– Околоземица.

– Во. Тогда это и вправду могут быть мошковики. И тогда хлопанцы нашему полю настали. Камыши, горшки…

– Я бы не заходил на поле далеко.

– Я бы тоже. И этих, которые по глупости храбрые, – их тоже надо согнать оттуда. Эй, мужики! – заорал Оль и стал махать горожанам, но те лишь попятились на несколько шагов. – На межу сойдите! Сойдите, кому сказал!.. Во, гляди, туточки нора была.

Маги присели около горбика земли, сложенного из сухих комочков. Аккуратно принялись раскапывать затоптанный стражниками ход.

– Куда ты горстями гребешь, аккуратней надо, цапнет же, – шипел Кальен.

– Да нет их там, – уверенно отвечал Оль, – гляди, это не запечатка?

– Да бдыщева матерь ее разберет, – Кальен наклонил голову к одному плечу, к другому, – но точно дрянь какая-то.

– Точно! Чуешь, теплом пышет?

– Ага. Ну ее к демону. – Кальен поднялся и сердито посмотрел на мужиков, которые по-прежнему мялись посреди поля. – Ты их сгонишь оттуда наконец?

– Как?!

– Да мне откуда знать? Ты ж тут гласный маг! Ну рявкни на них, что ли!

Оль с сомнением оглядел мужиков и заорал снова:

– Эй, почтенные! Уйдите с поля!

«Почтенные» пошептались и заорали в ответ:

– Сам иди! Не тебе его пахать, не тебе и топтать!

– Да что ты будешь делать, – вздохнул гласник, – пахать им. Прям сей вздох, что ли?

– Проверяют, – поморщился Кальен. – Проверяльщики, тоже мне. Вон, гляди, по норе топает, придурочный. Как будто у него нога лишняя.

Подъехали Хон и стражники, встали у края поля – лица кислые, губы кривятся: чего, дескать, вы тут копошитесь, маги? Сказано ж было: без вас управились. Зачем приехали, чего вам тут рыться, а?

– Хон, убери этих тугоумных с поля! – Оль отер со лба пот, оставив на нем длинную полосу грязи. – Тут не пойми чего творится!

Старшина стражи хмыкнул и с подчеркнутым вниманием осмотрелся. По его мнению, не творилось ровно ничего: тишь, гладь да притоптанные норки. Вот вчера творилось, и позавчера тоже, это да!

Нарастающих магических отголосков, от которых у магов пробегали по спине мурашки, Хон не ощущал.

Мужики на поле слов не услышали, но по виду гласника и стражников безошибочно угадали, кому тут поддержка привалила, и снова принялись хорошенько притаптывать норы поблизости – из чистой мстительной вредности: вот вам, гадские гады, вот! Не давали подступиться, поднимали непроглядную пылюку над полем, мошкару кусучую нагоняли, лошадков пугали – вот вам, гадины, вот!

– Убери людей! – повысил голос Оль.

Хон сложил руки на груди.

Гласнику нестерпимо захотелось что-нибудь швырнуть в старшину стражи. Ком земли, башмак, Охрипа – все равно, лишь бы от души.

Кальен, снова прикрыв глаза, бубнил заклинание, а между поднятых ладоней кружилось что-то вроде груды стальных опилок. Оль махнул рукой на стражников и уставился на эти опилки.

– Огонь.

Кальен поднял руки над головой, и все увидели, что в опилках прорезаются языки пламени, разрастаются, становятся темнее и ярче. Их нельзя было спутать с настоящим огнем, они выглядели как тряпочные – только двигались и меняли цвет. Люди на поле и стражники на дороге зачарованно следили за живым огнем в поднятых ладонях Кальена, пока он полностью не поглотил стальное крошево. Маг хлопнул ладонями, и все исчезло.

– Это чего еще? – Хон выглядел так, будто давний друг придвинул ему тарелку каши с рублеными мухоморами.

Мужики, снова забывшие про норы, взбудораженно перешептывались.

– Они спалят тут все! – Губы Оля побелели. – Сгони этих дурней с поля!

– Кто спалит, он? – Хон шагнул на поле, двинулся к Кальену и удивился, когда снизу, с земли, дохнуло волной тепла.

– Да не он, дубина! Мошковики! – Гласник снова развернулся к мужикам и заорал во всю глотку: – Почтенные! Сойдите с поля, мать вашу! Пахари недоделанные!

До тех наконец дошло, что маг не просто так надрывается и что земля запыхала жаром тоже неспроста. Мешая испуганные и возмущенные восклицания, мужики дружно затрусили к меже.

– Разе ж можно землю спалить? – пробасил за спиной Оля кто-то из стражников, но маг только отмахнулся и тоже поспешил к меже. Кальен топал следом, оступаясь на грудах земли, которые от жара стали рассыпчатыми и крошились под ногами.

Маги успели сойти на межу. Мужики – нет. Им оставалось еще шагов пятьдесят, когда из-под земли стали пробиваться пламенные вспышки. Мошукцы побежали, высоко подбрасывая колени и вскрикивая: снизу опаляло, как из печки.

– Твою мать! – повторил Оль, развернулся к вербяной закраине и заговорил громко, непонятно и напевно, через каждые несколько слов сильно взмахивая руками.

На него обратил внимание только Кальен, но помочь ничем не смог: в отличие от гласника, он даже примерно не представлял, где находятся бочки для полива, или откуда там Оль пытался зачерпнуть воды.

Стражники и Хон были уже на поле, ругаясь, подбегали к людям, подставляли им плечи, тянули за руки, но за мужиков хватались другие, бегущие позади, и все останавливались, и тут же начинали с руганью поджимать попеременно обе ноги. На стражнике-орке повисли сразу трое. Языки пламени снизу вырывались уже на добрую ладонь, и тепло от поля дышало на межу, как летний зной в открытую дверь дома.

Кальен произнес заклинание, короткое, как удар, выбросил руки перед собой, будто раскатывая по полю скатерку. Поток воздуха на вздох пригнул огонь, добрался до людей, коснулся их прохладным щекотным дыханием.

Они обернулись к магу, и Кальен увидел, как выражение лиц из бездумно-заполошенного становится осмысленным. Снова проговорил отрывистую фразу и выбросил вперед руки, а потом еще раз и еще.

Люди наконец отцепились друг от друга и заспешили к меже, нетерпеливой цепочкой протянувшись по невидимой дороге. Различимы были только ее границы, за которыми огненные всполохи поднимались все выше.

Оль наконец нащупал бочку для полива. Гигантская водяная клякса, прохладно сверкая на солнце, понеслась над вербами. Маг дотащил ее до поля и широким махом выплеснул под ноги людям и частью – на них, переполошив несчастных еще больше.

Когда они наконец добрались до межи, Кальен опустил руки и покачнулся. У него перед глазами взрывались черные и рыжие круги, голова кружилась, на лбу проступила испарина, а руки до того обессилели, словно он не колдовал, а таскал мешки с углем. Мужики падали на межу и тут же сбрасывали башмаки с дымящимися подошвами. Стражники сидели рядом и затейливо ругались. Между всеми метался Оль, не знающий, за кого хвататься.

– Назад! – Рявк Хона донесся приглушенно, как из-под подушки, и только тут все поняли, что это не в ушах у них звенит – это из-под земли несется злобный вопль-визг.

Языки пламени стали ровнее и выше, они аккуратно отсекали огромное поле от межи, как сдобный пирог от пересушенной корки. Визг звучал все громче, исступленней. Над полем поднималась пыльная занавесь, такая же непроглядная, какой была в прошлые дни.

Люди, пригибаясь, побежали вверх по склону к вербяным зарослям, уже в закраине встретились с перепуганными жителями поселка, которые бежали им навстречу, привлеченные воплями.

– Назад! – орал им Хон.

Оль выставлял магические щиты перед людьми, которые оказались ближе прочих к меже. Стражник-орк, раскинув стволоподобные руки, теснил горожан в закраину, под защиту верб. Вокруг, причитая, метался Охрип. Ему то и дело наступали на руки, но он против обыкновения не ругался на это, только морщился.

А потом с поля перестали доноситься звуки. Никто даже не понял этого поначалу, такой гам и суета стояли вокруг. Первым прислушался Кальен, уже немного оклемавшийся после колдовства, тихонько скользнул между деревьями обратно к меже, стараясь не привлекать внимания остальных. Но его все равно в тот же вздох заметили. Гам смолк, люди гуськом потянулись к полю, пригибаясь под тонкими вербяными ветвями. Места было достаточно, чтобы выйти к меже хоть всем скопом сразу, но горожане предпочли держаться за спинами самых смелых – магов и стражников.

Потому на склоне, где кончались ряды верб, образовалась давка: шедшие впереди выходили, видели – и останавливались, и позади них возникала заминка. Постепенно, обходя друг друга, выглядывая из-за спин, люди вытянулись вдоль склона длинной строчкой, и ни у кого не находилось таких слов, которые могли бы описать их чувства. Даже Охрип, опасливо выглянувший из-за верб, только скривился да лозой махнул.

Долго-долго все молчали.

– Ну что, – в конце концов отмер Оль и посмотрел на Хона, который сей вздох казался в два раза меньше своих обычных размеров, – как я и упреждал: хлопанцы нашей земле.

Вместо огромного поля с жирной бурой почвой раскинулась, насколько хватало взора, желто-серая равнина камней и песка.

Глава 5
Два мира

Талантливость ничего не решает, решают только терпение, решимость и направление, в котором вы будете двигаться. У последнего пьяницы может быть больше способностей, чем у вас, это ничего не значит. Все дело в том, как распорядился своим даром пьяница и как это будете делать вы.

Из выступления магистра перед выпускниками Магической Школы

Портал отбрасывал золотистый отсвет на жухлую серую траву. Небо тоже стало серым – не тем туманным маревом, какое повисает над землей в середине осени, а рвано-пористой россыпью пепла. Такого неба никогда не бывало в Мирах прежде. И никогда не отсвечивали желтым порталы.

На обрывке шкуры угольком был начеркан рисунок: четырехлапое существо, похожее одновременно на кабана, орка и обезьяну, стояло спиной к дереву. В дереве была дверь – закрытая и подпертая поленом. В стороне, мелкие и далекие, стояли человеческие фигурки.

Алера повертела обрывок шкуры так и эдак. Похоже, прежде он был частью накидки или жилетки – наверняка магоновой: пришедшие из Ортая подлетки не стали бы разбивать лагерь рядом с порталом. Да и некому приходить сюда из большого мира: трое друзей добрались до портала в глубине Пизлыка только благодаря проводнику-троллю. Местные не углубляются в лес так далеко.

Тахар ногой поворошил угли в кострище. Судя по налетевшему сверху мусору, стоянка брошена давно. Ни в одном из Миров магонов не видели уже много дней.

Элай поднялся, привычно поправил висящий за спиной лук, бросил тряпочную котомку обратно на спальник, ссыпал в собственную котомку плоские костяные наконечники для стрел. Подошел к Алере, посмотрел на рисунок. Она так и сяк поворачивала кожаный лоскут.

– Что ты вцепилась в эту тряпку? Идем дальше. – Эльф кивнул на горы вдалеке.

Алера тоже поднялась на ноги. С прищуром всмотрелась в далекие серые скалы, оглядела степь, низкие пригорки, чахлые кусты шиповника. На одном из пригорков играли мелкие черные волки. На них Алера взгляд не задержала: звери теперь не опасные, сытые – после исчезновения магонов живности стало очень много.

Было в выражении ее лица что-то непривычно-пришибленное. Подошел Тахар, тоже всмотрелся вдаль, но никаких неожиданностей не углядел. Самые обыкновенные высокие скалы, как в любом Мире, хоть большом, хоть малом. В малых Мирах горы хорошо видны от портала, в больших они находятся так далеко, что походят на грозовую дымку у горизонта. Но горы будут непременно – высоченные, неприступные и сумрачные, как осеннее небо.

– Что там, Аль?

Она сморщила нос, и Элай подумал, что когда Алера так гримасничает, то становится похожей на хатницу.

– Ничего, – проворчала девушка неохотно, – идемте. Просто пахнет тут странно – снегом. И ночью.

* * *

Эйла сидела на табуретике перед окном и расчесывала волосы. Костяной гребень то и дело застревал в темных прядях, и эльфийка распутывала их пальцами, а потом гребень снова нырял в блестящие локоны. Они на долю вздоха распрямлялись под деревянными зубцами, но тут же скручивались снова – еще более пушистые и взлохмаченные.

Оль сидел на краешке писчего стола, умиленно следя за движениями гребня: вверх-вниз, вверх-вниз. Лежащая под столом Мавка с тем же умилением наблюдала, как хозяин качает ногой взад-вперед.

Всякий раз, когда Эйла оставалась у Оля – на ночь или на несколько дней, – он ощущал себя ребенком, получившим нежданный, незаслуженный подарок. Выросший в компании бойких красавцев-друзей Кинфера и Шадека, на свой счет он никаких заблуждений не питал: знал, что нет в нем ничего такого, что приводит женщин в восторг. Потому всякий раз, обзаводясь подружкой, мошукский гласник ощущал себя незаслуженно одаренным и тихо недоумевал: а чего в нем нашла эта самая новая подружка?

Вот и теперь Оль смотрел на Эйлу, задавался тем же вопросом и любовался ею. Хорошенькая эльфийка с тонким длинным носиком и умными серыми глазами, изящная, как кошка.

Младшая сестра наместниковой жены. Наверное, их родителям показалось очень забавным назвать дочерей Нэйлой и Эйлой.

– Террибар запретил Хону признавать свою вину в порче поля.

А голос у нее был самым обычным, ничуть не похожим на кошачье мурчание. Оль кивнул, даже не осознав смысла слов, – просто слушал, любовался и в кои-то веки никуда не торопился, хотя время уже приближалось к полудню.

Расхотелось ему торопиться за последние дни. Сколько ни выворачивайся нутром наружу, как мешок из-под репы, – все равно смотрят на тебя как на вражину какую. Как будто мало добра сделал городу за шесть лет работы.

И пусть не ради благодарности делаешь свое дело, а потому что иначе нельзя. Но кому захочется денно и нощно упираться заради тех, кто смотрит на тебя, как Божиня на лягуху? Пусть сами справляются со своими заботами, коль такие разумные!

– По-моему, со стороны Террия это очень недостойно. – Эйла отложила гребешок на резной столик. Этот столик, купленный только ради эльфийки, смотрелся в доме Оля как лебедь в стаде дойных коров. Прочая обстановка жилища наводила на мысли о школьных комнатах для занятий, лавках травников, некромантских полигонах, никак не связанных с бесполезной красотой.

Потом гласник наконец осмыслил сказанное эльфийкой.

– Как это – запретил признавать?

Удивление и обида в светлых глазах Оля были такими искренними, что Эйле захотелось немедленно выйти из дома через окно.

– Свинство, конечно. – Эльфийка потупилась и принялась теребить тонкий серебряный браслет на правом запястье. – Тем более что сам Террий разрешил Хону послать на поле стражников. Так и сказал: «Действуй по своему разумению». Ну тот и воздействовал как разумел. А получилось…

Оль тяжело сполз со стола, прошелся туда-сюда по комнате, глядя в пол.

– Так ведь люди думают, что это мы попортили поле. – Он обернулся к эльфийке, и та снова опустила глаза. – Они ж не чуяли магических сполохов. Они лишь видели, что лунки засыпаны, так? А потом пришли мы с Кальеном и…

Гласник сел на кровать и уставился в пол, наморщив лоб. Эйла присела рядом, обхватила тонкими пальцами его широкую ладонь. Пыталась объяснить, успокоить, но не получалось. А Оль силился истолковать новость безобидно – и не мог. Разве ж Террий такой дурак, чтобы не понимать мыслей горожан? Или такой бесчестный, чтобы сознательно подводить под удар магов? А может, Эйла что-то недослышала, додумала, неверно поняла?

– Так, – Оль аккуратно высвободил руку и поднялся, – ежели все так, как ты сказала, так мы с Кальеном без утрат из этой истории не вылезем. А я не вижу, отчего это мы должны отдуваться за чужие промашки, с какого такого испугу нас назначили виновными. Спросили хоть бы о чем-то. Растолковали, какая такая вина на нас… Пойду к Террию.

Последнюю фразу гласник договаривал уже от двери, всовывая ноги в ботинки.

Эльфийка немного повеселела: решительный и насупленный Оль был ей знаком чуть лучше расстроенно-оторопелого. С улыбкой Эйла смотрела, как он возится с завязками ботинок и куртки, – с виду неуклюжий, как большой мохнатый медведь, а на деле – такой же, как медведь, цепкий, сильный и смекалистый.

Из-под стола показалась голова Мавки с потешно навостренными ушами. Хозяин вроде бы вовсе забыл о ней и брать с собой не собирался, но и не возразил, когда Мавка, придав морде самое независимое выражение, подошла и встала у двери.

– Гляди, не повреди Террия, – с деланной строгостью напутствовала гласника эльфийка.

– Это как получится. – Ответная улыбка на долю вздоха осветила его лицо и тут же пропала. Словно привиделась.

* * *

Террибар глядел в потолок и сочинял послание наместнику ближайшего города, Неплужа. Получалось плохо. Бумаги в запасе осталось мало, а слов в голове теснилось много, но все эти слова казались Террибару недостаточно убедительными.

Некоторое время наместник даже всерьез размышлял, не лучше ли съездить в Неплуж самому и все объяснить.

– Нет, – вслух сказал он себе, – не лучше.

Да и писать, откровенно говоря, тоже без толку: тамошний наместник – человек нахальный, вредный и жадный, не станет он помогать Мошуку.

– Ась? – Со шкафа выглянул призорец-ратушник: озабоченная мордочка, покрытая серым мехом, круглые глаза, голые длинные пальцы.

– Ничего-ничего, – пробормотал Террибар.

Другие города на западе и юге от Мошука – поменьше, победнее, а переезжих к ним привалило выше горлышка. Города на северо-востоке – слишком далеко, между ними и Мошуком лежит Пизлык. А на востоке – сытый благополучный Эллор, но эльфы уже отказались помогать всерьез, а на несерьезной помощи зиму и весну не протянуть.

Террибар оперся локтями на стол и сердито посмотрел на лежащий перед ним клочок бумаги.

– Ну? И куда еще тебя слать, если не в Неплуж?

Бумага безмолвствовала.

На шкафу зашуршало, призорец сел, свесил ноги в кожаной обувке.

– Помрем? – деловито спросил он.

– Быть может, нас спасут тролли, – проворчал Террибар, – и оборотни.

А в самом деле, не снарядить ли охотников? Грибники же ходят в Пизлык, пусть и недалеко, на полперехода – дальше начинаются темные сосны, которые считаются границей между мирами леса и Ортая. Так, может, получится условиться с троллями об охоте? Когда им нужна помощь – приходят же, отчего мы не можем?

– А в Пижлыке ма-авки, – плаксиво затянул призорец, – бегают по тра-авке…

– Это верно, – Террибар вздохнул, – за мавок и прочих кикимор тролли не в ответе. Не говоря уже про оборотней.

– Помрем, – заключил призорец и исчез на шкафу.

Террибар откинулся назад, и стул встал на задние ноги, как собака, просящая подачку. Придерживаясь пальцами за край стола, наместник стал покачиваться взад-вперед.

А может, и нет в Пизлыке никаких оборотней! Кто их видел-то?.. Или есть? Небось не загонишь в лес охотников под страхом лохматой напасти!

И тут в коридоре затопало, гупнуло, дверь распахнулась от пинка и с грохотом шарахнулась о стену. Из темноты коридора на Террибара рванулось что-то крупное и, как показалось ему с перепугу, – лохматое.

– Йяй! – взвизгнул наместник, отшатнулся и грохнулся навзничь вместе со стулом.

В ушах зазвенело, перед глазами все перевернулось, потом качнулось, а затем над столом показалось лицо городского гласника. С непередаваемым выражением он рассматривал лежащего на полу наместника. Со шкафа слышался шорох.

– Оль! – выдохнул Террибар. – Это ты! Я так рад тебя видеть!

Гласник засопел и пропал из виду. Наместник, потирая затылок, поднялся на ноги, поставил на место стул. Оль, против обыкновения, не сел ни на второй стул, ни на край стола, а встал напротив, тяжело опершись на столешницу обеими руками.

– Ты чего такой?

Садиться наместник не стал – не хотелось глядеть на взъерошенного гласника снизу вверх.

– Я чего? – Оль стукнул по столу. – Это ты чего? Кто Хону воспретил повиниться за поле, а?

– Ну я, – поморщился Террибар.

Мавка обошла стол и тоже уставилась на наместника неодобрительно. Со шкафа осторожно выглянул призорец.

– Ну ты, – передразнил Оль. Лицо его наливалось багровым, – и на кого теперь подумают, ты не знаешь?

– Знаю, – набычился наместник, – а ты не понимаешь, какие времена приходят? Какая зима нас ждет, а хуже того – какая весна? Какое будет у людей настроение? Как быстро они друг другу припомнят старые счеты? Понимаешь, да?

Оль молчал.

– И что я должен делать, скажи мне? – продолжал наместник, сам не замечая, как повышает голос. – Возложить на Хона вину за то, что город лишился зерна? Чтобы настроить людей против стражи? Если люди станут ненавидеть стражу – кто удержит порядок в городе, ты, что ли?!

– А что они станут ненавидеть магов из-за чужого растяпства – это тебя не тревожит, – медленно проговорил Оль.

Террибар вздохнул и сел.

– Побурлят и успокоятся. Вы ж маги, с вас спрос не такой, как с обычных людей. К тому же вот Кальен людей лечить принялся, и, если он себя покажет хорошим лекарем, так ему почти что угодно простят.

– Ага, – в тон Террибару подхватил Оль, – почти что угодно, помимо разве лишь голодной смерти. А мне чего за что простят, не знаешь?

– Стража сумеет защитить магов, – медленно и раздельно проговорил наместник, – а маги стражей не защитят.

Оль фыркнул.

– Ну что я должен был сделать? – повторил наместник. – Жизнь целого города на волоске висит, а ты хочешь, чтобы я плюнул на это и покрывал ваши с Кальеном выходки?

– Наши выходки? – Оль тоже повысил голос. – Ты позволил Хону творить что пожелает, он разозлил призорцев, а ты теперь не будешь покрывать наши с Кальеном выходки? Да если б Хон не полез – поле было бы целым! Да если б не мы с Кальеном – те мужики бы сгорели ко бдыщевой матери…

Щеки Террибара залила краска, но взгляд он не отвел.

– Я не знаю, что там произошло, – тихо и твердо сказал он. – Я знаю, что после действий стражи на поле было тихо. А загорелось оно после того, как вы появились. А перед этим, как мне говорили, Кальен держал в руках пламя и говорил про огонь.

– Он не настоящее пламя держал, башка ты дурья! – заорал Оль. – Он сущность магических сполохов уловил, которые шли с-под земли!

– Ну да. – Наместник выпятил губу.

Оль смотрел на него, словно не узнавая.

– Ты чего, не веришь мне?

– Я не знаю, что там произошло, – с нажимом повторил Террибар, – но я знаю, как лучше для города.

– Во как, – гласник на шаг отступил от стола, – а я было думал, мы друзья. И думал, с друзьями такого не делают.

– Оль! – Наместник стукнул по столу ладонью. – Я этот город из руин поднял, ты помнишь? Если ради него нужно пожертвовать другом, матерью родной или самим собой – так даже не сомневайся, я это сделаю! Тем более – ну какая это жертва, а? Я ж тебя не на плаху отправил…

– И на том спасибочки, – тихо сказал гласник и пошел к двери.

– Оль! – Террибар снова стукнул по столу. – Оль, а ну вернись! Иди сюда, кому говорю!

Но маг, ссутулившись и наклонив голову, размашисто прошагал через комнату и вывалился в узкий коридор. В темноте врезался в каких-то людей и прорвался через нечаянный живой заслон, как бык сквозь козье стадо. Мавка пробежала следом, шерстяной нитью проскальзывая между людьми, касаясь щиколоток пушистым хвостом. Вслед Олю и Мавке неслись самые добрые пожелания на четыре голоса: один девичий, два мужских и один командный стражничий.

Дверь ратуши шарахнула за спиной Оля так, что наместнику на стол свалился паук с потолка. Следом с криком «Вкушно!» на стол сиганул со шкафа ратушник. Террибар в сердцах и с перепугу огрел его по загривку, и призорец, пристыженно втянув голову в плечи, сцапал паука и соскочил на пол.

Террибар перевел взгляд на новых посетителей. Те попятились.

– Ну?!

– Я… это, – виновато прогундосил за их спинами стражник.

– Я уже понял. – Наместник мотнул подбородком, и стражник, смущенно бормоча, потрусил обратно на пост. Можно подумать, от него там есть толк. Заходит кто попало, берет чего захочет!

«Кто попало» перед перекошенным наместничьим ликом вид имели бледный.

Чудная троица. Черноволосая девушка, на которой платье из плетеных дриадских кружев смотрелось бы уместней дорожной одежды и пары клинков на поясе. Клинки тоже необычные – для ножей слишком длинные, для мечей короткие, слегка изогнутые. Девушка стоит чуть впереди, а мужчины возвышаются за ее плечами, как опорные столбы. Эльф – непонятный, и не эллорец, и не оседлый. Выглядит и одет как ортаец, а держится как эллорец, и здоровенный лук за спиной тоже наверняка тамошний, но при том (наместник присмотрелся) серьги в ухе не носит. Второй парень, светловолосый и улыбчивый, на первый взгляд самый обычный – только Террибар безотчетно уловил в нем сходство с Олем или скорее даже с Кальеном, во взгляде ли, осанке – наместник не мог сказать.

Эту троицу явственно объединяли какие-то незримые узы, какие связывают семьи, или закрытые гильдии вроде Странников, или дурные религиозные ветви.

Призорец на шкафу громко чавкал пауком.

– Говорите, – смирился Террибар. – Раз вы сюда ворвались, значит есть причина?

– Порталы, – сказал светловолосый паренек поспешно. – С ними творится неясное. Те порталы, что поближе к городу, – они становятся желтыми, а те, что в лесной чаще, где никто не бывает, – те уже совсем золотые, аж светятся. И магоны в Мирах все пропали.

– И что? – тоскливо спросил наместник, сам прекрасно понимая, что.

Перед отъездом Шадек предупреждал о странностях с порталами и советовал запретить городским детям ходить в Миры. Сделать это можно было только одним способом – приставив по стражнику к каждому подлетку в Мошуке.

– Так мало ли, что дальше будет. – Парень хрустнул пальцами и тут же сунул руки в карманы куртки. – Может, из порталов отрава какая-нибудь задует. Или вылезет чего-нибудь здоровое с вот такенной пастью!

– А ко мне вы зачем пришли? – спросил Террибар, запоздало жалея, что не вытолкал посетителей взашей. – Что я сделаю-то?

– Вы же наместник, – влезла девчонка. Мордашка у нее стала сердитой. – Кто отвечает за здравие горожан, кто должен следить за порядком в окрестностях, про всех знать и все бдить? Вы? Вы. Так кому мы должны рассказать про порталы, моей мертвой бабушке?

– Аль! – в один голос шикнули оба парня.

Девчонка умолкла, сложила на груди руки и уставилась на наместника. Взгляд ее черных глаз был хватким и жутким, и Террибар подумал, что эта девушка наверняка все прочла в его собственных глазах – и мучительные сомнения, и досаду, и страх, и много чего еще, в чем наместник и сам себе бы постыдился признаться.

– Я понял, – наконец произнес он и даже испытал непонятное удовольствие оттого, как мало спеси осталось сей вздох в его голосе. Так тебе, наместник, прямо мордой – в самую твою беспомощность! – За порталами нужно присматривать. А теперь, если у вас нет предложений, где нам взять еды на всех здешних полуголодных людей, то попрошу вас… отправиться по своим делам и оставить меня заниматься этими скучными вопросами.

Тут даже девчонка смутилась, опустила глаза, переплела пальцы за спиной и обернулась к двери вслед за светловолосым парнем. В самом деле, нашли кого и в чем судить. Тут человек силится облегчить жизнь тысячам горожан, а мы на него насели с этими порталами, с этими детскими штуками… Хотя вот Дефара считает их изменение делом серьезным, а вовсе не ерундой какой-нибудь! Ну да и ладно. Пусть ночница, если пожелает, сама разбирается с наместником, когда проспится на своем чердаке!