Текст книги "Реквием опадающих листьев"

Автор книги: Ирина Молчанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– В этом вы с ним похожи, не так ли? – усмехнулся Лайонел.

– Я бы не утверждал, – потупился мужчина.

– А когда поднял глаза, Лайонел напрямую спросил:

– Зачем вы тут?

– Из-за вас, – спокойно ответил он.

– А точнее?

Лайонел едва успел поставить руку ему на грудь, чтобы предотвратить поцелуй. Фарнезе навис над девушкой, обхватив ее за пояс.

– Плохая идея!

Пылкий поклонник не сдался, напротив, попытался применить силу, чтобы дотянуться до губ девушки. А когда ничего не вышло, прошептал:

– Я уже в курсе, что вам нравится, когда с вами не сильно церемонятся.

– Неправда! – возмущенно вступился Лайонел за честь своей возлюбленной. И, устав упираться в каменную грудь, предупредил: – Если немедленно не прекратите, вас вышвырнут из города уже сегодня!

– Не вышвырнут, – самодовольно заявил Порфирио, но свой натиск ослабил и даже отвернулся, созерцая величественно возвышающийся впереди Казанский собор.

После недолго молчания Фарнезе объявил:

– У меня есть один документ, позволяющий мне находиться в любой точке планеты когда угодно и сколько угодно. Уйдут годы, пока Лайонел оспорит это разрешение у старейшин.

Лайонел с трудом сдержался, чтобы не спросить: «Когда успел?» Он прекрасно знал: еще пару месяцев назад у Фарнезе не было данного документа. И поспешность, с какой он его получил, могла означать лишь одно – его приезд санкционирован старейшинами. Теперь и оставалась-то всего лишь какая-то сотня вопросов. Но, конечно, список возглавлял главный: «При чем тут Фарнезе, если в пару Кате Создатель прочит Вильяма?»

Молодой человек оценивающе посмотрел на своего соперника. Он всегда знал – старейшины сделают следующий ход быстро, но не ожидал, что его придется разгадывать. Неожиданное появление давнего недоброжелателя, настроенного отбить Катю, причем с негласного разрешения Создателя и старейшин, вносило сумбур в общую картину происходящего.

Они подплывали к Львиному мостику, когда Порфирио сказал:

– Тут, пожалуй, мы с вами попрощаемся.

Гондола проплыла под мостом и причалила к подножию лестницы. Лайонел ступил на каменную набережную и посмотрел через плечо на Фарнезе.

Тот усмехнулся, проронив:

– Передавай привет Екатерине. В следующий раз я предпочел бы видеть именно ее. В тебе нет огня!

Молодой человек подмигнул ему и холодно произнес уже своим голосом:

– Жестокий убийца, говоришь? Следующего раза не будет.

Фарнезе кивнул гондольеру, бросив:

– Увидим. Ты в самом деле полагал – я поверю, что ты отпустишь девочку ко мне? – И посмеявшись, прибавил: – Тебе идет платье, Лайонел, так бы и потискал…

– Ты сможешь загадать это в качестве последнего желания перед смертью, – снисходительно пообещал тот.

Гондола отплывала, и взгляды двух правителей скрестились точно два меча. Никто не хотел первым отводить глаз. Поединок уже начался. Только кровопролитие чуть откладывалось.

* * *

В «Rock Cafe» собралось много народу; перед сценой, где выступала молодая рок-группа, не осталось ни одного свободного столика.

Бесс сидела на черном кожаном диване, рядом полулежал Максан, использующий свой живот вместо подставки под большую кружку пива. На низком деревянном столике перед ними лежала карта города с отмеченным желтым маркером маршрутом гонки, стоял кальян и бокал с коктейлем «Текиловый восход».

Вокруг них разместились друзья и знакомые. В сизых клубах дыма лиц было практически не видно, но из бело-голубоватого марева то и дело раздавался смех.

Девушка отпила из бокала, затем взяла в рот мундштук кальяна, сильно затянулась и выпустила несколько горячих ароматных колечек.

Максан, наблюдая за ней из-под опущенных век, прохрипел:

– Ты как этот хоббит кольца пускаешь, ну, помнишь книжку…

Она откинулась на спинку.

– Джон Толкин «Хоббит, или туда и обратно».

Парень засмеялся.

– Нам ее мой дед еще читал. И я всегда хотел только туда… – Он потер макушку, пояснив: – В трусы к моей соседке Таньке. Помнишь, она прибегала послушать моего дедка?

Бесс улыбнулась. В пятом классе она приходила к другу домой после школы, и пока они обедали, дед Максима надевал на нос очки и читал им. Он полагал, что телевизор разрушает детскую психику. Мать Максана отменно готовила, у них на первое были супы, второе подавалось с гарниром, а на третье чай или компот обязательно с пирогом, печеньем, конфетами.

– Ага, помню ее, – отозвалась Бесс, – она ходила в желто-белом платье, и когда садилась на кресло, можно было рассматривать ее розовые ляжки и трусы в красное сердечко.

Друг хохотнул.

– Я сперва думал, ты ревнуешь меня к ней. Она тебе не нравилась.

Пришла очередь Бесс смеяться.

– А я думала, она все сожрет у вас и мне ничего не останется.

Максан скосил на нее глаза.

– Странно, что тебя не разнесло с твоим-то аппетитом.

Они по очереди затянулись из мундштука; Максан в полуухмылке открыл рот, блеснув золотым зубом, чтобы вспомнить еще что-нибудь забавное, но сказал совсем не то:

– Так что у тебя с тем мажором?

Голос его из дружелюбного сделался сухим и резким. Бесс растирала виски, прикрывая глаза.

– Да ничего серьезного.

– Значит, он и сюда за тобой пришел тоже несерьезно, – констатировал друг.

Девушка распахнула глаза и увидела, как из густого дыма выступил Вильям.

– Привет, – как ни в чем не бывало сказал он, усаживаясь рядом с ней. От него приятно пахло туалетной водой, а его классические брюки и тонкий белый джемпер никак не вязались с прикидом остальных присутствующих.

– И тебе, – поморщилась Бесс. Уж тут она никак не ожидала его увидеть. Они вчера провели несколько незабываемых часов у нее дома, куда он как вор залез через балконную дверь. Встретиться сегодня они не договаривались.

Девушка пригубила бокал с коктейлем. Она никогда не встречалась с одним и тем же парнем несколько раз подряд. Правда, те и не преследовали ее с такой настойчивостью, как этот зеленоглазый.

– Закажешь себе что-нибудь? – поинтересовалась Бесс.

– А что порекомендуешь?

– «Убраться отсюда», – мысленно посоветовала она, но вслух нехотя обронила: – Почитай меню.

Тот даже не шелохнулся, чтобы последовать ее совету, лишь пристально смотрел. Его взгляд заметили другие ребята, один из них, громко заржав, прокомментировал:

– Он еще не знает, что на нее действует только шуршание упаковки презерватива, а не томные взгляды.

Изумрудные глаза блеснули, молодой человек уставился на парня, отпустившего шутку, но тот не сразу обратил внимание и успел добавить:

– У кого-нибудь есть кондом? Дайте пошуршать. Поможем пацанчику очаровать нашу Бесси!

Девушка не успела ничего предпринять, Вильям молниеносно поднялся и, схватив шутника за шиворот, врезал ему кулаком в нос. Затем точно котенка швырнул на диван, между двумя другими парнями, которые в тот же миг подорвались вступиться за друга. Но Вильям просто толкнул их обоих в грудь, те упали на место и впечатались в спинку дивана.

– Лиза, проклятие! – заорал пострадавший, возмущенно глядя на нее и подставляя ладони под льющуюся из носа кровь.

Максан грубо схватил девушку за локоть.

– Убирай отсюда этого придурка, Лизо, иначе…

Зеленый взор с огромным трудом оторвался от хлеставшей из носа крови и переместился на Максима.

– Иначе что?

Парень вскочил, опрокинул кружку, разлив пиво. Бес едва успела вклиниться между молодыми людьми.

– Он уже уходит, – спокойно сказала она.

На шум из зала потянулся народ, публика жаждала посмотреть драку. И многих сильно разочаровало, что проблема вот-вот урегулируется. Один бородатый байкер в кожаной жилетке пихнул Вильяма в плечо и пробасил:

– Ты своего пластического хирурга давно не навещал, парень?

– Он уходит, – повторила девушка, но получивший в нос, приободренный поддержкой, возмущенно проорал:

– Не-ет, детка, теперь он так просто не уйдет!

– «Драка между равными – выяснение, а между неравными – избиение!» – когда произносила, Лиза смотрела на Вильяма, но обращалась, конечно, к собравшимся парням. Но к ее изумлению, отреагировал именно он. Виновато опустив глаза, пробормотал:

– Да… извини. Я никого больше не трону.

У девушки перехватило дыхание, в голове пронеслась мысль: «Самоубийца!»

– Слыхали? – тут же отреагировал мужик в жилетке. – Парни, он нас не тронет! Как вам это нравится?

Бесс потрясенно взирала на зеленоглазого, похоже, он даже не догадывался, что его могут просто разорвать.

Тогда она решительно схватила его за руку и приказала заводиле:

– Свали.

Байкер засмеялся, обвел всех мутным взглядом и предложил:

– Устроим разборочку? А девочка прокатится сегодня с победителем!

– Я сама решаю, с кем мне кататься, – отчеканила Бесс.

– Не надо так со мной, – предупредил мужчина, протягивая к ней руку. Ее перехватил Максан.

– Оставь, Леха, она же сказала.

– Мать твою, рыцарь, – разозлился тот, – чего ты вечно впрягаешься за нее?!

Бесс посмотрела на друга и прочла во взгляде все, что он хотел бы ей сказать. И уж в выражениях он бы не стеснялся.

– Мы ухо… – начала она, но не договорила. Парень с разбитым носом съездил Вильяму в челюсть, затем подключились два его дружка, и началась драка.

Максан сразу оттеснил девушку к выходу, прошипев:

– Я вытащу его, а ты не лезь!

Но странный молодой человек в помощи явно не нуждался, он в считаные секунды раскидал крупных парней и мужиков по углам. Изумрудные глаза зажглись бешенством, он обвел наступавших диким взглядом, и те в нерешительности остановились.

Тогда Максан подтолкнул его в спину к выходу:

– Проваливайте уже.

Появился охранник и указал молодому человеку на выход.

Вильям двинулся к дверям. Бесс ничего не оставалось, как последовать за ним. Вряд ли кто-то хотел сейчас видеть ее тут.

Они вышли из здания Ленсовета. На улице стояла глубокая безветренная ночь, на проспекте никого не было, моросил мелкий дождь, и мокрый асфальт блестел в желтом свете фонарей.

Девушка застегнула куртку и, глядя в черное небо, вполголоса выругалась.

– Сердишься? – виновато спросил Вильям.

– Ты полный кретин, в курсе? – гневно уставилась она. – Мне не нравится, когда кто-то является и начинает размахивать кулаками по лицам моих друзей!

– Твои друзья не очень-то тебя уважают!

– Да что тебе известно об их уважении ко мне?!

– Немногое, – свел черные брови молодой человек, – лишь, одно: его нет как такового!

Бесс оглядела его с ног до головы.

– Ты лезешь не в свое дело! – Ее губы скривились в язвительной усмешке. – Но тебе не привыкать, не так ли? Для тебя это, похоже, примерно как залезть в чужой дом! Никаких угрызений совести не вызывает.

Он провел ладонью по волосам и, оглядевшись, спросил:

– Где твой мотоцикл?

– Потрясающе, – заключила девушка, поняв, что все ее слова благополучно прошли мимо него.

– Я приехала сюда с другом. Так что едем на твоем.

Вильям вздохнул.

– А я пришел пешком.

– Охрене-еть, – простонала Бесс и полезла в куртку за телефоном. – Я вызову такси.

Он забрал у нее мобильник и, вынув из кармана шоколадку, протянул ей.

– В драке ее сломали, но…

Девушка отшатнулась. Ей вдруг сделалось не по себе, сердце болезненно екнуло, и внутри поселилось незнакомое, пугающее чувство неизвестности.

– Слушай, не надо этого всего, – голос ее дрогнул, – я не…

– Ты любишь шоколад, – напомнил молодой человек.

– Да, – кивнула она.

Он двинулся вдоль здания, обвешанного вывесками, и, не оборачиваясь, сказал:

– Прогуляемся.

Ей хотелось крикнуть: «Никуда я с тобой не пойду!» – но вместе этого она зашагала следом. А поравнявшись, проворчала:

– Ты ненормальный! – и принялась распаковывать шоколадку.

Вильям улыбнулся.

– Да и тебя оплотом человеческой нормы не назовешь.

Они молча шли по тротуару, Лиза рассасывала плитки шоколада, глядя на танцующую морось под фонарями. В тиши улицы раздавался приглушенный стук каблуков – звук только ее шагов. Девушка покосилась на своего спутника, затем вновь прислушалась и, проглотив сладкую шоколадную массу, спросила:

– Кто ты?

Молодой человек резко повернул голову, зеленые глаза ярко полыхнули. После недолгой паузы он ответил:

– Вампир.

Бесс не донесла до рта кусочек шоколада и, вскинув брови, заметила:

– У меня были уголовники, мажоры были, менты, байкеры, нарики, ботаники, панки, эмо, хиппи, скины, малолетки, папики… вампиров не было. – Она помолчала. – Ты забавный… вампир. – Девушка кинула в рот плитку и, весело поглядывая на спутника, принялась жевать.

– Ты мне не веришь? – изумился молодой человек.

Она неопределенно хмыкнула.

– А многие верят?

Он повел плечом.

– Немногие знают.

– Мне оказана честь… теперь, когда я знаю страшный секрет, ты должен будешь меня убить, предварительно искусав?

Вильям вздохнул.

– Тогда чего спрашивала, кто я?

– Я подумала, ты занимался каким-то особым видом восточных единоборств. Не всякий способен раскидать по углам здоровенных парней, точно кучку детей. А еще у тебя бесшумная походка и потрясающая выносливость.

– М-м-м, – понимающе протянул он. – А я-то, дурак, сразу правду выложил.

– Не хочешь – не говори, – отмахнулась Бесс.

Они долго молчали, пока пересекали длинный Троицкий мост, а потом парень сообщил:

– Я мог бы тебе доказать.

Девушка бросила в урну обертку от шоколадки и устало промолвила:

– У некоторых людей отменное чувство юмора, но часто их губит неспособность вовремя остановиться. Затянутые шутки перестают быть смешными.

– О-о, неужели я слышу твои собственные мысли, а не очередную цитату? – мстительно поддел он.

– Не принимай близко к сердцу, шути и дальше, – насмешливо посоветовала девушка, – нам же еще далеко идти. И если вампир не планирует убить меня, нам нужно как-то убить время.

Они углубились в липовую аллею вдоль Летнего сада.

– Боюсь, у меня вряд ли получится такая же хорошая шутка, как у твоих друзей, про тебя и презервативы.

Бесс внимательно посмотрела на него.

– Уже получилась.

Внутри словно оборвалась какая-то жизненно важная нить, и так пусто и горько стало, как никогда. Девушка отвернулась, созерцая между стволами деревьев гладь Лебяжьей канавки, покрытую желтыми листьями.

– Лиза, прости, я… – Вильям попытался взять ее за локоть, но та отшвырнула от себя его руку.

– Пытаешься доказать мне, что ты другой? – усмехнулась она. – Дерешься, затыкая рот тем, кто говорит правду, лишь для того, чтобы произнести эту правду самому?

Под ногами шуршали листья, с набережной Лебяжьей канавки светили фонари. И в их сиянии ковер под ногами, казалось, был охвачен огнем.

– Мне не следовало так говорить, – признался молодой человек.

– Мужчины тщеславны, – с безразличием бросила Бесс, – и если один из них порицает другого за тщеславие, то лишь ради собственного.

Он обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал в губы.

– Очень по-женски. Ты теперь из-за неосторожных слов общаться со мной не станешь?

Она смотрела снисходительно.

– Общаться с тобой? Нет. Никогда не собиралась. Разве что спать иногда.

Вильям медленно намотал ее волосы, убранные в высокий хвост, на ладонь, и, плотнее прижав к себе девушку, огорченно сказал:

– Помимо секса есть множество интересных вещей. – И вновь впился в ее губы.

Бесс не ответила ему, а когда он чуть отстранился, спросила:

– Если так, то почему ты меня целуешь?

Глава 7
Музыка чужой страсти

– Госпожа, – раздался из-за двери возглас служанки, – к вам…

– В представлении не нуждаюсь, – оборвал холодный хорошо поставленный голос.

Анжелика даже не успела запахнуть короткий шелковый серебристый халатик, как на пороге возник Лайонел. С ним в спальню ворвался ледяной аромат зимы. Костюм цвета снега идеально подчеркивал льдистую глубину прозрачно голубых глаз, а бриллиантовая булавка на сером шейном платке на свету заиграла всеми цветами радуги.

– Тебе не кажется, что порвав со мной, ты лишился права вот так врываться в мою спальню? – язвительно поинтересовалась она, уже не трудясь прикрываться.

Он вынул из кармана пиджака сложенный лист и, встряхнув им, сказал:

– У меня нет времени дожидаться в гостиной, пока ты нацепишь платье. Но, конечно, я мог подписать это, не ставя тебя в известность.

Девушка вырвала у него листок, пробежала глазами текст прошения и потрясенно выдохнула:

– Ка-ак он посме-ел?!

Лайонел закатил глаза.

– Я сам потрясен! Хотя вопрос поставил бы иначе: как же он так долго терпел?

С того дня, когда Даймонд бросил ей в лицо, что не желает ее видеть больше никогда, он ушел и не возвращался.

Анжелика яростно смяла листок в кулаке.

– Копия, – скучающе подсказал молодой человек.

– Ты не подпишешь! – Она вскочила с постели и, отшвырнув комок бумаги, прошипела: – Где этот подлец?

– Не знаю, вчера он пришел ко мне, оставил свое прошение и пообещал вернуться через пару дней за документом.

Девушка фыркнула.

– Он так уверен, что получит его?

– Собственно, потому я и пришел. Он получит его!

– Ты не можешь! – тряхнула золотистыми волосами девушка. – Он мой слуга и принадлежит мне! И останется со мной. Я ему не позволю! – Она сама не осознавала, что кричит.

Лайонел неприязненно поморщился.

– Спокойнее. Он не обязан жить при тебе как кастрированный домашний любимец, если сам этого не хочет.

Анжелика шагнула к нему и ударила ладонью в грудь.

– Я его создала и никому не позволю отнять у меня! – Девушка вновь хотела ударить своего гостя, но тот перехватил ее руку и крепко сжав, предупредил: – Не забывайся.

Тогда она отшатнулась и, яростно стиснув зубы, процедила:

– Если он думает, что сможет поехать к этому пугалу Марии, он очень удивится, когда его вернут мне сразу после пересечения границы. Правитель Берлина был моим любовником. Он сделает для меня эту малость!

Лайонел добродушно посмеялся.

– Анжи, я прекрасно осведомлен, сколько ты способна доставить неприятностей одним своим существованием, уж не говоря про случаи, когда кто-то тебе не угодил. Во избежание апокалипсиса я хочу предложить тебе решить все с Даймондом здесь. Убеди его остаться, удержи рядом.

– Как? – вскричала девушка. – Он видеть меня не хочет!

Молодой человек оценивающе скользнул по ней взглядом, и в нем проскользнуло былое восхищение.

– Глупости. Уверен, ты найдешь что ему предложить.

– Ему это не интересно, Лайонел. – Она шире распахнула полы халата.

Молодой человек присвистнул.

– Раз все так запущено, всегда остается та самая кардинальная банальность.

Анжелика выжидающе уставилась на него, а он порекомендовал:

– Скажи, что любишь его.

– Я не-е… – Она нахмурилась. – Что ты несешь?!

Он пожал плечами.

– Дело твое. Не убедишь его отозвать прошение – я его подпишу, и езжайте в Берлин разбираться в своих отношениях. Но вот что я тебе скажу: прошло время, когда ты могла насильно вернуть его и заставить играть по своим правилам. Он слишком долго тебя ждал. Если тебе нужен слуга, выбери любого, а если тебе нужен именно Даймонд, то время задуматься – почему так? – Лайонел прищурился: – Не ты ли мне говорила: «Он любит меня, как ни одно существо во всей Вселенной»? Любовь не бескорыстна, сперва она молча ждет взаимности, потом просит или требует ее, а не получив, всегда уходит. Неизбежный процесс.

Анжелика опустилась на кровать и, не глядя на гостя, пробормотала:

– Я не могу, просто не могу… сказать ему. Что подумают в обществе?! Ты хоть представляешь? Может, ты и способен купить себе подружку по рублю на кукольном базаре, но не я.

Лайонел взялся за дверную ручку.

– Что бы ни подумали о тебе в обществе, это никогда не будет стоить дороже разбитого сердца. Впрочем, мне неизвестно во сколько ты оцениваешь свое…

Он уже вышел за порог комнаты, когда девушка его окликнула:

– Как давно ты знаешь?

Молодой человек обернулся.

– С твоего двухсотого дня рождения. Когда ландыши этого щенка сделали тебя счастливой, а две сотни моих роз нет.

– Ты поэтому меня бросил? – воскликнула она.

– Если твоей гордыне станет легче при таком раскладе… – Он рассмеялся. – Хотя, конечно, с трудом представлю, как закулисный Даймонд мог бы помешать нам играть наши роли на сцене, которая принадлежит мне.

– О-о, благодарю, что напомнил, чего я лишилась, потеряв тебя! – съязвила Анжелика. – Убирайся. Господи, как тебя вообще возможно терпеть?

Он послал ей лучезарную улыбку.

– Полагаю, примерно, как и тебя.

После его ухода девушка долго сидела, глядя в одну точку на двери, и думала. День за днем, месяц за месяцем, год за годом вспоминая свою жизнь…

Даймонд всегда был рядом, как слуга, как брат, как друг, как любовник – лекарство от всех невзгод.

Девушка со вдохом закрыла глаза. Она бесконечно принимала его, точно таблетку, использовала и не видела в том ничего дурного. Когда обрела бессмертие, на многие вещи пришлось посмотреть по-новому. Она перестала разделять свои поступки на хорошие и плохие, все они стали великолепными, если с их помощью достигалась какая-то цель. В мире людей считалось низко использовать слабого. Но отчего-то мало кто задумывался, насколько низко быть слабым и позволять себя использовать. Жертв всегда было больше, они сбивались в стаи, и их жалобный дружный вой не давал ни малейшего шанса голосам тех, кто не выбирал методы.

Слабые диктовали моду на добродетель, создав из нее целый культ. Ее боялись как меча, ей поклонялись, укрывшись за ней, точно за щитом. Добродетель не хуже порока умела карать и заставлять считаться с собой, запугивая небесным судом. Так в чем разница?

Лишь в создателях и последователях. Добро являлось необходимостью для слабых, без него им нечего было бы противопоставить сильным и порочным.

Анжелика поднялась, подошла к туалетному столику и застегнула на шее нитку жемчуга. Затем достала из гардеробной черное до колен платье и туфли на высоких каблуках.

Через несколько минут девушка вышла из дома и остановилась на перекрестке, созерцая ночную Дворцовую площадь. На другой ее стороне, за деревьями с пожелтевшей листвой ночное небо пронзал золотистый шпиль Адмиралтейства. От фонтана перед верфью доносился мирный плеск воды.

Девушка перешла проспект и углубилась по аллейке в Александровский сад. Пахло прелой листвой, под туфлями чвакали мокрые листья и хрустел красный песок. Ветер шуршал в деревьях и гнал по прозрачным лужам опавшую листву.

Анжелика подошла к гранитному бассейну фонтана и огляделась.

Она не знала, где искать Даймонда. У них не было условных мест, как у влюбленных. Но однажды, несколько лет назад, они пришли сюда вместе осенней промозглой ночью.

Девушка горько усмехнулась. В тот день она находилась вне себя от ярости после утренней почты. «Питерское Зазеркалье» опубликовало пару портретов Лайонела в объятиях московских красавиц. Даймонд пришел к ней в спальню, забрал газету и долго сидел рядом на кровати, втирая ей в ноги ароматное жасминовое масло. А после Анжелика решила пройтись и приказала ему сопровождать. Так они и оказались напротив Адмиралтейства и долго молча стояли плечо к плечу, глядя на воду в фонтане.

Девушка прекрасно помнила свои брошенные в досаде слова «Лайонел изменяет мне!» и слова Даймонда, сказанные с вымученной улыбкой: «Нет, наверняка нет».

А потом из поездки вернулся сам Лайонел, привез ей бриллиантовое колье, а накинутую ему газету отшутился: «Я сразу, как сошел с вертолета в Москве, попросил выдать мне черную повязку на глаза, чтобы не оскорбить ненароком сравнением с тобой ни одну женщину!»

Анжелика едко заметила: «Что-то, когда четыре голые девицы облепили тебя и ты целовал одну за другой, повязки у тебя на глазах не наблюдалось!»

Лайонел же, умело расстегивая ее платье, заявил: «Повязка-невидимка, новые технологии. Ты же знаешь, эти москвичи вечно впереди прогресса!»

Сейчас, вспоминая, сколько за семь лет она слышала подобной чуши, становилось просто смешно. Он использовал ее, не мучаясь угрызениями совести.

Анжелика провела ладонью по гранитному бортику.

Она позволяла себя использовать, потому что сама того хотела. И все-таки в случае с Лайонелом, чувствовала себя жертвой. Жертвой его жестокости и безразличия.

Но понять его из-за их общей привычки управлять всеми и вся не составило труда. Если один переставал принимать продиктованные условия того, кто сильнее, то отношения рушились. Так и случилось. Она всегда была заинтересована в нем больше, чем он в ней, он диктовал условия, он же их изменял, он же их и аннулировал, когда нашел себе новую забаву.

Девушка медленно втянула влагу, исходившую от опадающих в бассейн водяных струй.

Даймонд тоже позволял себя использовать до недавнего времени, и его все устраивало.

Она услышала шаги позади и резко обернулась.

Он стоял на расстоянии метров трех и пристально смотрел на нее. В потрепанных джинсах, темной ветровке, со всклоченными волосами, он выглядел чужим и как будто повзрослевшим.

Анжелика шагнула к нему.

Две такие похожие истории отношений и в то же время совсем разные. Лайонелу было безразлично, если она уйдет от него, устав ждать ответа на чувства. Он мог отпустить ее без сожалений и потому даже не думал о компромиссе.

А она не могла отпустить Даймонда, поэтому сказала ему:

– Ты выиграл.

Юноша не шелохнулся, когда она приблизилась почти вплотную. Отстраненность в синих глазах неприятно кольнула, но девушка не подала виду и продолжила:

– Лайонел принес мне твое прошение.

Даймонд молчал.

Анжелика подавила желание пригладить ему волосы. Не решилась. Он выглядел другим, и ей впервые вдруг стало неловко обращаться с ним как прежде. Раньше она могла запросто потрепать его по щеке, взъерошить волосы, дать подзатыльник или пощечину.

Наконец он спокойно промолвил:

– Я хочу уехать.

– Неправда, – возразила она. – Ты всегда любил меня и с другой счастлив не будешь.

Он рассмеялся.

– Двести лет, Анжелика, я смотрел на то, как ты влюблена в себя. И в один прекрасный день мне по-настоящему опротивело.

Она растерялась, не зная, что на это сказать.

– Ты просто сердишься, – прошептала девушка.

– Нет, уже не сержусь, – покачал головой, – я знал, как ты поступишь. Да и могло ли быть иначе?

– Даймонд… – Она взяла его за руку, но он решительно высвободился.

– От моей любви ничего не осталось, даже восхищения твоей красотой. Ничего.

Анжелика ощутила непривычное тепло, подкатившее к глазам.

– Не говори так. Я не верю.

Даймонд кивнул.

– У ног Красоты лежит весь мир, но в своей гордыне она навсегда одинока. За двести лет ты не осчастливила ни одно существо. Где бы ты ни появлялась, всюду в мужчинах вспыхивает разрушительное пламя желания. Ты сеешь раздор и ненависть, а уходя, оставляешь за собой выжатые сердца. Единственный, кто затронул твое ледяное сердце, это Лайонел, и то лишь потому, что его собственные льды оказались крепче твоих. Вы, конечно, стоите друг друга. Но ему снесло крышу из-за этой забавной девочки Кати… В любви нет места разуму. Ты не могла понять, что он в ней нашел?! Она живая, ты мертва. Наркисс – он не сильной и бессмертной тебя сделал, а убил тебя. – Юноша отступил на пару шагов. – И я готов бежать на другой край земли, только бы никогда больше тебя не видеть.

Он развернулся и зашагал прочь.

Девушка увидела, как его силуэт расплывается перед глазами, и заморгала, не понимая, что происходит.

Она едва слышно всхлипнула, но Даймонд услышал и обернулся. Их взгляды встретились.

Лайонел затронул гордыню, не сердце, – проговорила Анжелика.

Она видела, что юноша чуть подался к ней вперед, точно желая вернуться, и прошептала:

– Мое сердце всегда принадлежало тебе.

По щекам потекли огненные слезы, причиняющие острую боль. Девушка лучше бы умерла, чем расплакалась перед каким-нибудь мужчиной, но перед этим мальчишкой она никогда не стыдилась своей слабости.

Даймонд отвернулся, но не сошел с места, а ее сердце в груди тихо сжалось от горя и отчаяния.

Но уже в следующий миг юноша оказался рядом и заключил ее в объятия. Он целовал ее мокрые ресницы, гладил по волосам, шепча:

– Не нужно… не будь такой беспощадной.

Она положила голову ему на плечо, уткнувшись в шею, и умиротворенно улыбнулась.

Ей не хотелось думать, каким будет их завтра.

Я что-нибудь придумаю, – подумала Анжелика и, ощутив, как напряглась рука, скользящая по ее волосам и спине, поняла, что произнесла мысли вслух.

Юноша чуть отклонился, глядя ей в глаза.

– Не сможешь, – вздохнул он. – Я не пара тебе…

Она ничего на это не сказала, крепко стиснула его руку и попросила:

– Не оставляй меня.

Ее слова потонули в шепоте листьев, чьи шуршащие голоса задрожали под резким порывом ветра. В черное небо без устали летели водяные стрелы и, возвращаясь, музыкой дождя разбивали прозрачную поверхность воды. Белоснежные пальцы влюбленных переплелись во власти мятежной тоски, а губы слились в нежном поцелуе.

* * *

Она выехала из ворот на своем мотоцикле и повернула на Балтийскую, устремившись в сторону его дома. Молодой человек бесшумно последовал за ней.

На повороте она сбросила скорость и посмотрела на неосвещенный дом из красного кирпича за высокой стеной.

Вильям множество раз видел такие взгляды. Старое здание точно притягивало непрошеных зрителей, манило своей зловещей таинственностью. Люди, может, и не догадывались о том, кто его жители, но опасность исходила от самих стен, черного блеска окон, обломанных углов, обшарпанных стен. Одних концентрация сил в предметах отпугивала, других манила.

Его новая знакомая принадлежала как раз к последним.

Бесс прокатила по Михайловскому переулку, затем по Швецова и свернула в небольшой дворик перед старой четырехэтажкой. Мотоцикл оставила за полуразрушенной кирпичной оградой помойных контейнеров.

Вильям зашел в подъезд и поднялся за объектом своей слежки на последний этаж.

Он увидел, что дверь девушке открыл коротко стриженный блондин в тренировочных штанах и мятой футболке. Его голубые глаза озарились радостью, губы растянулись в улыбке.

– Не ожидал, – сказал хозяин квартиры.

– Мне нужно приглашение? – спросила Бесс.

– Нет.

Дверь за ней закрылась, как погасший лучик надежды, забрав с собой яркую полоску света с лестницы.

Вильям постоял, прислушиваясь, а затем бросился к небольшому грязному окну и распахнул его. Вылез, ухватился за слуховое оконце и поднялся на крышу, откуда спустился по черной пожарной лестнице, расположенной в самом углу соединения двух зданий. Придерживаясь одной рукой за железный прут, молодой человек заглянул в окно. То оказалось занавешено плотной портьерой, лишь с одного края оставалась узкая щелочка. В комнате горел тусклый свет, и все, что было видно в щель, – это стену, а на ней две тени, слившиеся в одну.

Играла музыка, мужской красивый голос пел:

 
…Звуки ленивы и кружат, как пылинки, над ее головой.
Сонные глаза ждут того, кто войдет и зажжет в них свет.
Утро Полины продолжается сто миллиардов лет.
И все эти годы я слышу, как колышется грудь.
И от ее дыханья в окнах запотело стекло.
И мне не жалко того, что так бесконечен мой путь.
В ее хрустальной спальне постоянно, постоянно светло[10]10
  «Утро Полины» – «Наутилус Пампилиус»


[Закрыть].
 

В мелодичные звуки врывались прерывистое дыхание и ускоренный стук двух сердец.