Текст книги "Берегись, Ангел! (СИ)"

Автор книги: Иоланта Палла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Меня выводят из кафе… бросаю взгляд на дочурку. Сердце сжимается… как же тяжело… Почему сейчас? Я так мало смогла радоваться материнству… А больше никогда… ни свободы… ни дочери…

Жизнь рушится… все, чем дорожила…

Охрана за мной не идет. Я никому не нужна. Ребенок в безопасности… а я кто такая?

Как там Вадим учил… никто… Всегда никто… никому и никогда не была нужна…

Только Марусеньке… моей доченьке… как я была счастлива… кроха моя…

Слезы льются из глаз, пока меня ведут к машине, даже не пытаюсь их остановить.

— Чего это вы так перепугались? — спрашивает полицейский, пристально меня рассматривает.

— Дочь, мы гуляли… такой день испортили, — отвечаю первое, что приходит в голову.

— Сами виноваты, — как-то слишком зло отвечает и бесцеремонно заталкивает меня в машину.

Больше он и его напарник со мной не разговаривают. За нами едет еще одна машина. Странно, они таким составом приехали арестовывать женщину? Впрочем, я же по их мнению опасная преступница… поджигательница…

Воспоминания обжигают адским пламенем. Огонь, я действительно к нему притронулась, слишком близко познакомилась со смертью, ощутила ее дыхание и видела, с каким удовольствием она забирает жизни.

И сейчас в полиции они будут спрашивать про то, о чем мне страшно думать, вспоминать, не то, что говорить. И именно за это у меня заберут свободу…

Едем мы странно. Я думала, мне привезут к ближайшему полицейскому участку, но вижу, что мы уже практически из города выехали.

— Куда мы едем? — спрашиваю встревожено.

— Ротик прикрыла, — рявкает полицейский и переглядывается со своим напарником.

Глава 29

— Остановите машину! — зачем я это говорю? Никто меня не послушает.

Я снова попала в какую-то передрягу. И как из нее выпутаться? Что я могу сделать против двух вооруженных мужиков? То, что они никакие не полицейские или… продажные до мозга костей — это уже понятно.

Тюрьма откладывается… Но что впереди? Сомневаюсь, что перспектива лучше, не с моим счастьем.

— Цыц, — шипят.

— Вы знаете, кто мой муж! Он этого так просто это не оставит! — глупая угроза. Я бы сказала идиотская, но ничего другого мне в голову не приходит, а сидеть и покорно ждать своей участи не могу.

— Уже испугались, — хохочут.

— Он вас найдет. В кафе камеры были, ваши лица пробьют, — продолжаю выдавать все, что приходит на ум.

Они пугливо переглядываются между собой. Тот, что сидит на переднем сиденье оборачивается и злобно цедит сквозь зубы:

— Еще один писк, свяжу и заклею рот.

Закусываю губу. Не шутит.

В панике дергаю ручку двери. Да, я готова выпрыгнуть из движущегося автомобиля. Что угодно, лишь бы сбежать от них. Заблокирована.

— А мож она это… права, — спрашивает лже-полицейский за рулем.

— Молчи! Не при ней! — орет на него напарник. — Все пучком будет!

— Надеюсь, — но уверенности у гада в голосе не слышу.

Зачем они меня похитили? Ради выкупа? Возможно. Вадим богатый человек. Но что-то подсказывает мне, что все куда сложнее… Выкуп было бы слишком хорошо… в моей ситуации.

Больше не задаю вопросов. Они все равно ничего не скажут. А если обездвижат, так это только усложнит и без того патовую для меня ситуацию.

Пытаюсь хотя бы запомнить дорогу. Больше ничего не остается. Мы едем вдоль леса. Довольно долго. Съезжаем с трассы, далее едем по узкой дорожке, ветви деревьев цепляют машину.

Что они собираются со мной делать? В голову лезут версии одна безумней и ужасней другой.

В какой-то миг деревья расступаются и, перед моими глазами предстает огромный дом, окруженный металлическим забором, а по верху колючая проволока.

Скорее всего, там ток.

Не знаю, почему эта догадка возникает в моей голове. Но я абсолютно в ней уверена, как и в том, что во дворе не будет ни одного цветка, только каменные глыбы и странные, пугающие статуи.

К моему удивлению, именно такой вид мне и открывается, когда ворота пропускают нас внутрь.

Нас встречаю два гориллоподобных мужика во всем черном.

— Принимайте гостью, — говорит лже-полицейский, выходит из машины и открывает дверь с моей стороны.

— Доброго дня, Карина. Добро пожаловать, — бородатый мужик, говорит с едва заметным акцентом. Пытается быть вежливым.

— Зачем я тут? Что происходит? Мой муж…

— Не стоит говорить слов, о которых можете пожалеть. Пройдемте со мной, — указывает рукой на дом.

Сопротивляться сейчас, смысла нет. Скрутят меня и затащат. У них руки больше моей головы.

Как отсюда убежать? Тюрьма какая-то…

— Зачем я тут?

— Всему свое время, — отвечает не оборачиваясь. Второй горилла за мной сзади следует.

Оглядываюсь по сторонам. Уродливые статуи, не зверей и не людей смотрят на меня жуткими глазами, мороз по коже. Кто по доброй воле захочет подобное соорудить у себя в доме?

Почему-то мне кажется, что я не в первый раз задаю себе этот вопрос.

Это место действует на меня странно. Меня колотит, но даже не от страха перед неизвестностью, а будто ломает изнутри.

Около входа стоит статуя существа с раздвоенной мордой, когтистыми лапами и очень длинными человеческими ногами.

Отпрыгиваю в сторону, содрогаюсь от суеверного ужаса… от того что не новые эти ощущения… Но я ведь никогда ничего подобного не видела! Я схожу с ума!

Каменные стены дома увешаны картинами, этих же чудовищ, только в более красочном варианте. Удушливо горький запах забивается в ноздри.

Иду за гориллой по коридору, сворачиваем направо, коридор освещают лампы, сделанные в старинном стиле, напоминающие факелы. Мой надзиратель открывает массивную железную дверь. Вхожу в комнату с накрытым дубовым столом. Горят свечи, красная скатерть и картина коровы с женским лицом.

Не могу сказать ни слова. Хватаюсь за горло, будто хочу оторвать колючие шипы, которые мешают дышать.

— Приятного аппетита, — говорит горилла и уходит, закрывает за собой дверь.

Я остаюсь одна в жуткой комнате. Но снова не комната страшит, а то, что она пробуждает во мне.

Смотреть больно. Не могу двигаться. Парализована непонятными, пугающими ощущениями.

В сторону еды даже не смотрю. Запахи раздражают, сводят с ума.

Так и замерла. В ожидании, когда существо, по чьей больной воле я тут оказалась появится. Человеком я его назвать не могу. А я чувствую, оно уже близко.

Когда дверь открывается, обнимаю себя за плечи, дрожу… в каком-то суеверном предчувствии.

— Кариночка, милочка, ты что не ешь? Меня, красавица ждешь! — слащавый голос. А я вижу только, как шевелятся тараканьи усы, они обещают… нечто слишком жуткое, что мой мозг отказывается воспринимать.

А потом картинка настоящего пропадает, словно проваливаюсь в другое измерение. У меня перед глазами снова эти усы, только они не улыбаются, в странном видении, они зло шевелятся и отдают приказ:

«Лицо не трогать. Синяков не оставлять. Сделать все, чтобы урок усвоила».

Глава 30

Мотаю головой, отгоняю видение. Не понимаю, где я это могла видеть? Или от страха разыгралось мое воображение?

— Отпустите меня! — обнимаю себя руками.

От этого человека исходит удушающая энергия, будто он поглощает собой кислород и заставляет задыхаться от смрада, которым заменяет воздух.

— Ты дома, — невозмутимо заявляет и усаживается за стол. — Ммм… повара сегодня постарались на славу, — накладывает в тарелки еду. При этом продолжает мерзко улыбаться.

— Вы меня слышите! Мне надо домой!

— Ты чего не садишься, дорогая? Все остынет, — указывает мне рукой на место напротив себя.

— Вы меня похитили! — голос срывается.

— Пригласил в гости. Я же друг. Успокойся, выпей вкусного чаю, — он продолжает разыгрывать радужного хозяина.

Все же присаживаюсь. Ноги не держат. И мне необходимо достучаться до Льва.

Надо сохранять спокойствие. Истерикой горю не поможешь. Нужен конструктивный, вежливый диалог.

— Спасибо за стол, — беру чашку с чаем, но что-то останавливает, от того, чтобы сделать даже один глоток. — И я ценю ваше гостеприимство, но меня ждет муж и дочь…

— Это не твоя дочь! — Лев аж подпрыгивает на месте, усы зловеще шевелятся. Но он в мгновение берет себя в руки, — Прости, я хотел сказать, что ты воспитываешь Марусеньку как мать, но биологически она не твоя.

— Знаете, как говорят, неважно, кто на свет привел, важно, кто воспитал, — держусь из последних сил. Понимаю — одно неосторожное слово, и я все окончательно испорчу.

— Да, да, — рассеянно кивает, он сейчас явно думает о чем-то другом. — Вадим тебя не ждет. Ты сама знаешь. И я готов тебе помочь, — расплывется в довольной улыбке.

— И все же, я бы хотела вернуться к мужу.

— Попробуй этот чудесный салатик… А курочка запеченная, гарантирую, пальчики оближешь, — продолжает говорить слащавым голосом.

— Все восхитительно, только… Лев… мне действительно пора домой. И я вам очень благодарна за гостеприимство, за желание помочь…

— Какое гостеприимство, — в мутно-зеленых глазах мелькает что-то пугающее. — Теперь это твой дом, Кариночка.

— Лев! Нет! Я не соглашалась, — все же не выдерживаю и вскакиваю со стула. — Вы не можете! Меня ждет Марусенька!

— И она скоро будет с тобой, обещаю, — протирает салфеткой усы.

— Что… что вы задумали?

— Тебе понравится, будь уверена, — Лев говорит это так, что у меня спина покрывается инеем.

— Муж, он будет меня искать! Отпустите меня, пожалуйста! — на глаза наворачиваются слезы бессилия.

— Располагайся. Осваивайся. Еще немного и сможешь стать полноценной хозяйкой в этом доме, — подмигивает мне. — Не планировал говорить раньше времени, но уж больно захотелось тебя порадовать.

— Чего? Порадовать? — у меня слов нет. Открываю и закрываю рот. Он сам осознает, что несет?

— Да, вижу как рада! Но всему свое время. Сейчас надо отдыхать. Мои парни тебя проводят, комнату покажут, — продолжает нести ахинею.

— Какую комнату, Лев?!

— Твою. Пока раздельно будем спать. Тебе привыкнуть надо. Но скоро, обещаю, мы станем полноценной семьей, Кариночка, — и это дикое обещание, он реально в это верит. Вижу по его страшным глазам, потому как мерзкие усы триумфально шевелятся.

— Вы… вы тоже, — сложно произносить гадкую догадку, но язык за зубами нет сил держать, — Я напоминаю вам Василису? — сглатываю горький ком.

Почему-то это имя никак не идет из головы. А в этот момент особенно.

— Приятных снов, Кариночка, — делает ударение на моем имени.

Меня проводят наверх. Закрывают в комнате, где даже окна заколочены. Стоит пластиковая бутылка с минеральной водой. Огромная деревянная кровать. Душа нет. Ничего нет. Это тюрьма!

Этот человек не в себе! Мне страшно, что он еще задумал.

Судорожно ищу выход. И ничего не нахожу. Бегаю из угла в угол, как раненый зверь. Что этому человеку от меня надо? Зачем это все?

Что подумает Вадим? Какие у этого похищения будут последствия?

У меня столько вопросов. И ни одного ответа. А воздуха все меньше. Лев меня пугает, до дрожи, и понимаю, что это только начало. От этого человека можно ждать чего угодно.

Почему именно я стала разменной монетой?

Время в этой комнате останавливается для меня. Только замечаю, что оно все же беспощадно идет. За окном уже стемнело. Вадиму сказали о моем отсутствии, интересно, какие выводы он сделал? Ищет ли меня?

Никогда не думала, что подобное скажу, но сейчас муж кажется мне не таким уж и плохим, по сравнению с этим безумцем.

Лихорадочные мысли прерывает грохот. Далее звуки борьбы. Подхожу к двери. Прислушиваюсь. Слышны вопли, дикие крики… А мне поему-то не страшно, сердце бьется как пойманная птица, словно оно чувствует то, чего я еще сама не понимаю.

И воздух… он меняется. Становится другим… Словно пахнет чем-то умопомрачительным, приятным. Только что это никак не могу уловить.

Дверь открывается. Отпрыгиваю. Смотрю, не верю своим глазам. Мыслей нет… есть только стук моего сердца, необычайно громкий, оно кричит, вопит…

— Ворон, — голоса нет, шепчу губами и смотрю, не могу глаз оторвать.

Даже в темноте видно, что его лицо перепачкано кровью. Но я его узнала, за секунду до того как увидела. Почувствовала… нечто внутри меня ликует… и это нечто разрастается, становится все сильнее.

— Погнали, — протягивает мне окровавленную руку.

Я задумалась? Нет. Ни единого сомнения. За ним я готова бежать на край света.

Почему?

Меня ведет нечто, что сильнее голоса разума…

Хватаюсь за его руку, и вопреки всем событиям, понимаю — это один из лучших моментов моей жизни.

Глава 31

Никита

Покинул лес уже на рассвете, со сбитыми костяшками пальцев и развороченной душой. Впрочем, там уже давно черная обугленная дыра вместо души. А сердце… я похоронил его вместе с Василисой. А оставшийся огрызок принадлежит моему сыну. Существую для него и для мести.

Лев заплатит за все, за искалеченные жизни, за свою дьявольскую игру. Не успокоюсь, пока собственноручно не увижу его мучения. Пусть живет долго, очень долго, и каждый его день будет хуже предыдущего.

Боль бежит по венам вместе с кровью, лишь она настоящая, она меня питает, она все, что осталось от Василисы, и я ни за что ее не променяю.

Мчу на байке, ветер в лицо, впереди горизонт, небо… оно для меня бесцветное, я утратил его краски… Поломанные крылья ворона, свисают на спине, болят, напоминая, почему я все еще копчу эту землю.

Дома сразу же иду к сыну. Он во сне поворачивается ко мне и обнимает ручками. Его любовь — мой якорь. Как же он похож на свою мать, голубые глаза, светлые волосики. В нем продолжение Василисы, в нем отражение нашей любви… Да, я все же верю, что она была… наша любовь… Больная, одержимая, покрытая тайнами и предательством, но она была… Марк яркое тому подтверждение.

Утро провожу с сыном. Сам его кормлю, купаю, одеваю, после ночи воспоминаний, когда все пережил снова, мне просто необходимы положительные эмоции.

А ближе к вечеру звонок от брата.

— Это твои выходки?

— Ты о чем?

— Моя жена пропала! Ник, не стоит наступать на те же грабли. Не из-за кого. Поверь. Пусть вернется домой, и на этом замнем, — говорит сдержанно, но чувствую, в нем кипят былые обиды.

— Карина пропала? — неприятный холодок пробегает по спине.

— А ты типа не знаешь? — огрызается.

— Нет.

— Ее под видом полиции какие-то мужики увезли. И моя охрана… лопухи! Я им устрою! — далее следует череда проклятий. Вадим в бешенстве.

— Я реально не в курсе. Но попробую разобраться, — а у самого перед глазами ее лицо, такое похожее…

— Если это реально не ты… то…

— Наш папаша объявился, — ломаю карандаш в руке. А хочется, чтобы так же хрустели позвонки Льва.

Если это он…

У этого существа страсть к издевательствам над девушками. Нормальные отношения он не признает. Он ломает психику, калечит им жизни. В свое время Славка стала его жертвой, и не только его. А потом моя родная сестра попала в руки ко Льву.

Три года она была заперта в его доме, столько всего вытерпела… Лев морально давил ее, а потом надумал взять в жены. Тогда мы с Бодей помешали этой свадьбе. Я пришел прямо на церемонию. Получил пулю, устроил разнос. Но главное — спас сестру. Все же сомневаюсь, что общение со Львов хоть для кого-то прошло бесследно. Он как заразная болезнь, проникает под кожу, отравляет собой все и избавиться от него слишком сложно. Но возможно, я пообещал себе, что он заплатит за все деяния.

Сейчас папаша не изменяет своим предпочтениям, выбрал себе новую жертву — Карину.

В том, что ее исчезновение — его рук дело, даже не сомневаюсь. Слишком воняет его методами, его следы за версту чую.

— Как его земля еще носит, — рычит Вадим.

— Я попробую по своим каналам пробить. Надо ее спасать…

— Может, через нее и на него выйдем. Она слабая долго не выдержит. Это не Васька, — Вадим тяжело вздыхает, даже через расстояние улавливаю знакомую боль, которая и его гложет… Прошли годы… ничего не изменилось…

— Не она… — эхом повторяю.

Я мог позвонить Бодьке, объединить силы с Вадимом, но почему то мне хотелось это сделать одному. Будто зверь учуял след и не хотел делиться добычей, хоть и понимал все риски. Что-то цепануло меня по обугленной душе, и я хочу разобраться в странных ощущениях. Карина… она все же не так проста, как кажется.

Мне нужны ее тайны. Зачем, пока сам не знаю, меня ведет чуйка.

Действую быстро на опережение. Иду по следу папаши. Очень быстро выхожу на его логово в лесу. И не новое оно, давно гад тут обосновался. А мы найти не могли, рядом ведь обитал. Столько рыскали и никто не откопал, пока сам не вылез.

Мерзко становится от фигур в саду. Лев с головой точно не дружит, раз такие мерзости по периметру расставил. Но он считает, что эти идолы его защищают, дают силу. Эти его странности еще с детства помню. Сжимаю кулаки, готовлюсь к сражению, хотя уже нюхом чую — опоздал.

Таракан сбежал. Нет его тут. Моя ненависть настолько сильна, что чую его присутствие похлеще любого радара.

Раскидываю его людей. Я в подмогу с собой взял двух верных ребят, они помогают. Но кровь врага, она только силы придает, боли нет. Есть только жажда мести и горькое чувство, что Лев снова ускользнул. Потом допрошу его людей, потом буду снова идти по следу. А сейчас бегу в комнату Карины. Место ее заточения нахожу легко, словно ведет меня неведомая энергия.

— Погнали, — протягиваю ей руку.

Она не сомневается… доверяет… кладет узкую ладошку ко мне в ладонь.

Смотрю в перепуганные, полные слез глаза… голубые… красивые… безумно притягательные… чужие… Это не мое небо.

Глава 32

Она поспешно идет за мной. Доверчиво прижимается и смотрит… как она смотрит… словно я единственный мужчина во вселенной. И помимо воли этот взгляд пробирает, пробуждает то, что как я полагал, давно погибло. Похоронено там под землей, рядом с ней. А теперь я ощущаю слабые зеленые ростки надежды. На что?

Обман… Вадим ее создал, чтобы уменьшить боль, и я сейчас попадаю в ту же ловушку.

— Спасибо… я так испугалась… он говорил жуткие вещи, — шепчет пока помогаю ей взобраться на мой байк.

Мои парни прикрывают нас, поедут за нами на машине.

Обнимает меня сзади. По телу пробегает волна нежности и теплоты. Я в смятении, не понимаю собственных чувств, но однозначно моя боль рядом с ней становится меньше.

Когда я спасал свою сестру, Льва от расправы уберег только его гнилой язык. Он клялся, что Василиса и моя дочь живы… И именно он привел меня к Карине и Вадиму. Зачем?

После мой папаша смог сбежать, чего до сих пор себе простить не могу. Но почему Карина? И сейчас он сам же ее украл. Что в ней особенного? Ведь не только внешность, слепленная умелыми пластическими хирургами. Есть что-то еще… И мне надо все выяснить.

Пусть мой так называемый папаша и безумец, но он ничего не делает просто так.

— Ты в безопасности, — говорю и провожу по ее щеке, она зажмуривается, еще больше тянется к ласке.

Подсознательно, даже не отдавая отчет в своих действиях. А я машинально отмечаю — Василиса никогда так не делала.

Завожу байк, мчу по трассе. Я планировал спрятать ее в укромное место, но руки сами направляют бак ко мне в дом. Нечего Карине делать у меня дома, там слишком много личного, но почему-то игнорирую внутренний голос. Слишком тепло становится, уютно, давно боль не давала мне такой передышки, и я расслабляюсь, немного теряю бдительность. Слишком долго в напряжении, во власти кошмаров и адской боли.

Не дает покоя и осознание, что Льва я снова упустил, а значит, он непременно нанесет удар, и потому лучше, чтобы Карина была при мне. Так для себя объясняю решение привезти ее к себе в дом.

Осматривается по сторонам. Быстро. Бегло. А потом возвращает взгляд ко мне и больше не отводит. Словно для нее не имеет значения, где оказалась.

Замечает мой взгляд, тут же глаза в пол и краснеет.

А я машинально отмечаю, что Василиса бы наоборот нагло заигрывала, провоцировала, но никак не смущалась. Разные они…Она небо… недосягаемое… Карина земля, уютная, теплая… Только Ворона в небо тянет, которое теперь для него закрыто.

Зачем я их постоянно сравниваю? Сыплю соль на свои же раны. Для чего? Все не дает мне покоя их нереальная схожесть… хочу найти ту, которая унесла мое сердце. Хочу вернуть его себе. И Карина… ее внешность сбивает с толку, заманивает в ловушку иллюзий.

— Раздевайся, располагайся, — возникает какая-то неловкость. Теряюсь, не знаю, что и сказать. Не понимаю, что дальше делать. Зачем я притащил ее к себе домой?!

Опасно это. И незачем. Надо подобрать для нее другое убежище.

Из комнаты сверху раздается плач Марка. Вздрагиваю.

— Иди на кухню, — бросаю на ходу, мчу наверх.

Плач сына и глаза застилает страх за своего кроху. Если с ним что-то случиться, если его потеряю, не переживу.

Влетаю в комнату. Эльвира склонилась над малышом, который капризничает, бьет ручками по подушке.

— Пацан, ты чего потоп устроил? — присаживаюсь рядом с ним.

— Сейчас успокоится. Спать не хочет, — заявляет Эльвира.

— Иди, сам справлюсь. У нас… там это… гостья. Не пугай ее сильно, — предупреждаю. Знаю, как она относится к женщинам в этом доме. Еще очень свежи воспоминания, как напугала мою сестру.

— Гостья? — смотрит на меня исподлобья. — Хм… ты думаешь, это хорошая идея… тащить в дом бабу… учитывая все обстоятельства?

— Не твое дело, — рычу.

Еще не хватало ее наставлений. Сам понимаю, что накосячил. Чувство тревоги, чего-то неминуемого, не отпускает. Но с какой стороны ждать опасность, разобрать не могу.

— Пойду гляну, кто к нам пожаловал, — недовольно поджимает губы.

Не успевает Эльвира сделать и нескольких шагов, как Карина появляется на пороге. Переминается с ноги на ногу и неотрывно смотрит на Марка.

— Здравствуйте! — здоровается с Эльвирой. — Твой сын? — делает неуверенный шаг и ребенку.

— Да, — киваю. Наблюдаю за ней.

— Привет, малыш, — и такая улыбка озаряет ее лицо, Карина будто светится изнутри, такой прекрасной становится в этот момент… зависаю, не могу налюбоваться.

Подходит к Марку. Сын мгновенно успокаивается и смотрит на нее, широко раскрыв огромные голубые глаза.

— Что не спишь? — присаживается на корточки. Хочет протянуть к нему руку, но одергивает себя. Просто неотрывно смотрит, продолжает улыбаться…

Она великолепна в этот момент…

Молчу. Не двигаюсь. Боюсь разрушить невероятную картину.

Карина начинает петь. Сначала очень тихо, едва слышно, потом громче…

Слова пени мне не знакомы, это и не имеет значения… меня зачаровывает голос, звонкий, мелодичный, в нем столько теплоты, она окутывает, убаюкивает, заставляет боль спрятаться в самый дальний уголок души. Невероятный голос… колдовской…

Марк слушает, приоткрыв ротик. Улыбается. Качает головой в такт мелодии.

Даже Эльвира уходит молча. Без колкостей. Что ей вообще не свойственно.

Через какое-то время глазки сына закрываются и он сладко сопит. Заснул. И даже во сне на лице сына счастье и умиротворение.

— Красивая песня, — говорю хрипло.

— Мне мама ее пела в детстве, — улыбается смущенно.

— Мама? — переспрашиваю сипло.

— Пока была жива… мне было восемь, когда ее не стало, и я осталась жить с отчимом, — ее передергивает, по лицу пробегает тень ужаса.

Она поспешно встает и отворачивается к окну.

У Василисы не было родителей, она воспитывалась в детском доме, машинально отмечаю про себя. Зачем я продолжаю искать сходство? Почему не перестаю их сравнивать?

Слишком приятно хвататься за иллюзию, созданною моим братом. Особенно после ее завораживающей песни, после того, как мгновенно нашла контакт с моим сыном, это подкупает. Да и я давно не чувствовал себя так… пусть с трудом, но мне удается дышать. Карина притупляет мою боль, и вопреки всему, я пока не готов ее отпустить.

Слишком притягательная и красивая иллюзия…

Из комнаты мы выходим, держась за руки. Она неотрывно смотрит на меня, доверчиво, нежно, открыто.

— Ворон, — столько эмоций в одном слове. Каждый звук — это ураган, немыслимой силы. Он пробуждает забытое, похороненное там… далеко с другой. И я прыгаю с разбегу, поддаюсь этому урагану… Хочу… как же хочу снова ощутить себя живым.

— Голубка, — накрываю ее губы своими.

Позволяю сладкой лжи окутать меня бархатным туманом…

Глава 33

Карина

Я в сказке… жуткой, дикой, нереальной, но сказке.

Ощущаю себя цельной, странно счастливой. Хоть над головой по-прежнему витают тучи, я вдали от дочери и не понимаю, что ждет меня дальше. Но эти мгновения… они бесценны. Рядом с человеком, о котором практически ничего не знаю… Но мне и не нужны эти знания, есть зов души, и он сильнее всего… Хочется просто впитать в себя эти мгновения, без оглядки на прошлое, будущее… которое сулит новые испытания.

Ничего не дается нам просто так, и мгновения рядом с ним стоят дорого, я заплачу… позже…

Прижимаюсь к нему на сиденье мотоцикла. Вдыхаю запах, еще один вдох, еще и еще… Судорожно, так что голова кругом, чтобы легкие пропитались им. Не новый запах… словно давно забытый из прошлого… Я так ждала… как же ждала, тосковала, и сейчас я не могу надышаться. Нет, мыслей в голове, есть только бешеная скорость и его запах.

Если бы меня кто-то спросил: что со мной происходит? Я бы не смогла описать свое состояние. Словно больше себе не принадлежу, а стала частью чего-то большего, срослась с ним. По сути, незнакомцем, но почему-то он кажется родным.

Я иду по острому лезвию, рискую пораниться, упасть, но мне надо зайти еще дальше, надо пропитаться его запахом, наполнить им легкие. Иначе просто не выживу, распадусь. Дикая потребность, жизненно необходимая.

Он привозит меня в свой дом. Не замечаю ничего вокруг. Обстановка? Я ее не вижу. Есть только угольно-черные глаза, от них исходит бешеный жар. Как же хочется сгореть, расплавиться в этом пламени, срастись с ним.

Ворон… он действительно похож на ворона, только крыльев нет. Не чувствую их… словно не может летать, но при этом готов сражаться на земле, не сломлен, не побежден. Но его боль, она фантомно бьет по мне, сотрясает жгучими ударами. Ощущаю ее как свою. И даже его боль я готова принять, она мне родная. От него все, что угодно…

Так не бывает!

Что со мной? Почему разум меня покидает рядом с этим человеком?

А потом детский плач. Он несется наверх, так быстро, что кажется, взлетает. И меня тянет туда. Бегу на этот плач. Около двери замираю. Страшно. Вдруг прогонит, но странное притяжение сильнее. Заглядываю в комнату. Вижу очень высокую женщину, сторонюсь ее. Она пугает… ее бесцветный взгляд, пропитан презрением и еще чем-то неприятным.

Но все меркнет, когда вижу маленького ангела в кроватке. Белокурый мальчик плачет, Ворон склонился над ним, его лицо в этот момент… еще не видела ничего лучше…

Отец и сын в самом великолепном воплощении… Хочется навсегда запечатлеть в своей памяти эту картину.

Не помню, как оказалась рядом, как стала петь…

Я не пела с тех пор, как мамы не стало. Не могла себя заставить… даже для Марусеньки…

Именно с уходом мамы, закончилось мое детство и начался кошмар длинною всю мою жизнь. Сменялись демоны, палачи, но я продолжала блуждать по мрачному лабиринту страданий…

И вот сейчас я пою… песня идет от души, выплескиваю все то, что хранилось в сердце. И так легко становится. Правильно. Вот так и должно быть… Сожалею только, что Марусеньки нет рядом… тогда картина была бы полной.

Ворон открывается мне с другой стороны. Кто бы мог подумать, он отец. А мать… отгоняю догадку. Скорее всего, его мать та, кого он сейчас видит во мне. Эта та горечь, которую не хочу замечать. Намеренно загоняю ее вглубь осознания. Только е сейчас, когда впервые за долгие годы я счастлива. Пусть странно, болезненно, но это мое счастье! Дайте мне насладиться им!

Отчаянный крик… немой. Он внутри меня.

Я будто приговоренная к казни, наслаждаюсь последним ужином.

Помимо запаха ворона, над нами кружит черная туча, и вопрос времени, когда она обрушится на нас ливнем из смрада.

Малыш засыпает, мы выходим из комнаты. Держимся за руки. Не знаю, что на меня находит. Чувства бушуют в сознании:

— Ворон, — мне кажется в это слово, я вкладываю все, что сейчас творится у меня в душе. Все то, что никогда не решусь ему озвучить.

— Голубка, — притягивает меня к себе.

Целует…

Нет… это больше чем поцелуй… это взрыв… мой личный апокалипсис…

И мне сейчас все равно, что он представляет другую. Что голубка для него вовсе не я, и сейчас Ворон вряд ли вспомнит мое имя.

Мне кажется, я ждала его вечность, сейчас ни за что не упущу минуты счастья, пусть и украденные у другой.

Ловить на себе его взгляд, голодный, обжигающий, черный, там пляшут красные всполохи, языки пламени увлекают нас в свой танец, смертельно опасный, и оттого еще больше желанный.

Его объятия — это другая вселенная. Тут нет ярких красок, тут властвует мрак, всепоглощающая, манящая чернота. Тут очень много боли, он весь пропитан ей, кажется состоит из страданий и чувств… к той, другой… Но сейчас я хочу быть воровкой бессовестно красть эти мгновения. Потому что никто и никогда так не посмотрит на меня…

А я не могу без него. Нуждаюсь в нем, как в воздухе… Хочу стать одним целым. Хоть и понимаю, что все нереально. Туман спадет и Ворон поймет, что целует не ту. Но сейчас я стану для него той, которую он хочет видеть. Иначе не могу… Мне никогда не побороть эту странную потребность в нем. Я уверена, потребность зародилась гораздо раньше, чем я увидела его на своем празднике. Словно, его тьма всегда жила во мне, и один лишь взгляд угольно-черных глаз, и она пробудилась. А вместе с ней и все скрытое, неизведанное… Тот мир, который так жажду познать.

Зарываюсь руками в жесткие волосы, притягиваю его к себе. Душу, не могу надышаться… запах окутывает, поднимает ввысь. Парю в невесомости, на крыльях мрака и страданий, но сейчас они дарят облегчение, иллюзию свободы, соединяют то, что вопреки всем законам логики соединить невозможно.