Текст книги "История римского права"

Автор книги: Иосиф Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 43 страниц)

§ 48. Status civitatis

Как уже упоминалось раньше, основным принципом древнего римского, как и всякого вообще древнего, права было правило, что только римский гражданин, только civis Romanus может быть поэтому членом гражданского общества и субъектом прав. Всякий негражданин, всякий иностранец, принципиально рассматривался как hostis, как враг, стоящий вне правового общения, могущий быть захваченным в плен и, таким образом, быть превращенным в раба. Известную защиту он мог приобрести себе только обходным путем в виде клиентела. Это исключение иностранцев от правового общения касалось не только прав политических, но и прав гражданских: правовою защитой пользовался человек только потому, что он гражданин. Вот почему status civitatis являлось в глазах римских юристов непременным условием гражданской правоспособности.

Из этого правила относительно иностранцев в древнем Риме было только одно исключение – в пользу latini, то есть жителей латинских общин, входивших вместе с римлянами в состав латинского союза (так называемых latini prisci или veteres). Все latini имели, без различия гражданства, полное jus commercii, то есть полную имущественную правоспособность наравне с римскими гражданами, а jus connubii лишь тогда, когда оно было тем или другим из них специально предоставлено.

После союзнической войны (90 и 89 г. до Р.Х.), когда почти вся Италия получила права римского гражданства, latinitas как историческое явление исчезла, но она удерживается как известная юридическая категория, как известная совокупность прав, и в таком виде применяется вплоть до закона Каракаллы в двух направлениях: а) jus Latii даруется особыми специальными актами тем или другим отдельным внеиталийским общинам, а иногда даже целым провинциям (так называемым latini coloniarii); б) в силу указанного выше закона – lex Junia Norbana – в положение латинян ставятся некоторые виды вольноотпущенников, которые и называются поэтому latini Juniani. Юридическая правоспособность этих последних, однако, ограничена в одном существенном отношении: на случай их смерти они не могли ни распоряжаться своим имуществом по завещанию, ни передавать его своим детям в наследство по закону; их наследство jure peculii («по праву пекулия») переходило к прежнему господину (Gai. In. III. 56).

Закон Каракаллы, превратив всех жителей Римской империи в cives, этим самым уничтожил latini coloniarii, но не уничтожил latini Juniani, которые продолжали существовать вплоть до Юстиниана.

Все другие чужестранцы, кроме латинян, назывались в республиканском Риме, как было уже указано ранеe, перегринами. Развитие мирных сношений между римлянами и иностранцами заставило римлян отступиться от старого воззрения, что чужестранец – hostis. Это было сделано сначала по отношению к гражданам тех государств, с которыми Рим вступал в договор – так называемым civitates foederatae. Этими договорами устанавливалась взаимная охрана граждан договорившихся государств (recuperatio, откуда название recuperatores – см. в § 25). Позже, однако, такая охрана была распространена и на peregrini dediticii, а вместе с тем архаический принцип беззащитности чужестранцев потерял свое значение.

Правовая охрана перегринов была, однако, не одинаковой с cives: собственно римское право – jus civile – и его специфически – национальные институты были для них недоступны. Они охранялись в особом порядке, из которого выросло мало – помалу jus gentium. Но важно было уже то, что перегрины теперь не бесправны. Lex Julia 90 г. и lex Plautia Papiria 89 г. уничтожили перегринов в Италии, а закон Каракаллы 212 г. везде в империи. Но в то же время peregrinitas так же, как и latinitas, получает в период империи значение юридической категории и применяется в двух случаях: а) за известные преступления cives низводятся в положение peregrini, и б) по lex Aelia Sentia в такое же положение попадают при отпущении на волю клейменные в наказание рабы (Gai. 1. 13).

Закон Каракаллы даровал civitas только подданным Римской империи. Вследствие этого все не подданные (варвары – германцы, славяне и т. д.) и в праве Юстиниана считаются за peregrini. Но римское право к тому времени, как известно, само настолько пропиталось принципами juris gentium, что в области гражданского права существенных различий между подданным и неподданным нет. И с этой точки зрения старое учение о status civitatis, как необходимом условии гражданской правоспособности, почти утратило свой практический смысл.

§ 49. Status familiae

Основой всего древнеримского строя была, как уже известно, семья – familia; она являлась базисом государственной и общественной жизни. Вне принадлежности к той или другой семье, а через нее к тому или другому роду (gens), нельзя было в древнейшее время быть и гражданином – civis. С этой точки зрения, familia так же, как и civitas и libertas, составляет естественное предположение гражданской правоспособности: все три status выходят в конце концов из одного и того же источника.

Древнейшая римская семья есть семья строго патриархальная. Она представляет замкнутый для внешнего мира круг, абсолютным владыкой и единственным представителем которого перед внешним миром является paterfamilias.

По отношению ко всему, что входит в состав familia, paterfamilias есть господин – herus; власть его абсолютна и юридически совершенно одинакова: и лица, и вещи находятся перед ним в одинаковом положении. Эта абсолютная власть носила в древнейшее время название manus. С течением времени юридическое положение различных элементов семьи дифференцировалось, и тогда власть paterfamilias над каждым из этих элементов приобрела свое особое обозначение, но первоначальное единство власти сказывается еще в некоторых выражениях, сохранившихся и в позднейшее время. Старое общее название manus стало специальным названием власти мужа над женой; власть paterfamilias над детьми обозначается термином уже patria potestas, но освобождение из этой власти обозначается термином emancipatio, в корне которого стоит еще старое manus (e – man – cipatio). Власть господина над рабами характеризуется как dominica potestas, но прежнее название звучит еще в выражении manu – missio. Наконец, термины res mancipi и nec mancipi, mancipatio свидетельствуют о том, что и власть над вещами (собственность, dominium) в древнейшее время также обозначалась общим словом manus.

Вовне личность paterfamilias совершенно закрывает собою всех свободных членов семьи (жену, детей); все они охвачены одной общей оболочкой, внутрь которой доступа внешнему миру нет. Мало – помалу, однако, и в этом отношении совершается эволюция: жена и дети постепенно получают признание своих особых прав, старая патриархальная оболочка разрыхляется, и семья все более и более превращается из некоторого юридического единства в союз самостоятельных субъектов; но эта эволюция совершается в Риме медленно, на протяжении всей его истории, и даже в конце развития римская семья более, чем у многих других народов, сохранила патриархальный оттенок.

Ввиду такого строения семьи, смотря по положению в ней, все лица с точки зрения гражданской правоспособности распадаются на две категории: personae sui juris («лица своего права») и personae alieni juris («лица чужого права»).

К первым относятся только paterfamilias, то есть лица семейно – самостоятельные. Нет необходимости, чтобы paterfamilias был действительно отцом, имел семью и детей; нужно только, чтобы лицо не было подчинено чьей бы то ни было власти в семейном порядке. Только лица семейно – самостоятельные суть субъекты права для себя и за свой счет – personae sui juris; только они могут иметь свое имущество и приобретать права для себя.

Все остальные лица, то есть дети (filii и filiae familias) и дальнейшее потомство, а также в древности жена, которая (при браке cum manu брак с властью мужа) считалась filiae loco (на положении дочери), суть personae alieni juris. Они все – таки personae, а не «απρόσωποι», как рабы; но они personae alieni juris, то есть субъекты не для себя и не за свой счет, а за счет своего домовладыки. Отсюда вытекают следующие общие положения: с одной стороны, они способны ко всякого рода приобретениям, как цивильным, так и натуральным (juris gentium) – и притом ex sua persona («сами по себе»), а не ex persona domini («от имени господина»), как рабы; но, с другой стороны, все, что они приобретают, делается eo ipso собственностью их paterfamilias. Если даже paterfamilias что – либо оставляет им в их исключительное пользование, это будет peculium, которое юридически, как и peculium рабов, будет считаться собственностью домовладыки.

В дальнейшем положение personae alieni juris аналогично положению рабов. Обязательства их по сделкам так же точно, как и обязательства рабов, первоначально вовсе ничтожные, с течением времени стали рассматриваться, как obligationes naturales. Домовладыка же за них принципиально не отвечает. Исключение составляют и здесь только: a) случай причинения подвластным вреда, где имеет место noxae datio (домовладыка обязан или возместить вред, или выдать виновного для отработки его) и b) случаи actiones adjecticiae qualitatis, которые все в равной мере применимы и к подвластным.

В более позднем праве, однако, положение свободных подвластных начинает уже значительно отличаться от положения рабов. В частности, за ними постепенно признается способность приобретать известные виды имуществ для себя, не только фактически, но и юридически. Вследствие этого, оставаясь в принципе personae alieni juris, они в то же время для известных отношений уже приобретают характер personae sui juris. Но об этом подробнее ниже.

Характер семьи определял собою и характер древнеримского родства. Единство семьи создавалось не единством кровной связи, а единством власти. Все то, что вступало под эту власть, делалось членом семьи и родственником; все, что выходило из – под этой власти, становилось юридически чужим. Если, например, усыновленные чужие делались своими (sui), то собственный сын домовладыки, эманципированный им, или дочь, вышедшая замуж в другую семью, порывали все юридические связи со своей прежней семьей и утрачивали все права по ней – например, права наследования.

Такое родство юридическое, родство по власти, носит техническое название agnatio и противополагается родству естественному, родству по крови, которое называется cognatio. Уже приведенные примеры показывают, насколько первое может не совпадать со вторым.

После смерти paterfamilias его familia разделяется на несколько новых familiae: все лица, бывшие непосредственно подчиненными его власти, делаются теперь сами patresfamilias и personae sui juris. Но юридическая связь между ними не порывается: бывшая над ними общая связь продолжает объединять их; они остаются по отношению друг к другу агнатами. Агнатическая связь будет продолжаться и далее – после их смерти – между их потомками – до тех пор, пока вообще будет сохраняться память об общем происхождении.

Родство имеет вообще большое значение в области гражданского права; на нем покоится, в частности, все наследование. Древнеримское цивильное право признавало в этом отношении только родство агнатическое; когнаты (кровные родственники), напротив, совершенно игнорировались. Только преторский эдикт придал некоторое юридическое значение и родству по крови. В императорское время, когда патриархальный строй семьи все более и более расшатывается, cognatio постепенно выдвигается вперед, пока наконец Юстиниан своими новеллами не уничтожил вовсе значение агнатического родства, перестроив всю систему наследования на основе родства кровного, когнатического.

§ 50. Capitis deminutio

Юридическое положение человека, как субъекта права и члена гражданского общества, вследствие известных обстоятельств может быть или вовсе уничтожено, или же в такой или иной степени ослаблено, умалено. Такое умаление гражданской правоспособности на языке римских классических юристов называется capitis deminutio.

Так как полнота гражданской правоспособности обусловливается трояким состоянием лица – status libertatis, status civitatis и status familiae, то сообразно с этим и умаление caput может заключаться или в потере status libertatis (но вместе с ним неизбежно теряется и status civitatis, и status familiae), или в потере status civitatis (причем одновременно теряется и status familiae), или, наконец, в потере только status familiae. Ввиду этого классические юристы различают и три степени capitis deminutio – maxima, media, minima (fr. II D. 4. 5).

Не подлежит, однако, сомнению, что такой вид теория capitis deminutio приобрела лишь в учениях классических юристов; в более раннее время существо capitis deminutio было, вероятно, несколько иное, хотя эволюция этого института во многих отношениях очень спорна.

Как было указано, в древнейшее время единственными в истинном смысле субъектами прав были только свободные граждане, и притом семейно самостоятельные; libertas, civitas и familia составляли три стороны, друг от друга неотделимые. Утрата этой триады была возможна только в случаях гражданской смерти лица. Такая гражданская смерть наступала в случае пленения римского гражданина врагом, в случае продажи его trans Tiberim (за Тибр, то есть за границу, то есть также в руки врагов), или в случае aquаe et ignis interdictio, то есть отлучения от правового общения, связанного с изгнанием. Во всех случаях человек утрачивал сразу все три статуса, и с юридической точки зрения умирал.

С течением времени появились случаи, когда юридическая личность человека не вовсе уничтожалась, а лишь подвергалась известному умалению, деградации. Так, когда чужестранцы как таковые перестали считаться за hostes, утрата права римского гражданства – вследствие добровольного переселения или же вследствие изгнания – не влечет более за собой полной юридической смерти лица: утрачивая свою прежнюю цивильную правоспособность, такое лицо сохраняет правоспособность ex jure gentium (по праву народов), как перегрин. Далее, в случае продажи отцом своего сына кому – либо в кабалу, in mancipium, в пределах римской территории, проданный делался в древности, по – видимому, рабом (слово mancipium и позже употребляется для обозначения рабов), но с течением времени его положение улучшается: он уже не раб, а liber in mancipio (свободный в кабале), его правоспособность может возродиться (с истечением срока кабалы, с отработкой долга); но он находится servorum loсo («на положении рабов», Gai. 1. 138) и служит, подобно подвластным, орудием приобретения для его господина. Сохраняя свою libertas и civitas, подобный манципированный переходит под власть другого домовладыки, лишь подвергаясь некоторой деградации в своем status familiae.

Случаи подобного рода, постепенно умножаясь, заставили римскую юриспруденцию различать разные степени юридической деградации и привели в конце концов к формулированию изложенной выше теории capitis deminutio с ее тремя видами – maxima, media и minima. Но исторический корень этого института (гражданская смерть) проглядывает еще даже в учениях классических юристов: так, например, по заявлению Гая (Gai. 3. 153), civili ratione capitis deminutio morti coaequatur («по представлениям цивильного права умаление правоспособности равняется смерти»), причем из этого тезиса тут же делается и определенный практический вывод (разрушение societas – договор товарищества).

Рассмотрим случаи capitis deminutio и ее последствия несколько ближе.

1. Что касается, прежде всего, capitis deminutio maxima, то она наступает всякий раз, когда человек лишается своей свободы. Важнейшие случаи этого рода следующие: а) Римлянин попадает в плен к врагу. По исконному римскому воззрению, гражданин, сделавшийся где – либо рабом, переставал существовать в качестве субъекта и утрачивал все права; но правило это имело корректив в виде так называемого jus postliminii. Если пленнику удавалось каким – нибудь образом вернуться в пределы (limina) своего отечества, его личность опять оживала – так, как если бы он вовсе не был в плену; «qui ab hostibus capti, si reversi fuerint, omnia pristina jura recipiunt» («захваченные врагами в плен в случае возвращения получают назад все прежние права», Gai. 1. 129), «quia postliminium fingit eum, qui captus est, semper in civitate fuisse» («так как возвращение делает того, кто был взят в плен, постоянным жителем государства», § 5 Inst. 1. 12). Если же он не возвращался и умирал в плену, то, по строгому смыслу права, после него не могло быть наследования – ни по закону, ни по завещанию (наследование после раба невозможно); однако это положение было изменено неизвестным нам ближе законом Корнелия, который установил так называемую fictio legis Corneliae. В силу этой фикции предполагалось, что плененный умер свободным в самый момент своего пленения («quasi tunc decessisse videtur, cum captus est» – «представляется, будто он умер тогда, когда был взят в плен»), вследствие чего, если он оставил тогда завещание, оно сохранялось в силе, если нет – призывались наследники по закону (Pauli Sent. 3. 4. 8). b) В ряде случаев возможна была продажа гражданина в рабство trans Tiberim, то есть чужестранцам, причем для проданного таким образом jus postliminii не применялось: так, магистрат продавал в рабство того, кто уклонялся от ценза (incensus), кредитор продавал после manus injectio своего несостоятельного должника, обокраденный – вора, захваченного на месте преступления; наконец, домовладыка мог продать своего подвластного также trans Tiberim в полное рабство. Но все эти случаи уже в период республики отпали; в позднейшее время их место заняли другие, когда в силу тех или других причин гражданин делался рабом внутри государства: кто – либо дал продать себя, как раба, pretii participandi gratia; женщина вступила в связь с рабом (edictum Claudianum); servi poenae и т. д. (см. § 47).

Общим юридическим результатом capitis deminutio maxima является полная потеря прав, как личных (patria potestas и т. д.), так и имущественных. Что касается, в частности, последних, то имущество capite minutus переходит или к государству (например, в случае продажи incensus уклонившийся от ценза (переписи) с целью избежать призыва на военную службу, что каралось продажей в рабство за границу), или к известным частным лицам – к кредитору, продающему должника, к хозяину раба, с которым женщина вступила в связь, и т. д. Но долги лица, подвергшегося capitas deminutio, принципиально погашались за исчезновением их субъекта – лица обязанного. Так как, однако, это было несправедливо по отношению к его кредиторам, то претор стал давать последним actio utilis (иск по аналогии) против тех, к кому имущество переходит, и, если они не пожелают уплатить долги, вводил кредиторов во владение имуществом capite minutus и предоставлял им продать его для своего удовлетворения (fr. 2. D. 4. 5).

2. Capitis deminutio media наступает тогда, когда лицо, сохраняя свободу, утрачивает права римского гражданства; это бывает, главным образом, в случае aquae et ignis interdictio, а в императорское время в случае ссылки – deportatio (§ 2 In. 1. 16). В силу правила «civilis ratio civilia quodem jura corrumpere potest, naturalia vero non potest» («правило цивильного права может разрушить цивильные же права, но не естественные», Gai. 1. 158) лицо, подвергшееся capitis deminutio media, теряет свои цивильные права, но сохраняет отношения juris gentium: так, например, теряется agnatio, но сохраняется cognatio. Имущество также или теряется (при удалении в изгнание: «amissis bonis et civitate relicta nudus exulat» («потеряв имущество и оставив государство, становится изгнанником», fr. 7. 3. F. 4. 5), или конфискуется (при deportatio). Долги и здесь jure civili («по цивильному праву») погашаются, но интересы кредиторов охраняются так же, как и в случаях capitis deminutio maxima (fr. 2 pr. D. 4. 5).

3. Наконец, capitis deminutio minima происходит тогда, когда меняется семейное положение лица, а это возможно в следующих видах: а) persona sui juris превращается в persona alieni juris: лицо семейно самостоятельное усыновляется кем – либо (arrogatio); женщина, не подчиненная ничьей власти, выходит замуж (conventio in manum); b) persona alieni juris переходит из – под власти одного paterfamilias под власть другого: сын отдается кому – нибудь в усыновление (adoptio) и т. д.; c) наконец, сюда же относится классическими юристами и тот случай, когда persona alieni juris посредством искусственного акта mancipatio делается persona sui juris – например, сын освобождается своим отцом из – под его власти (emancipatio). По существу, в этом последнем случае происходит не умаление status, а напротив – его усиление: сын делается полноправным субъектом; если же классические юристы и в этом случае усматривали capitis deminutio, то лишь по традиции – потому, что для достижения такого результата сын должен был подвергнуться троекратной (для формы) продаже in mancipium, то есть хоть на мгновение должен был стать in servilem condicionem («в положение раба», Gai. 1. 162). То же соображение имеет значение и для случая b. Результатом capitis deminutio minima является полный разрыв прежних семейных (агнатических) связей со всеми вытекающими из них правами (наследования и т. д.). Если лицо, доныне семейно самостоятельное, превратилось в persona alieni juris, то все его имущество переходит к его новому домовладыке, но долги и здесь jure civili погашаются; претор, однако, дает кредиторам restitutio in integrum, то есть предоставляет им иски против самого capite minutus с фикцией «ac si capite deminutus non esset» (как если не был подвергнут capitis deminutio); вследствие этих исков новый домовладыка должен будет либо уплатить, либо выдать имущество capite minutus для удовлетворения (Gai. 3. 84, fr. 2. 1. D. 4. 5).

Помимо трех основных status, полнота гражданской правоспособности предполагает еще состояние гражданской чести – status inlaesae dignitatis (fr. 5. 1. D. 50. 13). Лица, в силу тех или других причин опороченные, подвергаются гражданскому бесчестью (existimatio minuitur) и ограничиваются в некоторых правах. В истории римского права гражданское бесчестье встречается в нескольких видах.

Древнейший вид – intestabilitas. Законы XII таблиц постановляли: «Qui se sierit testarier libripensve fuerit, ni testimonium fatiatur, improbus intestabilisque esto»: кто будет свидетелем (или libripens’ом) при заключении сделки и потом откажет в своем свидетельстве (в случае спора), да будет improbus intestabilisque. Последнее обозначало, что такой человек впредь не только не может быть свидетелем у других, но и сам не может никого приглашать к себе в свидетели. А так как почти все сделки древнего права совершаются при участии свидетелей, то указанное ограничение по существу создавало полную юридическую недееспособность. С постепенным исчезновением старых формальных сделок этот вид гражданского бесчестья утратил свое значение.

Римские магистраты в пределах своей компетенции также при разных обстоятельствах обращали внимание на гражданскую беспорочность лица, не допуская к тем или другим функциям людей с сомнительной в том или ином отношении репутацией. Так создался институт ignominia или infamia. Цензоры, контролеры нравов по преимуществу (regimen morum), по своему усмотрению могли то или другое лицо вычеркнуть из списка сенаторов, из всаднических центурий и т. д. Консулы, руководя выборами в магистраты, могли отказать лицу, по их мнению, себя опорочившему, в выставлении его кандидатуры. Преторы также могли не допускать к выступлению перед ними на суде.

В то время как контроль цензоров и консулов с падением республики исчез, преторская infamia сделалась прочным институтом гражданского права. Она наступает в одних случаях непосредственно в силу тех или других обстоятельств (бесславное удаление в отставку из легионов, заключение двойного обручения и т. д. – так наз. infamia immediata), а в других случаях является результатом обвинения лица в известных процессах (в judicia publica, по actio furti, vi bonorum raptorum, injuriarum, doli, pro socio, tutelae, mandati, depositi (о искам в отношении кражи, грабежа, нанесения личной обиды, злоумышленного обмана при сделках, нарушения договоров товарищества, поручения, хранения, недобросовестного поведения в качестве опекуна); все эти иски называются поэтому исками инфамирующими – actiones famosae, а самая infamia здесь есть так называемая infamia mediata). Лицо, подвергнувшееся infamia, лишается права быть избранным в общественные должности (например, в декурионы), быть опекуном, выступать на суде в качестве представителя за других (procurator) и т. д.

Наконец, вне пределов infamia, регулированной преторским эдиктом, некоторые профессии (ремесло актера, проститутки и некоторые другие) накладывали на лиц, к ним принадлежавших, также пятно известного общественного презрения – так называемого turpitudo, что также отзывалось на их юридическом положении (см., например, § 81).