Текст книги "Отражение звезды"
Автор книги: Ирина Мельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 2
После завтрака в придорожном кафе Татьяну потянуло в сон. Не помог даже крепкий кофе. Сказалась-таки бессонная ночь в самолете. Ее сосед ворочался рядом в кресле, сопел, а затем захрапел на весь салон. Она заткнула уши берушами, натянула на глаза плотную повязку, но тут сосед больно толкнул ее в бок локтем, принялся неловко извиняться.
И сон пропал… Но пережитые неприятности уже не тревожили ее. Перед глазами возникали одна за другой картинки из детства. Оживали цвета, голоса, образы… Словно впервые она вдохнула свежие запахи утра: росы, молодой травы, одуванчиков на лужайке перед домом… Словно впервые ощутила сладкое томление, впервые подняла руки к небу, к ослепительному солнцу, к белому пуху облаков…
Летом она просыпалась на дедушкиной даче и долго лежала, слушая, как стучала в окно веточка сирени, пели на заре соловьи, оглушительно квакали лягушки. В деревне за речкой мычали коровы, звякали подойники. Весело чирикали воробьи, голосил петух, а капли дождя, если шел дождь, шуршали по стене и по крыше… Много чего было хорошего, всего не упомнишь…
В машине Татьяна тоже пыталась забыться. Но так и не получилось. В голову лезли разные мысли. Об отце, о матери, даже Виктора вспомнила, который позвонил перед отъездом. Татьяна удивилась, откуда узнал новый номер ее телефона? Но позже выяснилось: мать проболталась. Несмотря на их разрыв, Галина Андреевна продолжала перезваниваться с Виктором. Однажды Татьяна застала ее за телефонным разговором с несостоявшимся зятем. Речь, судя по всему, шла об антикварных вещицах, которые мать с упоением собирала лет двадцать. С тех пор как отец стал прилично зарабатывать. Последние шесть лет он платил ей солидные алименты, потому что Галина Андреевна еще до того, как он подал на развод, запаслась ворохом справок. У нее вдруг обнаружилась куча болезней, которые, впрочем, не сказались ни на ее внешности, ни на образе жизни. При знакомстве она по-прежнему называла себя: «Жена профессора Бекешева». Скромно добавляла, что муж работает в ЮНЕСКО, но она, мол, терпеть не может Европу и предпочитает жить на родине.
Правда, сразу после отъезда бывшего мужа в Швейцарию в квартире Галины Андреевны поселился любовник – молодой испанец по фамилии Родригес, танцевавший в ночном клубе. Родригеса сменил тоже молодой грузин Гоча, подвизавшийся на сделках с недвижимостью.
Гоча продержался меньше Родригеса. Сбежал в Грузию от российского правосудия, потому что оказался не риелтором, а вором-борсеточником, промышлявшим на пару с братом возле крупных супермаркетов Северной столицы.
Исчез он поспешно, поэтому успел прихватить лишь пять тысяч долларов, которые Галина Андреевна опрометчиво хранила в супнице. Доллары она копила для покупки очередной антикварной безделушки, от которых ломились полки старинных книжных шкафов в бывшей библиотеке профессора Бекешева.
Ее нисколько не смутило, что эти книги собирали несколько поколений Бекешевых. Библиотека до отказа заполнила антресоли и кладовую рядом с кухней. Татьяна пыталась протестовать, звонила отцу. Юрий Евгеньевич разводил руками. Через два года заканчивался его контракт. И вовсе не факт, что его продлят еще на три года. А возить туда-обратно за тридевять земель уйму книг было просто накладно.
После побега Гочи Галина Андреевна пару недель грустила, но вскоре бывший муж прислал алименты, и ей удалось купить зонтик и ширму последней китайской императрицы из династии то ли Цинь, то ли Минь. Она явно повеселела и даже вознамерилась продать Изборский псалтырь четырнадцатого века известному коллекционеру Фолькенштейну. Об этой сделке Татьяне сообщил бывший одноклассник, сын коллекционера Ося – владелец модной фотостудии. Сдал, мягко говоря, папашу, который вместо «Бентли» – новогоднего подарка отпрыску – собрался приобрести, как выразился Ося, «очередную фиговину для своей коллекции».
Татьяна взъярилась. Впервые в жизни орала на мать в телефонную трубку. Галина Андреевна что-то жалко лепетала в ответ. Объясняла, что вырученные деньги пойдут на покупку американских, просто супер каких удобных костылей… Но Татьяна резко оборвала ее и приказала, чтобы книги немедленно перевезли к ней на квартиру… В ту, что отошла ей по завещанию Анастасии Евгеньевны.
Ящики привезли за две недели до отъезда в Хакасию. Мать наняла грузчиков, которые на удивление споро занесли их в прихожую, загромоздив ту до отказа. Татьяна всякий раз с трудом лавировала по узкому проходу между ящиками. Хорошо, что никто ее не навещал, лишь по четвергам приходила медсестра, с которой Татьяна познакомилась в клинике. Звали ее Эля. Она одна растила двух мальчишек и подрабатывала тем, что в свободное от дежурств время убирала чужие квартиры. Она закупала на неделю продукты и частенько, по доброте душевной, варила Татьяне борщ, жарила котлеты, иногда приносила домашние пирожки с картошкой. Близкими подругами они не стали. Но иногда болтали за чашечкой кофе о том о сём, но только не о личном. Татьяна избегала подобных разговоров, а Эля деликатно не спрашивала.
После ссоры с матерью они не встречались. С Игорем, младшим братом, проходившим стажировку в Норвегии, общались по электронной почте. Отец пунктуально звонил по субботам. Он же помог ей с деньгами, когда дочь наконец-то собралась в Хакасию. Анатолий настойчиво приглашал Татьяну всю зиму, даже готов был по весне примчаться за ней в Москву. Но она все отнекивалась – страшил пятичасовой перелет. Неожиданный звонок Виктора отмел ее сомнения и желание отсидеться летом на дедушкиной даче.
Он позвонил где-то в десять утра, вежливо справился о здоровье, затем сразу перешел к делу:
– Таня, нам нужно поговорить! Знаю, ты не хочешь меня видеть. Но я ведь ни при чем. Давай все серьезно обсудим. Разберемся, обмозгуем?
– В чем разберемся? – спросила она устало. – Снова прикажешь выяснять, кто кому обязан? Оставь меня в покое!
– Галина Андреевна сказала, что ты собираешься к своему археологу. Это правда? Она очень беспокоится…
– И попросила помочь обрести покой? – вкрадчиво поинтересовалась Татьяна. – Скажу тебе, очень неудачный выбор! – И не сдержалась, повысила голос: – Я сама решаю, куда мне ехать! Мне двадцать семь. Я уже не в том возрасте, когда на каждом шагу советуются с мамой. И парламентеры с белым флагом мне тоже не нужны!
Она отключила телефон на сутки. Но просчиталась. Виктор и не думал отступать. Причем с Галиной Андреевной они вступили в сговор. Иначе это не назовешь. Словом, ближе к вечеру следующего дня в дверь ее позвонили. Чертыхась от досады, она потащилась к двери. Посмотрела в глазок. Ба! Матушка пожаловала! С чего вдруг?
Она открыла дверь. И застыла от неожиданности. За спиной Галины Андреевны маячил Виктор. Смущенно улыбаясь, протягивал ей непривычно скромный букетик. Татьяна потрясенно молчала.
– Таня, – торопливо заговорила мать. – Прости, что не предупредила. Но твой телефон недоступен, а тут такое дело… – Она оглянулась на Виктора. – Очень нужно поговорить… Не мне, Виктору… – И, поняв, что Татьяна не намерена впускать их в квартиру, зачастила: – Доча, милая! Поговори с Витей. Тебе нечего бояться. Я подожду на кухне…
– С чего вы взяли, что я боюсь? – высокомерно произнесла Татьяна и отвела его руку с букетиком. – С Виктором мы расстались, и я не вижу повода для бесед.
– Постой, – насупился Виктор и выдвинулся на передний план, потеснив Галину Андреевну. – Я отниму у тебя полчаса. И, клянусь, ни слова о наших взаимоотношениях.
Теперь мать выглядывала из-за его плеча, и Татьяна вдруг отметила темные круги у нее под глазами, растрепавшиеся волосы и – совсем неожиданно – горестные складки, потянувшие уголки губ вниз. Длинное, цвета фуксии пальто и лиловый шарф невыгодно оттеняли посеревшую кожу лица. Мать выглядела больной и несчастной… И сердце ее дрогнуло.
– Хорошо, – сказала она. – Проходите!
И, помогая себе костылями, развернулась, чтобы первой пройти сквозь лабиринт ящиков с книгами. Мать и Виктор молча последовали за ней. Правда, кто-то из них зацепился-таки за ящики. Но Татьяна не обернулась на шум и прошла в кухню. Прислонив костыли к подоконнику, она оперлась на него спиной и ладонями. Ноги держали слабо, но она не упускала случая, чтобы постоять немного, пусть и с поддержкой, но без костылей.
Мать чем-то шуршала и шелестела в прихожей, видно, снимала пальто и сапоги. Виктор прошел на кухню, не раздеваясь и не снимая ботинок. Лишь расстегнул дорогое кашемировое пальто, ослабил узел галстука и сел на стул, потирая локоть.
– Говори! – приказала Татьяна. – У тебя мало времени!
– Даже чаем не напоишь? – скривился он.
– Нет, – бросила она. – Ни чаем, ни кофе, ни коньяком! Говори!
– Я купил сеть антикварных магазинов, – сказал он с угрюмым видом, – у Вуевича.
– Это должно меня обрадовать?
– Злая ты стала, – надулся Виктор.
Лицо его побагровело. Так бывало в минуты ярости. Татьяна кинула быстрый взгляд по сторонам. Но рядом не нашлось ничего тяжелее и надежнее костылей. Тогда она ухватилась за них, как утопающий за соломинку.
– Вуевич крупно проигрался в казино. Я закрыл его долг. Взамен получил три магазина с небольшой доплатой.
– Ты решил заняться антиквариатом? А я тут при чем?
Виктор пожал плечами.
– Я знаю, ты сидишь без денег. Картины твои не продаются. Папа и мама подкидывают деньжат, но этого мало. Я хочу, чтобы ты занялась моей галереей. Зарплата приличная, не обижу!
– Витя, – Татьяна выпрямилась, – ты не понял? Между нами все кончено! И не только потому, что не люблю тебя больше. Ты видишь, я – на костылях! Какая галерея? Там же надо постоянно бывать на людях! Презентации, выставки, банкеты, фуршеты… А я на коляске передвигаюсь…
– Но это не мешает тебе лететь черт знает куда! Что ты нашла в этом археологе?
– Не твоего ума дело! – огрызнулась Татьяна, уже жалея, что пустила Виктора в дом. Краем глаза она видела мать. Вытянув шею, та глядела в зеркало.
– Не хочешь разговаривать – не надо, – поднялся с места Виктор. – Хочешь лететь – лети! Но учти, твоя мать задолжала мне крупную сумму. И если не отдаст деньги вовремя, то ваша квартира пойдет с молотка.
– Мама! – Татьяна задохнулась от неожиданности. – Как ты смела?
Мать возникла на пороге. По щекам ее текли слезы.
– Танечка, – кинулась она к дочери. – Я купила обалденный сервиз в его магазине. В рассрочку. Но Виктору срочно понадобились деньги…
– Верни сервиз! – сквозь зубы потребовала Татьяна.
– Не могу! – зарыдала в голос Галина Андреевна. – Гоча, когда забирал деньги, отломил ручку у супницы. Я приклеила ее. Трещина, клянусь, почти незаметна. Но Виктор не берет сервиз обратно!
– Что это за сервиз такой, что стоит целой квартиры?
– Сервиз Бонапарта, – усмехнулся Виктор. – Он его бросил, когда драпал из Москвы. Его подобрали русские казаки и за копейки продали князю Голицыну.
– Он не стоит квартиры, – отвела взгляд Галина Андреевна, – но Виктор вдобавок заплатил за меня в казино…
– Казино? – вскинулась Татьяна. – Какие казино? Их давно запретили!
– Наивная ты девушка, Татьяна, – расхохотался Виктор. – Кто ищет, тот всегда найдет!
– Мама, ты играешь на деньги? – Татьяна чуть не потеряла дар речи от изумления. – С каких это пор?
Галина Андреевна снова заплакала.
– Мне нужны были деньги заплатить за сервиз!
– Ну как ты могла? – Татьяна с негодованием уставилась на мать. – Это ж не только твоя квартира. Она папина, Игорька, моя, наконец. Это дедушкина квартира. Как ты смела? Продай свои безделушки! Думаю, там с лихвой хватит расплатиться с долгами!
– Не хватит! – истерично взвизгнула мать. – Я пыталась! Никто не берет! Все антиквары словно сговорились… Я хотела продать Изборский псалтырь. Но ты взъелась на меня. Дался он тебе!
Татьяна посмотрела на Виктора. Он сидел с довольным видом.
– Понятно! Антиквары сговорились с твоей подачи?
Татьяна сжала костыли с такой силой, что заломило пальцы. С каким удовольствием она треснула бы по голове этого подонка!
– Чего ты хочешь? – спросила она сквозь зубы. – Я ведь вижу, ты что-то решил предложить взамен?
– Какая догадливая! – расплылся в улыбке Виктор. – Я возьму сервиз, у меня уже есть на него покупатель. И долг прощу. Но ты окажешь мне услугу. Сущий пустячок, а не услугу.
– Что это за пустячок, если за него прощают огромные деньги?
– Не все продается и покупается, дорогая! – покровительственно посмотрел на нее Виктор. – У меня есть друг, археолог. Его давно интересует история освоения Сибири, а твой Рейнварт, кажется, в этом году начинает раскопки острога. Ты меня понимаешь?
– Откуда ты знаешь про острог? – поразилась Татьяна.
– Слухами земля полнится, – развел руками Виктор. – В кругах археологов об этом говорят как о сенсации. Федор решил устроиться на раскопки рабочим. Рабочие руки там дефицит. Он парень здоровый! Представь как знакомого на тот случай, если вдруг откажутся взять. Но лучше порекомендуй заранее.
– И это все? – поразилась Татьяна и покачала головой. – Устроить его рабочим в обмен на квартиру? Нет, здесь что-то не так! Почему бы ему самому не поговорить с Анатолием? И зачем ему наниматься рабочим, если он археолог?
– Таня, – лицо Виктора снова побагровело, но он взял себя в руки и опять заговорил тем тоном, каким разговаривают с неразумными детьми. – Не хотел осложнять тебе жизнь, но Федор отмотал на зоне пять лет. Один олигарх, ярый коллекционер, спонсировал раскопки древнего захоронения на Тамани. Ясное дело, незаконные. Что-то они там подняли… Золотые украшения, оружие. Олигарх, естественно, их прикарманил. А когда это вскрылось, крайним оказался Федор. Теперь ему еще три года нельзя заниматься раскопками. Понимаешь? Но человеку хочется! Он болеет этим делом!
– Все равно здесь что-то не так! – не сдавалась Татьяна. – И друзей у тебя нет. И Федора пристраиваешь неспроста!
– Отказываешься? – Виктор подобрался и стал похож на готового к атаке бульдога. – Твое дело! Но завтра я отнесу расписки твоей матери в суд. Посмотрим тогда, как ты запоешь! Учти, они заверены нотариусом. У меня все по закону!
Татьяна посмотрела на мать. Та молитвенно сложила ладони.
– Поклянись, что тут нет ничего криминального! – Татьяна исподлобья следила за реакцией Виктора.
Тот быстро перекрестился. Лицо его заметно повеселело.
– Клянусь! Всеми святыми клянусь! Парня жалко! Мается!
Татьяна недоверчиво хмыкнула, но все же спросила:
– Он меня сам найдет?
– Найдет! Смотри!
Виктор достал из папки, что лежала у него на коленях, фотографию.
– Вот он. Весьма колоритный парень!
С фотографии на Татьяну смотрел мужчина с короткой стрижкой. На вид лет сорока. Хотя лицо его, то ли смуглое, то ли дочерна загорелое, худое, иссеченное морщинами, с крупным носом и твердыми желваками скул, было из тех, по которым трудно судить о возрасте. Татьяна знала такие лица. Улыбнется – скажешь, тридцать, нахмурится – дашь все пятьдесят.
– Что-то мало он смахивает на ученого, – сказала она и вернула фотографию.
– Пять лет лагерей – это тебе не правительственный санаторий! – Виктор вернул фотографию в папку. – Ну как? Согласна?
– Пять лет лагерей? Какой он ученый? Он же бандит!
– Вот дура! – тяжело вздохнул Виктор и постучал себя кулаком по лбу. – Бандиты пять лет не сидят. А он сидел за чужие грехи. Кто у нас посадит олигарха? Мне тебя убеждать, что такое бывает?
Татьяна пожала плечами.
– Ладно, убедил! У меня просто нет выхода…
– Ну вот! Чего боялись, то и случилось! – произнес рядом Анатолий и прервал ее мысли.
Татьяна открыла глаза. Машина стояла на дороге, которая уперлась в речной берег.
Черные, тяжелые тучи медленно, но неотвратимо накатывались из-за реки, заволакивая небо и наполняя воздух тревожным сумраком. Вдоль берега, терзая кроны деревьев, промчался ветер. Затрепетала и зашумела листва. Над горизонтом вспыхнул огненный зигзаг и тут же пропал. И почти сразу пошел дождь. На ветровое стекло будто плеснули ушат кипящей воды. Борис сердито выругался и посмотрел на часы.
– Черт! Сколько здесь простоим?
– Все твой язык, Людмила! – отозвался Анатолий. – Зальет, зальет… Теперь точно зальет!
И берег, и дорога исчезли за потоками проливного дождя. Даже в лесу под деревьями земля промокла и потемнела. Дождевые капли барабанили по верху машины, как пулеметные очереди.
«Надо же! Вроде не дремала, а начало дождя проворонила, – удивилась про себя Татьяна. – Да еще какого дождя! Настоящего ливня!»
– Дальше не проехать? – спросила она.
– Тут дорога кончается, – пояснил Борис. – Теперь станем ждать, когда дождь прекратится, потом будем перебираться через реку. Здесь единственный брод. Перекат. В сухую погоду едва колеса замочишь. Но в дождь не стоит рисковать. Уровень воды повышается.
И обратился к Анатолию:
– Подай мне рюкзак. Пойду посмотрю, что там с рекой.
Анатолий протянул ему рюкзак. Борис достал из него армейскую плащ-палатку и высокие резиновые сапоги. Переоделся, чертыхаясь и ворча, что слишком тесный салон, не развернешься. Затем открыл дверцу, выглянул и соскочил с подножки. И тотчас пропал из виду, такой плотной была стена дождя.
– Вот не повезло, – пробормотал Анатолий. – Чертова погода! Начало июня, а все льет и льет!
– Видишь? – живо обернулась Людмила. – При чем тут мой язык? Лишь бы сорвать на ком-нибудь злость! И вчера полдня дождь шел, и ночью…
– Успокойся, – с досадой произнес Анатолий, – выставляешь меня каким-то монстром. – Он покосился на Татьяну. – Не расстраивайся! Скоро дожди закончатся! Синоптики обещают жаркое лето.
Людмила язвительно хмыкнула, смерила его насмешливым взглядом, но на этот раз промолчала.
– Я не расстраиваюсь! – улыбнулась Татьяна. – На всякий случай прихватила и куртку, и сапоги!
В окно постучали. Вплотную к стеклу прижалось чье-то лицо. Татьяна с трудом узнала Бориса. Вода текла с него ручьями. Он что-то говорил, размахивая рукой. Во второй Татьяна разглядела суковатую палку.
Анатолий приоткрыл дверцу. В салон ворвался шум дождя.
– Проехать можно, но кому-то нужно указывать дорогу. Я все равно промок, так что садись за руль.
Анатолий быстро перебрался на место водителя. Ободряюще улыбнулся Татьяне в зеркало заднего вида:
– Потерпи немного! Дно здесь каменистое, не завязнем. Всего лишь потрясет немного.
Борис впереди махнул рукой. Машина сдвинулась с места и осторожно поползла с крутого берега вниз.
– Пристегнись! – крикнул Анатолий. И вовремя.
Машину так тряхнуло, что Татьяна клацнула зубами от неожиданности. Спасли ремни безопасности. Она лишь ударилась лбом о спинку сиденья. Опять тряхнуло, но уже не так сильно. Татьяна выглянула в окно. Внизу плескалась вода. Течение несло ветки, листья, пучки сухих трав. Машина рассекала воду, как заправский катер, только переваливалась с боку на бок, как утка. Впереди маячила темная фигура. Это Борис вел их сквозь поток. Он то и дело останавливался, замерял палкой глубину справа и слева от себя, а затем снова шел вперед.
Татьяна с замиранием сердца ждала, что вот-вот их занесет в яму или опрокинет на бок. Дождь ослабел, и было хорошо видно, что Борис едва справляется с течением. Татьяна подумала, что в сапогах у него, вероятно, полно воды. А вдруг она попадет в мотор? Машина заглохнет на середине реки. Как тогда выбираться? Но тотчас отогнала эту мысль. Анатолий уверенно вел внедорожник. На Люськином лице ни капли страха. Наверно, им не впервой! Зачем же ей выказывать свою трусость?
Борис тем временем миновал быстрину. Внедорожник, чихнув мотором, проскочил следом. И вот уже видно, что их проводник идет по мелководью…
Показались низко нависшие над рекой, подмытые водой ивы. Берег! Татьяна мысленно перекрестилась. Борис тем временем ступил на крупную гальку, обернулся, помахал им рукой и пошел дальше. Поднялся на пологий травянистый склон и сел на обломок ствола, верно, принесенного сюда паводком. Вылил из сапог воду, снова натянул их на ноги и расплылся в улыбке, наблюдая, как машина выползает на берег.
– Смотри-ка, рыбак! – оживился Анатолий. – Эка его нелегкая занесла!
И впрямь, справа виднелся самодельный шалаш. Вернее, навес из полиэтиленовой пленки, закрепленный по бокам кусками коры. Возле шалаша – костровище, над ним на железной рогульке – закопченный котелок. Анатолий притормозил шагах в пяти от шалаша. Над костровищем едва заметной струйкой вился синий дымок.
Борис подошел к этому ненадежному, на первый взгляд, укрытию. И тотчас из-под навеса высунулась голова в черной трикотажной шапке. Затем показался и сам человек в серой брезентовой куртке и резиновых сапогах. Анатолий открыл дверь и вышел наружу. И тут только Татьяна поняла, что дождь кончился. А сквозь рваные клочья облаков робко проглянуло солнце.
Борис и Анатолий о чем-то оживленно разговаривали с рыбаком. Тот, правда, больше кивал головой. Наконец нагнулся, вытащил из-под навеса рюкзак, снял полиэтилен и обмотал им котелок. И направился вслед за Анатолием к машине. Борис поднялся по берегу вверх и принялся из-под ладони обозревать окрестности.
– Точно, сдурели! – охнула Людмила. – Решили его подбросить! Как же вы поместитесь? Он же вон какой здоровенный!
– Людмила, перебирайся к нам, на заднее сиденье, – скомандовал Анатолий, открывая дверцу. Улыбнулся Татьяне. – Потесниться придется. – И пояснил: – Знаете, кого мы подобрали? Федор это. Шел в нашу экспедицию наниматься рабочим.
Татьяна промолчала. Почему-то ее пробрал озноб. Она его сразу узнала. На фотографии Федор все-таки смотрелся моложе. Сейчас же он зарос седой щетиной и выглядел лет этак на шестьдесят. Но взгляд остался прежним – угрюмым и каким-то стеклянным, что ли. Казалось, он не обратил на нее и Люську никакого внимания. Та, к удивлению молча, устроилась рядом с Татьяной, а Федор уселся на переднее сиденье, взгромоздив рюкзак на колени.
– Здравствуйте всем, – буркнул он и, стащив с головы шапку, пригладил редкие волосы.
Вернулся Борис. Анатолий, потеснив Люську так, что она плотно прижалась боком к Татьяне, сел рядом. Машина рванулась с места.
Татьяна посмотрела в зеркало заднего вида и вздрогнула, встретившись с Федором взглядом. Тот мгновенно отвел глаза, но все ж она почувствовала угрозу. Необъяснимую угрозу, отчего у нее неприкрыто задрожали руки. Она стиснула ладони. Этого ей не хватало! И судорожно перевела дыхание. Похоже, Федор узнал ее! И как ей теперь быть? Промолчать или сказать Анатолию, что знает этого человека? Поразмыслила и решила промолчать. На месте все прояснится. В этом она не сомневалась!
