Текст книги "Шпионские игры царя Бориса"

Автор книги: Ирена Асе

Соавторы: Александр Гурин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

А она, видя, что Афанасий Иванович глаз от нее оторвать не может, с иронией спросила:

– Что, хороша?

Дав на себя наглядеться, легла на кровать и деликатно отвернулась, не глядя, как раздевается Власьев. Ему, а не ей, неловко было предстать при свечах голым перед почти незнакомой дамой – в Москве он привык сначала тушить свечи, а затем уже предаваться любви с супругой.

Но несмотря на смущенье, Афанасий Иванович не посрамил русских мужчин. Помогло ему и долгое воздержание, прибавившее пыл желанья. Ласкал он даму до рассвета и прекратил доводить до экстаза только после того, как в очередной раз взмолившись, что больше нет сил, графиня отбросила кокетство и добавила:

– На сей раз по правде уже обессилела, любимый мой!

И из-за этого «любимый мой» Афанасий готов был в тот момент за нее умереть, о жене и детях позабыв. Грешил в тот миг дважды, ибо полюбил немецкую аристократку не только телом, но уже и душой.

А уставшая, но очень довольная, Эльза, гладя его объемистую бороду, доверчиво призналась:

– Глупая я. Еще вчера только и хотела – один раз попробовать каковы в Московии мужчины. Но теперь мне одной ночи мало, ведь такого со мной не проделывали никогда в жизни!

После этих слов Афанасий совсем возгордился. Смотрит, а любимая уже спит рядом с ним, спокойно и счастливо…

Утром графиня без стеснения позавтракала с Афанасием, после чего уехала в императорский замок Радине, где жила. Пояснила, что едет набираться сил и готовиться к следующей ночи любви. Перед тем как покинуть постоялый двор попросила в присутствии вернувшегося слуги Божана:

– Господин посол! Пусть ваш слуга снова приготовит французскую колбасу, очень она мне понравилась. Такого и к столу императора не подают.

И так добра была после хорошей ночи родственница Его Величества, что улыбнулась Жану-Божану светлой улыбкой.

Новый слуга Власьева аж просиял. А потом весь день ходил с мечтательной улыбкой. К вечеру, когда Божан собрался снова ехать за графиней, Афанасий Иванович не выдержал:

– Ты что, так счастлив, что твоя колбаса Ее Светлости понравилась?

– Ваша Милость! Так ведь я с Агнессой на всю ночь в карете оставался. Она, как узнала, что ее госпожа дружит с моим господином, совсем податливая стала, даже подарков больше не просит. А я к ней привязан, она ведь у меня в жизни первая.

– Послушай, так ведь в карете ночью холодно.

– Так я же француз. А какой француз женщину согреть не умеет?!

Афанасий Иванович достал из сундука свой запасной полушубок, протянул Божану:

– Хоть укрывайтесь, а не то еще заболеете.

И с интересом вновь посмотрел в сундук. Еще когда доставал одежду, увидел, оказывается, одна связка горностаев попала под полушубок и не была продана. Афанасий Иванович горделиво выпрямился: будет графине Эльзе на горностаевую мантию материал!

…После того, как посол вместе с французом вернется в Россию, в документах того времени будет отмечено, что Афанасий Иванович Власьев привез из-за границы француза Божана Иванова и тот верно служил сначала самому Власьеву, а потом стал переводчиком в Посольском приказе. Но известно по документам о жизни Божана Иванова до приезда в Россию очень мало. А о том, почему у него имя и фамилия совсем не французские и вовсе не говорится.

Понятия о скромности тогда были совсем иными. Девушка, случайно обнажившая во время бала коленку, считалась опозоренной, ее потом никто не хотел брать замуж, а вот демонстрировать грудь до половины считалось хорошим тоном. Если какая-то скромница прятала ее под платьем, злые языки говорили, что наверное, уродина. – Прим. авторов.

Глава 12. Воля императора

Прекрасная графиня Эльза стала единственным членом императорской семьи, который примирял Афанасия Власьева с императорским домом. Ибо дипломатические переговоры шли совсем не так, как рассчитывал царь Борис, посылая Афанасия Ивановича в империю Габсбургов.

В тот день, о котором пойдет речь, у посла состоялся очень долгий и трудный официальный разговор с советником императора Рудольфа II, Вольфом Румпфом. Причем, беседа протекала так, что вернулся Власьев из дворца Радине весьма мрачным. Впрочем, как приехала в своей роскошной карете графиня Эльза, дурное настроение дипломата словно рукой сняло.

Эльза с удовольствием поела приготовленный Божаном французский салат, отведала колбас (заметим, что при прекрасной фигуре, она отличалось отменным аппетитом, а еда не шла ей во вред), после чего велела Божану:

– Ты свечей положи. Чтобы можно было в подсвечник ставить, когда старые догорят. Подошла к окну, сама задернула шторы.

Божан густо покраснел, поняв, зачем графине Эльзе, на ночь глядя, нужно освещение. Совсем иными глазами на нее посмотрел, даже об Агнессе в тот момент забыл. Афанасий Иванович же еще раньше понял, что нравится высокородной аристократке показывать свое не юное уже, но по-прежнему совершенное тело мужчине, которому она отдается. Но не осуждал бесстыдницу, напротив, как мальчишка, испытывал радость и гордость от того, что красавица для него раздевается, и нежность небывалую по отношению к ней ощущал.

Когда слуги ушли, то Афанасий Власьев, возбуждая обнаженное тело прекрасной австриячки легкими ласками, полушутя произнес:

– Нас сегодня пытались разлучить.

– Что? – Эльза мгновенно напрягалась, стала похожа на тигрицу. Убрала его руки от себя, взгляд стал серьезен. Потребовала:

– Рассказывай!

И с аристократической прямотой добавила:

– Кто посмел?! Конечно, настанет день, когда я пресыщусь тобой, мой московит, но это случится не сегодня и не завтра. А пока я не желаю с тобой расставаться.

Посол Московского царства не стал ничего скрывать:

– Советник Вольф Румпф, который беседовал со мной сегодня от имени императора Рудольфа II, прямо спросил меня, каким маршрутом я поеду в обратный путь. Намек ясен – мне, мол, пора домой.

Красавица Эльза сразу стала задумчивой, пояснила:

– Вольф Румпф постоянно боится прогневать императора и четко выполняет все его инструкции. А тот сам дает ему важные поручения и в то же время из-за присущей ему сильнейшей мнительности подозревает в измене. Чтобы его ни в чем не обвиняли, Вольф Румпф должен очень тщательно выполнять все инструкции. Так что не свою волю проявил советник Румпф. Чем ты не угодил императору, милый мой? Ну так рассказывай в чем твоя миссия, – с этими словами женщина ласково погладила Власьева по окладистой бороде.

– Да, не пойму, почему все идет не так, как планировалось. Я должен был окончательно договориться о браке эрцгерцога Максимилиана и царевны Ксении, дочери моего царя. А свадебным подарком молодоженам должен был стать трон Польши, которого еще до избрания шляхтой на престол Сигизмунда безуспешно добивался Максимилиан. Так вот. Когда к нам в Москву приезжал посол эрцгерцога Максимилиана Лука Паули, то обещал одно, Румпф же теперь утверждает противоположное. Когда я заговорил о возможной свадьбе царевны Ксении, то Румпф тут же назвал имя эрцгерцога Эрнста! А, как известно, родная сестра этого Эрнста, эрцгерцогиня Анна – замужем за польским королем Сигизмундом. Если случится такая свадьба, царь Борис и король Сигизмунд станут родственниками и воцарение Максимилиана на польском престоле будет невозможно. Мало того. Я долго говорил о том, что надо бы освободить польский трон для Максимилиана, чтобы в Речи Посполитой царствовали австриец и русская, об объединении русских, австрийцев и поляков для борьбы с турками. А советник Румпф слушал все это со скучающим видом, несмотря на то, что империя воюет с турками и ей очень нужны были бы союзники в войне, которая тянется уже не первый год.

Постепенно Власьев увлекся рассказом. Вспомнил, как был убедителен. Дипломат начал беседу с советником Румпфом с того, как злодейски басурмане нарушают права человека в Европе:

– Ведомо Цесарскому Величеству и вам, советникам его, что пустил Бог басурман на христианство, овладел турский султан Греческим царством и многими землями – Молдаванами, Волохами, Болгарами, Сербами, Босняками и другими государствами христианскими…

Власьев доходчиво говорил: турки – враги Австрии и Руси, но у них есть союзник – польский король Сигизмунд. Недаром он пропускает в Австрию через свои земли крымских татар и те уводят в позорный плен немецких женщин. Да еще брату императора поляки бесчестье учинили: сами позвали Максимилиана на царство, а потом вместо того, чтобы короновать – армию его разбили и самого по улицам Кракова на потеху толпе в кандалах водили.

Афанасий Власьев осторожно подводил Румпфа к мысли: надо согнать Сигизмунда с польского престола, сделать Максимилиана польским королем и закрепить русско-австрийский союз свадьбой Максимилиана и царевны Ксении. Говорил, что помочь в этом деле может шведский герцог Карл.

Когда Румпф заговорил в ответ, посол понял – бессмысленно взывать к морали, говорить, что борьба против басурманского рабства – благородная цель. Рудольф II властвовал не для того, чтобы помогать униженным и оскорбленным! Вольф Румпф со скорбным выражением на лице лицемерно объяснял: турецкая армия стоит у границ империи, казна императора пуста, надо мириться с султаном, а уж о борьбе с Сигизмундом сейчас и речи не может быть. Царевну Ксению замуж выдать можно, но не за Максимилиана, а за ее ровесника, эрцгерцога Эрнста. Вот только надо спросить, не возражает ли супруг сестры Эрнста польский король Сигизмунд. Следует же уважать мнение родственников…

О том, что освобождать страны и народы от басурманского ига – благородная миссия – кроме русских не думал в Европе никто.

– Он сказал, что император пошлет в будущем в Москву посла фон Дона. А ты, мол, езжай в Любек, садись на корабль и отправляйся домой. Почему же эрцгерцог говорил одно, а император другое? – рассказывал Афанасий Иванович любимой женщине.

Власьев не боялся откровенничать при Эльзе отнюдь не потому, что всецело доверял этой красавице. Хоть и никогда не встречал ранее дамы со столь прекрасным телом и столь искусной и неутомимой в любви, хоть и испытывал к ней огромную нежность, а о жене забыл, но окончательно голову не потерял. Он рассказывал ей подробности переговоров, ибо они и так были известны Румпфу, а значит и императору. И будь Эльза тайным агентом Рудольфа II, приставленной им к послу, император не узнает ничего нового из ее доклада. Более того. Его Величество может счесть Афанасия человеком недалеким и наивным, неосторожно доверившимся грешной женщине. Что же, пусть недооценивает. И даже вопрос о странном различии в поведении Максимилиана и Рудольфа он задал в тайной надежде: если Эльзу вдруг специально подослал к нему Рудольф II, пусть услышит то, о чем спрашивает посол.

Обнаженная любовница неожиданно рассмеялась. Потом поучающе сказала:

– Посол (имя Афанасий казалось ей слишком длинным и сложным), ты должен понять: это у вас в Московии все следуют политике вашего цезаря. А у нас все не так. Каждый Габсбург сам по себе, а грызться друг с другом мои милые родственники могут, как дикие звери. Младший братец Рудольфа Матиас, к примеру, спит и видит, как надеть на себя императорскую корону. Рудольф, не доверяя никому, даже не женится, опасаясь предательства родственников, а детей ему невенчано рожает дочь его аптекаря, прелюбодейка Катерина Страда. Что касается эрцгерцога Максимилиана, то он мечтает, как бы стать властителем в какой угодно земле. Да, он магистр Тевтонского ордена, но орден этот давно уже какой-то Туфтонский, от слова «туфта». Ибо еще 150 лет назад земли Ордена забрала Польша, а остатки подобрал ее вассал из Берлина – курфюрст Бранденбурга. Вот этот великий магистр без земли и рыцарей и хочет получить владения, где это возможно. Царь Борис готов предложить ему, как ты говорил еще вчера, стать Великим князем Тверским, – он с радостью согласится. Да послали бы его вождем к диким оленеводам, что живут в далекой Гиперборее не в домах, как цивилизованные люди, а в юртах, – поехал бы! И он ненавидит Сигизмунда. Прекрасно помнит, как коронный канцлер Польши Ян Замойский разбил его маленькую армию и эрцгерцога Максимилиана водили по улицам Кракова в кандалах, он до конца жизни не забудет этого унижения.

– Император Рудольф не должен прощать такого унижения рода Габсбургов.

Эльза вновь засмеялась, и Афанасий не мог оторвать взгляда от того, как поднимаются и опускаются ее крепкие груди.

Аристократка, почувствовав его взгляд, бесстыже улыбнулась:

– Хороша?

И продолжила после паузы, во время которой дала возможность влюбленному, как мальчишка, послу насладиться видом своего обнаженного тела:

– Императору нет дела до переживаний брата. Рудольф II пригласил к себе лучших звездочетов Европы – Тихо Браге, Иоганна Кеплера и просит их предсказывать будущее, чтобы реализовать интересы только одного человека – самого себя.

А разве не так ведет себя и твой царь Борис?

– Царь ищет дружбы с христианским императором. Но знаешь, какой подарок он прислал турецкому султану? Султан отправил в Москву к Борису Федоровичу посла с ценными подарками и подношениями, ища его дружбы, но государь всея Руси отослал ему всё это обратно с таким ответом: «Поскольку ты являешься исконным врагом христианства и брата нашего императора римского и прочих, мы не можем и не хотим быть твоим другом, а будем, пока живы, твоим врагом и что только можно будем делать тебе наперекор».

Мой царь послал также турку в виде ответного дара шубу из выдубленной добела свиной кожи в большом, крепко зашитом кожаном мешке, который был покрыт кусками блестящей парчи и наполнен свиным навозом. Этот подарок был принят турецким султаном с таким «почтением», что до настоящего времени от него в Москву не приезжал больше ни один посол.

Красавица улыбнулась. Власьев подумал, что его любовница оценила шутку – послать чуравшемуся свинины правоверному мусульманину свиной навоз и шубу из свиной кожи! Оказалось, Эльзу развеселило иное:

– Ты хорошо славишь своего цезаря, не будь у меня десяти поколений предков, участвовавших в придворных интригах и переговорах, я, пожалуй, могла бы поверить твоей шутке. А сейчас слушай внимательно. Я скажу тебе то, что никогда не сказала бы, если бы спала с тобой по приказу Рудольфа II.

Афанасий Иванович был поражен: «Да, что же, эта прекрасная ведьма мысли мои читает?».

А Эльза легонько дернула его за длинный ус:

– Только не говори, что не думал о такой возможности. Ты для этого слишком опытен. А теперь, повторюсь, я скажу тебе то, что никогда не сказала бы, будь я агентом Рудольфа.

Она слегка погладила явно забавлявшую ее окладистую бороду собеседника, а Афанасий вдруг обратил внимание на то, как увлекся разговором. Он уже не стеснялся того, что сидел обнаженным перед прекрасной женщиной. «Да кто она: ведьма-ведунья или ангел?» – растерянно подумал он.

А его чудесная любовница продолжила:

– То, почему император Рудольф не хочет посадить своего брата эрцгерцога Максимилиана на трон Польши, действительно загадка. Ведь, казалось бы, это выгодно для империи. Но, хотя Рудольф капризен, временами впадает в депрессию, а настроение Его Величества непредсказуемо, в политике он ничего не делает без причины. И, если вопреки очевидному, не хочет бороться за польский трон для брата, на то должны быть основания. Быть может, Нидерланды?

– А при чем тут Голландия? – Власьев перестал понимать ход мыслей собеседницы.

– Рудольф рано осиротел, воспитывался при дворе испанского короля. Если он и способен принять близко к сердцу что-либо кроме личных интересов, так это интересы испанских Габсбургов. А испанцы теряют свои нидерландские владения, для продолжения борьбы ищут союзников по всей Европе, заигрывают даже с Польшей.

Прекрасная австриячка встала, дав послу возможность полюбоваться собой в полный рост. Он восхищался тем, как Эльза гармонично сложена: сильные ноги, плотные, отнюдь не худые бедра, крепкая, пышная грудь (а ведь призналась уже, что не девочка, замужем побывала, 30 лет уже исполнилось, сын растет) и ни грамма жира. Искусительница вставила в подсвечник новые свечи, вместо почти сгоревших, зажгла их, чтобы любовник мог любоваться ею и дальше, после чего невозмутимо продолжила разговор о политике:

– Но все же то, что мой кузен Рудольф…

«Так вот, в сколь близком родстве с самим императором эта красавица!» – поразился Власьев…

– … не хочет попытаться свергнуть Сигизмунда не может быть связано только с пожеланиями испанцев. Что-то мешает ему начать сейчас войну с Польшей. Поймешь, что именно, поймешь и всё остальное. Быть может, дело все-таки в ситуации на Балканах. Она там меняется очень быстро и заставляет сильных мира сего менять свои решения. Подумай об этом. И вот еще о чем подумай, мой московит.

Обнаженная красавица ласково, почти призывно погладила его бороду.

– Подумай вот о чем. Быть может, сейчас, по мнению императора, обстоятельства складываются неблагоприятно для реализации плана твоего царя. Но в будущем все может измениться и, потому советник Румпф обещал тебе, что пришлет посла в Москву – возможно, император не хочет навечно отказываться от того, что предлагает твой царь.

Афанасий совсем иными глазами посмотрел на графиню Эльзу. Оказалось, она не только обворожительна, но и чрезвычайно умна. Восхищение вызвало желание, и посол стал ласкать любимую. Ее тело тут же отозвалось на его прикосновения и им стало не до разговоров о политике…

Утром появился Божан, накрыл стол. Эльза не стеснялась, что накрытая одеялом лежит при слуге в чужой постели. Когда француз вышел, при Афанасии оделась и, словно верная жена, позавтракала с ним. Запивая завтрак пивом (а что же еще пить в Пльзене?), спросила:

– Но что ты сделаешь, чтобы остаться в Пльзене?

– Для начала я заболею.

– Как так?! Ты болен?

Афанасий слегка улыбнулся – умнейшая женщина Эльза, а не поняла его примитивной хитрости. Он пояснил:

– А кто может определить, здоров я или болен? Тем более, врач у меня теперь свой – бывший студент Пражского университета. Ну а выгонять из города больного посла никто не станет. Сначала поболею в Пльзене, потом потребую встречи с эрцгерцогом Максимилианом. И мы еще будем вместе. К тому же у меня будет время, чтобы разобраться, почему император не хочет согласиться с планом моего царя.

Вот в последних фразах дипломат немного сместил акценты. Главным для него, как ни прекрасна была кузина императора, оставалось его поручение. Ну а, если необходимость пребывания в Пльзене совмещалась с возможностью поддерживать отношения с одной из красивейших аристократок Европы (а в том, что Эльзу можно назвать именно так, Афанасий Иванович не сомневался), доказывало лишь одно: жизнь прекрасна!

К тому же, буквально через несколько недель Афанасий Иванович убедился, насколько точно его мудрая любовница определила причину, по которой император Рудольф II отказывался заключить антипольский союз с царем Борисом. Произошло это, после того, как он познакомился с послом валашского господаря Михая Храброго, Петром Арменопулом.

Глава 13. В пороховом погребе Европы

…Знаменитый коронный канцлер и коронный гетман Польши Ян Замойский впервые в жизни столкнулся с тем, что польские гусары могут бежать с поля боя. А седовласый канцлер Польши за свою долгую жизнь много чего повидал. Еще в юности он ездил в Париж к принцу Генриху Анжуйскому уговаривать того принять польскую корону. В зрелом возрасте Ян Замойский обеспечил избрание польским королем знаменитого Стефана Батория, после чего женился на его племяннице. Уже будучи пожилым, коронный гетман разгромил армию эрцгерцога Максимилиана, взял его в плен и тем обеспечил польский престол нынешнему королю Сигизмунду.

В юности Ян Замойский был ярым кальвинистом, потом перешел в католичество, но дважды женился на знатных протестантках – Кристине Радзивилл и Эльбжете Батори. Впрочем, после свадеб жены с каждым днем влюблялись в него всё сильнее и быстро откликались на его просьбу перейти в католичество. В Люблинском воеводстве, в родовом имении Ян Замойский построил неприступную крепость Замостье – ее в следующем столетии не сумели взять ни украинский гетман Богдан Хмельницкий, ни талантливый полководец – шведский король Карл Густав. Ян Замойский основал в Замостье университет и пропагандировал католичество среди еретиков, витийствовал в Сейме и выиграл множество битв. И вот впервые в жизни его непобедимые гусары, эти последние рыцари Европы, великаны (мужчин среднего роста и ниже в польские гусарские хоругви не принимали) бежали с поля боя. И перед кем!

Воистину, в то время разобраться, кто чей вассал на Балканах, без бутылки валашского вина было очень сложно. Валашский господарь Михай был вассалом турок, но он же несколько лет признавал себя и вассалом князя Трансильвании Жигмонта. Жигмонт, в свою очередь, был вассалом Рудольфа II и даже пообещал разрешить императору включить Трансильванию в состав Австрии. Но недавно Жигмонт в порыве отчаяния отрекся от трансильванского престола и передал его кардиналу Андрашу Баторию, племяннику великого польского короля.

И в то время Балканы были пороховым погребом Европы. Веками Молдова считалась вассалом Турции. Но вот гетман Ян Замойский вторгся в Молдову, прогнал с ее трона местного господаря Стефана Развана и посадил на молдавский трон своего ставленника Иеремию Мовиле. Тот тут же пообещал платить дань… полякам. В свою очередь, австрийский император Рудольф II хотел присоединить к своей империи Трансильванию. А поляки собрались помочь Андрашу Баторию закрепиться на трансильванском престоле. Из Бухареста поляки хотели выгнать валашского господаря Михая и отдать его престол своему другу молдавскому господарю Иеремии Мовиле. Получалось, что у господаря Валахии Михая и императора Рудольфа II общие враги – поляки, турки и молдаване. И вот господарь Михай и итальянский генерал на австрийской службе Джорджио Баста объединились в войне против претендента на трансильванский трон Андраша Батори и поддерживающих его поляков.

Враждующие армии встретились у древнего трансильванского города Сибиу. Воинское счастье отвернулось от поляков. Польские гусары на сей раз ничего не могли противопоставить метким залпам австрийской пехоты.

Неудачная атака польских гусар стала прологом бегства всей армии. Претендент на трансильванский трон Андраш Батори успел крикнуть полякам: «Отходите домой, а я попробую прорваться в Молдову!».

– Не прорвался! – весело подытожил посол валашского господаря Михая Храброго, Петр Арменопул, рассказывая о хитросплетениях балканской политики Афанасию Ивановичу. – Через несколько дней врага императора Рудольфа настигли и убили трансильванские венгры. Теперь князь Трансильвании – мой господин!

Два посла пили пльзеньское пиво в том же трактире у Рыночной площади, где ранее Афанасий Иванович познакомился с молодым французом Жаном. В будний день не играл на знаменитой скрипке Гварнери скрипач, в трактире было тихо. Подслушивать разговор двух дипломатов было некому – они оказались единственными посетителями. На сей раз Афанасию Ивановичу пришлось раскошелиться на гуся с красной капустой. Петр Арменопул, выходец из древнего византийского рода, поначалу пить пиво категорически отказывался.

– В такую погоду надо пить вино! Тем более, вино лучше пива.

«Погода как погода, – подумал Власьев. – В Москве в ноябре бывает намного холоднее». Вслух же вежливо спросил:

– Холодно? Давай закажем водки для сугрева.

Водку валашский посол уважал. Как и Власьева. Помнил, что несколько лет назад русский царь тайно послал в помощь Михаю Храброму отряд казаков. Поэтому посол Петр Арменопул считал Власьева дипломатом союзной державы и вел себя с ним доверительно. Особенно после третьей рюмки. Афанасия Ивановича более поднаторевшего в потреблении водки, чем валах, эти рюмки впрочем, нетрезвым не сделали.

– Валахи и их союзники, запорожские казаки учинили разгром ворогу! Племянник покойного польского короля Стефана Батория, Андраш Баторий убит. А покойник не может претендовать на трон князя Трансильвании… Господарь Михай прислал меня порадовать императора Рудольфа, ведь терпит крах политика гетмана Яна Замойского, а он злейший враг Габсбургов. Именно он не дал эрцгерцогу Максимилиану взойти на польский трон. Ничего, теперь все изменится. Господарь Михай готов помочь Максимилиану свергнуть короля Сигизмунда, и я уже сообщил об этом советнику Румпфу!

Лихой валашский посол поднял рюмку:

– За нашу победу!

– Иеремии Мовиле недолго сидеть на своем троне. Мой господин уже собирает войско и скоро прогонит его. После чего, господарь Валахии и Трансильвании Михай Храбрый станет общим господарем Валахии, Молдовы и Трансильвании. А у него уже сейчас 17 тысяч войска и будет еще больше. То-то попляшут Замойский и Сигизмунд. Польша уже сейчас в кольце врагов, а после того как мой господарь введет войска в Молдову, у поляков останется только один выход: выгнать Сигизмунда и избрать на престол Польши либо Михая Храброго, либо эрцгерцога Максимилиана. Но мой господин слишком любит Валахию и не уедет из Бухареста даже ради короны. Остается Максимилиан.

Афанасий Иванович слушал с бесстрастным лицом, но на душе у него становилось все хуже. Его прекрасная Эльза дала ему верный совет: «Посмотри на Балканы и всё поймешь!». Власьев сразу осознал то, что не понимал господарь Михай, который имел кличку Храбрый, а не Мудрый. Бухарест подтолкнул императора в объятия польского короля! Да, Рудольф Габсбург ненавидел лишившего его братишку трона польского гетмана. Сильнее ненависти к Яну Замойскому у Рудольфа II было лишь одно чувство: любовь к самому себе. Много лет его империя боролась с турецким султаном за гегемонию на юге Европы, за право владеть Трансильванией. Победы Михая Храброго Рудольф II неизбежно воспринимал как покушение на свою гегемонию в регионе, на земли, которые он либо считал своими, либо надеялся присоединить к своей империи в скором будущем. Создание мощной Румынии ставило под угрозу долговременные планы Габсбурга. В борьбе с этой новой силой императору оказывался нужен польский союзник. Ибо сильная Румыния была для него даже опаснее сильной Польши. Чего не мог понять ни сам Михай Храбрый, ни его окружение.

Петр Арменопул ликовал:

– Я приехал поздравить императора с победой!

«А Рудольф II вполне мог бы воспринять такое поздравление, как издевательство. Водки с горя напиться, что ли? – с тоской подумал Власьев, слушая пьяную похвальбу своего коллеги. – Всё, всё проиграно. Мало того, что император против Сигизмунда теперь не пойдет, так еще и у поляков защищать Лифляндию и Эстляндию от шведов сил не будет».

Опытный дипломат прекрасно понимал: наивный господарь Михай зря списал со счетов Яна Замойского. Великий гетман не привык к поражениям и наверняка сейчас собирал армию, чтобы наказать дерзкого Михая. Для него это было теперь делом чести, а не одной только реализацией интересов Речи Посполитой. И раз так, значит Замойский с коронным войском пойдет на юг. А кто станет оборонять от шведов Лифляндию и Эстляндию? Да никто. Постоянного войска у литовского гетмана Радзивилла кот наплакал. Созыв шляхетского ополчения займет много времени. Значит, оборонять Лифляндию и Эстляндию от шведов долго будет некому. А что это значит для нас? Ничего хорошего. Ведь раз у шведов нет сильного врага, значит и русский союзник им не понадобится. «Напиваться не стану, – решил Власьев. – А то что же будет, вечером: Божан Эльзу привезет, а я – пьяный?».

Афанасий Иванович не знал, что пока он обедал с валашским послом в пльзеньском трактире, в замке Радине Рудольф II тайно принимал в собственном кабинете свою кузину Эльзу. Начал с того, что по-хозяйски ущипнул ее за упругую задницу. Эльза деланно взвизгнула и сделала шаг вперед, чтобы ее не трогали руки императора.

– Ладно, чего кокетничаешь, словно мои руки никогда не ласкали твою попу.

Эльза возмутилась:

– После смерти моего мужа ты развратил меня, а теперь бросил и насмехаешься надо мной!

– Нет. Просто я люблю женщин, хороших и разных.

– И потому спишь с этой простолюдинкой Катериной, дочерью аптекаря.

– Ты же знаешь, почему так происходит. Я не могу жениться ни на ней, ни на тебе. На тебе, ибо ты, прекрасная моя, тоже Габсбург и ни один священник не разрешит этот кровосмесительный брак, кузина. На Катерине Страда я не женюсь потому, что она, как ты заметила, простолюдинка и знать нашей империи меня просто свергнет за такую женитьбу. Но она, по крайней мере, рожает мне детей, ты же отказывалась это делать, опасаясь, что от кровосмешения родятся уродцы. С кем же мне спать, как не с матерью моих детей? Я должен быть хорошим семьянином и не изменять матери шестерых моих детей, иначе она обидится. А мои чувства… Кого они волнуют?! – император горько засмеялся.

Он с обидой произнес:

– Я сделал Прагу самым прекрасным городом Европы: благодаря мне в этом городе живут великие художники, ученые, скульпторы, астрологи. В моей новой столице Праге построено множество прекрасных зданий в итальянском стиле. Но разве меня там любят? Для дворянства я – выкормыш испанцев, для пражских ремесленников лютеран – мерзкий папист, венгры шепчутся, не избавиться ли от моей власти, а собственный младший брат мечтает меня свергнуть. Все хотят смуты и никто, кроме меня, не думает, что если она произойдет, то нашу страну захватят турки, как они уже сделали с Византией, Болгарией, с некогда могущественной Сербией. А мы – единственная защита Европы, ибо разрозненные маленькие германские княжества не продержатся против мусульман и года. Только представь себе: по Вене, Праге, Мюнхену, Берлину разгуливают тысячи турок, женщины носят хиджаб, а рядом с церквями строятся мечети! И никого кроме меня и еще, быть может, Его Святейшества Папы это не беспокоит. И мало того, я не могу даже жениться по любви! И еще надо мной насмехаются, что я временами впадаю в депрессию. А чего еще ждать от меня, при такой собачьей жизни?!

Эльза понимала, что императору просто нужно выговориться. Но и у нее было столь же скверно на душе, а, быть может, и еще более скверно. Графиня не сдержалась:

– Рудольф, так и живи с той, которую любишь!

– И лишить себя радости отцовства? У самой-то у тебя есть сын, притом законный. А что ты оставляешь на мою долю? Ладно перейдем к делу. Как тебе понравился Афанасий Власьев? – ехидно поинтересовался Рудольф II.

Глядя императору прямо в глаза, графиня Эльза зло произнесла:

– Он моложе тебя и неутомим в любви. Он доставляет удовольствие моему истосковавшемуся по мужской ласке телу.

– Я рад, что этот московит хорошо услаждает тебя.

Эльза так и не поняла, удалось ли ей задеть бывшего любовника.