Текст книги "История двух О (СИ)"

Автор книги: Ирина Хазарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 11

Я проснулась поздним утром от того, что вернувшийся с прогулки Котя запрыгнул на кровать и с тихим урчанием стал месить лапками мой живот. Некоторое время я лежала, лениво гладя кота, и прислушивалась к своему организму – хочется ему вылезать из уютной постельки или нет. День предвиделся абсолютно бездельный, работу я закончила и сдала, удостоившись – редкий случай! – одобрительной улыбки шефини. Продукты закуплены, вещи перестираны, можно лениться с чистой совестью.

Решив, что вставать все-таки придется, я проследовала на кухню и со скоростью черепахи, страдающей анемией, стала готовить завтрак: тарелку творога со сметаной и кофе – себе, отварную рыбу – коту. Как хорошо, когда нечего делать! А вот Олежке предстоит весь день возиться с «Газелью», в которой что-то не вовремя забарахлило. Бедняга! Может, поехать к нему, а то ведь и поесть забудет? Вообще-то я собиралась сделать это ближек вечеру, но зачем ждать? Решено, еду! Кстати, удобный случай вывести в свет новый бело-желто-зеленый сарафан.

Одевшись и наложив легкий макияж, я задумчиво посмотрела на телефон. Позвонить и предупредить? Нет, пусть лучше будет сюрприз!

Сидя в автобусе, я мечтательно улыбалась, предвкушая, какими именно способами буду отвлекать Олега от ремонта машины. Ему понравится, могу спорить, ему даже очень понравится…

«Газель» с поднятым капотом стояла во дворе, но Олега не было видно. Я толкнула незапертую дверь и вошла в дом. На кухне никого, в гостиной тоже… Спит он среди бела дня, что ли? Я осторожно заглянула в спальню.

Пронзительное ощущение «дежа вю» посетило меня. Я уже стояла точно так же на пороге спальни и смотрела на лежащих в постели мужчину и женщину. И точно так же женщина взвизгивала, а мужчина вскакивал, пытаясь прикрыться простыней. Только сейчас это были не Ирка и Ворошильский. Это были Олег и Виолетта.

– Оля, это ты? – глупо спросил Олег.

Я продолжала стоять столбом, растеряно глядя на них. Из оцепенения меня вывел голос Виолетты.

– Раз ты такая умная, – ехидно сказала она, – то должна знать, что, заходя в чужой дом, надо стучаться.

Мне хотелось заорать во весь голос, грохнуть чем-нибудь о пол, но я улыбнулась резиновыми губами:

– Ты права, детка, но, как старшая и более опытная, советую все же запирать двери, когда спишь с чужим парнем. Впрочем, не буду вам мешать, развлекайтесь.

– Оля, я тебе все объясню, – жалко пролепетал Олег пошлейшую фразу. – Оля, подожди!..

Я закрыла за собой дверь и кинулась бежать со всех ног.

Наверное, у меня был диковатый вид, когда я прибежала на автобусную остановку, так как стоявшая там старушка отошла, опасливо оглядываясь. Меня трясло, зубы мелко постукивали и, увидев свободную машину, я кинулась чуть ли не под колеса, отчаянно размахивая сумочкой. Водитель, немолодой усатый дядька, почему-то меня не обругал, хотя я вполне заслуживала, а довольно кротко спросил:

– Чего тебе, дочка?

– Дов-везите до центра, п-пожалуйста, – выговорила я.

– Садись, – согласился водитель после некоторого раздумья.

Он неторопливо тронул машину с места и я, стараясь сдержать дрожь, попросила:

– Только поб-быстрее, пожалуйста.

– Я не этот, как его, Шумахер, – добродушно ответил дядька. – А что, опаздываешь или гонится кто?

Я не ответила, но скорость он слегка прибавил.

Около «Детского мира» машина остановилась, я вытащила кошелек, но никак не могла сообразить, где какие купюры, и просто дала его водителю со словами: «Возьмите сами, сколько надо».

– Да бог с ним, дочка, – сказал он, сунув кошелек обратно. – Ты скажи лучше, что случилось? Может, чем помочь надо?

Я помотала головой, вылезла, забыв сказать «спасибо», и побежала вверх по улице.

Потом я бессмысленно металась по дому, задыхаясь от бешенства, пиная стулья и швыряя вещи на пол. Облегчения это не приносило, хотелось завыть, вцепиться ногтями во что-нибудь мягкое и живое, и тогда я изо всех сил ударила несколько раз кулаком о стену и дверной косяк.

Физическая боль отрезвила. Тяжело дыша и облизывая разбитые в кровь сгибы пальцев, я стала думать более-менее связно. Олег в любую минуту может заявиться, чтобы «все объяснить», а я не хочу – не могу! – его ни видеть, ни слышать. Я вообще ни с кем не хочу сейчас общаться. Двигаясь как зомби, я заперла дверь. Выдернула телефонный шнур из розетки. Перерезала провод дверного звонка. Вернулась в комнату, достала обувную коробку, служившую мне аптечкой, и нашла початую упаковку реланиума, который принимала одно время после развода. Одна таблетка, две, три, четыре…

– Стоп! – громко сказала я. – Не дури, подруга. Ты же не собираешься травиться, как идиотка из мелодрамы, верно?

– Верно, – ответила я себе. – Я лягу, посплю и потом решу, что делать.

– «Подумаю об этом завтра!» – съехидничала еще одна я. – Тоже мне, Скарлетт О’Хара нашлась!

Меня (нас?) качнуло и у самого лица оказался ковер. Его давно пора пропылесосить…

Когда я открыла глаза, было темно. Я лежала на полу, все тело затекло и дико хотелось пить. С трудом поднявшись, я пошаркала на кухню, где надолго присосалась к носику чайника, потом включила свет и посмотрела на часы. Четыре часа тридцать две минуты утра. Ну, вот и завтра наступило.

В комнате словно пьяный смерч брейк-данс танцевал. Двигаясь неторопливо и методично, я стала наводить порядок. В голове было пусто и звонко, все чувства словно атрофировались.

В дверь энергично постучали. Я подошла и, не спрашивая, распахнула дверь. Сейчас мне было абсолютно без разницы, кто пришел.

– Доброе утро, Оля, – сказал Борис. – Кофе угостишь?

– Заходи, – равнодушно кивнула я.

Борис присел к столу и внимательно наблюдал, как я включаю чайник и насыпаю в чашки растворимый кофе.

– Как дела? – небрежно спросил он.

– Нормально.

– С Олегом все в порядке?

– Вполне.

– Извини, но ты врешь. Это, конечно, твое дело, скажи одно: я могу чем-нибудь помочь?

Я тупо посмотрела на него и, даже не поинтересовавшись, откуда он знает, ответила:

– Нет.

– Побыть с тобой?

– Не надо.

– Ну, смотри. Если что – я рядом, помнишь?

– Хорошо, – вяло сказала я.

Борис уже открывал дверь, когда в мою туманную голову пришла первая за сегодня мысль:

– Боря, позвони Алене и моей начальнице, скажи, что я уехала к отцу на пару дней. Телефоны у тебя есть.

– Сделаю.

– Спасибо.

– Не стоит. Друзья для этого и существуют.

Он ушел, так и не притронувшись к кофе. Я не спеша выпила обе чашки и решила, что поездка к отцу – удачная идея. Все лучше, чем шататься по квартире и грызть ногти.

Не потрудившись закончить уборку, я побросала в сумку ночную рубашку, зубную щетку и прочие необходимые мелочи, небрежно причесалась и пошла на автовокзал, где пришлось долго стоять у еще не открывшейся кассы.

Обычно я не являлась без предварительной договоренности, и отец с Татьяной были явно удивлены, но приняли меня с обычным радушием. Как актриса, играющая давно наскучившую роль, я автоматически поддерживала разговор, улыбалась и даже шутила, хотя внутри была глухая пустота. Когда же отец ушел по делам, я пожаловалась Татьяне на усталость после напряженной рабочей недели и, завалившись на диван, проспала весь прекрасный солнечный день.

Я мыла посуду, оставшуюся после обеда, когда отец, что-то делавший во дворе, вошел и сказал с недоумением:

– Доча, тебя там какой-то парень спрашивает.

Я замерла. Почему-то у меня не было ни малейшего сомнения в том, кто это может быть.

– Позвать его? – спросил отец и сделал движение к выходу.

– Нет, не надо, – ровным голосом сказала я, вытирая руки тряпкой. – Где он, у калитки?

– Да, – кивнул отец.

Я прошла через двор. Олег стоял, облокотившись на низенький забор, и покусывал длинную травинку. Чуть в стороне виднелась у обочины вишневая «Ява».

Заметив меня, Олег выпрямился и бросил травинку.

– Здравствуй, – спокойно сказала я.

– Здравствуй, Оля. Можно с тобой поговорить?

– Говори.

Олег переложил шлем из руки в руку, достал сигареты. Видимо, он не знал, как начать, но помогать ему я не собиралась.

– Все как-то глупо получилось, – наконец сказал Олег. – Она звонила на неделе, говорила, что ей у меня на собироне было очень весело и что я… ну, короче, что я ей понравился. А вчера опять позвонила, спросила, что делаю. Я сказал, что вожусь с машиной, а она приехала. Оль, я ее не приглашал, честно.

Олег запнулся. Не знаю, какой он ожидал от меня реакции, но явно не отстраненного вежливого молчания, и стал заметно волноваться.

– Оль, я… Ну, не мог же я ее просто с порога выгнать, правда? Чаю, спрашиваю, хочешь, а она: чаю не хочу, хочу с тобой… ну, в постель, короче. Оль, ты извини меня, но… Ты же знаешь, у меня кроме тебя по-настоящему женщин вообще не было, и мне интересно стало – я только с тобой могу или с кем-нибудь еще тоже получится…

– Эксперимент, значит, решил провести? – ласково спросила я.

– Да, эксперимент, – обрадовано подтвердил Олег. – Она же для меня ничего не значит, честно. Я только тебя люблю, Оль…

– И как, смог? – перебила я.

Олег опустил глаза.

– Так получилось или нет?

– Получилось, – виновато кивнул он. – Оля, прости. Я хотел сразу за тобой бежать, но эта дура заперлась в ванной и стала орать, что перережет себе вены. Пришлось дверь вышибать.

Я усмехнулась, взяла из пальцев Олега сигарету и глубоко затянулась. От крепкой «Примы» засаднило в горле. Странно, но я совсем не злилась на него. Это ведь я, дуреха, сама сочинила себе романтическую сказку о нечаянной встрече и красивой любви двух одиноких людей. А Олег… Он всего лишь обыкновенный мужчина, что с него взять. Впрочем, кое-что ему объяснить надо.

Бросив сигарету, я спрятала руки за спину, чтобы не было видно, как они дрожат, и сказала самым спокойным голосом:

– Знаешь, почему Виолетта вдруг воспылала к тебе такой буйной страстью? Она на вечеринке приревновала ко мне Вовика и решила, что наилучшим образом отомстит, если отобьет у меня парня.

– С-сука, – сказал Олег сквозь зубы.

– Зачем же так, – насмешливо улыбнулась я. – Она ведь тебя не насиловала, не хотел бы – мог и отказаться, верно?

– Оля, не надо! – вспыхнул Олег. – Да, я поступил глупо, даже подло, но я же честно сказал, что виноват, что прошу прощения! Не издевайся.

Воистину, мужчина никогда не простит женщине, что он перед ней виноват.

Я протянула руку и отогнула Олегу воротник ветровки. Зрение меня не подвело, на шее у него цвел великолепный засос. Виолетта постаралась на совесть, а я своим дурацким желанием сделать Олегу сюрприз несомненно доставила ей огромную радость.

– Уезжай, Олег, – сказала я устало.

– Что?

– Уезжай, – повторила я. – Сейчас я не хочу тебя видеть.

Олег уронил шлем на землю и крепко, до боли, обнял меня.

– Оля, не бросай меня, – глухо сказал он. – Оленька, пожалуйста…

Олег прижимал меня к себе, целовал шею, волосы, а я смотрела поверх его плеча сухими глазами и ничего не чувствовала.

– Уезжай, – снова сказала я, высвобождаясь. – Уезжай, Олег, и не звони мне. Если понадобится, я сама позвоню.

Он отступил на шаг и посмотрел мне в лицо. Не знаю, что Олег там прочел, но он подобрал шлем и понуро пошел к мотоциклу. «Ява» завелась сразу, Олег обернулся ко мне, и я с предельной ясностью поняла, что сейчас от меня уйдет моя первая за всю жизнь настоящая любовь, мой единственный мужчина. Наверное, если бы он подождал еще минуту, я бросилась бы к нему, наплевав на гордость и обиду, но Олег этого не знал. Он сел на мотоцикл и дал газ.

Отец сидел на крылечке, я подошла и села рядом.

– Что, доча, плохо? – спросил он, ласково приобняв меня за плечи.

– Плохо, папа.

– Он тебя обидел?

– Он сделал большую глупость, а я… Я оказалась слишком упрямой, чтобы простить.

Отец поцеловал меня в висок.

– Ты такая же красивая и гордая, как твоя мама.

– Пап, а почему вы с мамой разошлись? – вдруг спросила я.

– Знаешь, – задумчиво сказал отец, – было бы правильнее спросить, зачем мы вообще поженились. Мы ведь не любили друг друга, просто так совпало: меня не дождалась из армии девушка, у твоей мамы был неудачный роман, поэтому, когда мы познакомились, оба были одиноки, разочарованы и решили, что незачем ждать журавля с неба, лучше удовлетвориться синицей в руках. Подружились, поженились, так и жили, нельзя сказать, что плохо. Ты у нас родилась. А потом…

– Что потом, папа?

– Потом твоя мама встретила человека, которого полюбила, и сказала, что уходит от меня. Было мне грустно и даже обидно, но делать нечего. Так мы и разошлись.

– Подожди, пап. Вы разошлись давным-давно, но мама вышла замуж только четыре года назад, а познакомились они месяцев за восемь до того, я точно знаю. Что же у нее с тем человеком случилось?

– Она никогда не говорила тебе об этой истории?

– Нет.

– Тогда и мне не стоит.

– Папа!

– Ну, хорошо, хорошо. Видишь ли, им очень не повезло. Он погиб за неделю до свадьбы.

– Как «погиб»?!

– А как гибнут хорошие люди? Глупо и несправедливо. Мальчишки забрались на высокое дерево, один сорвался и повис на ветке. Максим шел мимо, увидел и полез выручать. Мальчишку спас, а сам разбился – ветка под ногой обломилась. Неудачно упал, до больницы не довезли. Вот так-то.

Мы помолчали.

– Я предлагал Катерине вернуться, – сказал отец, – но она не захотела. Не смогла жить так, как будто ничего не случилось.

– Да, мама такая, – согласилась я.

– Что вспоминать, если ничего нельзя поправить, – сказал отец. – Иди, доча, в дом, помоги Тане с чаем.

Татьяна сидела у стола, утомленно сложив руки на полном животе.

– Танюша, извини, мы тебя тут одну бросили, – сказала я виновато.

– Вот еще придумала, – отмахнулась она. – Разве я не понимаю, что тебе надо с отцом поговорить.

Глава 12

Войдя к себе в дом, я споткнулась о брошенный веник и на меня тут же навалилась тоска. Совершенно не хотелось заканчивать уборку и еще меньше – идти на работу. Я посмотрела в зеркало. Боже, ну и видок! Бледная как поганка, волосы висят сосульками, под глазами темные круги – в общем, полный кошмар.

Я достала из шкафа свежее полотенце, новый комплект кружевного белья и ринулась в душевую. Шампунь пенился, из душа в полную силу хлестала вода, я ожесточенно терла кожу губкой, словно можно было содрать с себя настроение трех последних дней. Отмывшись, я придирчиво обследовала свой не слишком обширный гардероб, выбрала самую короткую юбку и самый смелый топик. Наложила косметику и снова подошла к большому зеркалу. Результат мне не понравился – на меня смотрела размалеванная шлюха, пришлось умыться и сменить юбочку на летние брючки. Теперь можно было показываться людям без риска напугать их до полусмерти.

Я отправилась в ближайшую парикмахерскую и, сев после некоторого ожидания в кресло, попросила лилововолосую мастерицу:

– Под Хакамаду, пожалуйста.

Девушка хихикнула и быстро защелкала ножницами, на пол посыпались длинные русые пряди. Через каких-нибудь полчаса я стала неузнаваема.

Когда я появилась в отделе печатной продукции, Елена Степановна внимательно меня оглядела и сказала:

– Вы прекрасно выглядите, Оля.

Она, оказывается, очень меня ждала. Писатель В.М. Скоков принес-таки свой второй роман и опять просил сделать побыстрее. Я обещала.

Новая вещь называлась интригующе: «Давай угоним БТР». Действие, судя по всему, разворачивалось в той же воинской части, но это оказался не детектив, как я ожидала, а авантюрная история злоключений сержанта-десантника, который решил «одолжить» БТР, чтобы покатать свою девушку, любительницу острых ощущений. Я сильно подозревала, что прообразом места действия служит бригада ВДВ, дислоцированная на окраине Энска, и что автор имеет к ней прямое отношение.

До вечера я с тупой методичностью стучала по клавиатуре. От этого занятия меня оторвал приход Бориса.

– Привет, Ольга, – сказал сосед. – Как дела?

– Восторг, – ответила я. – Боря, ты меня любишь?

У Бориса от удивления смешно поднялись брови:

– Конечно, Оленька.

– Докажи!

– Как именно прикажешь доказать? – с подозрением в голосе осведомился Борис.

– Напои меня своим кофе.

– А-а… Это я могу.

– А ты о чем подумал? – невинно спросила я.

– Язва, – с чувством сказал Борис.

– Черный маг.

– Мышь компьютерная.

– Жалкий предатель.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты Олегу отцовский адрес дал?

– Я, – кивнул Борис. – Виноват, не смог отказать человеку в крайне тяжелом моральном состоянии. Что у вас случилось?

– А он не сказал?

Борис отрицательно покачал головой. Я кратко обрисовала ситуацию.

– Идиотизм, – пробормотал Борис. – И принесла же тебя нелегкая именно в тот самый момент…

– По-твоему, было бы лучше, если бы я так и осталась в неведении как полная дура?

– Конечно. То, о чем ты не знаешь, для тебя не существует.

– Очень здравое суждение, – сердито сказала я. – Значит, пусть спит с каждой встречной девкой, лишь бы не попадался, так что ли?

– Оля, я не оправдываю его поступок, но не казнить же за это.

– Нет, по головке гладить! – рявкнула я.

– Ну-ну, успокойся. Пойдем ко мне.

Забавно, я одинаково привязана и к Алене, и к Борису, но общаемся мы совершенно по-разному. Алена – это возможность выплеснуть эмоции, без разницы, положительные или отрицательные, и получить полное сопереживание и безоговорочную поддержку. Борис – это спокойный анализ ситуации и часто нелицеприятная правда. Вот и сейчас он вроде бы отвлеченными вопросами и замечаниями мало-помалу привел к тому, что я выложила все о себе и Олеге с кучей занимательных подробностей.

Слушая меня, Борис двигал по столу овальные деревянные пластинки с выжженными на них рунами и то складывал их в какой-то только ему понятный узор, то снова смешивал, приговаривая: «Понятно… Интересно… Так-так…». Под конец мне это надоело. Я жаждала гневных обличений по адресу подлого изменщика и заявила об этом Борису, впрочем, заранее зная, что не дождусь желаемого. Так и вышло.

– Я могу обматерить твоего мотоциклиста только чтобы доставить тебе удовольствие, – заметил Борис, не прерывая своего занятия, – а дальше что? Возможно, инвективы и полезны для снятия стресса, однако для трезвой оценки положения вещей по меньшей мере бессмысленны.

– Психоанализ будет по Фрейду, по Юнгу или по Гарольду Ши? – осведомилась я, хотя кому-кому, а уж мне иронизировать было грешно. Только благодаря психоанализу «по Серебрякову» я избавилась от послеразводной депрессии и пары застарелых комплексов.

– Любой психоанализ прямо сейчас – это ковыряние в свежей ране без наркоза, – ответил Борис. – А когда твои эмоции немного поулягутся, ты и сама сможешь его провести без моей помощи.

– Да, пожалуй, – медленно сказала я, откинувшись в кресле и прикрыв глаза. – Знаешь, я верю Олегу, что Виолетта для него ничего не значит, как, впрочем, и он для нее. Ребятки использовали друг друга для самоутверждения, причем каждый был искренне уверен, что это он поимел другого. И все же… Наверное, я могу понять, может быть, даже смогу простить, ведь я его все-таки люблю, глупого мальчишку, но вот забыть… Когда я их увидела, что-то надломилось в душе, понимаешь? Боря, что мне делать, я не знаю…

Борис помолчал некоторое время и с неохотой сказал:

– Оля, если бы ты была клиенткой, я бы дал тебе великое множество полезных рекомендаций, но ты мой друг и я скажу откровенно: решить, что тебе делать, можешь только ты сама.

– Да, ты прав, Боря, – сказала я. – Только сама.

Я уже собралась было вылезать из уютного кресла, как вдруг до меня дошло:

– Борис! Ты ведь, когда утром пришел ко мне, уже все знал, да?

– Не все.

– Откуда?!

– От верблюда.

– Боря!!! – сказала я угрожающе.

– Что – «Боря»? Я уж скоро тридцать лет, как Боря… А, ладно, черт с ней, с профессиональной этикой! Ты же знаешь, у меня диктофон есть, пишу беседы с клиентами, свой комментарий и тому подобное. Сейчас дам тебе один разговор послушать, забыл диктофон выключить и случайно записал.

Борис положил диктофон на стол и включил воспроизведение. Я услышала его четкий голос: «…беседы с этим чудом можно сделать вывод – самооценка крайне занижена, спасибо родителям. Тревожность…». Вдалеке задребезжал дверной звонок. «Чтоб вас всех перевернуло и шлепнуло» – пробормотал Борис. Послышался звук отодвигаемого стула, удаляющиеся шаги и где-то на грани слышимости удивленное: «Олег? Проходи».

Я прилипла ухом к диктофону. Голос Олега, звенящий от напряжения, и спокойный, уверенный голос Бориса.

«– Ольга у тебя?

– Нет, как видишь.

– Блин, где же она?!

– Алене звонил?

– Нет, вот кретин!

– Стой! Я сам позвоню, а то напугаешь ее до смерти… Алена?… Здравствуй, это Борис, сосед твоей подруги Ольги. Помнишь такого?… Да-да, именно так. Скажи, Ольга у тебя?… Если до конца дня заедет, будь добра, передай, чтобы позвонила, у меня тут с компьютером проблемка… Спасибо. До встречи. Нет ее там, Олег.

– Твою мать!!!

– Что случилось, поругались?

– Хуже!

– Ударил ее?

– Ты гонишь?! Нет!

– Что тогда?

– Борька, я такое натворил!..

– Сядь, пожалуйста… Так, хорошо. И вот это выпей.

– Зачем?

– Надо. Ты ведь на мотоцикле?

– Да.

– Никому не нужно, чтобы ты в таком состоянии влепился в какой-нибудь панелевоз. Пей, не спорь.

– Лучше бы влепился…

– Судя по твоему виду, ты действительно натворил нечто экстраординарное. Не хочешь рассказать, что именно?

– Нет!

– Как тебе угодно. В таком случае советую прекратить бессмысленные поиски Ольги… Тихо! Я знаю ее в десять раз дольше, чем ты, и в сто раз лучше. Под поезд Ольга при любых обстоятельствах бросаться не станет, а вот наговорить сгоряча такого, о чем сама очень долго будет жалеть, может. Дай ей немного остыть. Поезжай домой, прими грамм сто пятьдесят высокоградусного, сам успокойся, а завтра позвони сначала мне. Договорились?

– А ты точно знаешь, что Ольга?..

– Уверен. Ну, иди.

– Ладно. Спасибо.

– Не за что. И… Олег!

– Да?

– Понадобится помощь – обращайся.

– Не надо. Сам буду расхлебывать».

Борис выключил диктофон.

– Как видишь, твой мотоциклист искренне раскаивается, так что не торопись решать.

Я молча кивнула. Ох, Олежка, как нам было хорошо и как теперь все плохо… Что же ты наделал, дурачок мой любимый…

Мы с Аленой сидели у меня и усугубляли депрессию алкоголем, придя после долгого обсуждения к оригинальному выводу, что все мужчины – сволочи и непонятно, за что мы, дуры, их любим.

– Ну и что ты теперь собираешься делать? – спросила Алена. – Пошлешь его ко всем чертям?

– Надо бы, но… Не знаю, Аленка, ничего я сейчас не знаю. А вообще, я, кажется, начинаю верить в божественную справедливость.

– Ты о чем?

– О Ворошильском. Посмотри, ведь со мной получилось в точности то, что мы ему устроили. Мистика какая-то.

– Не сходи с ума.

– Стараюсь, но плохо получается. А Ворошильский так с тех пор и не появлялся?

Алена порылась в сумочке и сунула мне под нос визитную карточку:

– Вот, нашла вчера в почтовом ящике. Смотри на обороте.

– «Буду до 26-го. Позвони», – прочитала я. – Алена, это же здорово! Звонила?

– Не могу. Мне стыдно.

– Чего?! Аленка, не дури! Я же вижу, тебе без него плохо!

– Олька, как ты не понимаешь! Если я ему расскажу, что мы учудили, он меня в жизни не простит, а если не скажу, то сама не смогу ему в глаза смотреть.

– Будешь носить темные очки круглосуточно. Алена, звони!

– Нет.

Я убеждала, умоляла, но моя подруга уперлась и наотрез отказывалась звонить безвинно пострадавшему Ворошильскому. Мне суеверно хотелось, чтобы они помирились, словно это могло каким-то образом исправить отношения с Олегом, и тогда я совершила нехороший поступок. Дождавшись, пока Алене понадобится отлучиться, я украла из ее сумочки визитку Ворошильского.