Текст книги "Самодержавие духа"

Автор книги: Иоанн Митрополит (Снычев)

«ПОЙТЕ ГОСПОДЕВИ ВСЯ ЗЕМЛЯ…»

РУССКИЕ ДУХОВНЫЕ СТИХИ

УДИВИТЕЛЬНОЙ ЯСНОСТЬЮ понимания и глубиной постижения религиозных вопросов поражают русские духовные стихи. Время их появления установить с достаточной точностью затруднительно, можно лишь уверенно утверждать, что пелись они «каликами перехожими» на Святой Руси с незапамятных времен. В той форме, в которой стихи эти дошли до нас, они существовали уже в XV-XVI веках. На это время – учитывая общий духовный подъем в России – приходится и расцвет русской духовной поэзии.

Духовными стихами в русской словесности называют народные песни на религиозные сюжеты. Песни эти пелись бродячими певцами-странниками на ярмарках, базарных площадях, у ворот монастырских церквей – везде, где находилось достаточное число благочестивых слушателей. О любви русского человека к такой форме религиозного самовыражения достаточно говорит тот факт, что вплоть до начала ХХ века духовный стих бытует гораздо шире, чем даже былины. По сравнению с героическим эпосом религиозная поэзия проявляет гораздо большую жизненность. Если "старинушки" о "святорусских богатырях" со временем остаются в репертуаре народных певцов преимущественно на севере России, то духовный стих продолжает сохраняться почти на всем протяжении земли Русской.

Высота религиозного чувства и обширность познаний, отраженные в стихах, столь резко обличают несостоятельность точки зрения на русскую историю, предполагающей "темноту" и "невежество" средневековой Руси, что исследователи XIX – ХХ веков вынуждены были придумывать самые неуклюжие объяснения, дабы спасти честь "исторической науки".

"В основе духовных стихов всегда лежали книжные повести", – уверенно заявляет один из них. "Можно ли утверждать, что все эти понятия и сведения, передаваемые духовными стихами, были вместе с тем общим достоянием народа?… Разумеется, нет!", – вторит ему другой. Допустим, так, но только чем тогда объяснить, что на протяжении столетий, из поколения в поколение передавая искусство духовного пения, народ с такой удивительной любовью и постоянством поет то, чего не понимает? На деле, конечно же, все обстояло иначе. И чтобы понять это, даже не надо быть ученым-фольклористом. Достаточно просто быть церковным, от сердца верующим человеком. Тогда станет понятно, что народ пел от полноты сердечного чувства, созидая духовную поэзию как молитву, под благодатным покровом покаяния и умиления, свидетельствуя тем о богатстве своего соборного опыта, поднимавшегося в иные мгновения до вершин истинно святоотеческой чистоты и ясности.

Певец духовных стихов не умствует лукаво, не "растекается мыслию по древу" немощного человеческого рассуждения. Он – верует:

 
А я верую самому Христу, Царю небесному,
Его Матери Пресвятой Богородице,
Святой Троице неразделимой… .
 

Живя в мире церковного опыта, народ твердо знает, что вся вселенная управляется всемогущим промыслом Всеблагого Бога:

 
Основана земля Святым Духом,
А содержана Словом Божиим.
И – о том же, еще поэтичнее:
У нас белый свет взят от Господа,
Солнце красное от лица Божия,
Млад-светел месяц от грудей Его,
Зори белыя от очей Божьих,
Звезды частыя – то от риз Его,
Ветры буйные – от Свята Духа…
Роса утренняя, дробен дождик
От слез Его, самого Христа.
 

Нелепо искать в духовных стихах богословски точных, догматически выверенных формулировок. Вообще ученость – как принадлежность рассудка – не может служить показателем духовной зрелости и мудрости. Зато их недвусмысленно подтверждает благоговейно-сыновнее, трепетное и любовное отношение ко Спасителю, составляющее главный нерв народной веры.

"Ох Ты гой еси, Батюшка наш, Иисус Христос!" – обращаются ко Господу в детской простоте певцы стихов[13]13
  Вспомним ласковый говорок преподобного Серафима Саровского: «Вы, ваше боголюбие, прочтите, что об этом говорит батюшка святой апостол Павел…» и т. п.


[Закрыть]. При этом религиозное целомудрие народа, чувствующего в земной жизни Спасителя высокий, таинственный мистический смысл, почти никогда не позволяет себе касаться ее подробно в сюжетах песен[14]14
  Здесь девственная, аскетическая сдержанность Православного духа разительно 'контрастирует с возбужденной экзальтацией католицизма, влияние которого ощутимо в поздних редакциях западно-русских духовных стихов.


[Закрыть].

Острое сознание своей греховности, своего нравственного несовершенства, питая дух покаяния, разрешило народному творчеству одну тему – тему страстей Господних, Его невинных страданий, которыми Сын Божий искупил грехи человеческие.

В нее вложил русский человек всю силу своего сердечного чувства, весь поэтический дар своей души:

 
Над той над рекой над Иорданью,
На крутом, на красном бережочке,
Вырастало древо купарисо;
На том на древе купарисе
Там чуден Крест проявился…
На том Кресте Животворящем
Там жиды Христа мучили-распинали.
 

Так тесно соединил народ в своем сознании судьбу России со Христом и Его учением, что есть даже стихи, говорящие о распятии Господа «во Русеи» – ибо где же, как не на Святой Руси, происходить Таинству Искупления? Плачет Русь у подножия Креста Господня. Плачет, повторяя слова Спасителя, обращенные ко Пресвятой Богородице:

 
По Мне, Мати, плачут небо и земля,
По Мне, Мати, плачут солнце и луна,
По Мне, Мати, плачут реки и моря,
По Мне, Мати, плачут старики-старицы,
По Мне, Мити, плачут вдовы-сироты.
 

В благоговейном страхе певец не смеет даже пристально вглядываться в страдания Христовы. В стихах мало подробностей, есть несоответствия с евангельскими текстами. Зато сколько в них живого религиозного чувства! Воистину это всенародный «плач сердца», о котором, как о состоянии благодатно-высоком, часто писали в своих творениях Святые Отцы:

 
И тyт проклятые Христу плащанииу сковали,
Христа в плащаницу клали,
Обручи набивали
И оловом заливали…
 
 
Желтыми песками засыпали,
Каменными горами закатали,
Горючими камнями завалили…
В третий день Христос воскресе…
 
 
Вставал наш батюшка
Истинный Христос, Отец Небесный.
 

Сознание, что человек искуплен от греха высочайшей, безмерной ценой вольных страданий Божиих, рождает сознание огромной личной религиозной ответственности:

 
Со страхом мы, братие, восплачемся:
Мучения – страдания Иисуса Христа.
Восплачемся на всяк день и покаемся,
И Господь услышит покаяние,
За что и нам дарует Царствие Свое,
Радости и веселию не будет конца.
 

Спасение души – смысл жизни человеческой, Этой главной цели подчиняется, в идеале, вся народная жизнь. Русь не потому «святая», что живут на ней сплошные праведники, а потому, что стремление к святости, к сердечной чистоте[15]15
  * «Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят» (Мф. 5:8).


[Закрыть] и духовному совершенству составляет главное содержание и оправдание ее существования.

Это ощущение всенародного религиозного служения столь сильно, что понятие "Святая Русь" приобретает в русских духовных стихах вселенское, космическое звучание. Святая Русь есть место – понимаемое не узкогеографически, но духовно, – где совершается таинство домостроительства человеческого спасения. Такова ее промыслительная роль, и народ русский есть народ-богоносец в той мере, в которой он соответствует этому высокому призванию.

"По Святой Руси" скитается Богородица в поисках распятого Христа. На Руси происходит мучение Егория (Георгия Победоносца) царем Демьянищем (императором Диоклетианом), в действительности имевшее место в Риме, в 303 году по Рождеству Христову. "Не бывать Егорыч на Святой Руси", – скорбит о своем герое певец. "Выходил Егорий на Святую Русь", – радуется он освобождению героя. Другой святой воин – Феодор Тирон (Тирянин), умученный при императоре Максимилиане около 305 года по Рождеству Христову, в одном из вариантов стиха идет "очистить землю святорусскую" от несметной "силы жидовской". Причем, в отличие от героического эпоса былин, даже сама битва за Святую Русь носит черты духовной брани. С Евангелием отправляется святой Феодор на борьбу:

 
Он пошел в Божию церковь,
Он и взял книгу евангельскую,
Он пошел ко синю морю,
Он читает книгу, сам мешается,
Горючьми слезами заливается.
 

Даже в самой битве его оружие «книга, крест и Евангелие». Подобно Феодору, и Егорий Храбрый, очищая Русскую землю от нечисти, не сражается, а силой своего слова укрощает стихии и устрояет землю. Это очень показательно – и в ратном подвиге, в доблестных воинах народ прежде всего чтит святых, страдальцев и страстотерпцев.

Русь в духовных стихах становится местом действия лиц из священной истории Нового Завета:

 
Посылает Ирод-царь посланников
По всей земле святорусской.
 

Рай – и тот созидается на Русской земле, как поется об этом в «Плаче Адама»:

 
Прекрасное солнце
В раю осветило
Святорусскую землю.
 

Но это не гордыня. В стихах нет и намека на утверждение своей национальной исключительности. Вопросы национальной принадлежности вообще не занимают певцов. Вера и верность, чистота и полнота исповедания Православного вероучения – вот единственные значимые для них человеческие качества. С ними связана особая судьба России, русского народа и Православного царя – Помазанника Божия. Вот как говорит об этом знаменитая «Голубиная книга»:

 
А сама книга распечаталась,
Слова Божии прочиталися:
У нас белый царь над царями царь.
Почему белый царь над царями царь?
Он принял, царь, веру хрещёную,
Хрещёную, Православную,
Он и верует единой Троицы,
Единой Троицы неразделимыя:
Потому тот царь над царями царь.
 

Пусть тяжела русская судьба, полон скорбей и теснот путь служения «святорусского» – верность своему долгу не остается без небесного воздаяния. Эта мысль характерна для духовного стиха. Особенно показательно, что подтверждения берутся из реального исторического опыта народа:

 
По тому ль полю Куликову
Ходит сама Мать Пресвятая Богородица,
А за ней апостоли Господни,
Архангели-ангели святыи…
Отпевают они мощи православных,
Кадит на них сама Мать Пресвятая Богородица.
 

К Матери Божией на Руси отношение испокон веку было особенно трепетным и ласковым – не зря называли Русскую землю Домом Пресвятой Богородицы. Ощущение этой особой близости, особого почтения и одновременно дерзновения не могло не отразиться и в духовной поэзии. «Вся тоска страдающего человечества, все умиление перед миром божественным, которые не смеют излиться перед Христом в силу религиозного страха, свободно и любовно истекают на Богоматерь, – пишет современный исследователь. – Вознесенная в мир божественный… Она, с другой стороны, остается связанной с человечеством, страждущей матерью и заступницей».

Самые нежные и трогательные слова посвящает Ей певец, обращаясь к Ней в дерзновении искренности и простоты, как к собственной матери – ласковой и близкой:

 
Мать моя – Матушка Мария,
Пречистая Дева, Пресвятая,
Свет Мати Мария,
Пресвятая Богородица,
Солнце красное,
Пречистая голубица,
Мати Божжа, Богородица,
Скорая помощница,
Теплая заступница,
Заступи, спаси и помилуй…
 

Мир, освященный кровью Христа, освящен и слезами Его Матери:

 
А Плакун трава всем травам мати.
Почему Плакун трава всем травам мати?
Мать Пречиспгая Богородица
По своем по Сыне по возлюбленнем,
По своем по Сыне слёзно плакала.
А роняла слёзы на землю пречистыя,
А от тех от слез от пречистых
Зараждалася Плавун трава – травам мати.
 

Событиями Священной истории обусловлена жизнь мира. Не только земля и растения, но и человеческое общежитие – его устроение и бытие – укоренены в мистической библейской первооснове. Русское общество четко и ясно признавало эту связь, освящая сословное деление как деление единого для всех религиозного долга, а сами сословия – как церковные послушания, разные пути «израбатывания» спасения души:

 
От того у нас в земле цари пошли
От святой главы от Адамовой;
От того зачались князья-бояры
От святых мощей от Адамовых;
От того крестьяне православные
От свята колена от Адамова.
 

Это благоговейное отношение к миру земному вовсе не означает, однако, его идеализации. Чуткая народная совесть безошибочно определяет грех – искажение, искривление Божественного порядка вещей – как первопричину мирских неустройств:

 
От Кривды земля восколебалася,
От того народ весь возмущается;
От Кривды стал народ неправильный,
Неправильный, злопамятный:
Они друг друга обмануть хотят,
Друг друга поесть хотят.
 

При свете церковного вероучения видней и собственные изъяны, собственное недостоинство:

 
Дает нам Господь много,
Нам кажется мало:
Ничем мы не насытимся…
Очи наши – ямы,
Руки наши – грабли,
Очи завидущи,
А руки загребущи.
 

Особенной укоризны заслуживает уклонение от исполнения своего религиозного долга:

 
Вы за xpecт, за молитву не стояли,
Господней вы воли не творили,
Господни заповеди нарушали,
Земных поклонов не кладали.
 

Однако нравственное несовершенство человека исправимо. Путь исправления – путь христианского подвижничества, путь православной аскезы. При общей целомудренной строгости народной жизни аскетические подвиги вызывают у певцов особое уважение, описываются с особой любовью. В описаниях «пустынного жития» – на удивление (для постороннего взгляда) поэтичных и ласковых – отражается богатейший благодатный духовный опыт русского благочестия, монашеского и мирского, внешне различный, но единый в сокровенных, таинственных глубинах мистической жизни Церкви. Так идет спасаться в девственную пустыню младой царевич Иоасаф:

 
Научи меня, мать пустыня,
Как Божью волю творити,
Достави меня, пустыня,
К своему небесному царствию.
 

Красота пустыни – главная тема стиха. В некоторых вариантах он так и начинается: «Стояла мать прекрасная пустыня». Однако красота эта безгрешная, духовная, неземная:

 
Тебя, матерь пустыня,
Все архангелы хвалят…
 

Трудничество – вот самое постоянное выражение, которым народ отмечает православную аскезу. «Трудник, трудничек, тружданик, труженик, тружельник», – так именует народ подвижников. «Со младости лет Богу потрудитися», жаждут герои русских духовных стихов. Их подробное исследование еще ждет своего часа. И все же в области религиозно-нравственной, в области народного самосознания их свидетельство беспрекословно – к моменту расцвета духовной поэзии русский народ ясно и безоговорочно сознавал смысл своего существования в том, чтобы «Богу потрудитися», то есть привести свою жизнь в возможно более полное соответствие с Заповедями Божиими и промыслительным Его смотрением о земле Русской. Вместе с героями своих любимых песен всю свою надежду в этом святом деле возлагает народ на помощь свыше:

 
Я надеюсь, сударь батюшка,
На Спаса на Пречистого,
На Мать Божию Богородицу,
На всю силу небесную,
На книгу Евангелия…
 

Надежда эта и доныне помогает народу нашему претерпевать скорби его нелегкого, исповеднического пути…

ЛИТЕРАТУРА

1. ПВЛ. См., напр.: Памятники литературы Древней Руси: начало русской литературы Xl – начала ХИ вв. М., 1978, с. 167.

2. Альманах библиофила. М., 1989, с.155 – 207. (Перевод текста на современный язык – авторский, митр. Иоанн).

3. М о н а х и н я Т а и с и я. Жития русских святых. Джорданвилль, 1984, т. 2, с. 11.

4. Б о л о т и н Л. В каком веке жил Илья Муромец? М., 1989 (на правах рукописи).

5. Преподобного отца нашего Макария Египетского духовные беседы, послания и слова. Сергиев Посад, 1904.

6. Добротолюбие. М.,1895, т. 2, с.7.

7. Там же, с.650.

8. Сочинения епископа Игнатия Брянчанинова. СПб., 1905, т. 2, с. 116.

9. Летописные тексты издавались неоднократно. Поскольку настоящий труд не является научной работой в строгом смысле этого слова, мы позволили себе не перегружать текст ссылками на первоисточники. Любой желающий может их легко найти, например, в Полном собрании русских летописей (М. 1926, т. 1) или в фотовоспроизведении этого издания (М., 1962). В некоторых случаях цитируемый текст приближен к современному языку.

10. Исследования по истории опричнины. М., 1963, с. 255-256;

А л ь ш и ц Д. Н. Иван Грозный и приписки к лицевым сводам. Исторические записки. М., 1947, т. 23, с. 251 – 289.

11. 3 а к о н Б о ж и й. Пятая книга о Православной вере. Ч. П. История русской церкви, с. 245-246.

12. Красноречие Древней Руси. М., 1987, с. 413.

13. Т а м ж е, с. 219 – 220.

14. Т о л с т о й М. В. История русской Церкви. Издание Валаамского монастыря, 1991, с. 272 – 273.

15. Тексты Домостроя цитируются по изданию: 0 р л о в А. Домострой. Исследования. М., 1917.

16. А л ь ш и ц Д. Н. Начало самодержавия в России. Л., 1988, с. 52.

17. К л ю ч е в с к и й В. О. Сочинения. М., 1957, т. III, с. 19.

18. Т о л с т о й М. В. Указ. соч., с. 444.

19. К а р а м з и н Н. М. Предания веков. М., 1988, с. 659.

20. Т о л с т о й М. В. Указ. соч., с. 438.

21. Ф е д о т о в Г. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам). М., 1991, с. 13.

22.Там же, с.14.

23. П о н о м а р е в А. Русское народно-религиозное мировоззрение в школьной характеристике академического богослова-магистранта. -"Странник", 1884, т. 1, с. 550-551.

24. Тексты духовных стихов приводятся по: Б е с с о н о в П. А. Калики перехожие. В 2-х т. М., 1861 – 1864. В некоторых местах откорректированы орфография и пунктуация.

25. См.: Ф е д о т о в Г. Указ. соч., с. 36, 96, 99 – 100.

26.Там же, с.49.

ОБЫШЕДШИ ОБЫДОША МЯ ВРАЗИ МНОЗИ…

РУСЬ МЕЖДУ МОНГОЛАМИ И ЛАТИНЯНАМИ

ЗА ЯРОСТЬ ГНЕВА ГОСПОДНЯ СГОРЕ ВСЯ ЗЕМЛЯ…

ТАТАРСКОЕ НАШЕСТВИЕ

ВПЕРВЫЕ РУССКАЯ земля услышала о татарах в 1223 году. Казалось, предчувствуя что-то страшное, сама природа исполняла слова древнего пророка. Летом сделалась необыкновенная засуха, горели леса и болота, за дымом меркло солнце, и птицы падали на землю под ноги изумленным, напуганным людям. На западе появилась комета небывалой величины с хвостом в форме копья, обращенного на юго-восток.

В этом году из глубин Средней Азии на Русь накатила первая волна того страшного движения народов, которое, сокрушив разрозненные русские княжества, на полтора столетия ввергло Россию в бездну государственного унижения. Суровым испытанием и великой скорбью посетил Господь народ, в огне искушений смиряя остатки гордыни древних русов.

Несчастья внешние должны были послужить к обильному преуспеянию внутреннему, показуя русским людям бессилие человеческих мер к предотвращению бедствий одновременно со всемогуществом Божиим, единым Своим мановением низвергающим или возвышающим целые народы, по слову Писания: "Аз есмь – и несть Бог разве Мене: Аз убию и жити сотворю, поражу, и Аз исцелю, и несть иже измет от руку Моею" (Втор. 32:39). Драгоценный талант смирения, приобретенный народом во время татарского ига, впоследствии лег краеугольным камнем в величественное здание Русского Православного царства.

В 1206 году на Великом курултае диких племен далекой Монголии хан Темучин был провозглашен Чингисханом – Великим ханом всей монгольской степи. "Какое благо выше всех на земле?" – спросил он однажды уже на склоне лет, пресыщенный почетом, славой и лестью. Ни один из придворных мудрецов не смог удовлетворительно ответить хану. "Все не то, – качал головой Темучин… – Нет, счастливее всех тот, кто гонит перед собой толпы разбитых врагов, грабит их имущество, скачет на их конях, любуется слезами близких им людей, целуя их жен и дочерей" В этом ответе – целое мировоззрение татар.

В 1207-1209 годах племена, предводительствуемые Чингисханом, покорили уйгуров, бурят и киргизов, обитавших к северу от реки Селенги, в верховьях Енисея и в восточных областях Средней Азии. В 1211 году он вторгся в пределы Северного Китая и к 1215 году захватил значительную часть империи Цзинь. Столица Пекин и десятки других городов были разрушены и сожжены.

В 1219 году 150-тысячная орда ворвалась во владения хорезмшаха Мухаммеда. Под яростным натиском монголов последовательно пали крепости Отрар, Ходжент, Ургенч, Бухара, Самарканд, а затем и сам Хорезм. Преследуя войска продолжавшего войну сына хорезмшаха – Джелал-ад-Дина, войска Чингисхана вторглись в Делийский султанат и достигли реки Инд. Одновременно 30-тысячный корпус татаро-монгольского войска двинулся на запад и, обогнув с юга Каспийское море, опустошил Грузию и Азербайджан, проникнув к 1222 году на Северный Кавказ. В 1223 году на реке Калке впервые встретились в бою с татарами и русские войска.

Бежавшие в Киев от опустошающего нашествия монголов половцы загодя принесли туда весть о нашествии страшного неприятеля. Хан Котян, тесть Мстислава Галицкого, дарил князей верблюдами, конями, буйволами, прекрасными невольницами, говоря: "Ныне они взяли нашу землю, завтра возьмут вашу!" В изумлении, с тревогой гадали русские люди – кто эти свирепые пришельцы, неслыханные никогда ранее? "Из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбожные… – записал летописец, – о которых никто не знает, кто они и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры".

Южно-русские князья на совете решили встретить противника в степях совместно с половецкими отрядами. Нестроения в русском войске, не имевшем единого управления, и бегство половцев погубили союзников. После страшной сечи одолели татары: погнали отступавшие в беспорядке русские дружины, завладели укрепленным станом, умертвили всех пленных, а трех князей задушили под досками, на которых устроили праздничный пир в честь победы.

Победители шли за остатками русского войска до самого Днепра, истребляя все на своем пути. Южная Русь замерла в ожидании невиданного погрома. "Из-за гордости и высокомерия князей допустил Бог такое, – делает вывод современный наблюдатель. – Ведь много было князей храбрых, и надменных, и похваляющихся своей храбростью". Народ молился в храмах с воплями отчаяния. Но, видно не исполнились еще сроки, положенные Богом для мирного вразумления России: татары вдруг поворотились на восток и ушли обратно в Среднюю Азию.

В 1227 году умер Чингисхан, одно имя которого в то время наводило страх на пространстве от Амура до Каспия. Новый этап татарских завоеваний начался после избрания в 1229 году великим ханом Угедэя. В 1231-1234 годах завершилось завоевание Северного Китая, и монгольские войска вторглись в Корею. Но основные силы под командованием Батыя двинулись на запад.

Осенью 1236 года сто пятьдесят тысяч всадников разгромили Волжскую Болгарию. В конце 1237 года Батый напал на Северо-Восточную Русь. 21 декабря в результате шестидесятидневного штурма была взята и полностью разрушена Рязань. Разорив рязанские земли, орда Батыя последовательно захватила и разрушила Коломну, Москву, Владимир и Суздаль. 4 марта 1238 года на реке Сить потерпело поражение объединенное войско владимиро-суздальских князей. Не дойдя до Новгорода 100 километров, татары вернулись в приволжские степи. "И тамо дойти поганым возбрани некая сила Божественная, – свидетельствует Степенная книга, – и не попусти им нимало приближитися… ко пределам Великого Новгорода".

В 1239 году Батый обрушился на Южную Русь. В результате двухлетней ожесточенной борьбы он взял и разграбил Переяславль, Чернигов, Киев, Владимир-Волынский и другие южнорусские города. Русь была повержена окончательно. На огромных пространствах от Новгорода до Галича дымились груды развалин да лежали неубранными тела русских ратников и крестьян, отмечая места наиболее жестоких стычек завоевателей с мирными жителями. Католический монах Плано Карпини, проезжавший по Южной Руси в 1246 году, насчитал в некогда цветущем Киеве менее двухсот домов, а "бесчисленные головы и кости мертвых людей" так и лежали без погребения даже шесть лет спустя после татарского погрома.

Когда Даниил Галицкий возвращался из Польши после отхода татар, они с братом "не возмогоста идти в поле смрада ради и множества избиенных, не бе бо на Володимере живых: церкви Святой Богородицы исполнены трупья, иныя церкви наполнены трупья и телес мертвых". "…Бог смирил Русскую землю нашествием безбожных иноплеменников, – заключает летописец. – Обнаружилась греховная злоба и дошел вопль греховный до ушей Господа Саваофа. Потому Он напустил на землю нашу такое пагубное наказание";

Весной 1241 года монголо-татарское войско двинулось в глубь Европы. Блеск татарской сабли уже несколько лет приводил в ужас западно-европейских государей. Император Фридрих II Штауфен писал английскому королю: "Если татары прорвутся в Германию, то (и) другие царства увидят ужас грозы… Будем осмотрительны: пока враг губит соседа (то есть, Русь прим. авт.), подумаем о средствах самообороны".

В конце года, сосредоточив все свои войска в Венгрии, Батый направился к Адриатическому морю. Но овладеть побережьем орде, изрядно потрепанной в боях на Русской земле, не удалось. В 1242 году монголы отступили через Боснию, Сербию и Болгарию обратно на восток, в низовья Волги. Западная Европа была спасена. Нашествие захлебнулось русской кровью.

В 1243 году Батый основал на захваченных землях новое государство – Золотую Орду, простиравшуюся от Иртыша до Дуная со столицей Сарай-Бату в низовьях Волги. Русские князья были превращены в данников хана, ограниченных в своей военной, экономической и государственной самостоятельности. 14 видов "ордынских тягостей", включавших в себя "цареву дань" (налог, непосредственно предназначенный для великого хана), торговые сборы, извозные повинности, содержание татарских послов, различные "дары" и "почестья" ханским родственникам и приближенным, тяжелым грузом легли на плечи русских крестьян. "У кого денег нет – у того дитя возьмет, у кого дитя нет – у того жену возьмет, у кого жены нет – сам головой пойдет", – скорбел народ о всевластии ханских баскаков.

Не менее унизительной и тягостной для русских князей стала процедура получения ханского ярлыка на княжение, официально служившего единственным законным основанием для власти на Руси. Кроме того, князья обязаны были по приказу хана присылать войско для участия в походах татар. Русские отряды вынуждены были ходить с ханами далеко за Дон. С ордой Кубилая они участвовали даже в завоевании Южного Китая во второй половине ХШ века.

Несмотря на то, что на Русской земле не было постоянного монголо-татарского войска, покорность завоеванных областей поддерживалась постоянными опустошительными набегами, предпринимавшимися с целью устрашения и грабежа. Лишь за последнюю четверть ХШ века татарами было организовано полтора десятка походов в Россию.

Посреди такого сокрушительного бедствия, охватившего вею страну, лишь одна сторона русской жизни, по воле Божией, уцелела от разгрома. Непоколебленной и неповрежденной в своей спасительной деятельности устояла Православная Церковь, спасенная от ярости завоевателей чудесным видением, вразумившим свирепого Чингисхана еще до вторжения татарских орд в русские земли.

Перед завоеванием Средней Азии Темучин, не желая вступать в. открытую борьбу с хорезмшахом Мухаммедом П, которого называли "вторым Александром Македонским", предложил ему союз. Но гордый шах повелел умертвить послов хана. Чингисхан, желая узнать волю неба о предстоящей войне, три ночи провел на горе в молитве (верования монголов включали смутные понятия о Едином Боге – Владыке вселенной). Спустившись к воинам на третий день, хан объявил, что Бог в сновидении предвозвестил ему победу устами христианского епископа (с которым Темучин встречался во время завоеваний уйгурских племен, исповедовавших христианство). Пророчество полностью подтвердилось, и грозный хан до конца своих дней особенно благоволил к христианам.

Монголы были вообще достаточно веротерпимы. Народы, составившие основу их войска, исповедовали самые различные религии. Кераиты были несторианами, найманы – буддистами, татары и чжурчжени – шаманистами, лесные народы Сибири имели свои родовые культы, а сами монголы были приверженцами религии бон – восточного варианта митраизма. Основным правилом жизни в Орде служила Яса Чингисхана – сборник, содержавший в себе запреты и узаконения, касавшиеся самых разных сторон жизни монголо-татар. В ней, в частности, содержался закон, предписывавший уважать и бояться всех богов, чьи бы они ни были. В Орде свободно отправлялись всякие богослужения, и сами ханы присутствовали при совершении и христианских, и мусульманских, и буддистских, и иных обрядов[16]16
  Но, относясь с уважением к христианству, ханы все же требовали от наших князей исполнения некоторых суеверных обрядов. Так, прежде чем явиться на глаза к хану, надлежало проходить через «очистительные» огни, поклоняться изображениям умерших ханов, солнцу и кусту. По христианским понятиям это есть уже измена святой вере, и в случаях, когда не оставалось возможности уклониться от этого суеверия, некоторые русекие князья решались скорее претерпеть мученическую смерть, чем покориться. Таков был, например, святой благоверный князь черниговский Михаил со своим боярином Феодором, убитые татарами в 1246 году.


[Закрыть].В 1267 году митрополит Кирилл сумел получить от хана Менгу-Темира ярлык в пользу Церкви, в котором хан освобождал духовенство от дани и других поборов. «Пусть, – писал Менгу-Темир, – беспечально молятся за него и его ханово племя». Этим же указом хан под страхом казни воспрещал надругательство над православием. «Кто будет хулить веру русских, – сказано в ярлыке, – или ругаться над нею, тот ничем не извинится, а умрет злою смертию». Более того, с позволения хана Кирилл основал в самом Сарае православную епархию.

Сто лет спустя другой знаменитый святитель – святой митрополит Алексий – еще более укрепил влияние церкви в Сарае. Жена хана Чанибека – Тайдула – ослепла после долгой болезни. Между тем в Орде прослышали о высокой жизни Алексия, и Чанибек написал великому князю московскому, прося его прислать святого, чтобы тот исцелил Тайдулу; в противном случае хан грозил войной. Отказать было невозможно, и святитель отправился в Орду. Отъезд его сопровождался ободрительным знамением – когда Алексий служил напутственный молебен перед ракой своего святого предшественника – митрополита Петра, свеча у раки зажглась сама собой.

Прибыв в Орду, Алексий отслужил молебен об исцелении ханши, и в момент, когда он кропил ее святой водой, она вдруг прозрела. Благодарная Тайдула выкупила и подарила святителю в Москве участок земли, на котором в память об этом чуде основана была обитель, получившая название Чудова монастыря. Показательно, что все это произошло уже через несколько десятилетий после того, как хан Узбек, перейдя в магометанство, предпринял первые попытки по превращению религии ислама в государственную религию Орды.

Народ русский воспринял татарское иго как наказание за грехи и страсти, вразумление Божие, направленное на то, чтобы видя в Церкви единую опору, Русь, хотя бы и нехотя, отступила от бесконечных усобиц, поняв свое высокое предназначение. "Не послушали мы Евангелия, – взывал к народу епископ Владимирский Серапион, – не послушали апостола, не послушали пророков, не послушали светил великих… Не раскаялись мы, пока не пришел народ безжалостный по Божьему изволению… Испытав сие, братья, убоимся наказания этого страшного и припадем ко Господу своему с исповеданием, да не навлечем на себя еще больший гнев Господень, не наведем казни больше прежней!… Доколе не отступим от грехов наших? Пощадим же себя и детей своих! В какие еще времена видели мы столько жестоких смертей?… А если предадимся мы воле Господней, то всяческим утешением утешит нас Бог небесный, аки детей своих помилует Он нас, печаль земную отъимет от нас, исход мирный в другую жизнь дарует Он нам – туда, где с радостью и веселием бесконечным, насладимся мы вместе со всеми, благоугодившими Богу".

Подвиг терпения – подвиг по преимуществу русский, преданность в волю Божию явились здесь полно и ясно. Смиренные летописатели заключали свои прискорбные повести следующими словами: "Се же бысть за грехи наши… Господь силу от нас отья, а недоумение и грозу, и страх, и трепет вложи в нас за грехи наша". Русь молилась, каялась, терпела и ждала – когда благоугодно будет Богу изъять народ из пучины унижения, даровать ему вождей отважных и искусных, возродить страну для предстоящего ей славного служения.