Текст книги "Голограммы"

Автор книги: Ион Деген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

КЛАССИЧЕСКОЕ ТРИЕДИНСТВО

Лев Григорьевич лежал в нашей больнице после небольшой операции. Он попросил меня прооперировать его именно в этот день, когда я один дежурил в отделении. Я положил его в пустовавшую послеоперационную палату. Вообще-то операцию можно было сделать амбулаторно, но Лев Григорьевич попросил меня госпитализировать его до утра.

Однажды, еще будучи студентом, я случайно вылечил его, школьного друга моего родственника. С тех пор он обращался ко мне по любому поводу.

– Если ты подцепишь триппер, – спросил я как-то, – ты тоже обратишься ко мне?

– Непременно.

После ужина, освободившись от дел, я зашел к нему в палату. Общаться со Львом Григорьевичем было в высшей степени интересно. В дверь заглянула санитарка, дежурившая у входа в больницу. Она смутилась, увидев меня. Я догадался, что санитарка получила свой рубль или трояк и решила честно отработать взятку. Ко Льву Григорьевичу пришел посетитель.

– В такое время?

– Говорит, что очень надо.

– Пропусти его, – попросил Лев Григорьевич, – я ему действительно нужен.

– Завтра придет к тебе на работу.

Лев Григорьевич улыбнулся.

– Его на пушечный выстрел не допустят ко мне.

– В таком случае, он посетит тебя на дому.

– Как тебе известно, дома я встречаюсь только с людьми близкими мне по духу и по интеллекту. Пропусти его. Посещение больного – богоугодное дело. Дай ему совершить его, отмолив таким образом несколько грехов.

Посетитель пробыл в палате не больше минуты. Он извергал каскады пожеланий быстрого выздоровления и преподнес Льву Григорьевичу коробку конфет.

Когда посетитель ушел, я не без ехидства заметил:

– Какая деликатность! Не водка, даже не коньяк – конфеты.

– Совершенно верно. Но ты даже не представляешь себе, как велика эта деликатность. Кстати, какая у тебя зарплата со всеми твоими степенями и званиями?

– Сто девяносто рублей.

– Грандиозно! Ну, а теперь посмотрим, сколько стоит эта бонбоньерка.

Лев Григорьевич неторопливо развязал ленту и открыл коробку.

Я остолбенел. Лев Григорьевич медленно пересчитывал купюры.

– Четыре тысячи. Как ты считаешь, достаточно, чтобы скрасить часы больного человека?

– Надеюсь, ты вернешь ему эти деньги?

– Глупый ты человек. Вот почему тебе платят сто девяносто рублей в месяц. Как же я могу ему вернуть? Это значит обвинить человека в даче взятки. А он всего лишь принес мне коробку конфет, чему ты был свидетелем. Нет, дружище, я его не обвиню. Я его очень уважаю. Ты знаешь за что? Успех всякого дела зависит от правильного выбора времени, места и образа действия. Разве он выбрал эти элементы не идеально?

АНОМАЛИЯ

– Понадобился мне позарез солидол „Т“, – начал свой рассказ Лев Григорьевич. Получить этот дефицитный продукт можно было только по резолюции заместителя председателя совета министров СССР. Поехал в Москву в точно выбранный день. Тебе известна одна из причин моих успехов: досконально изучить противника.

Секретарша, ключик к ее боссу, получила свой киевский торт.

Я подал ему заявку и, улыбнувшись, сказал, что понимаю, как малы мои шансы на успех.

– Зачем же вы приехали?» – спросил зампред.

– Я не мог сегодня не быть в Москве – сказал я, – сегодня киевское «Динамо» с вашим «Спартаком» играет.

Зампред оживился.

– Ну, и какой будет результат?

– Наши разгромят «Спартак», – ответил я.

Тут начался яростный спор о футболе, к которому дома мне пришлось основательно подготовиться. Ты же знаешь, что для меня нет разницы между футболом и учением Конфуция.

Ни одну бабу в своей жизни я не старался так очаровать, как этого типа.

– А у вас есть билет на матч? – спросил зампред.

– Думаю, что достать его легче, чем солидол, – ответил я.

Зампред пригласил меня на футбол. Еще до матча я организовал кабину в одном из лучших ресторанов. Ты будешь смеяться, но на стадионе я был стопроцентным болельщиком… Пришлось только притворяться, что я болею за киевское «Динамо». Слава Богу, выиграл «Спартак».

Зампред сиял. Я симулировал чуть ли не инфаркт миокарда.

Мы поехали в ресторан. Все – от метрдотеля до шеф-повара были мной подогреты. И тут произошла осечка. Зампред не дал мне расплатиться за ужин. Такого в моей практике еще не бывало.

Надеюсь, ты понимаешь, что о солидоле я даже не заикался. На следующий день я пришел к зампреду. Секретарша меня к нему не допустила, но вручила мне мою заявку с положительной резолюцией босса. Я и сейчас ощущаю горький привкус этой истории. Терпеть не могу неразгаданных загадок.

Он действительно не брал взяток, или это был исключительный случай?

КВАЛИФИКАЦИЯ

Я стараюсь не участвовать в дискуссиях о качестве врачей из бывшей Совдепии. Возможно, потому, что я имел счастье работать с врачами, каждый из которых был образцом служения больному человеку, кладезем знаний и талмудической способности логического мышления.

Но я знаю и других врачей.

Однажды ко мне обратился пациент. В руках его было направление, которое я цитирую дословно:

«Направление. Направляеться больной… Диагноз: Не держание мочи (сцит все время). Врач… Дата.»

Лично я не был знаком с этим врачом, но…

Были в моей коллекции и другие интересные записи, прелесть которых, увы, доступна только врачам.

НА ГАСТРОЛЯХ

Митю, солиста ансамбля танца, уже мутило от консервов и сухой колбасы, предусмотрительно заготовленных еще дома. Этот блядский Госконцерт каждый вечер зарабатывает на них десятки тысяч фунтов стерлингов, а они получают гроши, которых едва хватает на горячую пищу. Но горячей пищи он тоже не может себе позволить. Ведь блядский обед дороже шерстяного свитера.

А если здесь не прибарахлишься, то на хрена вообще эти гастроли? Ну, а уж о выпивке и думать забудь. Разок, правда, он хорошо приложился. Лейбористы устроили им прием в своей конторе. Это виски, то ли с голодухи, то ли с недопою, то ли действительно хороший продукт, пошло лучше, чем дома горилка с перцем.

Митя долго крепился. Но можно ли больше десяти дней болтаться по этой блядской Англии и ни разу не заглянуть в паб? Это же тебе не какой-нибудь Британский музей или Национальная Галерея. На эту херню не стоит тратить и пени.

Но не посетить паб?

Митя не был таким простаком, чтобы ткнуться даже в забегаловку в центре Лондона. Он пошел в район пакгаузов почти на берегу Темзы. Паб тоже был старым пакгаузом, переоборудованным в этакий романтический кандибобер.

За столиками англичане потягивали пиво из высоких стаканов. У стойки пили виски. Некоторые говнюки переводили продукт, добавляя лед и даже содовую воду.

Митя внимательно изучал процедуру заказа.

– Виски! – Произносило большинство не разбавлявших.

Бармен выставлял им, – смех! трудно поверить! – граммов двадцать напитка. Граммов сорок получали очень немногие, заказывавшие «Дабл виски!»

И публика с интересом поворачивалась, чтобы поглядеть, кто это выпивает такое количество.

Наконец, Митя подошел к стойке и, набрав в себя воздух и загибая пальцы, выдал весь запас английских слов:

– Сэр! Плиз! Дабл-дабл-дабл-дабл– дабл виски!

Бармен подал ему полный стакан. В зале раздались аплодисменты, к которым Митя привык по другому поводу.

Он деликатно отставил мизинец, перелил в себя напиток и понюхал мануфактуру. Несколько человек бросились к стойке, желая оплатить виски. Но бармен величественно отстранил доброхотов, заявив, что выпивка за счет дома.

Митя покинул паб, сопровождаемый аплодисментами. Что ни говори, но в Лондоне, кроме шмуток, есть и другие хорошие вещи. Он был уверен, что наконец-то решена проблема выпивона. Можно будет заглядывать в другие пабы. Но всю музыку ему испортили лондонские газеты, опубликовавшие на следующий день репортажи о русском танцоре, заглатывающем в один присест озеро виски.

Мудаки.

ИЗ ИСТОРИИ АВИАЦИИ

В самолете «Боинг» -747 летели представители земной фауны.

Медведь задремал, прижавшись к борту. Вдруг легкая дрожь прошла по фюзеляжу. Медведь раскрыл глаза.

– Ну-ка, Косой, сбегай в пилотскую кабину и выясни, что происходит.

Заяц вошел в кабину пилота и увидел, как Воробей прыгает по пульту управления.

– Ты что делаешь? – спросил Заяц.

– Вые… выпендриваюсь, – ответил Воробей и густо покраснел.

– Дай-ка и я попробую, – сказал Заяц и стал отплясывать чечетку на пульте управления.

Самолет задрожал.

– Ну-ка, Рыжая, – сказал Медведь, глянь, что там происходит.

Лиса, увидев танец Воробья и Зайца, спросила:

– Ребята, что вы делаете?

– Выпендриваемся, – ответили ребята.

Лиса тоже стала танцевать на пульте, изящно виляя хвостом.

Дрожание корпуса самолета встревожило пассажиров.

– Ну-ка, Серый, выясни, что там делается у них.

Волк увидел веселье на пульте управления.

– Братцы, что вы делаете?

– Выпендриваемся.

– Я тоже хочу, – сказал Волк и присоединился к пляшущим.

Самолет стал выделывать странные эволюции. В салоне началась паника. Медведь лично направился уточнить обстановку.

– Вы что делаете? – спросил он пляшущих на пульте зверей.

– Выпендриваемся.

– Ну-ка, позвольте и мне, – сказал Медведь, ступив на пульт управления.

Самолет вошел в штопор.

– Ребята, – спросил Воробей, – а летать вы умеете?

– Нет, – ответили ребята, хватаясь друг за друга.

– Так чего же вы вые… выпендриваетесь?

ЛОГИКА

Четырехлетний сын лениво прощупывает вилкой еду.

– Эта горчица похожа на э-э…

Мама гневно посмотрела на Юру.

– Нет, не по вкусу, а по цвету.

– Юра, за обедом нельзя говорить о таких вещах!

– А за завтраком?

ЕЩЕ О ЛОГИКЕ

В творчестве сына между годом и десятью месяцами и пятью годами я не нашел ни одного выражения, противоречащего логике.

С разрешения автора приведу несколько цитат:

– Мамочка, ты сама снимаешь пальто? Ты уже научилась?

– Конечно. Я уже давно научилась.

– А почему папа тебе снимает пальто?

-

– Ничего не понимаю: Днепр – это мальчик, а река – это девочка…

-

– «Пойдет направо – песнь заводит…»

– Папочка, как это «заводит»? Песня ведь не машина?

-

– Я уже самостоятельный?

– Нет, сынуля.

– Значит, я еще с мамой стоятельный?

-

– Ух! Какая у вас муфта воротничная!

-

– Бабушка и мама – главные вещи при еде.

-

Четырехлетний Юра заметил, что к Сережиной маме приходит мужчина.

– Он у Сережи двоюродный папа.

-

– Как пишется отрицательный знак?

-

К вопросу о температуре воды:

– Дай мне воду не комнатную, а уличную.

-

Посмотрел на деревянную птицу:

– У галки накрашены губы. И ничего особенного. Она ведь женщина.

-

– Я знаю: война – это злая тетя.

АНАЛОГИЯ ИЗ КЛАССИКИ

Пожилой хирург был уже изрядно вымочален после пяти часов беспрерывного приема больных. Кабинет заполнила пышная блондинка лет тридцати пяти с лицом, щедро отштукатуренным всеми средствами косметики. Хирург пригласил ее сесть и спросил, на что она жалуется.

– Доктор, у меня левая грудь больше правой.

Хирург указал на ширму:

– Разденьтесь, пожалуйста.

Грудей было очень много, и правой и левой, но при самом тщательном обследовании врач не обнаружил никаких патологических признаков.

– Оденьтесь, пожалуйста.

– Доктор, но ведь эта грудь больше другой?

Хирург снова внимательно прощупал груди и подмышечные ямки.

– У вас все в порядке. Уверяю вас.

– Доктор, но ведь левая грудь у меня больше!

– У Венеры Милосской левая грудь тоже чуть больше.

– Да? Она тоже была у вас на приеме?

ДРЕССИРОВЩИК

На заводе «Арсенал им. Ленина» вступил в строй новый объект: роскошное здание проходной из стекла и бетона в конструктивистском стиле. Здание начинили штатом вохровцев во главе с бдительным и проницательным начальником. Он умудрялся находить у пролетариев надфили в туфлях, прецизионные подшипники во рту и микрометры в ширинке.

А Егору именно в эти дни понадобился резиновый клей и в изрядных количествах.

Вместе с товарищами по классу он вошел из заводского двора в проходную, делая вид, что пытается скрыть от зорких глаз охраны сверток, упакованный в газету.

– Ну-ка, подь сюда, – подозвал его начальник, – это что у тебя?

– Что, что? Говно.

– Положь.

Егор неохотно положил сверток на стол.

Рабочий класс с одной стороны и вохровцы из-за спины начальника внимательно наблюдали за тем, как развертывается газета. Целофановый кулек действительно был наполнен калом.

Новое здание проходной выдержало испытание на прочность: оно не рухнуло от взрыва хохота.

Начальник стоял красный, как лозунг «Вперед, к победе коммунизма!»

Егор упаковал кулек и, сопровождаемый аплодисментами работяг, вышел на улицу.

Сцена повторилась на следующий день. Правда, начальник слегка колебался, проверить ли сверток. Но проверил. В кульке был кал. И на третий день в кульке был кал.

Но начальник уже не задержал Егора. И напрасно. В левой штанине к бедру был прикреплен кулек с резиновым клеем.

А на четвертый день Егор пронес клей не только в штанине, но и в свертке, завернутом в газету.

Егор любил цирк. Он знал, что при правильных методах дрессировки можно приучить даже начальника вохровцев.

НЕ ПЛЮЙ В КОЛОДЕЦ

– Старый врач все реже бывал в хорошем настроении. У жены нет зимнего пальто. Полученная недавно трехкомнатная квартира стала теснее после рождения внука. А что будет, когда и вторая дочь выйдет замуж? В отделении появились два новых врача, кандидаты наук. Их еще на свете не было, когда он окончил университет. И вот пожалуйста, больные тянутся к ним, а не к нему, опытнейшему врачу. Его тоже всегда считали талантливым и перспективным. И диссертацию он мог защитить. Но так уж сложилось. Быт. Война. И снова быт.

А тут еще этот нудный больной со своими жалобами.

– Что вы принимали?

Больной подробно перечислил все лекарства.

– Какой идиот это все назначил?

– Вы, доктор.

КУРОРТНИКИ

Путевку в Затоку они достали с таким трудом, что только за это им уже полагался летний отдых. Семью из трех человек втиснули в крохотную каюту старой лахудры, гниющей на приколе. В конце коридора – до предела загаженная уборная. Одна на двадцать кают. А у всех профузный понос.

Воздух в основном состоял из мух. Все поверхности, включая пищу, тоже были покрыты мухами.

Глава семьи время от времени сматывался в Одессу за продуктами. В какой-то мере их выручал чайник, который, слава Богу, они догадались захватить из дома вместе с электрическим кипятильником.

В конце концов им удалось сбежать до срока, чудом достав железнодорожные билеты. Поезд стоял на станции две минуты. Вагон взяли штурмом, хотя на билетах были обозначены места.

Четвертой в купе оказалась девица лет четырнадцати. Ее отец циркулировал из своего купе в другом конце вагона, размещая вещи. Девица наблюдала за этим процессом, словно наследная принцесса, увы, вынужденная терпеть присутствие черни в своем дворце.

Но, когда отец принес большой эмалированный чайник, мера ее терпения исчерпалась:

– Папа, ну зачем этот чайник?

– Дура, не будь чайника, мы бы подохли на этом курорте.

И СЛОВ НЕ НАДО

Небольшое кафе на Крещатике. За столиком одиноко скучает девица.

За другим столиком чернокожий студент неторопливо пьет кофе и пожирает взглядом соседку. Она неподвижна, как мавзолей Ленина. Но периферическое зрение не упускает эволюций студента.

Он положил трехрублевую бумажку на мрамор столика.

Девица демонстративно отвернулась. Когда она заняла первоначальную позицию, на столике уже лежала пятирублевая бумажка.

Порочная тактика студента разоблачила существование, по меньшей мере, двух купюр. И студент, в конце концов, выложил на столик обе.

Девица встала и, покачивая бедрами, направилась к выходу. Студент поспешно последовал за ней.

ДВОИЧНАЯ СИСТЕМА

К трем часам утра, когда карета скорой помощи привезла девочку с острым аппендицитом, дежурный хирург уже валился с ног.

В отделении был закон: перед аппендектомией каждая женщина должна быть обследована гинекологом; в его отсутствии – хирургом.

Со студенческих лет дежурный врач не любил гинекологии. А в этом случае диагноз не вызывал ни малейшего сомнения. К тому же, пациентке четырнадцать лет. Фактически еще ребенок. На всякий случай он спросил:

– Ты, конечно, девственница?

Скромно потупив очи долу, она ответила:

– Немножечко нет.

ДРУЖБА НАРОДОВ

Сослуживцы облизывали губы, рассказывая о знаменитом тбилисском ресторане. Семен решил пообедать там, впервые приехав в Тбилиси. Увы, шашлык по виду и по вкусу напоминал ошметки подошвы, нанизанные на шампур.

Не без юмора, но вполне деликатно, Семен изложил это официанту.

– Нэ нравыца? Можете заказать у сэбя в Эреване, – сурово отрубил официант.

– Почему в Эреване? Какое отношение я к нему имею?

– Вы же армянин?

– Нет. Я еврей.

– Дарагой, что же вы мне не сказали?

Через несколько минут у Семена уже была возможность убедиться в том, что кухня и обслуживание в этом ресторане действительно выше всяких похвал.

ПОДРАБОТКА

Израильская научная делегация вернулась в Новосибирск из Академгородка. Старые приятели попросили Мишу остаться, пообещали вечером отвезти его в гостиницу. Ученым любопытно было поговорить с Мишей неофициально. Восемнадцать лет назад профессор физики был таким же как они советским ученым.

Вечер прошел интересно. В Новосибирск Мишу вызвался отвезти заведующий отделом научно-исследовательского института, по совместительству заведующий кафедрой.

Приятельские отношения двух будущих профессоров начались лет тридцать пять назад и не прерывались до Мишиного отъезда в Израиль. В автомобиле они продолжили разговор. О волновавшей их физической проблеме.

Вдруг в беседу диссонансом ворвалась жалоба заведующего на то, что быт стал очень трудным, что на зарплату не проживешь, поэтому приходится подрабатывать перевозкой пассажиров в своем автомобиле. Недавно вез из Академгородка одного голландца. Тот дал три доллара.

Снова заговорили о физике. Но еще дважды профессор внезапно возвращался к голландцу. Побочная тема в симфоническом произведении. И кто знает, какая из них главнее?

Они подъехали к гостинице. Миша дал пять долларов.

Профессор спрятал их в карман, сказав, что они очень кстати.

РЕАКЦИЯ

Январское утро 1970 года. Час пик иссяк. В троллейбусе, спускавшемся к площади Ленинского комсомола, бывшей Сталина, бывшей Третьего Интернационала, бывшей Царской, количество пассажиров приблизилось к норме.

В голову троллейбуса неторопливо шел высокий плотный мужчина лет тридцати пяти. Возможно, он задел сидевшую у прохода седовласую старушку, или просто так, для своего удовольствия сказал:

– Простите, Голда Мэир.

Старушка подняла голову и мгновенно ответила:

– Ничего, Адольф Виссарионович.

Мужчина быстро подошел к водителю, чтобы пассажиры не увидели его покрасневшей смущенной физиономии.

В разных концах троллейбуса появились осторожные улыбки.

БАБУШКА И ПОПУГАЙ

В семидесятых годах заструился из Киева ручеек евреев в Израиль и в прочие заграницы. Уезжавшие или собиравшиеся охотились за информацией.

К получавшим «из-за бугра» письма приходили знакомые, знакомые знакомых и знакомые собиравшихся познакомиться.

Добрая супружеская пара безропотно принимала толпы гостей. Только бабушка с поджатыми губами появлялась в комнате и, окинув гостей недовольным взглядом, молча исчезала в кухне.

Зато маленький зелено-голубой попугай беспрерывно трещал, выдавая информацию помимо той, за которой пришли визитеры:

– Каши давай! Каши давай! – Выкашливал он.

И тут же, меняя интонацию, вопрошал:

– Водки принес? Водки принес?

А вслед за этим дребезжащим старушечньм голосом ворчал:

– Ходят здесь всякие. Письма читают. Письма читают.

В отсутствии гостей бабушке не надо было размыкать губ.

БАНДА

– Слушайте, перестаньте мне рассказывать ваши ужасы про таможню. И козлу ясно, что эти выкидыши делятся с КГБ. Одна банда. И делается это все, как на ладони.

Мы спокойно прошли таможню и уже пошли на посадку. Пошли! Вы же тоже выезжали через Чоп. Вы же знаете, как это происходит. Вас держат до последней минуты, а потом вы как зайцы мчитесь к поезду, который вот-вот отойдет, потому что вагон уезжающих в Израиль у черта на куличках.

Вся моя семья уже была на перроне. И тут меня остановили и сказали, что меня вызывают на второй этаж. Мои в слезы. Хотели остаться и подождать меня. Но я на них прикрикнул приказал ехать и ждать меня в Вене.

Солдат привел меня в кабинет и оставил наедине с полковником КГБ.

Мне не надо было посмотреть дважды, чтобы увидеть, что это жулик моего масштаба. Он осмотрел меня и спрашивает:

– Так что, Заболоцкий, будем обыскивать, или сами отдадите?

– Что вы имеете в виду, полковник?

– Камешек.

– Камешек? Вы имеете в виду это стеклышко?

И я достал из складки кармана изумительный бриллиант в восемь карат.

– Стеклышко? – Спрашивает полковник, и хищный блеск в его глазах был ярче сверкания бриллианта.

– Конечно, стеклышко. Если у вас есть ребенок, девочка, можете дать ей поиграть с ним.

Полковник спрятал бриллиант в карман.

– Хорошо, Заболоцкий, но у вас же есть язык.

– Полковник, как вы понимаете, язык не в моих интересах. Кроме того, вы можете прицепить мне хвост.

Я же знал, что поезд уже ушел и сутки мне придется болтаться в Чопе.

– Да, кстати, полковник, где я буду ночевать?

Полковник улыбнулся.

– Я думал, что в камере предварительного заключения. Но переночуете в гостинице.

– Но у меня нет денег.

– Внизу провожающий вас дружок. У него достаточно ваших денег.

Все знал. День я провел в Ужгороде и в Чопе. И хвост, который прицепил мне полковник, гнусный тип, нагло следовал за мной по пятам.

Вечером без всяких приключений я уехал в Вену.

А вы что-то пытаетесь рассказать мне про таможню.