Текст книги "Уровень (СИ)"

Автор книги: Ирина Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

–Молчишь… Так что на сей момент ты единственная в своем роде. Остальные не достигли твоей стадии – так считал профессор. А я вот думаю – остальные под землей лежат, или пеплом… к небесам. Со всеми своими способностями. Не всех же в моргах выловили, – он подмигнул и Приме стало не по себе. – Я это все тебе к тому рассказываю, чтобы ты лишний раз поняла – исчезнуть тебе не дадут. Пока не выпотрошат, естественно, до конца. Такому ценному экспонату как ты – место на столе, или в клетке. Поняла? Навел я справки у знающих людей. Так вот. За такое бабло, что за тебя обещали… у меня язык не поворачивается вслух сказать.

Циркач широко улыбнулся. В голубых глазах, в завораживающей пустоте, мелькали цифры.

–Конечно, сначала самому надо убедиться, что ты тот товар. Я не самоубийца, чтобы серьезным людям дерьмо втюхивать. Но игра стоит свеч… Она стоит стольких свеч…

Разговорчивый Циркач теперь лежал с перерезанным горлом, на залитом кровью полу. В мертвых глазах плескался красный свет. И даже если засыпать его деньгами с головой, ему вряд ли суждено порадоваться.

Удалось выжить только Хамеру. Прима его не боялась – разве можно сравнить здоровяка с той, кто отпустила ее. После нее не страшны и сотни Хамеров. Тем более, что участь его решена. Пройдет совсем немного времени и на этом уровне, также как и на нижнем, не останется ничего живого. А потом… Потом тварь полезет выше. Прима знала это абсолютно точно. Более того, тварь и не могла отступить, как бы ни пыталась.

Память, встречным пожаром коснулась выжженной границы и не отступила. Ветер перенес искры через полосу отчуждения. Осколки пламени упали в благодатную почву. Вспыхнул новый пожар и озарил то, что прежде пряталось в темноте.

Прима шла по туннелю, взрывая сапогами волны в ленивой, тягучей воде. Девушка вспомнила все. Даже то, что случилось с ней после встречи с чудовищем. Вернее, во время ее. Следовало действовать, и как можно быстрее. Только для того, чтобы осуществить задуманное, ей требовались помощники.

Погруженная в себя, девушка словно нарочно не замечала ни стремительного подъема воды, ни течения, буквально толкающего в спину. Так удобнее было торопиться.

Теперь некуда будет спешить – последнее, о чем подумала Прима перед тем, как поток воды сбил с ног и подобно закрученной трубе в каком-нибудь аквапарке, потащил по наклонной плоскости тюбинга вниз, в клокочущую, ревущую бездну.

АРИЕЦ

Чаша подземного озера скрывала берега в кромешной тьме. Огромная, ненасытная она предостерегающе пенилась. Глубину, как вены обреченного больного, потерявшего много крови, питали подземные, отравленные химическими отходами стоки. Временами черная поверхность воды взрывалась расходящимися кругами. Волны катились, с плеском разбиваясь о камни.

Посреди озера оазисом в пустыне возвышалась мусорная свалка, пробитая колодцем шахты, заполненным до краев водой. Прямо над ней, на вогнутом под тяжестью земли потолке, в глубоких складках среди вздувшихся натеков, зияла черная дыра тюбинга. Когда-то, давно, труба спускалась в озеро, неся в своих недрах сточные воды. Теперь часть ее обвалилась и упала в озеро. Обрывок, скорее всего, лежал на дне, обрастая илом. Наверху, перевитый по краям изогнутой лентой спайки, торчал обломок трубы, из которого продолжала стекать вода. Изъеденный коростой сталактитов, потолок казался телом огромного чудовища, склонившегося над озером и опирающегося как на конечности на каменные своды пещеры, и жерло трубы наверху – его ртом, из которого извергался водопад зловонной жидкости.

Поток льющейся сверху воды то ослабевал, то усиливался. В те редкие минуты, когда он полностью иссякал, пещера погружалась в тишину. Только слышно было, как назойливо толкается вода в мусорные бока крохотного острова.

Среди гнили, ветоши, человеческих останков, разлагающихся пластиковых отбросов, среди обнаженных штырей арматуры, на которые, казалось, нанизан весь мусор, стараясь держаться подальше от воды, сидел Ариец. Смертельно усталый, опустошенный. Сидел, тупо разглядывая пятно света, застывшее на водной глади. Чудилось, что луч не скользил по воде, а наоборот – пытался пробиться оттуда, с глубины. Когда пятно расплывалось, сливаясь с вечной ночью, диггер тряс головой как застоявшийся в конюшне боевой конь, чья память еще не оскудела воспоминаниями о прежних победах.

Сон легко перетекал в вечный – Ариец убедился в том, насколько опасно даже кратковременное забытье. Островок был шатким, неустойчивым. Как мертвец многолетней выдержки – от него отваливались сгнившие куски и тонули в озере. Быстро, словно в глубине их, привязанных, кто-то дергал за веревку.

Скоро не спасла и боль в плече, притупленная действием обезболивающего. С полчаса назад Ариец забылся и не заметил, как съехал вниз. Вдруг погас луч света. Нахлынул мрак, мгновенно вытолкнув из глубины тень из забытого, а может надуманного кошмара. Из воды бесшумно появилась похожая на крокодилью пасть и нацелилась на беззащитную ногу. Диггер дернулся, проворно забрался выше, не переставал удивляться: откуда во сне такая прыть?

Тупая, безглазая, усеянная наростами морда не шевелилась. Двинулась вправо, наводя на человека огромные ноздри. До диггера с опозданием дошло, что сон, если он и был, давно кончился.

Существо подтянулось на остров, выставив вперед трехпалую лапу, заскрежетало когтями по железу и сорвалось в воду. Вспенились пузыри и водная гладь успокоилась.

Ариец не стал начинать стрельбу. Неизвестно, сколько собратьев этого “симпатяги” скрывала глубина. Вполне возможно, им ничего не стоило растащить хрупкий островок на запчасти. И до сих пор основательно заняться мусорной свалкой им не позволяла либо лень, либо сытый желудок.

Чтобы придти в себя, Ариец вынул диодный фонарь и направил его вглубь огромной, с футбольное поле, пещеры. Всюду темная даль, пойманная в силки каменными сводами. Пристанище, которому суждено стать могилой. И сцена готова к тому, чтобы внимать последним, наверняка лишенным смысла словам. И… череп бедного Йорика белеет, пялясь на диггера давно высохшими глазами.

У смерти богатая фантазия. Все могло бы кончиться пару часов назад – Ариец уложился бы в пару минут, когда захлебываясь в черной мути, летел вниз. Но смерть решила записать его в любимчики, растянуть удовольствие, наблюдая за тем, как постепенно он превратится в ходячий труп, сутками напролет балансируя на краю гибели.

Ариец усмехнулся в угоду собственным мыслям. Вот такого занятного зрелища он пообещать не мог. В воротнике куртки, зашитая, ждала своего часа ампула с цианистым калием.

Из любой ситуации можно найти выход – сказка для детей школьного возраста. По крайней мере, так считал Ариец. Отвратительней всего, что выход имелся. Метрах в семи – восьми от острова из воды торчал валун. Осклизлый, в бархате плесени, расщепленный надвое ветвистой трещиной. Что было за ним, диггер не видел, но дальше, у стены начиналось что-то похожее на тропу. Петляла между камнями, пряталась тропа. Неизвестно, куда выводила, но была…

–Сука, – то ли затянувшейся смерти, то ли окатному боку камня адресовал ругательство Ариец.

Без ложной бравады – страха не было. Была мучительная, совершенная усталость, от которой виделось только одно избавление.

Ариец отогнал мысли о скорой смерти. У него никогда не возникало желания выключить фонарь. В темноте ему начинало казаться, что опасность обступает его со всех сторон. Сейчас ему вдруг захотелось не видеть стен, бездонной черноты озера. И камня, недоступно торчащего из воды.

Где-то, в одном из коллекторов, плавало в темноте тело правильного мальчика Бармалея. Появился из ниоткуда, в буквальном смысле свалился как снег на голову, и сгинул, обретя одну из самых глубоких могил.

Где-то, утопая в алых вспышках лежала мертвая девочка. На обнаженной груди, испачканной кровью, блестели капли льда. Та борьба, которая предстояла Арийцу, для нее была уже закончена. Тайну, гнавшую ее по бесконечным артериям коллекторов, девочка унесла с собой. По большому счету, Арийцу было плевать, что носила она в душе. Он принял ее сразу – со шрамом на запястье, странными зрачками и уверенностью в собственной исключительности. Только продолжал водить себя за нос, прикрываясь тем, что раз взялся за гуж…

Ни одна из тех девчонок, с кем пришлось иметь дело Арийцу, не выразила желания разделить его подземную жизнь. Да и не больно-то ему хотелось делиться!

Бывают вещи, которыми хочется поделиться со всеми, а бывают такие, которые держишь при себе, вдалеке от любопытных глаз. Имеет ли смысл делиться мясом с вегетарианцем? В силу определенных причин, которые давно стали смыслом его жизни, он не способен оценить вкуса блюда, пусть даже приготовленного по экзотическому рецепту.

Подземка стала для Арийца венцом, самой драгоценной маркой в коллекции какого-нибудь филателиста. Ее, как недоступный “святой Грааль” – марочку с изображением Франклина, следовало показывать только своим же братьям, коллекционерам.

Только близкие знали, чем стал мир подземелья для Арийца. Насколько пустой ему представлялась обычная жизнь, без погружений на глубину. Он и работу выбрал со свободным графиком – трое суток через трое. Стоило провести несколько дней дома, как возникало зудящее под ложечкой чувство неполноценности бытия. Как притягивали взор ребристые спины канализационных люков, за которыми виделось не брезгливо сморщенное в непонимающей улыбке “дерьмо”, а другой мир, уводящий в иные пространства. Как волнующе звучала гулкость подземных переходов под улицами и как разочаровывал свет в конце туннеля.

Пальцем, крутящимся у виска “только для идиотов”, представлялось диггерство девочкам, которые делили с Арийцем постель и удовольствие. Для него же, на поверхности давно не осталось ничего высокого: улетела в космос надежда, утонула в океане вера, сгорела в жерле вулкана любовь. Люди, живущие на земле, только делали вид, что все это живет, дышит и трепещет.

Подземному миру дела нет до чужой игры. И талантливую он не собирался встречать аплодисментами так же, как бесталанную – гнилыми помидорами. Андеграунд плевал на тебя и на твои ценности, так что ты смело мог оставаться самим собой. И если в твоей душе выживали принципы, то оставались ясными, без примесей, как чистой воды алмаз.

Когда Ариец уходил в свой очередной заброс, его никто не ждал на поверхности. Может, отсюда вытекало желание однажды остаться тут навсегда. Одно в мечту не вписывалось – он был одиночкой. Даже – Одиночкой. Для которого любая компания – уже стая. Или стадо, исходя из того какая компания.

Та девочка, на чьей груди стыл лед, тоже была одиночкой. Она еще не знала, что внутри у нее живет то же чувство, которое толкало под землю и Арийца. И в странных глазах, никак не желающих реагировать на свет, царило то же влечение к тайной жизни оставленной без присмотра подземки. Жаль…

Жаль, что ему не хватило сил на то, чтобы защитить ее, хотя он старался. Очень старался.

Жаль. Что теперь уже не вернуться. Не взять тонкое, потерявшее гибкость тело, не отнести в скрытое от людских – и не только – глаз место. Свеча догорела. Последние отблески растаяли в глубине вселенной. А тело… Тело – жалкий огарок с каплями застывшего воска. И только свет и тепло, которые она дарила, навсегда остались в его душе.

Шумела вода, падающая сверху. За шумом вряд ли расслышишь то, что творилось внизу, у подножия свалки, – вяло подумал диггер. Фонарь включать не стал. Лезть на рожон он не собирался, но если уж гибнуть, то в борьбе, цепляясь за жизнь зубами, чем, давясь от жалости к самому себе, часами решаться на самоубийство.

Внезапно заревело. Стремительно, летящим мимо скорым поездом нарастал грохот.

Ариец поднялся, стараясь не делать резких движений, включил фонарь. Ревущим водопадом сверху обрушился шквал воды. Пенные брызги разбились о колодец, наполнили его до краев и с шипением окатили мусорную свалку.

Вытирая мокрое лицо, Ариец попятился, насколько было возможно. Верхняя одежда не промокала, но диггера пугала не возможность промокнуть, его беспокоил неистовый напор воды. Колодец гудел, полнился, забитый сток не справлялся с обилием воды. Волны безостановочно перекатывались через край, подмывали мусор.

Опять плеснуло, едва не сбив Арийца с ног. Мусор под ним превратился в кашу, потек вниз. Диггер пытался утвердиться на ногах, зарываясь в жижу. Машинально оглянувшись, он убедился в том, что твари были в курсе происходящего. Одна из них высунула из воды тупую морду, реагируя на перемещения загнанного в угол человека. Рядом с островом зеркальная гладь морщилась, кругами сползая с боков вспученных бурунов.

–Не дождетесь, – сквозь зубы пообещал Ариец.

Водопад усиливался, высекая фонтаны брызг из железного обода колодца. Волна залила человеческий череп, добралась до глазных провалов, плеснула внутрь. Подвинула, но череп еще прочно держался на шейных позвонках, вросших в мусор. Ревело так, словно потолок с трудом сдерживал толщу воды. Казалось, еще минута-другая, и пробитый сотнями струй, он рухнет вниз, соединяя в чудовищной бетономешалке каменные своды пещеры и чашу подземного озера.

В первый момент Арийцу показалось, что бешеный поток выбросил труп. Пародией на японские страшилки в черноте мелькнуло белое лицо, обнаженные кисти рук. Тело, подняв тучу брызг, упало в колодец – в середину. Также повезло и Арийцу – он рухнул в центр, в падении плотно прижимая к груди ремень автомата, заботясь только об одном – чтобы не выбило из рук оружие.

Богатыми на урожай оказались сегодня подземные стоки. Удивленный Ариец понял, что рано похоронил очередную добычу подземной стихии.

Потом ему стало не до раздумий. Тонкая рука выбилась из потока, в тщетной попытке за что-нибудь ухватиться. Ариец рванулся вперед, спотыкаясь на ходу. Подскочил к колодцу, вцепился в ледяные пальцы и что есть силы рванул на себя.

Тело подалось неожиданно легко. Не удержался на ногах – размытый мусор зыбучим песком потащил вниз. Диггер упал, придавленный сверху спасенным. Они поползли к воде, и только у самой кромки падение замедлилось. Сбросив с себя мокрое тело, Ариец ухватился за торчащую в куче металлическую скобу.

Озеро заворочалось С неожиданным проворством из воды высунулась крокодилья пасть. Повертелась туда-сюда, вынюхивая добычу. Бугрилась сдавленная наростами грязно-коричневая кожа. Настырное чудовище заколотилось как в агонии, пытаясь забраться выше.

Диггер ударил ногой прямо по узловатым ноздрям не в меру суетливой твари. Морда дрогнула, но убираться назад не спешила. Наоборот – трехпалые лапы, увенчанные когтями, пробили мусор, закрепились, вытягивая тяжелое тело.

Перехватив автомат, Ариец выстрелил в упор. Пули легли кучно – шрапнелью разлетелись по сторонам осколки черепа, секли мусор, сгустками липли к сапогам. Лапы обезглавленной твари еще скребли, пытаясь то ли утянуть в воду то, что осталось, то ли наоборот – вытолкнуть тело на остров.

Ариец обернулся, проверяя, куда делся спасенный, и не поверил своим глазам. Он удивился бы меньше, увидев на куче мусора светлого, как солнечный день ангела. Хотя, какие ангелы? Подземка – вотчина других сил. Так что, делая скидку на обстоятельства, появление рогатого с хвостом, поразило бы Арийца меньше.

Девушка сидела, обхватив себя за плечи. Белое, тонкое лицо хранило воспоминание боли, последнего вздоха. Хрупкая, беззащитная, она дрожала, не отрывая от диггера огромных, утопающих в синих тенях глаз. За ее спиной поток воды, словно справившись с возложенной на себя задачей, стал ослабевать. Иссяк и затих.

Ариец не верил в эту тишину так же, как не верил в появление живой Примы. Скорее всего случилось худшее – он сошел с ума. Вот в это как раз верилось легко.

Диггер осторожно шагнул вперед, надеясь, что как только он коснется девушки, все вернется на круги своя. Зрительная галлюцинация – это одно дело, а…

–Ариец, – синие губы разжались. – Ты опять мой ангел-хранитель.

…а слуховая – другое дело.

Прима протянула руку. Ариец сорвал с себя перчатку и когда их ладони встретились, ему вдруг стало легко. И спокойно.

–Я схожу с ума, – вслух сказал он и улыбнулся. Потому что такое сумасшествие ему даже понравилось.

–Нет. Ты не сходишь с ума, – она притянула его к себе и заставила сесть рядом. – Я жива. Так бывает.

–Так не бывает. Но мне все равно.

–Я жива. Ты скоро сам все поймешь. Просто я умею долго не дышать. И сердце мое может долго не биться.

–Пробитое пулей…

–Получается что так, Сережа. Тебя же Сергей зовут?

–Звали.

–Зовут. А меня Марина.

–Хороший… сон, – Ариец завладел ее рукой. – Мне нравится. Жаль, что я не смог сказать тебе этого раньше… Знаешь, я никогда не встречал девушки, похожей на тебя.

–Я тоже…

–Я… Не уходи больше.

–Не уйду, – она улыбнулась. Близко-близко огромные глаза, в которых стремительно таяли зрачки.

Ариец не сдержался. От наплыва чувств он прижал ее к себе, стиснул. До боли. Ее боли.

–Мне больно, – голос ее прервался и Ариец разжал объятия.

–Странный сон, – он криво усмехнулся. – Тебе не должно быть больно.

–Думаешь? – она снова улыбнулась. – Посмотри, – рванула ворот куртки, обнажая рану, затянутую тонкой розовой кожей.

Ариец поднял руку, осторожно коснулся пальцем шрама.

–Это не сон, – задумчиво, не веря сам себе, сказал он. Просто ему безумно, до боли в груди вдруг захотелось произнести эти слова и отказать себе он не смог.

–Нет.

–Ты жива, – еще два слова, на которые напросился утвердительный тон.

–Я жива, Ариец. Скоро будет очень много таких, как я. Очень много. Может, только они и выживут. Те, кто прошел анабиоз.

–Анабиоз? Сказка покойного Дикаря.

–Это не сказка, – она взяла его руку и поднесла к лицу. Прижалась губами.

Ариец сидел тихо-тихо, боясь дышать.

–Те, кого родили методом щадящей беременности… они другие. Люди? Я не знаю, – она говорила, прижимаясь щекой к его руке.

–А ты?

–Человек ли я? Не знаю. Она… по крайней мере, человеком меня посчитала.

–Кто – она?

–Потом. Я расскажу тебе все потом. Мне очень нужна твоя помощь. Мы должны остановить ее… их.

–Мне тоже очень нужна… ты, – он отнял руку, притянул девушку к себе и коснулся губами щеки. – Нам не выбраться отсюда, Прима, – тихо сказал ей на ухо.

–Почему?

–Твари в воде. До камня не добраться.

–Я люблю тебя, Сережа, – просто сказала она. Повернулась, глубоко вздохнула и выпила его поцелуй до дна…

Хлопнул выстрел. Ариец вскочил, проехавшись по свалке. Стиснул с руках оружие, готовый убивать, рвать на части любого, посягнувшего на то, что дороже реальности. Взгляд его, не теряя надежды, перебегал с груды пластиковых обломков на гнилую ветошь, добрался до воды и повернул назад.

После короткого сна сознание раздвоилось. На одной чаше весов покоилось желание убедиться в том, что ничего не происходило и рассудок его остался неизменным. На другой – нисколько не отклоняясь от равенства, дразнила надеждой нереальность воскрешения девушки. И что с того, что эта вера как в допинге нуждалась в помутнении сознания?

Мусорная свалка была пуста. Пустота тревожным набатом отозвалась в душе и все расставила на свои места.

Да. Так и должно быть. Оставшаяся жизнь на острове будет складываться из кратковременных – и все длиннее – приступов шизофрении. Хорошо бы, чтобы действующим лицом по-прежнему оставалась Прима.

Когда Ариец перевел взгляд дальше, это было как продолжение сна. Он увидел странную картину. Так бывает во сне, когда происходят вещи, на которые никто не может дать ответа.

Луч его фонаря нащупал стройную фигуру девушки. Только стояла она на другом берегу, у самой стены.

–Прима… Прима!

Девушка не обернулась. Она шла по тропе прочь. Делом всей жизни – рукописью, брошенной в камин – вдруг занялись огнем и мысли о сумасшествии, и раздумья о скорой смерти. Вся реальность, сколько ее оставалось вокруг, да и та, что существовала лишь в голове, вдруг сосредоточилась на крохотной, удаляющейся фигурке.

–Прима! Не уходи!! – крикнул он.

Девушка уходила. Она то появлялась, то исчезала, а потом и вовсе потерялась среди камней.

ПРИМА

Выход нашелся. То, что поначалу девушка приняла за тела мерзких созданий, скользящих в верхнем слое воды, оказалось сваями, вбитыми в котлован. Другое дело – как ей удалось их разглядеть.

Прима сидела на дырявом пластиковом ящике, смотрела в воду и увидела дно котлована и ряды свай. И не удивилась. Приняла как должное, в дополнение к тем свойствам, принять которые она оказалась не готова. Будто вдруг, как в какой-нибудь виртуальной игрухе, ей удалось включить “режим бога” и увидеть все, что скрыто программой от рядового геймера. Темнота перестала быть темнотой. И оказалось – нет ничего сложного в том, чтобы различить все оттенки черного.

Вершителем человеческих судеб, головой черта, надменно выставившим из воды два крутых, обломанных рога, высился валун. И дорожка в ад готова – чернота бездны, поделенная на бетонные квадраты. Шаг. И еще один. Всего восемь отрезков, каждый из которых вмещает целую жизнь. И смерть. В силах ли человека, пройти по ним, ни разу не оступившись?

Прима задумалась и забыла дышать. А когда вспомнила, решила, что это совсем не так обязательно, как казалось ей всю жизнь. Сердце глухо стукнуло – девушка отчетливо уловила последний толчок – и остановилось. Мертвой игрушкой, в которой кончился заряд, застыло в груди. Вместе с тем страх, смятение, неуверенность, использовавшие как трамплин каждый стук сердца, растворились без остатка.

В кромешной тьме отчетливо выделялись бетонные квадраты. Вода лениво обтекала сваи, отчего казалось, они колышутся в толще как мертвецы, привязанные за ноги.

За спиной, не просыпаясь, тяжело вздохнул Ариец. В тот же миг прыгнула навстречу зыбкая тьма. Девушка застыла по щиколотку в воде, в шаге от свалки. Постояла на одной ноге, привыкая к равновесию, потом сделала еще один шаг.

Рифленые подошвы не скользили по бетону. Наоборот, щербатая поверхность свай, которой побрезговали даже вездесущие водоросли, обеспечивала хорошую сцепку.

Сновали в толще воды мерзкие создания. Чудовищные порождения цивилизации, сжигающей за собой мосты, в чьих жилах вместо крови текла адская смесь, только они могли существовать в мертвом озере, пропитанном химическими отходами. И если когда-нибудь человечеству суждено исчезнуть с лица земли – они со временем выползут на свет божий, чтобы положить начало новым видам. Разумным через тысячелетья? Чем черт не шутит. Однажды так уже случилось и нынешнее человечество, возможно, плод мутаций древних предков, также не удержавших в руках буйно разросшиеся плоды цивилизации.

Прима застыла на полпути к камню, ощущая, как в глубине озера заворочалась колония отвратительных созданий. Как по сигналу поднялись они со дна, торпедами понеслись к поверхности, проворно лавируя между бетонными колонами. Вода бурлила. Буруны росли свежими могильными холмиками, и опадали с влажным шлепком.

Девушка шагнула, уловив момент, когда растворился в глубине сгусток тьмы. Этот шаг едва не отправил ее в воду. Не будь опасных тварей, еще можно было рассчитывать на спасение, но против десятков мордастых аргументов, усеянных острыми зубами трудно возразить.

Прима пошатнулась, раскинув руки в стороны. Осторожно пристроила другую ногу, готовясь сделать следующий шаг. Она по-прежнему не дышала и была рада тому, что сердце не бьется. Несомненно, что его стук способен разрушить хрупкое равновесие.

Мысль оказалась настолько эмоциональной, что в глазах помутилось. В трезвом расчете, как в дистиллированной воде не должно быть примесей: вдруг исчезла абсолютная уверенность в своих силах. В душе проснулся страх, как в довеске нуждаясь в учащенном сердцебиении.

По-прежнему недостижимой целью маячил впереди камень. Оставалось сделать три шага – быстрых, уверенных, оберегая себя от эмоций, как жемчуг от прямых солнечных лучей.

Шагнула, чудом удержавшись на ногах. Ее качнуло. Балансируя на крохотном островке, она судорожно вдохнула гнилой воздух, давилась им, до тошноты заполняя легкие. Словно почуяв ее состояние, бойкая тварь с размаху ткнулась в сваю.

Вода кипела. Притянутые как магнитом близостью добычи, бились между сваями мощные тела.

Чем дольше Прима стояла, собираясь с силами, тем самоубийственней казался следующий шаг. Вдруг дернулось пространство, отлетело вверх, раздулось воздушным шаром, который с трудом сдерживали стены. И жизнь сузилась до игольного ушка бетонного островка, на котором беззащитным существом, раздираемым на части враждебными стихиями – темнотой и глубиной, застыла Прима.

Восковой свечей оплывала надежда. От отчаяния закрыв глаза с такой силой, что выступили слезы, девушка решилась.

Неизвестно, что ее остановило – чутье или всплеск волны, подкатившей к ногам. Так или иначе Прима качалась, каждым движением маятника выдергивая себя из настойчивых объятий смерти, чтобы в следующее мгновение снова слепо довериться судьбе.

В седом, пенистом водовороте высунулась из воды тварь, с наскока навалилась на соседний островок. В распахнутой пасти с рядами треугольных зубов кипела пена, короткие лапы молотили по воде.

До липкого пота, выступившего на спине боясь нарушить шаткое равновесие, Прима потянулась за пистолетом, спрятанным за поясом. Ощущая каждое движение как последнее, мысленно уже глотая тяжелую, гнилую воду, отбиваясь от рвущих тело на части тварей, негнущимися пальцами Прима ухватила рукоять. Выставила оружие перед собой, чуть наклонилась вперед и выстрелила в упор – несколько раз, прямо в разинутую пасть.

Как ни готовилась, отдача оказалась сильнее. Все вокруг закачалось, поплыло. Тяжелый пистолет клонил вправо. Рванулся из горла крик – так не хотелось уходить на тот свет молча!

Грузно рухнула в воду мертвая тварь.

Бессильно колотя руками воздух, видя перед собой мокрые бока камня, почти падая, Прима перескочила кишащее тварями пространство. Тут же, не останавливаясь, по инерции летящего в пропасть автомобиля, пошла по каменной тропе.

Шумела вода. Мокрая пыль липла на лицо. Сразу за камнем начиналась тропа. Огибала небольшой залив и спешила дальше, прижимаясь вплотную к каменным сводам пещеры.

Затерянный в складках каменной гряды, одноглазо уставился на Приму черный зрачок туннеля.

Ведомая единственной целью – спасти Арийца, девушка впивалась взглядом во внутренности коллектора, перевитого вздутыми спайками на ответвлениях как вены наркомана. Дежа вю. Ее неотступно преследовало чувство, что здесь она уже проходила: так знакомо тянулись на скобах распятые тела тросов, так узнаваемо свисала с потолка наплывшая муть, так по-приятельски шуршал под ногами песок.

На счастье Примы, идти долго не пришлось. В стиснутых зубах разорванной решетки, преграждающей вход в наклонный тюбинг, застрял обрывок трубы. Крепкий, внушительной длины – Прима выбила его ногой из щели и с великим трудом потащила за собой.

Обрывок трубы цеплялся за выбоины, рвался из рук – тем более, что рассчитывать в полной мере приходилось только на правую руку. Левое плечо ныло при каждом вздохе, не говоря уж о движении. И все равно, девушка упорно продолжала тянуть трубу по коллектору. На такой улов она и не рассчитывала. О том, что длины может не хватить, она старалась не думать.

Скрежет стоял неимоверный. Когда девушка появилась в пещере – взмыленная, с прокушенными от напряжения губами, Ариец был предупрежден о ее появлении.

Он стоял посреди мусорной свалки. Потерянный, одинокий. Прима старалась на него не смотреть. Боялась, что жалость отнимет у нее последние силы.

–Прима! – его хриплый крик полетел ей навстречу.

Она не отозвалась. Тянула и тянула за собой трубу, не веря в то, что борьба когда-нибудь кончится и руки, избавившись от тяжести сопротивляющегося металла снова будут принадлежать ей.

Всего ничего и не хватило. Ариец подтянул металлическое тело трубы и одним концом она плотно засела в мусорной куче. Другим легла на последний островок.

В воде разорвалась единственная граната. Осколки хлестнули по стенам, огромная волна перекатилась через валун, застряла на миг пенящимся буруном в трещине.

Шум стих. Поверхность озера дышала кратковременным затишьем, когда Ариец пошел по трубе, раскинув руки, словно распятый на невидимом кресте.

У Примы десятки раз обрывалось сердце – по числу его шагов. Стоило какой-нибудь очухавшейся твари боднуть башкой шаткую конструкцию, и… Каждую секунду девушка ждала падения и думала только о том, что непременно нырнет вслед за ним. И неизвестно, что потянет за ту веревку, что присосавшись к нервным окончаниям, тянулась прямо из сердца – любовь или жалость. Все решено. Она уже шагнула из самолета в летящую синеву и парит в свободном падении, когда в ее силах принять только одно решение: когда дернуть за кольцо, чтобы парусом в океане над головой раскрылся спасительный парашют.

Обошлось. И чувство обреченности, опустошив душу до дна стихло, уступив место усталости.

***

–Чувствуешь? – Прима прижала его руку к сонной артерии. – Бьется?

–Бьется.

–А теперь? – она погасила дыхание и спустя время сердце, больно толкнувшись в ребра, остановилось.

Ариец долго слушал, хмуря брови.

–Ничего не слышу, – наконец, сказал он. – Все равно. Мне верится с трудом.

–От твоей веры мало что зависит. Я думаю, Бармалей тоже был из тех, кто вышел из анабиоза.

–Пусть будет так, – он пожал плечами. – Мне трудно рассуждать о судьбах мира. Ничего страшного в этом я не вижу. Понадобится только время, чтобы привыкнуть. Гораздо больше меня сейчас волнует вопрос, как скоро мы выйдем на поверхность.

Он остановился, внимательно всмотрелся в боковое ответвление. Золотым пауком перебежал дорогу рассеянный свет, проворно забрался на стену и камнем рухнул вниз.

–Мне не нужно на поверхность…

Ариец резко обернулся, столкнулся с ее решительным взглядом.

–Да! – она повысила голос. – Мне не нужно наверх! И я надеялась, что ты мне поможешь!

–Я помогу тебе, что бы ты не затеяла. Но сначала нужно выйти на поверхность, немного придти в себя. Передохнуть.

–Да пойми ты! Пока мы будем ходить туда-сюда, здесь уже в живых никого не останется! Она…

–Кстати. Кто такая эта загадочная “она”?

–Скорее уж он, – Прима понизила голос. – Биологический объект под номером… единственное, что я поняла – он четырехзначный, этот номер. Но я могу и ошибаться. Самое странное, что я не знаю – эта цифра середина списка, конец или начало. Но если предположить, что счет идет на тысячи, то…

–То?

–Боюсь, что мы все обречены. В скором времени они доберутся до поверхности и людей в живых не останется. Они – совершенные биологические объекты, созданные цивилизацией, раза в два древнее нашей. Их предназначение – убивать всех, кто может угрожать жизни людей…