Текст книги "Галатея"

Автор книги: Иннокентий Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Мы укладываемся спать. Я – на диване, он – на кресле-кровати. – Устроился? Я киваю ему. Он выключает торшер, и комната проваливается в ночь. Его голос из темноты: – Если будут звонить, запиши, если что передадут. Я отвечаю: "Да, конечно". – Вообще-то, все в курсе, но мало ли что... Мы лежим молча. – Так она что, выгнала тебя что ли? – Да нет. – Что-нибудь случилось? – Нет. – Она что, решила не ехать? – Да нет, просто... – Что? – Просто я не люблю прощаться. – А. Понятно. Я лежу, глядя в темноту. Мы молчим. – Ну что, спим?– говорит он. – Спим. – Значит, я не бужу тебя завтра. – Нет. – Ну, давай. – Счастливо тебе со всем этим... мероприятием. – Ха. – – – – Спасибо. Ночь. Тишина. На кухне гудит холодильник.

Они уехали. Утром, проснувшись, я был уже один. На кресле лежала подушка и на ней две сложенные простыни. На кухонном столе была записка. Я смял её, не читая. Чайник на плите был уже едва тёплый.

Полдня я обследовал ящики письменного стола, всякий хлам, уложенный стопками или валявшийся как попало – фотографии, письма, записные книжки и разные бумаги. Несколько раз я ловил себя на мысли, что боюсь произвести шум. Может быть, я всё ещё боялся, что он внезапно вернётся, что-нибудь произойдёт непредвиденное, и он отменит всё это, мало ли... Но он не вернулся. Они уехали.

Я дожидался вечера – тянул время. Уже набирая номер, я понял, что не знаю, что сказать ей, если она возьмёт трубку. Она не подходила. Я лёг на диван, придвинув телефон поближе. Трубка свесилась почти до самого пола. Я лежал и слушал гудки. Она всё-таки уехала.

В записке было следующее: "Ключи на холодильнике. Гараж, если смотреть из окна, второй слева. До встречи." Как это я нашёл их сам!

Я неважно почувствовал себя ещё утром. Барометр уже падал. А ночью начался шторм. Два раза пропадал свет. Я не мог заставить себя лечь спать. Ветер силился разбить стекло. Комната была как аппендикс ночи. Я сидел в кресле и пил коньяк. О чём-то я хотел подумать... За окном бушевал ветер, и было темно. Я не мог сосредоточиться.

Потом начался дождь. Я просыпался, снова засыпал. Дождь всё лил. Я спал.

Когда я проснулся, было солнце, и было утро. Я встал, умылся, выпил кофе,– молотого не нашлось, и пришлось пить растворимый. Я подумал: "Так бывает всегда. Сначала я хочу вырваться из круга, а потом пытаюсь восстановить его. И восстанавливаю себя каждый раз по памяти, проверяя, всё ли на месте". Я подумал: "Так каждый раз, я думаю, что сумею обмануть себя, или время?" Я подумал: "Что-то каждый раз заставляет меня вернуться. Каждый раз". И я подумал: "Я не хочу этого больше".

Я уезжал из этого города навсегда.

– Алло, Лида? – Да. Привет. Откуда ты звонишь? – Ты звонила мне? – Да, но никто не брал трубку, я уже начала беспокоиться... – Они уехали. – Кто? – Лил. Она уехала, но скоро должна вернуться. – А. Понятно. Она что-то говорила мне... – Я уезжаю. – Что? – Я уезжаю. Я звоню чтобы попрощаться. – Уезжаешь? Куда? – Совсем. Я звоню чтобы попрощаться с тобой. Она молчит. – Алло,– говорю я. – Может быть, ты зайдёшь? Попрощаться, раз уж решил. – Лучше не надо. – Так что, ты решил окончательно? – Да. Я звоню тебе из автомата. – И что, навсегда? – Я приеду ещё. Как-нибудь, когда-нибудь, не знаю, когда, и, честно говоря, не знаю, зачем. – Когда-нибудь – это когда? – Не знаю. Я бы сказал "никогда", но не люблю этого слова. – Может быть, ты всё-таки зайдёшь? – Нет. Я звоню тебе чтобы попрощаться и сказать, что... Не знаю. Что-нибудь на прощанье. – А что мне сказать ей? – Не знаю. Что-нибудь. Всё равно. Скажи, что я уехал. – Так что? Значит, прощай? – Прощай. И спасибо тебе. – ... – ... – Прощай.

В этом было что-то унизительное. В том, как это застало меня. Она уже шла на обгон, а я всё ещё ничего не замечал. И только когда она стала сигналить. Я так ударил по тормозу, как будто передо мной выросла стена. Мы вышли из машин. Она стояла и смотрела на меня. Она ждала, но я не мог заговорить первым. Ох, Лил! Я не хотел этого, это глупо, глупо, глупо! – Так,– заключила она.– Пьяный за рулём, и машину угнал. Я молчал. – Ну,– сказала она.– Что делать будем? Я стоял против солнца и плохо видел её лицо. Глаза чесались. Она кивнула, хотя я не произнёс ни слова, и направилась к своей машине. Оглянувшись на меня, как будто приглашая, нырнула за руль. Захлопнула дверцу. Я вернулся в машину. Она развернулась и проехала мимо меня. Я закурил. Тянуть было бессмысленно. Я развернул машину и поехал следом за ней. Что-то было унизительное в этом. Это не моя машина, нужно её вернуть, только чтобы вернуть машину,– я говорил себе,– только чтобы вернуть машину. Но я уже не знал, почему я говорю себе так. Почему я так настойчиво об этом думаю.

Почему я всё время думаю об этом.

Эпилог

Они поднимаются по склонам горы, и одни, проделав уже долгий путь, не имеют силы подняться хотя бы на шаг выше, а другие, едва начав восхождение, падают, как только лёд выступает у них под ногами. Я долго искал путь и много дорог видел, но одни извивались и были подобны лабиринту, и путник забывал о том, кто он, и откуда идёт. Другие же вели в болота и там обрывались. Я видел дороги, что спускались от ледников на дно ущелий. Я видел такие дороги, которые начинались в садах, а терялись в пустыне, и попавший в пустыню умирал от жажды, и пески заносили его, и не оставалось о нём памяти. И многие, кто шли со мной, погибли.

И вот, я перестал встречать тех, кто шёл мне навстречу, и не было никого, кто шёл бы впереди меня или по моему следу. Никто не окликал меня, и я никого не видел. Я почувствовал лёгкость в ногах и возликовал, и тяготы пути покинули мою память, и я не знал причины этому.

Я увидел великое здание и, приблизившись к его воротам, поразился их великолепию, но не стал медлить и вошёл в галерею, и шёл по ней, пока не увидел перед собой дверь. И перед дверью этой за чёрным офисным столом сидела женщина, и её красота овладела мной, и я подумал: "Никогда, никогда не видел я такой женщины прежде, во все дни моей жизни!" И она посмотрела на меня, и от красоты её глаз я потерял сердце.

Сделав улыбку, она выдвинула ящик стола и извлекла из него чистый лист бумаги. – Кто вы?– спросила она у меня. Не зная, что ответить на такой вопрос, я, на всякий случай, назвал своё имя. – Год рождения? Простите, сначала пол. Я подумал, что неплохо бы как-нибудь пошутить, но в голову упорно не шло ничего путного. Удивлённая паузой, она подняла на меня глаза. – Вы затрудняетесь определить свой пол? – Напротив,– я глупо улыбнулся.– Я, как никогда, в нём уверен. – Ой,– со вздохом покачала она головой и достала сигарету. Я торопливо поднёс ей зажигалку, стараясь хоть как-нибудь скомпенсировать свою тупость. – Вредные привычки?– продолжила записывать она. – Люблю прикидываться дурачком. – Зачем?– снова удивилась она. – Вредная привычка,– несколько уклончиво объяснил я. – Хорошо. Я запишу вас в очередь. Вот, возьмите талон. – Но ведь никого нет,– возразил я. – Где?– спросила она. – Везде,– сказал я. – Вы что, дурачок? – Ага,– соврал я. Она пожала плечами. – Ну что ж. Тогда пойдёте вне очереди. Проходите,– и она отвернулась.

И я вошёл в дверь и оказался посреди чудесного цветника, а надо мной был лучезарный купол, подобный куполу неба, и в середине его я увидел сверкающую корону звёзд. И я понял, что настал час свершения, и я узнаю всё, что хотел узнать. И я молчал, не зная, что должен спросить, чтобы произнести все вопросы, какие только есть в мире. И посмотрев на цветник вокруг себя, я сказал: "Какие цветы мне собрать для неё?" И я услышал: "Лотосы и тюльпаны".

Когда я вышел, она торопливо пудрилась перед зеркальцем. – Это тебе,– я протянул ей букет. Она взяла его, и её глаза широко раскрылись, и она поднесла цветы к своему лицу и вдохнула их запах, а потом посмотрела на меня, и её ресницы дрожали. – Какое чудо,– сказала она тихо. – Будь они в тысячу раз прекраснее, они всё же не могли бы сравниться даже с тенью волос твоих,– сказал я. – Сколько же они тебе стоили,– сказала она. И я сказал: "Когда бы стоили они в тысячу раз больше, они и тогда не могли бы стоить и кончика твоего мизинца, и единого твоего слова, и единой улыбки". А потом я протянул ей руку, и она коснулась моих пальцев своими пальцами и поднялась ко мне, и мы были вместе...

1990-1999 гг.