Текст книги "Шифр «X»"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Господин Йенсен ничего не имел против того, чтобы поторопиться, но не понял, о каком человеке говорит Алиция. Тогда Алиция перевела ему отдельные фрагменты моего послания, те, в которых я описывала, как нарвалась на гангстеров, переодетых полицейскими, о присутствии в Польше Мадлен, о фактах, свидетельствующих против Дьявола, и о моих подозрениях. Многое из того, что прочитала Алиция, подтверждалось информацией, имеющейся в распоряжении инспектора. Он внимательно слушал, кивая головой.

Затем он так же внимательно выслушал то, что ему сочла своим долгом сказать Алиция, и глубоко задумался. Подумав, он заявил, что все понял. Как и следовало предполагать, испытания, выпавшие на мою долю, сделали меня несколько подозрительной, недоверчивой. Меня можно понять. Он сам, например, был бы удивлен, если бы после всего пережитого я стала бы откровенничать со всеми подряд. Напротив, моя сдержанность достойна всяческих похвал. И тем не менее со мной надо же как-то общаться. Он думал, что это будет нетрудно, но теперь его мнение по данному вопросу изменилось. Собственно, оно стало меняться уже тогда, когда ему сообщили, что парижского сотрудника Интерпола я пыталась спустить с лестницы, публично обзывая его «лысым боровом». Может быть, в связи с вышеизложенным моя подруга придумает какой-нибудь способ убедить меня, что тот человек, которого ко мне направят, достоин доверия.

Алиция попросила господина Йенсена подождать и позвонила мне в Варшаву.

После того как мы с ней убедились, что говорим именно мы, а не подставные лица, Алиция первым делом спросила:

– Что это за лысый боров был у тебя?

В ответ послышалось разъяренное рычание:

– Очередной бандит! Маленький, с большой головой, лысый! С розовой мордой. И она лоснилась, а из ушей торчали клочья шерсти. И блондин! С меня достаточно блондинов!

– А почему ты его спустила с лестницы? – поинтересовалась она, оставив в стороне вопрос, почему я решила, что он блондин, если он лысый.

– А что, я должна была встречать его с распростертыми объятиями? К сожалению, не спустила, его поддержал какой-то кретин, который поднимался следом за ним.

– Но ведь это был сотрудник Интерпола! В ответ раздался иронический смех:

– Ты веришь этим сказкам? Да он просто-напросто выдал себя за сотрудника Интерпола, как и все они тут. Представляешь, явился ко мне после того, как им не удалось разделаться со мной в Пальмирах. Дудки, не на такую напали!

О покушении в Пальмирах Алиция ничего не знала, так как письмо мое было отправлено раньше. Она потребовала подробностей и узнала, как покушались на мою жизнь, как я чудом избежала смерти – только благодаря своей рассеянности, как за мной гнался усатый балбес, лысый и мордастый, как меня коварно заманили в Главное управление милиции и там – представь! – хотели заставить общаться с вышеупомянутым балбесом, вкравшимся в доверие к некоторым близоруким сотрудникам польской милиции, но я его сразу раскусила и тут же дала ему полную и исчерпывающую характеристику, которую, к сожалению, ему перевели не полностью, после чего сбежала домой и теперь сижу, забаррикадировавшись в своей квартире. Никому я не верю, и обмануть меня больше не удастся.

– Ну хорошо, – сказала Алиция, не вдаваясь пока в подробности моего поведения. – Ты инспектора Йенсена знаешь?

– Знаю, а что?

– Веришь ему?

– Нет.

– Но почему же?

– Откуда я знаю, он мог за это время сто раз измениться.

– Ну а мне ты веришь?

– Тебе верю, – без колебаний подтвердила я.

– Ну так вот, я тебе говорю…

– Глупости, – прервала я. – Что с того, что я тебе верю, если я не уверена, что это ты?

Алиция опешила. Придя в себя, она возразила:

– Но ведь ты же со мной говоришь?

– Ну и что? Я ведь тебя не вижу. Может, держат тебя под прицелом. Ты их не знаешь, но я-то знаю, что они способны на все!

Алиция поняла, что дело серьезнее, чем она думала. Надо что-то предпринимать.

– Послушай, – решительно заявила она. – Обещаю тебе все самым тщательным образом проверить, так что с человеком, который сошлется на меня, ты сможешь смело говорить. Согласна?

– Пусть он еще мне докажет, что он от тебя, – упрямо стояла я на своем.

– Хорошо, докажет…

Она положила трубку и задумалась. Инспектор Йенсен терпеливо ждал.

Алиция прекрасно знала и инспектора Йенсена, и характер его работы. Тем не менее была полна решимости еще раз все проверить, так как свои обещания привыкла выполнять честно. Со свойственной ей проницательностью Алиция сразу поняла причины и последствия мании преследования, овладевшей мной. С инспектором Йенсеном они договорились о следующем: человека, которого они командируют ко мне, представят Алиции, дадут ей сутки на ознакомление с ним, после чего она лично его проинструктирует, как он должен себя держать, чтобы я ему поверила.

Господин Йенсен развил чрезвычайно оживленную деятельность, в ходе которой пользовался телефоном и коротковолновым передатчиком, отправил несколько телеграмм, лично посетил множество учреждений, съездил в аэропорт и на исходе следующего дня привез к Алиции посланца. Алиция в свою очередь посетила несколько учреждений, причем забралась так высоко, что выше остался разве лишь один король, и говорила несколько раз по телефону и, вполне удовлетворенная результатами, осмотрела представленного ей посланца. Он выглядел вполне пристойно и даже вызывал симпатию, не был блондином, не был лысым, с вполне интеллигентным лицом, не красным и не лоснящимся. Удовлетворенная и на этот раз, она проверила его удостоверение и велела ждать до завтра.

В оставшееся до следующего дня время она развила не менее интенсивную деятельность, в результате которой значительно возросли ее счета за международные телефонные переговоры. Когда наконец совесть ее была успокоена, Алиция потребовала свидания с симпатичным посланцем с глазу на глаз.

– Прежде чем вы начнете с ней говорить, скажите ей вот это: зразы говяжьи по-варшавски. Только не уверена, что вы сумеете…

Разговаривали они по-французски, но пароль Алиция назвала по-польски, и, естественно, у нее возникли сомнения, сможет ли иностранец произнести его как следует, не переврет ли.

– Это, пожалуй, самый оригинальный пароль из всех, какие мне приходилось слышать, – улыбнувшись, заметил по-польски посланец. – Зато и запомнить его будет нетрудно.

– Почему же вы мне сразу не сказали, что знаете польский? – вскричала Алиция с упреком. – Вы когда едете в Варшаву?

– Да я уже целую неделю пробыл там. А сюда приехал лишь затем, чтобы увидеться с вами.

– Вы уже говорили с Иоанной?

– Нет, я был занят другим делом.

Он неуверенно глянул на Алицию, не зная, стоит ли продолжать, и добавил озабоченно и сочувственно:

– Боюсь, вся эта история очень дорого обошлась вашей подруге.

Затем он сел в самолет и отправился в Париж, где у него состоялся важный разговор – на этот раз по его собственной инициативе, – после чего он опять сел в самолет и отбыл в Варшаву.

Мое ужасное душевное состояние объяснялось целым рядом причин. События развивались в бешеном темпе. Сразу же после пальмирской авантюры произошел инцидент с лысым боровом. Дело было так. На обратном пути из Пальмир я все никак не могла прийти в себя. До Белян я тряслась от пережитого страха, проехав же Беляны, стала пылать яростью. В конце концов, сколько можно отравлять мне жизнь? Где же конец обману и лжи? Да попадись мне эти мерзавцы, поубивала бы их всех!

Лысый боров – в точности такой, как я описала его Алиции, – выскочил из автомашины, стоявшей перед моим домом, и бросился вслед за мной по лестнице, громко крича, что ему срочно необходимо поговорить со мной. Единственные же звуки, которые я тогда была в состоянии производить, – это скрежетать зубами и разъяренно шипеть. За лысым боровом следовал еще какой-то человек, и он действительно принял борова в объятия, когда со сдавленным криком: «Прочь, уходи!» – я столкнула его с лестницы третьего этажа. Грамматика в моем выкрике хромала, но слова должны были быть понятны лысому борову, так как он излагал свои просьбы по-французски. Я еще задержалась на площадке четвертого этажа, чтобы подкрепить упомянутое высказывание несколькими подобными, а затем вбежала в свою квартиру и захлопнула дверь.

Через час я вынуждена была ее открыть, так как ко мне прибыли два сотрудника милиции в мундирах. Они принесли повестку. Вызывал полковник. При мысли о полковнике я испытала такую горечь и одновременно злость, что тут же помчалась к нему, чтобы высказать все, что я о нем думаю. Сотрудники милиции еле поспевали за мной. Прибыв в управление милиции, я сразу же, еще в вестибюле, наткнулась на лысого борова. Представляете?! Забыв о своем намерении рассчитаться с полковником, я здесь же, внизу, устроила чудовищный скандал.

Я выразила свой решительный отказ – на нескольких языках, чтобы дошло до борова, – вести какие-либо переговоры, поставила под большим знаком вопроса способность нашей милиции заниматься вообще какими-либо делами, допустив таким образом прямое оскорбление властей, смешала с грязью присутствующих, пытавшихся что-то мне объяснить, и только после этого несколько поутихла. Прежде чем зрители этого спектакля успели прийти в себя, я важно заявила, что мне надо в туалет, и под этим предлогом скрылась.

Кружным путем в семь часов вечера вернулась я домой – озлобившаяся на весь мир, никому не доверяющая, решившая отныне рассчитывать только на себя. Я не помнила, заперла ли я входную дверь, торопясь в милицию, так что следовало принять меры предосторожности. Вынув из тайника в машине пружинный нож, я включила в «Ягуаре» противоугонное устройство и на цыпочках поднялась по лестнице. Если я оставила дверь незапертой, они могли проникнуть в квартиру и там устроить засаду.

На лестнице не оказалось ничего подозрительного. Вставив ключ в замочную скважину, я повернула его так бесшумно, будто всю жизнь занималась кражами со взломом. Так же осторожно нажала на ручку и, открыв дверь, на всякий случай отскочила в сторону.

Ничего не произошло. Тогда я присела на корточки и осторожно сунула голову в квартиру. Не заметив ничего подозрительного, я могла себе позволить войти нормально. На всякий случай я закрыла дверь тоже бесшумно: шуметь можно будет лишь после того, как осмотрю всю квартиру и никого в ней не обнаружу. Открыв дверь в комнату, я остановилась на пороге.

Дьявол собирал свои вещи в небольшой чемодан.

Долго я стояла, наблюдая за ним, пока он случайно не повернулся и его взгляд не упал на меня. И тут этот неестественно хладнокровный человек вздрогнул и, будучи не в состоянии справиться с собой, уставился на меня так, будто увидел привидение. Меня это не удивило – ведь в Пальмирах меня ожидала засада, меня должны были убить, он об этом знал. И вообще, я дошла до такого состояния, когда меня уже ничто не удивляло.

– Вижу, что ты наконец и в самом деле собрался уходить? – вежливо поинтересовалась я.

– Ведь ты этого хотела, – возразил он, успев прийти в себя.

– Ах как трогательна твоя готовность исполнять мои желания!

Действуя по намеченному плану, я все-таки осмотрела квартиру, глянула в шкафы, убедилась, что, кроме нас двоих, в квартире никого нет, и заперла дверь на ключ.

– Разреши мне часть вещей оставить, – холодно попросил Дьявол. – Я не в состоянии унести все за один раз. На днях заберу остальные.

– Поступай как считаешь нужным, только уходи поскорей.

Пусть оставит вещи, вещи не кусаются, лишь бы сам скорей ушел. Его присутствие держало меня в страшном напряжении, более того, я воспринимала его как постоянную угрозу, постоянную опасность, нависшую над моей головой. Я понимала, что у него не только не осталось ко мне никаких теплых чувств, но, напротив, теперь я ему только мешала. После того как он из-за Мадлен впутался во всю эту аферу, он, как и все прочие члены банды, был заинтересован в моем исчезновении. И я вдруг очень явственно представила, как бы чувствовала себя в обществе шефа, если бы, скажем, по причине временного умственного затмения, выдала ему тайну. Ужас охватил меня при мысли о безграничной и беспощадной жестокости этих людей.

Я приготовила себе чай, выбрала кресло, стоявшее в углу комнаты, и уселась с чашкой в руках, положив рядом пружинный нож. Похоже, я несколько переборщила в своей любви к риску. Роль приманки оказалась мне явно не по силам, надо честно признаться в этом. Не доросла я до нее. Неожиданно я выпалила:

– Оставьте в покое Родопы. Нет там ничего. Думаю, что если бы изо рта у меня вырвалось пламя, оно не поразило бы его сильнее, чем эти слова. Никогда в жизни не видела я его в подобном состоянии. Страшно побледнев, Дьявол вскочил, отбросив чемодан, и в его взгляде отчетливо читались ужас и ненависть. Я понимала, что мое заявление могло быть и неожиданным, и неприятным, но чтобы до такой степени… В чем же все-таки дело?

– Ты что, делаешь из меня дурака? – не своим голосом заорал он, бросаясь ко мне. Лязгнув, сам собой открылся нож. Дьявол замер на месте.

– Не подходи, – сказала я. Красный туман застилал мне глаза. – Советую держаться на расстоянии. Поверь, это добрый совет.

И в этот момент зазвонил телефон. Ни он, ни я не шевельнулись. Телефон звонил и звонил. Первым опомнился Дьявол.

– Психопатка, – сказал он, пожимая плечами, и снял трубку. – Алло! Слушаю! Это тебя, – обратился он ко мне.

– Ха-ха, – только и произнесла я, полная решимости не покидать своего безопасного уголка в кресле.

– Да опомнись же, кретинка! Звонит полковник Едлина.

Я пожала плечами:

– Можешь сообщить ему, что я не подойду к телефону, даже если будет звонить сам Господь Бог.

Смешно было слышать, как Дьявол, пытаясь убедить меня, что говорит действительно с полковником, пространно объяснял собеседнику, почему именно я отказываюсь подойти к телефону. Его собеседник делал вид, что настаивает на разговоре со мной.

– Полковник говорит – ему бы только услышать твой голос и убедиться, что ты жива, – раздраженно сказал Дьявол, протягивая мне трубку.

С меня было достаточно. Я заорала во все горло:

– Да отвяжитесь вы все от меня! Какое ему дело до того, жива ли я! Пусть катится ко всем чертям!

– Увы… – начал было Дьявол. – А, вы слышали! Пожалуйста, пожалуйста, до свиданья.

Не взглянув на меня, он снова занялся чемоданом. Какое-то время в комнате царило молчание.

– Так как же обстоит дело в Родопами? – прервал молчание Дьявол, запирая чемодан. – Ты соврала?

– Соврала, – подтвердила я.

– Сейчас соврала? – Он наконец посмотрел мне в глаза. – Опять хочешь все запутать. Вот только не знаю зачем.

– Затем, чтобы ты на своей шкуре почувствовал, что значит жить в атмосфере неуверенности. Уже несколько лет ты держишь меня в таком состоянии.

– Решила отомстить?

Я позволила себе выразить наивное удивление:

– При чем тут месть? Если я наврала о Родопах, какие могут быть к тебе претензии?

Он не ответил, напряженно о чем-то раздумывая. Когда он заговорил, в его голосе чувствовались решимость и отчаяние:

– Так ты утверждаешь, что сейчас говоришь правду? А тогда лгала? Значит, покойник сказал не то, что ты мне сообщила?

– Ну, разумеется, не то. Неужели ты думал, что я уж совсем дура? Из всего, сказанного мной, верно лишь то, что он действительно называл цифры, обозначающие расстояния, и что без карты этого места не найдешь. Остальное я выдумала. Можете обшарить все Родопы, каждый камешек. Ничего не найдете.

– Зачем ты это сделала? – тихо спросил он. Думаю, таким разъяренным мне его не приходилось видеть.

– Ты прекрасно знаешь зачем, – холодно ответила я. – И не считай меня глупей, чем я есть.

– О чем ты, не понимаю.

– Можешь не понимать, дело твое.

Я сидела, съежившись в кресле, с ножом в руке. Больше всего на свете сейчас Дьяволу хотелось узнать от меня правду. Будь у него пистолет, он, не задумываясь, пустил бы его в ход. Нож в моей руке отбивал охоту к более близкому контакту со мной. Не сказав больше ни слона, он ушел, оставив чемодан на полу. Я слезла с кресла и заперла входную дверь, накинув еще цепочку.

В восемь опять зазвонил телефон. Поскольку еще не изобрели способа убивать по телефону, я после некоторого колебания подняла трубку.

– Двадцать четыре восемнадцать, – сказал полковник раздраженным тоном. – Скажите на милость, что это вы вытворяете?

– Вы меня очень хорошо охраняете, большое спасибо, – язвительно поблагодарила я. – Нормальный человек на моем месте уже давно отдал бы концы. Больше я на такую удочку не попадусь.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. И вообще, возьмите себя в руки, постарайтесь избавиться от этой мании преследования. Приезжайте ко мне, вас ожидает сотрудник Интерпола.

– Кто, этот лысый боров? Полковник вроде бы заколебался:

– Ну, если вам угодно именно так его называть… Мы вас ждем уже целый час! Вы должны были приехать к семи.

– А в Пальмирах вы тоже меня ждали? – зловещим тоном произнесла я.

– В каких Пальмирах?

– На кладбище. Ничего не скажешь, место самое подходящее. Какого черта вы велели мне ехать в Пальмиры? Так вот, слушайте. Сейчас уже вечер, я подожду до утра. А утром устрою скандал на весь город, уж будьте уверены. Всем расскажу – и вашему начальству, и вашим сотрудникам. Я поставлю в известность контрразведку! И пожарную команду! И в газеты позвоню! Втихую мне теперь шею не свернут, если и погибну, так с музыкой! Пусть все об этом узнают.

Полковник очень рассердился:

– Да что вы такое говорите? Кто свернет вам шею? Что случилось в Пальмирах?

– Уж вы-то должны быть в курсе.

– Ну хорошо, хорошо. Я в курсе, но я хочу еще раз услышать от вас. Допустим, мне доставляет удовольствие слушать рассказы о том, что я сделал. Итак, что же случилось?

– Да ничего особенного. Позвонила ваша секретарша.

Сказала, что соединяет с вами. И соединила. Вы велели мне через час быть в Пальмирах, потому что кончаете операцию и мне надо кого-то опознать.

– И я назвал пароль?

– Нет, и теперь я понимаю почему. Сейчас вы намерены утверждать, что не вы звонили.

– Намерен, честное слово, намерен, – подтвердил полковник. – Подождите минуточку, я вам сейчас перезвоню.

Минуточка растянулась на полчаса. Потом полковник снова позвонил, и мне показалось, что он очень рассержен.

– Хотелось бы знать, что вы успели сделать за то короткое время, которое прошло между вашим визитом ко мне и утром сегодняшнего дня? – спросил он. – Вам действительно звонили, действительно вызывали в Пальмиры. Как вам удалось выйти из этого живой и невредимой?

– Только потому, что бензина не хватило. И еще потому, что я излишне нюхливая. Вот если бы они догадалась применить другую гадость, а не ту, которой усыпили меня в Копенгагене… Помереть же я должна была потому, то вы поверили в Родопы.

– Боже мой, какие еще Родопы?!

В раздраженном тоне полковника слышалось столько искреннего недоумения, что я окончательно отбросила недавние подозрения. В самом деле, с этими своими подозрениями я могу докатиться до того, что будут считать полковника членом банды, всю нашу милицию подкупленной, а Главное управление – штаб-квартирой гангстеров по эту сторону границы. Разумнее признать, что полковника просто-напросто обманывали.

Я рассказала о вчерашнем разговоре и событиях, имевших место сегодня утром. После чего дала понять, что роль приманки мне не нравится. В заключение я сказала:

– Хоть это и трудно, но я в конце концов могу поверить, что вы не заинтересованы в моей смерти. Однако тогда придется признать, что вас обманывают. Лысый боров тоже лицо подставное, это я вам говорю. И я отказываюсь покидать свою квартиру. Делайте что хотите.

Полковник не стал настаивать и согласился, чтобы я осталась в добровольном заключении. Поздно вечером позвонила Алиция. У меня создалось впечатление, что и ее втянули в кампанию против меня, но не очень огорчило. Я была уверена, что она очень скоро разберется во всем. Уж я-то Алицию хорошо знала: она никому не поверит, пока сама сто раз не проверит.

Утром Дьявол попытался проникнуть в квартиру, но ему помешала цепочка на двери. Я проснулась, услышав, как он дергает ее, вышла в прихожую и заявила, что в квартиру его не впущу. Он пригрозил, что вызовет милицию, на что я с энтузиазмом согласилась. Кончилось тем, что, приоткрыв дверь на длину цепочки, я подала ему бритвенные принадлежности, и он опять исчез с глаз моих.

Что же мне делать дальше? У него есть ключи. Если я выйду из квартиры, он воспользуется моим отсутствием и устроит в квартире засаду. А у меня уже кончались сигареты, нужно купить чай и кое-какие лекарства. Полковник не давал о себе знать. Идиотское создалось положение и, говоря по правде, я была гораздо ближе к сумасшествию, чем когда-либо.

Сигареты и продукты мне привезла на другой день донельзя взволнованная Янка, я попросила ее об этом по телефону. Приехав, она заявила, что тут ошивается некий мерзавец, который следил за ней.

– Где ошивается?

– Да тут, у тебя на лестнице, выше этажом. Я звоню в твою дверь, а он выставил рожу и смотрит. Нет, я так не могу, я человек нервный. Кончай, пожалуйста, все эти штучки.

– Я бы рада, да не знаю как.

– Но ведь я теперь боюсь выйти!

– Так не выходи. Я, может, тоже боюсь.

– Но мне же надо домой!

В конце концов за ней приехал муж, которого я в квартиру не впустила. Не впустила также и человека, который пришел снимать показания электросчетчика. Ему пришлось поверить мне на слово и записать ту цифру, которую я назвала. Не впустила я и приходящую домработницу, которую хорошо знала, и незнакомого мне человека, выдававшего себя за работника телефонного узла и очень настаивавшего, чтобы я его впустила. Одиннадцать раз мне звонили разные лица и под разными предлогами пытались выманить меня из квартиры, причем дважды в ответ на требование назвать пароль вешали трубку. На третий день появился Дьявол.

– Я желал бы получить свой чемодан, – холодно заявил он.

– Сразу надо было забирать! – огрызнулась я.

– Но раз уж я не забрал, будь так любезна и отдай мне его теперь.

– Хорошо, я спущу его тебе на веревке с балкона.

– И устроишь представление для всей улицы? Хватит валять дурака. Я могу не входить, выставь его на лестницу.

На меня опять, как видно, нашло умственное затмение, ибо я отправилась за чемоданом, оставив дверь закрытой лишь на цепочку. Когда я вернулась, волоча чемодан, в дверях уже был не Дьявол, а какой-то незнакомый тип. И этот тип пытался перерезать цепочку ножницами для железа. При этом он так поставил ногу, чтобы я не могла захлопнуть дверь.

При виде его я выронила чемодан. Единственным орудием, оказавшимся под рукой, была та тяжелая штука, которую мои сыновья поднимали, когда делали зарядку. Если не ошибаюсь, эту штуку называют гантели. Они лежали на скамейке в прихожей, у самой двери.

Схватив гантели, я изо всей силы стукнула по доступному для меня фрагменту взломщика. Лопнула надрезанная цепочка, и гантели свалились ему на ногу. Заорав не своим голосом, он от боли отдернул ногу, и я тут же захлопнула дверь. Замок я заперла так, чтобы его нельзя было открыть снаружи. А его тут же попытались открыть. Без сил опустившись на скамейку, я слушала, как они возились с замком. Потом все стихло.

Наглость Дьявола была поистине безгранична. Через несколько минут он позвонил из автомата и, ни словом не упоминая о происшедшем, потребовал чемодан. Мне очень хотелось сбросить чемодан ему на голову, но меня удержало опасение, что повреждение чемодана даст ему повод и впредь не оставлять меня в покое. Он может, например, подать на меня в суд, призвав в качестве свидетелей тех людей, которые будут наблюдать момент сбрасывания чемодана с четвертого этажа. Поэтому я поступила по-другому: нашла моток веревки, привязала веревку к ручке чемодана и без особого труда спустила его с балкона, не вдаваясь ни в какие объяснения.

Когда я занималась спуском чемодана, у меня была возможность обозреть ближайшие окрестности моего дома, и я заметила, что напротив, на газоне, какой-то человек чинил «сирену», лежа под машиной. Другой сидел на траве рядом и с мученическим выражением на лице подавал первому инструменты. Оба с радостью бросили работу и с большим интересом наблюдали за моими манипуляциями с чемоданом, после чего с большой неохотой вернулись к прерванному занятию. Тоже мне, нашли развлечение! Будь под рукой граната, я швырнула бы в них!

Разорванную цепочку я соединила куском толстой проволоки – хорошо, она нашлась в квартире. Я понимала, что это совершенно недостаточные меры безопасности, и принялась за поиски дополнительных средств. В результате поисков в буфете была обнаружена большая и тяжелая колотушка для отбивания мяса на очень длинной ручке. Кроме того, я приготовила большой кусок ваты, завернутый в марлю. Это на тот случай, если они хитростью заставят меня приоткрыть дверь на длину цепочки и через щель попытаются воздействовать на меня каким-нибудь химическим средством, распылив его. Думаю, что вышеупомянутая маска если не полностью обезопасит меня от воздействия усыпляющего или наркотического газа, то, во всяком случае, значительно ослабит его действие.

Вооружившись наступательным и оборонительным оружием, я почувствовала себя более уверенно. За три дня, проведенные в добровольном домашнем заточении, я дошла до ручки. Скопившееся во мне раздражение требовало выхода, и я с готовностью бросилась к телефону, когда он зазвонил.

– Двадцать четыре восемнадцать, – сказал незнакомый голос. – Полковник просит вас прибыть к нам. Приехал человек из Интерпола. Полковник велел сказать, что настоящий. Сейчас они с полковником в городе, но через час будут ждать вас в «Гранде».

– Дудки, – невежливо ответила я.

– Как, простите?

– Дудки. Пусть ждут, если им так хочется, но я не приеду. Я же говорила, что не выйду отсюда!

Через десять минут он опять позвонил:

– Двадцать четыре восемнадцать, а если они с полковником приедут к вам?

– Если согласны разговаривать на лестнице, пусть приезжают. В квартиру никого не впущу.

– Тогда приезжайте вы. Мы дадим вам сопровождающих.

– Подавитесь своими сопровождающими…

В состоянии крайнего душевного напряжения ожидала я весточки от Алиции, твердо решив никому не верить, пока не получу доказательств, что этот человек послан ею. Ярость бушевала во мне, как в действующем вулкане.

Через полчаса позвонили в дверь. Закрыв лицо маской и взяв в руки колотушку, я подошла к двери, полная решимости пустить ее в ход при малейшем подозрительном движении. Так как от Алиции по-прежнему не было никакой вести, у меня были все основания полагать, что это опять гангстеры – как видно, у них не осталось времени, и они идут ва-банк.

За дверью оказался незнакомый человек. Так я и думала!

– Чего надо? – невнятно произнесла я, так как вата порядком-таки мешала.

– Я от полковника Едлины, – сказал незнакомец, глядя на меня с удивлением. – Двадцать четыре восемнадцать. Буду вас сопровождать.

– Поищите себе другую компанию. Вот если бы тут, на лестнице стоял полк солдат в полном обмундировании, я, может быть, и вышла. Да и то, если бы с ними был сам Циранкевич, потому что только его я хорошо знаю в лицо. Так что привет! Марш в Родопы!

Прежде чем он успел ответить, я захлопнула дверь. Вскоре по телефону возобновились переговоры и уговоры. Мне предлагались на выбор две возможности: или полковник приезжает ко мне, или я к полковнику. От визита его ко мне я тут же отказалась категорически: ведь этот несчастный человек, которого обманывают на каждом шагу, – я, разумеется, имею в виду полковника – не сможет явиться ко мне в сопровождении всего своего отдела. С ним будут один или два человека, разумеется, бандиты, которым он полностью доверяет, а они прикончат здесь и его, и меня.

Из двух зол лучше уж мне ехать к нему. Но не в «Гранд» же! Наконец позвонил сам полковник:

– Я все понимаю, но так не может дальше продолжаться. Мне доложили, что вы никого не желаете впускать в квартиру. Не желаете вы также приехать в «Гранд».

– …и силой вы меня отсюда не вытащите, – дополнила я.

– Так что же вы предлагаете?

– Так и быть, я пойду на большой риск и сама приеду к вам, но только в Главное управление и только после того, как предварительно сама позвоню вам туда. Больше я не попадусь на удочку. Позвоню сама. Надеюсь, телефонная книга не была подделана два года назад в предвидении теперешних событий и номер вашего телефона в ней настоящий. Но прошу учесть, что всякого, кто по дороге попытается приблизиться ко мне, я бью без предупреждения. Чтобы потом не было претензий.

– Ладно, бейте. В управлении я буду через пятнадцать минут. Звоните и приезжайте, но не подводите. Дело неотложное!

Выждав пятнадцать минут, я позвонила в управление. Коммутатор сразу соединил меня с нужным номером. Несколько гудков, и вот в трубке послышался несколько запыхавшийся голос полковника:

– Фу, еле успел. Пришлось бежать по лестнице. Какие еще физкультурные упражнения запланированы у вас для меня?

– Пока не знаю. Ладно, приеду.

– У вашего дома находятся двое наших людей. Не бейте их. Впрочем, они предупреждены и будут держаться на расстоянии. Жду.

Уже стемнело. Лестница была освещена. С ножом в одной руке и колотушкой в другой я впервые покинула квартиру после трех дней сидения взаперти. Оружие мешало мне запереть дверь, но я как-то ухитрилась это сделать и спустилась вниз. Как же теперь мне отключить противоугонное устройство в машине, не выпуская из рук ножа и колотушки? А тут еще сумка в руках.

Переложив оружие в левую руку, я принялась правой шарить под задним крылом и, разумеется, прикоснулась ключом к кузову. Раздался истошный вой, я сама испугалась и, забыв всякую осторожность, быстро отключила установку. Вой прекратился. Осмотревшись, я увидела на другой стороне улицы двух мужчин, тех самых подозрительных типов. Они стояли возле своей уже отремонтированной «сирены» и внимательно наблюдали за мной. Хотя уличные фонари светили слабо, я на всякий случай грозно поглядела на них и села в машину. Сложив свое оружие на коленях, я тронулась в путь.

Следом за мной двинулась «сирена». Пожав плечами, я сильно нажала на газ. Расстояние между нами должно было резко увеличиться, но, глядя в зеркало заднего вида, я убедилась, что ничего подобного не произошло. «Сирена» не отставала от меня. Странно.

Я проверила ручной тормоз, не затянут ли он случайно. Потом опять посмотрела назад, и тут что-то внезапно упало на мостовую прямо передо мной. И я это что-то переехала.

Мне стало нехорошо. Неужели человек? Никогда в жизни не наезжала я на человека. Раз переехала курицу, так и то несколько дней была не в себе. Дальше я действовала уже автоматически, забыв обо всем на свете.