Текст книги "Бесконечная шайка"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Пока я беседовала с уборщицей, Мачек изучил висевший на стене список лесничих и лесников, кивнул в знак того, что можно закругляться, я распрощалась со словоохотливой уборщицей, и мы отправились в путь.

– Ты что так долго списки изучал? – поинтересовалась я.

– Так ведь пришлось определять по именам, – пояснил Мачек. – Было там несколько Зигмунтов, Зенонов и, представляешь, один Зефирин!

– Зефирин, уменьшительное Зефусь, подходит! Надеюсь, ты запомнил фамилию и адрес.

Поскольку в ведении Зефирина Ментальского находился наиболее отдаленный участок, почти у самой пущи, мы начали с более близкого Дойды.

Уже наступил вечер, когда я остановила машину у калитки перед домиком лесничего. На крыльце три женщины так взволнованно обсуждали какую-то проблему, что не заметили нас, пока мы не подошли к самому крыльцу. Я спросила, где можно увидеть пана Дойду.

–Смилуйся над нами, дева Мариям-вскричала самая толстая из дам, воздев руки к небесам.

– Ну и угодили же вы

– -вскричала самая тощая.

Мне стало нехорошо. И тут какое-то несчастье? Что за день! Мачек лучше меня владел собой, он смог задать вопрос:

– А что случилось?

– Вы, собственно, почему им интересуетесь? – спросил мужчина, которого мы спервоначала и не заметили среди баб.

Мачек попытался воспроизвести мою сагу о заботливой сестре, но, поскольку невнимательно слушал, когда я вешала лапшу на уши уборщицы, рассказ получился не столь гладким. Впрочем, бабы не дали ему закончить, их просто распирало желание поделиться сенсационными новостями. Самая толстая поспешила обрушить их на меня:

– Проше пани, до сегодняшнего дня я бы слова злого не сказала о парне, культурный, работящий, непьющий...

– И кто бы мог подумать! – перебила ее тощая, но толстуха не позволила оттеснить себя на задний план.

Из их эмоциональных выкриков мы поняли, что Дойда, слава Богу, жив и здоров (я боялась – опять труп), но его забрала милиция. Только что! Вот только что! Парень два дня работал на участке, едва вошел в дом, поесть не успел, как приехала милиция и забрала его! Как преступника какого! А еще обыск сделали в его комнате и сарае, где он держит свой мотоцикл. И всех расспрашивали, не может ли кто сказать, где парень сегодня был, не видел ли кто его. А никто не видел, он только что из лесу вернулся. Подумать только, вполне приличный на вид, казалось, мухи не обидит, что он такое мог натворить?

Мы с Мачеком дружным дуэтом подтвердили – парень порядочный, наверняка какая-то ошибка, разберутся, отпустят. Нас охотно приняли в теплую компанию на крылечке, и мы принялись обсуждать происшествие и превозносить моральный облик безвинной жертвы милицейского произвола.

В непринужденной беседе удалось многое выяснить. Работа у Дойды была такая, что он не бывал дома по целым суткам, особенно когда выезжал на дальние делянки, тогда там и оставался ночевать. Работал добросовестно, главное не пьяница, и с хулиганьем не задавался, держался от них на расстоянии. Боялся, видно, опять влипнуть в какую-нибудь историю. Тут недавно к нему какой-то человек приезжал, спрашивал, она, лесничиха, сказала – парень у себя, пройдите в его комнату, тот прошел и сразу спустился, никого, говорит, нет, комната заперта. А она вроде видела, как Дойда к себе поднялся. Тот человек подождал, да и уехал не солоно хлебавши. А Дойда на другой день признался, что как увидел гостя, так и сбежал, потому что это нехороший человек, только и знает, что выпивать и дебоширить, ему таких дружков не надо. И если он еще заявится, чтобы говорили – он, Дойда, надолго уехал. Лесничиха все удивлялась – а говорят еще, молодежь пошла плохая, вон у парня больше ума в голове, чем у некоторых пожилых, не будем указывать пальцем... Ведь тот мужчина тоже хочет втянуть молодого в плохое дело, хотя сам ему в отцы годится. А Дойда от него прямо-таки сбежал, по решетке из окна спустился, вот так!

Без лишних расспросов нам удалось выяснить, что подозрительный алкоголик появился приблизительно месяц назад, потом притащился второй раз, но тогда Дойди действительно не было дома. И еще один незнакомый повадился ходить к парню, но тот не тянул в кабак, так что перед тем Дойда не скрывался. И тоже намного старше парня.

На обратном пути в город мы с Мачеком обсуждали услышанное. Обсуждение продолжили уже в гостинице. Первый пункт дальнейшей программы наших действий наметили еще до того, как закипела вода на чай – как можно быстрее отыскать Зефуся. Раз уж нас так преследует судьба, не давая пообщаться ни с одним из нужных лиц, надо поспешать. А в ту глушь, куда сбежал Зефусь, разумнее явиться средь бела дня, неразумно разыскивать человека в чащах и пущах по бездорожью в темноте.

– И еще не мешает нам согласовать наше вранье, а то у меня путаются твоя родственница с сестрой, – признался Мачек. – Хотя родственница твоя, я имею право что-то и перепутать.

– Это же так просто! – удивилась я. – Родственница с памятником на могилке относится к Гоболе, сестра – к Дойде. И тоже имеешь право кое-что перепутать, потому что с сестрой общалась тоже я.

– Очень хорошо! – обрадовался Мачек. – А теперь давай разработаем план действий на завтра.

Наш прекрасный план не удалось осуществить из-за милиции. Она прихватила нас за завтраком в ресторане гостиницы.

К нашему столику подошел милиционер в звании старшего сержанта, извинился, попросил разрешения присесть за наш столик и стал задавать вопросы.

– Я, конечно, извиняюсь, не из Варшавы ли вы приехали?

Мы подтвердили – да из Варшавы.

– А когда вы приехали? Мы сказали – вчера.

– Так, значит, приехали вчера.... А в какое время?

– Могу сказать точно – в четырнадцать тридцать, —отчеканила я.

– В четырнадцать тридцать... А откуда приехали? До этого где вы были?

Сначала я подумала, что интерес милиции к нам связан с убийством Бенона Гоболы. Возможно, кто-то видел, как мы входили в дом Пясковского. Однако расспросы сержанта заставили усомниться в причине его визита, слишком уж /извилистым путем шел он к цели.

– А до этого мы были в Валбжихе, —ответил Мачек, – и сюда ехали через Злоторыю.

– Через Злоторыю! – неизвестно чему обрадовался сержант. – Прекрасная трасса! Ехали без происшествий?

– Без происшествий не бывает! – проворчала я.

– А какого рода происшествия

– -настырно добивался сержант. – И много ли их было?

– Немного, – раздраженно ответила я. – Один объезд и один кретин.

– Кретин? – удивился сержант.

– Кретин на мотоцикле, – разъяснил Мачек. – Если человек начинает накачивать дырявую камеру, кто он, по-вашему? Эйнштейн?

Похоже, кретин чрезвычайно заинтересовал милицию. Пришлось нам описать все происшествие в подробностях. Сержант слушал, стараясь ни слова не упустить.

– И вы согласны подтвердить свои показания в официальном протоколе?

– Да хоть сейчас! Тем более что у меня есть дело в вашей комендатуре, можем прямо сейчас ехать.

– Какое дело?

– Так, мелочи...

Приехали в комендатуру милиции, каждого из нас допросили по отдельности, каждый из нас подписал протокол свидетеля. Удивило меня-у них убийство, а они занимаются такими пустяками. Может, мотоцикл украли? О Дойде я пока не спрашивала, надо было покончить с одним делом, прежде чем начинать второе.

Подписала протокол своих показаний, и меня попросили пройти в соседнюю комнату. Там у стены рядком сидели трое парней. Бросилось в глаза бледное и растерянное лицо незадачливого водителя «Юнака». При виде меня это лицо вспыхнуло от радости, в глазах зажглась надежда. Нет, вряд ли мотоцикл украден...

– О, вот тот самый кре... тот самый парень, которому мы оказали помощь на шоссе! – сказала я, не дожидаясь вопросов. – Похоже, он меня тоже узнал.

– О милостивый Боже! – только и мог произнести молодой человек.

Подобную операцию провернули и с Мачеком, и он тоже без труда в одном из трех парней опознал несчастного мотоциклиста.

И тогда я обратилась к поручику, руководившему упомянутой операцией:

– Ну хорошо, проше пана, а в чем же все-таки дело? Что этот парень натворил?

– Выходит, ничего не натворил, – не стал скрывать поручик. – И вы тоже, потому что один из наших людей тоже проезжал по шоссе и видел всех вас троих, занятых его колесом. Ни один из вас троих не мог совершить преступления.

– Какого преступления?

– Убийства. Тут у нас совершено убийство, и этот Дойда был самым подозреваемым, причем по собственной вине...

Спохватившись, что сказал постороннему лицу слишком много, поручик замолчал. Наверное, вид у меня был не просто растерянный, но здорово ошарашенный, потому что смилостивился и добавил:

– Раз в это время Дойда был на шоссе, убить он никак не мог. Время убийства врач определил довольно точно.

Так этот парень Дойда?! Обязательно надо с ним переговорить. Но как? Решили подождать вблизи комендатуры милиции, ведь парня должны освободить.

Ив самом деле, ждать пришлось не очень долго. Увидели, как парень вылетел из дверей комендатуры и быстро пошел по улице. Мачек окликнул его, когда тот проходил мимо нашей машины, и пригласил внутрь. Первым делом Дойда попытался пасть на колени перед нами. Оказывается, в машине это очень трудно сделать.

– Езус милостивый, я уж и надеяться перестал, думал, вы куда дальше поехали, и кто подтвердит? – бессвязно восклицал он, еще не оправившись от переживаний последних часов. – А у меня только завтра истекает срок условного приговора, вы представляете – один день остался и тут вдруг труп!

– Знаем, – сухо отозвалась я, включая двигатель. Дойда не слышал меня, продолжая изливать душу:

–Они мне не верили, я им одно, а они не верят! Я про вас, а номера не помню, только запомнил, что ваша машина с варшавскими номерами, не станут же они по радио искать для какого-то рецидивиста! У них труп, и я к нему – ну тютелька в тютельку как раз впору, как новая челюсть миллионеру! Я уж думал – совсем каюк мне! Раз в жизни глупость сделал, так мне дали четыре года условно, а тут один день всего остался...

– Знаем! – повторила я, на сей раз веско и доходчиво.

Дошло. Парень озадаченно замолчал, а я пояснила:

– Мы все знаем, сынок. И не только о твоей глупой краже со взломом, но и многое другое. И благодари своего Езуса, что тогда, на шоссе, мы тебе подвернулись.

В глазах парня метнулись страх и отчаяние, он сразу сник. Наверняка принял нас за своих преследователей из преступной шайки и даже сделал попытку на ходу выскочить из машины. На всякий случай увеличив скорость, я успокаивающе сказала:

– Да не волнуйся так, мы не из шайки. Мачек, объясни! Хотя погоди, все равно так не поверит. Слушай, парень, я уверена, ты здесь встретил того самого кудлатого, который вас с Зомбеком подбил на ту самую кражу, за которую ты получил свои четыре года условно. Ты ведь из-за него тогда сбежал, а не из-за дурной компании. А тут вдруг ты снова на него напоролся, ну и снова намылился сбежать, теперь не иначе как в Бещады, скажешь, нет?

– Откуда пани... – попытался спросить Дойда, но голос парню не повиновался.

– Откуда я это знаю? Логическое умозаключение из известных нам фактов. Знай, парень, этим делом интересуются не только сволочи. Я верю, ты человек хороший, иначе не стала бы тратить на тебя время, а нам нужна твоя помощь. Только сразу предупреждаю: помощь окажешь, так сказать, на общественных началах, никакой награды за это не получишь. Точно так же, как не рассчитывает на награду никто из нас.

Дойда вроде малость ожил.

– Да? Серьезно?

– Как на похоронах! Мы все рискуем, а награды за это не требуем.

– Чтоб мне лопнуть... – пробормотал Дойда. – Тогда, может, и в самом деле...

– А почему тогда? – поинтересовался Мачек.

– А потому, когда обещают горы золотые, ежу понятно – дело нечисто. А на общественных началах ни один деловой человек...

– Вот и договорились. Где бы нам тут спокойно побеседовать?

– Где же, как не в лесу? Я покажу, куда ехать. На чудесной лесной полянке и состоялась наша беседа. Дойда окончательно убедился, – что мы не собираемся подговаривать его к новым преступлениям, и решил довериться нам.

– Вы правы, я этого сукина сына сразу узнал, – рассказал он. – Тогда, когда он рассчитался с Зомбеком и со мной за работу, мы ушли, Зомбек сразу двинул в пивную, а я притаился и подглядел. Дело было за городом, там, где новые виллы понастроили. Спрятался я в кустах и дождался. Едет на своей машине, а уже ни усов, ни бороды, и парика тоже нет. Я его по галстуку да по машине и узнал. Вся морда на виду, ну я и запомнил. И показалось, что он меня увидел, стало страшно, ну я и решил куда подальше смыться. От него смылся, ясно, хулиганская братия меня не пугала. Зомбеку я ничего не сказал...

Я попросила рассказать, что именно они вынесли из дома Фреди и передали кудлатому нанимателю. Дойда попытался припомнить.

– Не так чтобы очень уж много и вынесли, ведь ему нужны были только карты. Ну, два атласа, потом большая папка с картами, какие-то карты отыскали мы в ящиках письменного стола. Вроде туристические карты, старые, даже порванные. В конверте попались нам две фотографии карт, так мы их тоже прихватили.

– А этот конверт где обнаружили?

– В книгах. Ну вот, вроде и все.

– Немного, – сказал мне Мачек. – Видно, и в самом деле уничтожили...

– А на антресолях вы не искали? – спросила я Дойду.

– Нет, мы и не знали, что там есть антресоли. И без того несколько часов прокрутились, пока все книги перетряхнули...

Не смущаясь присутствием Дойды, я сказала Мачеку:

– Возможно, у него и в самом деле осталась та одна карта. И я совсем не уверена, что она у него от Настермаха.

– Я тоже, —согласился со мной Мачек.

– Показал тебе карту, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь на Хоэнвальде.

– Ну, ладно. А теперь, парень, расскажи нам о Гоболе.

Дойда опять тяжело вздохнул.

– Все было почти так, как я сейчас ментам рассказывал. Я его действительно встретил в лесу, только это уже было не первый раз. Я его и раньше знал.

– Вот об этом, сынок, и расскажи нам подробней!

– После того, как мы уже сделали работу по заказу этого кудлатого, и до того, как нас замели, укрылись мы с Зомбеком на одной малине. Там вечно колготился народ, любил Зомбек компанию, водка со стола не сходила. Я там и половины людей не знал. И вот раз приходил один, как раз никого не было, только я в углу кимарил, и еще один и храпел без задних ног. Тот спрашивает: а эти кто? Зомбек отвечает – свои ребята и пьяные в стельку. Ну они и стали говорить о картах. Опять о картах! Зомбек говорит – об этой пакости больше и слышать не хочу, а тот, оказывается, знал о нашей работе для кудлатого и пригрозил Зомбеку выдать нас. Тот было в амбицию ударился, да быстро договорились, пошептались еще о чем-то, а потом тот говорит – надо брать карты у Гоболы, живет в Лег-нице такой, за те карты много дадут. Зомбек упирался, дескать, места незнакомые, он привык промышлять здесь, в Варшаве. Сам не хочешь ехать в Легницу, говорит тот хмырь, дай верного человека. И Зомбек обещал дать. Мне все это было до лампочки, слушал я вполуха. Только потом, когда уже дал деру, подумал – стоило бы этого Гоболу предупредить...

Дойда оборвал рассказ и, помолчав, устало добавил:

– Не хочу я сидеть! Сделал глупость по молодости, с меня достаточно. Вот и решил рвать когти, бежать от всей этой кодлы куда подальше.

Мы с Мачеком всецело одобрили похвальное стремление молодого человека к честной жизни. Приободренный, он продолжал:

– Приехав в Легницу, я дня через три отправился к Гоболе. И с ходу выложил: кое-кто собирается выкрасть у тебя карты, дескать, будь готов. Тот начал крутить – какие карты, нет у меня никаких карт. Я ему и говорю – это не интересует меня, это твое дело. Но вот есть такой человек, который жутко интересуется картами, меня с дружком тоже подбивал, чтобы мы их раздобыли, мне лично все это до лампочки, только не нравится такая история. Впрочем, мое дело предупредить, а там пусть поступает как знает. Гобола вякал-мякал, что ничего не понимает, но все равно мне благодарен. На том мы и расстались, я не сказал ему, кто я, и адреса своего не оставил. А потом, уже года через два, мы встретились в лесу и разговорились. Тут уже он ко мне со всем доверием, ну, я и спросил, чего это всех интересуют карты, сокровища, что ли, ищут, на картах обозначенные? Он мне на то-молод ты и глуп, карты это немецкие, много горя с ними связано и еще много могут человеку принести, так что держись, кореш, подальше от них. А мне что, я так просто спросил. Меня тогда больше всего заботило продержаться без сучка и задоринки четыре года, я в пивную боялся зайти, не дай Бог, впутаешься еще в какую малость и получишь на всю катушку! И когда этого второго хмыря тут встретил, мне аж нехорошо стало. Гоболе я тут же о нем сказал...

Не знаю, почему Дойда так разоткровенничался с нами. То ли своим благородным поступком на шоссе и в милиции мы убедили его, что порядочные люди, то ли просто намолчался за эти четыре года и теперь надо было человеку выговориться.

– Погоди, кого ты тут встретил? Кудлатого?

– Нет, того, что приходил в малину к Зомбеку.

– Выходит, так и не нашел наемника и сам приехал, —предположил Мачек.

Я вытащила из сумки несколько фотографий и показала их Дойде.

– Вот этот! – ткнул он в мужчину на одной из них.

– Что этот?

– Вот этот самый! – взволнованно повторил парень, тыкая в Михалека с макетом.

– Только старше; То есть тут молодой, а теперь стал старше. Ну кудлатый же1 – С ума сойти

– -только и произнес Мачек. Я тоже была потрясена. Михалек в обезьяньих кудлах, вступающий в контакт с преступным миром против Фреди, в доме которого бывал!

– А второго здесь нет? – захотела убедиться я, все равно терять нечего.

Второго нанимателя Дойда не нашел, хотя все фотографии просмотрел самым внимательным образом. Весь улов составил Михалек. И то хлеб.

На этом историческая беседа на полянке закончилась. Я подвезла парня до дома и выпустила из машины. Следующим на повестке дня был Зефусь.

Лесничий Зефирин Ментальский в таком ужасе попятился при виде Мачека, словно перед ним появился выходец с того света.

– Гжегож! – прохрипел он. – Ты же помер! Свят, свят... При мне тебя смертельно ранило... Собственными руками я поставил крест на твоей могиле!

У меня мороз пошел по коже. Надо же, а я столько лет знаю Мачека, и всегда он выглядел как живой!

Мачека совсем не смутил неожиданный прием. Напротив, он расцвел, как утренняя заря, и радостно воскликнул:

– Я тоже вас узнал! Надо же, столько лет... А погиб мой старший брат Гжегож. Ведь вы Ветер, правда? Помню вас, как же! Совсем сопливый щенок, зареванный и грязный как черт, правда? Ну, вспомнили?

Лесничий с трудом приходил в себя. Внимательно оглядев Мачека и даже на всякий случай пощупав, он все не мог успокоиться.

– Надо же, такое сходство! Ты теперь старше, чем Гжегож тогда.

– А мы все были похожи друг на друга! – все так же радостно объяснил Мачек, —Четыре брата нас было, двое в партизанах погибли, и все четверо-как близнецы, только ростом и отличались. Какая встреча! Я и не знал, что настоящее имя Ветра – Зефирин. А, понимаю, зефир, потому и дали кличку Ветер. А как вы жили все эти годы?

– Сразу из партизан в армию вступил, так что последние месяцы войны воевал в рядах Войска Польского, но до Берлина не дошел – ранило меня...

Я тихонько стояла в стороне, стараясь не привлекать к себе внимания, боясь помешать встрече старых товарищей по оружию. Как хорошо, что Мачек поехал со мной! Ну что бы я сейчас плела этому Ветру-Зефирину? Да он бы меня и слушать не стал, еще бы собак науськал...

А бывшие бойцы Польского Сопротивления целиком погрузились в воспоминания, забыв обо всем на свете. Я узнала, что Зефусь и брат Мачека были такими друзьями, такими друзьями... Сколько раз спасали жизнь друг другу во время Варшавского восстания! Именно тогда сопляк Мачек и путался у них под ногами, пока старший брат за ухо не вытащил его из пекла.

Совместное боевое прошлое проложило путь в настоящее. Лесничий Ментальский принял нас как близких друзей, не было необходимости прибегать к байкам о памятнике на могилке. Я коротко изложила пану Зефирину суть наших поисков. Тот выслушал в молчании, чело его омрачилось.

– Опасное дело, —предупредил он.

– Мы знаем, – ответил Мачек. – На примере убедились.

– Каком примере?

– Гоболу убили. Вы слышали? Вздрогнув, лесничий кивнул.

– А, так вы знаете... Бедный Бенек, пусть земля ему станет пухом... Расскажите все, что знаете, а то тут столько разных слухов, не поймешь, чему верить.

Мы информировали лесничего не только о фактах, но поделились с ним и выводами, из этих фактов вытекающими. Лесничий Ментальский мрачнел прямо на глазах. Реакция его была и вовсе похоронной:

– Скажу вам все, что знаю, пока и меня не прикончили. И тогда честные люди так и не узнают то, что знает эта банда мошенников. Пошли сядем, все расскажу.

Ранили Зефуся здесь, на Возвращенных Землях, и он лежал в военном госпитале под Валбжихом.

А рядом на койке – молодой парень, ногу ему миной разворотило, бредил день и ночь. И все о сокровищах говорил, которые в этих краях немцы попрятали. Награбленное имущество припрятывали до лучших времен. Где придется – в домах, поместьях, парках, беседках, лесах и полях. Потом парень пришел в себя, но у него бзик появился на почве этих сокровищ, он ни о чем другом говорить не мог, вот мне все и выболтал. Собственными глазами видел, например, одного шкопа без знаков различия, но точно – генерал, как тот под деревом закопал какие-то вещи. Парень раненый лежал поблизости, все видел. Закопал, значит, записал что-то в книжечку, оглядываясь по сторонам, и пошел себе, явно намереваясь сдаться в плен. Сам парень только и мечтал о плене, вот и решил, что тот немец тоже. И еще до того как потом в этот лазарет попал, слышал, как какой-то наш интендант с немецким пленным шептался. У того пленного карта была, по карте показывал и говорил, что пока отдаст эту карту интенданту, тот без него все равно не найдет, а он, если живым выйдет и здоровым, сам покажет, где зарыто. Так сказал, парень сам слышал. На карте обозначены были места, где немцы зарыли свои клады-Клады Ментальского очень заинтересовали, он стал расспрашивать болтливого раненого, из какой части был интендант. И после демобилизации Ментальский принялся разыскивать интенданта. Узнал, что тот погиб под Берлином, вещи его приятель передал семье погибшего, семья в Варшаве жила. Сами знаете, какой была Варшава после войны, Ментальский семью интенданта несколько лет разыскивал. Разыскал только одного родственника, брата кажется, тот совсем при смерти был, и брат продал ему, Ментальскому, карту.

Приблизительно в это же время Ментальский познакомился с Гоболой, они подружились, и тот рассказал о своем полковнике-бароне. И о его поместье под Хоэнвальде. По словам Гоболы, много в здешних местах таких кладов зарыто, и не они одни ими интересуются. Когда он, Гобола, еще пленным работал по очистке Варшавы от развалин, уже тогда к нему всякие подкатывались. И девушка, и совсем мальчишка-подросток. Ну, девушка по другой части, свое имущество разыскивала, а тот малец пристал как пиявка. Сначала он думал, что мальчишка девушке брат, и кое-что ему рассказал, но немного. А знал много, ведь тогда его фон барон с машинами направил, четыре машины шли, бомба попала, и капут! А тот немецкий полковник уж такая сволочь последняя, машинами вывозил добро из квартир варшавян, все подчистую выметал, не успевал к себе в поместье сплавлять, там наверняка дом уже ломился от всякого добра. А что не успевал переправить, прятал где придется и на картах помечал. Потом барона тоже черти взяли, а карты Гобола спрятал в дупле дерева, в лесу под Хоэнвальде...

А когда они туда наконец поехали, оказалось, кто-то до них успел побывать. Гобола думал – тот самый мальчишка. А тут еще наткнулись они на одного такого из Канады, приехал разыскивать могилу матери. Как же, так ему и поверили! Во-первых, это был немец, отец его в Канаду только после войны эмигрировал, а во-вторых, никакую могилу не искал, а разыскивал то, что его папочка во время отступления здесь припрятал. Вернее, припрятали гестаповцы, их потом тоже бомбой накрыло, а клад остался. Вот они с этим ложным канадцем и разыскали клад, тот взял половину, а вторую половину они с Гоболой пополам поделили.

С канадцем они даже вроде как подружились, ничего был парень, будто и не фашист, может, Канада перевоспитала, он там с четырнадцати лет жил. И награбленное имущество, свою долю, передал в Красный Крест. Он и предупредил компаньонов, что действует целая шайка грабителей, разыскивает зарытые сокровища, на широкую ногу дело поставили, ни перед чем не останавливаются.

Это настоящие бандиты, для них прикончить человека – раз плюнуть, лишь бы дорваться до сокровищ. В шайке и немцы, и наши...

Потом на какое-то время пути Гоболы и Мен-тальского разошлись. Ментальского давно тянуло в лес, он закончил курсы и был направлен на работу лесничим. С Гоболой встретились только через несколько лет. Тот стал еще пугливее, сказал, что за это время расстались с жизнью многие из причастных к их тайне. А по имеющимся у него сведениями, шайка собрала много данных, нанесла на карту объекты, с этих карт сделала фотографии и так хитро разделила на две части, что одна без другой они не имеют смысла. И вдруг обе части пропали, так что они по новой принялись искать старые карты.

А у Гоболы все еще сохранялись штабные немецкие карты, которые он некогда прятал в дупле дерева, и потому Гобола боялся, что до него доберутся. А еще дошли до него слухи, что вроде одну из фотографий раздобыла какая-то баба...

Рассказывая, Зефусь смотрел на лесной пейзаж за окном, поэтому не заметил впечатления, произведенного на нас его последними словами. А он постарался вспомнить, что слышал о той бабе. Вроде живет за границей, не в Польше, но сама полька. И когда-то по работе была связана с картами, возможно, втихомолку сделала себе второй экземпляр...

Мачек сидел бесстрастный, как памятник самому себе, я же вскочила с места, не в силах сдержать волнение. Господи Боже мой, Алиция! Они узнали про Алицию! Ей грозила опасность! Что делать? Как доказать, что у нее ничего нет? Не дашь же. объявления по радио...

Мачек с Метальским выжидающе глядели на меня.

– У той бабы ничего нет! – мрачно заявила я.

– Но они могут и не знать об этом, – резонно заметил Мачек, а Ментальский посоветовал что-нибудь предпринять. Мудрый совет, я и без него понимала – надо что-то предпринять. Не наймешь же телохранителя. Впрочем, о бабе наверняка узнали не вчера, и, если ей до сих пор ничего не сделали, может, обойдется?

– А как выглядели две части карты? – спросила я лесничего.

– Я понял, что одна снята на маленькую фотографию, – ответил он. – Негатив уничтожен. А вот как выглядит вторая, не знаю. Наверняка знает канадец, он здесь бывал неоднократно, и Бенек говорил, что канадец – порядочный человек. Сокровища разыскал, а себе не взял, говорил, что они должны остаться в Польше, отдал на Красный Крест. Впрочем, наверное, не бедный человек, вроде его отец содержит за океаном большой меховой магазин. Или скорняжную мастерскую. Что-то в этом духе.

– Можете поподробнее рассказать о членах той шайки, в которой и наши, и немцы? – спросил Мачек.

– А я и сам не знаю, – честно признался лесничий. – Бенек неохотно говорил о них, и мне не хотелось выспрашивать. Знаю только, Что у ихнего шефа чего-то не хватает-не то ноги, не то глаза...

– Может, руки? – спросила я.

– Может, и руки. А фамилии я не знаю. У Бе-нека наверняка в его бумагах записано.

– В тех, что украли? Ментальский покачал головой.

– Ничего у него не украли. Бенек уже года два как не держал их в доме, боялся. Опять спрятал в дупле. Сам спрятал, я не знаю где. Только просил меня ни одного Дерева с дуплом не срубать, пока не проверю, нет ли чего в дупле. Где-то тут недалеко. Когда ходил прятать – за полчаса обернулся.

Я стала уговаривать лесничего осмотреть все дупла в округе, сейчас, немедленно! Мысль об Алиции не давала мне покоя.

И в этот момент заявилась милиция. Первый раз в жизни у меня появилось желание сбежать от народной власти. Может, я и осуществила бы свое желание, если бы милицейская машина не остановилась впритык к моей, а водитель остался сидеть на месте, когда остальные направились к дому лесничего.

– О бумагах Гоболы ни слова, – прошептала я.

– А что станем говорить? – шепотом поинтересовался Мачек. – Опять памятник на могиле тетки?

– Не тетка, дядя. Щигельский фамилия. Участвовал в восстании, партизанил, немцы схватили, и когда везли в лагерь, удалось выбросить из вагона записку. Все это в действительности было. А дальше так: Гобола что-то о нем слышал. Ты ничего не знаешь, просто сопровождаешь меня...

Тут в комнату вошли сотрудники милиции, поручик и сержант. Особого восторга при виде нас они не проявили. Поручик с Ментальским удалились в другую комнату, мы остались с сержантом.

– Не везет вам с этим покойником, – посочувствовал он нам. – Вот опять пришлось встретиться.

– Что ж тут удивительного, если мы приехали специально для того, чтобы поговорить с Гоболой. Лесничий с ним дружил, мы хотели его порасспросить.

– А о чем расспросить?

И тут я первый раз рассказала историю дядюшки. Мачек и сержант слушали внимательно.

– И что? – спросил сержант. – Погиб?

– Мы надеемся отыскать его. Тот человек, что нашел записку, принес по адресу, написанному на обратной стороне. Рукой дяди нацарапано: «Везут нас в неизвестном направлении», и на обратной стороне адрес моих родителей. Их не было дома, когда принесли записку, а соседи ни о чем не догадались расспросить.

– А Гобола при чем тут?

Я пока и сама не знала, пришлось срочно придумывать. Дошли, дескать, до нас слухи о каком-то пленном немце, который что-то знал.

– И пани только сейчас стала разыскивать этого человека?

– Да нет, разыскиваем давно, да нашли только сейчас и, видите, немного опоздали.

– А лесничий при чем тут? Он человек нелюдимый, странно, что вообще захотел с вами разговаривать.

Теперь к разговору подключился Мачек:

– Лесничий дружил с Гоболой. А с нами разговорился по той простой причине, что мы оказались старыми знакомыми. Мой брат и пан Ментальский бок о бок воевали во время восстания.

С большим интересом выслушал любознательный сержант историю из прошлого своей родины. Мачек еще не кончил, когда вернулись поручик с лесничим. Вежливо, но решительно поручик попросил нас с Мачеком отправиться с ними в комендатуру милиции, где от нас требуется дополнение к нашим прежним показаниям. И пан Ментальский тоже должен с ними ехать.

– Сержант поедет с пани! – громко распорядился поручик, и сержант, который уже успел забраться в милицейскую машину, вынужден был выйти и сесть в мою. Однако поручик передумал.