Текст книги "Начало и конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса."

Автор книги: Иоанн Кронштадтский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

VIII.

Как бесконечна разница между существом Божиим и существом человека, так бесконечно велика разность между царством Божиим на небе и царством человека на земле – в среде растений и животных. Но в соответствие тому, что в Царстве Божием два рода существ: род ангельский и род человеческий, и у человека два царства: растительное и животное. Каждое из этих царств имеет три класса, а каждый класс по три степени. Классы растительного царства: зелень, семенная трава и дерево. Степени: мох, трава, цветы, лес и фруктовые деревья. Классы животного царства соответствуют трем стихиям: воздуху, воде и суше, или летающие, плавающие и ходящие. Степени: насекомые наливчатые или инфузории, обыкновенные насекомые, птицы, рыбы, земноводные, морские животные, гады, звери и скот.

Как в духовном мире, совершенно отдельно от ангельского существа царствует всюду сущее, непостижимое Существо Божие, так и в здешнем, видимом мире, поставлено Богом отдельное от естества животных, существо человеческое. Оно имеет только то общее с своими двумя царствами, что совмещает в себе жизнь обоих царств: растительного и животного. Сверх того оно предназначено к высшей цели: совместить в себе и жизнь ангельскую, и подготовлено Творцом дабы приобрести подобие с своим Создателем не только в прирожденном ему тройческом сочетании сил или способностей души, но и в усвоении духом, душой и телом божественной истины, праведности и благости, как основных свойств Божиих.

Обращаясь к вопросу о служебном назначении низших тварей, одаренных жизнью и чувством, находим, что и отношении к человеку они имеют двоякое назначение.

Во-первых, главная цель существования животного царства (точно так же, как и растительного) – являть человеку на каждом шагу разумное Божие устроение, и тем самым возбуждать его к прославлению общего Создателя и Промыслителя.

Во-вторых, – непосредственное служение человеку, как своему владыке, ради которого они получили от Бога бытие. В бесконечно разнообразных проявлениях Божественной премудрости и благости в устроении видимого мира, остановимся на самых ничтожных существах, называемых наливчатыми насекомыми, или инфузориями. Невидимые простым глазом, они могут быть наблюдаемы только при помощи сильнейших микроскопов. Они наполняют воздух, воду и сушу, и так малы, что целая сотня их может с удобством поместиться на кончике острия булавки. При всем том каждое из этих бесконечно малых существ пользуется всеми органами жизни и имеет все жизненные отправления.

Спрашивается, для чего нужны эти неисчислимые мириады живых пылинок? И они имеют двоякое назначение. Во-первых, возбудить в нас бесконечное удивление к премудрости и благости Творца, ибо Он создал их, сохраняет и питает каждое из них, тогда как мы даже не ощущаем их присутствия в воздухе, воде и суше. Во-вторых, если бы но было этих маленьких тружеников, стихии оставались бы мертвыми, не было бы движения в воздухе, не было бы перемещения частиц в суше и растительной производительности.

Что насекомые могут быть работниками, сознательно исполняющими свое дело, лучшим убеждением в том служат общества трудолюбия, составленные Богом из муравьев, шелковичных червей и пчел. Это образцовые Фабрики, в которых все совершается в необыкновенном порядке и благоустройстве. В большей или меньшей степени общественная деятельность свойственна и всему миру насекомых. Только не все, что они делают и производят, нам известно по недостатку внимательности с нашей стороны к своему царству. И знают выгоду общественной жизни, понимают искусство устраивать свои жилища, умеют выражать участие и соболезнование своему собрату и владеют многим другим, что не вполне известно нам. 6 большей или меньшей мере все животные одарены чувственной способностью соображать свое положение с окружающей сферой, навлекать свои выгоды в том, что человеку и в голову не приходит. Чувство самосохранения и любовь к детям за малым исключением составляют характеристическую особенность всех видов тварей. На простоту голубя и мудрость змия указывает нам Слово Божие, как на образцы, достойные подражания в области человеческих отношений к Богу и ближним. В чем тут дело? Простота голубя выражается в чистоте его нравов, искренности отношений и верности, а мудрость змея учит самоотвержению, ибо это животное не дорожит своим телом, когда дело идет о спасении жизни. Оно знает, что с гибелью тела не все погибло, если голова цела, а потому бережет только свою голову, научая нас спасать свою душу от вечной смерти, и не трепетать перед ужасом телесной смерти. Эта-то желательная для христиан мудрость самоотвержения выражена в заповеди Христовой: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, кто может и душу, и тело погубить в геенне» (Матф. X, 28). Кто же это? Конечно, один только Бог.

Как ни разнообразны способности у животных, ныне окружающих человека, они еще не дают нам полного понятия о том, что было до падения человека. С падением владыки опустилось с высоты своего призвания и все царство его, и стало неузнаваемо. Чувственная природа человека взяла верх над духовной природой его. С этим вместе произошел переворот и во всем царстве его. Одичали растения, и только после усиленного труда возвращаются к своему процветанию, и то далеко не тому, что было в земном раю. Одичало большинство животных, да и остальные утратили способность понимать человека и покоряться ему. Только после усиленного труда над ними они возвращаются к первоначальной понятливости и покорности, и то неохотно, а по принуждению, благодаря только изобретательности человеческого ума в искусстве подчинять волю животного своей собственной. Иначе и быть не могло, ибо проводник света для всего царства – сам человек – одичал, перестал знать и понимать Творца своего и охотно покоряться Ему. Эта гибельная перемена в человеке лишила его царственного на земле достоинства, а развенчанный владыка перестал быть узнаваем и признаваем за владыку своими подданными.

Животные, одаренные только чувственной природой, вероятно предназначались, при содействии человека, к усовершенствованию своей чувственной природы настолько, чтобы подражать ему, по крайней мере, в чувственном прославлении общего всех Творца и Бога. Но человек лишил их этого блага, утратив всякое понятие о Творце мира, и сам обратился даже подчас в худшее состояние против своих подданных, ибо и бессловесные не способны творить столько зла, сколько творит человек; и в них есть проблески высоких чувств, каких зачастую недостает у человека. Можно ли удивляться, что общение животных с таким владыкой прервалось, если он завершил, наконец, свое владычество тем, что стал пожирать свое царство, не имевшее вначале подобного несоответственного назначения. Нам скажут на это, что Сам Бог разрешил это новым определением, данным после всемирного потопа Ною, и освятил это определение установлением жертвоприношений во времена Ветхого Завета. Все это так, но только все это допущено Богом как неизбежное зло, как последствие греха и смерти, самовольно вторгшихся в царство жизни, в котором смерть и тление не должны были властвовать; если бы Бог не разрешил животную пищу, то люди и без разрешения стали бы употреблять ее; опыт чего, по всей вероятности, начался скоро после грехопадения. Известно, что до потопа земля полна была убийством и всевозможными преступлениями, начиная с Каина и Ламеха, и кончая исполинами, во времена которых, как повествует Моисей: «Увидел Господь (Бог), что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. И раскаялся Господь, что создал человека на земле и восскорбел в сердце Своем. Ной же обрел благодать пред очами Господа» (Быт. VI, 5–8).

При таком порядке вещей, продолжавшемся и после потопа, большинство животных поспешило удалиться от своего владыки, гонимое страхом присутствия человека, утратившего образ кротости и долготерпения, и правды. Удалившись от человека, они лишились последней возможности преуспевать в развитии зачатков понятия, присущего их чувственной природе. По неизреченной благости Божией не все царство животных изменило человеку и одичало вконец. Остались немногие разделять с своим прежним владыкой трудовую долю его и облегчать ее. Это домашние животные и рабочий скот. Некоторые из них, находящиеся в постоянном соприкосновении с бытом человека, преуспевают плотским умом, т. е. высшей ступенью чувственной способности: понятливости, хитрости, способности выражать свои чувства привязанности, необыкновенной чуткости и прочее.

Развитию этих способностей положила предел смерть, которой царство животных подверглось из-за человека. С другой стороны, эта самая смерть является благодетельной, ибо до чего дошло бы одичание животных, если бы оно продолжало развиваться бесконечно? Апостол открывает нам, что вся тварь воздыхает, ожидая обновления, ибо настоящее состояние для нее несносно. Сна терпит зло не за себя, а за своего владыку. Есть ли гут справедливость? Есть, ибо бытие дано ей ради человека, а не ради ее самой. Она явится в лучшем состоянии – это несомненно, но явится тогда, когда «наступит блаженство на обновленной земле, когда вместо терновника вырастет кипарис, вместо крапивы возрастет мирт» (Ис. 55. 13). Имеют ли животные душу, или только одну плоть? Душа, в смысле особого, самостоятельного существа, есть принадлежность человеческого естества, которое по этой причине стоит неизмеримо выше животных, так что и сравнение тут невозможно. Душа есть организм умственной жизни, такой жизни не дано животным, а потому и нет никакого основания полагать, чтобы у животных могла быть душа. Отчего же в св. Писании животные называются «души живые»? «И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее» и проч. «Да произведет вода пресмыкающихся, душу живую». А о сотворении человека сказано: «И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. И, 7).

В объяснение сего представим о человеке еще другое изречение св. Писание: «И возвратится прах в землю, чем он и был, а дух возвратится к Богу, Который дал его» (Еккл. XII, 7). Видим тут бесконечное различие между душой живой, произведенной от земли или от воды, и душой живой из праха земного, в которую Сам Бог вводит дыхание жизни: «... и вдунул в лице его дыхание жизни». То, что составляет в человеке душу живую, есть душевное тело, то же самое, что у животных, но более совершенного устройства. Дыхание жизни от Бога есть то, что мы называем безразлично: душой и духом, – что составляет исключительную принадлежность человека, как существа, принадлежавшего не к одному только видимому миру, как животные, но, в одинаковой степени, и к невидимому. Совсем другое явление представляет душа человека, ибо она получила дыхание жизни от Бога, следовательно: ни рассеяться, ни исчезнуть не может. В св. Писании безразлично употребляется слово: душа и дух, ибо это одно и то же. Так в саду Гефсиманском Спаситель сказал ученикам своим: «душа Моя скорбит смертельно» (Матф. XXVI, 38). А в минуту самой смерти на кресте Иисус громким голосом сказал: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой» (Лук. XXIII, 46).

Неслитное соединение в человеке души с телом и неизмеримая разность между тем и другим существом представляет образ высшего. Бог и мир – вот первообраз души в теле. Митрополит Филарет говорит: «душа в теле, подобно, как Бог в мире будучи невидима, вся во всем присутствует, действует в нем, оживляет ее, правит им и сохраняет его». В развитие этого подобия можно прибавить еще следующее: как мир Божий состоит из двух естеств: ангельского и человеческого, так и тело человеческое состоит из двух естеств; растительного и животного. Органом жизни растительной служит желудок со всеми его принадлежностями. Это фабрика, обрабатывающая растительные соки, поступающие в кровь и нервы. Фабрика сердца изготовляет вещества, способные воспринимать и отпечатывать в мозгу не одни световые впечатления, как в фотографии, но и впечатления звука, запаха, вкуса и ощущения: страха, радости, печали, гнева и др. движения чувственной природы. Эта низшая чувствительная природа, свойственная всем животным, непостижимым для нас образом передает мозгу, как запасному складу всего нужного и ненужного, полезного и вредного всевозможные впечатления добра и зла. А как после грехопадения дурные наклонности укоренились, и влияние нечистых духов злобы поднебесных стало достоянием чувственной природы, то легко себе представить, как работает сердце, как старательно передает мозгу все зло, и как несродни ему впечатления добра, правды, истины, всего прекрасного и возвышенного. Разобраться в этом хламе, ежедневно проникающим в мозг, должен ум, который составляет уже принадлежность душевного органа. Управлять плотскими чувствами должна воля души и не допускать хламу в мозг. Наполнять мозг высшими впечатлениями добра должно чувство души. Таким образом, в том хаосе зла, какой приливает к мозгу от испорченной чувственной природы, полновластный распорядитель – душа или дух человека, как благонадежный смотритель запасного вещевого магазина. Он обязан выпускать в оборот житейский только то, что действительно доброкачественно и полезно, тщательно все истреблять недоброе и бесполезное. Вот этого-то сортировщика и смотрителя лишены животные; поэтому постоянное наблюдение за ними со стороны человека необходимо, чтобы ограничивать собственную их свободу; как же он мог в нынешнем состоянии сделаться руководителем низших тварей? Поэтому-то царство его пришло в крайнее расстройство. Сами люди сделались неспособными жить среди своего царства, ибо природа восстала на дерзких нарушителей воли Творца. Теперь мы видим общества человеческие соединенными для взаимной защиты своей жизни и имущества, и для взаимного преуспевания; и ради этой цели все теснятся друг подле друга, оставляя просторные и свободные места, лишь бы пользоваться хоть некоторой безопасностью и помощью собратий. Вспомним про жизнь Адама и Евы в раю и возблагодарим Бога, что в тесноте и скорби не оставил человека и даровал радостную надежду счастливой и блаженной жизни в будущем веке. Туда, в ту несравненную ни с чем будущность устремим все наши мысли и желания. Ради сего перестанем обременять себя излишними печалями житейскими, отнимающими охоту любомудрствовать о радостных надеждах вечного спасения и блаженства будущего века, которого и да сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому вместе с Отцом и Св. Духом слава во веки веков. Аминь.

IX.

Возможно ли согласить научные открытия с библейским сказанием о сотворении мира, когда библейское сказание усвояет творению небесных тел и земли поразительную краткость ее времени, исчисляемую обыкновенными шестью днями? Научные же данные, наблюдаемые при раскопках земной коры, свидетельствуют будто бы о безмерной продолжительности формирования, состоящей из многих пластов земней коры? Соглашение вполне возможно, если принимать во внимание, что кроме шестоднева творения было еще ранее начальное творение, предшествовавшее времени, – довременное, в котором созданные Богом небо и земля в совокупности составляли одно целое, покрытое водами. Естествоиспытатели, настаивающие на чрезвычайной продолжительности формирования земной коры, могут вполне удовлетворился этим указанием и относить всю чрезвычайную продолжительность формирования пластов на этот довременной период. А каков Строитель, таково и строение Его ибо несомненно одно, что Строитель полагает отпечаток в деле рук Своих. То, что Он устроил до исцелимости времени, получило отпечаток неисчислимости времени; а что устроил во времени, то и получило отпечаток временного устройства.

Конечно, все те, которые слепо веруют в научные данные, всегда более или менее отрывочные, а истину библейского сказания о миропроисхождении уничижают, несомненно возгордятся указанием на то, что органические остатки или окаменелости, находимые в пластах земной коры, дают будто бы понять, что земля имела животных несравненно ранее чем считается по хронологии библейской. Против этого ничего нельзя было бы возразить, если бы библейская история не представила нам описания всемирной катастрофы, постигшей землю, населенную человеком и животными около двух тысяч лет спустя после сотворения мира.

Куда же девались допотопные остатки подвергшихся смерти живых организмов? С ними произошло те же самое, что и с растительным царством Растительность улеглась в глубоких могилах земной коры и окаменела благодаря герметичной закупоренности своих глубочайших могил.

Окаменевшая в недрах земли растительность, несравненно роскошнее нынешней, ибо допотопная почва отличалась сравнительно большей производительной силой еще юной по возрасту земли. Допотопная растительность служит теперь человеку, как минеральный уголь Господь сберег ее для будущего блага, как хозяйственные запасы, чтобы они не портились от воздуха сделавшегося смертельным от человеческою греха. То же самое и с животными организмами. Остались они глубоко погребенными в виде окаменелом и служат свидетелями истины библейского сказания о всемирном потопе.

И действительно, каким бы образом могли оказаться на глубинах в несколько десятков сажень остатки животных организмов, если бы не было такого всемирного переворота, который переворотил не один раз всю земную поверхность. Во время потопа земная кора из твердой обратилась в первобытную жидкость или жидкую грязь, и все, что попадало в это море грязи при осушении земли оседало там, где пришлось.

Вместо того, чтобы нахождение органических окаменелостей, наблюдаемое в крутых берегах каких-нибудь рек относить к знамениям бывшего всемирного потопа некоторые геологические исследования в слепоте своей относят эти окаменелости к произвольно придуманным, необычайно отдаленным эпохам. Они упускают из виду, как бывает, главное а именно то, что тление и смерть, т. е. падение царя природы – человека, видоизменило природу. Свидетели этого разрушительного для природы падения сбережены Богом с особой премудростью – доказать истину слов Писания, по крайней мере, людям не предубежденным против Божественного Откровения что природа создана для человека, а не человек выродился из недр природы, постепенно перерождаясь из низшего организма в высший. Человек в окаменелостях и человек современный – все тот же человек, а обезьяна или черепаха – все та же обезьяна или черепаха, как и теперь.

Следовательно, если бы и находились в недрах земли окаменелости из времен допотопных, то они не могут быть относимы к каким-то баснословно отдаленным эпохам, когда человека еще не было. А если басня о миллионах веков существования земли и появилась в такой серьезной науке, как геология, то она приплетена сюда не мужами науки, а дилетантами в науках со злой целью извращения истины Откровения чтобы дать понять, что человек выродился из обезьяны и Божественного происхождения не имеет и не имел никогда. Прямой вывод из этой басни: «Человек, делай, что тебе угодно: ты ничем и никем не связан, ибо ты ни что иное, как продукт перерождения». И вот образ Божий в правде и истине, в уме, воле и чувстве столь же далекий от животного, как далеко небо от земли, и столь близкий к Богу, как близок усыновленный сын к усыновившему его отцу, приравнивается дилетантами мнимой науки к продукту перерождения или улучшения обезьян. Пожалуй, можно допустить обратное сему, т. е. перерождение отверженцев рода человеческого, отвергающих свое Божественное происхождение, в перерожденных духов злобы древнего змия, виновника падения рода человеческого.

Но мы благодатью Божией спасены через Крест Христов и верующим во спасение перерождение в духов злобы не угрожает. Напротив того, предстоит им крестный путь внутреннего перерождения в чистоту ангельскую, чего и да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием нашего Господа Иисуса Христа. Ему же слава со Отцем и Духом во веки.

Аминь.

Благовестие о Спасителе мира в таинстве Евхаристии

I.

Приближалась Иудейская Пасха, прообразовавшая искупительного Агнца, закланного в предопределении Божием прежде создания мира. Вместе с тем приблизился от века определенный день и час действительного заклания на крестном жертвеннике сего Самого искупительного Агнца Божия, вземлющего грехи мира.

В великую ту ночь, в которую предан был, приходит Христос Спаситель с двенадцатью учениками в приготовленную в Иерусалиме горницу.

Здесь, возлегши с учениками Своими, прежде всего совершает ветхозаветную Пасху, как повествует Евангелист Лука: «Когда настал час. Он возлег, и двенадцать Апостолов с Ним. И сказал им: очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания. Ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока не совершится в Царствии Божием. И взяв чашу и благодарив, сказал: приимите ее и разделите между собою. Ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного доколе не придет Царствие Божие» (Лук. XXII, 14–18).

Так как совершение Пасхи предстояло в следующую ночь, то слова эти проясняют причину, по которой Христос Спаситель предупредил совершение ее на целые сутки, дабы на одной тайной вечери соединить в одно оба Завета: прообразовательный и действительный.

Желая самым делом уяснить значение Нового Завета, Христос Спаситель, по совершении обряда ветхозаветного, приступает к установлению новозаветной Пасхи в таинстве Евхаристии, предварив это установление примером смирения и призывом ко взаимной любви.

Вот как повествует об этом евангелист Иоанн: «Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит, встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан.

Когда же умыл им ноги и надел одежду Свою, то, возлегши опять, сказал им: знаете ли, что Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу.

Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам.

Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете» (Иоан. XIII, 3 – 5, 12–17).

После умовения ног на продолжавшейся вечери Христос Спаситель снова предсказывает ученикам о Своих приближающихся страданиях, и указывает самого предателя, как повествуют о том евангелисты Матфей и Лука: «И когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Они весьма опечалились и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи?

Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня.

Впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться.

При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал» (Матф. XXVI, 21–25). «Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим. Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются. А вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий. Ибо кто больше: возлежащий или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий» (Лук. XXII, 24–27).

Самое установление таинства Евхаристии евангелист Матфей изображает следующими словами «И когда они ели, Иисус взял хлеб и благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите; сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все; ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Матф. XXVI, 26–23).

Евангелист Лука повествует о том же следующее: «И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть Тело Мое, которое за вас предается: сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается» (Лук. XXII, 19–20).

Апостол Павел по особому откровению от Господа изобразил установление таинства Евхаристии следующими словами:

«Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание» (I Кор. XI, 23–24).

Вещество, употребляемое Христом Спасителем для таинства Евхаристии, есть хлеб и вино. А потому и во все следующее время – со времен Апостолов Евхаристия совершалась на обыкновенном пшеничном хлебе, какой употребляли иудеи во дни Иисуса Христа. Хлеб должен быть чистый, как по веществу, так и по способу приготовления, ибо того требует величие и святость Таинства. Хлеб этот должен быть обыкновенный, т. е. квасный, не опресночный, какой употребляют латиняне для таинства Евхаристии.

По-видимому, разница эта несущественная, но существенного, что опресноки, как принадлежность обрядного закона ветхозаветного, отменены на соборе Апостольском, который точно определил, что именно из обрядового закона остается обязательным для христиан.

На обыкновенном хлебе постоянно совершаема была Евхаристия в первенствующей Церкви Христовой, ибо вещество для таинства заимствовано из приношений народа, который без сомнения приносил в храмы из домов своих хлеб обыкновенный, так как он предназначался вместе и для вечери любви и для воспомоществования бедным, а опресноки бывали в употреблении у иудеев только семь дней в году.

Главное же в том, что не на опресноках совершил первоначальное таинство Причастия Сам Христос Спаситель, ибо таинство это установлено в 13 день месяца Нисана к вечеру, а Иудеям закон предписывал начинать праздновать Пасху и затем употребление опресноков только с вечера 14 числа Нисана, так что первый день из числа семи дней опресночных был уже 15 день Нисана.

Другим веществом для таинства Евхаристии, вместе с обыкновенным пшеничным хлебом, должно быть виноградное вино, ибо на таковом вине совершил таинство Евхаристии Сам Христос Спаситель.

Это видно из самих слов, сказанных Христом Спасителем при установлении сего таинства (Матф. XXVI, 27–29).

Вино должно быть растворимо с водой потому, что и Христос Спаситель, как свидетельствует Апостольское предание, при учреждении Евхаристии употребил вино, растворенное водой.

Последуя примеру Христа Спасителя, св. Церковь всегда употребляла такое же вино, т. е. растворенное водой, памятуя то, что во время крестных страданий Господа из прободенного ребра Его истекла кровь и вода (Иоан. XIX, 34).

От хлеба, употребляемого для Евхаристии, требуется возможная чистота самого вещества и чистота приготовления чему соответствует употребляемая в православной Церкви просфора. Этим св. Церковь и ограничивает свои требования, также точно, как от готовящегося совершать Евхаристию и приступающего к Божественному приобщению, требуется возможная чистота души и тела, и некоторое отдельное приготовление, соответствующее величию и святости таинства.

Из этого видно, что наша обыкновенная просфора может почитаться как бы некоторым символом или образом человека, готовящегося соединиться с Господом в таинстве Евхаристии.

К совершению таинства не принимаются просфоры черствые.

И это служит немаловажным символом или образом того, что требуется от приступающих к Евхаристии; смирение умягченных покаянием и слезами чувств, но отнюдь не жестокая надменность фарисейская, воображавшая себя праведной только потому, что усматривала между слабыми людьми явных грешников.

Власть совершать таинство Евхаристии, поучению Православной Церкви, принадлежит только преемникам Апостолов, т. е. епископам, а чрез епископов сообщается и пресвитерам.

Приступать к трапезе Господней и причащаться Телу и Крови Христовой могут все православные христиане. Впрочем, призывая всех верных чад своих к трапезе Христовой, св. Церковь не иначе допускает их к святейшему таинству, как после предварительного их приготовления, последуя заповеди Апостола: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (I Кор. XI, 28–29).

Приготовление же состоит в искреннем испытании верующими своей совести и очищении ее от грехов чрез таинство покаяния, в посте и молитвах по установлению Церкви.

Причащаться Телу и Крови Господней есть необходимейшая обязанность каждого христианина.

Это видно из слов Христа Спасителя, которые он сказал иудеям, когда давал обетование го Евхаристии.

«Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни.

Ядущий мою плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день» (Иоан. VI. 53–54).

Веруя и исповедуя, что Святейшая Евхаристия есть истинное таинство. Православная Церковь верует также и исповедует, что Евхаристия есть вместе истинная, действительная жертва.

В таинстве Евхаристии Тело и Кровь Христа Спасителя приносятся за людей в жертву Богу и предлагаются в снедь людям.

Эту истину преподал Сам Христос Спаситель. Еще в пророческой беседе Своей об установлении Евхаристии Он употребил следующее выражение:

«Я – хлеб живый, сшедший с небес: ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Иоан. VI, 51). Этим Христос Спаситель ясно выразил, что установляемое Им таинство Евхаристии будет иметь значение спасительной жертвы.

Точно так же при действительном установлении этого, таинства Христос Спаситель сказал о предлагаемом благословенном хлебе: «приимите, ядите: сие есть Тело Мое», – присовокупил: «еже за вы ломимое».

Предлагая благословенную чашу, Христос Спаситель после слов: «пейте от нее вси: сия бо есть Кровь Моя нового завета», – присовокупил: «еже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов».

Так смотрела на таинство Евхаристии св. кафолическая Церковь по священному преданию от св. Апостолов самовидцев и служителей Слова.

Жертва, приносимая Богу а таинстве Евхаристии по существу своему совершенно одна и та же с жертвой крестной.

И ныне на жертвенниках Церкви приносится тот же самый Агнец Божий, Который принесен был за грехи мира на Кресте, та же самая пречистая Кровь, которая излилась на Голгофе.