Текст книги "Гульчатай, закрой личико!"
Автор книги: Ирина Боброва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
И НА СТАРУХУ БЫВАЕТ ПРОРУХА
Рубельштадт гудел как растревоженный улей. По городу уже разнеслась страшная весть. Мексика была всеобщей любимицей, и каждый житель города принял известие о ее похищении близко к сердцу.
Ко дворцу начали съезжаться подводы – это граждане Рубельштадта, прослышав о войне, привозили продукты, одежду, подковы и еще многое другое, что может понадобиться в дальнем и трудном походе. Марта, несмотря на страшное беспокойство, а может, благодаря ему, была деловита и сдержанна. Она давала указания, что и куда грузить, какая повозка пойдет первой, а что, наоборот, поставить в конец обоза. Распорядилась привезти котлы вместе с поваром – кашеварить для солдат. Война войной, а обед по расписанию. И, как самое ценное в обозе, разместила повара в середине, приставив к нему охрану.
Тут же метались ковры-самолеты соседей. Брунгильда Непобедимая только успевала отдавать приказы. Она уже отправила воздушным путем старшину с приказом о всеобщей мобилизации. И вот теперь таксисты каждые двадцать минут докладывали, как продвигается ее дружина.
– Молодые, горячие, – вздохнула Гризелла, наблюдая, как разлетаются в разные стороны ковры-самолеты, как отряд Брунгильды скачет через Рубельштадт, наводя панику на мирных прежде улицах, как Марта собирает обоз для похода в Забытые Земли с армией Брунгильды. – Нет, все, конечно, правильно, но зря они к норе понеслись. Если Тентогль все это затеял, то и искать надо его, а не обезьяну, которая девочку утащила. Он трус и действует только тогда, когда за его спиной сила большая стоит. А вот где он эту силу взял, предстоит выяснить. Давай-ка, Тыгдын, этим и займемся. Ну-ка, пригнись.
– Это еще зачем? – удивился конь.
– Затем, что возить меня будешь, пока новую метлу не справлю.
– Я не извозчик, – обиделся Тыгдын.
– Я тоже не смесь полицейской ищейки и жокея в весе пера, – огрызнулась ведьма. – Подставляй спину, эрудит недоделанный, и дуй к Аминату.
– А он-то зачем? – спросил Тыгдынский конь, подставляя спину.
Гризелла кряхтя взобралась на него, сожалея, что упрямый жеребец отказывается надеть седло.
– А затем, что надо выяснить, откуда у Тентогля такая сила взялась, – проворчала старуха, ерзая на неудобной конской спине. – Это надо ж – над самой отвратительной нечистью господином стал. Армию собрал и войну всему Иномирью объявил! А старик – самый древний обитатель этого мира. Он много знает, так что если не все мозги пропил, то, может, что дельное и скажет.
– Дело говоришь, Гризелла, вот только где его искать? Он свою избушку на новое место перенес.
– Ты, что ли, поглупел, Тыгдын? Сам же советовал Альбертушке не мучиться ремонтом дорог, а просто переносить избу старика туда, где новый путь требуется проложить.
– Точно поглупел, я ведь даже предложил его министром путей сообщения назначить. А что, народ к его дому такие тропы протаптывает, что и камнем мостить не надо. Да его дом издалека учуять можно – по запаху. Я совсем забыл, что от его самогонного аппарата такой сильный запах сивушных масел исходит, что за много километров чувствуется!
– Вот я и говорю, как увидишь в лесу новую дорогу, по ней и скачи, наверняка в нужное место приведет.
Тыгдын покинул тронный зал и, аккуратно перебирая копытами, спустился с крыльца. Он оглянулся, удивляясь, как это получилось перемахнуть через высокие ступени, когда влетал во дворец, и не сломать при этом ноги. Потом решил, что в состоянии тревоги и не такое сделаешь, и, под понукания ведьмы, поскакал со двора.
На улицах Рубельштадта суетился народ. Ужасная весть облетела не только столицу, но и всю страну. Люди готовились к войне.
Тыгдын быстро проскакал мимо аккуратненьких деревень, миновал лес и, распугав разбойников, пронесся через их лагерь. Потом, взрывая копытами песчаное дно, пересек мелкую речушку, возле которой раньше жил отшельник, и выехал на широкую дорогу. Дорога эта вела мимо двух старых башен к горам.
Нужное место на этот раз находилось у подножия горного хребта, который отделял Иномирье от Забытых Земель.
Жилище отшельника прилепилось прямо к скалам. Это был домик без окон, перекошенный на одну сторону. Запах спиртного витал в воздухе, из двери вырывался белесый пар – казалось, будто домик неисправимо, хронически пьян. Из соломенной крыши торчала неудержимо клонившаяся влево труба, из которой, несмотря на теплый день, валил дым.
Внутри кипела работа. А если сказать точнее – в огромном, плотно укупоренном крышкой котле кипела и булькала брага, поставляя белесый пар в сложное переплетение трубок и шлангов. Самогонный аппарат был любимым детищем старого Амината, его делом, его творчеством, его жизнью, наконец. Старик экспериментировал, методом проб и ошибок создавая такие рецепты вин, какие на выставках всегда получали бы первые места, если бы такие выставки проводились в Иномирье.
Избушка отшельника, отремонтированная в связи с частыми перемещениями, что, кстати, не помогло искоренить перекос, стояла посреди широкой дороги. Амината не спасло даже то, что он прилепил жилье вплотную к горам. Путь к дому волшебника проложили не только со стороны Иномирья. Обитатели Забытых Земель тоже постарались – с той стороны, мимо Последнего Приюта к горам вымостили широкую дорогу. А горные гномы, подхватив почин, пробили в горах тоннель и установили шлагбаум, собирая плату со всех, кто желал попасть к отшельнику. Платили исправно, потому как лезть через перевал никому не хотелось.
Рядом с тоннелем предприимчивый Джулиус установил ларек. Дела шли хорошо, и красное лицо тучного владельца лучшего в Рубельштадте питейного заведения, украшенное многочисленными родинками, лоснилось от пота и удовольствия. Глазки светились предвкушением прибыли и постоянным беспокойством. Беспокоился он о своей семье, с которой на некоторое время был разлучен. И беспокойство это было не напрасным – бедняга боялся, что его прекрасная любвеобильная супруга Васенька в его отсутствие родит еще одного сына, похожего на кого-нибудь из соседей. Толстые, волосатые руки порхали над прилавком, коротенькие пальчики, пересчитывая деньги, мелькали со сверхсветовой скоростью. Подсчитывая прибыль, Джулиус испытывал радость, но беспокойство все равно не отпускало, а воображение рисовало картины одну страшнее другой. Например, что Басенька родит не одного сына, а сразу трех или четырех, и все они будут похожи на разных мужчин.
Вокруг ларька рогатого простофили жительницы Последнего Приюта устроили торговые ряды, предлагая путникам вяленую рыбу и прочие морские деликатесы. Движение через тоннель было оживленным, поэтому и Джулиус, и торговки, и гномы зарабатывали хорошо, только успевая пересчитывать сольдики. Вот и сейчас у шлагбаума топтался старый гоблин. Он пытался бесплатно проскочить за него, но бдительные гномы стеной встали на защиту своих интересов, затеяв перебранку с нарушителем.
Гризелла легко спрыгнула со спины Тыгдынского коня и взлетела на крыльцо, перешагнув через три ступеньки. Она заколотила в дверь остреньким кулачком. Стук получился звонким и раскатистым. Из избы донеслась не менее раскатистая брань. Воспитанный Джулиус поморщился и заткнул руками уши. Старик не стеснялся в выражениях и щедро пересыпал речь ругательствами.
– Уйду! В пустыню уйду! – летели из-за закрытой двери вопли отшельника. – И когда же это кончится?! Я отшельник, я специально в горы ушел, а эти идиоты базар вокруг моей избы устроили. Я всех в собак превращу, болезней напущу, если не прекратят это безобразие! И когда же все это кончится?!
– Никогда, – ответила ведьма, пинком открывая дверь. – Выходи, алкоголик, разговор есть.
– Ты скандал так ласково разговором обозвала? Ты и разговор – понятия несовместимые. Ты, Гризелла, мне уже плешь проела, в печенках у меня сидишь… – съязвил старик, но все же вышел и присел на скрипучие ступени расшатанного частыми посетителями крыльца. Он злобно зыркнул на Тыгдынского коня, который делал вид, что находится в другом месте, с отсутствующим выражением на морде разглядывая жужжащих вокруг мух.
Старик был высок ростом и плечист. Совершенно седой – длинные волосы свисали неопрятными прядями до пояса, а нечесаная борода опускалась ниже колен и была заткнута за пояс. Глаза отшельника – непонятного цвета, с красными от чрезмерного потребления спиртного белками, прятались под кустистыми бровями. Под глазами висели большие мешки, видимо появившиеся в результате ночных бдений над рукописью. Нос сизой сливой выглядывал из буйной растительности, что закрывала половину лица. Одет волшебник Аминат был в просторный серый балахон с капюшоном, подпоясанный обыкновенной, сложенной вдвое веревкой.
– В печенках у тебя цирроз сидит! – проворчала ведьма, зло глядя на бывшего супруга из-под лохматых бровей.
Она застыла, скрестив руки на груди и выставив вперед ногу, выражая всей своей позой чувство превосходства и презрение, испытываемое по отношению к бывшему супругу. Супругами Гризелла и Аминат были очень недолго, расстались со скандалом, который возобновлялся при каждой встрече стариков. Несмотря на то что сейчас ни один из них, спроси его, и не вспомнил бы причину развода, ругались они виртуозно и с большим удовольствием. Как справедливо полагали свидетели их ссор, им просто нравилось это занятие.
– Значит, в желудке, – Аминат проигнорировал грозный взгляд, – потому как язва ты сибирская! С чем пожаловала?
– С вопросами, старый пень! Сынок-то твой чудит опять, Тентоглюшка снова все Иномирье на уши поставил.
– А мне все равно, что он делает, потому как я от него отрекся.
– От мира этого тоже отрекся?
– И от него тоже, – кивнул отшельник, – вот только мир этот, к сожалению, имеет другое мнение по данному вопросу, причем совершенно противоположное моему, и никак не хочет оставить в покое меня. Я никуда не пойду!
Он положил ногу на ногу, взмахнув полой серого балахона, и скрестил на груди руки, всем своим видом показывая, что не готов к сотрудничеству. Более того – категорически против любых контактов!
– Да тебя никто никуда и не зовет, трус несчастный, – возмутилась ведьма, – но на вопросы-то ты сможешь ответить?
– А что, Тыгдынский автоответчик голос потерял? Или у него память отшибло? – Отшельник зло посмотрел на главного советника короля Полухайкина. Он не мог простить Тыгдыну историю с его назначением на пост министра путей сообщения.
С Тыгдынского коня мигом слетело безразличие, он громко заржал и сердито взмахнул хвостом.
– Да как ты смеешь обвинять меня в некомпетентности? – проревел Тыгдын, взбрыкивая.
– Я тебя еще и в тупости обвиню, – крикнул отшельник, распалив себя воспоминаниями.
– Ты самый асоциальный тип и деградант к тому же! – рассвирепел темпераментный жеребец, но ведьма быстро успокоила его, стукнув сухоньким кулачком между глаз.
– А ну тихо! – крикнула она, проделав ту же процедуру с отшельником. – Ну-ка уймитесь! Тут беда такая, а вы, два остолопа, старые обиды поминаете! А ну быстро отвечай, Аминат, не то хуже будет!
– А чего ты ко мне-то пристала? Ты к этой наглой скотине пристань, он же сам пять лет назад давал ответы Тентоглю на его загадки. Вот пусть этот кандидат на живодерню и вспомнит, о чем его спрашивал мошенник и какие ответы получил!
– Точно! – обрадовалась Гризелла. – Он, когда в трещину провалился, а потом в боковой тоннель юркнул, все кричал, что конь на его вопрос ответил, а значит, он победит. Опять-таки последние дни в Иномирье странные дела происходили – то животное в человека превратится, то предметы без заклинаний свойства свои и сущность меняют.
– Ой, дурень я! – взвыл Тыгдын. Он бы стукнул себя кулаком по лбу, будь у него эти кулаки, – столько запоздалого раскаяния было в его голосе, столько недовольства собой.
– Первый раз от Тыгдынского нахала мудрые слова слышу, – рассмеялся отшельник.
– Я ведь сам ему про оборотней рассказал и про то, как их пробудить ото сна и призвать к действию, – продолжал сокрушаться Тыгдын, впервые не обращая внимания на полное едкой издевки замечание старика.
– Так ты знал? – рассвирепела ведьма.
Конь попятился и приготовился сорваться с места в карьер при первых же всплесках эмоций скандальной старухи. Но Гризелла сдержалась и на удивление спокойно приказала:
– А ну выкладывайте, в чем тут дело!
– Есть в Забытых Землях народ, – начал отшельник. – Народ волшебный – лесные оборотни. Но лесными их зовут потому, что их замок лесок небольшой окружает да волосы у них зеленого цвета, а так к лесу они никакого отношения не имеют. Так вот, народ этот принимает любое обличье, какое только захочет. Перекидываются во что угодно – в камень, в дерево, в людей и животных. Только вот беда – волшебство у них коллективное.
– Это как? – спросила старуха.
– Как если бы ты, Гризелла, летать на метле могла только тогда, когда рядом с тобой я сижу или Тыгдын, например.
– Чур меня! – ужаснулась ведьма.
– Так и они – пока у них королева есть, они волшебники. А стоит только королеву убрать – замирают, в каком бы ни находились обличье, и забывают, кем были раньше.
– И что же, они такие грозные?
– Нет, Гризелла, не очень, когда поодиночке, – вступил в беседу конь.
– Дело говоришь, Тыгдын, – кивнул Аминат, прислоняясь к перилам. Он поерзал, почесывая спину, и с удовольствием крякнул – процедура чесания показалась старику очень приятной. – Поодиночке они слабенькие, – сказал он, с сожалением прекращая любимое занятие, – и больше озорничают, шалости мелкие творят, а вот вместе – сила великая. Особенно если объединить их высокой целью.
– Точно, – согласился с отшельником Тыгдын. – Тентогль меня об этом и спрашивал, а я ему посоветовал найти пропавшую королеву. Даже идея поисков объединит народ в единый организм и в результате даст мощную армию, в составе которой будут не только оборотни, но и подчиненные им народы – вампиры, тролли и прочая мелочь. Королева лесных оборотней пропала давно, а без нее весь народ живет бессмысленно, словно овощи на грядке.
– Это что же у нас получается – стоит только найти настоящую королеву, как Тентогль сразу силу потеряет? – подвела итог Гризелла.
Она нахмурилась, собрав в складки лоб, хотя, казалось бы, куда еще сильнее? Лицо ведьмы сплошь покрывали морщины – и мимические, и возрастные. Она по привычке каждый вечер смазывала лицо сметаной, но то ли в силу возраста, то ли по причине зловредного характера не только не становилось меньше морщин, но и губы делались тоньше, а загнутый крючком нос почти соединился с острым подбородком.
Ведьма шевелила лохматыми бровями, пытаясь вспомнить какое-то давнее событие, связанное с только что рассказанной историей. Она почесала затылок и вскрикнула, запутавшись пальцами в вороньем гнезде мелких перманентных кудряшек.
Отшельник покачал головой и вздохнул, удивляясь, как ему удалось прожить с ведьмой столько лет, но решил, что любое его замечание по этому поводу вызовет новый скандал. Он проглотил вертевшуюся на языке колкость и спокойно сказал:
– И силу потеряет, и армию, и я очень удивлюсь, если он жизнь свою пустую сохранит. Королева оборотней, как я слышал, дама очень решительная.
– И где же эту решительную даму искать? – ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла ведьма.
– Ты, Гризелла, отупела, что ли, от постоянной ругани? Или память у тебя от частых воздушных катастроф сдавать стала? Или тебя наконец-то старческий склероз посетил?
– Ты о чем?
– О том, что ты же сама на нее проклятие наложила, – усмехнулся отшельник, довольный тем, что первый раз сумел озадачить ведьму.
– На кого? – удивленно выпучила глаза старуха.
– На королеву лесных оборотней, – хохотнул Аминат и довольно потер руки.
– Я?!
– Ты!
– И кто же она?
– Кваква, – ответил отшельник, – жена нашего рыжего вора, чтоб ему мой перстенек мозоль на пальце натер!
– Ква… Ква… – пролепетала совершенно ошарашенная старуха.
– Ну да. Ты что, не помнишь, как много лет назад одна проказница у тебя одежду стащила? Тебе потом пришлось по синему небу в исподнем лететь.
– Так это получается, что Самсон на Акаве женился?
– На ней. Хотя как можно было заколдовать королеву колдунов-оборотней, я ума не приложу! И не только заколдовать, но и забыть об этом!
– Позвольте заметить, уважаемый Аминат, – донеслось из торговой палатки, – что вы меня тоже превратили в речного рака и забыли об этом на два года!
– А ну цыц! – рыкнул отшельник и злобно посмотрел на трактирщика. Джулиус не только не пропустил ни слова из их беседы, но и не удержался, чтобы не вступить в разговор. Аминат повернулся к ведьме и впервые в жизни похвалил ее: – Я всегда говорил, что ты талантлива, жаль только, что это проявляется, только когда ты злишься.
– Точно, – расцвела от похвалы Гризелла, сразу помолодев на пару сотен лет, – разозлилась я тогда сильно. Что же теперь делать будем?
– Надо поцеловать лягушку – и все, – снова вступил в беседу Тыгдынский конь, – а найти Квакву просто – она в Последнем Приюте, снимает муженька с позорного столба.
– Желаю удачи, – желчно произнес Аминат. – Может, коллективный поцелуй окажется более действенным, чем индивидуальный!
– И он еще меня язвой обзывает! – вскричала Гризелла, лихо запрыгивая на коня. – На себя посмотри, отщепенец!
– Конечно, получила от меня все что хотела, а теперь и обозвать можно, – проворчал отшельник, поднимаясь с крыльца.
– Я все удивлялся, как это лягушке удается заговоренные узлы развязать, – проговорил конь, направляясь к тоннелю. – Теперь-то все понятно! Если она сама колдовской породы, то отшельник тут отдыхает со своими бытовыми заклинаниями. Дальше, думаю, все просто – поцелует ее Самсон, и все.
– Да не все. Не все так просто, Тыгдын. – Гризелла тяжело вздохнула. – Я тогда с лягушачьим заклятием переборщила немного. Девчонка жестоко посмеялась надо мной. Я отыскала девицу после того, как сраму огребла и на все Иномирье прославилась, пролетев в нижнем белье днем по синему небу. Нахалка только посмеялась надо мной и говорит, мол, мне, старой вешалке, платье получше надо справить. Представляешь, какая наглость?! Вот тогда я разозлилась и наложила на высокомерную девицу заклятие. Говорю ей, походи ты в обносках, а я посмотрю. А если снимешь платьице хоть на минуту, то превратишься в жабу, и чтобы принять прежний облик, тебе надо будет выйти замуж за принца. И поцелуй, Тыгдынушка, сработает только тогда, когда супруг ее полюбит всем сердцем. А ты сам знаешь, что насильно мил не будешь.
– Именно поэтому Самсоновы поцелуи не действуют?
– Именно поэтому. Нам надо скорее рассказать им, скачи быстрее, Тыгдын.
– А куда они денутся? Либо они еще там, в Последнем Приюте, либо уже нам навстречу направились.
Глава 6
БОЙ У МУТНЫХ КОЛОДЦЕВ
Последний Приют был небольшим городком, населенным потомками воров, пиратов и прочих нарушителей спокойствия. Городок этот поражал нищетой, неухоженностью и разрухой. Примерно пятьдесят домов выстроились в одну-единственную длинную улицу, которая тянулась вдоль подножия горы. Дома старые, полуразрушенные. Ни один житель этого убогого поселения никогда не брал в руки плотницких и иных подобных инструментов. Более того, такая мысль даже и в голову не приходила горожанам. Они проводили время в праздном безделье, изредка выходя на старых лодках в отделявший Талону от Крепости залив в форме подковы, один конец которой упирался в Последний Приют. Женщины немного приторговывали, но на этих двух занятиях – торговле и рыболовстве – трудовая деятельность жителей заканчивалась.
Город был завален мусором, который никогда не убирался. Горы отбросов кое-где поднимались выше заборов, а у некоторых домов и выше крыш. Порядок в городке навели только один раз – во время свадьбы Самсона, когда тот, вернувшись из Забытых Земель, обнаружил в городе своего детства всех друзей и знакомых, а также готовые к свадебному пиру столы. Королева Марта тогда приказала вычистить это «стойло», как она выразилась. Жители были недовольны, но возражать не посмели, а уж сопротивляться принудительному субботнику – тем более. За ними, приставленные по просьбе Марты, бдительно следили солдаты Брунгильды Непобедимой.
Единственная улица в середине поселка расширялась, это расширение называлось площадью. В центре площади стоял деревянный столб с прибитой к нему перекладиной – любимое место Самсона, где он проводил время, медитируя и размышляя о жизни в ожидании супруги.
Но Самсона и Кваквы в Последнем Приюте уже не было. Дело в том, что отшельник решил немного помочь и снял заклятие с веревок прежде, чем лягушка доскакала до столба. Самсон такой подлости никак не ожидал – привык, что веревки развязывает супруга. Он больно ударился головой о землю и пришел в себя, только когда почувствовал на щеках мощные шлепки огромных лягушачьих лап. Супруга шлепала его по щекам, приводя в чувство. Вор открыл глаза, посмотрел вверх и спросил:
– У меня бред или ты тоже это видишь?
Кваква взглянула на небо и сказала:
– Да, я тоже это вижу.
Три странных существа, одетые не по сезону в длинные пальто, с трудом удерживали черноволосого юношу. Группа крутилась в воздухе и едва двигалась вперед. На лету странные путешественники ухитрялись удерживать пленника и поправлять на лицах очки с темными стеклами.
– Интересная картинка, – пробормотал Самсон. – Среди бела дня летят по небу вампиры. От солнечных лучей спасаются тем, что нарядились в теплые пальто с высокими воротниками, нахлобучили шляпы да очки нацепили. Интересно, как они умудряются одновременно удерживать и зонтики, и Аполлошу?
– Аполлоша! – вскричали супруги, и Самсон, вскочив Квакве на спину, скомандовал:
– За ними!
Кваква понеслась за стайкой вампиров по тропе, что вела в Забытые Земли. Она впервые не возразила мужу, впервые за пять лет семейной жизни.
Забытые Земли начинались сразу за большой пустошью, поросшей ямшаном, полынью и лебедой. Дорога, появившаяся в этих местах благодаря живейшему интересу к винам и водкам и зелью хмельному, что производил отшельник Аминат, пришлась очень кстати, иначе Кваква вынуждена была бы преодолевать овраги, огибать завалы, продираться сквозь густые кусты, и они наверняка потеряли бы вампиров из виду, и тогда бы Аполлоше грозила большая беда. Тогда бы уже ничто не помогло юному принцу.
Вампирам было совсем плохо. Аполлоша – парень сильный и извивался так, что упал бы либо он, либо зонтики. Принц пришел в себя и теперь ухитрялся вести бой в невероятно сложных условиях – в воздухе.
Беда случилась над Мутными колодцами – вампиры все же уронили пленника. Как ни спешила Кваква, она не успела к месту катастрофы. Паренек ударился о каменный бортик и затих. Вампиры опустились рядом. Они с ужасом уставились на распростертое тело юноши.
– Ну и что будем делать? – спросил тот, что был повыше ростом.
– Господин нам головы оторвет, – промолвил другой дрожащим от страха голосом.
– Точно, он сказал, чтобы мальчика доставили живым, – произнес третий, живо представляя, как они валяются с оторванными головами.
– Жаль, он забыл добавить, что мальчик такой большой, сильный и драчливый. Сколько наших полегло, – вздохнул первый вампир, – а могли бы обойтись без жертв.
– Но он сказал непременно живым доставить. Точно головы оторвет! – проскулил третий.
– Не, не оторвет, господин маленький и слабый, – немного подумав, сказал второй вампир, щуплый, но почему-то в самом широком пальто. – Разве только покусает со злости – и все!
– Точно, покусать! – осенило высокого.
– Покусать господина?! – ужаснулись двое вампиров ростом пониже.
– Мальчишку покусать, – объяснил высокий. – Его надо покусать, тогда он хоть и не совсем, но живым будет.
– Стой! – крикнул Самсон, но кровожадный упырь, не обращая внимания на его крик, наклонился и укусил Аполлошу.
Вампиры успели бы взлететь, если бы смогли оторвать вожака от шеи Аполлоши. Но тот так увлекся, что перестал пить кровь, только получив камнем по спине. Это Самсон, соскочив с лягушки, метко запустил булыжник в кровососа.
Самсон и Кваква налетели на похитителей, словно ураган. Самсон ударил одного из вампиров, лягушка мощными шлепками перепончатых лап отшвырнула двух других. Злодеи упали, но быстро вскочили и кинулись в драку. Вообще-то они были трусоваты и нападали, лишь имея большой численный перевес, например сто к одному. Но страх перед неведомым хозяином пересилил обычную трусость, и они дрались яростно, что было немудрено – им не хотелось остаться без головы. У спасителей не было ни серебряных пуль, ни осиновых палок, а удары бессмертные твари переносили хорошо и к тому же сами обладали немереной силой. И неизвестно, чем бы закончился бой, если бы Кваква не крикнула:
– Очки, Самсон! Сдерни с них очки! Они боятся солнечного света!
Она сгребла в охапку сразу всех вампиров и с трудом удерживала, пока Самсон срывал с их носов очки с темными стеклами. Солнечные лучи доделали остальное. Вампиры дико закричали и осыпались вниз тем, чем должны были стать уже давно, – горсткой праха.
– Получилось, – радостно вздохнул Самсон и кинулся к лягушке. – Получилось, Кваква! Какая же ты у меня умница, Кваква! Как же я люблю тебя!
Рыжий чмокнул лягушку куда-то в бородавку. Он испытывал такую радость, такое единение с супругой, что душа его переполнилась счастьем победы, чувством облегчения, сознанием общего дела. И все эти чувства он вложил в один-единственный поцелуй, впервые не думая о результате. Он даже и не вспомнил о том, что целует противную жабу, не задумывался, превратится ли она в женщину. Сейчас ему было все равно. Он целовал любимую, что была с ним и в горе, и в радости, и в ссорах, и в бою. Любимую, которая всегда рядом и в любой момент подставит зеленую спину, чтобы доставить его в нужное место.
И тут случилось чудо – лягушачья шкурка спала и перед ошарашенным вором предстала статная девушка невиданной красоты. Она смотрела на Самсона бархатными глазами цвета лесной травы, длинные ресницы изумрудного оттенка подрагивали, а прямые брови стрелами поднимались вверх, к вискам. Изящные губы округлились, тонкий, немного вздернутый носик вытянулся. Треугольное, сердечком, личико выражало одновременно и удивление, и растерянность. Грива волос тяжелыми волнами спадала на округлые плечи, впрочем не прикрывая точеную грудь.
Самсон облизнул пересохшие губы и, не веря своим глазам, охрипшим голосом спросил:
– Кваква, ты ли это?
– Я, – ответила девушка знакомым голосом Кваквы – несколько высокомерным и недовольным. – Только не Кваква я, я – Акава. И если еще раз ошибешься, то не сносить тебе головы.
– Вон как заговорила, будто и правда королева какая, – присвистнул Самсон, но решил не обращать внимания на такой маленький недостаток. Тем более что супруга никогда не отличалась покладистым характером.
Он даже решил, что не будет замечать длинных ушей с кисточками на концах и зеленых волос. И острые когти, которые жена, словно кошка, выпускала, когда сердилась, он тоже решил не замечать. И высокий рост супруги Самсон тоже проигнорировал, решив, что после пяти лет брака со страшной жабой ему не стоит быть привередой.
Кваква… то есть теперь Акава, потянулась, провела руками по крепкому, стройному телу. Она будто вспоминала его, трогая узкими ладошками. Самсон сглотнул, чувствуя внезапную сухость во рту. А супруга покружилась на носочках, счастливо смеясь. Она вытянула руки и, приподняв над головой тяжелую копну волос, резко отпустила. Волосы зеленым водопадом окутали ее.
Рыжий вор стоял, разинув рот и хватая воздух, который никак не проталкивался внутрь. Лицо его стало свекольно-красным, спина взмокла, а коленки ослабли. Такой перемены внешности он не ожидал, зрелище это выбило бы из колеи и более холодного и спокойного человека, а Самсон спокойствием и выдержкой никогда не отличался.
Он забыл обо всем, даже об Аполлоше, что тихонечко лежал возле каменного бортика, окружавшего Мутный колодец.
