Текст книги "Оверсайз. Приятки с моллионером (СИ)"

Автор книги: Инна Максимовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– На эй, зовут лошадей. Ну и отлично. Чего от добра – добра то искать? Мне тут нравится. Кондиционер работает постоянно. А то я, знаешь ли, дома все электричество экономлю, лишний раз электровафельницу не включаю. Вафли я люблю, жуть и крем брюле. А ты любишь крем – брюле?  Но потом такие счета приходят, прям в горло котлеты не лезут.

 Господи, что я несу? Что? Мне нужно бежать отсюда. Не могу я в неволе, не дышится. Какие вафли? Черт. Я их не ем никогда, максимум пироженку.

– Только вот Кошмаруса не хватает для полного счастья, и тарелки с мармеладными мишками. А так, прям как в санатории.

– Когда ты прекратишь идиотничать, боже? – взревел за дверью Герман.– И кто такой Кошмарус?

– Кот мой. Такой красавчик, чем то на тебя похож, такой же облезлый. Я его на улице нашла три года назад. Блохастый был, но гордый. Сосиски не ел. Только корм премиум – класса, такой, знаешь, гранулами. А потом экзема его свалила. Ну нервы еще пришлось полечить котофею. Зато сейчас он почти оброс шерстью.

– У меня аллергия на котов. Так что перетопчешься.

– Жаль, я то думала мы с тобой теперь навсегда вместе. Потому что своего скарабея тебе ждать придется до второго пришествия. Будем как Шерочка с Машерочкой. Я, кстати, выставки художников постмодернистов люблю.

– Я тебя убью,– простонал маньяк и попытался бессовестно проникнуть в моё узилище. Ха, я еще час назад забаррикадировала воротину комодом, во избежание, так сказать.

Откровенно говоря, я не боялась красавчика, меня пугала моя реакция на этого ненормального. Этот гадский стокгольмский синдром, что ли, меня скосил?

– Ты чертовка, исчадье,– взревел Герман, – пусти.

– Зачем?– пискнула, глядя на содрогающуюся дверь. Мамочки, сколько силищи.– Я еще так молода. Жить да жить.

Гребаный комод, я его с таким трудом доперла до входа, а теперь он скачет, как будто сделан из резины.

– Ужинать пойдем,– прорычал красавчик, и я почувствовала как на его слова отозвался мой пустой желудок. Не помню когда я ела в последний раз. Тушенка с макаронами два дня назад были. А потом?

– Я на диете,– вредно хмыкнула, и уперлась руками в комод. Он достаточно легко отъехал от двери, и совсем бесшумно. – А что сегодня подают в казематах. Баланда а ля шрапнель, или что – то более изысканное? А еще я не одета для званого ужина. Мой туалет позже подвезет камердинер.

Отскочить успела слава богу. Воротина из дубового массива с треском слетела с петель и мимо меня со скоростью болида пронесся шикарный маньячилло, перелетел через симпатичный журнальный столик, выкрикнул что – то похожее на слова из песни «Куэ бонито», ударился в стену, сполз на пол и страшно затих. Сверху на моего пленителя свалился настенный светильник, делая его похожим на стреноженного оленя.

– Эй, маньяк, ты живой? – поинтересовалась, оглядывая дело рук своих. Переборщила, блин.

– На эй, зовут лошадей, – слабо простонал Герман.– Слушай, почему ты выбрала именно меня? Почему не пошла в соседний дом?

– Судьба,– глубокомысленно изрекла я. Но вдруг почувствовала, что лечу на пол, при чем очень некрасиво. И зачем я сняла брюки? Толстовка задралась до самой груди. Боже, ну что я за дура? Он ведь коварный и злой. Дернул за ковер на котором я стояла. И я свалилась прямо на этого придурка как кегля.

– Зря ты носишь бесформенные тряпки,– ухмыльнулся красавчик, перекатывая меня на пол, при этом прижав своим каменным телом к полу.

– Пусти,– хныкнула, чувствуя себя попавшей в силки птичкой.

– А то что? Будешь орать? Так давай. Кричи, я люблю эмоциональных кисок.

– Ну извини,– прошептала прямо в его губы, и со всей силы ударила коленом наугад. – Мне тоже нравятся горячие кавалеры.

– Ооооо,– взвыл Герман.

– Аааааа,– заорала я, когда его раскаленные пальцы впились в мою ягодицу.

Герман

Повышенная самооценка пагубно влияет на дальнейшее развитие индивидуума. Совет дня: берегите голову, сегодня она самый уязвимый орган вашего организма. Старайтесь не будить стихии, поселившиеся в вашем доме. Это чревато несварениями, нервными срывами и фантомными болями. Будьте благоразумны.

 Всегда Ваша, Вангелия Светлая

А вдруг она говорит правду? Ну зачем ей врать? Да и не похожа эта дикарка на воровку. На боевого воробья, скорее уж. Мелкого такого, с взъерошенным чубчиком и крайне злого. Сидит нахохлившись напротив меня и ковыряет вилкой в тарелке, так и не попробовав ростбиф.

 -В чем дело, мадам? – поинтересовался я, поправляя пузырь со льдом на том месте, в которое мне заехала коленом эта ненормальная.– Вам не нравится результат трудов повара? Или вы придумали очередную диверсию?

-Между прочим, мадемуазель, – вредно фыркнула чертовка.

Я чуть не подавился куском говядины, политой изысканным соусом. Да нет, не может быть. Она просто цитирует героиню мультфильма.

-На вашем месте, господин маньяк, я бы озадачилась большим комфортом для тех, кого вы насильно «приглашаете» в гости. Вы порвали мою толстовку, любимую, кстати, на моей хм… гематома, оставленная вашей пятерней, накормить и то не можете достойно. Порядочные хозяева домов так не поступают. Кстати, вилку вы держите неправильно. Ваш амбал за дверью, тоже не способствует моему пищеварению. А фарфор и столовое серебро на вашем столе, вообще ужасны. Где вы взяли эту пошлость? Ну ничего, я вас научу этикету, – рявкнула мадемуазель, резко вскакивая со стула.

Господи, в одноразовой ночнушке, найденной в гостевой комнате, болтающейся на прозрачном теле словно колокол, она похожа на адского всадника, несущего в мир хаос и разрушения. И глаза, невероятного медового цвета, сейчас мечут молнии похлеще грозовой тучи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Боже, я притащил в свой дом настоящую чуму, способную выкосить жизнь всех обитателей этого несчастного пристанища.

-Сядь, – прорычал я, сминая пальцами вилку.– Не заставляй меня становиться по –настоящему невежливым. Ты чуть меня не угробила. Черт с ней с шишкой на голове, плевать на светильник из лавового стекла, но ты ведь чуть не заставила меня фальцетом петь.

– Вот, в этом весь ты, – хмыкнула нахалка, подцепляя ножом кусочек брокколи с тарелки.– Верхняя голова тебе не так важна. А ведь в нее можно не только есть, красавчик. И если бы ты использовал ее по назначению, то давно бы подумал, ну зачем мне проблемы. Я бы отдала игрушку сразу, как только твои мордовороты проявили интерес к моей скромной персоне. Слушай, ну реально... фургон... я бы...

Я не слышал ни слова, клянусь. Смотрел, как облизывает вилку это проклятье, и все сильнее прижимал чертов пузырь со льдом к... Организм как то через чур бодро реагировал на близость этой желтоглазой демоницы.

– Эй, маньяк, ты меня слышишь? Я говорю, что надо фургон найти. Я вот сейчас поняла, что этот твой «скарабей» ...

– Какой фургон? – промычал я, вспоминая математические формулы из институтской программы, чтобы отвлечься.

– Белый, с котиком на кабине,– ехидно вякнула паразитка.– Герман, как там тебя по батюшке? Я говорила, что искомая штучка находится.

– В яйце, яйцо в утке, утка в зайце.

 Черт, видно голову я все таки повредил. Девка уставилась на меня с интересом, зачем – то надув одну щечку, как бойцовый хомяк перед атакой. Лед начал плавиться как – то очень быстро. А в голове застучали сотни молоточков.

– Меня по батюшке Арнольдович, – сдавленно прошептал я. Это исчадье махнуло рукой, свалило стакан с водой на чертову ночнушку, которая тут же облепила стройное тело. И я подумал, что скарабей то мне не так уж и важен, оказывается. Формулы выветрились из мозга, словно стертые ластиком, а лед...

–Придурок,– всхлипнула чертовка и сорвавшись с места ринулась к двери.– Извращенец и мерзавец,– донеслось из коридора.

– Это вообще – то не я тут пенную вечеринку устроил. Так что, еще неизвестно кто тут настоящий извращенец,– адски захохотал я вслед, обваливаясь на спинку стула.

– Шеф, девку пасти до комнаты? – заглянул в столовую Огурец, ощупав меня взглядом на предмет повреждений. Идиот, физически я в полном порядке, а вот с головой у меня траблы.

– Не нужно. Она никуда не денется. А знаешь, Федя, расслабиться мне надо. Сегодня поедем...

– Куда? – с готовностью спросил начальник охраны.

– Туда, где много женщин и вина,– хмыкнул я. Да, так будет правильно. Поплыл я видимо башкой из – за воздержания и нервов. Надо просто расслабиться. – Оставишь тут охрану. С девки чтоб глаз не спускали.

– Будет сделано, шеф,– хмыкнул Огурец, который еще не простил красотке надругательства над собственным эго.

Глава 11

Аграфена

Ненавижу этого гадкого сноба. И этот особняк его уродский. Уехал, куда интересно? Нарядный такой, я видела. Подсматривала в щель между занавесок, как этот мерзавец, улыбаясь своими клыками белоснежными садится в машину, в компании, похожего на кабана, охранника.

– Гад, сволочь, маньяк,– бухтела я, роясь в шкафу, в котором кроме простыней и пододеяльников нашлись только непонятного предназначения ленты, семейные трусы из шелка, ну очень известной фирмы, явно оставленные кем – то из гостей и фривольный поясок для чулок.– Даже сбежать не в чем, не в подвязках же, накинутых сверху на панталоны с чужого хм... Этого, ну как его там? Плеча.

Мои вещи испарились бесследно, а мокрая сорочка висела на спинке стула.

 Я схватила с полки простыню. Обернулась ею, став похожей на римского патриция и выскользнула в коридор.

 Ба всегда говорила, что имя моё притягивает несчастья совсем при этом забывая, что нарекли то меня в честь нее. Оно и означает  – «горестная», и родилась я вперед ногами, а не как все нормальные младенцы. Везет мне, короче, всегда как утопленнику.

Выскользнула в коридор, вот уж чудо, меня не заперли. Дом гремел тишиной, как затихший перед бурей атолл в океане. Мне казалось, что я оглохла, ослепла и одурела. Последнее – моё нормальное состояние, судя по всему. Потому что только человек постоянно танцующий на граблях пассадобль мог сделать то, что сотворила я. Дернула дверь, находящуюся в самой глубине коридора и ввалилась в огромную комнату, обставленную дорогой мебелью, но не вычурной, а очень спокойной. Фотографии на тумбочке, на которых маньяк обнимает за плечи улыбающуюся женщину, он похож на даму, как две капли воды, коробочка с контактными линзами, кружка с надписью «Да пошло оно все». Провела пальцами по пиджаку, брошенному на спинку кресла, зачем, сама не смогла ответить. Взяла тряпку, накинула на плечи, втянула носом мужской аромат.

– И кто тут маньяк? – насмешливый голос взорвал тишину, как бомба «Малыш», выжигая мою нелепую самоуверенность. – А говорила, что не воровка. Ну же, Груня, у тебя к ручонкам липнет все, что не приколочено. Пиджак этот, кстати, тоже кража в особо крупных.

– Ты же уехал,– глупо икнула я, пытаясь содрать с себя идиотскую тряпку. Завертелась на месте, запутавшись в чертовых рукавах, как собачонка в шлейке.

– Вернулся. Правда неожиданно? Слушай, я это...– вдруг замер Герман, уставившись на меня остановившимся взглядом. Чего это с ним?

– Эй, у тебя что, инсульт? – хмыкнула насмешливо, пусть знает наших. Но ответа не дождалась. Хотела рассмеяться куртуазно, опалить взглядом ошалевшего не пойми от чего миллионера и уйти с гордо поднятой головой, но вдруг ощутила какую – то совершенно странную не скованность в членах. Глянула вниз и чуть не заорала. Пиджак лежал на полу, рядом с простыней. Я стояла совершенно голая напротив постороннего мужика, похитителя, возможно насильника.

– Пока нет, но чувствую скоро меня расшибет какой-нибудь инфаркт,– отмер Герман Арнольдович.

– Только с места двинься,– всхлипнула я, пытаясь закрыть ладонями сразу все свои прелести. Выходило чертовски плохо. – Ну, пожалуйста.

– Я стараюсь, но не все части моего организма остаются неподвижными,– хмыкнул чертов дурак. Я почувствовала, как по моим раскаленным щекам текут ледяные слезы, испаряются мгновенно с шипением. И взлетают к потолку легкими облачками.– Зачем я вернулся? Не помню. Черт, а ведь хотел напиться в сопли и снять какую нибудь бабу подороже. Забыл, зачем вернулся.

Маньяк вдруг нагнулся к моим ногам, и мне показалось, что я падаю в пропасть, когда мужские пальцы коснулись ступни, оставляя похожие на ожоги прикосновения на коже. Дернул на себя простыню, и как то, совсем не по маньячьи, накинул ее мне на плечи, завернул как заботливый папаша глупого ревущего младенца и резко развернувшись пошел к выходу.

– Спасибо,– прохрипела я в его спину.

– Вспомнил, я вернулся, потому что забыл банковскую карту. Точно, поэтому. А теперь опять ухожу. Надо уйти. Да, меня ждут женщины и виски. Много виски. И вообще, ты не в моем вкусе. Не в моем. Я не люблю баб состоящих из костей, постоянных косяков и веснушек. Или ты думала, что я поплыву и поверю, что ты невинный цветик – семицветик? Я еще больше убедился сейчас, что ты расчетливая баба. Проваливай в свою комнату, я отдам приказ закрыть тебя там.

– Ну и пошел ты в таком случае,– от обиды я почему – то забасила. Может потому, что у меня горло сжало, как удавкой. А я то уж было подумала, что и среди таких, как этот, самец бабуинов, встречаются нормальные мужики. – Вали к своим силиконовым грелкам, а я объявляю голодовку и все равно сбегу, – проорала я в уже закрытую дверь, схватила со столика вазу, с силой запулила ее в стену и высоко подняв голову, походкой вдовствующей царицы засеменила следом за чертовым придурком.

Герман

Иногда, чтобы вернуть себя, нужно впустить в свою жизнь то, чего боишься. Можно не стразу в «жизнь». Можно начать с комнаты, с дома, с сознания. А можно просто сбежать, только проблема в этом случае не исчезнет. Она раздуется, как воздушный шар и тогда будет достаточно тонкого укола, чтобы произошел взрыв. Вам решать, какой исход привлекательнее. Всегда Ваша, Вангелия Светлая.

Она была в моей комнате. В моей. Чертова захватчица с глазами святой невинности и телом мелкой, противной богиньки. Влезла на мою территорию, куда я не пускаю никого, после того, как...

– Шеф, тут такое дело,– прогудел Огурец, выковыривая меня из поганых воспоминаний.– Нам придется отложить поездку. Все камеры вырубились, мне с поста доложили. И сигналка, по ходу тоже.

– По какому еще ходу, Федя? – спросил я спокойно, хотя в душе бушевал вулкан Э́йяфьядлайёкюдль – Я вам зарплату плачу за что? За то, чтобы вы в нарды играли?

– Шеф, там это, бабка вашей хм...гостьи. В общем, она прежде чем камеры вырубить... Вот…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Мать твою, Огурец, что ты мямлишь? – взревел я, выхватывая планшет из толстых пальцев охранника. С экрана на меня смотрела кудрявая Шапокляк, которая ехидно улыбаясь, вела большим пальцем по тонкому сморщенному горлу,  стараясь показать свое превосходство. Из моей глотки вырвался истеричный смешок. Тоже мне, якудза палеозойская

– Ну, прятки, так прятки,– хмыкнул я, – поехали, Федя. Я хочу расслабиться.

– Девка же уйдет. Эта адская старушка...

– Пусть валит на все четыре стороны. Я сказал, поехали, и махнул рукой, Федя. Когда ты научишься молниеносно реагировать на мои приказы?– прорычал я. Это самый лучший исход. Пусть эта мелкая дрянь исчезнет из моей жизни, и я снова буду спокойно жить, есть, спать, работать, шляться по необремененным моралью бабам. Жить, как мне нравиться, как я привык за те пять чертовых лет одиночества. И никто больше не предаст меня. Присутствие Груни в моей комнате напугало, лишило воли.

– А, понял. Шеф, вы гений. Мы ей дадим уйти, а сами проследим  и дурочка приведет нас к искомому. И как это я сам не догадался? – восторженно забрызгал слюной начальник охраны. Черт, когда-нибудь я его придушу. Хотя бы даже за то, что этот тугодум придумал нормальный рабочий план. Он, а не я. Мне было некогда, я лелеял свои обиды и жалел себя, вместо того, чтобы думать.

– Конечно я гений, ты сомневался? У нее нет флешки, и она теперь сделает все, чтобы ее найти, будь уверен, – пробурчал я, чувствуя себя полным придурком. – Едем в клуб. Своим летучим обезьянам скажи, чтобы не мешали, эта бабка способна выкосить полк вражеских солдат. Установи за этими авантюристками наружку. И Федя. Без самодеятельности. Что с тобой? – спросил с интересом, глядя в подернувшиеся мечтательной пеленой, глаза Федюни.

– Я сам за ними прослежу, босс,– слишком рьяно ответил он. – Никому нельзя доверить такое важное дело.

 Странно, что это с ним? Раньше я никогда не замечал за своим помощничком такого рвения. А тут прямо в бой рвется, если бы мог, наверное прямо сейчас бы выскочил из машины.

****

Музыка оглушала, сбивала с ног. Ночь колыхала извивающиеся в неоновом свете тела, похожие на призраков.

– Гера, ты о чем думаешь? – проныла в ухо, повисшая на моей шее красотка. Я как ни силился не мог вспомнить имени этой бестии. Почему – то в голове крутилось только одно, дурацкое – Аграфена. И выбеленное личико красотки в искусственном свете, вызывало странное отвращение.

– Я думаю, что мне на сегодня достаточно,– хмыкнул, расстегнув пуговицы на воротнике рубашки, который вдруг стал казаться мне висельной петлей. Духота висела в напоенном ароматом чужих тел воздухе. И духи безымянной красавицы не дразнили обоняние, а раздражали. Эта чертова кукла, оставшаяся в моем доме, пахла яблоком, и морем и еще черте чем, таким волнующим, что хотелось нестись сломя голову, чтобы не совершить еще одну глупость и не остаться с ней рядом. Чертова воровка, умеющая тырить не только драгоценные флешки с информацией в миллионы долларов, но и мысли и желания... Мать ее, эту горячую киску.

– Ко мне, или к тебе? – без переходов спросила Белоснежка. Черт, да как же ее зовут? Геля, Галя, Гала?

– Ко тебе,– скривил я в ухмылке губы, бросив на стойку деньги. Клин клином вышибают? Что ж, блондиночка то не дурна. Конопатое исчадье в подметки ей не годится. Интересно, где сейчас эта рыжая дурочка?

В кармане зазвонил мобильник. Я нехотя снял трубку. Голос отца впился в ухо противной бензопилой.

– Ты что творишь, сын? – прорычал Большой Арнольд. Раньше бы я струхнул, но теперь на меня его рев не производит такого впечатления. Почти. – Где чертова флешка? Ты понимаешь, что мы останемся с голой ...

– Я работаю по вопросу, отец,– ответил спокойно, девка на моей шее хихикнула, явно над моей насупленной физиономией. Черт, я все равно рапортую, как солдат, когда разговариваю с родителем.

– Герман, шутки кончились. Твой брат сказал, что он сам найдет пропажу. Только в этом случае, не обижайся, все достанется ему.

– Плевал я... – прорычал, сжимая в ладони тяжелый стакан, который с тихим треском лопнул в руке.

– Нет, дорогой сын, ты лжешь сейчас,– захохотал Большой Арнольд. – Знаешь, мне даже интересно, кто станет победителем, ты или мой бестолковый первенец. Гера, ты всегда был моим фаворитом. Не разочаруй старика. Тем более – победитель получит все. Все, что я имею.

– Пап, ты снова сталкиваешь нас с Марком. Зачем?

– Затем, что скоро сдохну, а вы так и не выросли, мать вашу. Как были сопливыми щенками, так ими и остались-рявкнул отец.– Отправлюсь к вашей матушке, бог ее простит. И не хочу, чтобы все, чего я добился пошло по ветру. Ты умудрился промохать информацию по всем моим активами и оффшорам. И кому, девке с улицы. Марк мне рассказал.

– Папа, такую информацию не хранят на дурацких флешках,– выдохнул я, борясь с тошнотой.– так что это полностью твои достижения.

– Не важно,– как всегда не признал моей правоты отец. – Приз очень велик, Гера. Так что, да начнутся крысиные бега.

– Ты выжил из ума? – сказал я спокойно, но в ухо мне уже неслись гудки.

– Ну что, едем? – пискнула красотка, которой надоело ждать.

– Едем,– уверенно кивнул. Мне нужно было расслабиться, срочно. Прежде чем сунуть голову в петлю отцового безумия.

Не вышло. Говорят, если хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах.

Глава 12

Аграфена

А чертов придурок уехал, не слушая моих угроз и подвываний со стенаниями. И я что – то обиделась люто, и чуть – чуть расстроилась. Бежать мне расхотелось. Далеко ли убежишь в дурацкой простыне? Я правда прихватила из комнаты сноба офигенные трусишки: красно белые, шелковые, разрисованные симпатичными кроликами. Но думаю и в них не вариант в побег срываться. Да меня повяжет первый же полицейский патруль или скорая помощь, полная мордатых санитаров. А вот интересно, откуда у Германа красотища? Точно маньяк.

Я улеглась на кровать в выделенной мне комнате и уставилась в потолок, пытаясь ответить на два извечных вопроса – кто виноват? И что делать?

То, что я не брала по собственной воле флешку – факт. Куда я ее дела, вот убейте меня не помню. Толи в фургоне бросила, толи потеряла, когда ломилась через лес, уходя от погони. Во втором случае – это адский треш. Хотя, фургон то тоже испарился и его нужно найти.

Я вздохнула и мечтательно устремила взгляд в окно, надеясь увидеть там прекрасный закат. Как знаете. В кино? Когда красавица смотрит в даль, на заходящее солнце и вспоминает, вспоминает. А потом так радостно прикрывает ладошкой сахарные уста. Вспомнила, значит, что надо было. И тут камера переезжает, кадр сменяется Вокруг радостные лица. Все довольны, все смеются. Хеппи энд.

Я взглянула на сумеречный проем окна и закрыла ладошкой рот. Но не от того, что мою черепушку вдруг осчастливило восхитительное воспоминание. Нет. Я усилием воли сдерживала рвущийся наружу вопль ужаса.

На фоне пылающего заката, в окне маячил чудовищный силуэт адского пуделя. Другого сравнения подобрать не получается. Я попыталась вспомнить, на каком этаже находиться моё комфортабельное узилище. По прикидкам – на третьем. Это означает только одно – ни одна псинка бы не смогла заглянуть в мой каземат через окно, только если адская. А вот, кстати, цербер же пудель? Или я путаю?

Чудовище вдруг подняло свое корявое копыто и постучало в стекло. Я взвизгнула и начала сползать с кровати. И сноба дома нет. А его охрана? Ею же дом напичкан, как рыба икрой. Боже, эта тварь выкосила сотню здоровых мордоворотов. Оно же даже мной не подавится.

Нащупала дрожащей рукой тяжелую пепельницу, которую уже давно заприметила в качестве орудия массового поражения. Надо спасать свою шкуру, больше то некому. Маньяк сейчас весело проводит время в объятиях какой-нибудь фри. Эта мысль придала мне решимости и злости. Я подтянула простыню на своих небогатых персях и со всей силы пульнула пепельницу в окно. Не промазала, судя по звону стекла и мату несущемуся мне в уши. Чудовище ругалось каким – то уж очень знакомым голосом.

– Ба? – неуверенно спросила я.

– Нет, блин, президент Гваделупы. Я знала, что ты хочешь меня шлепнуть и прихрямзить к рукам моё состояние, но чтобы так нагло,– прошипело кудлатое чудовище.– Чего стоишь? Помоги мне, сейчас навернусь, костей не соберешь. Вот и спасай чокнутых. Сдохнешь за рупь за двадцать.

– Ты как долезла то сюда. Высоко ведь?

 Пока я затаскивала пыхтящую бабулю внутрь, успела рассмотреть то, что посчитала копытом демона. Черт, это же присоски, а за спиной у старушки – веселушки реактивный рюкзак. Экипировка придурочного героя боевика, совсем незаботящегося о сохранности своей кудлатой башки.

– Не надо, не отвечай,– буркнула я.– Мне совсем не интересно, где ты нашла эту амуницию. Нет, не так – я знаю, чьих рук дело, кто тебя экипировал. Скажи только, ты и вправду хотела летать?

– Мы не нашли фургон,– игнорируя мои вопросы сказала Ба.– Но я предполагаю, где он может быть. Точнее у кого. Кстати, рюкзачок для тебя.

– Неееет,– замотала я головой.

– Не копырься. Гелька ждет. Надо валить, пока нукеры Германа не очухались. Кстати и проверим, как работает игрушечка. Я то старая уже для таких пердюмоноклей.

– Ба, ну, пожалуйста. Я через дверь выйду.

– Не канючь,– прикрикнула бабуля и так на меня глянула, что я поняла – я обречена. С этим ее взглядом я знакома с детства. Он означает крайнюю степень раздражения, а это предвещает кучу последствий, в сравнении с которыми полет с аэрорюкзачком – милое приключение.

Я замерла словно статуя, пока шустрые старушечьи ручки затягивали на мне ремни. Лучше бы уж петлю на шее, не так страшно бы было.

– Как же я тебе завидую,– элегически вздохнула бабуля. Только что слезу не смахнула, артистка. – Я бы сама хотела полетать. Но, все лучшее детям и убогим, как говорится,– хмыкнула, подталкивая меня к окну.

– Подожди,– встрепенулась я, судорожно натягивая на себя красивенные маньячьи труселя.

–Хреновый парашют,– хмыкнула ба.

– Зато тылы прикрыты,– огрызнулась я.

–Да, тылы надо беречь,– хмыкнула бабуля, и подло толкнула меня в спину, прокаркав при этом,– кнопка на пузе, как у Карлсона. Лети, голубка моя на север.

Герман

Если вы все же упустили свою птицу счастья, постарайтесь быть бесстрастным. Просто примите как данность, что вы полный идиот, и продолжайте жить по инерции. Значит фейерверк эмоций и постоянный праздник не для вас. Смиритесь. Ваша Вангелия Светлая.

– Мы едем ко мне,– шепнул я, повисшей на моем локте, малышке. Черт, опять забыл ее имя. Да и к чему оно мне. Сейчас я даже жалел, что подцепил эту курицу. Огурец открыл перед нами дверцу, девчонка хихикнула, попыталась изобразить из себя царицу Савскую. Вышло у нее плохо. Я почему – то вспомнил, с какой грацией усаживалась в мой лимузин чертова диверсантка. И попку, обтянутую тканью, похожую на булки – веснушки из моего детства. Белоснежка, барахтающаяся сейчас на сиденьи и глупо улыбающаяся, жалкая фальшивка. Приказать что ли Феде выкинуть из моей жизни эту глупышку?

– Шеф, ребята доложили, что девчонка не предпринимала никаких попыток к побегу,– отрапортовал Федюня. И в его голосе было столько удивления, что мне стало не по себе. Эта бестия конопатая останется в моем доме. Это совершенно, просто категорически опасно. Я и так уже спать не могу, чувствуя ее близость. И это меня пугает. Все таки зря я притащил ее в свой дом. И не нужны мне отцовы деньги, своих хватает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Что за девчонка? – полюбопытствовала девчонка, черт да ка же ее зовут? Лиля, Ляля? Неважно.– Ты же не замыслил ничего грязного, шалунишка? Я не подписывалась на извращения.

Ответить я не успел. И вообще, мне показалось, что с неба начали сыпаться ангелы. Точнее, пока только один херувим, развеваясь белой тогой и искря, словно сварка, впечатался в лобовое стекло чем – то очень странным, красно розовым, бесконечно знакомым. Точечно как бомба. Прицельно. Ляля, Леля, или как ее там, заверещала, как испуганный дельфин. Федя, не ожидавший такого коварства, выпустил руль, и храбро заорал. Его вопль смешался с ангельским ревом. Вот уж не думал, что добрые крылатики могут так голосить. Как адские предвестники.

 А я онемел. Уставился на кроликов, нарисованных на трусах небесного странника, лопнувших прямо по шву, и сглотнул вязкую слюну. Ну конечно я ее узнал. Ну естественно, кто же еще мог свалиться с неба, прямо мне на голову.

– Значит, говоришь, Федя, не предпринимала попыток,– прохрипел, обретая голос и наконец справившись с шоком.

Реактивный ангелочек в это время попытался сползти с лобовухи, и прикрыть тыл простыней. Моей любимой простыней.

– Шеф, ну ребята мониторили землю, – ошарашенно вякнул амбал.– Кто ж знал, что старая клюшка – человек паук в юбке. Парни в шоке. Прислали мне фотку. Я сам прифигел. Ща покажу.

– Не надо,– простонал я, но на экран Федькиного телефона глянул. Да уж. Несчастный человек паук фуфлыжник в сравнении с тем, что предстало моему взору.

– Слушай, я понимаю там, комнаты красные, стоп – слова, пятое, десятое. Но чтоб такое,– прошептала сидящая рядом Геля. Точно, ее Гелей же зовут.– Я не подписывалась.

А я смотрел на конопатую беду, метнувшуюся куда-то в темноту. Черт, ну вот сейчас самое время избавиться от докуки. Пусть бы валила на все четыре стороны. Пусть ее бы съели суслики в этом чертовом лесу. Пусть, пусть, пусть.

Я дернул на себя дверцу и вывалился в прохладную ночь. Пошел на звук, как охотничий пес.

– Девку отвези, куда скажет. Прости, птичка. Ты права, я извращенец,– хмыкнул я, устремляясь по следу.– Меня возбуждают ангелы в семейных трусах. Я люблю их под соусом из трюфелей.

– Шеф, по инструкции...– завел было Федя.

– Это приказ был,– рявкнул я, принюхиваясь к сумраку, пахнущему моей жертвой, ее феромонами, мать бы их так. Скорее всего мне просто казалось, что я чувствую этот тонкий аромат, но рот наполнился слюной, как у голодного волчищи. Эта тупица мелкая, сама того не зная, разбудила во мне потаенные инстинкты, которые я так долго сдерживал. Четыре года я жил так, как желал, не подпускал к себе близко ни одной бабы. А тут это недоразумение...

– Эй, я все равно тебя найду,– проорал я, сглотнув вязкую слюну. Перед глазами все еще стояли мои трусы натянутые на расплющенную по стеклу... Мать твою, мать, мать... – Найду, и отниму свои любимые трусы. Ты даже не успеешь сказать «стуки руки за себя».

Глава 13

Аграфена

Он не считал до пяти, а это означает что игра «несчитовая». Затаилась как заяц, слушая удаляющиеся шаги маньяка.

Я выползла из кустов и заковыляла на север, как мне велела Ба. Ну не ждать же, в самом деле, что этот нахал меня найдет. И даже успела пробежать метров двадцать, когда услышала леденящий душу вопль маньяка. Надо же, как расстроился, болезный, что не нашел меня. Может еще не совсем пропащий он. Вон как переживает, что я шарахаюсь одна по темному лесу.

Вангелия сидела на камне под раскидистой сосной и рассматривала шишку, когда я, злая как сто чертей, наконец ее нашла.

– Долго ты. Тебе ж сказали лететь на север. Кстати, прекрасно выглядишь,– хмыкнула шарлатанка, рассматривая мой модный лук. Простыня, некогда красивого оттенка шампанского, сейчас стала похожа на саван призрака, отдуплившегося лет эдак пятьсот назад, от того страшно злого и кровожадного. Чувствовала я себя, кстати, так же примерно. Чертов аэро – рюкзак за спиной, казался сейчас сваренным из чугуна.

– Особенно рваный трусняк и причесочка в стиле «ураган над сказочным лесом»– веселилась астрологиня, совсем не обращая внимания на зверское выражение на моей ободранной физиономии. И судя по тому, что левый глаз у меня открывается с трудом, утром я буду отсвечивать великолепным бланшем.

– Рот закрой,– рявкнула я, с ужасом уловив в своем рыке бабулины нотки. Гены, блин.

– Ладно,– примирительно подняла руки эта мерзавка, – ты лучше скажи, что ты сделала с красавчиком, что он так орал? У меня кровь в жилах застыла. Подумала, что ты его там на куски живьем режешь. Ты завязывай брутальных мужиков уничтожать, эдак человечество выродится. Останутся одни шалапуты. От кого детей рожать то станет?