Текст книги "История двух О"

Автор книги: Ирина Хазарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Мы выпили по рюмке и принялись с увлечением разрушать натюрморт.

– Да, Олег, хотела у тебя спросить, – сказала я, отправляя в рот очередную шпротину (я всегда бессовестно много лопаю, когда выпью). – Ты сказал по телефону: "Думал, ты про меня забыла". Почему ты так решил? Не так уж долго я не звонила.

Олег сосредоточенно поковырял в тарелке вилкой:

– Ну, так просто…

– Олег, – укоризненно сказала я, – давай договоримся: не хочешь отвечать – не отвечай, а вот врать не надо. Ладно?

– Ладно… Ну, просто мне показалось там, на озере, что тебе со мной скучно.

Я чуть не подавилась копченой курочкой. Кажется, я перестаралась, очаровывая сразу троих мужчин.

– Ты не думай, я не обижаюсь. Сам знаю, что умные беседы вести не умею, да и веселить тоже не особо получается. Это у нас Саня мастер.

– Саня! – фыркнула я. – Твой Саня столько болтает, что слова не вставишь, а я сама поговорить люблю. Так что не переживай, от тебя требуется только развесить уши и внимать.

– Согласен, – засмеялся Олег. – Ну что, еще по одной?

– Наливай! – махнула я рукой. – Напьюсь сегодня и буду буянить.

Олег наполнил рюмки.

– Давай выпьем на брудершафт, – предложила я.

– Мы вроде и так на "ты", – недоуменно сказал Олег.

– Для официального закрепления, – пояснила я. – Иди сюда.

Мы переплели руки.

– Так правильно? – вполголоса спросил Олег. В его глазах мерцали золотистые огоньки.

– Правильно, – шепнула я, и мы торжественно выпили. Поставив рюмку, я придвинулась к Олегу и наши губы встретились. Эрогенные зоны у меня находятся на кончиках пальцев, и было так приятно ощущать густой шелк волос, теплую упругость кожи, чувствовать, как смелеют руки Олега, и он все теснее прижимает меня к себе.

В спальне горел неяркий ночник. Я помогала неловким пальцам Олега справиться с упрямыми застежками. Еще мгновение – и мы опустились на постель, он накрыл меня собой, я подалась навстречу ему и… И ничего. Олег вдруг замер, дыша мне куда-то в шею, и после нескольких секунд неловкой паузы сдвинулся в сторону.

С минуту я лежала в полном обалдении: такое в моей сексуальной практике случилось впервые. Потом встала, как была нагишом прошлепала к столу, плеснула в рюмку рябиновой настойки и выпила залпом. Горячая волна прокатилась по пищеводу и сразу похорошело.

В спальне было тихо. Я закурила и вернулась к кровати. Олег лежал на краю, сжавшись в комок. Я прилегла рядом, погладила его по спине. Он прерывисто вздохнул и сказал не поворачиваясь:

– Ольга, ты извини меня… Не получится ничего.

– Ну что же поделаешь, – тоже вздохнула я. – Тогда просто полежи рядом со мной, пожалуйста.

Странно, но он послушался: придвинулся, положил голову мне на плечо. Затушив сигарету, я провела ладонью по его волосам.

– Олег, – осторожно спросила я, – может, попробовать еще раз?

– Не надо, – после паузы глуховато ответил Олег. – Это безнадега.

– Но ведь сначала было все хорошо, я очень даже чувствовала…

– Все время со мной так: сначала все в порядке, а как до дела доходит… – с горечью сказал Олег. – Ольга, прости. Наверное, ты думаешь: вот идиот, затащил девушку в постель, а сам ничего не может, но я думал, с тобой непременно получится…

В полумраке спальни мне не было видно его лица, но я чувствовала, что Олег напряжен, как струнка.

– А давно у тебя… такие проблемы? – рискнула спросить я.

– Давно. Всегда.

Я обняла его и продолжала спрашивать тоном доброго внимательного психоаналитика:

– Но отчего, Олег? Травма какая-нибудь? Ведь должна же быть причина.

Он молчал так долго, что я уже не надеялась услышать ответ, но потом все же заговорил:

– Я не знаю, Ольга. Понимаешь, я до армии ни с кем не… ну, не трахался. А потом, когда вернулся, мы гуляли в одной компании…

Олег рассказывал сначала с трудом, запинаясь и останавливаясь, затем все свободнее, словно испытывал облегчение, выговариваясь. Я слушала молча, боясь спугнуть неожиданную откровенность.

Они гуляли веселой и очень пьяной компанией в большой "квартире без родителей". Орала музыка, народ активно пил, плясал и то и дело парами отчаливал в одну из спален. Олега уволокла девица, которую он видел впервые в жизни, деловито разделась и, плюхнувшись на уже изрядно помятую постель, предложила:

– Перепихнемся, малыш?

Олег честно попытался, но видимо, сказались хорошая доза выпитого и волнение: у него ничего не получилось. Он попытался еще раз – с тем же результатом. Девица, не отличавшаяся терпением и тактом, отпихнула его со словами:

– Если не стоит, то вали отсюда!

Олег кое-как привел одежду в порядок и убрался, умирая от стыда и унижения. Прежде чем напиться до полной отключки, он успел увидеть, как девица скрылась с кем-то из парней и вскоре появилась встрепанная, но довольная.

После этого Олег еще несколько раз предпринимал попытки тесного контакта, но это неизменно заканчивалось одинаково: возбуждение пропадало в самый ответственный момент, оставляя у него только мерзкое чувство собственной неполноценности. И вот уже почти год мальчик даже и не пытался. До нашей случайной встречи.

– Это меня Саня выпихал: "Классная девчонка, иди, чего теряешься". Санька ведь не знает, я никому не говорил, не мог просто. Только тебе вот… разболтался. Ольга…

– Да?

– Тебе, наверное, очень противно меня слушать…

– Дурак ты, Олег, – убедительно сказала я. – Почему мне должно быть противно? Вот если бы ты рассказывал, что кошкам хвосты поджигал, тогда другое дело.

Он поднял голову впервые за все время нашего разговора, посмотрел на меня и вдруг улыбнулся:

– Хорошая ты, Ольга.

– Знаю, – кивнула я. – Будь добр, принеси курево.

Олег послушно принес, и мы дружно закурили, лежа в обнимку. Я следила за вьющимся причудливыми узорами серым дымком и обдумывала дальнейшую стратегию и тактику. Самое простое и разумное решение – вежливо попрощаться и оставить парня самого справляться со своими комплексами. Так будет для меня спокойнее всего, но… не хочется. Или рискнуть и попробовать сыграть на явно повышенной внушаемости? Хуже уже не будет. Конечно, тут нужна помощь хорошего сексопатолога, но если парень даже друзьям не смог признаться, то уговорить его пойти к врачу будет делом практически нереальным. О чем думает лежащий рядом со мной такой беззащитный в своей наготе мальчик? Жалеет о своей откровенности? И почему мне, особе совсем не сентиментальной, хочется прижать его к себе и баюкать как ребенка, который у меня мог быть, если бы я не…

Я встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и решительно ткнула окурок в пепельницу. По словам моего соседа Бориса, главное – самому верить в то, что делаешь, тогда все получится. Эх, с Борькой бы сейчас посоветоваться… ну да ладно. В конце концов, я была не худшей в лицейском театре.

– Олег, – сказала я мягко, но настойчиво, – перевернись на спину, пожалуйста.

– Зачем? – насторожился Олег.

– Надо. Нет, подушку убери и руки заложи за голову… вот так, правильно, а теперь постарайся расслабить мышцы.

Олег, видимо от удивления, беспрекословно выполнил мои указания. Я устроилась рядом поудобнее, неторопливо размяла пальцы, помассировала кисти рук. Олег наблюдал за моими манипуляциями настороженно, но без насмешки, и это обнадеживало. Я продолжила импровизацию, невольно подражая Борькиному уверенному голосу.

– Теперь слушай меня внимательно. Ты должен лежать молча и по возможности не шевелиться. Я немного с тобой поработаю. Если будет неприятно или немного больно – терпи, если очень больно – можешь разок пискнуть. Понятно?

– П-понятно, – кивнул ошарашенный Олег. – А что ты…

– Олег, я же русским языком сказала – лежи молча!

Парень замолк. Я осторожно поводила над ним руками, демонстративно нахмурилась и положила ладонь ему на грудь. От волнения пальцы у меня были холодными, и Олег вздрогнул. Мягко, нежно, неспешно я стала гладить его грудь, живот, постепенно спускаясь все ниже. Когда мои руки заскользили по внутренней поверхности бедер, он невольно напрягся, прерывисто вздохнул. Мои ласки становились все откровеннее и настойчивее, я сконцентрировалась на самой важной области и почти сразу почувствовала, как оживает, наливаясь силой, его плоть. Тогда я остановилась, перевела дыхание и сказала самым обычным голосом:

– Что тебе сказать, Олег… Никаких физиологических отклонений у тебя нет, гарантирую. В сглаз и порчу я не верю. Остается только одно…

Я намеренно сделала паузу, ожидая вопросов, но Олег лежал молча, глядя на меня как ребенок на доктора. Кажется, мои магические пассы все-таки произвели на него впечатление. Подождав, я продолжила:

– Думаю, может быть только одно – психологический блок. Все проблемы у тебя не там, а тут, – я осторожно постучала пальцем ему по лбу.

– То есть, я псих, – мрачно сказал Олег.

– Ерунда, до психа тебе еще расти и расти, – безапелляционно заявила я. – Тут все дело в твоей внушаемости. Понимаешь, ты после неудачи переживаешь, нервничаешь, думаешь: "Ничего не получается, я ничего не могу" и в следующий раз эта неуверенность в себе тебя подводит. Формируется своего рода порочный круг: ты ждешь неудач, зацикливаешься на них, и они, естественно, происходят.

– И что же мне делать, вешаться? – безнадежно спросил Олег.

– Это, пожалуй, слишком радикально. Я уверена, что у тебя все будет отлично, но нужна некоторая помощь. К врачу ты, конечно, не пойдешь? (Олег помотал головой.) Тогда можно попробовать кое-какие домашние средства…

– Какие?

– Только не сегодня. Я на пьяную голову не колдую, а то будет как в песенке у Пугачевой: "Сделать хотел грозу, а получил козу".

– Ну ладно, – немного разочарованно сказал Олег.

– Ты не устал так лежать?

– Да вроде нет. А что?

– Хочу еще кое-что проверить. Закрой глаза.

– Проверяй, – вздохнул Олег. – А потом пойдем, выпьем.

– Договорились. Кстати, тебе уже говорили, что у тебя идеальная фигура?

– Издеваешься?

– Вовсе нет. Прямые плечи, красивые руки, талия там, где ей и полагается быть, узкие бедра… У тебя такая гладкая кожа… ее так приятно ласкать… и целовать… вот здесь… и здесь…

Я еще что-то мурлыкала, мои губы и руки продолжали неторопливое путешествие по его телу, чутко отзывавшемуся на прикосновения, и он был весь мой, только мой…

– Оля… я больше не могу, – проговорил задыхающимся голосом Олег.

– Можешь, мой хороший, можешь, только не двигайся…

Когда я заняла позицию сверху, мне пришлось лишь чуть его направить. Он тихо охнул, а я задвигалась в медленном ритме. Олег уже не мог сохранять неподвижность, его пальцы вжались в мои бедра, он отвечал мне встречным движением, убыстряя темп, и вдруг со стоном стиснул меня судорожным движением и обмяк подо мной, тяжело дыша.

Я сползла и с удовлетворенным вздохом растянулась на постели. Было хорошо не от секса – я слишком старательно контролировала процесс, чтобы получить хоть какое-то удовольствие, а от сознания, что результат эксперимента превзошел все ожидания. Я волшебница, черт побери!

Повернувшись к Олегу, я потрепала его по волосам и с законной гордостью сказала:

– Вот теперь можно и выпить. Есть за что.

Олег открыл глаза и, поймав мою руку, прижал ее к щеке.

– О-ля… – выдохнул он, – ох, Оля… какое ты чудо! – и вдруг приподнялся на локте, спросил почти испуганно: – Ты экстрасенс, да?

– Нет, Олег, просто прикладной психолог.

Я не стала объяснять, что подобное чудо могла сотворить любая женщина, обладающая некоторым терпением и минимальными познаниями в технике орального секса. Фигушки, пусть ценит мои труды. Вместо этого я вполне прозаично предложила:

– Пойдем-ка, подкрепимся после трудов праведных. Жаль, шампанского нет.

– Это идея! – встрепенулся Олег и потянулся к небрежно брошенной у постели одежде. – Сейчас принесу!

– На часы посмотри, все уже закрыто.

– Да тут круглосуточный рядом, я быстро!

Я едва успела привести себя в порядок в ванной, как Олег вернулся с бутылкой шампанского и большой коробкой конфет. Мальчик светился как новогодняя елка. Оказывается, так немного надо, чтобы человек почувствовал себя счастливым! Мне было приятно смотреть на него и знать, что это сделала я.

Мы выпили по бокалу и я, взглянув на часы, встала:

– Ну, что ж, Олег, все было прекрасно, но мне пора.

– Как "пора"?! Оль, ты что? – всполошился Олег. – Ты куда?

– Домой, естественно.

– Зачем? Оставайся здесь, а?

– Я всегда ночую у себя дома, – суховато ответила я. "Куда?", "зачем?"… Ненавижу отчитываться в своих поступках.

– Ну, хорошо, – растеряно сказал Олег, – сейчас заведу машину…

– Нет, Олег, – я ласково положила ладонь на его руку. – Тебе сейчас за руль не надо. Просто проводи меня и поймай такси.

Олег уныло кивнул и сказал:

– Конфеты с собой возьми, это для тебя.

– Гонорар за сеанс сексотерапии? – хихикнула я.

– За такой сеанс до конца жизни не расплатиться, – тихо сказал он, обнял меня и стал целовать глаза, губы, шею. – Оленька, не уходи.

– Нет, Олег, – мягко высвободилась я. – Тебе надо отдохнуть, успокоиться. Будь умницей, мой хороший.

Домой я добралась к часу ночи. Не обратив внимания на обиженного Котю, я закружилась по комнате, на ходу раздеваясь и швыряя вещи куда попало. Потом остановилась перед зеркалом и сказала своему голому отражению:

– А ты, подруга, талант, прямо экстрасекс в четвертом поколении. Может, попроситься к Борьке в компаньоны? "Сниму порчу, верну потенцию"! Клиенты толпами повалят.

Котя неодобрительно мяукнул и боднул мою ногу. Я подхватила его на руки, потерлась носом об усатую мордочку:

– Пойдем, Котенька, спать. На сегодня мы свою норму добрых дел выполнили.

Последней связной мыслью в этот день было: а может, я зря уехала? Наверное, так приятно было бы засыпая обнимать Олега.

Глава 2

07.05.01

Просыпаться в половине седьмого от телефонного звонка всегда противно, а после такой бурной ночки – вдвойне, поэтому, боюсь, мое "Слушаю!" звучало очень неприветливо.

– Привет, доча! – засмеялся в трубке знакомый голос. – Что, не выспалась? Долго гуляла вчера?

– Какие гулянки, папа? – довольно правдоподобно возмутилась я, мгновенно просыпаясь. – Я тружусь как пчелка.

– Не собираешься нас навестить?

– С удовольствием, пап. Сегодня договорюсь на работе, а завтра с утра приеду.

– Эх ты, – укоризненно сказал отец. – А если бы я не позвонил, сколько бы ты еще собиралась?

– Ну, па-а… – жалобно протянула я. – Ты-то сам когда последний раз у меня был?

– У меня, доча, хозяйство. И еще новости.

– Какие?

– Приедешь – расскажу.

– Папа, я не доживу, умру от любопытства.

– Не умрешь. Жду завтра. Пока!

– Пока, пап.

Я повесила трубку и решила, что пора "принять ванну, выпить чашечку кофе…". Впрочем, осуществить первое весьма затруднительно, ведь именно ванны-то у меня нет. Когда наш столетний дом снабжали благами цивилизации, то есть газом и водопроводом, место удалось выкроить только для крохотной душевой. Из зеркала на меня смотрела помятая рожа со следами не смытой вчера косметики. "Чертова лентяйка!" – выругала я себя и стала приводить лицо в порядок.

За ночь ветер унес тучи и о вчерашнем дожде напоминали только лужи на тротуаре. Я шла на встречу с начальством упругой походкой, чувствуя себя молодой, красивой и довольной мироустройством. Взгляды встречных мужчин подтверждали мою самооценку.

Старинный двухэтажный особняк с множеством архитектурных излишеств сиял после недавнего ремонта, красно-золотая вывеска "Центр народного творчества" радовала глаз. Я пташкой взлетела на второй этаж, мимоходом послав кокетливый взгляд курившему на лестничной площадке мужчине, и спиной почувствовала, как он провожает меня глазами.

– Здравствуйте, Елена Степановна! – бодро поприветствовала я шефиню, сунув голову в комнату с табличкой "Отдел печатной продукции" на дверях.

Миловидная дама с пышной прической и роскошным бюстом строго посмотрела на меня поверх очков:

– Здравствуйте, Оля. Вы закончили работу?

– Да, Елена Степановна. Вот диск, оригинал и распечатка.

Леди-босс сунула диск в дисковод и жестом указала на стул. Я села и закурила без приглашения, Елена и сама дымила как паровоз. Некоторое время слышалось только гудение вентилятора и покликивание мышки. Наконец Елена выщелкнула диск и сняла очки.

– Хорошо, Оля. За деньгами можете зайти одиннадцатого. Другой работы для вас пока нет. Отдыхайте.

Я состроила печальную мину, хотя про себя обрадовалась, что можно спокойно ехать к отцу.

– Что же, Елена Степановна, встретимся после праздников. До свидания.

– До свидания, Оля.

Елена прикурила новую сигарету от окурка и снова погнала мышку по коврику. Она никогда не тратила время на непродуктивные разговоры.

Я спустилась и, толкнув тяжелую дверь, вышла на улицу. На ходу еще раз прикинула, сколько, за вычетом комиссионных Елене, мне причитается. Неплохо вышло, почаще бы такие начинающие авторы попадались. Теперь надо договориться с соседом, чтобы он кормил кота в мое отсутствие, и не забыть оставить ему ключи. Сейчас он вроде должен быть дома.

На звонок Борис открыл так быстро, как будто караулил под дверью.

– Привет, Борис, – шепотом сказала я. – Клиентов нет, к тебе можно?

– Можно, – хмуро ответил Борис. – Я один и одинок.

– Что так тоскливо, Боренька? – поинтересовалась я, проходя в комнату. – Народ перестал верить в астрологию, хиромантию и геодезию, пардон, картографию Таро?

Борис остановился в дверном проеме, и я залюбовалась. Он был великолепен – высоченный, с огромными черными глазами и вороной гривой, потертые джинсы обрезаны выше колен, на щиколотке цепочка.

– Борис, а почему ты ухо не проколешь? – неожиданно спросила я. – К твоей пиратской внешности серьга очень бы подошла.

Сосед пожал плечами.

– Не вписывается в мой образ, Оленька. Мои клиентки в основном добропорядочные обывательницы, зачем их шокировать? Садись. Кофе будешь?

– Не откажусь.

За чашечкой кофейку я изложила соседу, зачем пришла. Он, не споря, согласился кормить кота и тут же выдвинул встречную просьбу:

– Раз тебя не будет, могу на твоем компьютере поработать?

– Когда свой заведешь? – задала я риторический вопрос, на что Борис только грустно развел руками. – Ладно, работай и считай, что один ужин ты сэкономил.

– Не сэкономил. Оля, позвони Эжену, пожалуйста.

– Сейчас?

– Вечером, если тебе не трудно.

Я опустила глаза и без надобности помешала кофе ложечкой.

С Борисом я познакомилась года три назад, когда в нашем доме как всегда без предупреждения отключили воду, и мы таскали полные ведра со двора на второй этаж по узкой лестнице. Понравились мы друг другу не сразу. Я тогда пребывала в перманентной депрессии после развода, а индивидуальная трудовая деятельность Бориса – гадание на картах и составление гороскопов – не вызывала у меня уважения. Однако сблизили нас именно гороскопы, точнее, компьютерная программа для их составления и обработки. Приятель, компьютером которого пользовался Борис, по каким-то сугубо личным причинам расторг договор о сотрудничестве и сосед постучался ко мне. Мы быстро договорились, приравняв сеанс работы на моей персоналке к ужину в пельменной, что на первом этаже нашего дома. Подобный бартер устраивал обоих: я не люблю готовить, а Борис – ездить через весь город с двумя пересадками.

Постепенно мы сдружились. Борис оказался интересным собеседником с независимым и своеобразным взглядом на окружающий мир. Хотя, в отличие от большинства моих знакомых, он не любил распространяться о себе, со временем из отдельных фраз и обмолвок я узнала, что у Бориса есть родители и сестра, но он не поддерживает с ними никаких отношений, что он учится в университете на заочном отделении и выплачивает "скромную" сумму в несколько тысяч "зеленых" за свою крохотную однокомнатную квартиру. По нашим провинциальным меркам, когда сто пятьдесят-двести долларов в месяц – очень хорошая зарплата, это были безумные деньги. Я в то время сама была по уши в долгах и от сочувствия предложила Борису пользоваться компьютером безвозмездно. Он отказался:

– Не люблю быть обязанным. Это портит отношения.

Причину разрыва Бориса с родителями я узнала совершенно случайно. Мне надо было сделать срочный звонок, а телефон по закону подлости хрипел, чихал и не желал работать. Дерганье шнура, стук по корпусу и устные высказывания не помогали, и я отправилась к соседу.

– Борь, можно от тебя позвонить? – виновато спросила я. – Позарез надо.

– Погоди, сейчас телефон принесу, – ответил он и вышел из прихожей, плотно прикрыв за собой дверь. Обычно он сразу приглашал меня в комнату, и я поняла, что пришла в неподходящий момент.

– Слушай, ты не один? – зашептала я Борису, вернувшемуся с аппаратом в руке. – Извини, я быстренько.

– Оля, не суетись, – он успокаивающе поднял ладонь. – Если бы ко мне было нельзя, я бы так прямо и сказал, ты меня знаешь.

Это была чистая правда и, немного утешенная, я стала набирать номер. Закон подлости продолжал действовать, трубку не брали. Я мимикой изобразила раскаяние, Борис засмеялся и тут за моей спиной раздался звонкий голосок:

– Боречка, куда ты пропал?

Я повернулась, едва не уронив телефон. В дверях комнаты стоял хрупкий юноша в коротком махровом халатике. На ангельской красоты личике под шапкой золотых кудрей было обиженное выражение.

У Бориса окаменело лицо.

– Эжен, иди в комнату, – негромко велел он.

– Боречка, не сердись, – "ангелочек" гибким движением скользнул ему за спину, обхватил обеими руками, положил голову на плечо. – Мне без тебя скучно.

"Алло!" – сказали мне в ухо, я от растерянности дала отбой и попятилась к двери:

– Спасибо, Боря. Я пойду, извините.

Дома я полчаса искала телефонную карточку и приходила в себя. Будучи сама закоренелой гетеросексуалкой, ко всяким "голубым" и "розовым" я относилась вполне терпимо, по принципу "У вас своя свадьба, у нас – своя". Но то, что Борис, мой сосед и друг, оказался из "этих", никак не укладывалось в голове.

Дозвонилась я в тот вечер только из скрипучего таксофона в трех кварталах от дома.

Через несколько дней мы поутру столкнулись с Борисом в застекленном коридоре, куда выходили двери наших квартир.

– Привет, Борис, – сказала я, вертя на пальце ключи. – Что не заходишь, заявок на гороскопы нет?

– Есть, – ответил сосед, глядя на меня без обычной улыбки, – но не хочу ставить тебя в неловкое положение.

– О чем ты говоришь… – начала было я, но он перебил:

– Оля, не притворяйся. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Я сунула, наконец, ключи в сумку и твердо сказала:

– Борис, твоя личная жизнь меня не касается и к нашему деловому сотрудничеству отношения не имеет

– Я рад. Тогда, если не возражаешь, зайду вечером около восьми.

У него был усталый вид, и я решила, что леди-босс обойдется без меня еще часок-другой.

– Ты уже завтракал?

– Даже не ужинал. Нечем.

– Приглашаю в нашу пельменную.

Борис усмехнулся:

– Учти, платишь ты, я сегодня без гроша.

– Ладно, мой бюджет это выдержит.

В маленьком чистеньком заведении было пусто. Стоявшая за стойкой толстуха приветствовала нас почти по-родственному:

– Постоянным посетителям доброго утречка. Вам как всегда?

– Мне – да, а ему двойную порцию, пожалуйста.

Мы устроились за столиком в углу и принялись за "Пельмени русские ручной лепки" (цитирую прейскурант).

Борис поглядывал на меня, пока мы ели, и, наконец, сказал:

– Оля, по твоему лицу видно, что ты хочешь задать мне десяток вопросов, но стесняешься. Правильно?

– Извини, Борис. Я не думала, что это так заметно.

Он чуть улыбнулся:

– Не надо извиняться. Любопытство – вещь вполне естественная.

Входная дверь хлопнула, вошел кругленький рыжеусый мужичок, распространяющий благоухание вчерашних возлияний, увидел нас и понимающе подмигнул:

– Что, ребята, тоже с утра трубы горят?

Мы переглянулись и сначала потихоньку, а потом во весь голос захохотали.

– Пошли ко мне, – предложил Борис, когда мы немного успокоились. – У меня еще остался хороший кофе.

Я не стала отказываться.

Борис не признавал растворимый кофе в полулитровых кружках. Мне всегда нравилось наблюдать, как он священнодействует с кофемолкой и джезвой и торжественно разливает крепчайший ароматный напиток в хрупкие чашечки.

– Боря, это не кофе, а мечта. И почему я не додумалась включить его в обязательную плату?

– Ты можешь переиграть.

– Нет уж, уговор есть уговор. Сама прошляпила.

– Ты молодец, хорошо держишься, – сказал Борис. – Обычно в нашем провинциально-старомодном Энске таких, как я, иначе, чем извращенцами не называют. Правда, меня это уже не задевает. Я есть то, что я есть и другого не дано. Таким уродился. Когда это понял, то сначала переживал, комплексовал и, возможно, именно поэтому рано начал интересоваться психологией, в частности, психологией пола. Потом поступил в институт на факультет педагогики и психологии. Там у меня появился друг. Эжен внешне его очень напоминает, это, пожалуй, единственный привлекательный для меня тип. Этот человек был неглуп, начитан, умел красиво говорить о традициях античности, цитировал Платона и очень тактично внушал, что все, с нами происходящее, естественно и прекрасно. Конечно, мы конспирировались, но однажды потеряли бдительность, и его родители застали нас в самой недвусмысленной ситуации. Им очень не понравилось, что я, по их словам, "развратил их дорогого сыночка". Мой друг поддержал эту версию. Я его не виню, он зависел от родителей и спасался, как мог. Они были людьми весьма влиятельными и быстро устроили так, что меня под благовидным предлогом выставили из института. Этого показалось мало, они заявились к нам в дом и устроили жуткую сцену. Мой отец человек консервативный, можешь представить его реакцию. Думаешь, я сам из дома ушел? Нет, Оля, меня выкинули на улицу в домашних тапках и с разбитой физиономией, сопроводив пожеланием убираться ко всем чертям.

Борис замолчал.

– Боря, – осторожно сказала я, – ты ведь не обязан ничего мне рассказывать.

– Не обязан, верно, но я хочу, чтобы ты меня поняла. Сейчас все прошло, перегорело, а тогда жить не хотелось. Я ведь был то, что называется "ребенок из хорошей семьи", ничего о жизни не знал. Для полного счастья оказалось, что отсрочки больше нет, и российская армия не может существовать без Бориса Серебрякова. Я не стал косить, пошел в армию потому, что тогда мне некуда было больше идти, а теперь даже ей благодарен. Там надо было не переживать, а выживать. Я перестал быть домашним мальчиком и научился защищать если не родину, то хотя бы собственное достоинство, не рефлектируя, гуманно ли бить человека тяжелой табуреткой по голове. Когда вернулся, жил, где придется, подрабатывал то тут, то там, а потом знакомые, которым я гадал ради шутки, посоветовали заняться этим всерьез и, как видишь, результат налицо.

– Да уж, – искренне сказала я. – Ты молодец, Боря.

Наши отношения остались по-прежнему добрососедскими. Я даже из соображений конспирации время от времени звонила Эжену, когда это прелестное, но глупенькое создание в очередной раз капризничало и дулось на Бориса за какие-то выдуманные обиды.

Что поделаешь, придется и на этот раз сделать доброе дело.

– Борис, что ты нашел в этом оболтусе?

– Он милый, забавный и беспечный, – улыбнулся Борис. – Разве любят за что-то, Оля? Любят просто потому, что любят.

Он был прав как всегда.

Вернувшись домой, я проверила холодильник и убедилась, что коту еды хватит на неделю, сама же вполне перебьюсь остатками колбасы и "Роллтоном". Увы, ленива я готовить. Успокоившись на этот счет, я провела день в сладостном ничегонеделании: посмотрела видак, поиграла на компьютере, почитала в очередной раз любимого Савченко. Незаметно подкрался вечер. Я жевала бутерброд, когда пришел Борис.

– Что, пора? – кисло осведомилась я.

– Два ужина, – пообещал Борис.

– Брось, я не вымогатель… Клавдия Петровна? – проворковала я, набрав номер и услышав недовольное "Кто это?". – Здравствуйте, это Оля, Женина знакомая. Можно его к телефону?

– Оля? – переспросила мать Эжена, как будто не слышала мой голос добрый десяток раз. – Должна вам заметить, девушка, что Женечке необходимо готовиться к занятиям и отвлекать его без необходимости не следует. Вам понятно?

– Понимаю, – смиренно ответила я и показала Борису кулак. – Обещаю долго его не задерживать.

– Ну, хорошо, – неохотно согласилась женщина и громко позвала: – Женечка, сыночек, тебя к телефону. Что? Опять эта Оля.

– Алло! – послышался через мгновение серебристый голосок. – Привет, это ты?

– Эжен, у тебя нет совести, – сурово сказала я. – Тебе совершенно наплевать, что из-за тебя страдают люди. Ты думаешь только о себе.

– Что случилось? Почему ты так говоришь? – у Эжена задрожал голос.

– А ты сам не знаешь, злой мальчик? Ладно, передаю трубку Борису.

Чтобы дать ребятам возможность пообщаться свободно, я удалилась на кухню заварить чай. Вскоре там появился повеселевший Борис, погладил вертевшегося под ногами Котю, но от чая отказался, сославшись на дела. Я послала ему вслед воздушный поцелуй и опять подсела к телефону. Надо ведь сказать Олегу, что меня не будет пару дней, а то еще решит, что я его бросила.

Трубку не брали так долго, что я начала злиться. В тот момент, когда я решила, что никому не обязана отчитываться в своих передвижениях, Олег, наконец, ответил.

– Приветствую, – сухо сказала я. – Как настроение?

– Оля! – обрадовался Олег. – Настроение отличное. Встретимся сегодня? Я как раз мотик отладил, покатаемся.

– Нет, не получится.

– Тогда давай девятого в Парк Победы пойдем, обещали большой фейерверк и гулянье до утра.

– Я не смогу.

– Понятно, – голос Олега погас. – Ну, извини.

– Я звоню предупредить, что ненадолго уезжаю, – объяснила я, чувствуя, что его надо утешить. – Вернусь, тогда и договоримся, хорошо? – Олег молчал. – Олег, ты меня слышишь?

– Слышу, – бесцветно ответил он. – Я понял. Пока.

– Пока.

Я обалдело повесила трубку. Черт подери, кем этот мальчишка себя воображает? Я что – должна нестись к нему сломя голову по первому свисту? Вот наглец! Кто дал ему право так обрывать разговор, по гвоздю ему в каждое колесо и по посту ГАИ на каждом перекрестке?! Не буду ему больше звонить.

08.05.01

Утром в пригородном автобусе было почти пусто. Это в конце дня набьется столько народа с сумками, что бока прогнутся. Я примостилась на жестком сиденьи и невнимательно глазела в окно. С отцом мы виделись редко, хотя от города до села, где он теперь жил, не более шести километров. В этом селе я частенько бывала при жизни бабушки Ксени. Мать летом то и дело подбрасывала меня на недельку-другую к бывшей свекрови, с которой, как, впрочем, и с бывшим мужем, у нее сохранились неплохие отношения. Вот в этой самой школе, напротив которой остановился автобус, бабушка Ксеня работала техничкой. На школьном дворе малышня играла в футбол. Жарким летним днем лет двадцать назад здесь тоже гоняли мяч, только ребята были постарше, класс восьмой-девятый. Мама с бабушкой что-то обсуждали в вестибюле, а я соскучилась и вышла посмотреть, стояла, накручивая кончик косы на палец. Тяжелый пыльный мяч ударил в лицо неожиданно и больно, в ушах зазвенело, и перед глазами поплыли разноцветные пятна. С трудом сдерживая слезы, я бросилась к школе, откуда как раз выходили мама и бабушка Ксеня.