Текст книги "Шифр «X»"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Пяти метров мне хватило, чтобы остановить машину. В этом месте дорога шла с небольшим подъемом вверх, и меня занесло поперек мостовой. Оставив машину включенной на первой скорости (не знаю, когда я успела включить), я выдернула ключи зажигания и выскочила из машины, на ходу подхватив покатившуюся с колен колотушку.

Не знаю, что бы я сделала, если бы то, что я переехала, оказалось человеком. Но это был не человек. Это была доска, тщательно обмотанная тряпками. Я ее хорошо разглядела при свете уличных фонарей. Я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание. У меня не было сил подняться, и я продолжала стоять на коленях посреди мостовой, склонившись над проклятой доской. Какой-то человек подбежал ко мне, взял под руку и попытался поднять.

– Скорей! – прошептал он мне на ухо.

Все еще находясь в шоковом состоянии, я не сопротивлялась, когда он потащил меня к «ягуару». Вдруг до моего сознания дошло, что за рулем моей машины сидит какой-то незнакомый человек. Тот, что тащил меня, попытался разжать мой судорожно сжатый кулак, чтобы извлечь ключ от зажигания. Из «сирены», затормозившей перед кучей тряпья, выскочили двое.

Тошнотворная слабость, овладевшая мной, вдруг мгновенно испарилась. Ей на смену пришло ставшее уже привычным состояние бешеной ярости. Одним движением вырвалась я из рук удерживавшего меня негодяя и с криком: «Прочь, свинья!»– изо всех сил огрела его колотушкой.

Он попытался уклониться, но я все-таки попала, да так, что загудело. Правда, что именно загудело, не знаю, а выяснять было некогда. Расправившись с одним, я, как разъяренная фурия, двинулась на того, кто сидел за рулем. Оглушенный негодяй, немного оправившись, попытался меня удержать, схватив за воротник жакета. Удержать меня, однако, в тот момент не смог бы никто. Что ткань! Я была способна разнести в клочья стальную броню. Оставив воротник в руках негодяя, я замахнулась на сидящего за рулем, но тот не стал ждать и, сжавшись в комок, вывалился из машины через противоположную дверцу, так что мой удар пришелся, к сожалению, по пустому сиденью. Опять загудело, на сей раз непонятно что.

Тем временем к драке подключились подоспевшие из «сирены». Один из них сцепился с первым из нападавших, а второй попытался помешать мне сесть в «ягуар».

– Прочь! – опять завопила я и замахнулась колотушкой, но он не стал упорствовать и мгновенно исчез. Не проверив, есть ли кто под машиной, взревев мотором, я рванула с места.

В зеркальце я видела, что драка сразу прекратилась и проклятая «сирена» опять кинулась за мной. С ума сойти! Сигналя во всю мочь, с включенными фарами я ворвалась на Пулавскую, как четыре всадника Апокалипсиса, вместе взятые, и, заскрежетав тормозами, резко остановилась у подъезда Главного управления милиции. Из здания выскочили несколько привлеченных шумом милиционеров. Тут же подъехала и остановилась проклятая «сирена». С пеной у рта, преисполненная желанием немедленно разделаться с преследователями, я выскочила из машины и, подняв над головой колотушку, кинулась к ним со своим боевым кличем «прочь!» (как-то ничего другого не приходило в голову).

Не знаю, что бы я с ними сделала, но «сирену» как ветром сдуло – она мчалась от меня задним ходом. Я была полна решимости преследовать ее на своей машине. Тоже, наверное сгоряча, задним ходом. Но тут меня окружили люди, и я малость опомнилась. Во всяком случае, преследовать негодяев не стала и руку с оружием опустила.

– Вы к полковнику, не так ли? – робко спросил меня один из милиционеров.

Я хмуро кивнула, так как говорить еще не могла.

– Простите, – так же робко поинтересовался второй, – но почему вы прогнали отсюда нашу машину?

Теперь я уже была в состоянии говорить.

– Какую вашу машину?

– Ну, «сирену». Теперь они стоят вон там и боятся подъезжать.

– Перестаньте морочить мне голову! – отрезала я.

Заперев машину, я, сопровождаемая одним из милиционеров, направилась к полковнику. Встречные обращали на меня внимание, и неудивительно, так как выглядела я расчудесно: всклокоченная, воротник оторван, один рукав жакета разорван и – я не заметила когда – чулок на колене лопнул. В руке – колотушка, в глазах – безумие отчаяния.

В кабинете у полковника находился человек, лицо которого показалось мне знакомым. Ох, видела я его уже, точно, где-то видела. Я, как вошла, так и застыла на пороге, поправ не только хорошие манеры, но и элементарные правила вежливости.

– Этого мерзавца я знаю, – сквозь стиснутые зубы произнесла я, с ненавистью тыча колотушкой в сторону упомянутого мерзавца. – Вы думаете, кто это? – спросила я полковника.

Оба молча смотрели на меня, не в силах вымолвить ни слова. Так же молча полковник вопросительно взглянул на сопровождавшего меня милиционера.

– Разрешите доложить, ничего не понимаю, – поспешно отозвался тот. – Кажется, гражданка избила наших людей. Поручик сейчас придет.

Я сдвинулась с порога, пропуская вновь прибывшего. У него была рассечена губа, и он вытирал лицо носовым платком. Невзирая на травму, он почему-то улыбался.

– Что происходит? – спросил полковник. – Что все это значит?

– Предмет кухонной утвари в руках женщины – страшное оружие, – объяснил пострадавший и любезно поклонился мне. – Напрасно вы нас посылали, товарищ полковник, мы только зря потеряли день. Этой скалкой пани смогла бы разогнать целый батальон.

И, обратясь ко мне, добавил:

– Честное слово, когда здесь, на стоянке, вы ринулись на нас, у меня душа ушла в пятки. Никогда в жизни мне не было так страшно.

– Ведь я же вас просил не бить наших! – Полковник с упреком посмотрел на меня, и глаза его весело заблестели. – А теперь, – обратился он к своему подчиненному, – доложите, что случилось и почему гражданка в таком виде?

– Ее пытались задержать. Двое мужчин остановили машину, в которой она ехала, и попытались увезти ее, причем один уже сел за руль ее машины. Я не совсем понял, что произошло. – Тут он обратился ко мне – У них что, не было ключей от зажигания?

– Вот именно, – с мрачным удовлетворением подтвердила я. – Пытались вырвать их у меня. Как же!

– Так я и думал, но было темно, и я не все смог разглядеть. Мы ехали сразу за «ягуаром» и бросились пани на помощь, но она разогнала нападавших прежде, чем мы подоспели. Не убила же она их только потому, что при виде нас они сбежали. Я хотел помочь ей сесть в машину и узнать, не ранена ли она, но, так как она и меня хотела огреть своей деревяшкой, я счел за лучшее оставить ее в покое. Мы не смогли преследовать нападавших, так как нашей задачей было сопровождение гражданки. А знаете ли вы, – тут он опять обратился ко мне, – что мы из-за вас чуть под трамвай не угодили?

– Ну что вы на это скажете? – спросил меня полковник со вздохом.

Я недоверчиво выслушала отчет поручика и решительно заявила:

– Все это враки. Он гнался за мной на «сирене». И мешал мне сесть в машину. И пусть объяснит, как это он умудрился не отстать от меня на своем драндулете. Или эти «сирены» у вас были понатыканы по всей трассе?

– Сказать? – спросил поручик полковника, который кивнул:

– Скажите. Иначе эта женщина не успокоится.

– На «сирене» установлен двигатель от «ягуара», – объяснил поручик. – Но, учтите, это служебная тайна, никто не должен знать. Ну и кое-какие еще детали – сцепление, коробка скоростей, еще кое-что. От «сирены» остался, по сути дела, только кузов.

– А подвеска? – поинтересовалась я неожиданно для самой себя.

– От «фольксвагена».

– И держится?

– Вроде держится. Приварили на совесть…

– Послушайте, давайте кончим с технической частью, – перебил его полковник. – Что будете пить – чай, кофе?

– Я напьюсь воды прямо из-под крана. Ну что, убедились? Я была права, когда не хотела выходить из дому. И меня не так легко переубедить. Но вернемся к присутствующим. Кто же этот человек, по-вашему?

– По-моему, это наш сотрудник. Сколько лет вы у нас работаете, майор?

– Четырнадцать, – улыбнулся майор, и тут я вспомнила, откуда его знаю. Мы вместе были на одной из городских конференций. Он тогда рассказал мне много интересного о деятельности контрабандистов.

– Ох, извините. – Я испытала нечто вроде укоров совести и решилась наконец сесть. – Ну хорошо, так и быть, дайте мне немного холодной воды и горячего кофе. Но чтоб все пили то же самое!

– Разрешите нам хоть воду не пить, – попросил полковник, и я вдруг почувствовала, что атмосфера разрядилась. Мир вроде бы приходил в норму, но пока в это трудно было поверить.

С гневом и возмущением рассказала я о событиях последних трех дней, хотя это и нелегко мне далось – столь сильно укоренилось недоверие ко всем на свете. Рассказала я и о роли Дьявола.

Присутствующим я лишь изложила факты и воздержалась от комментариев. Полковник слушал внимательно, веселый блеск в его глазах погас. Потом он взглянул на поручика.

– «Фольксваген» въехал во двор в шестнадцать ноль восемь, – доложил тот. – В машине два человека. До отъезда гражданки находились во дворе.

Полковник повел подбородком, и поручика как ветром сдуло.

Не знаю, откуда взялась секретарша в столь позднее время, но она принесла кофе для всех и воду для меня. Воду я выпила, а свою чашку кофе демонстративно заменила на чашку майора, дождавшись, когда он положил себе сахар и размешал его. Можно сказать, не успел человек и рта раскрыть… Глубокие корни пустила во мне подозрительность.

Под рукой у полковника звякнул звонок. Он нажал кнопку.

– Приехали, – приглушенным голосом информировал стол.

– Пусть войдут, – распорядился полковник и обратился ко мне – Прибыли представители Интерпола. Я лично ручаюсь за них. В состоянии вы с ними говорить или опять станете обижать их?

– Не знаю, – мрачно ответила я. – Посмотрю.

В комнату вошли два человека. Я знала обоих. Первым был весь отливающий розовым лысый боров, вторым – мужчина, который на Пальмирском шоссе налил бензин в мою машину.

Я проявила потрясающую выдержку. Никаких резких жестов, никаких обидных слов. Просто я медленно поднялась и отошла к креслу, стоявшему в углу у стены. Обеспечив безопасность тыла, я присела на подлокотник кресла. В правой руке я держала колотушку, в левой, лязгнув, открылся пружинный нож.

– Несколькими фразами я с ними обменяюсь, – холодно заявила я полковнику, – но отсюда я выйду лишь под эскортом вооруженных милиционеров. Этот лысый у меня уже в печенках сидит, а второй подвернулся мне под Пальмирами, там, где меня собирались пристукнуть. Бензинчик мне наливал! И вы хотите, чтобы я их приняла за сотрудников Интерпола и все им рассказала? Да я лишь потому-то и жива до сих пор, что не болтала! Пожалуй, и дальше помолчу.

– Да что же это такое! – в отчаянии воскликнул полковник и отер пот со лба. – Господа, я бессилен что-либо сделать, – обратился он по-французски к вошедшим. – Мадам пришлось много пережить, этим объясняется ее… гм… странное состояние. Не знаю, что и делать. Боюсь, придется пригласить врача.

– Простите, может быть, разрешите попробовать мне? – тихо произнес по-польски пальмирский проезжий.

Он с улыбкой взглянул на меня, и я вдруг вспомнила, как жутко выгляжу. Опасность опасностью, переживания переживаниями, драма в личной жизни своим путем, но ведь жизнь продолжается! Говорят, есть такие женщины, в присутствии которых мужчины вдруг сразу начинают чувствовать себя мужчинами, и наверняка должны быть мужчины, в присутствии которых каждая женщина осознает, что она прежде всего женщина. И ничего с этим не поделаешь! Настоятельная необходимость немедленно посмотреться в зеркало и полная невозможность сделать это окончательно испортили мое и без того не наилучшее настроение.

Отчаявшаяся, озлобленная, ожесточившаяся против всего света, я мрачно глядела на него и ждала, что он мне скажет.

– Ведь есть же на свете кто-нибудь, кому вы полностью доверяете? – мягко и сердечно спросил он.

– Раз-два и обчелся, – с горечью ответила я. – А если быть точнее, то именно два человека. Интересно, кто из них дал вам рекомендации.

– Зразы говяжьи по-варшавски, – медленно произнес он. – И нельзя два раза войти в одну и ту же реку.

Воцарившееся молчание длилось долго, неимоверно долго. Я не верила собственным ушам. Медленно, с трудом, через толстую оболочку кошмара пробивался к моему сознанию смысл услышанного. Я чувствовала, как постепенно тает переполнявший сердце леденящий ужас и спадает то страшное напряжение, в котором я пребывала все это время. Меня душили с трудом сдерживаемые слезы, слезы невыразимого облегчения. Колотушка и нож вывалились у меня из рук, я всхлипнула, кинулась на грудь этому замечательному человеку и разревелась.

Пальмирский знакомый терпеливо держал меня в объятиях, а я рыдала ему в жилетку, судорожно вцепившись в отвороты его пиджака и с отчаянием думая о том, что мое лицо годится теперь лишь для того, чтобы сидеть на нем.

– Каким образом, – всхлипывая и сморкаясь в его носовой платок, с трудом выговорила я, – каким образом вы узнали о них?

– Вашего друга я знаю очень давно, так получилось, что он и мой друг. А с вашей подругой я познакомился несколько дней назад в Копенгагене. Насколько мне известно, она проявила поразительную дотошность в установлении моей личности.

Он смотрел на меня с улыбкой, тактично скрывая отвращение, которое в этот момент я не могла не вызывать. Лысый боров тоже дружелюбно и с интересом поглядывал на меня, хотя было видно, что он ничего не понимает. Полковник и майор проявляли доброжелательное любопытство. Мир вокруг меня с каждой секундой терял свой угрюмый облик и начинал сверкать и переливаться всеми цветами радуги.

С трудом заставила я себя оторваться от лучшего в мире человека.

– Зеркало! – простонала я. – Неужели в вашем управлении не найдется ни одного зеркала?

– Не знаю, собственно, с чего начать, – говорил пятнадцать минут спустя лысый боров, смущенно приглаживая светлые волосики, окаймляющие розовую лысину. – Пожалуй, лучше всего будет, если вы расскажете обо всем, что с вами произошло после того, как мы вас потеряли из поля зрения в Копенгагене.

Бесшумно наматывалась пленка небольшого магнитофона. Прекрасное настроение, в котором я пребывала, трансформировало все пережитое мной в увлекательные приключения. Время от времени меня прерывали, прося уточнить ту или иную деталь. Диспетчерскую в бразильской резиденции гангстеров мне пришлось изобразить на бумаге, электрифицированную карту тоже. Так еще раз пригодились навыки, приобретенные за годы учения.

– Вы и в самом деле не умеете плавать? – спросил полковник.

– Плохо. Но воду люблю, и, представьте себе, под конец я почти научилась управлять яхтой.

– Мы имели возможность убедиться в этом, – подтвердил лысый боров и вдруг весело подмигнул.

Лучший в мире мужчина рассмеялся и пояснил:

– Ведь это наши катера гнались за вами у берегов Испании. Мы получили сообщение, что там пройдет ваша яхта, и ждали вас, но потом… потом события развернулись так, что мы подумали, уж не контрабандисты ли это какие. Яхта шла неосвещенной…

Боже мой! А я собралась стрелять в них – не только из пулеметов, но даже из пушки! Я сообщила им об этом, и всем стало еще веселее. Потом я продолжила свой рассказ.

Когда я рассказала о том, как меня бросили в подземелье замка Шомон и каким образом я оттуда выбралась, на лицах присутствующих появилось выражение, которое мне трудно описать, – смесь недоверия с восхищением. Я же продолжала рассказывать дальше. Вот я добралась до сейфа шефа и его чудесной карты. Слушатели уже не могли усидеть на месте. Лысый боров из розового стал пурпурным.

– Шомон! – нервно восклицал он. – Шомон! Пять лет назад этот замок арендовало частное лицо. У нас не было никаких подозрений, никакой ниточки, ведущей к этому замку… Кто бы мог подумать?

Он вытащил из папки большой конверт и высыпал из него на стол множество фотографий. С одной из них на меня смотрело младенчески невинное личико патлатого, на другой было неизвестное мне здание среди пальм, на третьей – солидный благопристойный господин с сединой на висках, тот самый, что спрашивал по-немецки, как это меня могли принять за Мадлен.

Было там много и других фотографий. Вот мягко покачивается на волнах, переливающихся солнечными бликами, чудесная яхта «Морская звезда». Я засмотрелась на нее и с ужасом почувствовала, как в моем легкомысленном сердце пробуждается желание опять услышать шум океанской волны, разрезаемой носом яхты, опять увидеть безбрежную даль моря, голубое небо, опять почувствовать мягкое колыхание океана. Да неужели мне еще было мало?!

– Шефа здесь нет, – сказала я, просмотрев все фотографии и отложив в сторону те, на которых были изображены знакомые мне лица.

Кроме шефа, не было там и красавца с глазами, напоминавшими отблески на скалах Лазурного грота. Признаюсь, я этому обрадовалась и не сочла необходимым информировать о нем Интерпол. У меня не было к нему никаких претензий. В конце концов, это не его вина, что я вбила себе в голову блондина. Если уж хотят, пусть ловят его без моей помощи.

На отложенные мной фотографии присутствующие набросились как коршуны. Меня удивило, сколько всего они еще не знали. Поразительно, до чего же хорошо была законспирирована такая большая гангстерская шайка! Шеф обладал несомненным организаторским талантом.

– И только сейчас вы нам рассказали обо всем этом! – в ужасе простонал лысый. – Почему вы не пришли к нам еще в Париже?

– Мне надо было немедленно скрыться, так как меня выследили у датского посольства, – пояснила я.

– У датского посольства? – Лысый немного подумал. – А, действительно, там был наш человек. Он видел, как вы входили. У него была ваша фотография.

– В самом деле? – Я изобразила вежливое удивление и оставила эту тему.

Вытащив календарик Дома книги, я продиктовала им записанные еще в Бразилии адреса и клички. Как я и думала, моя информация обрадовала их чрезвычайно. Лысый сиял собственным светом, пальмирский знакомый в возбуждении ходил по комнате, полковник не скрывал своего полного удовлетворения.

– Ну, теперь вы быстро с ними покончите, – сказал он представителям Интерпола.

– Думаю, что за неделю управимся, – ответил пальмирский знакомый. – Все говорит о том, что гангстеры действительно не отдавали себе отчета в том, как много знает пани Иоанна. Если мы теперь ударим сразу в нескольких направлениях… Но главное, что им не удастся добраться до своих сокровищ. Нам было известно, что они их где-то спрятали, но мы боялись, что они успеют их забрать. Теперь же положение гангстеров очень незавидное.

Лысый аккуратно собирал и складывал фотографии, документы и пленки с записями и все допытывался, не вспомню ли я еще чего-нибудь. Я собралась было сообщить им слова покойника, но лысый удержал меня.

– Пока не надо. В настоящий момент это не самое главное. Пусть клад остается на месте. Данные, которые помогут нам найти клад, вы сообщите после того, как преступный синдикат будет ликвидирован. Сейчас же нас беспокоит еще одна проблема, но я понял, что и вы ничего о ней не знаете. У нас есть основания полагать, что в Северной Африке заново раскидывается сеть притонов, нелегальных игорных домов, но весь этот регион для нас недоступен. Сейчас мы бьемся над тем, как предотвратить эту опасность.

– Ну, все, что было в наших силах, мы сделали, – облегченно вздохнув, сказал майор. – Остальное уже зависит от вас. Желаем успеха.

Как только мы вернулись к нашей повседневности, мое радужное настроение несколько поблекло. Обращаясь к полковнику, я сказала:

– Все это прекрасно. Но не могли бы и вы кое-что сообщить мне? Хотелось бы прояснить вопрос с Мадлен.

Пальмирский знакомый бросил на меня быстрый взгляд:

– Мадлен!

– Пани Иоанна интересуется этой дамой, так сказать, по соображениям личного характера… – запинаясь, начал объяснять полковник.

– Я знаю, – перебил его пальмирский знакомый. Наступило неловкое молчание. Что он знал? Откуда?

Присутствующие переглянулись, и чувствовалось, что они не решаются чего-то мне сказать.

– Говорите, чего уж там, – подбодрила я полковника. – Меня ничто не удивит. Не первый раз одну женщину бросают ради другой. Правда, на сей раз все получилось особенно мерзко, и мне бы хотелось выяснить все до конца.

Они все-таки продолжали колебаться.

– Полагаю, что вскоре я полностью смогу удовлетворить ваше любопытство, – отозвался наконец пальмирский знакомый. – Через несколько дней. А пока, прошу извинить. Интерпол предпочел бы не затрагивать этого вопроса.

– Ну ладно. А по своей линии вы не могли бы мне чего-нибудь сообщить? – обратилась я к полковнику, упрямо придерживаясь темы.

Полковник тяжело вздохнул и нажал на кнопку.

– Казик вернулся? – поинтересовался он у стола. Тот ответил хриплым голосом:

– Только что прибыл. Ожидает.

– Пусть войдет.

Вошел поручик, тот самый, которому я нанесла травму. Посмотрел на меня, потом на полковника.

– Да чего уж там, – пробурчал тот. – Говорите. Я в таком возрасте, когда позволительно совершать ошибки.

– Все подтвердилось, – доложил поручик. – Его часто видели с платиновой блондинкой – молодой красивой женщиной с темными глазами. У нее серый «опель-рекорд», номер французский. Здесь появилась несколько месяцев назад, ни в чем замечена не была. Проживает в гостинице «Бристоль». В четверг в ноль часов шестнадцать минут коммутатор гостиницы соединил ее с номером домашнего телефона пани Иоанны, разговор велся на немецком языке. Что вы делали в это время?

– Наверное, была в ванной, – ответила я. – Когда бежит вода, ничего не слышно.

– Так вот. Ей сообщили, что вы все рассказали и данные записаны. В пятницу утром, в шесть часов сорок две минуты, встреча в машине. В девять «опель» поехал в Пальмиры, вернулся около часу. Следующая встреча в тот же день, в девятнадцать тридцать три. В ней участвовал некий Гастон Лемель, французский гражданин, проживающий в «Гранде». В субботу утром он улетел в Париж. Последняя встреча состоялась сегодня в два десять. Нами задержаны двое подозрительных. Один по пьянке проболтался, что согласился участвовать в похищении, за что получит пятьсот долларов. Второй задержан в Пальмирах. Уверяет, что поехал туда подышать свежим воздухом. Может, я докладываю чересчур кратко? Нет? «Фольксваген» выехал со двора через десять минут после нашего отъезда и скрылся в неизвестном направлении. Его ищут.

– И в самом деле излишне кратко, – недовольно сказала я. – Да я толком ничего и не поняла, разве что в самых общих чертах. Получается, что я права: они действовали вместе, он поставлял ей сведения и не возражал против моего переселения в мир иной. Ну и наняли себе в помощь наших хулиганов. Правильно?

– Вот именно, – хмуро подтвердил полковник. – Черт бы их побрал. Глупейшая история. Мне остается лишь просить у вас прощения и поздравить с тем, что вы раньше меня во всем этом разобрались.

Мне это не доставило ни малейшего удовлетворения.

– Разобралась я еще три года назад. Понимала уже тогда, что совместная наша жизнь не задалась, но сама себя обманывала. Ну да ладно, все это пустяки. Так вы сказали, пан поручик, что «фольксваген» уехал через десять минут после нас? У Дьявола были ключи от квартиры, и теперь по возвращении меня наверняка ожидает бомба с часовым механизмом или яд в банке с чаем.

Полковник постарался меня успокоить:

– Я убежден, что вы ошибаетесь, но мы все же проверим. С вами поедет поручик и поищет бомбу, а чай купите свежий. И учтите, еще какое-то время вы будете находиться под охраной, пока вся эта история не закончится. Только, пожалуйста, не пускайте так часто в ход вашу колотушку!

Наша беседа закончилась поздно ночью. Из здания Главного управления милиции я вышла в большой компании. Больше всего на свете мне теперь хотелось прицепиться, как пиявка, к пальмирскому знакомому, так как только при нем я чувствовала себя в безопасности. Однако, с другой стороны, мой теперешний внешний вид был такой, что гораздо благоразумнее было бы как можно скорее исчезнуть из его поля зрения. Конец терзавшим меня противоположным стремлениям положил он, договорившись встретиться со мной через несколько дней.

– Я много слышал о вас, – улыбнулся он на прощание. – И был уверен, прошу меня простить, что вас здорово приукрасили. Теперь же, напротив, вас недооценили. Разрешите выразить вам мое искреннее уважение и восхищение.

Я не совсем поняла, что он хотел сказать, но это было неважно. Главным был сам факт, что он жил на свете и что мне предстояла встреча с ним. Это позволяло смотреть в будущее с надеждой. Поручик тщательно обыскал мою квартиру и официально заявил, что бомба не обнаружена. Первый раз после долгих мучительных месяцев я легла спать спокойно, как самый обыкновенный гражданин ПНР.

Через четыре дня меня известили, что мои знакомые сидят в заключении, а замок Шомон конфискован и вновь передан в собственность государства, шеф же дал деру и продолжает наслаждаться свободой. Впрочем, наслаждение весьма относительное, так как власти преследуют его по пятам, и теперь вместо меня он выступает в амплуа загнанного зверя. На всякий случай я пока отказалась от предложения выехать во Францию.

Дьявол исчез. В душе моей расцветала робкая надежда, что я его больше никогда не увижу.

На следующий день после того, как мне сообщили все это, меня вызвал к себе полковник.

– У меня для вас две новости, – начал он как-то неуверенно. И замолчал. Похоже, не знал, с чего начать.

– Начните с плохой, – посоветовала я. – Ведь наверняка из двух ваших новостей одна хорошая, а другая плохая. Так всегда бывает. Не люблю неизвестности. Всегда первой ходила на экзамены.

– Вы правы, – вздохнул полковник. – Неприятная новость неприятна и для меня. Вроде бы и опыт работы есть, а вот случаются же такие неожиданности. Я был уверен, что все это вы напридумывали, как свойственно женщинам, а вот, поди ж ты, вы оказались правы.

– Что он сделал? – Я как-то ни минуты не сомневалась, что речь идет о Дьяволе.

– Сбежал за границу. Улетел вечерним самолетом в Париж в тот день, когда мы тут разговаривали. Откровенно говоря, я этого не предусмотрел. Его разыскивали по всей стране. Машину он продал еще раньше, но ездил на ней до последнего дня – с согласия нового владельца, так как тот приобрел ее по дешевке. Только вчера мне пришло в голову начать проверку на пограничных пунктах… Ну и вот. Загранпаспорт у него давно был готов, на границы не поступало распоряжения о его задержании…

– Что он смылся, это понятно, – прервала я. – Но вот что продал машину по дешевке… Не могу поверить, такое на него не похоже. Чтобы он что-то продал по дешевке?!

Полковник пожал плечами:

– А что ему в этой мелочи? Подумаешь, на несколько тысяч больше или меньше… – Он спохватился и заговорил о другом. – Я не понимаю, зачем он вообще бежал.

Ведь ему ничего не грозило. Официально он никакого преступления не совершил, самое большее, что ему можно было инкриминировать, – разглашение служебной тайны, да и то скорее в этом можно было бы обвинить меня. Вас он не убил… извините…

– Пустяки. Вы уж его простите, он старался как мог…

– Ему можно было бы инкриминировать соучастие в покушении на вас в Пальмирах, но, во-первых, нападение так и не состоялось, а во-вторых, нет никаких доказательств его участия, кроме показаний двух подозрительных личностей. Ему ничего не стоило бы опровергнуть наше обвинение. И за каким дьяволом он удрал за границу? Правда, выехал он легально, ничто не мешает ему вернуться.

– Он не вернется, – твердо заявила я. – Наверняка что-то произошло, о чем мы не знаем. Я хорошо изучила этого человека и убеждена, что из-за женщины он бы на это не пошел. Уехал он не из-за нее. Что-то еще должно было случиться.

Полковник как-то странно посмотрел на меня. Я немедленно отреагировала:

– Я знаю, о чем вы подумали. Что я себя утешаю: дескать, потеряла его не из-за бабы, дескать, были какие-то более важные причины, а не просто банальная любовная история.

– Ну, не знаю… Не совсем так. Видите ли, она выехала раньше. У нас не было оснований ее задерживать, но там ее уже арестовали. А его с ней не было. И вообще они не встретились. Кто знает, может, вы и правы.

Мне были неясны причины, по которым полковник выражался так туманно и осторожно, но сейчас я не стала их выяснять.

– Мне все равно, – сказала я. – Пусть делает что хочет, меня это не касается. А какая вторая новость?

– И в самом деле хорошая. Удалось найти ту карту, о которой вы говорили. И напали на след вашей симпатии.

– Шефа?

– Шефа, кого же еще. Вот-вот схватят его в Багдаде. А поскольку вы отказались ехать во Францию, спрашивают, можно ли рассчитывать на беседу с вами завтра около полудня. То есть просим вас прибыть сюда завтра к двенадцати.

– Полковник, ну зачем вы так переживаете? – с ласковым упреком спросила я. – Ведь это, в конце концов, меня оставили с носом, это мне надо переживать.

– Ах, оставьте, – вдруг разозлился полковник. – Это меня обвели вокруг пальца, меня, старого, опытного волка. Ну хватит, приходите завтра, сейчас я занят!

Прибыв на следующий день в управление, я увидела на стоянке машин черный «БМВ-2000», и у меня почему-то сразу поднялось настроение. Прежде чем войти к полковнику, я посмотрелась в зеркало.

Лысого не было, как видно, пальмирский знакомый приехал один. Он показал мне большой фотоснимок:

– Та самая карта?

– Та самая.

С волнением рассматривала я знакомую карту, ее параллели и меридианы, обозначенные без всякой последовательности. На мгновение рядом с картой появился призрак шефа – нечеткий и уже нестрашный.

– Ну как, вы согласны сообщить нам, что сказал покойник?

– Вы хотите услышать его слова по-французски или предпочитаете в переводе на польский?

– Будьте любезны – дословный текст, так, как он говорил.

Я закрыла глаза, и передо мной предстала комната, полная табачного дыма. Я опять увидела голову умирающего на моей сетке…

– Все сложено сто сорок восемь от семи тысяча двести два от «Б» как Бернард два с половиной метра до центра вход закрыт взрывом связь торговец рыбой Диего па дри… – Открыв глаза, я прибавила – Сразу предупреждаю вас, что я понятия не имею, что такое «па дри». Думала над этим много, ни к чему не удалось подогнать. Может, он просто не закончил слово.

– Ведь это ж надо, как вы все запомнили! – удивился полковник.

Пальмирский знакомый пришел в сильное волнение:

– Как вы сказали? «Связь торговец рыбой»… О Боже! Я ничего не понимала:

– А что? Покойник именно так и сказал. Это были его последние слова. Может, он упомянул своего помощника, который вместе с ним доставлял сокровище в горы…

– Ничего подобного! – в радостном возбуждении вскричал пальмирский знакомый. – Это некий Диего Падрильо, действительно торговец рыбой, единственный связной с гангстерами в Северной Африке. Как раз то связующее звено, которого нам недоставало! Прошу прощения, я вас на минуту оставлю, надо немедленно передать эту неслыханно важную информацию. Я сейчас вернусь!