Текст книги "Праздник подсолнухов"

Автор книги: Иори Фудзивара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

20

– Сколько ехать до вокзала? – Шумно дыша, я запрыгнул в такси.

– Если без пробок, то минут тридцать.

Я умолял водителя поторопиться.

В такси оказался телефон, я снова набрал 104 и узнал номер отеля. Уж не знаю, к счастью или нет, но Мурабаяси оказался в номере.

Трубка мгновенно раскалилась от его воплей:

– Да ты знаешь, сколько времени заставил меня ждать?! Я и обед заказал в номер – боялся отойти. Что там у тебя?

Мне даже пришлось немного отвести трубку от уха, чтобы не оглохнуть от его криков. Воспользовавшись паузой, я ответил:

– Спасибо, что напомнили. Не успел сегодня пообедать.

– Чем же ты занимался?

– Да так, были кое-какие дела.

– Видел Тасиро?

– И его, и Сонэ с Сагимурой. Все звезды были в сборе.

– Что же все-таки произошло?

– Они убрались из Киото. Если хотите подробностей, немедленно рассчитайтесь за гостиницу и поезжайте на вокзал. Думаю, вы доберетесь быстрее меня.

Он раздумывал всего мгновение – видно, решил оставить выяснение отношений на потом.

– Во сколько поезд?

Я взглянул на часы:

– Первый после девятнадцати сорока. Встретимся у пятнадцатого вагона.

Все-таки он не сдержался и начал выкрикивать ругательства, но я без зазрения совести нажал отбой.

Мы с ветерком пронеслись по Каварамати-дори, пересекли мост Аоибаси. Вот уже и Камогава скрылась из виду. Там, на другом берегу, сейчас, наверное, потихоньку собираются влюбленные со всего Киото, совсем как в тот давний вечер.

На вокзал я прибыл в полвосьмого с небольшим. Подхватив продырявленный пиджак и наспех купив какую-то снедь в киоске, я бросился бежать по перрону. Ближайший поезд отправлялся в семь сорок одну, следующий будет только в восемь четырнадцать. В Токио он прибудет как раз к одиннадцати. Похоже, в вопросах железнодорожного расписания на Хараду нельзя положиться полностью. Едва я успел запрыгнуть в вагон, как двери захлопнулись прямо у меня за спиной.

Подождав, пока восстановится дыхание, я двинулся к пятнадцатому вагону. В вагонах с фиксированными местами почти не было свободных мест. Мурабаяси я нашел в тамбуре между четырнадцатым и пятнадцатым вагонами, взгляд его метал молнии. Завидев меня, он прошипел:

– Ошибочка вышла. В этом вагоне места занимают согласно билетам.

– В субботу, так или иначе, не будет свободных мест.

– Точно, – кивнул он, – даже фиксированные места почти все заняты. Пойдем поищем места в первом классе. Разницу я беру на себя.

– Не стоит, я специально выбрал этот вагон. Предлагаю постоять здесь до Токио. Или вам в вашем возрасте это тяжеловато?

На лице Мурабаяси отразилось изумление.

– Постой-ка, ты боишься посторонних ушей?

Я кивнул, разворачивая купленный в киоске сверток.

– Что это?

– Говорю же, не успел пообедать.

– И что у тебя здесь?

– Киотоский деликатес. Яцухаси[63]63
  Яцухаси – киотоская традиционная сласть, в классическом варианте готовится из рисовой муки, сахара и корицы, но может также иметь начинку из бобов или другие наполнители.


[Закрыть] с клубникой. Будете?

– Не надо, – сухо ответил Мурабаяси, брезгливо глядя на то, как я поглощаю клубничный десерт.

– Так ты расскажешь мне свою историю?

– История слишком длинная, так что излагать буду в сокращении.

Я начал свое повествование с момента нашей встречи с Харадой на Токийском вокзале.

– Так этого парня зовут Харада? – после первой же фразы перебил меня Мурабаяси.

Похоже, ему известно куда меньше моего, однако эту мысль я решил оставить при себе. Когда я дошел до описания истории с плагиатом, он побагровел от возмущения:

– Что?! Значит, меня обчистили по его указке?!

– Да. Кстати, ваш дизайн оказался совершенно бесполезен, он не представляет никакой ценности. Это слова Харады, а не мои.

Мурабаяси набрал было воздух в легкие, чтобы заорать погромче, но взял себя в руки.

– Продолжай, – выдавил он.

И я продолжил. Я все говорил и говорил, сделав паузу лишь на несколько секунд, пока контролер проверял наши билеты. Даже в сокращенном варианте изложение получилось чудовищно длинным. Поначалу Мурабаяси прерывал меня какими-то вопросами, но в конце концов замолчал и лишь безмолвно внимал. Подумать только, он молча меня слушал! За время моего рассказа на его лице успела отразиться целая гамма чувств – от изумления до сомнения, но и сомнение наконец исчезло. Несколько раз на его лоб набегала тень, но я не взялся бы угадать, о чем он думал в тот момент. Я мог рассказывать бесконечно, однако пора было ставить точку, и я завершил свое повествование описанием отъезда грузовика с Тасиро. Об Эйко я умолчал.

– Да уж… – вздохнул Мурабаяси, задумчиво скрестив на груди руки, – потрясающая история.

– Это точно, – ответил я.

– Значит, сейчас картина Ван Гога направляется в Токио в сопровождении Тасиро и Сонэ?

– Скорее всего, – кивнул я.

– И что ты думаешь предпринять?

– Мне хотелось бы отойти от этого дела.

На его лице отразилось недоверие.

– То есть как? Махнешь рукой на Ван Гога? Закроешь глаза на несколько миллиардов, и это при том, что ты и твой шурин имеете на картину все права?

Я кивнул:

– Тасиро на грани разорения. Даже если «Подсолнухи» спасут его от банкротства, ему наверняка вломят по полной за аферу с фальшивыми карточками. Доказать, что он присвоил картину, практически невозможно. Полиция не в курсе этой истории. Заведут уголовное дело, начнут допрашивать свидетелей. Даже если завещание Ришле признают действительным, дело получит статус международного. Расследование затянется на многие годы. А что, если ее адвокат вообще станет отрицать факт завещания? То же самое и с гражданским делом. Потом обо всей этой истории пронюхает пресса, и вот газетчики по всему миру уже строчат экстренные выпуски. Внимание всей планеты приковано к развитию событий. Нет, мне никак нельзя оказаться в центре этой истории.

– Что ж, удивительное бескорыстие.

– Как в игре. Каждая новая ставка – это всегда дополнительный шанс.

– Что ты называешь шансом применительно к этой ситуации?

Мне вспомнился разговор с Харадой.

– Перехватить Ван Гога раньше, чем его поместят на склад «Тамаи файненс». Ничего другого не остается.

– Насколько я понял из твоего рассказа, у Харады имеются соображения на этот счет.

– Не удивлюсь, если он справится в одиночку. Этот парень творит что-то невообразимое.

– Да уж, фантастика – я о той сцене: хороший парень одной левой разбрасывает банду злодеев. И все же то, что задумал он, осуществить будет непросто. Насколько я понял со слов председателя комитета по борьбе с преступностью, «Якумо-кай» отличает крайняя воинственность. К тому же у них численное превосходство.

– Вспомнил. Я хотел спросить вас кое о чем.

– Спрашивай.

– Кажется, вас связывают давние отношения с этим якудза, Сонэ. Что это за история?

Лицо Мурабаяси мучительно дернулось, и он произнес с видимым усилием:

– Это касается нас с Иноуэ, давнее дело.

– Вы имеете в виду нашего директора Иноуэ?

– Ты же знаешь, что он частично парализован. Это из-за Сонэ. Хотя нет, изначальная причина во мне, эта история лежит грузом и на моей совести.

– Никогда о ней не слышал. Скрываете неблаговидные проделки?

– А как же. Об этой истории никто не знает. Не люблю откровенничать на личные темы.

– Но я-то ведь был с вами откровенен.

На лице его отразилась еще большая мука. Работая в «Кёби Кикаку», я почти ничего не знал о частной жизни ее директоров, Иноуэ и Мурабаяси. Помнится, их упорное нежелание касаться любых тем, так или иначе связанных с прошлым, удивляло даже такого малообщительного типа, как я.

После долгой паузы Мурабаяси наконец решился:

– Ладно. Расскажу тебе одну давнюю историю. Она имеет прямое отношение к развитию «Кёби Кикаку». Это сейчас «Кёби» – компания средней руки, твердо стоящая на ногах, но когда-то она проходила мучительный этап становления, неизбежный в любом бизнесе. Вам, молодым, этого не понять.

– Я уже немолод.

– И то правда, – усмехнулся он, – я и забыл. До сих пор считаю тебя юношей.

– Кажется, совсем недавно вы назвали меня мальчишкой. И вот теперь – юноша. Расту! Так что там с мучительным становлением «Кёби Кикаку»?

– Тебе, конечно же, известно, что компанию создали мы с Иноуэ. Два выпускника института искусств без опыта работы решили начать с дизайна листовок. В те времена наш офис располагался в районе Огикубо. Сонэ был одним из наших заказчиков.

– Сонэ – заказчик?!

– Не забывай, речь идет о событиях тридцатилетней давности. Он тогда торговал подержанными автомобилями. Старше нас на два года. Несколько ржавых колымаг на жалком куске земли – вот и весь его бизнес. По сути, он был таким же начинающим дельцом, как и мы. Он заказал нам рекламные листовки. Я допустил ошибку, и он показал себя во всей красе, задал нам жару.

– Думал, вы признаёте свои ошибки только в азартных играх.

Мурабаяси проигнорировал мое замечание:

– Я допустил самую распространенную в то время ошибку. И самую опасную. Догадался, о чем речь?

– Вы сделали опечатку? Самая опасная ошибка в рекламной листовке – это опечатка в цене.

Он кивнул:

– Точно. Ты ведь еще застал времена, когда использовали фотонабор. Уже тогда Сонэ, несмотря на молодость, имел крайне амбициозные планы и мечтал превратить свою убогую автостоянку в крупный сетевой дилерский центр. В те годы в стране как раз пошла мода на легковые автомобили, а сетевых предприятий почти не было. Он неплохо чувствовал конъюнктуру. Занял денег и построил второй магазин в Накано, неподалеку от Оумэ-Гайто. Придумал маркетинговый ход – привлечь публику за счет гигантской распродажи в день открытия магазина. Мы разложили листовки в почтовые ящики двадцати трех районов столицы. Главным козырем должны были стать пять импортных автомобилей по смехотворной цене – пятьдесят тысяч иен. Металлолом, конечно, но все равно он продавал их себе в убыток. За листовки отвечал я, Иноуэ полностью мне доверился. Вдвоем с Сонэ мы подготовили двухцветные макеты.

– Вы допустили ошибку в этих пятидесяти тысячах?

Он кивнул.

– И что же вы написали?

– Пятьсот иен.

Я лишь покачал головой:

– Но как можно было перепутать такое количество нулей?

– Сразу видно, что ты из другого поколения. В наше время цифры писали иероглифами. Вот у меня и получилось пятьсот иен вместо пятидесяти тысяч. Надпись была сделана большими красными иероглифами. Ты же знаешь, что чем крупнее буквы, тем выше вероятность ошибки.

Я кивнул. Так и есть. Как правило, дизайнер проверяет текст объявления, вчитываясь в детали и не предполагая, что ошибка может закрасться в строки, набранные крупным шрифтом, например в заголовок. Дизайнер сосредоточен на дизайне. А копирайтеров в те времена еще не было.

– И что в итоге?

– Собралась огромная толпа. Мы объяснили, что произошла ошибка, извинились и отправили всех по домам. И все бы ничего, но среди посетителей оказались парни из якудза. Пришлось отдать им все пять машин по пятьсот иен. Даже тогда это было все равно что даром.

Я молча смотрел на него, и он продолжил:

– Ущерб составил около двухсот пятидесяти тысяч иен. У нас, естественно, не было таких денег, но мы пообещали Сонэ их вернуть. Тем не менее, он не собирался нас прощать. Кричал, что это вопрос доверия. В общем-то он был прав. Короче, он требовал, чтобы мы пять часов подряд стояли перед ним на коленях. Я не выдержал и взбесился. В конце концов, он сам сто раз проверял макеты, и перед отправкой в печать, и после, и остался доволен. «Пошли», – сказал я Иноуэ и вышел из магазина. Но он остался и на коленях вымаливал прощение за мое поведение. Однако Сонэ как с цепи сорвался, достал биту и начал лупить Иноуэ. Чем дольше он его избивал, тем больше входил в раж. А тот и не пытался сопротивляться. Обеспокоенный его долгим отсутствием, я вернулся в магазин и нашел его практически без сознания. Врачи спасли ему жизнь, но он навсегда остался калекой.

– Н-да, – промолвил я, – вот почему Иноуэ так строго относится к ошибкам сотрудников.

Я вспомнил ухмылку Сонэ и его слова: «Не прощаю вранья и ошибок».

Мурабаяси пробормотал:

– Заказом Сонэ занимался я один. Иноуэ доверился мне, но, когда возникли разборки, он остался вместо меня, а я убежал.

– Неужели Сонэ стал якудза только потому, что его магазин разорился из-за одной-единственной листовки?

Мурабаяси покачал головой:

– Нет. Все дело в его характере – торговля не была его стихией. Магазин в конце концов разорился, но вовсе не из-за той опечатки. Думаю, компенсация, которую выплатил ему Иноуэ, послужила для Сонэ своеобразным спусковым крючком.

– Компенсация?! Он что, заплатил ему деньги, несмотря на полученные увечья?

– То-то и оно. Сонэ потребовал с него огромную сумму, и Иноуэ серьезно отнесся к этому требованию. Что до меня, то, во-первых, у меня все равно не было ни гроша, а во-вторых, я был того же мнения, что и ты: Иноуэ должен был его засудить. Однако через некоторое время я узнал, что Иноуэ самостоятельно выплачивает ему компенсацию. В результате он выплатил всю сумму, которую тот запросил, все пять миллионов.

– Пять миллионов?!

– Да, представь себе, пять миллионов в те годы. Его изуродовали, а он выплатил такие деньги. Аргументировал это тем, что мы допустили ошибку, нанесли урон репутации заказчика. Такой уж он человек.

– Интересно, где он раздобыл такие деньги?

– Занял у своих богатых родителей. И это при том, что ранее он разорвал все отношения с семьей, так как они противились его поступлению в институт искусств. Ну, в те годы это было обычным делом. Так вот, он пошел к ним на поклон и занял пять миллионов иен. Остается только догадываться, какое унижение ему пришлось пережить. А Сонэ тут же спустил всю сумму в казино. Видно, посчитал их шальными деньгами. Сонэ играл в казино, а магазин дышал на ладан. Я потом еще много чего о нем слышал. Вот такая история. Так что я перед Иноуэ в вечном долгу.

– Но это не помешало вам отделиться от «Кёби Кикаку».

– Понимаешь, мне тяжело было находиться рядом с ним, вот я и решил уйти в другую, но близкую область. После того, как «Кёби» стала работать с «Айбой», дела пошли в гору. Иноуэ не возражал против моего ухода. Так-то вот.

– Не знал, что вы такой чудак.

– Ты о том, что я отделился?

– Нет, я о том, что случилось пару дней тому назад. Той ночью, прежде чем отправиться со мной в казино, вы звонили Иноуэ. Выходит, вы заявили ему, что собираетесь проиграть ровно ту же сумму, которую в прошлом он добыл и выплатил с таким унижением?! Какая глупость! Удивляюсь, как он вообще это вытерпел!

Он в изумлении уставился на меня:

– Откуда ты знаешь?

Неужели мой визит в «Кёби» был только вчера утром? Кажется, минула целая вечность. Бегущие за окном вокзальные огни рисовали на лице Мурабаяси причудливые цветные узоры. Он все еще выжидающе смотрел на меня.

– Я встречался с Иноуэ.

– Ого! Когда я созванивался с ним сегодня утром, он ничего такого не рассказывал.

– Вы созванивались с ним сегодня?!

– Да. Чувствовал себя виноватым. Никак не мог выбросить из головы свой поступок. Буду откровенным: я сделал это нарочно. По случайному совпадению у меня в руках оказалась та же сумма – пять миллионов иен. И она также была связана с неприятной ситуацией. Мне вдруг показалось, что если я смогу спокойно спустить эти деньги в казино, то навсегда избавлюсь от чувства вины перед Иноуэ. В душе я чувствую себя осужденным за проступок почти тридцатилетней давности. Можешь считать меня бессердечным негодяем, но, думаю, сумей я это сделать безболезненно, мне наконец удалось бы закрыть эту страницу своей жизни.

Только сейчас мозаика сложилась полностью. В ту ночь Мурабаяси дважды произнес «прошу тебя». Таким я его раньше не видел. Пять миллионов иен. История, о которой рассказал мне Харада, не была единственной причиной, почему он хотел поскорее от них избавиться. Им двигало желание рассчитаться за болезненные отметины прошлого, нанесенные Сонэ.

Я вздохнул:

– Что ж, тогда и я позволю себе быть откровенным: вы просто несусветный дурак. Вы рассуждали как ребенок.

Он тоже вздохнул в ответ:

– От дурака и слышу. Хотя, возможно, ты прав. Если бы не эта поездка в Киото, я бы и не вспомнил об Иноуэ.

– При чем тут поездка в Киото?

Мурабаяси решительно покачал головой:

– Нет, довольно. Я и так слишком много о нем рассказал. В общем, я позвонил ему, вкратце изложил ситуацию – естественно, упомянув и о тебе. Я был очень краток, так как боялся пропустить твой звонок. Сегодня у нас назначена встреча. Он сказал, что жаждет услышать подробности. Вероятно, ему небезразлично все, что происходит с Сонэ. Он ждет меня в «Кёби». А что до того случая с пятью миллионами иен, проигранными в казино, возможно, я извинюсь перед ним, а возможно, и нет. Этого я пока не знаю.

В тамбур стал стягиваться народ. Я и не заметил, как поезд сбавил скорость. Машинист объявил, что мы подъезжаем к Токийскому вокзалу. Я выглянул в окно – мы уже проезжали Синагаву. Мурабаяси невидящим взглядом уставился на дрожащие за стеклом столичные огни. Казалось, он не замечал никого вокруг.

– Знаешь, в ту ночь у меня тоже возникло странное ощущение. По телефону Иноуэ словно вынуждал меня пойти в казино. Мне и раньше приходило в голову, что в этой истории что-то нечисто. Именно это я имел в виду, говоря, что, возможно, меня ловко провели, помнишь? Твой рассказ лишь убедил меня в том, что предчувствие меня не обмануло. И все же у меня не было ощущения, что ему искренне хочется, чтобы я это сделал. Может быть, он понял, что я пытаюсь свести старые счеты, а может, еще что-то… Не могу объяснить, но что-то такое определенно было.

Я только хмыкнул.

Двери вагона разъехались, и нас вместе с людским потоком вынесло на перрон. Народ торопливо двигался к выходу, и лишь мы вдвоем неспешно шли вдоль вагонов.

Я чувствовал неимоверную усталость. Поездка туда и обратно, поиск подземелья, перестрелка. Неудивительно, что я устал. В памяти возник образ Харады. Почему даже с лопатой в руках он выглядел таким изящным? Вряд ли только потому, что он гей. Внезапно я понял, в чем причина. Привычная композиция была нарушена. На черенке лопаты лежала его правая рука. Он левша! Я окончательно утвердился в своей догадке, вспомнив, как он обвязывал платок вокруг раненой руки. Выходит, он был ранен в основную рабочую руку, но ничем этого не выдал, даже во время нашей беседы в гостиной на втором этаже. Я попытался представить молодого Иноуэ, оставшегося отдуваться вместо Мурабаяси, однако картинка никак не хотела вырисовываться, фокус расплывался.

Остановившись, я еле слышно пробормотал:

– Пожалуй, я передумал.

Мурабаяси взглянул на меня с удивлением:

– Насчет чего?

– Насчет «Подсолнухов» Ван Гога. Я поеду за ними на склад «Тамаи файненс».

– Эй, погоди! Безусловно, речь идет о нескольких миллиардах, но подумай о собственной безопасности!

– Я буду играть. Просто моей ставкой будут не деньги.

– Что же будет твоей ставкой?

Не ответив, я повернулся спиной и бросился бежать вдоль платформы. Мурабаяси, кажется, что-то кричал мне вслед, но я не обернулся. Сейчас от силы двадцать минут одиннадцатого. Я запросто успею заглянуть в одно местечко, прежде чем отправлюсь на Отэмати. Запросто успею.

Я вышел из такси на Сёва-дори. Дорога от Яэсу[64]64
  Яэсу – один из выходов из Токийского вокзала, ведущий в сторону Гиндзы.


[Закрыть] заняла не более пяти минут. Я ступил на узкую аллейку. Не сворачивая к дому, прошел прямо. Миновав слабо освещенный двумя фонарями сквер, прильнул к металлической ограде и осмотрелся. Кажется, никого. В темноте за оградой тонула небольшая бетонная площадка. Черная дыра посреди оживленного квартала. Я вспомнил, как мы с Мари шли с другой стороны этого школьного здания. Кажется, жилищный кооператив планирует начать снос в декабре? Хотя какая мне разница? Главное, я открыл карту. Поставил – и не прогадал. Все могло сложиться иначе, не приди я сюда до начала зимы. Но я пришел. И открыл первую карту – карту, срок годности которой истекал в декабре.

Я взобрался на ограду. Три ряда протянутой по ее верху колючей проволоки я миновал без труда. Спрыгнув на бетонную площадку, метнулся к школьному зданию. Где-то тут должен быть вход в актовый зал со сломанным замком. Так и есть. Замок на двери был все так же сломан.

Войдя внутрь, я осторожно прикрыл за собой дверь. Сюда практически не проникали звуки. Только свет ночного города сочился в крошечное окошко под потолком. Я достал из кармана зажигалку. Пламя вырвало из темноты небольшую часть пространства передо мной. Похоже, актовый зал одновременно служил спортивной площадкой – пол был расчерчен белыми линиями. Обойдя сцену, я сдвинул в сторону несколько деревянных панелей и, пригнувшись, нырнул, как в прошлый раз. Через несколько метров я нащупал то, что искал. Пламя высветило черную сумку для гольфа.

Я сунул в нее руку. Сквозь несколько слоев полиэтилена пальцы нащупали знакомый предмет. Подарок Марты на память о Канзасе.

«Люгер 77/22 RMP».

За эти три года до него не добрались ни бомжи, ни работники районной администрации. Значит, мне все-таки удалось открыть еще одну карту. Все-таки удалось…