Текст книги "Бывшие (СИ)"

Автор книги: Инна Беляцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

А бывшим Варвары или Вари Вадима называют потому, что у них чуть до свадьбы дело не дошло. Она его из армии дождалась, хорошая девушка, трудолюбивая он пришел и сразу к ней. Вся деревня месяц жила предвкушением свадьбы, а потом они разбежались и никто не знает почему. Кумушки судачили, что Вадим в армии подженился, но никто другую женщину не видел, просто разошлись парень с девушкой, перегорели, а может, и любви той не было, повзрослели и поняли, что семью создавать рано, да и причин особых нет. И после этого Вадима стали называть бывший Варин, хотя у него после Варвары ещё девушка была, совсем недолго и месяца не прошло, как они разбежались, а Варвара замуж вышла, у неё уже ребеночек есть, очаровательный мальчишка на отца очень похож, сивенький и голубоглазый.

– Хватит сплетничать, собираем контейнеры и везем в столовую, а наши охранники своими ногами не дойдут, вон, как объелись, даже глаз не открывают.

– Переварят – придут, когда ещё им такое благоденствие представится, – Петрович грузит на тележку контейнеры, заглядывает в бочку, – ты у кого научилась тараньку солить? Или этому в училище учат?

– А что учиться-то выпотрошил, обмыл, засолил и плотно уложил, через сутки развесил в тени и таранька готова, их бы листами хрена прикрыть, да где его взять весна на улице.

– А ты умеешь сельдь солить? – Ну Петрович, это же азы работы с рыбой и зачем спрашивает.

– Умею, десять способов знаю, нужно тетрадку из училища достать, там все записано.

– Прекрасно, председателю скажу, чтобы затарился свежей сельдью, пробную партию возьмем, засолим и в реализацию пустим, думаю, сельдь с луком под маслом прекрасно пойдет, да и сама рыба тоже, дачники же приедут они все сожрут, как будто их в городе не кормят.

– Коммерсант, нам бы посевную пережить, а потом будем думать о сельди с луком.

– Посевная, это жестко, нужно тщательно подготовиться, сил накопить, – Петрович толкает тележку к столовой, вижу, как Жулька, а за ней и Васька поднимаются на лапы и медленно бредут за нами, сторожа!

Пять суток спустя. Дарья.

От нервов и злости на весь белый свет не могу снять с себя мокрый халат, который, как мне кажется, вплавился в мое тело, пуговицы кое как расстегнула, а халат не снимается, нижнее белье тоже мокрое, но его я сниму дома, сейчас главное – халат. В хлебопекарном цехе сдохла вентиляция, она и так слабо работала, ремонтировали её ещё во времена застоя, вот и результат. На улице жарко, окна огромные и открываются только верхние фрамуги, до которых я без стремянки не могу дотянуться, ещё и горячий хлеб. В общем, все одно к одному, и я вспотела так, что халат и все, что под ним мокрые, волосы можно отжимать, с шапочки капает, но я её сняла, хотя оптимизма мне это не добавило. Тихо ругаюсь себе под нос, пытаясь стянуть с плеча халат и тут мне на шею ложиться шершавая горячая рука. Я замираю, а мой халат медленно стягивают с плеча, помогаю руками, мне уже все равно, кто пришел на помощь, лишь бы избавиться от мокрого халата, а судя по руке, за моей спиной стоит мужчина. И как хорошо, что сейчас посевная и в деревни только малые дети и пожилые люди и я очень надеюсь, что никто больше не зайдет в раздевалку. Правая рука свободна, я перехожу на другую руку, сейчас халат поддается лучше, и я выдыхаю с облегчением, когда снимаю его с обеих рук, он так прилип, что даже не застегнутый держится на пояснице.

– Спасибо, дальше я сама, – тихо говорю я, но мой помощник не уходит, теперь уже на моих плечах лежат две руки и начинают медленно спускаться к пояснице.

– Ты очень красивая Даша, – раздается голос Вадима, – хотя сама так не думаешь, ты недооцениваешь себя...

Его руки спускаются до поясницы, обхватывают меня за талию, и я чувствую, как его губы прижимаются к шее и вот сейчас мне становиться страшно, нет, я благодарна ему за помощь с халатом, но домогательство, да ещё и в раздевалке столовой, совсем не к месту.

– Вадим, ты чего хотел?

– Хлеба купить.

– Хлеба? Ваша семья никогда не покупала наш хлеб. Что изменилось?

– У меня изжога от магазинного хлеба, и я решил, что негоже страдать за свои деньги.

– Тогда отпусти меня, и я принесу тебе хлеб.

– Отпущу, а ты что подумала, я не насильник, Даша, все случиться только по согласию просто я пользуюсь возможностью, когда ещё представиться такой случай потрогать красивое женское тело.

– Ты извращенец?

– Нет и мне нравиться только твое тело, – а потом меня отпускают и хлопает дверь, вовремя он покидает поле битвы, я бы сейчас ему сказала пару ласковых, так напугать меня, а ещё говорит, что не извращенец.

Быстро снимаю с себя пресловутый халат, засовываю его в пакет, все равно стирать, туда же отправляю шапочку, обтираю себя полотенцем и натягиваю рубашку и комбинезон, только их и ношу последние годы, очень удобно. Выбегаю из раздевалки, Вадим спокойно стоит в коридоре, наверно, точно за хлебом пришел.

– Ты поможешь, мне открыть фрамуги в хлебопекарном цехе?

– Помогу, – удивляется он, – сама не справляешься?

– Стремянки нет, а так я не достаю, ростом не вышла.

– Нормальный у тебя рост, – отмахивается он и направляется за мной, я снимаю с вешалки халат Петровича и протягиваю ему, потом достаю из специальной корзины бахилы и опять протягиваю Вадиму, тот не понимает для чего.

– На ноги нужно надеть, у нас в цехах чисто, а ты на улице ходил. – Тот кивает головой, мы подходим к двери в цех, даже около неё ощущается как там жарко, я смотрю, как Вадим надевает на ботинки бахилы и открывает дверь, чуть замирает в проходе.

– Жарко, у меня в кузнице холоднее, – говорит он.

– Вентиляция сдохла именно в посевную, когда я пеку самое большое количество хлеба.

Он кивает головой, подходит к окнам и внимательно осматривает их, потом берет стул, осторожно встает на него и открывает первую фрамугу, потом передвигает стул и открывает вторую фрамугу, и я чувствую, как в помещение проникает воздух, он конечно теплый, но не горячий, как в помещении.

Я же осторожно заворачиваю в фасовочную бумагу две буханки хлеба и протягиваю ему.

Мы выходим из помещения, и я очень рада, что Петрович уехал в поля с ужином и вернется только через пару часов, я же могу пока отдохнуть немного, да просто на улице посидеть, там прохладнее, чем в помещении.

Перед тем как выйти из столовой, Вадим достает из кармана деньги и кладет мне в карман.

– Спасибо Даша за хлеб, я ещё завтра приду, для троих мужиков две буханки хлеба на один зуб.

– У нас очень вкусный хлеб.

– Пробовал, – кивает головой Вадим и быстро уходит, осторожно прикрывая дверь.

Глава 4

Две недели спустя. Дарья.

У меня полчаса расслабухи и отдыха, меня в окружении кастрюль и других кухонных принадлежностей на телеге, запряженной старой кобылкой везут к столовой. Так получилось, машину, на которой мы обычно доставляем обеды, временно забрали для других нужд, и как я ни сопротивлялась, председатель все равно приказал сгрузить все мои причиндалы на телегу и отправить меня в деревню гужевым транспортом. Телегой правит подросток тринадцати лет, на полях работать ему рано, а вот лошадью управлять в самый раз, вообще-то он на поля воду возит, но сейчас возвращает меня к месту работы. Под тихий звон пустых кастрюль, я удобно расположившись на соломенном тюфяке, уплываю в сон. Хроническое недосыпание во время посевной нормальное явление, и на любой горизонтальной поверхности, мозг приказывает организму спать, и я уже почти не слышу звуков и не ощущаю кочек.

***

Меня осторожно трясут за плечи, я слышу голоса, разобрать речь не могу, говорят будто через вату, а может это совсем не со мной разговаривают, так хорошо спится, ещё чуть и я высплюсь.

– Дарья! – меня приподнимают и усаживают, я глаза не открываю, а зачем и так знаю, что кто-то пытается усадить меня, но организм хочет спать лежа, а не сидя и поэтому спина стремиться опустить обратно, удобно расположиться и опять глубоко заснуть.

– В речку её нужно окунуть, может, проснется! – говорит звонкий голос, видимо это водитель кобылы, юный не созрел ещё до мужского тембра.

– Вот тебя в следующий раз и окуну, когда на телеге своей заснешь, – отвечает знакомый голос, мужской, только я не вспомню сейчас, кому он принадлежит, – она вас всех кормит, а ты её в речку.

– А что делать, мне нужно бочку с водой загрузить и в поля везти, там работа кипит, – это опять юный голос, нет, нужно просыпаться, вот только глаза не слушаются, веки не открываются.

– Сейчас переложим её в тенек, потом я занесу в столовую, пусть поспит, пока Петрович ни придет, – ну хоть на улице не бросят, и на том спасибо, меня приподнимают и укладывают, а дальше я проваливаюсь в сон.

***

Просыпаюсь я почему-то на своей кровати, резко сажусь и смотрю на часы, время четыре часа утра, на улице сейчас рассветет. Вскакиваю на ноги и тут же валюсь на кровать, на полу что-то мягкое и шевелиться, да ещё и ругается нецензурно. Свешиваю голову вниз, и встречаются с ошарашенными глазами Вадима, у обоих шок.

– А как я здесь и кто вечером хлеб испек?

– Никто, Петрович сказал, пусть дачники в магазине покупают, а для работников и утреннего хлеба хватит и он мне твой дом открыл, сказал нечего в столовой спать, когда дома есть мягкая кровать и ещё какие-то цифры называл один и два, вот тут я не понял?

Начинаю смеяться, понятно, Петрович вспомнил, что я хочу выйти замуж один раз и родить двоих детей.

– Это наши с ним заморочки, – отмахиваюсь я, – только почему ты домой не ушел?

– Я калитку тебе починил, – говорит он, – потом дрова сложил, ну и воды в баню натаскал, потом решил отдохнуть и заснул.

И вот тут у меня уже огромный шок, сейчас вся деревня заговорит, что мы любовь крутим, потому как только по большой любви сын кузнеца будет помогать молодой незамужней девушке.

– Спасибо, конечно, за заботу и помощь, но завтра нам придется отвечать на вопросы, когда назначена свадьба. Вадим, это же деревня, тебя половина села во дворе моего дома видела. Как будешь объяснять свою помощь?

– Я уже все объяснил, сказал, что ты помогаешь нам готовить проводы брату, а я помогаю тебе по хозяйству.

Моргаю глазами, хлопаю губами, но ответить ничего не могу.

– Нормально все, Петрович подтвердит, что у нас договор.

– Вадим, ты же здесь родился и вырос, ты не понимаешь, что сейчас твои слова обрастут просто жуткими подробностями, кто поверит в наш договор!

И тут он резко вскакивает на ноги, переворачивает меня на спину и прижимает своим телом.

– А я и дату свадьбы могу назвать, вот только к тебе так просто не подъехать, ты девушка с запросами и претензиями, – шепчет он, мне в губы, – ты думаешь, я почему с Варей свадьбу отменил, тебя увидел, в халате и шапочке и пропал сразу, не думал, что так бывает, чтобы один взгляд и больше уже никто не нужен, а мы с Варей ещё подростками дружили, она первая кого я поцеловал и домой ехал, думал, сразу женюсь, ребеночек будет, а тут ты в своей белой шапочке и халате, сверкнула глазищами и я пропал.

Все, что я могу это округлять глаза, во-первых это самая длинная речь, что я слышала от представителя этой семьи, почему-то все мужчины неразговорчивыми уродились, а во-вторых мы с ним редко встречались за это время, да по пальцам пересчитать можно, а потом с какими я претензиями и запросами, неужели создается такое впечатление? Ужас какой, я просто работаю, иногда езжу в город к бабушке, иногда она приезжает ко мне, общаюсь с молодежью мало, так некогда мне, работа, огород, домашние дела. Вот интересно, какие у меня запросы?

– Ты что такое говоришь, какие у меня претензии и запросы, я что, их предъявляла кому-то, у меня работа, дом, огород и спать хочется хотя бы часов семь, да и видимся мы с тобой редко у тебя тоже работа. С чего ты взял, что я от тебя что-то хотела?

– Я тебя каждый день вижу, ты меня редко, – отвечает он. – Ты от меня ничего не хочешь, в этом-то и проблема. Попросила бы – я сделал, а ты сквозь меня смотришь, не видишь совсем, – а дальше он засасывает мою нижнюю губу и я только ойкнуть успеваю, а через секунду его язык уже хозяйничает у меня во рту, нахал какой резвый и чуть смыкаю зубы, он резко отдергивает голову.

– Мне нужно на работу, кузнец, уходи из дома. И если тебя кто-то увидит, то я прикинусь невинной овечкой и буду, обливаясь слезами, страдать о потерянной невинности и что ты пакостник обманул и соблазнил меня. Репутации вашей семьи уже ничего не повредит, а мне если уж и подпортит, то с жалостью. Народ наш любит жалеть обиженных.

– А ты совсем не порядочная девушка, – ухмыляется он вставая.

– Да-ну, не было бы во мне порядочности, питались бы колхозники супами на пустом бульоне и котлетами из хлеба, ты своим напором одним махом уничтожил мою репутацию. Понимаю, что мы не в средние века живем, и простынь после брачной ночи не вывешивают, но попробуй, объясни это деревенским старушкам, которые так и остались памятью в своей молодости. Столько времени приглядывался, а теперь решил идти напролом, кузнец, вот только люди бывают крепче стали, – отталкиваю его и встаю, – выметайся из моего дома! За помощь я тебя поблагодарила, а вот за мою подмоченную репутацию морду бы тебе набить не мешало, только я человек мирной профессии.

– Крепче стали говоришь? – Смеется он и быстро уходит.

Собралась на работу я быстро. От злости так хорошо выгладила халат и шапочку, что сама удивилась, а ещё успела чай заварить, позавтракать, убрать кухню и замочить давно отложенное белье. Вот чаще бы меня так злили, я бы всю работу по дому одним махом переделала. Нет, я не боюсь сплетен, они всегда были в деревне и всегда будут, но хотелось бы, чтобы про меня говорили меньше плохого. Как ни отмахивайся от пересудов, но мне с этими людьми дальше жить бок о бок, взаимодействовать и так далее. А если о тебе судачат? И не нужно думать, что поговорят и успокоятся, может на время так и будет, но стоит только мне запнуться, даже не оступиться, и все начнется заново, припомнят и старое и навыдумывают новое, так и будет тянуться за мной шлейф пересудов. В его историю любви с первого взгляда я не поверила даже на йоту, "увидел и пропал". Если любят, так не поступают. Что ему мешало подойти ко мне, пригласить на свидание? Нет, понятно, что в посевную я бы отказала, но есть же и затишья в нашей жизни и тогда можно было бы прогуляться до клуба, посмотреть кино. И пусть кумушки видят, что у нас отношения, а так что получается: кузнец калитку починил, дрова сложил, воды натаскал, а я его за это на ночь оставила, вроде как интимом отблагодарила, да никто не поверит, что он на полу спал, пока я в отключке на кровати лежала. Это не отношения, а чертовщина какая-то получается, вроде как мы скрываемся, а значит это несерьезно, просто переспали и разбежались, ну ещё дрова уложены и калитка отремонтирована, жуть какая. И опять же я не ханжа, но в деревне так нельзя, тут все на виду и народ большей частью осуждает, чем принимает такие отношения.

***

Видимо от злых мыслей, я так замесила тесто, что хлеб у меня получился очень пышный, из форм вылез, раскладываю его на столе и даже не слышу, как появляется Петрович.

– Ничего не говори, – разворачиваюсь к ошарашенному мужчине, который уже несколько минут стоит за моей спиной.

– Злишься? – спрашивает он, – а я все думал, когда же он перейдет к активным действиям, а то все ходил, смотрел, и так тоскливо смотрит, жалко парня.

– Ты знал! Петрович, вот почему не сказал, я бы подготовилась!

– К чему подготовилась, к отремонтированной калитке? – Смеется Петрович, – ну заметил я его взгляды, думаешь я один такой глазастый, полдеревни чуть ли не об заклад бьются, все гадают когда же он сделает первый шаг.

– Это был не шаг Петрович, а олимпийский прыжок на золотую медаль одним махом, и весь мой авторитет коту под хвост.

– Дарья, ничего не отрицай, сейчас наши кумушки переварят информацию и начнутся подколы и издевки. Начнешь отрицать все уверятся, что это правда, а будешь соглашаться, решат, что бы над ними стебаешься. Ну прости, не знал я, что ты так серьезно воспримешь, парень же хороший, непьющий, работящий в деревне такие мужчины на вес золота, каждая молодуха мечтает за такого замуж выйти.

– Я тоже не за пьяницу и лентяя хочу замуж, хочу, чтобы надежный был мужчина, работящий и не грубый, но Вадим необщительный, смотрит, как будто в чем-то обвиняет, а потом папаша у них неадекватный. И я почти уверена, что тот случай с его мамой отложился на психике всех детей, разве такое можно отбросить в сторону, нет Петрович, я конечно девушка рискованная, но не до такой степени. А потом он обвиняет меня, что я с претензиями и запросами, вот не пойму, я что, создаю такое впечатление?

– Ну это его мнение, – отвечает Петрович, – может он так решил потому, что ты его не замечаешь, думает раз городская, так кузнец тебе не пара.

– Какая разница кузнец или говночерпий, лишь бы человек был хороший.

– Про говночерпия ты загнула, – смеется Петрович, – парень просто не мог понять, почему ты его не видишь, вот и придумал такое.

– А он что красавец писанный? Нет, симпатичный, не спорю, высокий фигура красивая, мужская, но почему все должны на него пялиться, он же не икона?

– Не икона, но жених видный.

– Видный, но не востребованный почему-то. И хватит о нем, мне сегодня полевую бригаду обедом кормить, думаю, они уже в курсе моего падения.

– Одно хорошо, – улыбается Петрович, – от злости у тебя пышный хлеб получается, загляденье просто.

– У нас на обед щи, рыба с рисом и много компота?

– Правильно и ещё наши крестьяне просили расстегаев твоего исполнения.

– Почему моего, Петрович? У вас тоже прекрасная выпечка.

– Но не расстегаи, к сожалению. Все блюда с рыбой у тебя получаются лучше, чем у меня, и я это уже давно признал. Вот избаловали мы крестьян! В соседнем колхозе столовая закрыта и открывать её не планируют, стоит здание без присмотра, рушится, а мы им и расстегаи, и сладкую сдобу, и пышные бутерброды, вот они и выпендриваются.

– Если меня баба Зина прикроет, спеку я расстегаи.

– Прикроет, готовь тесто Дарья и готовься к ехидным подколам, обед повезешь ты.

– Поняла уже, рано или поздно, но встретиться с колхозниками придется, лучше рано, пусть все видят, что мне нечего стыдиться.

Несколько часов спустя. Дарья.

Разливаю по тарелкам щи, работники расселись в полевой столовой, жадно смотрят на расстегаи, что я привезла, но пока обед не съедят, к ним не притронутся, дисциплинированные. Полевая столовая, это длинный стол со скамейками и над ним небольшая крыша, чтобы солнце или дождь не замочили едоков, и все это стоит посреди поля. Кастрюли с едой, подогреваются на полевой печке, что сложена и установлена прямо на земле, есть ещё пара умывальников и небольшая бочка с водой, вот и все приспособления, приходиться привозить все столовые приборы, тарелки, кружки и даже полотенца и тряпки для мытья стола и лавок. Так и живем в посевную, возим туда-сюда весь столовый и кухонный инвентарь, а ещё нужно затопить печь, подогреть пищу и разлить её по тарелкам, после обеда собрать посуду, вымыть стол с лавками и, загрузив все на машину ехать в деревенскую столовую готовить ужин и завтрак. Во время посевной маршрут всегда один, плита, дорога, печка, опять дорога и на следующий день все по новой, только поле и стол с лавками могут быть другими.

– Дарья! – восклицает Мария Петровна, бригадирша работников, – ты бывшего Варькиного к хозяйству приспособила?

– А почему нет, в хозяйстве и таракан лошадь, мне же некогда, я вот вам расстегаи пеку, а у меня калитка сломалась. Когда чинить?

– А что кроме как старшего сына кузнеца больше помощников не нашлось? – Ехидничает бригадирша.

– Так очередь до конца деревни стояла, а этот самым прытким оказался.

Мужики начинают громко ржать, бригадирша кривится, но на этом её вопросы не закончатся.

– А воду зачем в баню, чтобы работник после трудов праведных помылся, и стопочку поди поднесла?

– А почему бы не поднести, мне не жалко, работник хороший, все приделал, я бы и бутылку на стол поставила.

Бригадирша открывает рот для очередной колкости, но тут тракторист-орденоносец Николаич, бьет кулаком по столу:

– Маруся, угомонись, доведешь повариху она тебе ужин пересолит или переперчит, а другого не привезут, будешь давиться и есть.

Мужики, работая ложками, кивали головами, бригадирша поджала губы, вот спасибо трактористу-орденоносцу, угомонил сплетницу. Быстро начинаю раскладывать второе блюдо, потом разолью компот и сама сяду покушать, пока пироги пекла не успела поесть, только чаю попила, чтобы в желудке не сосало.

Час спустя. Дарья.

Машина за кастрюлями и мной уже прибыла, мне осталось только домыть стол и лавки, накрыть их пленкой и ехать в столовую готовить ужин. Работники после обеда отдыхают в тенечке, у них ещё полчаса отдыха, а потом работа до ужина и глубокой ночи, ну и у меня до глубокой ночи, вчера выспалась, сегодня Петрович пусть отдыхает.

– Дарья, – ко мне подходит Николаич и, наклоняясь, тихо говорит, – ты Вадима не отталкивай, он парень хороший, не чета его папаше, хотя сильно поддается его влиянию, если ты сможешь отсечь это пагубное влияние, он станет прекрасным мужем и отцом. Я верю, что ты девушка умная и сможешь так захомутать парня, что он забудет о папаше и будет тебе в рот смотреть.

– Я рада, что вы в меня верите, вот только не пойму зачем мне нужно такое "счастье" или я настолько плоха, что не найду себе парня без проблемного папаши?

– Что ты Дарья, ты завидная невеста, много парней на тебя облизываются, вот Вадим их всех отодвинул ещё тогда, когда с армии пришел, нет он не заявлял на тебя права, не дрался и вообще о тебе не упоминал, но ведь люди-то с глазами и все видят.

– Застолбил меня, значит?

– Можно и так сказать, – улыбается мужчина, – я тебе советов давать не буду, ты девушка разумная, сама решишь, как тебе поступить, я бы помучил парня, чтобы зубы до корней стер и на стены лез, а после этого он будет мягкий как пластилин, и ты слепишь из него идеального мужа.

– Вроде и не хотели давать совет, но не удержались. Спасибо, я подумаю.

– Подумай, а на языкастых баб внимания не обращай, пусть языками чешут, от зависти всё их молодость в прошлом, а у тебя расцвет.

– Хорошо говорить: "не обращай", я ведь живу среди вас.

– И это правильно, значит, как говорят на флоте, нужно маневрировать.

– Кто бы указал правильные направления. Спасибо, пойду я.

– Ужин от расстройства не пересоли, а то мы ноги протянем, – улыбается мужчина.

– Уж постараюсь.

Глава 5

Три недели спустя. Дарья.

Посевная окончена, но работы у нас с Петровичем почему-то не убавляется, одно хорошо: в поля мы сейчас не ездим большое облегчение, но, как и обещал мой коллега Петрович, он привез свежей сельди и сейчас я солю пробную партию. А так как мы делаем для своих людей, то каждую рыбу нужно осмотреть, заглянуть ей в жабры, посмотреть в глазки, чтобы определить свежая она или залежалая и негодная для засолки. Петрович сейчас трудиться в пивном цехе, председатель сдержал обещание и расконсервировал его. Уж не знаю, что за пиво у нас получится, хотя об этом говорить ещё рано, расконсервация дело не одного дня, а вот таранька у меня получилась славная. Мальчишки деревенские уже половину съели, они бы и все умяли, мне не жалко, если бы мужики не вмешались и строго наказали Петровичу, тараньку до первой партии пива сохранить.

– Дарья, хлеба можно купить? – раздается сзади голос Вадима.

– Можно, только у меня руки рыбой пахнут, сам возьми две буханки и деньги оставь на столе, – отвечаю я, не оборачиваясь.

– А если я три буханки хочу купить?

– Возьми три, я хлеба много напекла дачники уже все закупились, если только кто из деревенских придет.

– А что ты делаешь, если хлеб остается, – голос слышится уже у самого уха, а потом меня обхватывают за предплечья, фиксируя руки и губы прижимаются к шее и мне даже не дернуться, плотно зафиксировали.

– Сухарики соленые делаю из оставшегося хлеба, мужики их с гороховым супом едят с большим удовольствием, – отвечаю я, дергая руками, ну куда там, вцепился как клещ так просто не стряхнешь.

– ОЙ!!! – Громко кричит Вадим прямо над моим ухом и отпускает руки, я разворачиваюсь и вижу бабу Зину со шваброй в руках.

– Мало я тебя охальника приложила, не видишь, девушка занята работой, а ты тут со своими тисканьями лезешь, – громко говорит она.

– Вы спасли меня, баба Зина.

– От чего спасла-то? – зло говорит Вадим, – я что, насильник, маньяк, разложил бы тебя прямо на селедке и надругался?

– А кто тебя знает, – отвечает баба Зина, – вы кузнецы мужики мутные, соседям не помогаете, "здрасте" лишний раз не скажете, живете как будто вокруг вас людей нет, может и есть маньяки.

– Еще как назовете, – усмехается Вадим, – уж кем мы только не были, теперь и маньяками стали, все от зависти, так мы деньги не рисуем, мы их зарабатываем, руками своими.

– Может, кто и от зависти вас не любит, – отвечает баба Зина, – вот только богатство ваше невест к тебе ни приманило, а от твоего брата вторая девушка сбежала. Вера молодец, быстро разобралась, что вы за семейка и месяца не прошло, как она дала отворот поворот твоему брату Виктору.

– Не троньте брата, Верка ждать его не захотела, погулять ей хочется, мол, молодая она, а он и передумать может.

– Ну так ты же передумал, – возмущается баба Зина.

– Я думаю, Варвара ничего не потеряла, у неё прекрасный муж, сынок лапочка, – я влезла в разговор, чтобы чуть разрядить обстановку, а то баба Зина женщина прямая и говорит в глаза, не стесняясь.

– И правильно сделала, что послала тебя охальника, – заключила баба Зина и замахнувшись на Вадима шваброй, грозно крикнула, – купил хлеб и беги домой, люди работают ещё!

Вадим гордо развернулся, взял хлеб и направился к выходу, я не стала досматривать его выход и опять приступила к работе.

– Ишь, как напролом попер, а то все издалека наблюдал и вздыхал, видимо приперло ему сильно, не поддавайся, Дарья, – говорит баба Зина.

– Вот почему вся деревня видела это, а я не замечала и, главное, никто ни словом, ни полусловом не обмолвился, как будто вся деревня дала обет молчания.

– Ну сначала никто не понимал, что происходит, потом не верили, что сын кузнеца может вообще влюбиться, говорю же мутные они вся семья такая, а папаша их вообще дурной, так с женой поступить опозорить порядочную женщину на весь белый свет, она даже в больнице от нервного срыва лечилась, до сих пор не отошла от тех событий.

– Ну а когда поверили, почему мне никто не сказал?

– Ждали, когда он начнет активные действия, а предупреди тебя, так не интересно бы было, – улыбается баба Зина.

– Вся деревня интриганов, – отмахиваюсь я, – и что я вам сделала, вроде кормлю хорошо, пироги пеку, всем нравиться, а вы даже предупредить не могли, подготовили бы к битве.

– Дарья, ты прекрасная девушка, и не думай, что кто-то тебя не любит, но нужно знать деревенских. У них в жизни мало событий, посевная и уборочная не считается, тяжелый труд и никаких развлечений, а тут такие события сын пресловутого кузнеца влюбился, да не просто влюбился, а втрескался по самые уши, ты же его в упор не видишь, вот все и затаились, смотрели, наблюдали, ждали развития событий и, поверь мне, Дарья, никто не сговаривался, просто одновременно всем в голову пришла одна мысль молчать и наблюдать.

– Хорошо, что не сговаривались, а то попахивало бы вседеревенским заговором.

– Дарья, а давай я тебе своего второго кабеля отдам, он грозный пес никого во двор не пустит.

– Ну, если вам он не нужен, то отдавайте, думаю одну собаку я прокормлю и мне не скучно будет, хотя скучать-то вроде некогда, но бывает несколько вечеров в год когда я все же скучаю.

– Договорились, сегодня и приведу кабеля, он мальчик умный, послушный, попросишь Петровича, он для него будку к зиме соорудит.

– Петрович человек занятой, не хочется напрягать.

– Ему в радость будет, он же в молодости хотел плотником стать, а в армии его в повара определили, втянулся, пришел из армии и пошел в училище на повара, его отец знатным плотником был, такие чудеса одним топором выстругивал, до сих пор добрым словом поминают.

– Ведите кабеля, ещё бы и кошку завести, а то у меня мыши скребутся или Ваську взять на временный постой, пусть мышей шуганет.

– Это бесполезно, он их шуганет, они опять вернуться, лучше, когда кошка дома живет, так ты только клич пусти, тебе кошек натаскают – не прокормишь.

– Мне одна нужна и чтобы не ленивая.

– Ладно, я решу этот вопрос, – баба Зина, направляется в подсобное помещение переодеваться, спасибо ей, добрая женщина.

***

В этот же вечер я стала хозяйкой молодого, но достаточно грозного кобеля по кличке Шурик, довольно большого и лохматого, который нагло устроился у моей печки, но не выгонять же собаку, я постелила старое одеяло, за что мне облизали руку. И ещё у меня появилась белоснежная кошка Снежа, прихрамывающая на правую заднюю лапу, родилась такая, молодая и довольно сдержанная животина, Шурика приняла, даже шипеть не стала, просто сделала вид, что его не существует, облюбовала себе старое кресло на кухне и для неё пришлось постелить старое одеяло. Спасибо бабе Зине, обеспечила меня охранниками.

Неделю спустя. Дарья.

Первая партия пива как ни странно удалась, и пусть оно не особо хмельное, но пенится прекрасно, прозрачное и цвет красивый. Председатель сказал продавать за полцены, пока не научимся варить как положено и не поставим на поток. А ещё он сказал, что найдет пивовара нам в помощь, но это дело не быстрое, так сразу непьющего и ответственного не найти, по мне так пивовары непьющими не бывают они же не могут не пробовать свою продукцию, это как повар не пробующий свою стряпню, я про таких не слышала.

Пиво ушло все и за сутки, народ как обезумевший покупал трехлитровыми банками, по три штуки на руки и таранька шла на ура, а за ней селедка вторая партия, засоленная уже по другому рецепту, ну и хлеба почему-то покупали больше. Мы с Петровичем на эти сутки превратились в продавцов и хорошо, что меня баба Зина заменила, а то и обед бы не смогли приготовить, народ косяком шел вздохнуть не давал.

И освободилась я только поздно ночью. Бреду домой, чуть пьяная, ну должна же я попробовать напиток своего производства, ну выпили мы с Петровичем и бабой Зиной имеем право все совершеннолетние. Подхожу к своей калитке, в кустах сирени сидит Вадим, ждет, бедолага.

– Ты по делу?

– Брата через три дня в армию забирают, – встает и подходит ко мне, – ты сможешь помочь.

– Утром приходи в столовую составим меню, и я напишу список продуктов, покупать будешь сам и готовить я буду в столовой, там привычнее я каждый нож и вилку знаю до последней зазубрины, твое дело только отнести домой, горячие блюда сделаем в духовке, принесешь противни я уложу, сами испечёте.