Текст книги "Другая Белая"

Автор книги: Ирина Аллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Кто ж спорит?! Я просто Бога молю, чтобы мой Никитушка мне не разонравился. Знаешь, на близком расстоянии многое выглядит несколько иначе. Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный – но такой иногда зануда. И эстет. Во всем. Презирает постмодернизм, представляешь? Раздрызганный мир дилетантов, говорит. А как тогда жить: что смотреть, кого читать? Не классику же по сотому разу перечитывать! – Галка повертела сигарету в руке, но, осмотревшись вокруг, спрятала в сумку, – говорят, правда, умер он, постмодернизм, а я так считаю, что поистрепался, но еще всех нас переживет. Ругаемся помаленьку… И стирки очень много. И глажки. Ты знаешь, что это такое – гладить белые мужские рубашки из стопроцентного коттона?!

Марина знала.

* * *

С новостями Марина поехала к маме, которая уже жила одна, но все еще была независима и, как ей самой казалось, не нуждалась в посторонней помощи, которую ей не раз предлагали. Думать о том, как ее оставить, было страшно. С мамой Марина была близка. Мама выслушала Марину и обрадовалась. Чему? Ну как же, дочка счастье свое нашла. Спросила, правда, несмело, нельзя ли было это счастье поближе найти, в Москве? Тут уж Марина, запричитала по-бабьи:

– С кем, с кем?!

– Так уж никого и не было на примете, когда с мужем разводилась? – тихо спросила мама. Дочкин роман с иностранцем она не принимала всерьез.

– Мамочка, о чем ты?

– Как о чем? Он-то тебе изменял, я всегда это знала, а ты, женщина привлекательная, и не ответила ему тем же?

Что тут скажешь?! А сказать что-то надо было, объяснить доходчиво. И, совсем того не желая, Марина начала объяснять «доходчиво»:

– Мамочка, ну какой здесь у меня выбор? Володя, что ли, с восьмого этажа? Да, захаживает он иногда, уже начал намекать, как хорошо было бы нам жить ладком в моей квартире, оставив его маме и сыну такую же несколькими этажами ниже. Да я его присутствия больше двадцати минут выдержать не могу! Или этот «вечный юноша» Петя из… дружественного музея? Так он тоже с мамой живет и трем женам на троих детей алименты платит! Ездили вместе в Питер на конференцию, так он, нахал, в мой номер среди ночи вперся пьяный, и орал: «Эх, Марина, Марина, была бы ты, как все бабы!» Кто из них, мамочка?! Профессор мой университетский? Да, пытался он за мной ухаживать, так когда это было, сейчас он прадедушка уже! Кто?! В Москве девчонок и молодых незамужних женщин пруд пруди, а мне ведь летом пятьдесят исполнилось.

– Ну, ладно, ладно, успокойся. Нашла себе кого по душе, и хорошо. Поживи для себя. Думаешь, я не видела, как ты жила? Я больше тебя видела, и жалела тебя всегда. Поезжай, может, и правда, там мужчины лучше. А обо мне не беспокойся: ребят ты вырастила золотых, не бросят бабушку. Да я и сама ничего еще, вполне в силах.

Поговорили…

Марина уже решила ехать.

Третья глава

Декабрь 2002

Получив визу от многолетнего директора музея – «Очень жаль! Не возражаю» – и сдав квартиру, Марина прилетела в Англию, где через двенадцать дней, как того требовал закон, она и Дэвид подали заявление на регистрацию брака. Этому предшествовал получасовой разговор представителя городского совета с каждым по отдельности. Перед самым Рождеством Марина вышла замуж за Дэвида по туристической визе, что в то время хотя и не приветствовалось, но допускалось.

Выбрали небольшой уютный ресторанчик. Заказали столик на шестерых. Вернувшись из ресторана, поставили будильник на три часа ночи, проснулись и сонные поехали в Home Office [32]32
  Министерство Внутренних Дел Великобритании ( англ.).


[Закрыть]. На страшном ветру в колоссальной очереди, где Марина и ее муж были почти единственными людьми с белой кожей, они мерзли до полудня, наконец их впустили, и через полчаса улыбчивая чернокожая девушка выдала Марине ее паспорт с жирной черной печатью – видом на жительство в Соединенном Королевстве. Измученные, но счастливые поехали домой. Пока ехали, усталость как рукой сняло, хотелось продолжения праздника, хотелось есть. До ночи просидели в экзотическом тайском ресторанчике. Так начиналась задуманная ими тихая семейная жизнь.

2003–2004

Марина приехала на новое место жительства с твердыми намерениями: а) не мерить все своим прежним опытом, б) попытаться погрузиться в новую жизнь полностью, не искать контактов с соотечественниками, не устанавливать антенну российского телевидения, в) не зацикливаться на бытовых мелочах, г) стараться видеть и находить в муже только хорошее.

Все это поначалу не составляло никакого труда. Марине так осточертело одиночество вдвоем и одиночество в одиночку, что даже само присутствие всегда улыбавшегося мужа было радостью. Дэвид нравился Марине внешне. В джинсах и короткой спортивной куртке он – со спины – вполне мог сойти за молодого парня. Но было брюшко, была борьба с ним в тренажерном зале, пока безуспешная.

На стене его кухни висела деревянная доска с газетными и журнальными вырезками, напоминаниями самому себе и тому подобной мелочью. Над ними – старая черно-белая фотография молодого прикуривающего сигарету Дэвида. Марина любовалась ею, когда готовила обед. Как-то спросила:

– Когда ты бросил курить?

– Я и не начинал, я ведь регбистом был с юности, – ответил он.

– Но на этой фотографии ты ведь куришь?

Он расхохотался:

– Это Ричард Бартон! Крис приколола эту картинку. Он тоже уэльсец, может быть, и есть между нами какое-то сходство.

Вот так: ее муж похож на звезду Голливуда, за которого сама Элизабет Тэйлор выходила замуж целых два раза!

Состоялось и Маринино «погружение» в жизнь английской семьи. Она оказалась не просто замужем, но в семье с маленьким ребенком.

Дочь Дэвида красавица Крис – полное имя Кристэл – вернулась из Москвы и жила неподалеку. «Личная проблема», как выразился Дэвид в Москве, разрешилась и явилась миру прелестной девочкой Энни. Отец малышки был деду неизвестен. Единственное, что ему удалось узнать, что тот – англичанин. Крис вышла на работу, когда Энни был месяц. Дэвид сидел с ребенком. Марина сразу подключилась к заботам и находила в этом удовольствие: ее собственная внучка была ненамного старше. Энни сразу приняла ее и бегала за ней хвостиком. Вместе они гуляли, смотрели любимую «Белоснежку», играли в мяч в саду. Марина читала ей книжки, представляя персонажей в лицах, что приводило малышку в восторг.

Дэвид с первых же дней посвятил жену в состояние своих финансов. Неплохая пенсия, есть сбережения в акциях и на банковском счету. В перспективе после шестидесяти пяти лет – государственная пенсия, хотя и очень скромная, но на жену положена небольшая надбавка.

– Мы с тобой, – он подчеркнул «с тобой», – вполне платежеспособны, и у нас есть кое-что на rainy day [33]33
  На черный день ( англ.).


[Закрыть].

Марина предложила ему разделить оплату счетов, а уж за телефон она просто обязана будет платить сама – ведь звонить в Москву собиралась каждый день. Дэвид отказался:

– Все плачу через банк. Если хочешь, давай откроем общий счет.

Вот этого Марина никак не хотела: никогда никому не была финансово подотчетной, всю жизнь сама зарабатывала, сама тратила, сама и занимала, когда не хватало денег. Он пожал плечами:

– Дело твое.

– Но уж на дом и на себя я буду тратить из своего кармана, ты не возражай.

Он возражать не стал – кивнул одобрительно.

* * *

Двухэтажный дом Дэвида стоял на самой окраине маленького городка Мэйдэнхеда. Дом был интересный, по-английски назывался semi-detached, то есть состоящий из двух одинаковых частей и рассчитанный на две семьи (менее престижные дома – terraced – были соединены друг с другом в длинный ряд, более престижные назывались detached, что означало – отдельный особняк). Дэвид сказал, что дом был построен в период строительного бума двадцатых годов, когда элитарные сельские пригороды юго-востока Англии были переделаны на исторический лад. Историзм этого дома был тюдоровским [34]34
  Тюдоры правили Англией с 1485 по 1603 г.


[Закрыть]: белый дом с выступающим наружу каркасом из темных деревянных балок. Дотошная Марина заинтересовалась и откопала в «Amazon» [35]35
  Крупнейший продавец книг в «сети» ( англ.).


[Закрыть]книжку карикатуриста и дизайнера Осберта Ланкастера. Ланкастеру этот историзм явно не нравился, и он язвил: «Даже Первая мировая война и ее последствия не смогли снизить антикварный энтузиазм, охвативший английскую публику… Опыт, приобретенный на авиационных и военных заводах, стал использоваться при производстве „старых“ дубовых балок, оконных рам с бутылочным стеклом и фонарей из кованого железа» [36]36
  Цит. по: В. Хилльер, С. Эскритт «Стиль Ар Деко».


[Закрыть]. Он назвал это «тюдоровским стилем для маклеров». Маклеры наверняка хорошо зарабатывали на продаже этой модной недвижимости. Ланкастеру виднее, но Марине нравилось.

«Тюдоровских» стекол в доме Дэвида уже не было, но большой камин сохранился, и железный фонарь все еще висел над входной дверью. Марина находила все это очаровательным. Черные балки были и внутри дома.

– Это можно будет так интересно обыграть… – думала она и тут же себя останавливала. – Уйми свои порывы, хотя бы на первых порах.

Марина хотела быть разумной и неактивной, всем абсолютно довольной.

Про городок Мейденхед говорили, что когда-то он был «с характером», то есть с обликом, хранившим прошлое. Это прошлое, может быть, где-то еще и оставалось, но центр был ужасен: с нелепым «небоскребом», воткнутым в стеклянно-кирпично-каменную низкую застройку непонятного времени. Туда и не тянуло совсем.

А у Дэвида – красота. Уединенное местечко на самой окраине городка. Все соседи не нахвалятся – тишь, да гладь, да Божья благодать. Пять минут пешком – и поля, перегороженные живыми изгородями, а на них пасутся лошадки. Они подходили близко-близко, просто так, поболтать, и Марина читала им стихи из репертуара своей маленькой внучки: «Одна лошадка белая с утра до ночи бегала…»

Дэвид въехал в свой дом не так давно и был им очень доволен. Для Марины же главным было то, что, как он сказал, никакая другая женщина в нем до нее не жила.

Для нее не было секретом, что дизайн интерьера отнюдь не являлся приоритетом для англичан – это не Италия, не Франция и не «новая» Россия. Свой дом есть, это главное! Какое-то подобие интерьера создавалось хозяевами в меру вкуса и потребностей только в нижних комнатах – гостиной и столовой. В гостиной у Дэвида стояли явно знавшие лучшие времена викторианские диван и два кресла с высокими спинками – гарнитур из трех частей, как тут говорят, два книжных шкафа, придиванный столик, на нем лампа с бахромой, на стенах – картины каких-то сражений в темных рамах и фотографии дочери с внучкой – везде, где видел глаз. В давно не действующем камине – электрический обогреватель. В углу – полный комплект современной техники: телевизор и прочее.

Три спальни наверху были меблированы с роскошью каменного века: кровать и две тумбочки в главной спальне, просто кровать во второй, стол с компьютером в третьей. Да, были еще и ванная комната наверху, и отдельный туалет внизу.

К приезду Марины Дэвид основательно подготовился. Выбросил старую мебель из спальни, заменил ее широченной кроватью с ортопедическим матрасом, двумя новыми тумбочками и туалетным столиком. Выбросил и всю старую сантехнику, установил новую ванну, но традициям не изменил: раковина с двумя кранами, подающими горячую и холодную воду раздельно, и ванна без душа. Горячей воды вечером хватало только на то, чтобы наполнить одну ванну. Первой ее принимала Марина, а потом уже Дэвид. «Хорошо, что это не Япония, а то пришлось бы лезть в воду после мужа».

Отопления в доме не было.

– Зачем оно? – откровенно удивлялся Дэвид.

Электрический радиатор действительно нагревал комнату почти до температуры сауны, так что время от времени Марина выбегала на улицу подышать, поскольку проветривание не одобрялось. В спальне «для сугреву» существовало электрическое одеяло. Он, как о смешном происшествии, рассказал, как однажды это одеяло под ним загорелось, после чего он долго судился с фирмой-производителем и даже что-то отсудил. «Не-е-ет, электричества нам в постели не надоть», – решила Марина.

У Дэвида жили два кота. В свои прошлые приезды Марина видела их не часто – они прятались от нее и в основном пребывали в саду. Поставленные перед фактом присутствия в доме новой хозяйки, они вынуждены были пойти на мировую. Марина сама в прошлом была кошатницей и ничего не имела против, но как-то ночью, спустившись в кухню попить воды, щелкнула выключателем и в страхе отшатнулась: прямо на обеденном столе спали они – два старых огромных грязно-серых кота! Сонно приоткрыв глаза и дернув ушами, они и не подумали покинуть свою лежанку. Какие нахалы! Утром Марина сказала об этом Дэвиду. В ответ услышала: «Они привыкли там спать». Теперь ей стало понятно, почему он перед едой всегда протирал клеенку антисептиком. Она была вынуждена смириться с обстоятельствами, но купила и стала убирать после еды две скатерти – льняную и хлопковую.

В голове Марины зрел планчик изменений и в обстановке дома, и в гардеробе мужа. Он определенно не делал из одежды культа. В один из дней Марина открыла встроенный шкаф с разбитым зеркалом – надо срочно его убрать! – который стал их общим, и запустила руки в его костюмы. Их было много, он был прав, когда говорил, что у него все есть, даже смокинг, но… это же экспонаты для музея! Подумала: «Создание этой „коллекции“ началось с его женитьбой и завершилось с разводом – лет пятнадцать назад».

Прорыв в этой части плана удалось совершить очень быстро. Гуляли по Виндзору, зашли в любимый средним классом «Marks & Spencer». Марина обманным путем затащила его на верхний этаж, где продавалась мужская одежда, и быстро осмотревшись, заметила то, что нужно.

– Будь добр, примерь этот пиджак, пожалуйста.

Пиджак сидел отлично.

– Ну посмотри на себя в зеркало, ты же просто – принц уэльский!

Слаксы, рубашки взяла без примерок – размер у мужа стандартный. Не успев оглянуться, он оказался перед кассой и за все это заплатил. Вышли из магазина – Марина никогда не видела мужа столь обескураженным. Вечером, за обедом, со смехом и изумлением он вспоминал события дня:

– И как это у тебя получилось – окрутить меня?! В два счета провела меня, хитреца-уэльсца, и мягкими ручками опустошила мой карман! Двести фунтов! Да я свою первую машину за сто купил!

– Ты можешь вернуть все, если тебе не нравится.

– Мне все нравится, но у меня одежды хватит на всю жизнь.

– Дэвид, мода же меняется!!!

– Мне главное, чтобы было удобно.

Эта победа была важной (когда выходили вместе, Марина с гордостью смотрела на мужа), но на данном отрезке времени единственной. Попытка изменить что-то в интерьере провалилась.

Единственно, что он сделал с превеликим удовольствием, – с помощью Марины вынул из шкафа огромное разбитое зеркало. Они вдвоем спустили его в гараж. Однажды вечером Крис срочно попросила отца приехать и посидеть со спящей Энни. Воспользовавшись отсутствием мужа, Марина сделала в гостиной кое-какую перестановку мебели, от чего комната стала просторней. Поздно вечером Дэвид вернулся. Марина без слов, распираемая гордостью, смотрела на его реакцию. Он помолчал несколько минут, нахмурился, потом поцеловал ее в щеку и произнес:

– Я знаю, что моему дому нужна TLC [37]37
  Сокр. от «Tender Loving Саге» – нежная любящая забота. Англичане любят аббревиатуры.


[Закрыть]. Но в следующий раз советуйся со мной.

Было видно, что он остался недоволен ее самодеятельностью.

Советуйся! Марина хотела посоветоваться по поводу сноса стены между гостиной и столовой и превращения двух комнат в одно большое двусветное пространство. Хорошо, что не озвучила. Об обновлении обстановки тоже не могло быть и речи. Как-то Дэвид сказал, что вся меблировка – из дома его матери в Уэльсе:

– Больших затрат стоило все это перевезти, но я рад, что сделал это: такой мебели сейчас и не делают.

«Эт-т – точно», – мысленно прокомментировала Марина.

* * *

Что составляло их жизнь, когда они были одни без Энни и Крис?

Марина с удивлением открывала, как многого она была лишена в ее такой насыщенной делами и событиями московской жизни.

Оказалось, что жить можно не только в городе. Впервые в жизни Марина полюбила природу здесь, в этой стране, где трава зимой зеленее, чем летом. Они подолгу гуляли по зеленым полям, ездили на берег Темзы и смотрели на спокойную темную водную гладь. Вокруг их городка были великолепные сады и парки. Она прочитала как-то, что природа Англии не поражает грандиозностью и красочностью, но очаровательна и лирична. Согласилась с этим, если имелся в виду естественный ландшафт – поля, холмы, спокойные реки. Но рукотворные сады и парки – это другое. В них были краски всех континентов! Здесь распавшаяся Британская империя все еще сохраняла свою мощь! Привезенные из далеких колоний экзотические растения прекрасно прижились в мягком климате. Рассаженные по-английски, то есть в поэтическом беспорядке, они зеленели и цвели круглый год, так что соскучиться по лету здесь было невозможно. Марина, не переставая, фотографировала, хотя ее дилетантские фотографии не могли передать того, что видел глаз.

Дальние прогулки. Долгие разговоры. Дэвид рассказывал ей о своем детстве в горной деревушке южного Уэльса: отец умер рано, его и сестру растила мать, жили на крохотную пенсию. Женщины Уэльса сильные, жизнь суровая. Поколения за поколениями мужчины в его семье работали на шахтах. Единственный шанс на лучшую жизнь – дать детям образование. Матери это удалось, что и позволило ему после школы переехать на юг Англии и довольно быстро сделать карьеру госслужащего. Сестра окончила университет – тогда это было бесплатно, даже стипендию студентам платили – вышла замуж за канадца, уехала к нему жить, разошлась, но домой не вернулась, жила одна в Канаде. Мечтой Дэвида было повидать ее и познакомить с Мариной:

– Вот возьму и решусь на перелет, ты мне какую-нибудь таблетку снотворную дашь и будешь следить, чтобы я не проснулся в полете.

– Насчет этого не беспокойся – таблеткой обеспечу, – смеялась Марина.

[Она уже знала, что в этой стране без рецепта можно было купить только простейшие pain-killers [38]38
  Болеутоляющие лекарства ( англ.).


[Закрыть], сосательные таблетки от горла и витамины, все остальное – по рецепту и то, если удастся убедить своего GP [39]39
  General Practitioner – врач общей практики, терапевт ( англ.).


[Закрыть], но какое бы лекарство ни выписал врач, – все очень и очень недорого, по единой фиксированной цене за весь «пакет», а после шестидесяти лет лекарства по рецепту бесплатны. До шестидесяти ей было еще далеко, поэтому лекарства возила из Москвы в больших количествах.]

Дэвид очень любил мать, умершую несколько лет тому назад. «Она была очень спокойной женщиной», – это звучало как лучший из всех возможных комплиментов. Жизнь научила ее находить выход из любых ситуаций. Дэвид вспоминал, как однажды в магазине трехлетняя Крис, разыгравшись, скинула на пол несколько бутылок дорогого вина и коробок с шоколадом. Бабка обмерла, но тут же нашлась. Возмущенным голосом она отчитала вышедшего на шум владельца магазина за неправильно расставленные товары:

– Как это вы нелепо все тут поставили – ребенок мог бы серьезно пораниться!

Скандал владельцу был не нужен, он извинился и подарил Крис большую шоколадку.

Подобных историй в памяти Дэвида была уйма.

Когда гуляли, он всегда держал Марину за руку. За руку, не под руку. Как маленькую.

* * *

Самым торжественным и ожидаемым событием дня был обед в шесть часов вечера. Марина любила готовить, ей нравилась реакция Дэвида: «Delicious!» [40]40
  Очень вкусно ( англ.).


[Закрыть]Она переодевалась, следила за тем, чтобы обязательно была видна ложбинка на груди – cleavage: он это очень любил, да, честно говоря, местных женщин без вот этого самого она почти и не встречала: женщины были полногрудые. Накрывала стол красивой скатертью, доставала привезенные в качестве приданного мельхиоровые приборы, большие белые веджвудские тарелки (купила на Oxford street). Тарелки она грела в микроволновке перед тем как положить на них еду. Обедали при свечах и с вином. Непьющая Марина вначале отнекивалась, но потом, видя недовольство мужа, стала пить наравне с ним. Это тоже стало ей нравиться – в Москве такого не было. Дэвид пил, как он это называл, по-русски, то есть с тостами. Они уже успели посмотреть многие комедии советских времен с Марининым переводом. Фразы «тостующий пьет до дна» и «тостуемый пьет до дна» привели его в полный восторг, они стали сопровождать их застолья. За столом Дэвид молодел и озорничал, рассказывал анекдоты. Например, про Черчилля.

– Ты ведь знаешь, что он любил выпить? Однажды в театре дама за его спиной громко зашептала: «Смотрите, он опять пьяный!» Черчилль обернулся и сказал: «Да, мадам, сегодня я пьян, но завтра буду трезв, а вы… уродливы сегодня и будете уродливы завтра».

Марина не верила:

– Не мог он так сказать, он же был джентльменом. (Потом сама прочитала в книге о Черчилле: было такое, но не в театре, а в Парламенте и сказано это было даме – депутату.)

Смеялись много, потом вместе мыли посуду. Марина, посмотрев однажды, как это делал он один, – не смывая пену с тарелок и сразу вытирая их полотенцем, подпускала его к этой процедуре только в качестве помощника.

* * *

Конечно, они смотрели телевизор! Регби – каждое воскресенье. Когда играла команда Уэльса, Дэвид облачался в майку с драконом – символом Уэльса. Уговаривал и ее сделать то же, но Марина, посмотрев на застиранную майку вежливо отказалась, справедливо заподозрив, что кто-то другой ее уже носил.

Сама она любила смотреть все передачи о собственности: для нее они были окном в частный мир британцев. «House Doctor» [41]41
  «Доктор для дома» ( англ.).


[Закрыть] – о том, как сделать свой дом продаваемым (в то время на рынке жилья свои условия диктовал покупатель, продать дом было нелегко из-за переизбытка предложений), «Location. Location. Location» [42]42
  Здесь: «Выбираем местожительство» ( англ.).


[Закрыть] – как отыскать дом своей мечты, «Changing rooms» [43]43
  Здесь: «Меняем интерьер» ( англ.).


[Закрыть] – как сделать свой дом уютным.

[Эта передача была похожа на ту, которую Марина старалась не пропускать в Москве – «Квартирный вопрос». Только здесь все начиналось с бюджета: сколько денег в наличии и сколько каждая переделка, как правило, очень скромная, будет стоить. Интерьеры в московской передаче были роскошнее, но Марина, знавшая по своему опыту, во что в реальности обходятся подобные фантазии в рублях или «зеленых», которыми расплачиваешься за «евроремонты», так ни разу и не услышала ни малейшего упоминания о презренном металле. Асоциальное телевидение!]

Нравились ведущие. Советы, как переделать дом, который долгое время простаивал на рынке, давала ведущая с американским акцентом. Она не щадила домовладельцев:

– Дом захламлен, ковры пропахли собачиной, стены цвета взбесившихся помоев, кто же такой купит?!

Дэвид иногда не выдерживал:

– Американка! Ее специально выбрали для этой передачи – женщина этой страны никогда бы себе такого не позволила. Она бы сказала «it’s lovely!» [44]44
  Как мило! ( англ.).


[Закрыть]

Комментарий Марины о том, что это неискренне, он парировал вопросом:

– А разве уместно всегда быть искренним?

И добавил: «Это не значит лгать – просто экономно расходовать правду».

* * *

Марина приехала в страну, считая, что с английским языком у нее проблем не будет. Она ошибалась: проблемы были. Не говоря уже про уличный разговорный английский и великое множество акцентов, она далеко не все понимала в телевизионных передачах: не давался ей, например, английский юмор. Дэвид, как ни странно, юмористические передачи не любил, а ей нравилась одна – с комментариями событий недели. Марина смотрела, смеялась над мимикой и жестами людей на экране, но текст, произносимый с невероятной скоростью, она понимала на одну треть, остальное – «непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений». Она произнесла про себя эту некороткую фразу и в который уж раз вздохнула: «Как тут прикажете погружаться в новую жизнь? Только вообразишь себя домовитой хозяйкой английского дома и погрузишься, как неподвластная воображению сила тут же и вытолкнет». В борьбе английского с русским неизменно побеждал последний. Великий и могучий русский язык. Как огромная планета, он держал ее в поле своего притяжения всеми шутками и прибаутками, фразами из кинофильмов, цитатами из произведений советских и прочих писателей, а также русскими романсами, городским фольклором, советским шансоном и бардовской песней. И песнями советских композиторов. В общем, всем тем, что накопилось в памяти за жизнь. Еще и «посмеивался» над своим слабым английским собратом: «А ну-ка вырази это на нем!» Выразить не получалось. Притяжение могучего слабело только ночью.

* * *

Ночь была сильна, она все меняла, все преображала! Оживали незамечаемые днем черно-белые фотографии предков по обеим сторонам лестницы. Шахтеры и их верные жены смотрели строго, но не враждебно. Они благословляли потомков на богоугодное дело: прильнуть мужу к жене своей и стать им плотью единой…

«Любовь, как акт, лишена глагола» [45]45
  И. Бродский «Л. В. Лившицу».


[Закрыть]в богатом русском языке. Но это, вот это самое, как-там-его-прилично-называть, у них с Дэвидом было, и было восхитительным! Марина всегда была женщиной чувственной, но эта особенность ее натуры в ее самую «женскую пору» была и невостребованной и неудовлетворенной. Как-то – было ей тогда лет тридцать – в темноте ночи прозвучали слова: «А мне и не надо всего этого, давай по-простому…» И хоть злопамятной не была, но вот закрылось в ней что-то после этих слов, да и попыток открыть не последовало. «По-простому? Ну, давай, коль так… когда уж очень приспичит…»

И как же сладко было повиноваться страстному и желающему, его умелым рукам, его особому ночному голосу. Как упоительно было повелевать повелителем, слышать его стоны, видеть его искаженное страстью лицо, владеть своим еще гибким телом, всеми его скрытыми мышцами. Знать, как властвовать. Знания были из какого-то далекого далека, из какой-то неподвластной уму архаики, и голоса ночные были оттуда же – не окультуренные. После этой «дикой» страсти была нежность: «number one», «the One», «irresistible!» [46]46
  Здесь: лучшая, единственная ( разг.), неотразимая ( англ.).


[Закрыть]

А еще позже Марина лежала, глядя в потолок, с легким сердцем и абсолютно пустой головой – вот оно, какое, оказывается, бывает полное освобождение. Это та самая легкость бытия: не думать, не пытаться все предусмотреть, предугадать, и соломки подстелить. «Да гори она синим пламенем, соломка эта! Боже, как хорошо…» И потом уже, засыпая: «Какая молодец, что решилась приехать, а то жила бы сейчас в Москве зимней вишней замороженной…»

«Ты говорила мне люблю. Но это по ночам, сквозь зубы, а утром…» [47]47
  К. Симонов. Стихотворение.


[Закрыть]

А утром, полулежа в шезлонге в саду, Марина снова погружалась в извечные свои думы и разговор с самой собой: «Пока все хорошо, но как долго это продлится?.. Мы очень разные… Его мама была очень спокойной женщиной, для него это главное, а я такая… эмоциональная. Простой человек, вот он сидит рядом, всем довольный, кроссворд разгадывает, потом отправит его куда-то по почте и, вполне возможно, получит десять фунтов… Подруга, ну-ка выбрось свой снобизм из головы! „Непростые“ знакомые у тебя в Москве были, и что? „Людей неинтересных в мире нет“, – помнишь любимого в юности Евтушенко? Познавай, а лучше – принимай, какой есть, книжная ты моя. Что мешает тебе полюбить этого человека? Он так добр к тебе, называет „my little cherub“ [48]48
  Мой маленький ангел ( англ.).


[Закрыть]… Чтобы любить, надо, как минимум, знать – не обстоятельства жизни и характер, в этом я, кажется, разобралась, а знать сердечным знанием. Тут – пусто: я его „не сюствую“, он ускользает от моего… внутреннего зрения. Женщина, ты зануда! Это после такой-то ночи… Радуйся солнцу и природе вокруг. „Суха теория, мой друг, а древо жизни вечно зеленеет“ [49]49
  Гете «Фауст».


[Закрыть]. Все вокруг зеленое, презеленое! „И цветы, и шмели, и трава, и колосья, и лазурь, и полуденный зной…“ [50]50
  И. Бунин. Стихотворение.


[Закрыть]Что за земля такая райская!»

Выговорившись про себя таким образом, с чувством некой вины тянулась к мужу, который, конечно и не подозревал, что она его только что препарировала:

– Кофе, чай, дорогой?

– Я сам сделаю, ты сиди, – отвечал держатель ключей от рая земного.

Глядя на упруго вскочившего с места Дэвида, Марина в очередной раз подивилась тому, как долго сохраняют молодость мужчины в этой стране. А, в общем-то, это вполне объяснимо: ездят на хороших машинах, по хорошим дорогам, после работы отдыхают в своих садиках, в меру заняты физическим трудом. Плюс общая атмосфера доброжелательности, где бы то ни было, отсутствие уличного хамства и, как следствие, – необходимости всегда быть готовым к обороне. Агрессивности нет совсем. Может быть, это тоже сохраняет нервные и иные клетки? Жизнь продляет. И молодость!

«Где есть чай, там есть надежда», – поговорка тут такая. Ежечасная кружка чая или кофе с обязательной печенюшкой вносили разнообразие в их дневную жизнь. «Эти напитки слишком жидкие без печенья», – так тут шутят. Дэвид макал это печенье в жидкость – так ей мама в детстве печенье размачивала! Макнуть как следует, чтобы стало мягче, но не размокло совсем, было искусством, иначе вся трапеза превращалась в рыбную ловлю – вылавливание ложкой крошек из кружки. Марину не на шутку волновал вопрос, как они отличают чай от кофе: по цвету и вкусу эти напитки здесь казались ей абсолютно одинаковыми. Как выяснилось, этим вопросом задавалась не одна она. Как-то прочитала в местной газете шутку: «Чем отличается английский чай от английского кофе? Их подают в разных чашках». У Дэвида они и подавались в одинаковых кружках – чашек до приезда Марины в доме не водилось. Она начала было заваривать себе чай отдельно по-московски, но потом решила не отбивать у мужа охоту проявлять заботу, стала пить с молоком, от которого ее с детства воротило. Чего не сделаешь для укрепления семьи!

Однажды он рассмешил ее просьбой купить красное кружевное белье и чулки с резинками. «Боже, какая пошлость!» Женщина в красном кружеве, по ее мнению, выглядела смешной и жалкой, напоминала кокоток из старых фильмов, да еще чулки на резинках этих противных – с детства ненавидела…

– Дэвид! Неужели у меня нет других достоинств, и я должна, как папуас, украшать себя красными перьями?

– Я старомодный. Пожалуйста, сделай, как я прошу.

Отпустил в Лондон для этой цели. Подвез до станции.

Марина уступила – Лондон стоил жертвы. Вечером по дороге домой:

– Подарок тебе я купила.

– Красный кружевной?

Обрадовался, как мальчишка велосипеду. Ночь была полна новых впечатлений.

* * *

Друзей у Дэвида было немного. Самый близкий, в прямом и переносном смысле приятель – сосед слева Эдвард, или просто Эд. Парень тридцати с лишним лет был автомехаником и желанным женихом: свой дом, постоянная работа. Правда, он платил за содержание сына, который при разводе отошел бывшей жене и проводил с отцом один выходной в неделю.

Дэвид вел запущенные финансовые дела Эда, за что тот, в свою очередь, всегда был под рукой для тяжелой работы по дому. Марина заметила, что Крис, встречаясь с ним, совершенно менялась: довольно замкнутая и сдержанная «учительница» превращалась в молоденькую хохотушку. Марина подмигнула однажды мужу, мол, может быть?…