Текст книги "История двух О"
Автор книги: Ирина Хазарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава 5
11.08.01
Я проснулась поздним утром от того, что вернувшийся с прогулки Котя запрыгнул на кровать и с тихим урчанием стал месить лапками мой живот. Некоторое время я лежала, лениво гладя кота, и прислушивалась к своему организму – хочется ему вылезать из уютной постельки или нет. День предвиделся абсолютно бездельный, работу я закончила и сдала, удостоившись – редкий случай! – одобрительной улыбки шефини. Продукты закуплены, вещи перестираны, можно лениться с чистой совестью.
Решив, что вставать все-таки придется, я проследовала на кухню и со скоростью черепахи, страдающей анемией, стала готовить завтрак: тарелку творога со сметаной и кофе – себе, отварную рыбу – коту. Как хорошо, когда нечего делать! А вот Олежке предстоит весь день возиться с "Газелью", в которой что-то не вовремя забарахлило. Бедняга! Может, поехать к нему, а то ведь и поесть забудет? Вообще-то я собиралась сделать это ближе к вечеру, но зачем ждать? Решено, еду! Кстати, удобный случай вывести в свет новый бело-желто-зеленый сарафан.
Одевшись и наложив легкий макияж, я задумчиво посмотрела на телефон. Позвонить и предупредить? Нет, пусть лучше будет сюрприз!
Сидя в автобусе, я мечтательно улыбалась, предвкушая, какими именно способами буду отвлекать Олега от ремонта машины. Ему понравится, могу спорить, ему даже очень понравится…
"Газель" с поднятым капотом стояла во дворе, но Олега не было видно. Я толкнула незапертую дверь и вошла в дом. На кухне никого, в гостиной тоже… Спит он среди бела дня, что ли? Я осторожно заглянула в спальню.
Пронзительное ощущение "дежа вю" посетило меня. Я уже стояла точно так же на пороге спальни и смотрела на лежащих в постели мужчину и женщину. И точно так же женщина взвизгивала, а мужчина вскакивал, пытаясь прикрыться простыней. Только сейчас это были не Ирка и Ворошильский. Это были Олег и Виолетта.
– Оля, это ты? – глупо спросил Олег.
Я продолжала стоять столбом, растеряно глядя на них. Из оцепенения меня вывел голос Виолетты.
– Раз ты такая умная, – ехидно сказала она, – то должна знать, что, заходя в чужой дом, надо стучаться.
Мне хотелось заорать во весь голос, грохнуть чем-нибудь о пол, но я улыбнулась резиновыми губами:
– Ты права, детка, но, как старшая и более опытная, советую все же запирать двери, когда спишь с чужим парнем. Впрочем, не буду вам мешать, развлекайтесь.
– Оля, я тебе все объясню, – жалко пролепетал Олег пошлейшую фразу. – Оля, подожди!..
Я закрыла за собой дверь и кинулась бежать со всех ног.
Наверное, у меня был диковатый вид, когда я прибежала на автобусную остановку, так как стоявшая там старушка отошла, опасливо оглядываясь. Меня трясло, зубы мелко постукивали и, увидев свободную машину, я кинулась чуть ли не под колеса, отчаянно размахивая сумочкой. Водитель, немолодой усатый дядька, почему-то меня не обругал, хотя я вполне заслуживала, а довольно кротко спросил:
– Чего тебе, дочка?
– Дов-везите до центра, п-пожалуйста, – выговорила я.
– Садись, – согласился водитель после некоторого раздумья.
Он неторопливо тронул машину с места и я, стараясь сдержать дрожь, попросила:
– Только поб-быстрее, пожалуйста.
– Я не этот, как его, Шумахер, – добродушно ответил дядька. – А что, опаздываешь или гонится кто?
Я не ответила, но скорость он слегка прибавил.
Около "Детского мира" машина остановилась, я вытащила кошелек, но никак не могла сообразить, где какие купюры, и просто дала его водителю со словами: "Возьмите сами, сколько надо".
– Да бог с ним, дочка, – сказал он, сунув кошелек обратно. – Ты скажи лучше, что случилось? Может, чем помочь надо?
Я помотала головой, вылезла, забыв сказать "спасибо", и побежала вверх по улице.
Потом я бессмысленно металась по дому, задыхаясь от бешенства, пиная стулья и швыряя вещи на пол. Облегчения это не приносило, хотелось завыть, вцепиться ногтями во что-нибудь мягкое и живое, и тогда я изо всех сил ударила несколько раз кулаком о стену и дверной косяк.
Физическая боль отрезвила. Тяжело дыша и облизывая разбитые в кровь сгибы пальцев, я стала думать более-менее связно. Олег в любую минуту может заявиться, чтобы "все объяснить", а я не хочу – не могу! – его ни видеть, ни слышать. Я вообще ни с кем не хочу сейчас общаться. Двигаясь как зомби, я заперла дверь. Выдернула телефонный шнур из розетки. Перерезала провод дверного звонка. Вернулась в комнату, достала обувную коробку, служившую мне аптечкой, и нашла початую упаковку реланиума, который принимала одно время после развода. Одна таблетка, две, три, четыре…
– Стоп! – громко сказала я. – Не дури, подруга. Ты же не собираешься травиться, как идиотка из мелодрамы, верно?
– Верно, – ответила я себе. – Я лягу, посплю и потом решу, что делать.
– "Подумаю об этом завтра!" – съехидничала еще одна я. – Тоже мне, Скарлетт О'Хара нашлась!
Меня (нас?) качнуло и у самого лица оказался ковер. Его давно пора пропылесосить…
12.08.01
Когда я открыла глаза, было темно. Я лежала на полу, все тело затекло и дико хотелось пить. С трудом поднявшись, я пошаркала на кухню, где надолго присосалась к носику чайника, потом включила свет и посмотрела на часы. Четыре часа тридцать две минуты утра. Ну, вот и завтра наступило.
В комнате словно пьяный смерч брейк-данс танцевал. Двигаясь неторопливо и методично, я стала наводить порядок. В голове было пусто и звонко, все чувства словно атрофировались.
В дверь энергично постучали. Я подошла и, не спрашивая, распахнула дверь. Сейчас мне было абсолютно без разницы, кто пришел.
– Доброе утро, Оля, – сказал Борис. – Кофе угостишь?
– Заходи, – равнодушно кивнула я.
Борис присел к столу и внимательно наблюдал, как я включаю чайник и насыпаю в чашки растворимый кофе.
– Как дела? – небрежно спросил он.
– Нормально.
– С Олегом все в порядке?
– Вполне.
– Извини, но ты врешь. Это, конечно, твое дело, скажи одно: я могу чем-нибудь помочь?
Я тупо посмотрела на него и, даже не поинтересовавшись, откуда он знает, ответила:
– Нет.
– Побыть с тобой?
– Не надо.
– Ну, смотри. Если что – я рядом, помнишь?
– Хорошо, – вяло сказала я.
Борис уже открывал дверь, когда в мою туманную голову пришла первая за сегодня мысль:
– Боря, позвони Алене и моей начальнице, скажи, что я уехала к отцу на пару дней. Телефоны у тебя есть.
– Сделаю.
– Спасибо.
– Не стоит. Друзья для этого и существуют.
Он ушел, так и не притронувшись к кофе. Я не спеша выпила обе чашки и решила, что поездка к отцу – удачная идея. Все лучше, чем шататься по квартире и грызть ногти.
Не потрудившись закончить уборку, я побросала в сумку ночную рубашку, зубную щетку и прочие необходимые мелочи, небрежно причесалась и пошла на автовокзал, где пришлось долго стоять у еще не открывшейся кассы.
Обычно я не являлась без предварительной договоренности, и отец с Татьяной были явно удивлены, но приняли меня с обычным радушием. Как актриса, играющая давно наскучившую роль, я автоматически поддерживала разговор, улыбалась и даже шутила, хотя внутри была глухая пустота. Когда же отец ушел по делам, я пожаловалась Татьяне на усталость после напряженной рабочей недели и, завалившись на диван, проспала весь прекрасный солнечный день.
Я мыла посуду, оставшуюся после обеда, когда отец, что-то делавший во дворе, вошел и сказал с недоумением:
– Доча, тебя там какой-то парень спрашивает.
Я замерла. Почему-то у меня не было ни малейшего сомнения в том, кто это может быть.
– Позвать его? – спросил отец и сделал движение к выходу.
– Нет, не надо, – ровным голосом сказала я, вытирая руки тряпкой. – Где он, у калитки?
– Да, – кивнул отец.
Я прошла через двор. Олег стоял, облокотившись на низенький забор, и покусывал длинную травинку. Чуть в стороне виднелась у обочины вишневая "Ява".
Заметив меня, Олег выпрямился и бросил травинку.
– Здравствуй, – спокойно сказала я.
– Здравствуй, Оля. Можно с тобой поговорить?
– Говори.
Олег переложил шлем из руки в руку, достал сигареты. Видимо, он не знал, как начать, но помогать ему я не собиралась.
– Все как-то глупо получилось, – наконец сказал Олег. – Она звонила на неделе, говорила, что ей у меня на собироне было очень весело и что я… ну, короче, что я ей понравился. А вчера опять позвонила, спросила, что делаю. Я сказал, что вожусь с машиной, а она приехала. Оль, я ее не приглашал, честно.
Олег запнулся. Не знаю, какой он ожидал от меня реакции, но явно не отстраненного вежливого молчания, и стал заметно волноваться.
– Оль, я… Ну, не мог же я ее просто с порога выгнать, правда? Чаю, спрашиваю, хочешь, а она: чаю не хочу, хочу с тобой… ну, в постель, короче. Оль, ты извини меня, но… Ты же знаешь, у меня кроме тебя по-настоящему женщин вообще не было, и мне интересно стало – я только с тобой могу или с кем-нибудь еще тоже получится…
– Эксперимент, значит, решил провести? – ласково спросила я.
– Да, эксперимент, – обрадовано подтвердил Олег. – Она же для меня ничего не значит, честно. Я только тебя люблю, Оль…
– И как, смог? – перебила я.
Олег опустил глаза.
– Так получилось или нет?
– Получилось, – виновато кивнул он. – Оля, прости. Я хотел сразу за тобой бежать, но эта дура заперлась в ванной и стала орать, что перережет себе вены. Пришлось дверь вышибать.
Я усмехнулась, взяла из пальцев Олега сигарету и глубоко затянулась. От крепкой "Примы" засаднило в горле. Странно, но я совсем не злилась на него. Это ведь я, дуреха, сама сочинила себе романтическую сказку о нечаянной встрече и красивой любви двух одиноких людей. А Олег… Он всего лишь обыкновенный мужчина, что с него взять. Впрочем, кое-что ему объяснить надо.
Бросив сигарету, я спрятала руки за спину, чтобы не было видно, как они дрожат, и сказала самым спокойным голосом:
– Знаешь, почему Виолетта вдруг воспылала к тебе такой буйной страстью? Она на вечеринке приревновала ко мне Вовика и решила, что наилучшим образом отомстит, если отобьет у меня парня.
– С-сука, – сказал Олег сквозь зубы.
– Зачем же так, – насмешливо улыбнулась я. – Она ведь тебя не насиловала, не хотел бы – мог и отказаться, верно?
– Оля, не надо! – вспыхнул Олег. – Да, я поступил глупо, даже подло, но я же честно сказал, что виноват, что прошу прощения! Не издевайся.
Воистину, мужчина никогда не простит женщине, что он перед ней виноват.
Я протянула руку и отогнула Олегу воротник ветровки. Зрение меня не подвело, на шее у него цвел великолепный засос. Виолетта постаралась на совесть, а я своим дурацким желанием сделать Олегу сюрприз несомненно доставила ей огромную радость.
– Уезжай, Олег, – сказала я устало.
– Что?
– Уезжай, – повторила я. – Сейчас я не хочу тебя видеть.
Олег уронил шлем на землю и крепко, до боли, обнял меня.
– Оля, не бросай меня, – глухо сказал он. – Оленька, пожалуйста…
Олег прижимал меня к себе, целовал шею, волосы, а я смотрела поверх его плеча сухими глазами и ничего не чувствовала.
– Уезжай, – снова сказала я, высвобождаясь. – Уезжай, Олег, и не звони мне. Если понадобится, я сама позвоню.
Он отступил на шаг и посмотрел мне в лицо. Не знаю, что Олег там прочел, но он подобрал шлем и понуро пошел к мотоциклу. "Ява" завелась сразу, Олег обернулся ко мне, и я с предельной ясностью поняла, что сейчас от меня уйдет моя первая за всю жизнь настоящая любовь, мой единственный мужчина. Наверное, если бы он подождал еще минуту, я бросилась бы к нему, наплевав на гордость и обиду, но Олег этого не знал. Он сел на мотоцикл и дал газ.
Отец сидел на крылечке, я подошла и села рядом.
– Что, доча, плохо? – спросил он, ласково приобняв меня за плечи.
– Плохо, папа.
– Он тебя обидел?
– Он сделал большую глупость, а я… Я оказалась слишком упрямой, чтобы простить.
Отец поцеловал меня в висок.
– Ты такая же красивая и гордая, как твоя мама.
– Пап, а почему вы с мамой разошлись? – вдруг спросила я.
– Знаешь, – задумчиво сказал отец, – было бы правильнее спросить, зачем мы вообще поженились. Мы ведь не любили друг друга, просто так совпало: меня не дождалась из армии девушка, у твоей мамы был неудачный роман, поэтому, когда мы познакомились, оба были одиноки, разочарованы и решили, что незачем ждать журавля с неба, лучше удовлетвориться синицей в руках. Подружились, поженились, так и жили, нельзя сказать, что плохо. Ты у нас родилась. А потом…
– Что потом, папа?
– Потом твоя мама встретила человека, которого полюбила, и сказала, что уходит от меня. Было мне грустно и даже обидно, но делать нечего. Так мы и разошлись.
– Подожди, пап. Вы разошлись давным-давно, но мама вышла замуж только четыре года назад, а познакомились они месяцев за восемь до того, я точно знаю. Что же у нее с тем человеком случилось?
– Она никогда не говорила тебе об этой истории?
– Нет.
– Тогда и мне не стоит.
– Папа!
– Ну, хорошо, хорошо. Видишь ли, им очень не повезло. Он погиб за неделю до свадьбы.
– Как "погиб"?!
– А как гибнут хорошие люди? Глупо и несправедливо. Мальчишки забрались на высокое дерево, один сорвался и повис на ветке. Максим шел мимо, увидел и полез выручать. Мальчишку спас, а сам разбился – ветка под ногой обломилась. Неудачно упал, до больницы не довезли. Вот так-то.
Мы помолчали.
– Я предлагал Катерине вернуться, – сказал отец, – но она не захотела. Не смогла жить так, как будто ничего не случилось.
– Да, мама такая, – согласилась я.
– Что вспоминать, если ничего нельзя поправить, – сказал отец. – Иди, доча, в дом, помоги Тане с чаем.
Татьяна сидела у стола, утомленно сложив руки на полном животе.
– Танюша, извини, мы тебя тут одну бросили, – сказала я виновато.
– Вот еще придумала, – отмахнулась она. – Разве я не понимаю, что тебе надо с отцом поговорить.
14.08.01
Войдя к себе в дом, я споткнулась о брошенный веник и на меня тут же навалилась тоска. Совершенно не хотелось заканчивать уборку и еще меньше – идти на работу. Я посмотрела в зеркало. Боже, ну и видок! Бледная как поганка, волосы висят сосульками, под глазами темные круги – в общем, полный кошмар.
Я достала из шкафа свежее полотенце, новый комплект кружевного белья и ринулась в душевую. Шампунь пенился, из душа в полную силу хлестала вода, я ожесточенно терла кожу губкой, словно можно было содрать с себя настроение трех последних дней. Отмывшись, я придирчиво обследовала свой не слишком обширный гардероб, выбрала самую короткую юбку и самый смелый топик. Наложила косметику и снова подошла к большому зеркалу. Результат мне не понравился – на меня смотрела размалеванная шлюха, пришлось умыться и сменить юбочку на летние брючки. Теперь можно было показываться людям без риска напугать их до полусмерти.
Я отправилась в ближайшую парикмахерскую и, сев после некоторого ожидания в кресло, попросила лилововолосую мастерицу:
– Под Хакамаду, пожалуйста.
Девушка хихикнула и быстро защелкала ножницами, на пол посыпались длинные русые пряди. Через каких-нибудь полчаса я стала неузнаваема.
Когда я появилась в отделе печатной продукции, Елена Степановна внимательно меня оглядела и сказала:
– Вы прекрасно выглядите, Оля.
Она, оказывается, очень меня ждала. Писатель В.М. Скоков принес-таки свой второй роман и опять просил сделать побыстрее. Я обещала.
Новая вещь называлась интригующе: "Давай угоним БТР". Действие, судя по всему, разворачивалось в той же воинской части, но это оказался не детектив, как я ожидала, а авантюрная история злоключений сержанта-десантника, который решил "одолжить" БТР, чтобы покатать свою девушку, любительницу острых ощущений. Я сильно подозревала, что прообразом места действия служит бригада ВДВ, дислоцированная на окраине Энска, и что автор имеет к ней прямое отношение.
До вечера я с тупой методичностью стучала по клавиатуре. От этого занятия меня оторвал приход Бориса.
– Привет, Ольга, – сказал сосед. – Как дела?
– Восторг, – ответила я. – Боря, ты меня любишь?
У Бориса от удивления смешно поднялись брови:
– Конечно, Оленька.
– Докажи!
– Как именно прикажешь доказать? – с подозрением в голосе осведомился Борис.
– Напои меня своим кофе.
– А-а… Это я могу.
– А ты о чем подумал? – невинно спросила я.
– Язва, – с чувством сказал Борис.
– Черный маг.
– Мышь компьютерная.
– Жалкий предатель.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты Олегу отцовский адрес дал?
– Я, – кивнул Борис. – Виноват, не смог отказать человеку в крайне тяжелом моральном состоянии. Что у вас случилось?
– А он не сказал?
Борис отрицательно покачал головой. Я кратко обрисовала ситуацию.
– Идиотизм, – пробормотал Борис. – И принесла же тебя нелегкая именно в тот самый момент…
– По-твоему, было бы лучше, если бы я так и осталась в неведении как полная дура?
– Конечно. То, о чем ты не знаешь, для тебя не существует.
– Очень здравое суждение, – сердито сказала я. – Значит, пусть спит с каждой встречной девкой, лишь бы не попадался, так что ли?
– Оля, я не оправдываю его поступок, но не казнить же за это.
– Нет, по головке гладить! – рявкнула я.
– Ну-ну, успокойся. Пойдем ко мне.
Забавно, я одинаково привязана и к Алене, и к Борису, но общаемся мы совершенно по-разному. Алена – это возможность выплеснуть эмоции, без разницы, положительные или отрицательные, и получить полное сопереживание и безоговорочную поддержку. Борис – это спокойный анализ ситуации и часто нелицеприятная правда. Вот и сейчас он вроде бы отвлеченными вопросами и замечаниями мало-помалу привел к тому, что я выложила все о себе и Олеге с кучей занимательных подробностей.
Слушая меня, Борис двигал по столу овальные деревянные пластинки с выжженными на них рунами и то складывал их в какой-то только ему понятный узор, то снова смешивал, приговаривая: "Понятно… Интересно… Так-так…". Под конец мне это надоело. Я жаждала гневных обличений по адресу подлого изменщика и заявила об этом Борису, впрочем, заранее зная, что не дождусь желаемого. Так и вышло.
– Я могу обматерить твоего мотоциклиста только чтобы доставить тебе удовольствие, – заметил Борис, не прерывая своего занятия, – а дальше что? Возможно, инвективы и полезны для снятия стресса, однако для трезвой оценки положения вещей по меньшей мере бессмысленны.
– Психоанализ будет по Фрейду, по Юнгу или по Гарольду Ши? – осведомилась я, хотя кому-кому, а уж мне иронизировать было грешно. Только благодаря психоанализу "по Серебрякову" я избавилась от послеразводной депрессии и пары застарелых комплексов.
– Любой психоанализ прямо сейчас – это ковыряние в свежей ране без наркоза, – ответил Борис. – А когда твои эмоции немного поулягутся, ты и сама сможешь его провести без моей помощи.
– Да, пожалуй, – медленно сказала я, откинувшись в кресле и прикрыв глаза. – Знаешь, я верю Олегу, что Виолетта для него ничего не значит, как, впрочем, и он для нее. Ребятки использовали друг друга для самоутверждения, причем каждый был искренне уверен, что это он поимел другого. И все же… Наверное, я могу понять, может быть, даже смогу простить, ведь я его все-таки люблю, глупого мальчишку, но вот забыть… Когда я их увидела, что-то надломилось в душе, понимаешь? Боря, что мне делать, я не знаю…
Борис помолчал некоторое время и с неохотой сказал:
– Оля, если бы ты была клиенткой, я бы дал тебе великое множество полезных рекомендаций, но ты мой друг и я скажу откровенно: решить, что тебе делать, можешь только ты сама.
– Да, ты прав, Боря, – сказала я. – Только сама.
Я уже собралась было вылезать из уютного кресла, как вдруг до меня дошло:
– Борис! Ты ведь, когда утром пришел ко мне, уже все знал, да?
– Не все.
– Откуда?!
– От верблюда.
– Боря!!! – сказала я угрожающе.
– Что – "Боря"? Я уж скоро тридцать лет, как Боря… А, ладно, черт с ней, с профессиональной этикой! Ты же знаешь, у меня диктофон есть, пишу беседы с клиентами, свой комментарий и тому подобное. Сейчас дам тебе один разговор послушать, забыл диктофон выключить и случайно записал.
Борис положил диктофон на стол и включил воспроизведение. Я услышала его четкий голос: "…беседы с этим чудом можно сделать вывод – самооценка крайне занижена, спасибо родителям. Тревожность…". Вдалеке задребезжал дверной звонок. "Чтоб вас всех перевернуло и шлепнуло" – пробормотал Борис. Послышался звук отодвигаемого стула, удаляющиеся шаги и где-то на грани слышимости удивленное: "Олег? Проходи".
Я прилипла ухом к диктофону. Голос Олега, звенящий от напряжения, и спокойный, уверенный голос Бориса.
"– Ольга у тебя?
– Нет, как видишь.
– Блин, где же она?!
– Алене звонил?
– Нет, вот кретин!
– Стой! Я сам позвоню, а то напугаешь ее до смерти… Алена?… Здравствуй, это Борис, сосед твоей подруги Ольги. Помнишь такого?… Да-да, именно так. Скажи, Ольга у тебя?… Если до конца дня заедет, будь добра, передай, чтобы позвонила, у меня тут с компьютером проблемка… Спасибо. До встречи. Нет ее там, Олег.
– Твою мать!!!
– Что случилось, поругались?
– Хуже!
– Ударил ее?
– Ты гонишь?! Нет!
– Что тогда?
– Борька, я такое натворил!..
– Сядь, пожалуйста… Так, хорошо. И вот это выпей.
– Зачем?
– Надо. Ты ведь на мотоцикле?
– Да.
– Никому не нужно, чтобы ты в таком состоянии влепился в какой-нибудь панелевоз. Пей, не спорь.
– Лучше бы влепился…
– Судя по твоему виду, ты действительно натворил нечто экстраординарное. Не хочешь рассказать, что именно?
– Нет!
– Как тебе угодно. В таком случае советую прекратить бессмысленные поиски Ольги… Тихо! Я знаю ее в десять раз дольше, чем ты, и в сто раз лучше. Под поезд Ольга при любых обстоятельствах бросаться не станет, а вот наговорить сгоряча такого, о чем сама очень долго будет жалеть, может. Дай ей немного остыть. Поезжай домой, прими грамм сто пятьдесят высокоградусного, сам успокойся, а завтра позвони сначала мне. Договорились?
– А ты точно знаешь, что Ольга?..
– Уверен. Ну, иди.
– Ладно. Спасибо.
– Не за что. И… Олег!
– Да?
– Понадобится помощь – обращайся.
– Не надо. Сам буду расхлебывать".
Борис выключил диктофон.
– Как видишь, твой мотоциклист искренне раскаивается, так что не торопись решать.
Я молча кивнула. Ох, Олежка, как нам было хорошо и как теперь все плохо… Что же ты наделал, дурачок мой любимый…
18.08.01
Мы с Аленой сидели у меня и усугубляли депрессию алкоголем, придя после долгого обсуждения к оригинальному выводу, что все мужчины – сволочи и непонятно, за что мы, дуры, их любим.
– Ну и что ты теперь собираешься делать? – спросила Алена. – Пошлешь его ко всем чертям?
– Надо бы, но… Не знаю, Аленка, ничего я сейчас не знаю. А вообще, я, кажется, начинаю верить в божественную справедливость.
– Ты о чем?
– О Ворошильском. Посмотри, ведь со мной получилось в точности то, что мы ему устроили. Мистика какая-то.
– Не сходи с ума.
– Стараюсь, но плохо получается. А Ворошильский так с тех пор и не появлялся?
Алена порылась в сумочке и сунула мне под нос визитную карточку:
– Вот, нашла вчера в почтовом ящике. Смотри на обороте.
– "Буду до 26-го. Позвони", – прочитала я. – Алена, это же здорово! Звонила?
– Не могу. Мне стыдно.
– Чего?! Аленка, не дури! Я же вижу, тебе без него плохо!
– Олька, как ты не понимаешь! Если я ему расскажу, что мы учудили, он меня в жизни не простит, а если не скажу, то сама не смогу ему в глаза смотреть.
– Будешь носить темные очки круглосуточно. Алена, звони!
– Нет.
Я убеждала, умоляла, но моя подруга уперлась и наотрез отказывалась звонить безвинно пострадавшему Ворошильскому. Мне суеверно хотелось, чтобы они помирились, словно это могло каким-то образом исправить отношения с Олегом, и тогда я совершила нехороший поступок. Дождавшись, пока Алене понадобится отлучиться, я украла из ее сумочки визитку Ворошильского.
19.08.01
Прежде, чем позвонить Ворошильскому, я долго курила, сидя перед телефоном. Наконец, собравшись с духом, набрала номер и, услышав резкое "Да!", сказала холодным голосом английской леди:
– Господин Ворошильский?
– Да, слушаю.
– Ольга Серова. Мне надо поговорить с вами об Алене. Мы можем встретиться?
После паузы, показавшейся мне бесконечной, Ворошильский сухо сказал:
– Хорошо. Где?
– Летнее кафе напротив кинотеатра "Орленок". Восемнадцать ноль-ноль, – отчеканила я.
– Буду, – коротко ответил Ворошильский и дал отбой.
Я бросила трубку, схватила Котю и чмокнула его в нос:
– Ура, Котенька! Полдела сделано, он придет!
Кот выскользнул на пол, и на его мордочке я очень явственно прочитала: "Люди – существа ненормальные",
К летнему кафе я пришла без десяти шесть. Мой расчет оправдался: народ как раз схлынул в кинотеатр, поэтому большая часть столиков была свободна. Я взяла стакан яблочного сока с бисквитным пирожным и стала ждать.
Ворошильский появился ровно в восемнадцать ноль-ноль. Судя по тому, как он покрутил головой, оглядывая сидящих, меня он в тот вечерок не слишком запомнил. Я махнула рукой, чтобы привлечь его внимание, и, когда он подошел, предложила, светски улыбнувшись:
– Садитесь, Виталий.
Он сел напротив меня и холодно сказал:
– Ну и что она хочет через вас передать?
– Кто? – от неожиданности глупо спросила я.
– Девушка, не морочьте мне голову. Это ведь Алена вас прислала?
– Нет, Алена об этом понятия не имеет.
– Вот как! – он окинул меня откровенно насмешливым взглядом. – Значит, за спиной у подруги действуете. Некрасиво.
– Возможно, – сказала я, начиная злиться, – но у меня не было другого выхода.
– И что вам от меня надо? Предлагаете себя в Аленины заместительницы?
– Разговор не получился, – констатировала я, чувствуя, что еще секунда – и недопитый стакан полетит Ворошильскому в голову. – Прощайте.
Я встала и пошла, мысленно матеря себя, Алену и особенно Ворошильского. Он догнал меня:
– Девушка! Э-э… Ольга! Подождите! Давайте вернемся и поговорим спокойно.
Я нехотя вернулась и, сев за столик, зло сказала:
– Слушайте, крутой мэн, я понимаю, вам это трудно, но постарайтесь больше не хамить.
– Извините, – буркнул Ворошильский и потер ладонью лицо. – Я три дня жду звонка от Алены, а тут вы… Сорвался.
Мне невольно стало его жалко. Да, довели мы человека…
– Ладно, – махнула я рукой. – Начнем сначала.
– Подождите, я кофе возьму. Вам заказать что-нибудь?
– Пирожное с кремом, пожалуйста.
Ворошильский принес заказанное и уселся поудобнее:
– Так что вы хотели мне сказать?
– Извините, но ответьте, пожалуйста, сначала честно на бестактный вопрос: вы любите Алену?
– А вы уверены, что это ваше дело? – сухо спросил Виталий.
– Да, уверена, – четко сказала я. – Это моя подруга и мое дело. Вот в чем я больше не уверена, так это в том, хочется ли мне, чтобы она к вам вернулась. Вы мне не очень нравитесь.
Ворошильский побарабанил пальцами по столу.
– Что ж, по крайней мере откровенно… Хорошо, отвечу. Я люблю Алену и очень хочу, чтобы она ко мне вернулась.
– Слава богу! – вырвалось у меня. – Виталий, вы прелесть!
Ворошильский посмотрел на меня с любопытством.
– Слушай, а у тебя-то во всем этом какой интерес? – спросил он, внезапно переходя на "ты".
Я засмеялась и вдруг почувствовала себя совершенно свободно:
– Какая тебе разница? Я хочу вас помирить, вот и все. Устраивает или возражать будешь?
– Темнишь, – убежденно сказал Ворошильский, – ну да ладно, с этим потом разберемся. Ты мне лучше скажи, Алена ведь не совсем дура, верно? – Я охотно кивнула. – Тогда почему она так завелась после того глупого недоразумения? Она ведь прекрасно знает, что, какой бы я не был пьяный, я никогда не полезу в ее доме к ее подруге, хотя бы просто из-за риска бездарно попасться? Неужели, если бы мне так приперло переспать с другой бабой, я не сделал бы это по-умному, так, чтобы Алена и не узнала?
Ну и как прикажете отвечать на такой вопрос, если правду говорить нельзя, а врать внаглую не хочется?
– Виталий, представь ситуацию: ты входишь в комнату, а там Алена спит в обнимку с каким-то мужчиной. Ты что – так сразу поверишь, что она знать не знает, как он тут оказался?
Ворошильский немного подумал и честно сказал:
– Нет, далеко не сразу. Но она все-таки должна понимать…
– Подожди-подожди. Во-первых, никто никому не должен: ни ты – ей, ни она – тебе. Во-вторых, определись, чего ты хочешь: доказать, что ты прав, а Алена – нет, или чтобы она снова была с тобой.
– Но это одно и то же!
– Да совсем наоборот!
– Слушай, давай только без этих ваших бабских вариантов: "Ах, грубый мужлан, ты не понимаешь мою тонкую натуру"!
Я, чтобы потянуть время и обдумать ситуацию, неторопливо достала сигареты и закурила. Конечно, я осознавала, что задача будет непростая, но дело обстоит даже хуже, чем я предполагала. Я женщина и для Ворошильского, следовательно, не авторитет. Не будет он меня слушать.
Кафе между тем снова заполнилось народом из числа гуляющих. За соседним столиком четверо молодых людей громко базарили с применением ненормативной лексики о каком-то Коляне, который… и полный лох, поэтому его каждая… может… и… кинуть. Ворошильский поморщился.
– Давай поищем место потише.
– Я бы пригласила тебя в гости, – сказала я, – но, боюсь, ты меня неправильно поймешь.
– На твою девичью честь покушаться не собираюсь, если ты об этом, – усмехнулся Ворошильский. – Пошли, моя машина за углом.
Вообще-то я имела в виду прямо противоположное – что он решит, будто я все-таки собираюсь его соблазнять, но уточнять это не стала.
Увидев машину Виталия, я завистливо вздохнула. Ну почему на Алену клюют владельцы новеньких серебристо-серых "БМВ", а на меня – владельцы как максимум ржавых зеленых "Жигулей"?
– Куда? – спросил Ворошильский, поворачивая ключ.
– Выезжай на проспект и вниз. Бар "Фламинго" знаешь?
– Да.
– Через дом будет пельменная, сразу за ней въезд во двор. Туда и свернешь.
Войдя в мою комнату, Ворошильский огляделся и пренебрежительно сказал:
– Пенальчик. Знакомо до слез. Мы в таком впятером жили, пока я не раскрутился.
– Теперь-то у тебя, конечно, шикарные апартаменты, – немного уязвленно сказала я.
– Естественно. Я и родителям новую квартиру купил. А сестрице пусть ее интеллектуал сам зарабатывает, если сможет.
Видимо, тут были какие-то внутрисемейные сложности, так как Ворошильский продолжил довольно раздраженно:
– Странный вы, женщины, народ, сами не знаете, чего хотите. Вот чего Алене не хватало? Тряпки модные, всякий парфюм – пожалуйста. Сережки-цепочки – носи на здоровье. В кабак хороший – да ради бога! Все ведь для нее делал!
– Ты, конечно, верно говоришь, – мягко сказала я, – но на русском литературном языке это называется "содержанка". А быть содержанкой не слишком приятно для женского самолюбия.
– Самолюбие… А у меня что, по-твоему, – самолюбия нет? Думаешь, приятно, когда ты для женщины готов из шкуры вылезти, а тебе все время дают понять, что ты – так, вариант от нечего делать. Знаешь, сколько я добивался ее? – Я кивнула. – Ну да, вы же подружки, о своих хахалях друг другу полный отчет даете. Вот и скажи мне, подружка, как я могу говорить о серьезных отношениях с женщиной, если не знаю, кто я для нее: человек или спонсор?
