Текст книги "Эрнесто Че Гевара"

Автор книги: Иосиф Лаврецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Уже 29 сентября американские агентства сообщили из Камири, что боливийские войска обнаружили отряд Че Гевары в ложбине в 128 километрах к северо-западу от этого города и что к этому месту перебрасываются из Санта-Круса части «рейнджеров».

Американцы были настолько уверены, что их подручным удастся на этот раз расправиться с их смертельным противником, что «Нью-йорк таймс» 7 октября публикует статью под названием «Последнее сражение Че Гевары», в которой бьет в литавры по поводу его предстоящей и неминуемой гибели.

8 октября сержант Уинка, захватив в плен Че и Вилли, сообщил об этом командиру отряда «рейнджеров», действовавшего в ложбине Юро, капитану Гари Прадо. Это были первые пленные (Чино схватили несколько часов спустя), и, естественно, Прадо поспешил взглянуть на них. Он сразу же узнал в одном из раненых Че. «Я был так поражен, что чуть не лишился сознания», – признался впоследствии журналистам этот вояка. Прадо немедленно связался по радио с командующим дивизией полковником Сентено, которому передал кодовую фразу: «500 кансада», она означала: "Че пленен"

Вслед за этим Че и Вилли под усиленной охраной были направлены в Игеру. Че шел, хромая, опираясь на двух солдат; Вилли со скрученными сзади руками. В Игере, куда они прибыли ночью, их привели в школу – маленькую хибару из двух комнатушек. В одной из них поместили Че, связав ему предварительно руки, в другой – Вилли, тоже со скрученными руками. Несколько часов спустя военный санитар Фернандо Санко обмыл водой, продезинфицировал рану Че на ноге.

С рассветом начинают приземляться в Игере вертолеты с важными персонами. Первым появляется полковник Андрес Селич и полковник разведки Мигель Аноро. затем полковник Сентено, командующий армией генерал Овандо, контр-адмирал Угартече, «доктор» Гонсалес и другие агенты ЦРУ. Все они входят в комнату к Че, пытаются разговаривать с ним.

Что говорил своим врагам в эти свои последние часы Че, нам доподлинно неизвестно.

У него была еще беседа со школьной учительницей 22-летней Хулией Кортес. На классной доске было написано мелом по-испански: «Я уже умею читать».

Че сказал учительнице, улыбаясь: – Слово «умею» написано с ударением: это ошибка! Затем он стал ей рассказывать о развитии образования на Кубе. Даже в эти предсмертные часы он не забывал вести революционную пропаганду.

«Доктор» Гонсалес пытался его допрашивать, но Че молчал. – О чем же вы думаете? – спросил его враг. – Я думаю о бессмертии революции.

Возможно, это были его последние слова.

Все утро Овандо и другие высокие чины совещались по радио с Баррьентосом, а Гонсалес и его коллеги по ЦРУ – с американским посольством.

Гонсалес хвастливо передал по радиотелефону своему начальнику майору Ральфу У. Шелтону по прозвищу Паппи:

– Паппи, он у меня в руках.

Да, он действительно теперь был в руках своих смертельных врагов.

В полдень все они, за исключением Селича и Анора, покинули Игеру и направились в Вальегранде. Они увезли с собой документы из рюкзака Че, в их числе его знаменитый дневник.

К тому времени в комнате, где содержался Вилли, уже находился и Чино.

Около половины второго 9 октября 1967 года к Вилли и Чино вошли «рейнджеры» и из автоматов убили обоих. Вилли успел крикнуть перед смертью: «Я горд, что умираю вместе с Че!»

Немедленно к Че ворвался младший лейтенант Марио Теран и в упор расстрелял его.

БЕССМЕРТНОЕ ДЕЛО РЕВОЛЮЦИИ

 Мое поражение не будет означать, что нельзя

было победить. Многие потерпели поражение,

стараясь достичь вершины Эвереста,

и в конце концов Эверест был побежден.

Эрнесто Че Гевара

Враги убили Че. Они спешили убить его. Почему?

Совершенно очевидно, что, вероломно убивая раненого, связанного пленника, его враги не только стремились утолить душившую их жажду мести. Убийство Че было не обычное, а политическое преступление, ибо живой Че, хоть и плененный, хоть и в оковах, хоть и израненный, представлял для его врагов все еще огромную опасность.

Вряд ли Баррьентос удержался бы у власти, испытав на себе филиппики подсудимого Че, а уж его американским патронам пришлось бы не слаще. Держать же живого Че без суда за решеткой было бы для них не менее опасным. Весь мир поднялся бы на защиту Че, и, пока он оставался бы в темнице, спокойно не могли бы спать ни «гориллы» в Ла-Пасе, как и в других странах Латинской Америки, ни их дрессировщики в Вашингтоне.

Только со смертью Че они вновь надеялись обрести покой и уверенность в себе.

Они убили его еще и потому, что были уверены: их отвратительное преступление останется нераскрытым.

Когда в тот же день, 9 октября, еще не остывший труп Че был доставлен вертолетом в Вальегранде и сдан в местную больницу врачам на предмет констатации смерти, то представители боливийского командования заявили журналистам, что Че скончался от ран, полученных в бою в ложбине Юро.

Но сами же буржуазные журналисты помогли разоблачить эту ложь…

Во-первых, еще до того, как была пущена в ход эта лживая версия, Овандо бахвалился перед журналистами, что Че якобы заявил, оказавшись в плену: «Я потерпел поражение». Однако и врачи, осматривавшие труп Че в Вальегранде, и журналисты, которым было предоставлено такое же право, и сделанные ими снимки неопровержимо свидетельствуют, что на теле Че было 9 пулевых ран, из них по крайней мере две были смертельные: рана в сердце и рана в шею. Из этого следовало, что если Че получил эти раны в бою, то он не мог сделать заявление, которое приписывал ему Овандо, если же он сделал такое заявление, то, значит, он был убит, уже находясь в плену у «рейнджеров».

Журналисты разыскали десятки свидетелей, которые подтвердили, что Че был доставлен в Игеру с одним пулевым ранением в ногу, что там его пытались допрашивать, что он говорил с учительницей, наконец, что его убил Марио Теран. Никто не подвергал сомнению и того факта, что Вилли и Чино были действительно расстреляны в комнате рядом с Че, хотя о них тогда меньше всего говорилось в печати.

Журналисты стали задавать по поводу всех этих фактов «нескромные» вопросы представителям боливийских властей, которые не могли связать концы с концами и с каждым новым «пояснением» и «опровержением» все больше запутывались и выдавали тех, у кого руки была обагрены кровью Че.

Естественно, что главным ответственным – из боливийцев – за убийство Че все называли президента генерала Баррьентоса, который счел необходимым опровергнуть возводимые на него обвинения, заявив корреспонденту «Вашингтон пост» следующее: "Солдаты, захватившие Че, не обращались в Ла-Пас за инструкциями и не получали от нас приказа убить его. В этом не было необходимости. Военные части уже имели приказ не брать пленных. Слишком часто партизаны, обещая сдаться в плен, встречали их огнем. Лично я предпочитал бы иметь его пленником, чтобы навсегда разрушить миф Гевары. И так как я президент и обязан изыскивать средства, чтобы помогать Боливии, я рассмотрел бы любое предложение передать его живым Фиделю Кастро или любому другому за, скажем, 20 миллионов долларов ».

Все было ложью в этом трусливом и постыдном заявлении.

Когда стало очевидным, что скрыть от мировой общественности правду об убийстве Че становится все труднее, боливийские власти пошли на новое преступление: они скрыли труп Че.

10 октября труп Че исчез из Вальегранде. По одним заявлениям Баррьентоса и Овандо, труп Че был захоронен в Боливии в только им известном месте, по другим же их заявлениям – тело Че подверглось кремации, а прах – захоронению. Ходили слухи и о том, что труп Че был передан ЦРУ, агенты которого увезли его в американскую зону на Панамском канале.[50]50
  Опасаясь, что школа, в которой были убиты Че и его товарищи Вилли и Чино, станет местом паломничества, ее по приказу Баррьентоса разрушили и на ее месте выстроили такую же жалкую хижину, только под другим названием – «санитарный пункт». После смерти Баррьентоса это здание вновь было отдано под школу.


[Закрыть]

Точно установлено одно: прежде чем избавиться от тела Че, носившего на себе доказательства их вины, убийцы сняли с его лица маску и отрубили кисти его рук, заспиртовав их. Им были нужны доказательства, что их жертва – действительно Че. Они опасались, что народы не поверят, что эти пигмеи могли одолеть такого гиганта, каким был Че.

Но их опасения были напрасны. Сомнений быть не могло, что Че погиб, что его уже нет в живых. И одним из первых, кто за пределами Боливии признал этот факт, был сам Фидель Кастро.

Уже с 10 октября кубинская печать изо дня в день публиковала самые различные сведения о трагических событиях в Боливии, в том числе различные подробности и версии о гибели Че. Хотя все эти сведения печатались без комментариев, народ понимал, какую страшную правду они несут.

15 октября это подтвердил Фидель Кастро в своем выступлении по телевидению и радио. Вождь кубинской революции подробно осветил обстоятельства гибели Че и разоблачил его убийц, лихорадочно пытавшихся замести следы своего преступления. В заключение Фидель Кастро прочитал постановление Совета министров Кубы, в котором отмечались заслуги Че в борьбе кубинского народа и народов Латинской Америки за их освобождение от империалистического гнета. Объявлялся 30-дневный траур, и 8 октября провозглашалось «Днем Героического партизана». Учреждалась комиссия по проведению траурных мероприятий и увековечению памяти Че – во главе с Хуаном Альмейдой.

18 октября в 8 часов вечера на площади Революции в Гаване, где народ столько раз приветствовал Че, десятки тысяч жителей кубинской столицы в глубоком молчании слушали слова Фиделя Кастро о героических подвигах и трагической гибели того, кто жил, боролся и отдал свою жизнь за свободу и счастье народов Латинской Америки…

Гибель Че потрясла и взволновала трудящихся всех стран. В Гавану нескончаемым потоком шли послания с соболезнованием от коммунистических партий и других прогрессивных организаций, от деятелей международного рабочего движения.

17 октября 1967 года Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза направил в адрес Центрального Комитета Коммунистической партии Кубы товарищу Фиделю Кастро телеграмму следующего содержания:

«Коммунисты Советского Союза с глубокой скорбью восприняли весть о героической гибели товарища Эрнесто Че Гевары.

Товарищ Че Гевара погиб за великое дело освобождения народов от гнета и эксплуатации. Он навсегда останется в нашей памяти как мужественный революционер, человек высокой душевной чистоты и беспримерной самоотверженности ».

18 октября эта телеграмма была опубликована в «Правде», где также был напечатан некролог об Эрнесто Геваре, подписанный Генеральным секретарем Л. И. Брежневым и другими членами Политбюро ЦК КПСС.

Что касается Латинской Америки, то там гибель Че вызвала такую волну возмущения и гнева против империализма США и его боливийских слуг, такое глубокое чувство солидарности с подвигом Че, которые по своему накалу и эмоциональности можно было сравнить разве только с волной солидарности, захлестнувшей континент в связи с победой кубинской революции в 1959 году.

Смерть Че породила тысячи и тысячи новых врагов империализма в странах Латинской Америки, еще более обострила классовые противоречия в этих странах. Весьма характерно, что даже многие буржуазные газеты как в США, так и в Латинской Америке писали в эти дни, что гибель Че ничего не решает, ибо, пока народы Латинской Америки будут жить в нищете, здесь неизбежны новые социальные потрясения, появление еще более мощных революционных движений, чем то, которое возглавлял расстрелянный в безвестной сельской школе в Игере Эрнесто Че Гевара.

Нам предстоит рассказать еще о некоторых фактах, имеющих отношение к пребыванию Че в Боливии, в частности к обстоятельствам его смерти.

Когда погиб Че, в Камири все еще продолжался процесс над Дебрэ, Бустосом и другими участниками партизанского движения. Теперь, со смертью Че, отпала необходимость для боливийских властей в продолжении этого фарса. 17 ноября военный суд осудил Дебрэ и Бустоса на 30 лет тюремного заключения, провокаторы тоже получили «сроки», что не помешало им сразу же обрести свободу.

Дебрэ и Бустос просидели в заключении в том же Камири до января 1971 года, когда были амнистированы и высланы в Чили. Месяц спустя Дебрэ прибыл на Кубу. Кубинская печать сообщила, что Дебрэ выступит перед журналистами с рассказом о своих боливийских злоключениях, но такой пресс-конференции не последовало. Вскоре он покинул Кубу и вернулся в Европу, где опубликовал книгу о беседах с Сальвадором Альенде, нынешним президентом Чили,

В июле 1968 года весь мир облетела сенсационная новость: Фидель Кастро объявил в Гаване, что кубинское руководство получило из Боливии от одного своего доброжелателя фотокопию дневника Эрнесто Че Гевары и что, убедившись в его подлинности, решило опубликовать его большим тиражом на Кубе для бесплатного распространения. Кубинское руководство также решило безвозмездно передать зарубежным издательствам копию дневника для его опубликования за границей.

В Ла-Пасе Фиделя Кастро попытался опровергнуть президент Баррьентос. Он заявил, что все фотокопии дневника Че находятся под его личным контролем и что Фидель Кастро может представить или подложную копию дневника, или часть его, склеенную из разрозненных мест, опубликованных в разное время самим боливийским правительством.

3 июля 1968 года Фидель Кастро выступил по гаванскому телевидению и представил для всеобщего обозрения фотокопии дневника Че, а также других документов, захваченных боливийскими властями при его пленении. Глава кубинского правительства разоблачил постыдные махинации боливийских высоких чинов, пытавшихся на протяжении восьми месяцев продать иностранным издательствам дневник своей жертвы чуть ли не за миллион долларов.

Сомнений быть не могло: дневник Че и все другие документы из его рюкзака, хранившиеся до сих пор за крепкими замками в сейфах президента Боливии и ЦРУ в Вашингтоне, оказались в Гаване, и теперь революционная Гавана, а не Ла-Пас и Вашингтон, обнародует их.

Через несколько дней президент Баррьентос был вынужден признать, что Гавана действительно обладает подлинными фотокопиями документов Че. Но если это было так, то возникал другой законный вопрос: кто их передал в Гавану? Не подлежало сомнению, что передать их могло только очень высокопоставленное лицо. Но кто?

Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать. 19 июля того же года из Боливии бежал в Чили министр внутренних дел Антонио Аргедас, один из самых доверенных людей президента Баррьентоса. Аргедас заявил чилийским журналистам, что на протяжении ряда лет он являлся агентом ЦРУ и что именно он, решив порвать со «зловещей бандой, которая плетет заговор против человечества», переслал документы Че в Гавану.

То, что последовало вслед за этим, было похоже на детективный фильм. Аргедас из Чили направился в Лондон, потом в Нью-Йорк, потом в Лиму. Всюду он делал различного рода, часто противоречащие друг, другу заявления. В Лиме Аргедас неожиданно объявил, что возвращается в Ла-Пас, где готов предстать перед судом и ответить за свои действия.

Действительно, Аргедас вернулся в Ла-Пас, где был арестован. Его судил высший военный трибунал, но судил при закрытых дверях, и, о чем там шла речь, некоторое время оставалось тайной. Стало известно только, что суд не вынес никакого решения по его делу, а самого Аргедаса освободил.

Год спустя Аргедаса пытались убить неизвестные в Ла-Пасе, где среди бела дня в него стреляли из пулемета из мчавшейся машины, Аргедас был ранен, пролежал в госпитале, по выходе из которого укрылся в мексиканском посольстве.

В сентябре 1969 года власти разрешили ему покинуть Боливию, и Аргедас с семьей уезжает в Мексику, а некоторое время спустя обосновывается на постоянное жительство в Гаване.

Вскоре после этих событий фотокопии тайного судебного дела Аргедаса – 250 фотоотпечатков – очутились за границей, и выдержки из него стали появляться в печати разных стран Латинской Америки и Европы.[51]51
  Выдержки из этого дела были опубликованы К. Карениным в июне 1970 года в «Литературной газете», № 25, 26.


[Закрыть]

Затем протокол этого процесса был полностью опубликован в книге аргентинского публициста Грегорио Сельсера «ЦРУ в Боливии». Некоторые места из этого дела мы уже цитировали. Аргедас в своих показаниях перед судом разоблачал подрывные действия ЦРУ и его агентуры в Боливии. Объясняя свои действия, Аргедас заявил суду: «Я покинул страну, так как, выполняя обязанности министра внутренних дел, убедился в том, что моя родина в значительной степени лишилась своего национального суверенитета, что североамериканские службы в Боливии всемогущи. Я стал жертвой правительства Соединенных Штатов».

Аргедас признал, что именно он передал дневник Че в Гавану, сделал он это безвозмездно и из патриотических побуждений. «Из бесед с североамериканскими чиновниками. – сказал Аргедас суду, – я выяснил, что североамериканское правительство хотело вызвать широкий интерес к содержанию походного дневника майора Эрнесто Гевары, дабы затем дать дневнику собственную версию и внести значительные изменения в оригинал с целью оправдать многостороннюю вооруженную агрессию против Кубы и массовые репрессии внутри страны. То есть была задумана провокация с выпуском фальшивого или далекого от подлинного текста дневника».

Документы процесса Аргедаса дают обильную пищу для размышлений о том, каково было в действительности политическое лицо этого не совсем обычного персонажа боливийской драмы. – Вы коммунист? – спросил Аргедаса председатель суда. – Я марксист-гуманист, – не моргнув глазом ответил обвиняемый. – Какого вы мнения о Геваре? – Он герой, пример для всей Америки. – Расскажите суду, были ли вы знакомы с Эрнесто Че Геварой и братьями Передо и какие отношения вы с ними поддерживали? – Я не имел чести лично знать майора Эрнесто Гевару. С майором Инти Передо у меня было шапочное знакомство. Что же касается майора Роберто Передо (Коко), лично я его глубоко уважал, хотя никогда не поддерживал с ним связей политического характера.

С опубликованием подлинного дневника Че в Гаване провокационные планы ЦРУ провалились.

Но Аргедас, проявивший немало личного мужества во всех этих делах, ибо, пока добрался до Гаваны он ходил по острию ножа, передал кубинцам не только документы из рюкзака Че. Об этом сообщил Фидель Кастро в 1970 году, выступая на митинге в честь 26 июля.

"Я хочу сообщить вам следующее, – сказал тогда глава кубинского правительства, – после истории с дневником д-р Аргедас продолжал бороться и старался переправить в нашу страну гипсовый слепок с лица Че, маску, которая была сделана там в день, когда он был убит, и, кроме того, он сохранил и переправил в нашу страну кисти рук Че Гевары.

Руки Че хорошо сохранились. Кубинские специалисты приложили для этого особые усилия.

Традиции нашей страны известны. Она хоронит своих сынов. Это традиция. У каждого народа есть свои традиции. Масео, Марти были похоронены. И так мы будем поступать всегда. Но мы задались вопросом: "Что делать с руками Че?"

Это его плоть, единственное, что у нас осталось от него. Нам даже неизвестно, удастся ли нам когда-нибудь найти его останки. Но у нас есть руки, которые практически в целости и сохранности.

И именно поэтому мы желаем задать народу вопрос, каково его мнение по этому поводу. (Возгласы: «Сохранить их!»)

Сохранить? Тогда мы хотим вынести на суд народа такое предложение: уже сделана копия с маски, и мы можем сделать таким способом много репродукций и сохранить оригинал маски. Можно также хранить руки Че в стеклянной урне и поставить ее здесь, у статуи Марти, в каком-нибудь зале в день очередной годовщины его гибели. Это руки, в которых он держал оружие, ведя борьбу за освобождение, руки, которыми он писал, излагая свои блестящие мысли, руки, которыми он работал на плантациях сахарного тростника, в портах, на стройках. И можно сделать нечто вроде музея Че, если вы захотите, нечто вроде временного музея.

Че не принадлежит нашей стране, Че принадлежит Америке. И в один прекрасный день эти руки будут находиться там, где пожелают народы Америки. А пока наш народ будет хранить их и будет заботиться о них…

Итак, в ближайшую годовщину гибели Че Гевары мы откроем это помещение, где будут находиться его маска и его руки и куда сможет свободно приходить народ и осматривать их. Хотя нужно признать, что в такой момент любому человеку будет трудно. Я знаю, что на многих товарищей даже сама эта идея произвела большое впечатление, оказала сильное воздействие. Я понимаю, что такое же воздействие это окажет и на всех вас.

Перед началом митинга здесь была Алеидита.[52]52
  Алеида Марч – жена Гевары. – Авт.


[Закрыть] Я разговаривал с ней, и я сказал ей об этом, чтобы не застать ее врасплох. Ее глаза немного покраснели, из них выкатилось несколько слезинок, но она сказала: «Да, хорошо».

Так что подруга Че знала об этом. Отец знал об этом. Об этом знало всего несколько человек. Дети, например, об этом не знали.

Так или иначе, мы всегда будем крайне признательны д-ру Аргедасу за то, что он сделал.

Че убили, но не могли помешать тому, чтобы его дневник попал на Кубу. Старались сделать так, чтобы его тело исчезло, но не смогли помешать тому, чтобы его руки оказались на Кубе. Неизвестно, для чего сделали его маску, но ничто не могло помешать тому, чтобы она попала в руки кубинского народа.

Справедливая идея, дело Че, его достоинство, его величие сделали то, что казалось невозможным. Человек, который официально был в составе боливийского правительства, ведшего борьбу против Че, рисковал жизнью не один, а много раз, чтобы спасти дневник Че и переправить его на Кубу, а затем чтобы спасти руки и маску Че и переправить их нам.

Вот об этом я хотел сказать вам».

Когда смотришь на события, которые произошли в Латинской Америке после гибели Эрнесто Че Гевары, невольно вспоминаешь совет известного уже читателю Туда Шульца, автора книги «Ветры революции», заклинавшего своих коллег не следовать правилам рассудка или логики, анализируя здешнюю действительность. Главное же, предупреждал Шульц, не пытайтесь предсказывать ход событий, если не хотите остаться в дураках: сцена слишком заполнена актерами, они действуют слишком быстро, движимые видимыми и скрытыми пружинами огромной силы.

Действительно, вряд ли самый опытный наблюдатель латиноамериканской политической сцены мог в дни гибели Че предсказать то, что произошло на этом континенте некоторое время спустя. События же здесь развивались следующим образом.

В ночь со 2 на 3 октября 1968 года в Перу власть взяло в свои руки высшее командование перуанской армии, образовавшее военное правительство во главе с генералом Хуаном Веласко Альварадо. Прогрессивная общественность встретила настороженно военный переворот в Перу, однако вскоре новые военные власти в этой стране своими действиями доказали, что они пришли к власти вовсе не для защиты интересов помещиков и иностранных монополистов. Наоборот. Правительство генерала Веласко Альварадо в короткие сроки национализировало собственность американской «Интернэшнл петролеум компани», осуществило радикальную аграрную реформу, установило дипломатические отношения с Советским Союзом и другими социалистическими странами.

Прошло два года, и в Чили на президентских выборах победил блок Народного единства, объединяющий все прогрессивные революционные силы страны. Президентом Чили стал лидер блока – Сальвадор Альенде, впервые демократическим путем, через избирательные урны в одной из стран Латинской Америки к власти пришли революционные силы. Озлобленная их бескровной победой  реакция пыталась убийством военного министра генерала Шнейдера и другими действиями спровоцировать гражданскую войну, но ее происки потерпели провал. Правительство президента Сальвадора Альенде, опираясь на единство революционных сил и поддержку трудящихся, укрепило свои позиции и приступило к осуществлению намеченных преобразований: национализировало главное богатство страны – медь, убыстрило проведение аграрной реформы, стало осуществлять независимую внешнюю политику, восстановив дипломатические отношения с Кубой и другими социалистическими странами.

События в Перу и Чили не прошли бесследно и для Аргентины. Правительство этой страны, возглавляемое генералом Лануссе, высказалось вопреки планам Пентагона за сотрудничество с Перу и Чили на основе взаимного невмешательства и уважения суверенитета.

Не менее знаменательные события произошли в эти годы в Боливии. 27 апреля 1969 года президент Баррьентос погиб в авиационной катастрофе.[53]53
  В 1971 году правительство Хуана Хосе Торреса возбудило дело против генерала Альфредо Овандо по обвинению в убийстве Баррьентоса путем организации вышеупомянутой авиационной катастрофы. Однако суд над Овандо не состоялся, так как Овандо, находившийся в то время в Испании, отказался вернуться в Боливию и предстать перед судом.


[Закрыть] Его место занял вице-президент Силес Салинис. Пять месяцев спустя, 26 сентября того же года, в результате очередного военного переворота президентом был провозглашен генерал Альфредо Овандо Кандия. Но он уже не мог править страной традиционными методами своих предшественников. Чтобы удержаться у власти, Овандо был вынужден не только говорить о защите национальных интересов, но и кое-что сделать реальное в этом направлении.

Подражая перуанским генералам, он национализировал собственность «Боливиэн галф ойл компани» – филиала крупной американской нефтяной монополии «Галф ойл корпорейшн». Он тоже установил дипломатические отношения с Советским Союзом и даже пытался возложить всю ответственность за гибель Че Гевары на покойного Баррьентоса, утверждая, что когда судьба Че решалась в боливийском правительстве, то он, генерал Овандо Кандия, голосовал против убийства героического партизана. Более того: Овандо стал говорить о позитивном вкладе Эрнесто Че Гевары в развитие боливийской революции. Гевара, сказал в одном из своих выступлений Овандо, «боролся другими средствами за идеал великой латиноамериканской родины, за который боремся и мы».

Поведение Овандо вызвало резкое недовольство на Капитолийском холме в Вашингтоне. В конфиденциальном докладе правительства США сенатской комиссии по иностранным делам Овандо был назван "оппортунистом без идеологии и политических убеждений". Это стало известно боливийскому правительству, которое устами своего министра информации Альберто Бэйли обвинило презренных янки в подрывной деятельности. «Они, – заявил Бэйли,– обвиняют в коммунизме всякое правительство, ставящее интересы своей страны выше интересов крупных империалистических американских корпораций, которые уже лишили наши страны стольких богатств, сделав нас беднее, чем когда-либо».

Но действия Овандо, хотя и вызывали недовольство Вашингтона, не прибавляли ему друзей среди боливийцев, в частности среди офицерства, на поддержку которого он рассчитывал в первую очередь.

Американская агентура в армии, в особенности офицеры, принимавшие непосредственное участие в карательных антипартизанских акциях, считали Овандо чуть ли не предателем, в то же самое время для патриотически-мыслящих офицеров Овандо, правая рука Баррьентоса, оставался одиозной фигурой, руки которого обагрены кровью Че.

Лишившись поддержки тех и других, 6 октября 1970 года Овандо был свергнут. Некоторое время в стране господствовала неразбериха. Одновременно шесть военных заявляли, что они являются президентами страны. Дело кончилось тем, что в президентском дворце в Ла-Пасе утвердился генерал Хуан Хосе Торрес, который при Баррьентосе был начальником генерального штаба.

Торрес выдвинул прогрессивную программу социальных преобразований, его поддержали трудящиеся – шахтеры, крестьяне. Торрес восстановил демократические свободы, освободил политических заключенных, в том числе и Дебрэ. Однако и он не смог удержаться у власти: в августе 1971 года его, в свою очередь, свергли. Демократические силы Боливии, раздробленные, оказались не в состоянии оказать действенное сопротивление реакции. Знаменательно, что в эти дни борьбы за власть мужественно и решительно выступал на стороне народа полковник Рубен Санчес, тот самый Рубен Санчес, который в одной из стычек 10 апреля 1967 года был взят в плен партизанами Че. По-видимому, этот эпизод сыграл положительную роль в жизни этого военного, ставшего одним из ближайших сотрудников генерала Хуана Хосе Торреса.

И все же, несмотря на это поражение, революционный процесс в Латинской Америке после гибели Эрнесто Че Гевары развивается успешно.

Действительно, пять лет назад мало кто мог предположить. что активными участниками этого процесса станут высокопоставленные военные и даже некоторые из тех, кто вел войну против Эрнесто Че Гевары и его мужественных соратников.

Не менее трудно было тогда предположить и то, что где-нибудь антиимпериалистические силы смогут сравнительно мирным путем завоевать власть, как это случилось в Чили.

Но если вдуматься глубже, то в этих событиях можно будет проследить определенную закономерность. Революционный процесс растет, ширится, резко обостряются противоречия между народами Латинской Америки и империализмом США, происходят изменения в классовой структуре общества, в антиимпериалистическую борьбу включаются все новые и новые слои населения. Некоторые деятели правящих классов, опасаясь худшего, вступают на путь верхушечных преобразований, другие примыкают к революции в надежде затормозить ее или сбить с пути, третьи выступают против империализма из патриотических соображений. Необходимость революционных преобразований начинают проповедовать и некоторые офицеры и священники. Ибо всем становится очевидным, что революция неизбежна, что она на повестке дня, что она совершится, хотят того или нет ее противники.

Все это усложняет революционный процесс, придает ему иногда необычные формы, внешне расходящиеся с общепринятыми моделями, формулами и понятиями. Но суть дела не во внешней оболочке событий, а в их содержании, в реальных успехах революционного движения. Центр этого движения сегодня переместился в южный конус латиноамериканского континента, то есть в те земли, где пять лет назад вел неравный бой тот, кто верил в бессмертное дело революции и в ее конечную победу над силами реакции и империализма. Его кровь, кровь его сподвижников, как и кровь их предшественников, как кровь всех революционеров, коммунистов, не была пролита даром. Революция побеждает, в том числе и потому, что ей прокладывают путь, сражаются за ее благородные, бессмертные идеалы такие кристальной чистоты революционеры, каким был Эрнесто Че Гевара.

Успехи латиноамериканской революции существенно ослабляют позиции империализма в мире. «В целом подьем революционного движения на Латиноамериканском континенте имеет огромное значение для мирового революционного процесса. Еще совсем недавно, казалось бы, надежные тылы американского империализма превращаются в гигантский очаг антиимпериалистической революции. Под боком у главной цитадели империализма – США развертывается революционное движение огромной мощи. Эти сдвиги оказывают и, несомненно, будут оказывать сильное влияние на дальнейшее изменение соотношения мировых сил в пользу международного рабочего класса, в пользу социализма».[54]54
  Б. Пономарев, секретарь ЦК КПСС. Актуальные проблемы теории мирового революционного процесса. «Коммунист», 1971, октябрь, М 15, стр, 62.


[Закрыть]