Текст книги "Срок давности любви (СИ)"

Автор книги: Ирина Литвинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Акулина! – воскликнул Гордей, бросаясь на колени рядом с девушкой и протягивая к ней руки.

– Зачем пришел? Посмотреть на мои слезы? – рывком отстраняясь и метнув в него яростный взгляд, прошипела Акулина. Она едва сдерживала рыдания.

– Акулина, милая моя... Ну, что же ты... что же ты так убиваешься? – растерянно бормотал атаман. Он впервые видел ее такой: безутешно рыдающей, с дрожащими губами и опущенными плечами. Куда же подевалась та гордая и неприступная нимфа, способная одним взглядом поразить мужчину в самое сердце? Он сломал ее, причинил такую боль, что оказалась не по силам даже этой отважной и сильной девушке.

– Я?! Убиваюсь?! Не дождешься! – уже срываясь на крик и окончательно теряя контроль над собой, отвечала ему Акулина. – Еще не хватало мне из-за всяких кобелей убиваться!

– Зачем ты так? Знаешь же, что люблю я тебя.

– Любишь, да?! Любишь?! Так это потому что любишь, ты сегодня обвенчался с другой?! А я-то дура! Поверила, что ты на самом деле решил вернуться ко мне! Думала, что не может милый обмануть меня, а ты...! – тут она с размаху залепила ему звонкую пощечину.

Гордей не ожидал, что она будет так тяжело переживать его свадьбу с Феридой. Он принял ее удар спокойно, в душе уверенный, что заслужил куда большего наказания. Несмотря на ее сопротивление, атаман крепко сжал девушку в объятиях и держал, пока она не перестала вздрагивать от плача. Когда Акулина немного успокоилась, Гордей отнес ее на кровать, дал попить воды и, встав на колени возле постели, продолжал успокаивать ее:

– Прости меня... Умоляю, прости. Я не хотел, чтобы так вышло.

– Не хотел? ... А как ты хотел? – уже не плача, с нажимом спросила казачка. – Ферида не желала делить с тобой ложе, и ты прибежал ко мне, как к какой-то гулящей девке. Теперь ты получишь от этой черкешенки то, что хотел. Так зачем же тебе я? Что качаешь головой? Или ты не хотел затащить Фериду в постель?

– Хотел, – честно признался атаман. – Но мне от нее нужно не это... Я уже получил то, что хотел.

– Да ну! Значит, эта праведница только притворялась овцой?! – зло сказала Акулина. – А поняв, что ты можешь бросить ее, она перестала строить из себя недотрогу и отреклась не только от религии, но и от чести в придачу!

– Ну что ты так злишься? Я же знаю, ты у меня хорошая, добрая... – пытался как-то прекратить ее вспышку ярости Гордей, прекрасно понимая, что девушка так говорит сгоряча, от боли и обиды. – А от Фериды я получил любовь. Ее тело мне нужно было лишь в доказательство того, что и ее душа тоже принадлежит мне.

– А-а-а... Я поняла... Значит, от нее душа, раз уж больше ее не за что любить: ни лица, ни фигуры... Ни кожи, ни рожи! – продолжала плеваться ядом казачка. – А от меня, стало быть, тело!

– Прекрати.

– Я буду говорить то, что захочу! И вообще, Гордей Ефремович, что вы здесь делаете? Идите-ка к своей жинке. Ночка близко, а вы тут со мной силы тратите. Вам сегодня предстоит не только душу своей ненаглядной любить, но и тело ее, щуплое да холодное! ...

– Я уйду... – наконец не выдержал Гордей и прервал этот поток ранящих их обоих больнее острого кинжала слов. – Но сначала ты выслушаешь меня! Акулина, любимая, поверь, после того, как я отвез бы Фериду в Черкессию, в моем сердце навек была бы ты одна. Но судьба распорядилась иначе. Я связал свою жизнь с другой, но мои чувства к тебе не угасли.

– Какие чувства, Гордей?! Ты любишь ее!

– И тебя я тоже люблю... – медленно проговорил молодой человек. – Уж не знаю, что это: кара Божья или Его величайшая милость, – но я люблю... люблю вас обеих. Без вас мне жизнь не жизнь... Акулина, милая моя, если ты прогонишь меня сейчас и не захочешь больше видеть, я исчезну из твоей жизни навсегда... Понимаю, я не имею права удерживать тебя. Единственное, что я могу предложить тебе, – это любовь женатого мужчины. Ты заслуживаешь лучшей доли. Ты могла бы выйти замуж за бравого красавца-казака и быть счастливой и любимой мужем женой... Но, если ты выйдешь замуж, мне будет очень больно...

– Гордей... Гордей, ты же знаешь, что ты у меня один! – с нее в одночасье слетела злая маска, слезы на щеках мгновенно высохли. – Я столько лет ждала тебя и никогда не посмотрю на какого-то другого мужчину... Я только что сказала тебе уйти... Я хотела прогнать тебя из своей жизни, из своего сердца... Но нет! Нет, любовь моя! Я не смогу... я не смогу без тебя! Не уходи!

Акулина подскочила на кровати и как безумная вцепилась в атамана. По тому, как он обнял ее в ответ, зарылся носом в золотые волосы и нежно поцеловал ее за ухом, девушка почувствовала, что он не врал. Он любил ее! А все остальное уже было неважно: ни женитьба на другой, ни попранная гордость, ни мучительная ревность... Любовь победила все.

– Не уходи... – продолжала еле слышно шептать казачка, крепче прижимаясь к тому самому единственному, дорогому ее сердцу мужчине. – Не уходи... Да ну эту черкешенку! Женись ты на ком хочешь! Только не покидай меня...

– Красавица моя, – так же тихо отвечал ей Гордей, – я никогда не оставлю тебя. Знай, ты запала мне в душу гораздо больше, чем Ферида. С ней я готов был расстаться. Да, мне было бы горько и больно от нашей разлуки, но счастье, обретенное с тобой, быстро бы залечило эту рану. А тебя я отпустить не могу...

Затем, бросив взгляд за окно и увидев разгорающийся на горизонте пожар, атаман нехотя отстранился от Акулины и коротко добавил:

– Вечереет. Мне пора.

– Ты пойдешь к ней? – дрожащим голосом спросила казачка, устремив на него томный взгляд бездонных лазурных глаз. Это был призыв ему остаться еще хотя бы на несколько минут, а может, и на всю ночку... Но Гордей только отрицательно помотал головой: в свою первую брачную ночь он должен утонуть не в синей бездне, а в черном омуте.

– Да, сейчас я к Фериде... Но завтра я приду к тебе... Не плачь, я люблю тебя...

Глава 8

Следующее утро встречало наших героев ласковыми теплыми солнечными лучами, чистым небом и веселым щебетанием суетливых птичек. Правда, ни Ферида, ни Акулина не видели всей этой красоты, потому что обе еще спали, свернувшись калачиком на краю кроватей, и видели во сне любимого мужчину. А «любимый мужчина» так и не сомкнул глаз за всю ночь. Когда жена заснула, Гордей присел на кровати и устремил на нее задумчивый взгляд. Но его мысли занимала далеко не одна Ферида. Молодой человек вспомнил слова, сказанные ему отцом много лет назад: «Ты похож на меня, как две капли воды. Знаешь, сынок, мне не раз говорили, что я вылитый отец. И судьбы у нас чем-то похожи. У каждого из нас жизнь была полна любовью, но всегда ее было в два раза больше, чем надо. Это такое испытание, достойно пройдя которое ты получаешь в награду счастье. В свое время я это испытание не прошел; меня сгубило мое малодушие и лицемерие. Не повторяй мою ошибку, сын. Помни: ложь, пусть даже самая маленькая, тянет за собой другую ложь. Обман опутывает, как сетями, и рано или поздно всплывает. Ложь губительна, а правда... а правда всегда лучше. Не выбирай путь подлости и обмана, иди светлой дорогой, дорогой правды!» Гордей думал о том, что при встрече с Акулиной сразу после возвращения из Турции все честно рассказал ей и к ним вернулось счастье. Получается, следует поступить мудрому отцовскому совету и поведать Фериде правду о любви к Акулине? И что будет? Эх, была-не была!

Мда, не таким Гордей представлял себе разговор с женой после первой брачной ночи. Они обсуждали его любовницу!

– Ты не хочешь расставаться с ней? – спокойно спросила Ферида, дослушав до конца рассказ мужа о его любви к Акулине.

Гордей в смятении молчал. А что сказать? Правду? Что он не хочет расставаться с Акулиной. Да это фактически признание жене в том, что он намерен изменять ей!

– Гордей, если тебе нужна Акулина, ты можешь оставить ее себе, – не дождавшись ответа, продолжила черкешенка. Она запнулась после слова «можешь», несколько секунд подумала, как поточнее выразить по-русски свою мысль, и в итоге перевела пословно: «оставить ее себе». Атаман даже сначала не понял, что жена имеет в виду. Когда до него наконец дошло, что Ферида возвела Акулину в статус в лучшем случае дворняжки, а в худшем – вещи, он сначала рассвирепел, но потом остыл, поняв, что это от недостаточного незнания языка. Затем казак стал разбираться в самой мысли и обалдел от выведенного смысла.

– Ты что... ты что, согласна, чтобы у меня была любовница?!

– Любовница... – задумчиво протянула Ферида, вслушиваясь в это длинное и красивое слово. – Я не знаю этого слова. Это значит наложница?

Гордей кивнул, не переставая таращиться на свою жену, до сих пор остававшуюся абсолютно невозмутимой и без тени смущения обсуждающую с ним его близкие отношения с Акулиной. Ему казалось, что черкешенка либо из мести решила так свести его с ума, либо сама повредилась рассудком.

– Ну, вот... Это же как в Турции. Помнишь, у Умара-паши было целых четыре жены и наложниц полный гарем.

– Но мы же не в Турции. И я не турецкий бей. Тебе разве не будет обидно, что у меня есть другая женщина? Ты не будешь ревновать?

– Ревновать? К кому? К Акулине? Нет, – гордо вскидывая маленькую черную головку, сказала черкешенка и с оттенком презрения добавила. – Она ведь всего лишь наложница, а я – жена.

Тут Гордей стал постепенно понимать, почему она так говорила. Несмотря на принятие христианства, Ферида все равно мыслила, как мусульманка. Черкешенка считала, что положение Акулины как наложницы крайне незавидно, не то что ее, законной жены. Ведь Гордей обвенчался именно с ней, а значит, любил. А то, что ей придется делить мужа с другой женщиной, если и задевало Фериду, то совсем незначительно.

Акулина же была счастлива только тем, что Гордей не собирался бросать ее и остался с ней вовсе не из жалости, а из любви. «Значит, не так уж привязан он к этой черкешенке, раз ко мне тянется. Небось, только из благородства и душевной доброты не бросил эту тщедушную,» – думала казачка. Акулину грело осознание того, что она намного привлекательнее Фериды и что Гордей с ней намного ближе и откровеннее, чем с женой.

Вот так они и уживались втроем. Гордей наслаждался двойным счастьем. Правда, он не раз ловил на себе неодобрительный взгляд Порфирия.

– Ну что, герой, – с сарказмом спрашивал атамана старый разбойник, – составил уже план своих похождений? Предлагаю, по четным дням – Акулина, по нечетным – Ферида.

– Отстань, Порфирий! – отмахивался от него Гордей, но на деле получалось примерно так, как предложил старый разбойник.

Глава 9

Наверно, одним из самых счастливых моментов в жизни Гордея был тогда, когда он узнал, что Акулина ждет ребенка. Молодой человек не скрывал своей гордости и, сидя рядом с казачкой и нежно поглаживая ее по животу, взахлеб строил радужные перспективы их первенца (как он сам решил, сына):

– Когда ему исполнится пять, я посажу его в седло. Я украду для него самого быстрого коня. Ей Богу, он будет лучшим наездником в станице... Да что в станице! На всей Кубани! А потом я подарю ему шашку, настоящую казачью шашку...

– Милый, – мягко прервала возлюбленного казачка, – может, сначала решим, как назовем нашего мальчика.

– Акулина, знаешь... – замялся атаман. – Я уже давно решил... В общем, я уже выбрал имя для нашего с тобой сына.

– Выбрал? – удивленно вскинула брови девушка. – Ты что, раньше уже думал об этом?

– Конечно, думал. Вспомни, мы вед жили вместе почти пять лет до войны. У нас вполне мог родиться ребенок, и не один.

– Так какое же имя ты выбрал?

– Федя, – отвечал Гордей. – Только ты не подумай, что это из-за Фериды. Просто имя мне это очень нравится. Федор Гордеевич. Ну, скажи, че не звучит, а? Скажи же, славное имя... Или ты хотела другое?

– Нет... В самом деле, доброе имя для казака. Федор... Федя... Федечка... Феденька... Мне нравится! – радостно заключила Акулина.

– Вот и замечательно, – с облегчением вздохнул Гордей. Честно говоря, он очень боялся, что Акулина обидится из-за того, что он дин выбрал имя для сына.

– Гордей... А если будет дочка?

– Дочка? – рассеянно переспросил атаман. – Ну, дочка так дочка. Ей я буду рад не меньше, чем сыну.

Тут Гордей слукавил: конечно же, он ждал сына и тешил себя надеждой, что если даже первой родится девочка, то потом уж точно мальчик.

– А как мы ее назовем?

– Ну, родная... – неопределенно пожал плечами казак. – Я выбрал имя для сына, теперь ты выбирай для дочки. По-моему, честно.

– А я знаю, какое имя хочу... Хочу такое, чтоб было двойное: и мужское, и женское.

– Зачем это? – со смехом спросил Гордей. – Чтоб она на пацана была похожа?

– Милый, я так хочу... И уже даже придумала!

– Ну, я, в общем, не против. Так что, Александра?

– Нет.

– Евгения?

– Нет, – игриво повторила казачка, хитро улыбаясь.

– Погоди, я угадаю... Валентина?

Девушка отрицательно покачала головой, и ее улыбка растянулась еще шире.

– Антонина? – через пару секунд повторил попытку Гордей.

– Нет.

– Мирослава-Владислава?

Нет, снова мимо!

– Что ж за имя такое ты придумала? Что, Василиса? Ольга? Георгия? Романа? Григория? Степанида?

– Нет, не угадал!

– Ладно, сдаюсь, – наконец сказал атаман. – Ну, что за имя такое?

– Богдана.

– Богдана... – медленно проговорил Гордей, как будто пробуя слово на вкус. – Слушай, а ведь гарное имя. Прям для дочки атамана разбойников... Нет, я серьезно. Богдана... Богдана Гордеевна. Звучно, гордо и красиво.

На этом счастливые моменты для Гордея не закончились. Спустя три месяца после этого разговора Ферида призналась мужу, что беременна. Если Акулина сразу же сообщила возлюбленному радостную новость, как только поняла, что ждет ребенка, то черкешенка тянула вплоть до тех пор, пока Гордей не заметил ее растущий живот.

– Ты почему мне сразу не сказала? – первое, что спросил ошеломленный будущий отец, узнав, что жена скоро подарит ему ребенка.

– Потому...потому что я боялась сглазить. Ну, понимаешь, маленький срок... все, что угодно, могло случиться. А если бы я потеряла ребенка?

– Не говори глупости... – оборвал ее Гордей. – Боже, как же я рад! Милая моя, хорошая! ... И сколько нам осталось ждать?

– Четыре месяца, – немного смутившись, отвечала она.

Гордей быстро прикинул в голове, что Акулине осталось столько же. «Ну и ладно, – подумал атаман. – Вот посмотрим, который родится раньше».

– Ферида, красавица моя... А скажи, кого ты больше хочешь? Мальчика или девочку?

– Девочку, – почти шепотом произнесла черкешенка, потупив взор.

– А чего ты так скромно говоришь?

– Просто... вдруг ты хочешь мальчика.

– Милая моя, это не от моего желания зависит, кто у нас родится. Как Бог пошлет.

– Гордей... Я хотела попросить тебя придумать имя для дочки.

– Меня? – изумленно спросил казак. – А чего сама не придумаешь?

– Ну, ведь у ребенка должно быть русское имя, а не черкесское, да?

– Конечно, – утвердительно кивнул Гордей.

– Вот... А я не могу выбрать их русских имен – они для меня все одинаковые.

– Ладно... Пускай будет... Богдана.

– Богдана? А что значит это имя?

– Значит, «Богом данная». Тебе нравится?

– Да, – искренне отвечала Ферида. – А если будет мальчик?

– Мальчик, говоришь... Ну, ежели мальчик, то Богдан.

В тот же день Гордей пересказал Порфирию разговор с женой.

– Ну и дурак же ты! – не удержался старый разбойник, выслушав до конца своего молодого друга. – А если у них у обеих девочки родятся? Что, будет у тебя две дочки Богданы?!

– Не ворчи, Порфирий, – отмахнулся атаман. – Знаешь, мне кажется, у меня будет два сына.

– Когда кажется, креститься надо.

– Да я серьезно... Представляешь, Богдан и Федя. Знаешь, как я хочу... Я хочу, чтобы Богдан был вылитый я. Чтоб я на него как в зеркало смотрел. Чтоб он был сильным, смелым, решительным... чтоб он стал достойным продолжением нашего атаманского рода. А Федя... Я хочу, чтобы он был лучше мня, лучше во всем. Чтоб он был добрее, честнее, терпимее. Знаю, за мной водится много грехов. Порой я бываю эгоистичным, злым, подчас даже жестоким. Так вот, я хочу, чтобы Федя взял от меня только хорошее, чтобы он был светлее меня.

– Знаешь, Гордей, – хмурясь, сказал Порфирий, – мне кажется, что ты для Федора желаешь лучшей доли, чем для Богдана.

– Понимаешь, старина... Ведь получается, я чем-то обделяю Федю. Моим наследником будет Богдан, а не Федя всего лишь потому, что я женился на Фериде, а не на Акулине. Феде выпадет расти без отца... по крайней мере, без законного отца.

– Гордей, а ты уверен, что будешь любить обоих детей одинаково?

– Конечно! Они же оба будут моими кровиночками. Клянусь, ни один из них для меня не будет дороже второго. Я отдам каждому их них столько отцовской любви, сколько смогу, и гордиться ими буду одинаково... И будут оба удалыми атаманами: Богдан – разбойничьим, а Федя – казачьим...

Глава 10

Четыре месяца спустя, морозным зимним днем, у Фериды начались схватки. Как на зло станичный лекарь Савелий уехал к родне на Дон, поэтому принимать роды у черкешенки пришлось Акулине, со дня на день ожидавшей появления на свет своего малыша. Другие станичницы боялись даже подходить к Фериды: они не могли поверить, что девушке удалось провести их, всего лишь одевшись, как мужчина, и были убеждены, что черкешенка во власти нечистого и обернулась женщиной с помощью темных сил. Все они отказались помогать ведьме родить дьяволенка. «От ого же еще может носить ребенка эта бесовка, если не от самого Сатаны! – говорили между собой сплетницы. – И сама она страшная, как все семь смертных грехов, черная, как будто только что вышла из преисподни, глаза злющие, адов огонь в них горит. Дьявола она порождение, это как пить дать!» Гордей был в ярости, но тогда его больше заботило состояние жены, чем глупые бабские сплетни.

Темной январской ночью на свет появился Богдан. Ферида уснула сразу же после родов, а Акулина отнесла ребенка Гордею. Атаман смотрел на это маленькое чудо и не мог поверить, что держит на руках сына. Порфирий же, только взглянув на мальчика, сказал:

-Мда, вылитый Гордей. Точно-точно. Ну что, папаша, счастлив?

А парень не отвечал, по его лицу все и так было видно. Он буквально потерял дар речи от счастья и просто смотрел на Богдана. Вдруг Гордей заметил, что Акулина как-то странно качнулась.

– Что такое? – с беспокойством спросил молодой человек, одной рукой придерживая ее.

– Нет-нет... Ничего. Просто устала. Я пойду к себе домой. Прилягу там, отдохну, – неясно проговорила казачка и медленно-медленно пошла из атаманского шатра на морозный уличный воздух. У выхода она остановилась, обернулась и сказала возлюбленному:

– Не ходи за мной, – и исчезла во тьме ночи.

До самого рассвета Гордей просидел с сыном у постели жены, но мысли его были заняты Акулиной. «Ей же вот-вот рожать. А вдруг случилось что? Она ведь не скажет, что ей плохо... Она же, когда покачнулась, побледнела и губы сжала, как будто ей больно... И на глазах у нее как будто слезы были... Я должен идти к ней».

Только первые лучи солнца коснулись земли, Гордей уже был у дома Акулины. Когда атаман вошел, девушка лежала на кровати, полузакрыв глаза. Увидев возлюбленного, она нежно улыбнулась ему и взглядом указала на что-то, лежащее рядом с ней. Сначала Гордею показалось, что это просто какой-то сверток, но, приблизившись и взяв его на руки, он увидел, что это завернутый в шаль ребенок.

– Это Федя... – тихо сказала Акулина.

Гордею казалось, что ребенок смотрит прямо на него и даже улыбается. Он не плакал, как Богдан, в только радостно взвизгнул, когда отец низко-низко наклонился над ним. Через шаль атаман почувствовал, как Федя пинается.

– Акулина, он... он ножками дрыгает! Какие у него ножки сильные. Ты посмотри, посмотри, родная! Какой он красивый... Глазенки чернющие, как у папки. А носик мамин.

– Ну, прям уж мамин! – улыбнувшись, сказала казачка. – Он же еще очень маленький. Сейчас не поймешь, на кого он похож. А глаза у него действительно твои, дорогой.

Эту идиллию нарушил своим приходом Порфирий. Старый разбойник принес с собой Богдана. Малыш мирно спал на старых жилистых руках, смешно сморщив свое маленькое личико.

– О! Я так и знал, что ты здесь! – обратился Порфирий к Гордею, заглядывая в комнату и без приглашения заходя внутрь. – Я смотрю, у нас еще ополнение. Что ж, спешу поздравить молодую маму.

– Спасибо, Порфирий, – отвечала Акулина. – Но зачем ты унес от Фериды ребенка? С ней все хорошо?

– Да. Она проснулась и сказала, что чувствует себя замечательно. Спрашивала, где Гордей.

– И что же ты ответил?

– Сказал, что ты, скорее всего, у Акулины. Ее вполне удовлетворил мой ответ. Еще она спросила: «Когда у наложницы родится ребенок?» Я ответил, что вот-вот. Тогда Ферида послала меня к тебе, Акулина.

– А зачем? – удивленно спросила казачка.

– Да, какого хрена ты приперся, да еще и с Богданом? – не скрывая своего недовольства, рявкнул Гордей. Его выводило из себя, что Ферида называла Акулину наложницей и вела себя с ней высокомерно.

– Не кричи, Гордей, – ничуть не смущаясь гневного тона атамана, спокойно проговорил старый разбойник. – Богдана разбудишь, да и второго ребеночка напугаешь. Кстати, а кто это? Богдана?

– Нет, – с гордостью отвечала Акулина. – Это Феденька.

– Мда?! А красивый, как девочка... Эх, красавец! Вот вырастет, все девки станичные за ним бегать будут. С отцом только парню не повезло, гулящий он у него.

– Те чё тут надо?! – опять завелся Гордей.

– Спокойно-спокойно. Что-то ты нервные не ка отец, а как мать. Я к Акулине пришел. Дело вот в чем: Ферида сказала найти мне для Богдана кормилицу.

– Кормилицу? Зачем? – изумилась Акулина. – У Фериды что, нет молока?

– Да нет, есть... Ну, она сказала, что княжеская дочь не будет сама кормить своего ребенка, как простая доярка

– Что?!!! – в полный голос возмутился Гордей.

– Да тише ты! Сейчас твой старшой проснется и завопит под стать тебе. Вот и поглядим, чей голос громче: твой или Богдана.

– Я не понимаю, почему Ферида не хочет сама кормить своего сына? – тихо спросила Порфирия Акулина.

– У них, у черкесов, так заведено. Знатная женщина нанимает для своего ребенка кормилицу...

– К чертям собачьим! – прервал старого разбойника Гордей, но уже тише, чем в первый раз. – Пусть она в своей Черкессии кормилицу ищет и не для моего сына. Чтоб Богдана кормила какая-то чужая женщина! Только через мой труп... хотя нет, только через труп ее черкесских традиций!

– Гордей, – попыталась утихомирить возлюбленного Акулина, – а я чужая женщина?

– Ты? Да что за глупости ты говоришь? Какая ж ты чужая, ты – родная.

– Значит, ты не против, чтобы я кормила Богдана вместе с Федей?

Атаману, конечно, не нравились причуды жены, но против предложения Акулины он не возражал.

Еще три года простояла банда у Малиновки. Пришла пора сниматься с места. Гордей уговаривал Акулину поехать с ним или хотя бы отдать ему Федю, но казачка решительно отказалась.

– Нет, Гордей. Малиновка – наш дом, и мой сын вырастет здесь, среди казаков. Возможно, когда Феденька возмужает, он сам откажется от станичной жизни и выберет разбойничью долю. Но начнет он свой путь здесь, на земле своих предков... Нам будет очень нехватать тебя. Возвращайся скорее.

Глава 11

Вернулись разбойники через четыре года. В первый же день прибытия семилетний Богдан сбежал из стана. Вся банда с рассвета стояла на ушах и разыскивала мальчика. В итоге он сам пришел вечером, вес в грязи и разорванной одежде, да еще и не один, а с каким-то станичным пацаном. Только взглянув на мальчика, которого привел Богдан в стан разбойников, Гордей понял, что это Федя. Небольшие черные отцовские глаза с огоньком, блестевшие из-под спадавших на них кудрей, невозможно было спутать. Всмотревшись внимательнее в лицо Феди, Гордей уловил хорошо знакомые черты Акулины. Мальчик часто улыбался и смеялся звонко и искренне. «Совсем как мама,» – думал Гордей. Оказалось, что Богдан случайно встретил Федора в степи, когда прятался в высокой траве от искавших его разбойников и наблюдал за тем, как все бегают и суетятся. Первым делом мальчишки подрались, потом познакомились и через десять минут уже были лучшими друзьями. Федор показал Богдану все окрестности, рассказал о станичной жизни и играх местных пацанов. Богдан был просто в восторге от всего увиденного и услышанного и тем же вечером сказал отцу, что хочет подольше остаться на этом месте.

Поначалу Гордея тревожило, как уживутся вместе Ферида, Федя, Богдан и Акулина. Но его опасения были напрасны: казачка души не чаяла в Богдане и воспринимала его, как своего сына; Ферида же видела в Феде ребенка Гордея и тоже очень хорошо относилась к нему. Атаман догадывался, что такая благосклонность жены обуславливается тем, что она уверенна в превосходстве своего сына над Федей. Во-первых, Богдан был, хоть на несколько часов, но старше Феди. Во-вторых, он был сыном от жены, а не от какой-то там наложницы. Ну, а в-третьих, именно Богдана Гордей избрал своим преемником и хотел видеть атаманом разбойников после себя. «Ну, как бы то ни было, а живут все в мире,» – решил Гордей и успокоился по этому поводу.

Что же касается мальчиков, то они, с первой встречи почувствовав друг в друге брата, были не разлей вода. Где Федор, там и Богдан; где Богдан, там и Федор. Очень часто их поручали Порфирию, и он развлекал детей по ночам, пока их отец проводил время то с женой, то с Акулиной. Старый разбойник ходил вместе с мальчиками в ночное (выпас лошадей ночью), рассказывал им бойки стана разбойников и о своих собственных приключениях.

Гордей обожал сыновей. Она научил их плавать, драться на шашках, на ножах и на кулаках, охотиться, рыбачить, стрелять из пистолета и из ружья. Богдан и Федор, как и все станичные дети, ходили в церковно-приходскую школу. За три года мальчики научились считать, читать и писать. Федор прилежно занимался, Богдан же с неохотой посещал школу. Нельзя сказать, что старший сын Гордея был глупее или ленивее брата; просто ему было неинтересно на уроках. Писал Богдан крайне безграмотно и очень неразборчивым почерком, однако, к удивлению отца, под чутким руководством матери он выучил турецкий язык (черкесский, наверно, был Богдану роднее, чем русский; до конца жизни он бегло и без акцента говорил на обоих языках). Федор же радовал Гордея своей усидчивостью, прилежанием, трудолюбием и замечательной памятью (он заучивал наизусть целые книги). Также Порфирий внес немалый вклад в развитие мальчиков, научив их определять стороны света, искать путь по звездам, танцевать «казачка» и играть на гитаре.

Через полтора года после приезда в Малиновку Ферида поняла, что снова беременна, и взволнованно рассказала об этом Гордею. Атаман был на седьмом небе от счастья и, тепло улыбаясь, сказал жене:

– Ну, нам для полного счастья только девочки не хватает.

– Гордей, а можно на этот раз я сама выберу имя для ребеночка? Просто я хочу, чтобы у него было черкесское имя.

– Мда? – Гордей напрягся. Он предчувствовал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, и настороженно спросил жену, какие же такие имена она придумала.

– Я хочу, чтоб нашего ребенка звали либо Керим, либо Киримхан, – отвечала Ферида и устремила на него сияющий взгляд в ожидании согласия.

– Ну, ничего. А почему ты выбрала два мужских имени?

– Почему два мужских? Киримхан – женское имя.

– Чего? – Гордей даже скривился от возмущения. – Ты что, хочешь, чтоб нашу дочку звали... Киримхан?!

– А что такого? – удивленно подняла брови черкешенка.

– Дорогая, пойми меня правильно. Керима я еще переживу, а вот Киримхана... то есть Киримхану... Короче, нет, и точка!

– Но я хочу, чтобы у ребенка было черкесское имя! Это мой родной народ! ...

– А я что, против? Но ты имя нормальное придумай. Ведь нашему ребенку жить здесь, в станице, среди казаков. От пусть в горных аулах девочек и Киримхан, и вообще как угодно называют, а мой ребенок...

– А я сказала, что имя будет черкесское!

В общем, поссорились. Разошлись. Гордей час изливал свое недовольство Порфирию, однако не нашел, как ожидал, поддержки его лице.

– Ты сам подумай, Гордей, – говорил старый разбойник атаману, – вот если б твою жену звали не Ферида, а Киримхан, ты что, из-за этого меньше бы ее любил? Согласен, это имя не годится для жизни в станице. Но ведь оно может что-то значить для Фериды. Вдруг это имя ее матери или любимой бабушки. Представь, если бы ты решил назвать вашего сына в честь своего отца, а Ферида бы сказала, что Ефрем – противное и ужасное имя. Приятно, а?

Между тем Ферида плакалась Акулине, а казачка, положив руку на плечо черкешенке, пыталась успокоить ее и придумать какой-то выход.

– Послушай, милая Ферида, ведь Гордей по-своему прав.

– Но я... я хочу... – продолжала упрямо повторять одно и то же атаманша. – Разве я не имею права хотя бы выбрать имя ребеночку?

– Ладно, подожди-ка... Должны же быть среди черкесских имен такие, которые подходили бы и для казачки.

– Ну... я не знаю... – нерешительно пробормотала черкешенка.

– Ферида, но я-то ваших имен точно не знаю... Давай так: как звали твою маму?

– Джанфиж.

– Так, не подходит. А бабушку?

– Марджанет.

– Тоже не подходит, – покачала головой казачка. – А сестры у тебя есть?

– Да, три: Мамирхан, Нафисет и Рабигат.

– Мда... – задумчиво протянул Акулина, но сдаваться не собиралась. – А братья?

– Есть. Исмаил, Касим, Махмуд и Назир. А братья-то зачем? – удивилась Ферида.

– У них жены или дочки есть?

– У Исмаила жена Фатимат и дочки Разият и Кадырхан, – принялась перечислять черкешенка. – У Касима жена Зайнаб и дочки Дарихан, Гашанг и Бирамхан. У Махмуда жена Асланхан и только сыновья. Назир еще неженат.

– А у твоей мамы были сестры?

– Нет, – отрицательно мотнула головой Ферида.

– А у отца?

– У него две сестры: Мерем и Муслимат.

– А у них есть дочки?

– У Мерем дочки Захрет и Зурет, а у Муслимат – Бадзархан, Биба, Бэла и Быца.

– Вот! – торжествующе выкрикнула Акулина.

– Что, Быца?

– Да нет, Бэла! Вот хорошее имя.

– Разве так могут назвать казачку? – недоверчиво спросила Ферида.

– Ну, в общем, редко... Но это имя подходит. Ты скажи о нем Гордею. Вот увидишь, ему понравится, – сказала казачка, а про себя подумала: «После Киримхан Гордей и Быце был бы рад... а уж Бэле он будет просто счастлив».

Акулина оказалась права. Атаман не просто одобрил имя, оно на самом деле ему очень понравилось. К тому же ему не пришлось соглашаться на какое-то ужасное черкесское имя, как ему советовал Порфирий.

Неприятные сюрпризы не закончились на выборе имени для ребенка. Когда Гордей сказал Богдану, что скоро у него появится братик или сестричка, мальчик очень удивился, потом посмотрел серьезными глазами на отца и сказал:

– Не хочу.

Сколько ни старались объяснить ему, что иметь брата или сестру – это счастье, Богдан все равно отрицательно мотал головой и упрямо повторял: «Не хочу». А вот Федор даже запрыгал от радости, узнав, что у Фериды будет еще один ребенок, и все уговаривал свою маму родить ему братика или сестренку.